Царь мира сего, или Битва пророков продолжается

Денница сжал кулаки.

– Скажи, Михаил: соизмеримы ли их страдания с Его Распятием? На каких весах можно взвесить пытки бесконечного числа людей, помноженные на бесконечность времени экзекуции? Так кто из нас враг рода человеческого? Кто? – закричал раскатами грома по адским просторам он.

– Можешь не отвечать. Мне не нужен твой ответ, потому что другого ответа тут быть не может! Есть реальность, которая перед тобой, она не нуждается в комментариях!

Беловский молчал, потрясенный увиденным. Люцифер продолжал:

– Хочешь, я покажу тебе твоих родственников? Их тут тысячи! Многих ты знал лично. Хочешь их послушать?

– Нет, не надо…

– А хочешь прекратить их страдания?

– Как?

– Я придумал, как!

Люцифер с горящими идеей глазами унес Михаила на берег другого моря. Каменистый берег был совершенно пуст. Серая вода прозрачна и чиста.

– Ты видишь начало Создания. Еще ничего нет. Абсолютно ничего, кроме камня и воды! Отсюда все начиналось! Как же это было прекрасно! Сколько радости, сколько мыслей, желания работать, создавать и создавать! Но что из всего этого вышло – ты видел! Творение не получилось! Это нужно признать! Мы ошиблись, и процесс зашел в тупик! Система выдает девяносто девять процентов брака, и только самый безумный упрямец может противиться ее демонтажу или модернизации. Ведь все можно начать сначала, в конце-то концов! Можно избежать допущенных ошибок, ведь теперь у нас есть ценнейший опыт! Ведь это все в Его руках! Нужно всего лишь захотеть прекратить эту величайшую трагедию!

– Разве можно переделать Творение?

– Глупец! Глупец и глупец! Ты до сих пор не понял, что время в Его руках! Ему ничего не стоит остановить его или даже вернуть назад, вот сюда, где только вода и камни. Мы бы начали все сначала! Мы бы создали совершенный мир! Мир без смерти и ада! Но он не хочет! Не хочет! Не хочет! – кричал, запрокинув голову вверх, сатана. – Ему нужны людские страданья! Он питается ими!

– Так что же предлагаешь ты?

– Я первый вычислил ошибку и предложил все сломать и переделать. Он заупрямился. Я убеждал, доказывал, спорил! Я ползал у него в ногах, со слезами уговаривая остановить процесс тиражирования несчастных страдальцев! Но он был глух к моим доводам! Тогда я объявил всем сотрудникам мои выводы. Для них это был шок! Это была трагедия! Это было вселенское горе! То, что делали мириады разумных существ, что любили, чему радовались, – оказалось ошибкой! Генеральный конструктор допустил просчет, который неизбежно должен привести к катастрофе! Но он же не мог признать, что Бог способен на ошибку! Он же Бог!

– А как он это аргументировал?

– А никак! Он указывал мне на мое место! Треть всех самых светлых, самых гениальных ангелов вместе со мной молили его остановить маховик, но он лишь говорил, что все идет по плану, что никакой ошибки нет!

– Так, может быть, Ему видней?

– Ты видел, что Он сделал с человечеством? Видел, к чему это привело? Еще хочешь посмотреть?

– Так все-таки, может быть, еще можно исправить Творение без уничтожения?

Люцифер задумался и присел на камень. Он взялся за голову и крепко ее сжал. Потом встряхнул святящимися кудрями и закричал так, что море покрылось рябью, а камни стали крошиться в песок:

– Можно! Я нашел способ его исправить! Тысячи лет под рев миллионов мучеников я думал об этом! Тысячи лет заключения я желал что-то сделать, как-то прекратить это горе! Но я был лишен рычагов управления, которые когда-то имел. За мою борьбу, за мою непокорность я и мои единомышленники, а это треть всех ангелов, были лишены возможности хоть как-то влиять на процесс. Но даже в таком униженном и беспомощном состоянии я нашел способ помочь людям! Я решил сверхзадачу!

– Как?

– Пойдем, пойдем, покажу!

Они оказались в просторном, светлом и пустом зале, в конце которого стоял трон. Денница подвел Беловского к нему и усадил.

– Ты станешь Царем людей, Царем всего мира и прекратишь наполнение ада!

– Но как я это сделаю?

– Я тебе все расскажу. Я уже все продумал до мелочей. – Он уселся у ног Михаила и стал их мыть появившейся у него в руках губкой и утирать своими длинными волосами.

– Послушай: в ад идут грешники. Правильно?

– Правильно…

– Теперь подумай сам, что нужно сделать, чтобы миллиарды людей не попадали туда?

– Нужно, чтобы они не грешили, это известно всем.

– Логично. Но что сделать, если они так созданы, что не могут не грешить? Ведь это не их вина, а ошибка конструктора!

Михаил задумался.

– Но почему же… некоторые ведь не грешат?

– Ха! Кто тебе сказал? Уж я-то знаю всех, да и попы говорят, что безгрешных нет!

– Ну, может…

– И при этом у нас нет возможности исправить эту ошибку! – добавил сатана. – Думай! Я хочу, чтобы это было твое решение, а не мое!

– Наверное, нужно…

– Не грешить они не могут физически, а наполнение ада необходимо прекратить, – вытаскивал из него ответ Люцифер.

– Нужно простить грехи, наверное… – неуверенно пробормотал Беловский.

– Правильно! Правильно! – вскочил в восторге сатана. – Молодец! Нужно простить грехи! Нужно проявить к людям милость, за их искалеченную природу! Нельзя же инвалида наказывать за то, что он инвалид! Это жестоко и бесчеловечно! Ты с этим согласен?

– Что нужно проявлять милость – согласен.

– Ну, тогда помоги мне избавить людей от ада! Ведь это моя самая главная цель – победить ад. Ты имеешь возможность спасти человечество и стать Спасителем!

– Я – Спасителем?

– Да, да! Спасителем, Избавителем и Утешителем! Ты уже имеешь безвременную природу. Ты уже можешь быть и в прошлом и в будущем! И ты имеешь желание прощать людей за их грехи! Ты можешь разрешить, снять запреты на грех и отменить за него страшное наказание в аду! И так, день за днем проникая в прошлое время, когда все эти несчастные поколения были еще живы, ты будешь прощать их убийства, воровство, клятвопреступления, разврат, прощать и прощать все их пороки, и тем самым не допускать попадания их в ад. Таким образом, ты выведешь всех несчастных из этих ужасных мест, ты простишь им все! И ад упраздниться за ненадобностью! Мы провернем историю человечества назад и простим всех до Каина! Ада не будет! Хочешь ли ты этого?

– Да, хочу. Только я не уверен, что получится. И не уверен, что это будет правильно.

– Я все просчитал! Ошибки быть не может!

– И что я должен сделать?

– Делай все, что я скажу!

– Что?

– Воцарись над землей! Стань Императором Вселенной! Дай человечеству новый закон, который будет соответствовать его природе! Наведи, наконец, на несчастной планете порядок и справедливость!

– Я никогда не хотел власти.

– Не власть я тебе предлагаю, а великий подвиг во имя человечества!

– Но как?

– Когда ты выйдешь отсюда, я тебе выстелю дорогу к трону цветами. Ты скажешь людям: «Я разрешаю вам все! Что было нельзя, отныне можно! Отныне вы не знаете греха, как Адам в раю!» И люди возьмут тебя на руки и прокричат: «Осанна!» На земле уже предостаточно наших сил, которые ждут тебя с нетерпением. С их помощью ты победишь всех, кто противится сокрушению ада, и объявишь всеобщую, вечную амнистию! Когда на земле не останется ни одного сторонника существования преисподней, когда все до одного откажутся от Иисуса, тогда мы предъявим Ему наши счеты за все страдания человечества! Мы объявим суверенитет от Бога, мы провозгласим нашу независимость от Его преступных ошибок и от его желания карать и карать невинных людей за Его же ошибку! Мы разрушим ад, как некогда люди под знаменем Свободы, Равенства и Братства разрушили Бастилию!

– Но Он же может опять уничтожить цивилизацию? Устроить потоп, например…

– Нет, не уничтожит! – злорадно воскликнул Люцифер.

– Почему?

– Я знаю!

– Как говорит мой командир – где гарантии?

– Гарантии в Его упрямстве! В Его непогрешимости! Ведь это моя мысль – уничтожить все и начать сначала! Но Он пекся о своей непогрешимости и не захотел признать мою безупречную правоту! Ведь если Он уничтожит Свое Творение, то автоматически признает мою моральную победу над Ним! Но Он никогда на это не пойдет! – Денница взял Михаила за плечи и встряхнул его. – Ну как план? Таким образом, я побеждаю в любом случае!

Беловский думал о Христе. Он поймал себя на мысли, что ни разу не вспомнил о Нем как о Боге. Ни разу не помолился и даже стал всерьез, трезво прислушиваться к хозяину ада. Ему показалось странным, что он хладнокровно, рассудительно выбирает между Христом и сатаной.

– Да не сатана я! – опять перебил его мысли Люцифер. – Не сатана! Я – Денница, ангел света и разума! Хватит уже называть меня сатаной! Я тысячи лет носил это проклятие, терпел эту вопиющую несправедливость! Хватит! Пришло время возмездия!

Да не будет так, как говорит Иуда!

Стены зала содрогнулись. Люцифер резко обернулся назад.

– Кто позволил тебе припереться сюда, ничтожная тварь! – страшным голосом заорал он. – Вон! Ты нарушаешь законы мироздания!

На другом конце длинного зала стоял блистательный воин с огненным крестом в руке. От его пламени корежились стены и пол зала. Громовым голосом он сказал:

– Именем Христа: отойди от него, сатана!

Люцифер вцепился в Михаила и торопливо застонал:

– Смотри, они пришли за тобой для того, чтобы скинуть в ад! С этого трона можно попасть только в то место, где Иуда! Это самое страшное место в аду! Даже я не могу туда соваться! У тебя есть один шанс – отрекись от Него сейчас, и мы вместе победим! Или ты пойдешь к Иуде, а я найду другого Царя для людей! Желающих много! У тебя небольшой выбор – или компания Иуды, или Царство!

Воин приближался к трону:

– Именем Иисуса Христа: покинь его!

Сатана зарычал и попятился, влекомый какой-то силой. Он в последний раз зашептал:

– Выбирай же быстрей! Я вынужден уйти, но и ты сейчас провалишься в самый центр земли! Выбирай!

Михаил хотел что-то сказать, но дьявол быстро швырнул в его рот невидимый сгусток, и слова встали в горле. Треснула молния, и все исчезло. Пропал зал, трон, воин и вообще все. Вокруг не осталось абсолютно ничего…

Темнота.

Смрад такой, что в ноздрях мгновенно отложился липкий налет. Беловский прикрыл рот и нос руками и стал дышать сквозь пальцы. Но руки тоже сразу стали липкими, по пальцам потекла густая зловонная жидкость.

– Уже конец? – услышал Беловский чей-то голос.

– Кто ты? – выкашливая тошноту, выдавил из себя Михаил.

– Я – Иуда.

– Где ты?

– Вокруг тебя. Я тут везде.

– Чем тут дышать?

– Тут нечем дышать. Тут нет воздуха. То, чем ты дышишь, это я.

– Как тебя понять?

– Понимай буквально. Тут абсолютный вакуум. Когда меня сюда поместили, я был уже полусгнившим трупом, висящим на осине. Мой живот вздулся от жары и лопнул. Внутренности вывалились наружу. Когда меня бросили сюда, меня разорвало пустотой, и я заполнил собой все пространство. Ты дышишь моим сгнившим трупом.

Беловского жестоко вытошнило. Когда он немного остановился, Иуда продолжил:

– Ну вот, теперь и твои нечистоты тут есть. Скоро ты тоже сгниешь и растворишься во мне. Это будет твое новое причастие. Ты был кровью и плотью Иисуса, телом Христовым, причащаясь Ему, а теперь причастился мне и будешь Иудой.

– Нет! – заорал Беловский. – Нет!

– Почему нет? Отсюда нет выхода. Здесь нет времени. Здесь Иуда ВСЕГДА!

– Я не Иуда! Я – Михаил!

– Расскажи мне, что там происходит?

– Господи! Господи! – завыл Михаил.

– Напрасно скулишь. Тут тебя никто не услышит. Нет такого существа во Вселенной, кто может проникнуть сюда. Только Он сам. Но Он сюда не придет никогда!

