Целитель 2

Глава 5

Не прошло и недели, Роджерс опять у меня в кабинете. С договором. На двух языках — русский и английский. Поскольку английский я знаю не настолько, чтобы читать юридические документы, то бегло просматриваю русский вариант.

— Мистер Роджерс, я передам эти документы для ознакомления юристу. Оставьте ваш телефон, когда буду готов к подписанию — отзвонюсь.

Роджерс уходит разочарованный, рассчитывал сразу получить подпись. Своего юриста пока нет, передам знакомому из городской прокуратуры. Много кого нужно на работу кроме юриста. Бухгалтер один только, еще не менее трех. Сантехник один не справляется. Про медицинский персонал вообще молчу. Чем больше работаю, тем больше надо. Людей, финансов. Времени свободного. На близких, совсем не остается. Настя в таком же положении, допоздна каждый день со мной трудится.

Хорошо хоть с Антоновичем обошлось. Инсульт я ему купировал, сердце привел в норму. С остальными болячками разобраться и спровадить его скорее. Он последние дни даже не жалуется, странно.

— Александр Иванович, вы говорили водителя найти — Заходит Марина — Пришел парень по объявлению, говорит, вас знает.

— Да? Пригласи, посмотрим — Водитель нужен, возить детей в школу. Автобусом ездить неудобно, а тесть забирать не может вовремя.

Заходит парень лет двадцати. Смуглый, цыганской внешности. Вспомнилась Рада. Это что, её племянник, как его там, Данька кажется?

— Здравствуйте. Вы меня, наверно, не помните. Я Алим, внук Михала.

— Здравствуй! — Встаю, пожимаю руку — Не зря Михал говорил, что мы встретимся! Как он?

— Убили его два года назад. Бандиты забрались в дом, думали у него денег много. Я в армии как раз был.

— Как же так? Нашли этих тварей?

— Нет, я думаю и не искал никто. Так как насчет работы? Я в армии водителем был — сменил тему Алим. Тяжело видимо было вспоминать о деде.

— А тебя дед не обучал своим знаниям? Лечить не умеешь? — Еще один помощник мне бы не помешал.

— Пытался учить, но я плохой ученик оказался. Почти ничего не умею.

— Хорошо, тогда пока поработаешь водителем. Работа несложная, легковой автомобиль. Моим личным водителем. Возить детей, жену, ездить по поручениям. Зарплата для начала триста долларов в месяц, дальше посмотрим. Оформляйся и завтра на работу. Извини, сейчас занят, позже пообщаемся.

В связи с непрекращающейся инфляцией постоянно корректировать зарплаты времени у меня не было, поэтому определил их в долларах. Пусть бухгалтер занимается пересчетом. На сегодня триста долларов примерно пятнадцать тысяч рублей. Врачи получали до трех тысяч долларов, младший персонал от двухсот до пятисот. Немного выше, чем в государственных заведениях и без задержек. Но налоговое законодательство меня добивало. Ставка налога на прибыль, при превышении заработной платы в восемь раз от минимальной, составляла пятьдесят процентов! Обходить налоги и платить в конвертах я не мог, все поступления шли строго учтенные. Частично выходил из положения, проводя часть зарплаты, как премиальные.

Ельцин уже совсем бодрый, хотя я только с сердцем закончил, за печень еще не брался. Скучно ему, контингент в основном детский, не с кем общаться. Стал вызывать к себе областное начальство, дрючить, а последнее время и из Москвы прилетают.

— Что за симпатичный мальчик был у тебя? — заходит Настя с Егоркой.

— Что это ты на мальчиков стала заглядываться старушка? Это наш новый водитель, будет в школу детей возить. И тебя в институт или за покупками — сообщаю, устраивая сына на колени.

— И я могу делать с ним всё, что хочу?

— Конечно — пожимаю плечами — Только учти, он внук великого колдуна Михала. Будешь приставать — превратит тебя в лягушку.

— Ой, и помечтать уж нельзя! — с притворным сожалением вздыхает Настя. Несмотря на вторые роды фигурка у неё такая же стройная, как у подростка. С такой жизнью как у нас не растолстеешь.

— А он заговоры, привороты знает? — Кому что!

— Вот и спросишь у него. Забыл узнать, где он живет, вдруг ему с жильем нужно помочь. Возьми мальчика под свою опеку. Блин! Опять комп завис! Горе! Ты ведь спокойный!

— Алим и меня возить будет? — Егор никак не реагирует на мое восклицание. А что, он ничего не делал.

— Тебя? Да, если нужно и тебя тоже.

— Его зовут Алим? А откуда ты знаешь? — Настя, а следом и я уставились на Егора.

— Он мне сказал.

— Мы не подходили к нему! Издали видели!

Егор хлопает длинными ресницами. Смотрит удивленно осуждающим взглядом. Типа: что вы хотите, откуда я знаю?

— Вот и разгадка! Егор тоже колдун, они все колдуны так общаются. Потом начнет с этими, как их, духами разговаривать — Что мне остается кроме как шутить? Не отдавать же его на самом деле на исследования. Меня не отдали!

Через три дня подписываю одобренный юристом договор. Мистер Роджерс довольно потирает руки.

— У нас есть уже один кандидат. Из семейства Ротшильдов, делал три пересадки сердца. А сейчас по слухам у него рак легких. Как вы думаете, сколько с него можем запросить?

— Только после обследования. Никогда не сталкивался с донорскими органами. Но если он миллиардер, то десятью миллионами не отделается — Хороший клиент! Один в месяц такой и хватит.

— Тогда мы свяжемся с ним и предложим приехать.

— В сентябре, не раньше. Пока президент здесь с другими работать не буду.

Договорились, как только Ельцин уедет сразу приму на обследование. Если доживет.

Ельцин дотерпел до конца августа. Выглядел он не так как в августе 91-го, но весьма неплохо. Даже если будет бухать по-черному, лет на пять его хватит. Прощаясь, пообещал всемерное содействие, связь, как и прежде через Костикова. К слову, до этого я ни разу так и не звонил. Достаточно было упоминания того, что могу позвонить, как большинство вопросов сразу решалось.