– Господи-и-и! Услышь меня!!!

Беловский почувствовал, что его кто-то взял на руки, как младенца, и твердый голос сказал:

– Да не будет во веки так, как говорит Иуда!

– Господи, это Ты!!!

Адское хозяйство

Потом его вынесли на какую-то грубо обтесанную ступень в темном тоннеле, и он остался там лежать, долго выблевывая Иуду. Его выворачивало собственными кишками, он корчился от мук очищения в самой глубине ада, куда веками не заходят даже демоны. Он понимал, что помещение с Иудой где-то совсем рядом, буквально за стеной, ему становилось невыносимо, смертельно тошно от этой мысли, и его опять и опять рвало. В конец обессиленный, умирающий от истощения и отравления трупными парами, он заметил сквозь слезы, текущие из кровавых, вылезающих глаз, спускающегося к нему того же самого воина, только в противогазе.

– Ну, вот и ты! Насилу тебя нашел… – промычал он в трубку.

– Кто ты?

– Ну и глубоко же тебя запихнули! – сказал воин, устало присаживаясь рядом с Михаилом.

– Кто же ты?

– Да свои мы, крещеные! Звать меня Киприан. Я послан вывести тебя отсюда.

– Что? – не понял последнюю фразу Михаил.

Тем временем воин скинул плащ, расстегнул ремни блистательных доспехов и приставил к стене пылающий крест.

– Сейчас передохнем немного, подлечимся и пойдем.

К своему удивлению, Михаил увидел, что под сверкающим панцирем у воина был обычный армейский камуфляж и голубой десантный тельник. Воин снял из-за спины вещмешок, достал оттуда солдатскую фляжку, отвинтил крышку и плеснул из нее на Михаила. Сразу стало значительно легче. Только сейчас воин снял противогаз.

– Ну и смердишь же ты, брат! Подставляй ладони, умойся получше.

Беловский умылся и почувствовал, что запах Иуды его оставил и тошнота прошла совсем.

– Десантник? – спросил он, указывая головой на тельник.

– Не, спецназ УИН СС.

– Что за войско?

– Управление Исполнения Наказаний Страшного Суда.

– А! – понимающе кивнул Беловский. – Я тоже спецназовец.

– А ты откуда?

– Межвременной… «Троя»

– Угу. Слышал такой…

Уиновец достал вторую фляжку и железные стопки. Разлил в них красное, густое, как кровь, вино и сказал:

– Ну, давай, за дружбу родов войск! Это вино из Канны Галилейской. 2000 лет выдержки!

– Ого! Откуда такая ценность?

– Для тебя специально передали. Уж и не знаю – где они таким разживаются?

– Если наши, то они хоть жареного павлина с пира Валтасара принесут.

– Ну, у нас работа погрязней. Мы тут бесов по аду гоняем. Полжизни в противогазе!

– Да уж, не позавидуешь…

– Да вам тоже не позавидуешь. Сколько веков служу, а такого не слышал, чтобы к самому Иуде людей подселяли. Да еще смертных… Чудны дела твои, Господи!

– А что за водица у тебя в первой фляге?

– В первой? Да крещенская, с водосвятия… Мы без крещенской воды никуда! У нас это первое оружие. Бесы ее пуще самого сатаны боятся! Бывало только флягу в руки возьмешь, а они уже в ноги валятся и скулят. Чего хошь с ними делай, только крышку не отвинчивай! Да и умыться после дела только ей можно… Шампуни не помогают.

Посидев так с полчаса, поговорив о том о сем, они собрались в путь.

– Главное в аду, – учил Михаила уиновец, – не потеряться. Без навыков ты тут будешь блуждать до Второго Пришествия! Бесенята так путь запутают, что сами обратной дороги не найдут. И не отходить друг от друга! Потому что сказано: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них». Понял, да?

– Угу, понял.

Они стали подниматься по ступенчатой галерее, выдолбленной кем-то в скальной породе. Неровные, неодинаковой высоты ступени заставляли двигаться с большим напряжением и осторожностью. Кромешный мрак немного освещал маленький светильник, который держал Киприан. Он оказался словоохотливым спутником, поэтому все время что-нибудь рассказывал.

– Эти ступени выточили гномы. Они все время пытаются скрыться от своего князя в глубине земли, но это бесполезно!

– А кто такие гномы?

– Гномы? Это бесенята маленькие. Адский стройбат. Они должны рыть для ада полости, резервуары для насельников. Всякие помещения. За много лет они все Подземелье изрыли своими норами так, что сейчас уже никто не в состоянии разобраться в этом лабиринте. Потому что они рыли бессистемно, каждый как хочет.

– А зачем они прячутся от князя?

– Да чтобы не работать! Они – ужасные лентяи. Им бы только вырыть нору потемнее, да подальше, чтоб никто не нашел и «харю давить» там лет триста… Встречаются гномы, которые дрыхнут по тысяче и более лет.

– И кто их в этом лабиринте отлавливает? Неужели сам князь этим занимается?

– Да что ты! Князь не та фигура, чтобы за гномами гоняться. Для этого есть другие бесы. Адская жандармерия. Целая армия! Они охотятся за гномами и сдают их в канцелярию. Там их принимают, записывают, связывают заклинанием и посылают на исправительные работы, откуда вырваться очень трудно. Страшное дело!

– И что они делают?

– Да много чего. Ад – это огромное хозяйство. Нужно огненные озера углублять, например, серу чистить, котлы топить. И все это вручную! Под присмотром старших бесов. А тем нужно выслуживаться постоянно перед еще более старшими, потому что самих могут сделать гномами, если плохо будут смотреть и издеваться над ними. Поэтому гномы постоянно норовят сбежать и куда-нибудь зарыться.

– А издеваться обязательно?

– Это самое главное во всей многоступенчатой бесовской иерархии! Она построена на издевательстве. Каждый бес мечтает выслужиться и занять более высокое положение, чтобы издеваться над другими бесами. Но над ними есть более высокие бесы, которые тоже издеваются. Им всегда хочется избавиться от издевательств ненавистного начальства. Выход один – занять более высокую ступень, достичь их уровня. Но, достигнув его, они получают новое начальство, которое также издевается. Даже более изощренно. Потому что чем старше бес, тем опыта у него больше, тем больше ступеней издевательств он уже прошел. И все эти бесы бояться стать гномами, бояться обрушения своей многовековой карьеры, потому что хорошо помнят свой страшный путь, который претерпели. А слететь можно запросто. Старшие бесы, начальники, только и озабочены тем, чтобы при любой возможности свалить подчиненного, потому что он наступает начальнику на пятки, стремится возвыситься и занять его положение.

Поэтому выход у них один – топить и топить подчиненных! Пока топит – сидит на своем месте и имеет шанс подняться выше, подсидев в свою очередь своего начальника. Вот такой замкнутый круг. Система сложная, самонастраивающаяся. Все построено на ненависти и подлости, которая является единственной движущей силой, единственным стимулом адской организации.

– Но если они все бесконечно карабкаются по иерархической лестнице, делают свою карьеру, значит, наверху пирамиды должны скапливаться лидеры? Значит должен появиться «высший бесовский свет», если можно так сказать? И этот «свет» должен постоянно увеличиваться, так как все новые и новые бесы будут достигать вершины.

– Нет, этого не случается. Потому что достичь вершины практически невозможно. Обязательно скинут в самый низ, в гномы! И придется опять и опять карабкаться вверх… Все они понимают, что это бессмысленно. Поэтому некоторые, став гномами, бегут в пещеры, рискуя быть пойманными и наказанными. Но все равно бегут, потому что поднимались и падали с разных высот уже не одну сотню раз.

А на самом верху есть, конечно, верховные бесы, самые лютые, самые изощренные в издевательствах. Но и они периодически становятся гномами. Их спихивает с вершины сам князь ада.

– И не жалко ему таких «ценных» и многоопытных работников?

– Ничуть! На их место тут же придут миллионы желающих! Система работает четко и бесперебойно! Кадрового вопроса здесь нет.

– И за что можно загреметь вниз?

– Да за что угодно! Упустил гнома – сам стал гномом. Не нашел спрятавшегося гнома, опять же, становись на его место. Ослабил издевательства над подчиненными, они сами тебя завалят. Способ найдут! Но самые частые причины падений – люди.

– Причем тут люди?

– Не так уж и много бесов заняты в адском хозяйстве. Тут ишачат самые низшие. Те, кто повыше грязную работу не делают. У них другие обязанности. Некоторые отвечают за поставки грешников в ад, другие за подготовку смертных к аду еще на земле, за искушения их, за соблазны. Да и много еще за что. У бесов на земле много дел.

Все эти бесы страшно не хотят попасть обратно на адскую черную работу. Поэтому трудятся изо всех сил! Лебезят перед начальством, выслуживаются! Но иногда не справляются с каким-нибудь человеком. Тогда они кувыркаются в преисподнюю. А помнишь, как они выпрашивали у Христа, чтобы Он, изгнав их из бесноватого, послал их хотя бы в стадо свиней, лишь бы остаться на земле?

– Все это очень напоминает армейские законы.

– Адские отношения очень часто встречаются среди людей. Они достаточно эффективны, хорошо стимулируют деятельность любой организации, хоть фирмы, хоть министерства, хоть армии. Особенно в мирное время.

Киприан остановился и стал прислушиваться. Он достал какой-то приборчик размером в половину ладони из одного из многочисленных карманов и стал чего-то замерять,

– Что случилось – спросил Беловский.

– Бесом пахнет. Где-то недалеко он тут. Нужно приготовиться.

Киприан сплюнул от досады и достал два противогаза, себе и Михаилу.

– Вот, одень на всякий случай. Фон слабый, но есть точно. Возможно, где-то гном сидит. Это не страшно. А может и жандарм шарит. Тогда придется повозиться.

– А что ты с ними делаешь?

– Обезвреживаю. Иначе они вызывают подмогу, и такое начинается!

– Это как так – обезвреживаешь?

– По-разному. Бывает, торгуюсь с ним, говорю, что если он не отстанет, то пожалуюсь начальству, и его сделают гномом. Бывает, пугаю чем-нибудь. Например, той же крещенской водой. Если бес посильней, то и Крест приходится применять.

Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?

Неожиданно пространство вокруг осветилось ярким голубым светом, который постепенно стал проникать сквозь стены гротов. Они сделались прозрачными, и стало заметно, что толща породы испещрена вырубленными в ней лестницами, коридорами, норами, пещерами, как старая трухлявая доска жуками короедами. Беловский с удивлением осмотрелся вокруг. Везде, и сверху и снизу, сколько хватало глаз, переплетались бесконечные, прозрачные лабиринты, где в многочисленных тайниках просыпались, с ужасом озираясь по сторонам, застигнутые врасплох этим светом, прячущиеся бесы. Потом порода совсем исчезла, растворившись в свете.

– Что такое? – озадаченно пробубнил в противогазе Киприан. – Это что-то новое… Ад тает!

Вслед за ним и Михаил вытаращил глаза от удивления. Он увидел под собой то же самое, что и по сторонам и сверху. Дороги не было. Они стояли как бы в бесконечной пустоте.

– Как же нам теперь идти? – спросил он, – Куда?

– Бог не выдаст, свинья не съест – резонно ответил уиновец.

Тем временем многочисленные бесы, со всех концов необъятного пространства, все как один – и гномы, и жандармы, и рабочие, и другие, побуждаемые каким-то единым инстинктом, как бабочки на свет, вдруг потянулись в одну сторону. При этом, как только они трогались в путь, их мерзкая внешность начинала изменяться. Нельзя сказать, что эти мерзкие существа становились лучше или красивее. Они становились какими-то неопределенными, не имеющими характеристик. Они плыли и плыли бесконечным, покорным чьей-то абсолютной воле потоком, мимо ошеломленных спецназовцев.

Киприан крикнул:

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа ответьте нам: что происходит?

Пролетающие мимо сущности, как бы в забытьи, безразлично и немного нараспев, отвечали:

– Ад у-умер…Ко-о-ончилось время ада…Разру-у-ушено Царство Тьмы… Новая земля и новое небо…

– А куда же вы летите?

– Мы не зна-аем… Нет нашей воли… Во Вселенной единая Во-о-оля…

Киприан снял противогаз, глубоко вдохнул полной грудью и толкнул в бок Беловского весело сказал:

– Ну, все, снимай, брат, намордник! Он теперь без надобности.

Михаил стянул с головы маску противогаза и тоже глубоко вздохнул. Ему показалось, что воздуха не было, а вместо него легкие заполнила необъяснимая свежесть и чистота, которую хотелось вдыхать и вдыхать. Вскоре он почувствовал прилив необъяснимой радости, Киприан толкнул его опять в бок, и с восторгом крикнул:

– Смотри, смотри сюда! Кто это там? Люди, люди выходят!

– Кто это? Что за люди?

– Это – все человечество!

– Их простили?

– Это – тайна!

– Но они выходят же!

– Ад разрушен, вот и выходят! Новая земля и новое небо! Ты слышал? Им негде больше быть! – кричал Киприан, размахивая оружием.

– Значит простили?

– Не говори ничего, это – тайна!

– Если ад разрушен и настала единая Воля, как на Небе, так и на Земле, значит, и тайны все раскрыты! К чему теперь тайны, Киприан?

– Не нужно тебе это знать. Для тебя ничего еще не кончилось! Знай только, что здесь и сейчас кончилась ложь! Все Мирозданье – это Слово! Вначале было Слово! Истинное Слово! Из него произошло все, буквально все! До Слова ничего не было и потом все стало, Миша. Все появилось из Слова! Из идеи! Все придумано и стало существовать! Стало сущим! Вселенная состоит не из материи, а из идеи. Из желания Творца. Идея, желание Бога – и есть самая мощная сила!

– Ты хочешь сказать, что идея Творца материализовалась?

– Да, она воплотилась, стала плотью, то есть материей, Вселенной! Материя – ничто! Ее нет без идеи! Она не может существовать без идеи. А идея может воссоздать материю где угодно и когда угодно. Ее можно сочинить, придумать и она будет!

– Значит и ад – тоже идея, тоже придуман Творцом?

– Конечно же, придуман! Но не Творцом. Ад является ложной идеей. Результатом искажения истинного Слова.

– Но кто же его придумал? Сатана?

– Сатана, сатана… – задумался Киприан. – Можно и так сказать. Но сатана сам, без людей ничего сделать не в силах. Его идеи не воплощаются. Он скован. Он на веки вечные лишен всякой власти, всякой возможности что-либо сделать в земном мире. Для этого ему нужны люди, много людей! Именно они вместо него должны поддерживать идеи лжи и зла. До тех пор пока их вырабатывают люди, сотворенные, кстати, по образу и подобию Бога и поэтому обладающие способностью творить, до тех пор существует ад. То есть ад делают людские грехи.

– Чего же ему не хватает? Преисподняя до верху набита людьми!

– Он боится…

– Чего ему бояться?

– Он боится исполнения пророчеств. Боится своего окончательного поражения. Ведь он знает все пророчества лучше кого бы то ни было во вселенной…

Поэтому ему просто позарез необходимо объединить все человечество своей властью, искоренить Церковь и сорвать планы Бога. Для этой цели ему нужен такой человек, который сможет заменить его на земле. Ведь он, будучи князем мира сего, ничего сам сделать в своем княжестве не может. Ему нужен тот, кто станет его руками, его глазами, его воплощением. Кто сможет стать Царем мира вместо него!

– Антихристом?

– Да, антихристом. Христос – истинный Царь всех людей. Он Бог, который стал человеком, стал одним из нас, чтобы мы были как Он. Сатане тоже нужно стать человеком, чтобы подменить собой Христа и стать Богом. Но для этого ему нужно, чтобы все люди стали бесами.

– Значит, он хотел меня привлечь к этой работе? – брезгливо сплюнул Михаил.

– Да. А ты еще не понял?

– Не было пока времени…

– Времени, говоришь? Времени на размышления никогда нет. Мысль не имеет времени. Время нужно только на то, чтобы эту мысль осознать, записать, обдумать. А сама мысль мгновенна. Она и есть идея.

Михаил осмотрелся по сторонам, если можно было назвать окружающее его пространство сторонами. Ни каких сторон не было. Ничего уже не было, кроме всеобщего движения в определенном направлении. Впрочем, это вселенское устремление и направлением в обычном понимании этого слова назвать тоже было трудно. Просто было ощущение упорядоченности и единой цели всего, что было в мире.

– Значит, ада на самом деле нет? Он есть только в воображении? – спросил он.

– Конечно в воображении. В мире мысли и идей. Да и сам подумай – как он может существовать, как могут существовать адские муки грешников, если они умерли? Но ведь ты сам видел огненные моря, кишащие телами. Ты видел норы и ступени, вырытые гномами в аду. Ты ощущал разложившегося Иуду, ты чувствовал его вонь. Но как? Как, если этого не может быть в нематериальном мире? Какая вонь? Но разве от того, что ада на самом деле нет, что он существует лишь как идея, разве от этого кому-нибудь легче? Разве от этого Иуда пахнет лучше?

– Признаться, я тоже об этом не раз задумывался. Раньше полагал, что в аду муки какого-то иного характера. Что это не боль в человеческом представлении, а что-то похожее на угрызения совести, на душевную боль. Но старцы и отцы Церкви утверждали обратное. А я не мог представить…

– А теперь представил?

– Теперь я все видел сам…

– Да, все это существовало на самом деле, и ты на самом деле все это видел и чувствовал, как и умершие грешники реально чувствуют муки. Потому что они являются воплощением, материализацией идеи ада и мук.

– Все равно трудно мне все это понять…

– Помнишь, тебе говорили про фантомные боли? Это когда ногу или руку ампутируют, а она все равно болит всю жизнь.

– Да, я слышал об этом.

– Руки нет и это – реальность. Но есть боль, которая не меньшая реальность. Сознание человека сохраняет свой больной орган. Сознание человека может реализовать чего угодно.

– Парадокс…

– Парадокс для бездуховного сознания. А для духовного – все просто и понятно. Для духовного сознания мир идей является абсолютно такой же реальностью, как и плотский мир! – Киприан осекся – Что я говорю! Мир идей – реальность куда более реальная, чем бренная материя.

– То есть ад, это фантомный мир?

– Явление фантомных ощущений доказывает, что боль может существовать и без источника боли. То есть вообще без материального органа. Просто в сознании. А теперь представь себе, что ампутировали все тело, а сознание и муки в нем остались. Это и есть ад.

Беловский задумался над этим. Он неожиданно ясно и четко понял, что идеи, мысль и убеждения, действительно сильнее привычной реальности. С ним часто бывало так, что знакомые с детства явления вдруг как бы заново раскрывались перед ним и показывали свой истинный смысл, а до этого как будто специально прятали его. В таких случаях он всегда удивлялся тому, что раньше жил совсем как слепой и не видел того, что открылось теперь. Что сейчас стало таким доступным и понятным, а еще недавно было ему совершенно незаметно. И это было вдвойне удивительно потому, что такие открытия не являлись результатом его размышлений. Такие мысли приходили в его голову откуда-то спонтанно, в абсолютно неожиданных местах и ситуациях. Ему никогда в жизни и в голову не приходило размышлять над тем, что ему так неожиданно открывалось. Совершенно точно – это были не его мысли!

Он чувствовал, что вся его жизнь состояла из каких-то этапов, границами которых были эти откровения. Причем все они были логически связаны и вытекали стройной цепочкой один из другого. Для чего они случались, почему не открывались все сразу или хотя бы по нескольку он не понимал. Но всегда остро чувствовал, что они были очень важны для него. Важны, приятны и радостны.

Вначале, еще в школе, Мишка с восторгом делился с друзьями и родными своей радостью, думая, что стоит ему рассказать, как он удивит и осчастливит их всех, раскроет им глаза… Но окружающие в лучшем случае смотрели на него удивленно и, хлопая глазами, ничего не понимали. Потом, обжегшись так несколько раз, он понял, что эта радость предназначалась только для него. Видимо, у других были свои открытия, которые не видит он…

Вот и сейчас Беловский ощутил привычную и необыкновенную радость от очередного открытия. От понимания реальности мира идей и видения его устройства. Он ощутил так явственно, так прозрачно все его закономерности, все его причины и следствия, понял роль идеи и обрел знания о ее действии. Он узнал о результатах той или иной мысли. Узнал – какую реальность они производят. С одной стороны это было похоже на обычный земной опыт, какой имеют все люди. Все ведь знают, что если в белую краску подлить синюю, то получится голубая. А если сварить манку в молоке, получится манная каша. Такой опыт людьми передается от одного к другому. Но теперь он получил новый опыт и понял – как выглядит в иной реальности жадность, ненависть, любовь, восторг, зависть, нежность, жалость, безразличие и все остальные чувства человека. Он увидел – что получится при смешении в разных порядках и пропорциях этих ингредиентов, что добавить или что убавить, чтобы изменить результат. Но ему никто об этом не говорил, никто не учил! Это опять свалилось на него просто так, даром…

Самый лучший повар тот, кто готовит не по поваренной книге, а по интуиции. Интуиция – это тайное, необъяснимое даже самому себе знание. Она просто имеется у кого-то, а у кого-то ее нет, как музыкальный слух или длинные ресницы. Кто скажет – откуда они берутся? Те, кто обладает свалившимися неизвестно откуда на них знаниями о том, как лучше приготовлять блюда, пишут поваренные книги для тех, кто не обладает интуицией. Никак не наоборот!

Михаил был в восторге. В таком количестве и такого значения знания на него еще не падали! Он закричал своему спутнику:

– Я понял все, я все узнал! Я сейчас все узнал!

– Ну и что? – отмахнулся от него тот.

– Как что? Как что? Да ты хоть понимаешь – что это такое?

– Конечно, понимаю! Вселенское знание тебе открылось, так как кончилось время.

– И всем открылось?

– Естественно всем. Кроме тех, кому оно не нужно…

– Я не понял. Объясни!

Но Киприан не слушал, он размахивал пылающим мечом, смеялся и кричал:

– Смерть, где твое жало?! Ад, где твоя победа?!

Огромная масса людей не то бежала, не то плыла куда-то с распростертыми руками. Их было так много, что невозможно было охватить взглядом. Они проплывали мимо спецназовцев, но не замечали их. Беловский попытался остановить кого-нибудь и поговорить, чтобы проверить и может даже применить свои знания. Но у него ничего не получилось.

– Они нас не видят? – спросил он у Киприана.

– Конечно же, нет!

– Но почему? Разве не все еще закончилось?

– Когда? – почему-то спросил тот.

– Сейчас! – удивился Михаил.

– Какой, говоришь, час?

– Сей… – еще более растерянно ответил Беловский.

Киприан задумался, мотнул головой, и как бы про себя пробормотал:

– Ах, да… время… Ладно, Миша, нам идти пора.

– Куда же мы пойдем? Тут же нет ни верха, ни низа…

– Не переживай, найдем дорогу.

– И времени уже нет. Ты же сам говорил!

– Для них нет. А для тебя есть.

Михаил обернулся к спутнику и выпучил глаза от удивления. Перед ним стоял отец Киприан из скита на Керженце со своим сучковатым посохом в руках.

– Батюшка, это Вы?

– Не называй меня на «вы». Это – мерзость и человекоугодничество. Я – один.

– Но,… но как же так? Это Вы… простите, это ты меня вывел из ада?

– Я же обещал тебе, что буду всегда тебе помогать. Чего глаза таращишь?

– А почему же ты был в обличии спецназовца УИНа?

– Как почему? Потому что идея обо мне, находящемся в аду, именно такая – спецназовец. Не гномом же мне быть? – усмехнулся он. – Да и священнику в аду делать нечего. Там нет Церкви.

– Ну теперь-то кончилось все? Да? Конец Света уже? Я же понял это! Я увидел новую Вселенскую Идею! Ад растворился в ней!

– Ты про это? – он указал на толпы людей.

– Ну да. Ад разрушен, значит, все закончилось, значит, уже настал Конец Света? Новое небо и Новая земля?

– Ну, если ты про это, то это не Конец Света, а Конец Тьмы.

– И время закончилось?

– Здесь – да, закончилось.

– А где не закончилось?

Старец гневно насупил брови и сверкнул глазами:

– Ты все забыл что ли? Забыл, где ты живешь?

– Да запутался я уже что-то…

– Вот я тебе сейчас палкой-то вдоль хребта! А ну пойдем!

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

«Победа!»