Перед приездом Ротшильда у меня был интересный разговор с представителем Налоговой службы. Специально из Москвы прилетел. Согласно законодательству я обязан оплачивать тридцать пять процентов налога с дохода, плюс один процент в пенсионный фонд. Имеется в виду чистый доход, после вычета всех затрат. Получается у меня остается даже больше, чем ожидал. Но представитель подсказал, как еще уменьшить платежи в бюджет. Средства, направляемые на благотворительность, частично списываются из налоговой суммы. На мое замечание, что я не доверяю различным благотворительным фондам, мне была предложена невероятная схема! Заключаю договор с любым фондом занимающимся больными детьми. Я перечисляю им деньги в виде благотворительной помощи, а они направляют мне больных детей и оплачивают лечение из этого же фонда. За вычетом некоторых расходов. И всё в рамках закона! На мой прямой вопрос — какой его интерес в этом деле, выяснилось — его сын тоже лечился у меня. Иначе его бы уже не было. Теперь вот думаю, стоит ли делать такие движения?

Ротшильд прилетел 31 августа. Как раз еще улучшили президентский номер, по мере сил. Старичок девяносто пяти лет, выглядел на свои годы. Единственное что не затронула старость — мозги. Рассуждал довольно здраво, решения принимал быстро. Никакого маразма! С ним двадцать человек обслуги — повар, парикмахер, массажист, юрист, секретарь и так далее. И личный врач, который тут же потребовал у меня полной информации в письменном виде, как я собираюсь лечить его пациента. Общаемся через переводчика, также из его шайки. До обследования никого никуда не посылаю, спокойно предлагаю уединиться в кабинете и пройти осмотр. Изучаю его долго, слишком серьезная ответственность. Имеем рак легких в третьей стадии. Пытались безуспешно лечить, пошли метастазы. Протянет максимум месяц, если не загнется от чего другого раньше. От того же сердца. В таком возрасте процесс приживления идет крайне медленно, вот и у него оно не совсем вжилось в этот организм. И вот учитывая его возраст, лечение будет крайне трудным и долгим. Стоит ли браться? Но это пробный шар, от которого зависит, будут ли другие такие пациенты и сколько они станут платить. Значит, соглашаться, выбора нет. Второй вопрос, сколько с него взять? Состояние семейства Ротшильдов, как мне сказали, превышает триллион долларов! Даже трудно представить сколько это! И сколько он в таком случае готов заплатить за жизнь?

— Переводите — Решаюсь, наконец, огласить вердикт — В результате обследования я выявил онкологическое заболевание в последней стадии. Летальный исход в течение трех недель неизбежен. Я могу гарантировать полное исцеление, при принятии вами моих условий.

— Какие условия? — проскрипел старик.

— Выполнение во время лечения всех моих предписаний. Обслуживающий персонал находится за пределами клиники, при вас одновременно не более двух человек по моему разрешению. Ваш врач уезжает. Вы оплачиваете до начала лечения всю сумму. Она составит пятьдесят миллионов долларов. Срок лечения три месяца.

Тишина. Сумма шока у него не вызвала, насколько я могу судить. Но что-то обдумывает.

— Какую неустойку вы готовы выплатить, если я умру во время лечения? — Вот гад, даже после смерти хочет заработать! А что я хотел, такие они буржуи.

— Никакой. У меня нет таких сумм, а если вы умрете, то и таких клиентов больше не будет. Кроме репутации мне нечего положить на весы. К тому же любой человек может умереть неожиданно. Жизнь слишком хрупкая вещь.

Согласился, куда ему деваться. И мне теперь деваться некуда. Ничего, я на Антоновиче провел тренировку, ему 8 пять, а этот всего на десять лет старше. Деньги сразу перечислили на счет, только тратить пока нельзя — вдруг и правда не излечу.

Первое сентября, провожаю первоклассников в школу. Настя поедет, я не могу — работы завал. Идут в один класс, их будут, наверное, двойняшками считать. Фамилия одна (мы официально удочерили Таню), возраст почти одинаковый. Схожести только нет. Егор тоже едет с ними. Он вообще к Алиму прилип, если тот не в разъездах от него не отходит. Получается, Алим совмещает две должности — водитель и нянька. Придется доплачивать.

— Александр Иванович! Ельцин звонит! — Кричит Марина. Не дали даже напутственное слово сказать. Интересно, первый раз президент сам позвонил.

Иду к аппарату. Многие уже пользуются мобильной связью, у Насти есть телефон и у тестя. Для меня тоже купили, но я им не пользуюсь. И так от просителей нет отбоя, а если и этот номер узнают.

— Борис Николаевич? Что-то случилось?

— Нет, всё отлично! Подрихтовал ты меня знатно! Друзья вот меня просят за одного человека, да ты думаю, знаешь его. Артист, Винокур. Рак у него, поможешь?

— Владимир Винокур? Знаю, не лично, конечно. Хороший артист, пусть приезжает, я с него ничего не возьму.

— Вот и хорошо. Что там Ротшильд, не достал еще тебя? — заботливо интересуется президент.

— Нормальный пацан! Скоро научу его самогон пить и по бабам пойдем! — шучу я.

На самом деле дела с ним пока не очень. Не поддается, чертова опухоль. Остановить рост я смог, но на этом всё. Попытка подключить его внутренние силы тоже не удалась. Во-первых, я общаюсь через переводчика, во-вторых, возраст такой, не факт что эти силы там остались. Ситуация патовая — вылечить не могу, но и умереть не дам. Не может же он вечно у меня лечиться! Сердце наладил, понемногу привожу в порядок остальные органы и периодически пытаюсь найти слабое место у этой заразы. Вот и сегодня убил два часа на бесплодные попытки отвоевать хоть сантиметр пораженной ткани. Хватит, нужно оставить силы и на других больных. Как раз новая партия детей из Челябинска, почти все онкология. Какая-то там неблагоприятная обстановка. В палате встречает Олег, онколог.

— Принял, разместил. Иванович, ты мне работы то оставляй, а то я себя неудобно чувствую. Зарплату зря получать не хочу — Работы ему действительно было немного, традиционные лекарства мы не использовали. Занимался только контролем и уходом. То же что и медсестра могла делать.

— Ты ведь можешь и терапевтическими больными заняться? Онколог универсальная специальность, все органы знаешь. А лучше… Костя давно просит освободить от лишней работы. Давай принимай у него должность зама по лечебной работе. Опыта у тебя более чем достаточно. И зарплату подниму. Согласен?

— Согласен — Олег не раздумывает. Давно пора было ему предложить это.

— А сюда врач и не нужен. Сам справлюсь. Да и мысль одна есть…

Встречаю вернувшуюся со школы семью. Занятий первый день не было, линейка, знакомство. Дети полны впечатлений. Причем разного плана.

— Классно так, весело! — довольна Танюшка.

— Тупые все там, не хочу с ними учиться! — Димка.

— Если они тупые, то вы на их фоне будете самыми лучшими учениками — Внушаю умную мысль — Переодевайтесь, топайте. Насть, на минутку, поговорить.