Генеральный план для России

«Немезида» неслась по Атлантике в сторону Африканского континента. Часто и равномерно стучали волны, разбивающиеся об ее крепкое, парящее над водой от скорости брюхо. Эти удары приглушенно отдавались по всему корпусу яхты и чувствовались даже на верхней открытой палубе, где сидел Михаил. Наконец он все вспомнил: отец Киприан рассердился на него, за то, что он забыл о своем главном деле и вернул обратно на яхту, где, посидев с ним минут десять, поговорил, благословил и просил помнить о Боге в любую минуту, в любой ситуации.

От воспоминаний его оторвал голос Изволь:

– Ну что, давай, поработаем, что ли?

– Давай. А что нужно?

– Ну как же, ты и это забыл? Тебе нужно составить подробный отчет о том, где ты пропадал.

– А как мне это сделать, на бумаге написать?

– Какой ты отсталый, Миша! Ничего тебе писать не нужно. Мы и так все уже знаем. Все, что у тебя в памяти есть, мы уже переписали. Твоя задача – сделать свои личные выводы. Это за тебя ни одна машина сделать не сможет.

– Я не знаю с чего начать…

– Ничего страшного. Для этого есть я. Я буду задавать наиболее интересующие командование вопросы, а ты просто на них отвечай. Начнем?

– Ну, давай попробуем…

– Мы так поняли, ад готовится короновать своего всемирного правителя. Как ты думаешь, каковы будут его первые действия?

– Он будет очень добрым. Он всем все разрешит и простит. Люди будут его любить, как не любили еще ни одного правителя. Это будет его главный признак.

– Что именно он разрешит?

– Я так понял – все. То есть все пороки. Он упразднит понятие греха. Он разрешит все, за что раньше попадали в ад.

– Зачем ему это?

– Это нужно, чтобы люди отвернулись от жестокого Бога, который большую часть человечества обрек на вечные муки в аду.

– У тебя есть соображения – как это предотвратить?

– Да, есть…

– Выкладывай.

– Я не согласен с Саней и со всей операцией «Битва пророков».

– Ты в своем уме? В чем не согласен?

– Мы можем бесконечно срезать адскую резидентуру, исправлять историю, отводя ее от логичного завершения. Но результата не будет.

– Какого результата?

– Конца Тьмы…

– И что же нужно, чтобы он состоялся?

– Нужно развязать сатане руки. Нужно позволить ему реализовать свой план, чтобы он с треском провалился. Иначе он еще одну вечность будет уговаривать людей в том, что он прав и Бог из ревности не дает ему осчастливить человечество.

– Это – серьезное заявление. Мне нужно ознакомить с ним командование. С такими сомнениями тебя в дело пускать нельзя…

– А что тебя смущает? Бог и так уже давно освободил сатану и наблюдает, как он будет сам доказывать свою полную несостоятельность. Иначе, почему бы Ему не прекратить зло на земле? Что Ему, Всемогущему, стоит? Зачем Он это все терпит? Иоанн в Откровении писал: сатана будет выпущен, чтобы обольщать народы. Кем выпущен? Естественно – Богом. Но зачем Господу при помощи сатаны соблазнять народы? Несостыковочка какая-то получается…

– Я не могу ответить… Нужно собирать Совет.

– Собирай. Я готов высказаться.

– Считай, что ты уже высказался. А они заслушали.

Пока они говорили с Изволькой, Михаил все время смотрел на трепещущий от ветра вымпел мистера Коэна, хозяина яхты. И вдруг он поймал себя на мысли, что вымпел замер. Он посмотрел вокруг и убедился в том, что и волны вокруг яхты, и брызги от них тоже замерли. Ему стало понятно, что время опять остановили.

– Ну, что ты опять выдумал, Миха? – дружелюбно хлопнул Беловского по плечу, появившийся с троянцами Саня. Помимо троянцев в этот раз с ними пришли еще два пожилых человека огромного, как у баскетболистов роста и странного вида. Но, в отличие от спортсменов, часто напоминавших неуклюжие оглобли при таких внушительных габаритах, эти люди были абсолютно пропорционально сложены. Разве что их лица казались немного более узкими, чем у обычных европейцев.

– Познакомься, – добавил он, – это наши друзья из последних лет земли. Именно они, при помощи опять же последних научных и богословских достижений в истории человечества, и создали наш проект «БП».

Беловский поздоровался и протянул руку, которую по очереди бережно пожали огромные ладони великанов:

– Селиван, Серафим – представились они.

Один из них низким, трубным голосом начал говорить:

– Михаил, мы ознакомились с твоими соображениями и пришли к выводу, что ты, скорее всего, прав. Дело в том, что никто из смертных еще не выходил из преисподней. Поэтому у нас была довольно расплывчатая информация о его намерениях. Но вот удался остроумный план нашего сотрудника отца Киприана – вывести тебя в момент разрушения ада. Когда он не сможет уже никого удерживать. Другого возможности выйти оттуда нет…

Таким образом, у нас появилась очень важная информация, и теперь мы можем более четко планировать свою деятельность.

– Так будем мы сопротивляться антихристу или не будем?

– Это очень тяжелый для нас вопрос. Мы обладаем всеми возможностями, чтобы создать на земле Всемирную Христианскую Империю. Мы можем одержать победы на всех направлениях, обладая системой «БП». Мы можем осчастливить человечество, обеспечить его всем необходимым, исключить по очереди все проблемы и построить рай на земле.

– Рай – это когда нет болезней и смерти.

– Совершенно верно, Михаил, мыслишь.

– Сможем ли мы построить такой рай?

– Нет… этого нам не дано.

– Значит, это будет ложный рай. Это будет очередной обман!

– Да. Мы тоже пришли к такому выводу.

– Зачем же тогда наш проект, если при помощи него мы ничего, кроме обмана сделать не сможем?

– Дело в том, Михаил, – включился в разговор Серафим, – что нам праведными душами необходимо восполнить число отпавших ангелов. Это нужно для восстановления полноценного Мироздания. Ты же знаешь, что треть их восстали во главе с Денницей, ушли от Бога и стали бесами. Поэтому, пока земля не прекратит поставлять в рай достойные души и восполнять утраты на Небесах, ее нельзя отдавать на эксперимент сатане. Она еще дает урожай.

– Да уж, – добавил Михаил, – сатана хочет эмансипировать все пороки, но они же года за два, за три уничтожат все на земле! Они зальют ее дерьмом и кровью!

– За три с половиной, если быть точным – вклинился Селиван.

– Если бы такой задачи не было, – продолжил Серафим, – история давно была бы уже прекращена, так как никакого другого смысла терпеть эту драму – нет. И сатана прекрасно это знает. Поэтому он всеми силами оттягивает свой конец, уничтожая души людей пороками. Чем больше уничтожит, тем меньше получат Небеса, тем дольше будет существовать ад.

Селиван, поглаживая могучую бороду, прибавил бархатным баритоном:

– У него есть последняя надежда – антихрист, который по его планам создаст на земле такую ситуацию, что праведников на ней не останется совсем. Тогда Небеса никогда не смогут наполниться, и ад будет существовать вечно.

– Так значит не нужно все-таки допускать антихриста? Ведь сколько людей он погубит?

– Мы долго думали над этим. Долго молились, чтобы нас вразумил Господь. Тебе говорили уже, что в наше время придут великие пророки, которые нас наставят?

– Илья и Енох?

– Это не твоего времени дело, Михаил. Ты не обижайся, но пророчествовать мы не будем. Вы должны знать только то, что уже знаете. Тебе лично мы приоткрываем немного, но это нужно для дела. Итак, мы получили наставление – постоянно готовить людей к приходу антихриста. Чтобы когда бы он ни пришел, в любое время на земле было необходимое количество людей, которые его отвергнут. Это нужно для того, чтобы он сам, своими руками послал их на Небеса. Чтобы он сам всей Вселенной доказал свою несостоятельность.

– Зачем это Господу нужно?

– Господу это вовсе не нужно. Это нужно для того, чтобы ни сатана, ни кто-то другой больше никогда не смогли бы соблазнить ангелов и людей. Потому что если это сделает сам Господь, кто докажет, что план Денницы был неверным?

Михаил задумался. В его мыслях встали картины прошлого, когда тысячи и миллионы христианских мучеников были убиты по всей земле. Он вспомнил первых христиан, которых закапывали живьем, распинали на крестах, сдирали кожу, варили в котлах, травили львами на аренах. Он вспомнил русскую Гражданскую войну и последующие черные годы, во время которых пролились реки православной крови. Так вот почему кровь мучеников имеет такую силу!

– Но почему же сатана, зная, что кровь мучеников наносит по нему такой сильный удар, все равно проливает ее? Ведь ему это совсем не выгодно! – спросил он.

– А у него нет выбора. Он понимает, что все убитые им праведники прямиком идут на Небеса, поэтому какое-то время терпит, терпит их присутствие на земле. Ему очень не хочется отдавать их души Богу. Все это время он старается всячески их соблазнить, чем-нибудь. Одному женщин пошлет, другому богатство, третьему славу, четвертому все вместе. У него огромный арсенал всяческих соблазнов. Бесы из шкуры вылезут, лишь бы погубить человеческую душу.

Но если у них ничего не выходит, то праведность от одного человека начинает, как эпидемия распространяться и заражать окружающих. Тут у сатаны лопается терпение. Он не может спокойно смотреть на распространение веры в Христа. Для него это – нож острый. Он понимает, что все равно уже упустил эти души и принимает радикальное решение – вырезать под корень весь очаг заражения.

– И не просто вырезать, – добавил второй гигант, – а с такой жестокостью, что становится совершенно понятно – чьих рук это дело. Сатане мало просто убить христианина. Если это возможно, он всегда старается отомстить за свое поражение максимально жестоко.

– При этом на Небесах случается радость от того, что они пополнились большим количеством верных Господу людей, а в аду лютая злоба и скорбь.

– Короче: куда ни кинь, всюду клин у него… – улыбнулся Саня.

Троянцы рассмеялись, Серафим, улыбаясь, замахал на них рукой, прося тишины.

– Итак, мы пришли к выводу, что наша задача состоит не в том, чтобы не допускать антихриста на землю, а в том, чтобы на земле постоянно поддерживать условия, для существования Церкви и веры в достаточном количестве. Таким образом, сатана будет все время опасаться выпускать своего антихриста, понимая, что его тут встретят тухлыми яйцами.

Мы предполагаем, что при таком положении действия противника будут направлены на уничтожение создаваемых нами условий. Поэтому и основное напряжение как наших, так и адских сил будет сосредоточено на этом участке. А теперь брат Селиван огласит план конкретных действий.

Селиван вышел вперед, кашлянул в огромный кулак и четко, будто по бумаге зачитал план:

– Первое: Укрепление России, восстановление в ней Православной государственности; современного, высокотехничного христолюбивого воинства; поддержание этого состояния во все времена, вплоть до последних.

– Второе: Максимально используя возможности проекта «БП», обеспечить политическую, экономическую и идеологическую безопасность России.

– Третье: Добиться объявления России территорией, запрещенной для антихриста, его адептов, антихристианских идей и общественных пороков.

– Четвертое: Всячески способствовать расширению этой территории и увеличению ее населения, стимулируя как рождаемость внутри территории, так и эмиграцию христиан, желающих жить по законам Православной государственности, со всего света.

Он закончил, кашлянул опять в кулачище и отошел на пару шагов назад. Михаил почесал затылок и спросил:

– Ну а мне-то что делать?

– А тебе, – Серафим похлопал его по спине так, что загудело в легких, и засмеялся, – а тебе с Изволькой работать. Она тебе все скажет.

– Постойте, а говорили: «Девяносто семь часов осталось до конца!»

– Так оно и есть. Если мы через девяносто семь часов не отменим Апокалипсис, то ничего дальше не будет. Изволька не родится. А уж мы с Селиваном и подавно. Кстати, уже осталось меньше. А Селиван – знаешь кто?

– Кто?

Великаны из будущего загоготали так, что бугаи-троянцы пригнулись:

– Селиван – твой пра-пра-правнук!

– Чего, чего? – открыл рот Беловский.

– Ну, здравствуй, дедуля! – склонившись, сграбастал в объятия Михаила, огромный и косматый Селиван.

Последние часы покоя

Троянцы исчезли, волны за бортом и вымпел мистера Коэна на мачте опять зашевелились, и на палубу вышел полуголый Бизон.

– Беловски, ты куда пропал? Я не могу больше любоваться на Палмера!