Егор остается с Алимом, уходим в кабинет.

— Что скажешь о Алиме? Какое общее впечатление? — приступаю к беседе.

— Неплохой парень. Добрый, скромный. Но и самоуверенный, немного. Главное с детьми ладит, особенно Егор от него в восторге — дает характеристику Настя.

— Вот и я заметил, он легко находит контакт с людьми и может ими управлять. Водитель со скорой, пытался его припахать, отшил легко и необидно. Дети даже не пытаются капризничать с ним. Марина и то его на вы называет! Я не верю, что дед его ничему не научил. Хочу предложить ему работать с больными детьми, сначала санитаром, потом посмотрим. Вдруг проявит себя как-то.

— А знаешь, Горе наше уже неделю ничего не взрывает — задумалась Настя — Возможно совпадение, но кто знает…

— Вот и я об этом. Пригласи его ко мне, если не трудно. Алима, а Егора займи чем-то.

Вскоре Алим стучит и заходит. Спокойный, даже тени любопытства в глазах — зачем вызвал. Или как дед заранее всё знает?

— Присядь, поговорим — указываю на кресло напротив — Ты ничего так и не рассказал о себе. Если не секрет конечно. Почему учиться не пошел никуда, как здесь оказался. Какие планы на будущее.

— Поступал я в МГИМО — чуть помолчав, отвечает — Сдал все экзамены на отлично, но не прошел. Как мне потом объяснили, там места занимают с детского сада, обычным людям не пробиться. Надеялся переводчиком стать.

— Мог бы на ин. яз. пойти в университет, что помешало — удивляюсь я.

— Не успел подать документы. Не сообразил что можно сразу в несколько подавать, а потом поздно было. Решил после армии. А тут с дедом… Отец еще до перестройки в Турцию уехал, женился там, я ему не нужен. Мать тоже вышла замуж, я там лишний. Учиться теперь не получится, содержать меня некому. После армии друг позвал сюда, у него и живу сейчас.

— Понятно. А почему на переводчика? Медицина совсем не интересует?

— У меня к языкам склонность. Дед обучил болгарскому, румынскому, итальянскому. Сам выучил английский, немецкий, сейчас французский учу. А медицина… не моё это. Хотел ездить по странам, мир посмотреть. А теперь… На заочное на следующий год пойду в местный университет.

— Ясно. Ну до следующего года доживем — посмотрим, может чем помогу. А пока такой вопрос. Водитель, по-моему, не твое призвание. Как я заметил, у тебя с детьми хорошо ладить получается. Мне нужен в детское отделение… гм,… человек, который будет поддерживать их настроение. Создавать благоприятное состояние организма для лечения. Понимаешь о чём я?

— Да. Думаете, я подойду?

— Уверен, что подойдешь. Числиться будешь санитаром, зарплату увеличу до пятисот долларов. Выделю тебе комнату в нашем здании, нечего друга стеснять. А на следующий год, если не передумаешь, позвоню президенту и тебя примут в МГИМО. Но я надеюсь, ты подумаешь насчет медицины. Согласен?

Сразу не отвечает. Серьезный парень. Я мог бы и сейчас позвонить Ельцину и его приняли и в этом году. Занятия только начались. Но если у него действительно есть какие-то способности…

— Я попробую — принял решение Алим — Если не смогу, вернете водителем?

— Разумеется. Но я думаю, что всё получится. И еще вопрос. Что скажешь о Егоре? Заметил что-то необычное в нем?

Молчит опять. Эмоциями управлять не умеет, на лице всё видно. Если первый раз думал соглашаться или нет, то сейчас раздумывает говорить ли о своих выводах.

— Я думаю вам нужно сказать. Егорка необычный мальчик, он будет как мой дед. Только не нужно на него давить, всё само проявится.

— Да уже проявляется. Практически с рождения — вспоминаю, улыбаясь — Телепатия тоже входит в перечень способностей?

— Нет. Я не знаю, существует ли телепатия, но ни дед не умел, ни Егор её не обладает — твердо заявляет Алим.

— А как тогда назвать то, что он знал твое имя? И в Одессе всё знал о дельфине. Кличку, возраст — мне кажется, Алим просто не хочет мне все говорить.

— Вы сами ответили — ключевое слово «знал». Дельфин разве знает свой возраст? У них одинаковая с человеком система измерений? Это ясновидение. Иногда просто знаешь некоторые вещи, а откуда… Мне дед тогда правда сказал, что вы приедете. И что мы с вами увидимся еще.

— Гм, пожалуй ты прав. Это действительно кое-что объясняет. Кроме самой способности. А что скажешь тогда о его энергии, которая вырубает всю электронику?

— Ничего. Это для меня тоже непонятно. Но я научил его ею управлять.

— Что? Вот так просто взял и научил? — поражаюсь я. Мы четыре года мучаемся, а он за неделю решил проблему.

— Эта энергия, или другими словами внутренняя сила связана с эмоциями. У него она зашкаливает, то есть он будет очень сильный экстрасенс, как сейчас говорят. Нужно её правильно применять и распределять. Но это действительно фантастика! Он если научится ею пользоваться, сможет на расстоянии отключать камеры, тушить свет или включать и многое другое. Я таких, еще не встречал!

— Но ты же сказал, что уже научил?

— Контролировать, сдерживать. Но применять при необходимости это он только сам может научиться.

— Да, это нужно все переварить. Позже растолкуешь мне, бестолочи, как ты его учил. А сейчас пора работать. Скажи Марине, пусть переоформляет тебя на новую должность и ищет нового водителя. И займись сегодня переездом, чтобы мы с тобой после работы могли общаться. Я теперь с тебя не слезу! В переносном смысле конечно…

— Саша, мне предлагают постоянную преподавательскую работу — по возвращению из института, где раз в неделю читает лекции, сообщает Настя.

— Тебе нравится учить? Мне казалось медицина твое призвание.

— Учить мне нравится больше. И там перспектива карьерного роста. Кандидатскую вот защищу, обещают зав. кафедрой поставить.

— За какие это заслуги? — недоумеваю я — Обычно такие должности по знакомству достаются.

— Я ведь хороший врач! Ну и твое имя некоторую роль играет — Да, самомнение у неё! Хотя как врач она действительно сильно продвинулась.

— Нет, если ты против — я откажусь — Однако по тону понятно, что это будет большая жертва с её стороны.

— Ну что ты! Соглашайся, у меня будет возможность взять на твое место молоденькую выпускницу — На самом деле молоденьких у нас и так хватает. Не хватает только времени обратить на них внимание.

— Кстати и отношения портятся, когда муж и жена вместе работают — приводит Настя еще аргументы.

— У нас плохие отношения? Да ладно, я в самом деле не возражаю. Только одно условие — через пять лет ты ректор института.

— Договорились!

Время идти к Ротшильду. Не представляю, что мне с ним делать, неделю никаких изменений. Сдаться? Или искать другие способы, но какие? Попробовать еще раз объединить усилия с его организмом? Так это чертов переводчик…, не знаю, насколько точно он переводит. Стоп! Поднимаюсь в отделение, нахожу Алима. Он осваивается на новой работе.

— Ты, кажется, говорил — английский знаешь? Разговорный тоже?

— Да, не идеально, но понимаю.

— Пошли со мной — Вдруг он и дедовские методы вспомнит какие-то.

Ротшильд, несмотря на свое миллиардное состояние особо не капризничал. Большую часть времени проводил или читая или общаясь по телефону. Вот и сейчас лежит с книгой. Здороваюсь и узнаю как самочувствие на английском, потом перехожу на русский.

— Переводи. Сегодня будем использовать другую методику. Нужно ваше активное участие для ускорения выздоровления.

— Я готов — Коротко ответил больной. Понял без перевода.

— Сейчас мы попробуем включить защитные резервы вашего организма, чтобы он также боролся с болезнью.

— За мои деньги я должен сам себя и лечить! — улыбается Ротшильд.

— Если вам нравится у нас — оставайтесь на полгода. А хотите домой скорее — помогайте!

Начал с простейшего, чистки морщин на лице. Подумал, нужно и Костю пригласить было. Делаю это с максимальным усилием, чтобы ощущалось хорошо. Одновременно Алим ему втирает, что это активизируются силы его организма, мне даже не пришлось подсказывать. Этому дед по любому учил. Потратили полчаса, уменьшил пару самых крупных складок, почистил кожу. Показываю в зеркале изменения. Впечатлило, еще бы — лет на двадцать моложе стал выглядеть, на семьдесят! Перестарался я пожалуй, мало того что не поверит, что это его сила сделала, так еще и потребует омолодить лет до тридцати! Именно это читаю в его глазах!

— Потрясающе! Я и в зеркало смотреть лишний раз не хотел, а так еще вполне неплохо! — Это ты еще не видел, что Костя творит!

— Теперь перейдем к основной проблеме. Алим, направляй его мысли в нужную сторону. Пусть пытается помогать.

На лицо энергию потратил и похоже без толку. Опять никакого прогресса, минут двадцать пытаюсь воздействовать на маленький участок, выступающий из общей массы. Бесполезно.

— Попробуйте меня использовать как дополнительный источник — Говорит Алим и берет меня за руку — Как аккумулятор. Вдруг получится?

Хм. Заряжаться от других мне до сих пор в голову не приходило. И возможно ли это. Но почему не попробовать? Одна ладонь у Алима, второй к этой вредной твари. Первые минут десять ничего не происходит, совершенно не вижу прогресса и сил, как-бы не прибавляется. Но и не убавляется, усталости особо не чувствую. Мне показалось или она чуть посветлела? Прошло еще десять минут, пока я убедился, что этот кусочек уже не такой темно-красный, а приближается цветом к алой, нормальной ткани. Есть! Сдвинулось, черт возьми! Вдохновленный успехом еще около часа сражался за каждый миллиметр, пока не заметил, что Алим побледнел.

— Тебе плохо? Закругляемся, говори ему, на сегодня процедуры закончены.

— Ничего, слабость немного.

Прощаемся, придерживаю Алима, идем сразу в столовую — восполнять силы. Что интересно, я не чувствовал во время лечения никакого перетока энергии или усиления бодрости. Обычное состояние. Так можно любого подключить как донора? Или сразу двоих, например? Да за это открытие я уже Алиму должен оплатить учебу в любом ВУЗе. Хотя может оказаться, что кроме него ни с кем такое не получится.

Восстанавливается он быстро. И ест тоже, я еще с первым не закончил, а он второе доедает.

— Хорошо тут готовят, оказывается — Облизывает он ложку.

— А ты не знал? Ты где вообще питаешься?

— Да так — Смутился парень — В столовую езжу.

— А почему не тут? Тебе что, не сказали? Медперсонал питается здесь, бесплатно. Так сказать, бонус. Насте втык сделаю!

— Я не был раньше медперсоналом. А Анастасия Сергеевна говорила, я пропустил мимо ушей. Не ругайте её — Защитник нашелся, ничего она не говорила.

— Вот, три раза в день теперь ешь тут! Добавки берешь, сколько хочешь. А вечером ко мне — с меня поляна за сегодня. И прекращай «выкать», я не настолько старый. На работе, при пациентах еще-таки можно.

Алим уже переселился в наше медицинское общежитие. Мы и сами до сих пор тут живём в двух комнатах. В одной дети, вторая наша. Надеюсь, в следующем году дострою дом, тогда каждому выделим отдельную комнату.

После обеда хорошо бы поваляться! Увы, у кабинета посетитель. Ух ты, знакомое лицо! Владимир Винокур.

— Здравствуйте! Да, в курсе, звонили за вас. Проходите.

Опухоль у него оказалась там же где и у Ротшильда, причем почти в таком же состоянии. Хорошо хоть возраст меньше, не так трудно будет.

— Владимир, а вы английским не владеете?

— Нет, весьма слабо. А что?

— Жаль. Хотел устроить социалистическое соревнование между вами и одним… господином. Кто быстрее вылечится. Кстати с ногами у вас что? Где так переломали?

— А это в Германии в 1992-м году попал в жуткую аварию, чудом выжил. Одну ногу ампутировать хотели, если бы не Кобзон… А как ты… Ах да, что я спрашиваю!

— Сейчас Вас разместят, быстро заняться Вами не обещаю, придется немного обождать.

На сегодня почти все. С тещей еще о санаторных делах поговорить. Ближе к зиме спрос традиционно падает, нужно усиливать уклон в сторону оздоровительного лечения. Солевые ванны, фитотерапия, электрошок. А нет, электрошок это из другой оперы! Но все равно деньги нужны. Не пойду. Пока говорить не о чем, вот как с Ротшильдом буду уверен в исходе, тогда можно будет начинать тратить миллионы. С меня, кстати, государство их уже требует, обнаглели. По закону сорок процентов валюты я должен государству продать по их цене.

Вечером принимаем Алима у себя. Ну как принимаем, торт, чай. Готовить дома совсем не готовим, только бутерброды иногда к чаю, кофе. Настя и так особо не умела куховарить, теперь совсем разучилась. Егора с трудом усадил к себе, чтобы Алиму не мешал.