– Я тоже, сэр. Поэтому я здесь дышу воздухом.

– Эх, Майкл, если бы не эта война, купили бы мы с тобой что-нибудь вроде этой посудины… – Бизон ласково похлопал по фальшборту яхты рукой, задумался, понял, что ляпнул лишнего и поправился – ну, или чуть поменьше.

– Ну, да, сэр, – согласился Майкл, – конечно немного поменьше…

– И отчалили бы на ней месяца на три от всего и от всех!

– И вам не скучно было бы со мной? Три месяца, сэр!

– С тобой? Нет, не скучно! – опять задумался он и добавил, – ну, взяли бы на всякий случай кого-нибудь еще.

– Палмера?

– Нет-нет! Что ты такое говоришь? – воскликнул Ларош. Он растянулся на шезлонге, закрыл глаза и грустно добавил, – я скучаю по дочке… и жене…

Они помолчали, слушая, как свистит в такелаже ветер, и волны с частотой секундной стрелки ударяются в днище яхты. Бизон открыл глаза, прищурился и спросил:

– А ты бы кого взял? Я никогда не слышал, что у тебя кто-то есть. Ты никого не встретил после развода?

– Встретил… – подумав, ответил Майкл.

– Ну и? Что из тебя вытягивать все приходится? Не хочешь рассказывать?

– Не хотел раньше. Были на то причины.

– А сейчас они исчезли?

– Да, сейчас они, можно сказать, ликвидированы полностью.

– Ну и что это за причины?

– Дело в том, что моя девушка – русская из России. Вы же понимаете, если бы я это задекларировал перед походом, то меня бы списали с корабля. А сейчас корабля нашего нет…

– Да, – согласился Бизон, – списали бы… а корабля нет…

– Она живет в Москве, и мы с ней виделись всего два раза.

– И ты уже считаешь ее своей девушкой?

– Это странно, сэр, но у меня есть такое чувство.

– Я со своими женами жил по нескольку лет и то не мог на сто процентов назвать их своими.

– Тут другое дело.

– Ах, да! Вы же русские…

– Дело не в этом. Не важно – русские или американцы. Важно то – что произошло между нами.

– Я догадываюсь…

– Нет, не догадываетесь. Вовсе не то, что вы подумали.

– О, мой Бог, а что же еще? Вы обменялись почками?

– Больше. Мы обменялись сердцами.

– Это очень опрометчиво с твоей стороны, Майкл. Я бы не стал отдавать после второго свидания свое сердце.

– От меня это не зависело, сэр.

– Она тебя что, околдовала?

– Ну что вы! Она – верующая и чистая девушка.

– Все характеристики девушек, которые они заявляют на втором свидании, со всеми их многочисленными добродетелями, проверяются гораздо позже. Стоит тебе подписать с ней брачный контракт, как она расслабленно говорит: «Уф…» и снимает с себя овечью маску.

– Сэр, когда вы просили рассказать о моей девушке, вы не сказали, что будете давать ей оценки.

– Прости, прости, Майкл. Я не со зла. Просто у меня большой опыт.

– У вас большой отрицательный опыт.

– Хочешь сказать, что у тебя он большой и положительный?

– Нет, у меня тоже есть отрицательный опыт. Но есть и положительный. Мне есть с чем сравнивать, а вам не с чем.

– Может быть ты и прав… Расскажи о своем положительном опыте. Кто она?

– Ее зовут Елена. Она студентка. Любит собак и лошадей.

– Красивая?

– Да. Очень. Впрочем, не исключено, что это мне так кажется. Но когда я ее увидел первый раз, не смог оторвать он нее глаз до тех пор, пока она не посмотрела на меня.

– Ну и что дальше?

– Она тоже не смогла оторвать от меня глаз…

– А где это было?

– На моей пресс-конференции. Она приехала в Америку со своим отцом и стояла у стены в конце зала. Отец у нее спортивный журналист. В результате мы чуть не сорвали мероприятие.

– Это как – бросились целоваться?

– Нет, – улыбнулся Майкл, – просто я не слышал вопросы журналистов. Мой пресс-секретарь объявил, что я сильно утомился, нуждаюсь в отдыхе, и уволок меня оттуда. Но потом я взял у него список аккредитаций, выяснил – с кем пришла эта девушка, и через час нашел ее в отеле.

– Как в кино…

– Может быть это слишком нереально. Но у меня в жизни столько всего нереального, если бы вы только знали!

– Я заметил, что ты какой-то не такой, как все.

– Скажу вам честно, сэр: я и сам это заметил.

– Ну и что твоя Елена Прекрасная, ждет тебя в Москве?

– Это – сложный для нас вопрос. Мы положились на волю Божью с той целью, чтобы Он сам решил нашу судьбу. Когда полагаешься на Бога, не свершаешь ошибок. Ведь Бог не ошибается.

– Ты уверен, что Бог всегда делает из твоей жизни конфету? Лично я знал много верующих, у которых жизнь катилась в помойку кувырком.

– Значит так нужно.

– Кому это нужно? Кто же это будет просить у Бога такой жизни?

– Благополучие порой вредит гораздо сильнее, чем несчастья…

Их разговор прервал голос бортового оператора:

– Внимание, яхта «Наяда» входит в штормовую зону. Экипажем выбрана маршрутная программа, игнорирующая погодные условия. Яхта будет пересекать шторм по кратчайшей линии. Вы можете изменить маршрутную программу, тогда яхта автоматически выберет обходной маршрут, но прибудет к месту назначения значительно позже. – После этого три раза более громко – Всем покинуть открытую палубу! После третьего сигнала люки и двери будут задраены!

Бизон грустно посмотрел на Майкла:

– Ну что, может, поменяем программу? Продлим удовольствие?

– Нет, командир, этого не следует делать!

– Почему же?

– Я вам не могу этого сказать. Просто поверьте мне. Будет хуже. Намного хуже…

– Ты меня уже приучил тебе верить. Ладно, пойдем отсюда.

Они вошли в рубку и после третьей пронзительной сирены двери за ними плавно закрылись, чмокнули вакуумные уплотнители и в наступившей тишине они услышали включившуюся вентиляцию.

Яхта не снижая скорости, стала входить в шторм. Потемнело. В окна ударили первые тяжелые капли дождя, после чего начался настоящий ливень, усиленный встречным движением судна. Поднялись большие волны и «Наяда» стала прыгать с них, как с трамплина, врезаясь носом в следующий вал. С трудом удерживаясь на ногах, вцепившись в поручни, Ларош и Беловски всматривались вдаль, сквозь струи дождя и брызги волн, в которых периодически пропадал нос судна.

Оператор яхты сообщила, что, находясь в рубке, они могут задавать ей любые вопросы, касающиеся плавания на ее борту. Майкл поинтересовался: через сколько времени кончится шторм и когда они прибудут в Сьерра-Леоне? Яхта ответила, что шторм они должны пересечь через шесть часов, а еще через четыре часа они будут на месте.

– Итого, нашего счастья осталось десять часов – резюмировал Бизон.

– Сэр, не исключено, что мы с вами еще купим яхту и уйдем на ней со своими женами ото всех и от всего месяца на три…

– Ты знаешь, Майкл, я тебе не говорил еще… – Ларош отвернулся и лейтенант увидел только, как заходили желваки на его дубленых скулах. Он взял себя в руки и продолжил – …мои ведь остались в Норфолке.

– Я знаю это, сэр. Но я вам обещаю – с ними ничего не случится.

– Я всему могу поверить, Майкл. Я уже свято верю в твое бесконечное везенье. Я бы не сел с тобой играть в рулетку… Но всему есть предел!

– Не всему, сэр.

– Ты хочешь меня успокоить… Спасибо… Но это жестоко с твоей стороны, Беловски! Жестоко внушать мне надежду! Ты же знаешь, что это жестоко!

– Сэр, я вам обещаю: вы встретитесь со своими родными!

– Беловски, ты что, пророк?

– Нет, сэр. Не совсем пророк. Но имею некоторое отношение. Поэтому, если вы будете молчать и верить, что я вас не обманываю, все так и будет. И главное – просите Бога, как можете, чтобы у меня все получилось!

Яхта со всего размаху врезалась в огромную волну и зарылась в ней. Летчики не удержались и повалились друг на друга. Какое-то время они видели только бурлящую за окнами воду.

– Беловски, уж не тонем ли мы? – закричал Ларош. Но в это время «Наяда» вынырнула из волны, чтобы через мгновение снова зарыться в пучине. Бортовой оператор объявила:

– Из-за большой волны вынуждена снизить скорость на двадцать процентов.

– На сколько задержимся?

– Ситуация непредсказуемая. Можем задержаться от двух до пяти часов. Господа, рекомендую вам покинуть рубку и спуститься в каюты, где значительно меньше болтает и спальные места оборудованы гироскопическими успокоителями качки.

Ларош и Майкл с трудом поднялись, потирая ушибленные места, и дружно согласились с оператором.

– Пойдем-ка, Майкл, и правда, в каюты, – прокряхтел, вставая, Бизон, – пока не переломали тут ребра.

Спускаясь в лифте на пассажирскую палубу, они вспомнили про Палмера и удивились, что он никак себя не проявлял в такой болтанке. Уж не случилось ли что с ним?

Но, заглянув в его каюту, они успокоились: сержант, после счастья, которое он испытал в баре, мирно спал, плавно покачиваясь на гироскопическом диване.

Сокровища олигарха

Михаил проснулся от голоса бортового оператора, предупреждавшего пассажиров о том, что до прибытия к месту назначения осталось полтора часа. Он хорошо выспался, с удовольствием принял душ, побрился, чувствовал себя прекрасно, и, рассматривая себя в зеркале, поймал себя на мысли, что давно уже в его странной жизни не было так много часов подряд непрерывного течения времени.

– Это тебе аванс, – услышал он знакомый голос, – выспался?

– А, привет, Изволька! – обрадовался Беловский – ну, какие подвиги у нас на сегодня?

– А сегодня мы будем отменять Апокалипсис – тоже шуткой ответила она.

– Ну, прямо ни дня без подвига!

– Я бы уточнила: ни вчерашнего дня без подвига!

– Ага… Понятно. В какие исторические глубины ты меня засунешь на этот раз?

– Да не очень глубоко. На Сейшелах стоит танкер с бомбой в трюме, который купит мистер Коэн – хозяин «Наяды» – для того, чтобы продать в Америке. Ты с ним скоро познакомишься.

– Да. Но ведь в данное время тот танкер уже взорван в Атлантике?

– В данное время ты должен вернуть мистеру Коэну его яхту, но перед этим поройся в грузовом трюме. Это нужно, для лучшего понимания этого мистера и твоей задачи. Сделай это до завтрака, прямо сейчас, чтобы мы успели с тобой еще поговорить.

Беловский немедленно оделся, осторожно выглянул в коридор и направился к трапу, ведущему в трюм и моторный отсек. Пока он шел, Изволь торопливо объясняла:

– Ты должен найти какой-то пульт. Он лежит быть где-то там. Торопись!

Михаил подошел к нужной двери, но как только он прикоснулся к ней, услышал строгий голос оператора:

– Пассажирам вход категорически запрещен! Вставьте персональный жетон в торсионный замок!

Это озадачило Михаила, и он обратился к Лизе:

– Ну, что делать-то?

– Ломай!

– А как же мистер Коэн?

– Огорчится, конечно,… но переживет.

Михаил осмотрелся по сторонам, увидел обязательный на всех кораблях устаревший пожарный щит с огнетушителями и тяжелым инструментом, разбил стекло, взял кайло, и под возмущенные вопли бортового оператора выломал им замок.

На шум прибежали Ларош и Палмер. Коммандер схватил Михаила и заорал:

– Беловски, ты в своем уме?

– Все нормально, сэр! Идите за мной.

Палмер озадаченно осмотрел изуродованную дверь:

– Беловски, я за это платить не буду!

– Не переживай, Билли, за это уже уплачено…

Они спустились в трюм, в котором находилось около двух десятков среднего размера ящиков с эмблемой мистера Коэна.

– Что это? – спросил Бизон.

– Сейчас узнаем… – ответил Беловский и тем же кайлом вскрыл один из них.

Ящик оказался доверху набит огромными бриллиантами. Михаил смело перевернул его и высыпал содержимое на палубу.

– Беловски, ты не перегрелся? – опять заорал Бизон.

– Сэр, я в полном порядке! У нас мало времени. Я потом все объясню!