— Ой, а я чай не пью! — заявляет Алим — Только травы, у меня всегда есть запас.

— Давай неси свою траву. Попробуем — командует Настя. Благо идти недалеко — через три комнаты. Приносит целую коробку. Сам заваривает.

— Что за трава? Или секрет? — пытаюсь по запаху угадать состав. Как-никак, деревенский, травы тоже знаю.

— Тут несколько. У бабушек на рынке покупаю, самому собирать некогда.

— Чабрец точно есть, что-то сладкое… шалфей?

— Я вам оставлю, исследуйте — Не хочет делиться рецептом Алим.

— Дед обучал?

— Нет, бабушка была травница, матери передала, а та немного мне.

Рассказываю Насте о сегодняшнем прорыве в медицине.

— Вот теперь нужно еще на ком-то испытать. Пожалуй, придется тебе побыть донором во имя науки!

— Ну, если наука требует жертву, я согласна — подозрительно быстро соглашается Настя. О чем я сразу же и заявляю.

— А ну колись, что еще от меня хочешь?

— Потом — Покраснела. Что-то интимное? Заинтриговала.

Завершаем чаепитие, теперь можно и о науке поговорить.

— Давай к тебе — Предлагаю Алиму — Здесь дети не дадут сосредоточиться.

— Да мне нравится с ними возиться — улыбается тот.

— Можешь каждый вечер с ними воевать — Три радостных восклицания — Только после того как уроки сделаете!

— И я хочу уроки! — Эх, Егорка, куда торопишься.

— Не переживай, найдем и тебе занятие. Берем его с собой? — вопросительно смотрю на Алима. Разговор о нём ведь пойдет.

— Берем.

Перебрались в комнату Алима, заварили еще чайку. Сидим молча пьем. Хорошие травки, бодрящие. Выпытаю состав все равно. За окнами дождь, вдалеке и гром слышно. Прохладно.

— Мы играть будем? — Егор устал бездельничать.

— Конечно! — Мне пришла в голову мысль — Алим, у тебя есть фото? Деда, мамы?

— Есть несколько, а что?

— Давай!

Порывшись в тумбочке, достает несколько фотографий. Михал, это мама, а это… девушка, интересно. Беру фотку мамы Алима.

— Егорка, посмотри внимательно на фотографию. Это такая игра, тебе нужно придумать кто на фото и где он сейчас.

Егор берет фото, серьезно рассматривает, потом начинает рассуждать.

— Это тетя, она живет в большом городе, у неё много детей. Утром она готовит им яичницу и какао. Потом идет на работу в больницу.

Всё мимо. Даю другую фотографию — Михала.

— Это дедушка, он добрый. Он ездит на большой машине. Сейчас он — Замолчал. Через секунду погас свет.

— Кто-то говорил, научил контролировать — Замечаю нейтральным тоном.

— А не нужно провоцировать было. У меня лампочки нет запасной.

— Сейчас принесу, у нас запас есть. Егор, ты что молчишь? Испугался?

— Нет. Этот дедушка… С ним что-то случилось.

— Что именно? Что ты знаешь о нем еще? — нащупываю в темноте, обнимаю сына.

— Не знаю. Что-то темное.

— Алим, успокой его, я за лампочками.

Захватываю кроме двух лампочек еще и свечи. Тоже запас есть. Достаю еще фотки, бабушки, однокурсников. Настя в другой комнате, не видит. Возвращаюсь, Алим вкручивает новую лампочку, Егорка сидит серьезный, но испуганным или подавленным не выглядит. Можно рискнуть продолжить. Подумав, даю ему фото его тезки, Егора.

— Это дядя Егор, он работает доктором. Он сильный. Он умеет рисовать.

Ничего себе! Человек, который всё знает, стоит только включить правильно!

— Ты вот это по фотографии всё узнал? — Алим тоже в шоке.

— Нет, мне мама о нем рассказывала. Мы смотрели фотографии и она про всех мне говорила.

Облом! Однако испытываю облегчение. Лучше уж был бы он нормальным мальчишкой.

— А посмотри вот эту — Алим достает из кармана пиджака маленькое фото, протягивает Егору. Сказать Егорка ничего не успевает — опять гаснет свет.

— Да что же это такое! Алим, спички есть? Давай свечу зажгу, а то разорюсь на лампочках.

— Я не виноват! — Кричит Егор — Я не посмотрел еще!

— Гляди в окно — Говорит Алим — Везде темно!

Напротив здание клиники ранее освещенное темнеет черным прямоугольником. И дальше, сколько видно ни огонька.

— Егор, ты что, Волжскую ГЭС вырубил? За пять лет у нас ни разу не отключали в клинике свет! Собираемся, быстро! Егора домой, мы в клинику. Там детей больше сотни в темноте!

Со свечкой пробираемся к нашей квартире, Настя как раз заканчивает разговаривать по телефону.

— Диспетчеру звонила, молния ударила в подстанцию, защита сработала. Обещают скоро включить.

— Насколько скоро? Если минут за десять — пятнадцать то идти не стоит, а если больше.

Не успеваю договорить — свет включается.

— Егор, ты реабилитирован!

— А что Егор? — Тут же вскидывается Настя — Что вы с ним делали?

— Да ничего, я нашел фото твоего любовника, а Егор всё рассказал о нём.

— Какого еще любовника? Что за бред?

— Я даже не знал, что Егор Вершинин рисует, а Егорка в курсе!

— Он стенгазету оформлял! Ты вообще не наблюдательный. И склероз у тебя!

— У меня склероз? Это кто-то другой забыл, что собирался о чем-то просить — нечасто мне удается выиграть у Насти словесную дуэль.

— А, ну это, я другой раз.

— Ладно, Алим, на сегодня хватит стрессов, другой раз поговорим. Запасемся свечками и где-нибудь в бомбоубежище попробуем еще раз.

Делаю утренний обход. Палата с мальчиками, десять — четырнадцать лет.

— Как вчера, не испугались, когда свет отключали?

— Нет! Его быстро включили!

— Медсестра приходила в темноте или когда включили свет? — Проверяю работу подопечных.

— Совсем не приходила — рапортуют мальчишки.

Так, интересно. Целенаправленно опрашиваю во всех палатах, выясняется — везде кроме второго этажа дежурные сработали отлично. На втором ни дежурный врач, ни медсестра с девять вечера до шести утра в палаты не заглядывали. Возвратившись в свой кабинет, вызываю Марину.

— Кто дежурил ночью на втором этаже?

— Михайлов и Кузина. Сейчас ушли отдыхать — Молодой врач-уролог и медсестра из новеньких.

— Уволить. За халатное отношение к служебным обязанностям. И скажи Игорю (слесарь-сантехник), пусть в двери на боковом входе замок заменит. Сделает, чтобы снаружи я мог открывать ночью. А то не могу незаметно прийти, проконтролировать.

— Я как раз хотела еще по одному вопросу поговорить. По столовой. Давай платную сделаем для персонала, а то некоторые обнаглели вконец. Я даже думаю двоих уволить.

— В каком смысле обнаглели? Много едят? — Недоумеваю я.

— Едят это ладно, хотя есть и такие — запихивают аж давятся! Так стали с собой брать! Наберут несколько порций и в банки и пакеты перекладывают. Григорук, например, каждый день так. А глядя на него и другие начинают. Макаров, тот детей приводит на обед и на ужин.

Григорук — терапевт, довольно неплохой, работает два года уже. Странно, не ожидал от него такого. Особенно учитывая его зарплату.

— За Макарова я знаю, он подходил ко мне, предлагал платить за детей. У него жена погибла, сам воспитывает, когда ему готовить. А Григорук… Поговорю с ним, потом будем делать выводы. На платную переходить не стоит, начнут экономить, в кабинеты таскать еду из дома. Давай так поступим — проведем собрание, обсудим все назревшие вопросы, заодно и по столовой решим. Хотя я немного не понимаю, у нас готовят исходя из количества больных и персонала. Откуда тогда лишние порции? Или кому-то не хватает?

— Дети едят меньше, чем на них планируют, вот и остается. Повара домой не таскают, за этим я слежу. Объедки сами знаете — на ферму идут.

Я заключил договор со свинофермой — мы им отходы со столовой, они скидку на мясо.

— Вот ты для чего директором поставлена? Чтобы я не отвлекался на подобные вопросы! По врачам ладно, разберусь, а остальных, если считаешь, что злоупотребляют — выгоняй. Оставшиеся больше дорожить работой станут.

Завели с утра, как теперь работать? К Ротшильду надо, вот и задумался. Брать опять Алима или попробовать другого донора? Как-то неудобно получается, вампиризм! Без согласия нельзя. Предлагать за дополнительную оплату? Настя в институт уехала, а то на ней бы проверил. Марину?

Так ничего и не решив, иду сам к нему. Пришла в голову одна мысль. Переводчика тоже не стал брать — для несложного диалога моих знаний хватает.

— Доброе утро! Как спали? Не потревожила вас вчера авария с электричеством? — Надеюсь, он меня понял.

— Спасибо, после вчерашнего лечения чувствую себя лучше. А у вас разве нет системы резервного питания? — Это если я правильно понял его вопрос.

— Есть, но и она не сработала — На самом деле нет, но ему это знать не обязательно.

Осматриваю, отвоеванное вчера пространство сохранилось. Отлично! Продолжим. Беру его за руку. А что, пусть он будет в качестве донора. Раз не хочет добровольно помогать, будет принудительно. Хотя бы попробую, что получится.

Получалось хуже, чем вчера, но потихоньку продвигался. Долго его не мучил — как только заметил, что он стал уставать, отпустил руку. Продолжил сам, скорость еще упала, в итоге за час восстановил около двух сантиметров площади. Такими темпами за месяц не управлюсь. Но и то хорошо, что сдвинулось с мертвой точки. Придется Алима эксплуатировать, ему лишние деньги не помешают.

Сегодня много запланировал, вчера десять новеньких поступило с Волгоградских интернатов, плюс москвичи залежались, Винокура начать нужно. Не успеваю отправиться по палатам — опять Марина.

— Там журналистка с газеты.

— И что? Отправляй её туда же куда и всех. Ты умеешь — Писаки наезжают регулярно, однажды и с телевидения были. Но мне лишняя реклама ни к чему.

— Она с «Комсомольской правды», по заданию редакции. Всё равно напишет, будет сплетни собирать, пусть уж лучше хорошая статья будет.

— Когда мне с ней общаться? Ладно, давай её, быстрее только!

Через минуту заходит девушка, моя ровесница. Никакой косметики, волосы стянуты сзади в «хвост», одета строго. По виду типичная феминистка.

— Алина Ромашова, спец. корреспондент — показывает мне удостоверение.

— Присаживайтесь Алина. Могу уделить вам десять минут, работы много.

— Мне хватит, если разрешите потом пообщаться с сотрудниками и пациентами — Цепкая девушка!

— Если не будете отвлекать их от работы. А с пациентами, пожалуйста, у меня секретов нет. Только это в основном дети.

— Вот о секретах я и хочу первый вопрос задать. К вам так трудно пробиться репортерам, вы не даете интервью, отказываетесь участвовать в телепроектах. Невольно возникает мысль, что вам есть что скрывать.

— Каждое упоминание обо мне в газетах, а тем более на телевиденье это сотни, даже тысячи больных, которые с надеждой устремляются сюда. И уезжают ни с чем, так как мои возможности не безграничны. Вы считаете это разумным, давать людям напрасную надежду?

— И об этом также. Нам в редакцию приходят письма, люди спрашивают — как к вам попасть, реально ли это — Никаких эмоций, для репортера как-то очень равнодушна. Точнее нет, ошибаюсь, другое. Более правильно будет сказать — подавленное состояние, что-то у неё случилось.

— Будет неплохо, если вы осветите в статье этот вопрос. Попасть к нам в клинику трудно, но возможно. Как это сделать? Во-первых, это должны быть дети до шестнадцати лет. Во-вторых — с болезнями, которые не могут излечить традиционным способом. Перечень я вам дам. Если эти два пункта соответствуют — обращаетесь в областную больницу по месту жительства. Пока у меня прямые договора с Ростовской, Волгоградской и Краснодарской больницей. Остальные через Москву.

— Я была в местной больнице. Под видом мамы больного ребенка узнавала, как получить направление. Мне сказали очередь на полгода.

— Взятку не предлагали? — Думаю, греют руки чиновники по любому.

— Пыталась, отказались, но как то неуверенно. При настойчивости согласятся. Вы ведь тоже не бесплатно лечите?

— Бесплатно дети-сироты и малообеспеченные. Пятьдесят мест. Остальных бесплатно не могу — клиника на этом только и выживает.

— Но вы могли бы работать в государственной больнице, на государственном обеспечении — Наиболее частый вопрос. Почему я гребу деньги лопатой, забирая последнее у несчастных детей.