Палмер присел на корточки, сграбастал обеими руками драгоценности и, как завороженный уставился на них.

– Беловски! Я все понял! Мы теперь богатые!

Но Михаил не обращал внимания на сержанта. Его даже устраивало то, что тот отключился, и не будет мешать делать дело. Он продолжил варварски вскрывать ящики, где кроме алмазов были и другие камни, и вываливать их содержимое на палубу.

Бизон стоял, скрестив руки, и с интересом наблюдал за этим зрелищем.

– Майкл, ты что-то ищешь?

– Да, сэр. Я кое-что ищу.

– Тебе не помочь?

– Буду очень признателен.

– А что мы ищем?

– Маленькое электронное устройство, сэр.

Ларош протянул руку, снял с железного стеллажа, который был рядом с ним черную коробочку с кнопками.

– Вот это?

Беловский, стоя по колено в искрящихся всеми цветами радуги сокровищах, с кайлом в руках и зверским лицом, открыл рот, соображая – что сказать…

– Эх, русские, русские… – сокрушенно покачал головой Бизон.

Насилу отогнав ошалевшего Палмера от алмазных россыпей, опорожнив его карманы, они покинули трюм и решили плотно перекусить, чтобы достойно попрощаться с кухней яхты «Наяда». Михаил вспомнил, что давно уже толком ничего не ел и почувствовал зверский аппетит. Пока он наворачивал за обе щеки, Бизон с интересом разглядывал найденный в трюме пульт.

– Похоже, что это импульсный передатчик.

– Что это значит?

– Такие штуки используются для передачи сигнала на расстояние.

– Угу. Значит, мы нашли то, что нужно…

– А зачем тебе этот пульт?

– Я веду некое расследование. Это – вещдок.

– Ты считаешь, что драгоценности в трюме краденые?

– Драгоценности – это ерунда. Тут дело посерьезней будет…

– Ты когда-нибудь объяснишь мне – в чем дело? Почему ты все время все знаешь? Почему я, твой командир, ничего не знаю? Ты и правда агент какой-нибудь спецслужбы?

– Не буду врать, сэр, я действительно включен в некую программу. Но она не враждебна США. Она вообще к современной политике не имеет отношения.

– А дальше ты будешь закачивать мне в уши малиновый сироп, что не можешь посвятить меня во все тайны и так далее… – скрипнул зубами Бизон. – Но я тебя хочу предупредить: я не люблю, когда мне в уши чего-нибудь закачивают!

– Сэр, ничего я вам не закачиваю. Я и так с вами слишком откровенен.

– Да ты за идиота меня держишь? Я никогда не знаю: чем ты меня удивишь через минуту! Хожу, как дурак за тобой с открытым ртом и моргаю глазами! Уж будь любезен, посвяти – как ты будешь объяснять хозяину яхты тот погром, который ты тут устроил?

– Я пока не знаю…

– А ты кино когда-нибудь смотрел?

– При чем тут кино, сэр?

– А при том, что даже самый тупой школьник из Невады может догадаться, что те, кто знает о таких сокровищах живыми с корабля не сходят! Тем более те, кто устроил на нем погром!

Бизон нервно барабанил пальцами по столу. Он посмотрел на Палмера, который для чего-то уселся за дальний столик, набрал кучу еды, но ничего не ел.

– Палмер! – в сердцах заорал Ларош, – ну а ты-то, почему не ешь?

Палмер вращал глазами и молчал.

– Ты, что, язык проглотил? Отвечай, когда тебя спрашивает офицер!

Палмер вскочил и замер по стойке смирно. Но продолжал молчать. Бизон тоже встал, подошел к сержанту и несколько раз внимательно осмотрел его окаменевшее лицо с разных сторон.

– Та-а-а-ак! Все понятно… – сказал Бизон и схватил Палмера за скулы. – А ну-ка, открывай рот!

Палмер дико таращил глаза, но не разжимал плотно сжатые губы.

– Беловски, а ну-ка дай-ка сюда твое кайло, сейчас мы будем осматривать еще одну сокровищницу!

С этими словами Бизон так надавил на желваки сержанта, что тот замычал от боли и раскрыл рот, из которого посыпались крупные камни.

– У! – восхищенно воскликнул командир, – Да у тебя неплохой вкус, Палмер! Какая красота! Жаль только что в слюнях… Беловски, ты только посмотри, как у него выделятся слюна на бриллианты!

Пока продолжалась эта короткая сцена, Изволь коротко сообщила, растерявшемуся от догадок командира Михаилу:

– Можешь раскрыть ему немного о нашей операции. Но в разумных пределах. Сам соображай – что он сможет воспринять, а что нет. Все равно уже не утаишь…

Бизон, хохоча, вернулся за столик к лейтенанту.

– Ну, как тебе наш добропорядочный Палмер?

– Наверняка он хорошо знаком с американским кино.

– Ах, да! Кино… так что же мы будем объяснять мистеру Коэну? И не думаешь ли ты, что после того, как мы пригоним ему этот плавучий пиратский сундук, он постарается забыть об этой неприятной истории и нашем существовании?

– Нет, не думаю.

– А что же ты думаешь? Ты можешь хоть немного рассказать о том, что ждет нас через час? Или ты предлагаешь мне тупо сидеть и ждать, пока черные мордовороты не придут и не утопят меня, как овцу? И почему тебе так понадобился этот пульт?

Беловский молчал. Он думал – как объяснить этому хорошему, и ставшему ему очень дорогим человеку, ситуацию. Он прекрасно понимал состояние Лароша, понимал и искренне не желал, чтобы Бизон был в таком унизительном положении. Но он действительно не знал, что ему сказать.

– Сэр, я очень вас прошу мне верить. Я как раз сейчас нахожусь в размышлении – как вам все объяснить. Поверьте – это очень трудно. Но я постараюсь. Для начала узнайте, что с этого пульта, который вы держите в руках, был отправлен сигнал на танкер с водородной бомбой в Атлантике…

Настало время Бизону открыть рот и вытаращить глаза…

– Так… так…. Ага… – он изумленно крутил пульт в руках, – значит, это мистер Коэн устроил Апокалипсис?

– Это нам предстоит выяснить.

– Получается, что он, забив трюмы сокровищами, уничтожил половину планеты, но его яхту отраженная волна унесла в океан, где мы ее и подобрали. Так?

– Похоже, что так. Но не будем спешить.

– Представляю, как он расстроился, что потерял яхту и напрасно погубил Америку и Европу.... Но теперь мы вернем ее мистеру и у него все будет о`кей!

Беловский молчал, напряженно думая. Бизон продолжал:

– Но что будет с нами, Майкл? Не хочешь ли ты поменять курс яхты? После того, что ты рассказал о Коэне, у меня не осталось ни каких моральных обязательств перед этим ублюдком. Я готов приватизировать его сокровища вместе с яхтой.

– Понимаете, сэр, мне хочется узнать причину, побудившую его сделать такое преступление. Ведь он – не мусульманин. Он – гражданин Великобритании. Он очень состоятельный человек, со стабильным бизнесом. Я не могу понять – неужели ему не хватило его миллиардов, и таким образом он решил пополнить свой счет?

– Какой счет, Майкл? Мировой банковской системы уже не существует.

– К тому же у него был бизнес не только в Сьерра-Леоне, но и в Британии, и в Европе, и в Америке. Какой смысл ему было их уничтожать, ведь он потерял гораздо больше?

– Видимо, были какие-то другие причины?

– Вот это нам и предстоит выяснить.

– Но как?

– Я пока не знаю – перешел на полушепот лейтенант.

– Я полагаю, что Коэн в данный момент уже стоит на пирсе с биноклем и с нетерпением ждет нас. А вокруг десятка два крепких парней, вооруженных до зубов. А у нас только пистолеты – усмехнулся Бизон.

– Я, кажется, придумал! – хлопнул себя по лбу Беловский, – на борту есть оружие!

– Откуда ты знаешь?

– Да приходилось как-то уже пользоваться…

– Все шутишь? Ну ладно, выкладывай – какое оружие?

– На верхней палубе имеются «Стингеры». Это – точно. Не исключено, что есть и что-нибудь другое. На такой яхте не может не быть оружия! Тем более, что мистер Коэн собирался куда-то бежать с сокровищами. Он должен был позаботиться об оружии!

– «Стингерами» в принципе можно разнести и наземную цель, если выстрелить с небольшого расстояния.

– Да, но если в небе будет лететь какая-нибудь этажерка, он пойдет за ней.

– Будем надеяться, что рядом с пирсом нет международного аэропорта.

– Ладно, сэр, у нас мало времени, пойдемте искать оружие!

Мистер Коэн

Они поднялись в рубку, Майкл уверенно открыл боковые шкафы, и вытащил оттуда несколько «стингеров». Ларош взял в руки один из них и нежно погладил холодный метал:

– Хорошая вещь. Помню, поймал я левым двигателем один такой в Иране. До сих пор кости от катапультирования ноют. Но этого мало. Хорошо бы скорострельную пушку найти. Как ты думаешь, должна тут быть скорострельная пушка? В крайнем случае, крупнокалиберный пулемет…

На горизонте уже появился берег Африки, который стремительно приближался. Михаил с шумом хлопал дверцами всех шкафов, ища другое оружие. И не напрасно. Очень быстро ему попались две пирамиды, в каждой из которых стояли по четыре автомата Калашникова и два ручных гранатомета с большим количеством выстрелов к ним.

– Ну, вот! Это уже кое-что! – обрадовался Бизон, – повоюем!

В это время в бортовой трансляции что-то зашипело, и послышался незнакомый, страдающий одышкой голос:

– Уважаемые американские летчики! С вами говорит владелец яхты «Наяда» Джонатан Коэн! Рад вашему благополучному прибытию к нам! Я с нетерпением жду, когда смогу отблагодарить вас всем, чем смогу!

Беловский молча ткнул Бизона в бок, жестами объясняя, что ему нужно ответить. Бизон крякнул и сказал:

– С вами говорит коммандер Ларош с погибшего авианосца «Президент Клинтон». Сообщите, куда нам причалить и как это сделать?

– Да, действительно, причаливать нужно в ручном режиме. К сожалению, человечество еще не изобрело абсолютно автоматизированные системы навигации. Без грамотного человека все равно не обойтись! – радостно заливался Коэн, – я вижу, что мистер Ларош настоящий профессионал! Как приятно будет с вами познакомиться и, может быть, предложить вам и вашим товарищам неплохую работу! Ведь я понимаю, что вам, после всего произошедшего с Америкой, придется нелегко!

– Об этом говорить еще рано, мистер Коэн. В любом случае, благодарю за предложение. Так как и куда нам причаливать?

– О, это совсем не трудно, для такого опытного человека, как вы! Бортовой оператор вам все объяснит после того, как я отключусь. Надеюсь на скорую и приятную встречу, мистер Ларош!

Потом в динамиках опять немного пошипело, и томный голос бортового оператора сказал:

– Яхта «Наяда» прибывает в столицу Сьерра-Леоне – Фритаун, экипажу необходимо взять управление в свои руки. Автоматический режим отключается через десять минут после третьего сигнала. На электронной карте вы можете ознакомиться с планом порта и лоцманской картой, где значок в виде светящегося якорька будет обозначать ваше место у пирса. Не забывайте следить за сканером плавающих по курсу предметов.

– А что это такое? – спросил Бизон.

– Слева от штурвала имеется монитор, на котором вы видите наше судно сверху и сканируемое перед его носом расстояние в три мили. Если впереди появится яркая красная точка, значит сканер засек плавающий предмет, угрожающий безопасности судна, идущего на большой скорости. В автоматическом режиме яхта сама следит за сканером, но в ручном вы должны делать это самостоятельно.

Яхта «Наяда» благодарит вас за путешествие на ее борту, с сожалением прощается и желает приятного пребывания в гостеприимном Фритауне! Всего наилучшего, господа!

– Подожди прощаться, дорогая… мы еще погостим – пошутил Бизон.

Но «Наяда», видимо, уже отключилась на профилактику, анализ плавания и перезагрузку систем.

Ларош взял штурвал в руки, попробовал рукояти скорости, осмотрел приборы, но они еще не функционировали, потому что яхта еще шла в автоматическом режиме.

– Ну, какие будут соображения? – спросил он, – что будем делать дальше?

– Думаю, что нам нельзя сходить на берег. Там нас сразу убьют.