— Мог бы. Но тогда шансов попасть ко мне у обычных людей не было бы совсем. Я лечил бы тех, кого мне давали. К тому же благодаря подбору кадров и эффективной комбинации моих усилий с традиционными методами мне удалось увеличить пропускную способность клиники втрое. За месяц у нас до четырехсот человек проходит лечение. Алина, что у вас случилось? — Не выдержал я.

Она вздрогнула, словно проснулась.

— У меня брат болен, менингит. Я сама напросилась сделать статью, надеялась, будет возможность за него попросить. Но тут поспрашивала, говорят и не пытайся, бесполезно.

— Сколько лет брату?

— Двадцать пять — Смотрит уже с надеждой, раз спросил — шанс есть. А что, чем её брат хуже Винокура или Ротшильда? От Ротшильда точно лучше, тому по наследству досталось богатство и что он сделал для других людей?

— Он сам передвигается? Или лежачий?

— Ходит. Сильные головные боли, сознание теряет. Я позвоню, его отец привезет, вы примете? Прошу вас, ради бога!

— Привозите. Только никому не говорите, что у меня лечили. Не у всех есть возможность вот так, как у вас. Но время истекло, если хочешь — идем со мной, посмотришь за процессом лечения и пообщаешься с детьми. Пиши что хочешь, но мне дашь прочитать, перед тем как печатать.

График у меня отлажен для максимальной эффективности. Утром обхожу тех, кого лечат без моего участия, корректирую назначения, иногда приходится подтолкнуть процесс выздоровления. Занимает это два часа. Потом два часа на «элитных». Дальше четыре часа на моих больных, обычно минут десять — пятнадцать на человека, на каждого требуется четыре — пять сеансов. И к вечеру санаторные клиенты. Естественно бывают непредвиденные сбои, так что рабочий день заканчивается около девяти вечера. Воскресенье тоже рабочий день, занимаюсь только детьми. И только после обеда в воскресенье могу уделить внимание семье. Получается белка в колесе, вариантов изменить это не вижу. Сколько не развивай клинику, работы у меня меньше не станет.

Под вечер попадается на глаза Григорук. Отзываю в сторону.

— Игорь, мне тут рассказывают, что ты из столовой банки с едой носишь. Не поделишься, зачем?

Смуглый Игорь жутко покраснел.

— Да я два раза всего, у нас в подъезде собака привела щенков. Дома не готовлю, пока с работы некогда. Если нельзя я не буду брать.

— Попросил бы объедки на кухне для собаки. А так уже рассказывают, что у меня врачи голодные, зарплаты не хватает, вынуждены суп домой носить.

С одним разобрались. Мне кажется, соврал о собаке, но надеюсь, выводы сделал.

Сегодня удалось попасть домой в семь вечера! Редкое явление. Дети занимаются уроками, все втроем. Егор тоже буквы пытается писать.

— Алим не заходил? — Спрашиваю у Насти.

— Он дежурит сегодня.

— Кто его поставил на дежурство? Медсестер не хватает?

— Не хватает, ты одну уволил и Марина двоих. Пока примут. Ко мне Кузина Таня подходила, просила с тобой поговорить. Они с Игорем даже не знали, что свет отключали, в тот момент они…, любовь, короче, у них. А ночью они несколько раз обходили палаты, дети спали и не видели их.

— То есть ты предлагаешь оставить их, чтобы и дальше на работе все занимались, чем хотят, кроме самой работы? Нет уж, завтра собрание будет — я детально объясню всем, за что уволили. Да, ты завтра в город едешь? Зайди на Урицкого есть фирма, занимаются установкой видеонаблюдения. Поставлю камеры во все палаты. И дежурным легче будет наблюдать и я из дома смогу контролировать.

— Взрослым пациентам не понравится, что за ними наблюдают — Сомневается Настя.

— Кому не нравится — пусть в государственной больнице лечатся.

Дети закончили уроки, теперь можем и подурачиться!

— Папа, купи нам железную дорогу! У Сережки есть, он хвастался — просит Димка.

— И где мы её тут разместим? Потерпите немного, дом достроим — Боюсь, пока достроим, им уже не до игрушек будет.

— Ну хоть маленькую!

— А знаете, куплю самую большую — Придумал я — Только установим в клинике. Сделаем игровую комнату, когда народу много интересней ведь играть? Правда?

— Ура!! — Дети общительные, им действительно в компании интересней.

Вчера позвонили родители, Юрка приехал в гости. Как раз удачно совпало, вчера закончил лечение Ротшильда. С помощью Алима управился за месяц, клиент доволен. При расставании интересовался возможностью через год приехать для профилактического осмотра и омоложения. Ответил ему — если есть еще лишние пятьдесят миллионов, пусть приезжает. Из этих уже половину потратил — уплатил налоги и часть вложил в строительство. Пока проектирование, с весны начну строить новый корпус для клиники. Со всеми возможными удобствами, солнечными батареями, оранжереей.

Приобрели себе микроавтобус, в обычную машину всё семейство не всегда помещается. За руль посадил Алима, я не очень люблю водить. Долго стоим на таможне, с каждым разом усложняют проезд. Наконец дошла очередь, ничего запрещенного мы не везем к разочарованию таможенников. Покопавшись в сумках, нас пропускают, еще полчаса и мы на месте.

Юрка приехал с семьей. Так как женился он поздно сын у него чуть младше Димки. Стоит бабье лето, детвора отпросилась гулять на улицу. Предупредил, чтобы на речку не ходили.

— Ну, давай, рассказывай что нового. Когда наплаваешься и на берег совсем? — пока женщины готовят стол, болтаем с Юркой.

— Через пять лет на пенсию, потом перееду поближе сюда. В Новороссийск, например. Ты у нас миллионер — купишь яхту, возьмешь меня капитаном. Будем плавать по миру.

— Хм, интересное предложение. Боюсь, меня из наших территориальных вод не выпустят. На Украину едешь и то, наши подозрительно долго с моими документами разбираются.

Дальше Юрка начал травить морские байки о своих плаваньях. Вскоре нас позвали за стол. Домашнюю пищу не помню когда и ел, хотя у нас повара хорошо готовят. Едим то же что и больные, никаких привилегий. Изредка по воскресеньям ходим в ресторан. Так что теперь с удовольствием наворачиваю домашний борщ. Ага, а вот и гуляки явились. Но в каком виде! Грязные, одежда местами порвана, даже у Тани. И у Егора.

— Это что за бомжи пожаловали? — Замечаю у мальчишек синяки и ссадины — С кем успели подраться?

— Да местные начали выступать. Но им больше досталось! — Димка как старший отвечает за всех.

— Таня! Ты же девочка, блин — возмущается Настя — Ты то куда полезла?

— А что, мальчишек бьют, а я смотреть буду?

— Ты за Егором должна была смотреть. Он что, тоже дрался?

— Так из-за него и началось — сдает Ромка, сын Юры.

Из дальнейшего допроса с трудом вытянули из них всю картину происшедшего. Наши ребята шли по улице, на лавочке у одного двора собралось человек семь разновозрастной детворы, от пяти до восьми лет. Обменявшись заинтересованными взглядами уже почти прошли мимо, когда Егор неожиданно повернул прямо к сидящим, стал напротив одного из них и сказал тому что-то обидное. Наши не расслышали, а те отреагировали и один толкнул Егора в грудь. Тот упал, Димка бросился на обидчика, следом остальные. Досталось всем, неизвестно кому больше. Егор молчал, как партизан, по пути домой. И сейчас тоже не сказал ни слова.

— И вот что с ними делать? — Задаю риторический вопрос — Ремня всыпать или похвалить?

— Ремня не надо, потом тебе же и лечить когда жалко станет. Егорка, ты ничего не хочешь сказать? — Настя склонилась к нему. Тот отрицательно машет головой.

— Егор, ты же мужчина. Должен отвечать за свои поступки — Пытаюсь добиться ответа — Ты подставил своих братьев и сестру, они из-за тебя будут наказаны.

Егорка громко заревел. Да, тоже аргумент.

— Не надо давить на него. Он сам возможно не понимает, что случилось — Заступается за своего любимчика Алим.

Беру плачущего сына на руки, уношу в другую комнату. Устраиваю на колени, прижимаю, успокаиваю. Постепенно затихает.

— Всё? У тебя что-нибудь болит? Куда ударили?

— Не болит — Слава богу, заговорил.

— Расскажешь? Я ведь на твоей стороне, разве я дам кому-то тебя обидеть. Но мне нужно знать, что случилось.

— Из-за него мама плакать будет! — выпаливает Егор.

— Что? Из-за того мальчика? Но почему? Он что, умрет? И чья мама плакать будет?

— Моя! Я знаю, что… я не знаю!

Больше ничего добиться от него не получилось. Еще одна загадка. После того раза с фотографиями мы с Алимом еще пару раз пытались разобраться с его способностями. И ничего не выявили. По фото никого не смог больше узнать, угадать предметы, скрытые под картонным коробком тоже не смог. Пробовали с картами, загаданными словами. Даже на телекинез проверили. Обычный мальчик. За весь месяц ни одной лампочки не сгорело. И вот сюрприз.

Разборку прервал шум во дворе. Собака на кого-то разрывается. Мама вышла выяснять, вскоре возвращается.

— Пришли бабушки пострадавших с претензиями. Выйдешь?

— Вот, сейчас меня побьют — ты виноват будешь! — Говорю Егору.

Тот испугано на меня смотрит, на глаза опять набегают слезы.

— Да я шучу, успокойся! Пойду синяки лечить. Не хочешь со мной пойти, извиниться?

Машет отрицательно головой.

Выхожу. Мать Ленки и её соседка Анна Петровна. Что-то мне жарко стало, такие совпадения неспроста.

— Такой хороший мальчик был, а детей бандитами вырастил! — Начинает Анна Петровна.

— Анна Петровна, давайте не будем вспоминать, кто бандитов вырастил — Её старший уже третий срок мотает.

— Куртку только купила, рукав порвали, сорок тысяч стоит! — не успокаивается та.

— Компенсирую я ущерб. С детьми что, повреждения есть? Приводите, залечу, заодно и проверю здоровье. У вас я вижу тоже бронхи воспаленные.

— Сюда привести, чтобы их добили? — Ленкина мать чувство юмора не потеряла — Нет уж, давай к нам пошли лечиться.

Меня это тоже больше устроило. Зашли сначала к Анне Петровне, у внука небольшое рассечение на локте устранил быстро. Дольше возился с её бронхами. Выложил еще сто тысяч на одежду и отправились дальше.

— Это Лены или Алины сын? — Спрашиваю глядя на худенького мальчика с поцарапанным лицом.

— Лены. Они с мужем в Германию поехали по контракту работать, а его вот мне оставили.

— Как зовут, воин?

— Саша.

— Тезка значит. Ну, давай уберем украшение с лица, не бойся это не больно.

Убираю синяк и размышляю. Мальчишке лет пять на вид, больше и не может быть, мы встречались шесть лет назад — детей еще не было. Волосы темные как у Ленки, а кожа бледная, контраст такой сильный. На меня не похож. Да нет, не может быть. Если бы не Егор…

— Сколько тебе лет? В школу не ходишь?

— Пять. Еще рано в школу.

— Да, рановато. Ты у нас кто по гороскопу? В каком месяце родился? — Затылком чувствую взгляд Ленкиной матери. Лучше не оборачиваться, кажется, я красный.

— В мае!

Так, был я в конце июля, если отсчитать девять месяцев будет апрель. Всё правильно, я её полечил, они быстренько сделали ребенка.

— Что тебе сказал Егор? Тот мальчик?

— Он ругался — ребенок покраснел. Интересно, при детях я никогда не ругаюсь, Настя тоже. От детей максимум «дурак» можно было услышать. Так что же он такое сказал, что этот и повторить не может?

— Ты извини его, он маленький, меньше тебя. Услышал слово, а что оно значит, не понимает.

— Ты легкие у него посмотри, простуживается часто — Говорит бабушка. Посмотрим, почему нет. Осматриваю всего, с ног до головы. Ничего, мальчик здоровый.

— А кто именно тебя ударил, помнишь? — За то, что меньшего били, следует наказать.

— Я сам упал, когда началось. Кто-то толкнул.

— Понятно. С меня компенсация за ущерб. Ты что хочешь, игрушку, сладости?

Смотрит на бабушку, стесняется.

— Всё у него есть. Лена деньги присылает — отказывается бабушка.

— Есть у меня для него подарок, завезем позже. Лене привет передавайте.

Возвращаюсь домой. Дети смирно стоят по углам, на всех хватило.

— Что там, сильно ругались? Я пока вот расставила их — Насте Егор, похоже, ничего не сказал.

— С двумя разобрался, остальные не обращались. Одному, которого Егор обидел, игрушку еще пообещал в качестве компенсации. Вот вертолет ему и отдам.

Перед поездкой купили вертолет на батарейках, говорят, даже летает. Испытать так и не успели, куплю своим потом другой.

— Подходите по одному, бандиты. Лечить боевые ранения буду.