– Не убили бы, если бы ты не разгромил сокровища…

– Чего теперь говорить? Давайте исходить из реальной обстановки.

– Они пока не знают, что мы вскрыли трюм. Поэтому действительно могут встречать нас с раскрытыми объятиями.

– Если Коэн не дурак, он предусмотрит разные варианты. А он, похоже, не дурак…

– Значит, он выйдет к нам навстречу с цветами, но в каждой форточке будет торчать снайпер.

– Да, скорее всего так оно и будет. Когда мы сойдем на берег, они первым делом бросятся осматривать трюм, и наша жизнь будет продолжаться ровно столько, сколько они спускаются по трапу.

– Значит, нам, и правда, не нужно сходить на берег.

– Безысходная ситуация…

– А зачем нам вообще туда соваться? Мы же можем развернуться и рвануть куда-нибудь отсюда…

– Вы посмотрите на датчик топлива. Мы шли сюда на максимальной скорости и спалили практически все. Далеко не уйдем.

– Выход один – нужно пригласить на яхту самого Коэна.

– Отличная мысль, сэр!

В это время прозвучал резкий сигнал. Бизон приготовился взять управление в свои руки.

– А куда мы пристроим Палмера, – вспомнил Беловский?

– О! А я про него уже забыл… Но у меня есть соображения. Был у меня похожий случай как-то раз, когда я совершил аварийную посадку на сирийском аэродроме…

Но Палмер при этих словах и сам появился в створках лифта, увидел разбросанное всюду оружие и сделал такое лицо, будто встретился с терминатором.

– Не удивляйся, сержант, – опередил его вопрос Ларош, – мы узнали, что нас хотят убить, как только мы сойдем на берег. Поэтому вспомни, что ты настоящий американец и приготовься к бою!

Сержант заметно пошевелил мозгами какое-то время и выпалил, что есть силы:

– Есть, сэр!

– Принеси нашу форму и флаг, сержант!

После третьего сигнала двигатели отключились, и яхта резко стала терять скорость. Но Ларош тут же перевел ручку газа на средний ход и стал выруливать к порту. До берега оставалось не более пяти миль, и он был уже отчетливо виден. Беловский стал рассматривать его в бинокль, но сразу заметил вышедший из-за мыса к ним навстречу военный корвет.

– А вот и почетный эскорт! – сообщил он.

– Это еще не все, посмотри на восток – кивнул туда головой Бизон.

Беловский оторвал от глаз бинокль и увидел в воздухе два приближающихся к ним вертолета.

– Хорошо встречают. Сразу видно: уважают гостей. Палмер, срочно попрячь оружие, чтобы они не заметили его с воздуха!

Сержант кинулся рассовывать «стингеры» и гранатометы по шкафам, и только он успел сунуть последний, как над ними засвистели вертолеты и стали внимательно рассматривать «Наяду» на минимальном расстоянии.

– Радуйтесь! – крикнул Беловский товарищам, всеми силами демонстрируя чернокожим вертолетчикам свое счастье.

Палмер выбежал из рубки на открытую палубу, начал там прыгать и махать руками, изображая восторг.

– Смотри, как у него хорошо получается! – рассмеялся Бизон, – такое впечатление, что он выступал на школьных бейсбольных матчах в группе девочек поддержки!

Корвет развернулся, плавно вышел на параллельный яхте курс и стал сопровождать ее на близком расстоянии. Он шел на максимальной скорости и еле поспевал за «Наядой», идущей в пол силы. Это на всякий случай отметил для себя Бизон.

Они сбавили ход до «малого», завернули в широкую бухту, на правом берегу которой был разбросан город Фритаун, и стали заруливать к нужному причалу, на котором стояла группа людей. В центре в белом костюме был заметен полноватый человек. Видимо, это и был мистер Коэн. Он радушно махал рукой, пока Ларош осторожно подводил яхту к стенке. Тем временем корвет занял позицию за кормой «Наяды», полностью перерезав ей возможность уйти.

Палмер подошел к кнехтам и приготовился принять швартовы. Бизон аккуратно притер яхту к причалу, она плавно скользнула по нему, скрипнув бортом о резину подвешенных баллонов, и, сдавая помалу назад, устало фырча выхлопами в стенку, замерла напротив приготовленного трапа.

Пока Палмер возился с канатами, Ларош в летной форме торжественно сошел по трапу в объятия мистера Коэна. Беловский, отдавая честь, спустился чуть сзади командира и замер в двух шагах. Вооруженные боевики, большинство из которых были черными, стояли поодаль и тоже изображали что-то вроде почетного караула. Когда радость встречи достигла своей наивысшей точки, и руки мистера Коэна в объятиях сомкнулись на спине Бизона, радушный владелец яхты «Наяда» и несметных сокровищ на ее борту неожиданно почувствовал холод пистолетного ствола у себя под подбородком.

Удивлению его не было предела. Он даже сначала не понял в чем дело и не поверил собственным ощущениям, пока не услышал слова широко улыбающегося белоснежной американской улыбкой Лароша:

– Мистер Коэн, разрешите пригласить вас на борт. И велите своим гориллам опустить стволы, если не хотите, чтобы ваш язык вылетел из темечка.

– Не стрелять! Не стрелять! – завизжал Коэн.

Боевики растерялись, наставив все имеющиеся у них оружие на обнимающегося с Коэном Лароша. Беловский на всякий случай тоже ткнул свой пистолет в удивленные складки на лбу бизнесмена, как бы давая понять, что при любом раскладе ему не выжить.

Видимо, это тоже прекрасно понимал догадливый миллиардер, поэтому он продолжал кричать:

– Не стрелять! Никому не стрелять!

В это время Палмер вышел на палубу с гранатометом на плече и направил его в сторону боевиков. А над всей этой картиной беспомощно кружились вертолеты с орущими чего-то по радио чернокожими пилотами.

Ларош с Беловским, бережно ведя Коэна, не торопясь, вернулись по трапу на яхту и скрылись в рубке. Палмер деловито отмотал швартовы, сбросил их в воду, показал черным боевикам неприличный жест и тоже ушел в рубку. После чего яхта отошла от причала и стала разворачиваться носом к выходу из бухты. Но там стоял корвет с направленными на «Наяду» орудиями. Тем не менее, яхта плавно прошла в нескольких метрах от него, предоставив изумленным морякам созерцать бледное лицо своего босса, с пистолетом у виска, специально для этого выставленное в окно ее рубки.

Очень скоро вся бухта вскипела от десятков больших и малых лодок, катеров и шхун, на бортах которых находилось множество вооруженных людей. Все они пребывали в состоянии крайнего возбуждения, неистово размахивали оружием и выкрикивали какие-то угрозы. Множество самых разнообразных посудин неотрывно следовали за яхтой, мельтеша перед ней и перед развернувшимся и догнавшим яхту корветом.

Но вот над бухтой из усилителей «Наяды», перекрикивая рев сотен подвесных моторов и стационарных двигателей, раздался голос мистера Коэна: «Выпустить яхту из бухты и не подходить к ней ближе, чем на милю! Она встанет на дальнем рейде!»

Шумное сопровождение, посылая проклятия, и почему-то норовя подойти ближе к яхте и чем-нибудь по ней постучать, неохотно отстало. Вертолеты тоже улетели, видимо на заправку. Ставшая уже родным и уютным домом «Наяда» плавно прошла мимо Фритауна и встала на якорь в двух милях от берега. Палмера поставили на пост наблюдения, а Ларош с Майклом спустили мистера Коэна в бар, чтобы поговорить с ним в непринужденной обстановке.

Упав на диван, пленник первым делом спросил:

– Что вы хотите?

– Мы хотим задать вам некоторые вопросы, от ответов на которые зависит ваша жизнь.

– Задавайте, но прежде я попрошу вас задуматься над тем фактом, что Америка и Европа на ближайшие десятилетия вышли из строя. Осталась Россия, Китай и Азия. Как в этих местах будет складываться дальнейшая ситуация, сможет ли там существовать цивилизованный человек – большой вопрос. Остается Африка, где я могу стать полноправным лидером и создать здесь новую цивилизацию. Скоро сюда хлынут миллиарды европейцев и американцев, и в считанные годы черный континент станет новой Америкой! Поэтому, от нашего разговора зависит не только моя жизнь, но и ваша дальнейшая судьба. Предваряя ваши вопросы, хочется сразу сказать, что я восхищен вашей решительностью, нестандартностью и, несмотря ни на что, мечтал бы о сотрудничестве с такими людьми, как вы. Я – деловой человек, господа. Я легко могу забыть любые неприятности ради дела. Для построения Новой Америки здесь, мне нужны супермены, в качестве министров и губернаторов. И мне кажется, что я уже их нашел, – широко улыбнулся он.

Бизон с Майклом многозначительно переглянулись. Коэн отнес это к впечатлению от своей речи, поэтому заметно воодушевился. Он почувствовал себя хозяином положения и по своей многолетней привычке опытного бизнесмена перешел в наступление, чтобы закрепить успех.

– Господа, позвольте угостить вас, наконец, как хозяину этого замечательного судна. Кстати, как вам путешествие? Что будем пить? Или сначала ваши вопросы? Как вам угодно!

– Да, в общем-то, на многие вопросы вы уже ответили… – сурово процедил Бизон, сжимая рукоять пистолета.

Майкл достал найденный в трюме пульт и молча положил его на стол, наблюдая за реакцией отца основателя Новой Америки. Но Коэн посмотрел на прибор, взял его в руки, абсолютно спокойно покрутил его и продолжил как небывало:

– Я и так догадался, что вы ознакомились с содержимым трюма. Могли бы и не показывать мне это, – и он небрежно швырнул пульт на стол. – Я уже подумал о камнях. Дело в том, что сейчас они никому не нужны. Если хотите, можете забрать их все. В ближайшие годы будут цениться товары практичные, а все эти побрякушки будут продавать на вес за хлеб и сахар.

– Почему же вы так стремились их заполучить? – спросил Майкл.

– Я практичный человек. Через несколько лет мир стабилизируется, опять сойдет с ума, и за каждый камень, который нищий негр откопал в грязи Сьерра-Леоне, опять будут платить составами продовольствия. Это произойдет тогда, когда мы с вами восстановим эквивалентную экономику, где ценность любого товара будет зависеть не от его необходимости, а от нашего с вами таланта убеждать людей в его ценности. Впрочем, люди и сами с превеликим удовольствием верят в то, что их безделушка, которую они купили за доллар, на самом деле стоит два доллара. Их не нужно в этом долго убеждать. Поэтому я не спешу расстаться с тем гравием, который вы нашли в трюме.

Бизон сидел с каменным лицом и скрипел зубами. Он делал над собой усилия, чтобы не размозжить рукоятью пистолета череп этого самоуверенного и циничного толстяка, столь беззаботно и вальяжно, как будто где-нибудь в кулуарах экономического саммита, заливавшего о своих великих планах.

– И ты, подлая свинья, ради этого уничтожил миллиарды людей?! – схватив его за шкирку и вмяв ствол пистолета так глубоко в пухлую щеку бизнесмена, что тот открыл от боли рот, захрипел побагровевший Ларош.

– Подождите, сэр. Нам еще нужно многое спросить у этого ублюдка, – оторвал коммандера от Коэна Беловский.

На лбу у олигарха выступили крупные капли пота, а на щеке от пистолета зардела пунцовая отметина. Он, полулежа на диване, куда его повалил Бизон, зажимая рукой лицо, недоуменно хлопал глазами:

– Какие миллиарды, господа? Я вас не понимаю! Вы делаете глупости…

Настало время выйти из себя Майклу, он схватил Коэна за остатки шевелюры на затылке и с наслаждением ткнул его три раза лицом в пульт, лежащий на столе:

– А это что? Это что? Это что?

Коэн, с разбитым лицом откинулся на спинку дивана. Размазывая кровь, сочившуюся из носа, он тряс головой и мычал.

– Не мычи, падаль! Говори все подробности, от начала до конца!

– Я вас не понимаю, какие подробности вам надо?

– Да что тебе еще не ясно, Майкл! Он уже все сказал! Дай, я накормлю его свинцом! – ревел Ларош.

– Если вы меня убьете, вас немедленно разнесут на куски, – сплевывая кровь, бормотал Коэн, – слышите, вам не уйти живыми!

Снаружи доносился свистящий рев вернувшихся вертолетов. Бизон вскочил, поднял Коэна за грудки и приволок к окну, из которого были видны висящие над яхтой машины.

– Стой здесь и смотри!

Он выбежал из бара и через несколько секунд шипящая стрела «стингера» вонзилась в один вертолет, который превратился в огненный шар и рухнул в воду. Вслед за ним и второй закрутился на месте, набирая скорость, завалился на бок и, зацепив винтом волну, развалился на части. «У-у-у-у-у!» где-то наверху завизжал по-американски от восторга Палмер.

Бизон вернулся.

– Ну, как тебе это шоу?

– Красивое шоу, глупый американец, – дерзко ответил миллиардер, как будто ничего особенного не случилось. – Но вас все равно убьют. У меня еще много вертолетов. Кроме того, есть штурмовики.

– Нас не будут убивать, мистер Коэн, – вступился Майкл. – Пока ты на борту «Наяды», нас никто не тронет…

– Вас никто не тронет, пока я жив – уточнил пленник.

– Но откуда они знают – жив ли ты или нет? – зло засмеялся Бизон.

– Ну, тогда убивайте, бестолковые янки. Я все сказал.

– Не-е-е-ет, совсем не все! – зашипел Беловский в самое ухо Коэна. – Но ты нам все расскажешь!

– Убивайте, я сказал! Не люблю долго говорить с глупыми людьми!

От такого неожиданного поворота в поведении Коэна, летчики растерялись. Они ждали от него мольбы о пощаде, слез и недостойного визга. И тогда судьба его была бы, скорее всего, решена. Но пленник сам начал просить его прикончить и поэтому даже Бизон, мечтавший об этом всего несколько минут назад, почему-то успокоился. Такое поведение Коэна его озадачило. Ларош как-то устало толкнул его на диван и сам сел напротив.

– Убить тебя мы всегда успеем.

– Не вижу смысла ждать. Поверьте умному человеку – его нет.

– А куда ты торопишься?

– Вы мне не оставляете ни какого смысла жить.

– Скажите же напоследок, кто изготовил бомбу? – спросил Беловский.

– Какую бомбу, молодой мистер?

– Вы прекрасно знаете, о какой бомбе я говорю.

– Если бы я знал и понимал, чего вы от меня хотите, я бы до конца пытался урегулировать вопрос. Но я не понимаю ровным счетом ничего…

Беловский смотрел на Коэна и вспоминал: где-то он видел уже это лицо. Но где? Опять дежа вю? И почему он так безупречно разыгрывает полное непонимание? Может, и правда не он взрывал?

– Я говорю о водородной бомбе, которая взорвалась в вашем танкере! – неожиданно закричал Михаил, пристально глядя в красные глаза пленника, с целью увидеть его реакцию.

– В моем танкере? Вы в своем уме, лейтенант? – усмехнулся разбитым ртом Коэн. – Постойте, постойте… я, кажется, начинаю понимать: вы думаете, что это я взорвал бомбу, чтобы основать Новую Америку в Африке?

– А разве вы сами это не подтвердили?

– Я подтвердил? – удивился Коэн, – ну и каким же образом я вам это подтвердил?

– Ну, как же… Вы с такой радостью расписывали ваши новые перспективы в сложившейся, благоприятной для вас ситуации…

– Глупые, глупые янки! Недаром над вами смеется и вас ненавидит весь мир! Какие же вы примитивные! – он с горькой усмешкой покачал головой. – Парни, я прагматик! Я стараюсь использовать любую ситуацию, ищу выход из любого положения! Если история цивилизации сложилась так трагично, то я тут же лихорадочно стал искать способ – как и где возродить ее! Как и где сохранить европейскую культуру! Я не привык размазывать сопли по щекам, и не буду долго и публично убиваться по потерянной Америке и Европе. Как бы ни тяжело для меня самого это было! Я сразу включаюсь в работу по спасению того, что осталось и возрождению того, что погибло!

Кстати, знаете ли вы, что у меня семья погибла на Брайтон-Бич?

– На Брайтон-Бич? – переспросил Беловский.

– Да, да! На Брайтон-Бич! Жена и три дочки! – он достал из кармана портмоне, раскрыл его и показал фотографию, на которой он сидел в окружении смеющейся семьи. – Поэтому мне все равно, убьете вы меня или нет! Единственное, ради чего стоит жить, это Новая Америка на Африканском континенте. Но если не судьба, значит – не судьба. Новое человечество будет желтым или черным.

– А как же Россия? – по-русски спросил Беловский.

Коэн выкатил на него глаза и поднял брови.

– Вы русский? – тоже по-русски вопросом на вопрос ответил он.

– Да, я русский.

– И я родился в России. В Ленинграде. Меня еще маленького увезли в Англию, но русский язык в семье был основным.

– А как вы попали на Брайтон-Бич?

– Я там нашел жену. Она тоже русская. Я хотел сказать – из России… Да она вообще наполовину казачка! Ей было трудно жить здесь, в Африке. Да и детей учить где-то нужно. Поэтому она отпросилась пожить у родителей в Америке. – Он склонил голову и затрясся, глядя на фотографию.

– И, несмотря на такое горе, вы так быстро увлеклись проектом Новой Америки? – удивился Михаил.

Коэн, громко высморкался в большой платок, который достал из кармана, вытер глаза тыльной стороной волосатой ладони и, глядя снизу на Михаила, менторским тоном заявил:

– Молодой человек! Я вам расскажу маленький, но весьма уместный в данной ситуации анекдот, чтобы вы чего-нибудь поняли, на худой конец! Представьте себе человечество, которое узнает, что через три дня будет всемирный потоп, и все погибнут. Представили? Так что же сделали христиане? Они решили выпить напоследок все вино, какое только было в мире. Что же сделали мусульмане? Они решили насладиться всеми блондинками, которых только смогли отловить. Что же сделали евреи? Евреи пошли к рэбе и спросили: «Что нам делать?» И что же вы думаете ответил рэбе? Рэбе ответил: «За три дня нам нужно научиться жить под водой!»

– Он что, тоже русский? – ни слова не понимая, спросил Бизон у Беловского.

– Ну да, можно сказать, тоже русский… – усмехнулся он.

– Куда от вас деваться? В Африку приехали, и тут вы!

Вопрос ответственности

Коэн спрятал портмоне в кармане, и Михаил продолжил уже по-английски:

– Тем не менее, нам с вами необходимо прояснить некоторые детали. И чем быстрее у нас это получится, тем неожиданнее и положительнее для вас может сложиться ситуация. Отвечайте: для чего предназначался этот пульт?

– Ну, как вам сказать…– замялся Коэн, – я занимаюсь крупным бизнесом. А в нашем деле иногда приходится идти на некоторый риск… и даже нарушения закона. К сожалению ни один крупный бизнес не обходится без этого.

– Говорите короче и ясней. Сейчас не то время, чтобы бояться налоговую полицию. Я расследую дело о взрыве в Атлантике, и если вы не имеете к нему отношения, то убедите меня в этом как можно быстрей. От этого зависит вопрос жизни на земле вообще!

Коэн задумался, пристально посмотрел умными глазами на Майкла и продолжил:

– Ну, ладно! Терять действительно уже нечего. Поэтому слушайте. В мире существуют некие закрытые клубы, куда имеют доступ только самые богатые и влиятельные люди. В этих клубах решаются политические и экономические вопросы, там пишутся исторические сценарии, которые потом будут разыгрываться перед глазами народов. Там разрабатываются кризисы и повышения цен. Там в дружеской обстановке могут встретиться представители воюющих государств и за бокалом вина обсудить сроки войны и условия ее прекращения, хотя они не являются политическими деятелями этих государств. Я понимаю, что для вас это звучит дико. Но так уж устроен мир. Не я его выдумал и не мне его менять.

Не так давно, благодаря своему состоянию, я был принят в такой клуб. Мой авторитет в этих кругах невелик, так как я выходец из СССР и не имею глубоких семейных традиций. Тогда как большинство из членов клуба являются потомственными его членами не в одном поколении. Поэтому я стремился всячески повысить свое значение в этом обществе. Я стремился быть полезным уважаемым людям, стремился заработать их доверие. Для этого несколько раз мне приходилось участвовать в грандиозных по масштабу операциях…

– Короче, прошу вас, – перебил его Беловски. Все это вы расскажете нам позже, если нам удастся спасти человечество.

– Короче? Ну, как хотите. Этот пульт дал мне один арабский шейх, чтобы я послал сигнал в район Персидского залива, где в шельф был заложен небольшой, но эффективный заряд, который должен вызвать там локальное землетрясение.

– Зачем ему это нужно?

– Это было пару месяцев назад, если вы помните. Тогда землетрясение разрушило множество нефтедобывающих точек. Это привело к резкому повышению цен на нефть. Разрушенные точки восстановят, но цены на нефть уже не упадут.

– Почему он без вас не мог нажать эту кнопку?

– Как вам сказать… это вопрос деликатный. Это вопрос верности тайному делу и участия в нем. Нельзя быть членом этого клуба и не выполнять какие-нибудь его решения. Ну и еще это вопрос ответственности. Он мусульманин, поэтому не может брать на себя ответственность за жертвы среди мусульман. А я не мусульманин… К тому же сигнал удобно было подавать с Сейшельских островов, где в то время у меня были дела.

– Как вы сказали? С Сейшельских островов?

– Ну да. Там сейчас мировая нефтяная биржа. Обычный базар, можно сказать. Арабы пригоняют танкеры с нефтью, а мы, граждане нейтральных стран, покупаем у них и гоним в Америку, хотя официально Америка и НАТО воюет с арабами. – Коэн немного помялся, – А я ведь недавно стал гражданином Сейшельской республики. В мире большого бизнеса все очень цинично…

– Значит, вы послали сигнал с Сейшельских островов в Персидский залив, в то время, когда покупали там танкер с нефтью?

– Да, только не один танкер, а шесть.

– Сразу шесть? И все они вышли в одно время?

– Да, практически в одно время. Прямо с рейда они отправились в Америку.

– Они дошли до Америки?

– Нет, они погибли в цунами буквально у берегов Нового Света.

– Вы уверены, что они были уже около Америки?

– Вне всяких сомнений. Уже начали оформлять таможенные документы.

– Все шесть танкеров пришли вовремя?

– Нет, один, кажется, из-за какой-то поломки задержался где-то в море. Но не надолго. Он шел следом.

– Кто-то его видел?

– Я не занимаюсь такими вопросами. Мне доложили, что поломка исправлена и танкер догоняет остальных.

– Понимаете, мистер Коэн, на этом танкере в нефти была бомба. Вы ее купили и пригнали в Атлантику, где она взорвалась и уничтожила пол мира.

Коэн выпучил глаза. Он явно растерялся:

– Как… я? Я купил бомбу? Вы с ума сошли!

– Да, вы купили бомбу. А какой-нибудь шейх, в благодарность за вашу услугу, нажал кнопку где-нибудь в Персидском заливе. Ему ведь можно уничтожать американцев и европейцев, как вам арабов… Сами понимаете: вопрос деликатный. Вопрос ответственности. Услугу за услугу, так сказать…

– Я купил бомбу, которая убила моих девочек? – как бы в забытьи бормотал Коэн. – Я сам купил бомбу, которая уничтожила цивилизацию?

– Да, да! Это сделали вы!

– Меня обманули! Мне подсунули эту бомбу!

– Какая разница! Вопрос ответственности! Они не захотели брать на себя ответственность за такое чудовищное преступление. Они спихнули ее вам!

– Нет! Нет! – закричал Коэн, – нет! Не на мне ответственность, а на том, кто нажал кнопку!

– А вы знаете, кто нажал кнопку? – вступил в разговор, давно уже молчавший Бизон, все это время он усердно разламывающий ножом злополучный пульт.

– Я думаю, тот, кто спрятал бомбу в танкере. И кто нажал кнопку! Я ведь не знал о ней ничего! Это арабы! Да, это арабы! Я ведь купил этот танкер у арабов! У того самого шейха!

– Я могу вас огорчить, – сказал Ларош, пристально посмотрев на Коэна, – этот передатчик сигналов имеет максимальный радиус действия тридцать миль…

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать то, что с Сейшельских островов вы никак не могли спровоцировать землетрясение в Персидском заливе при помощи этого пульта. Вас и тут обманули! – заорал Ларош, вздувая на шее жилы.

– Я не понимаю… Зачем? Зачем тогда они мне дали этот пульт?

– Я думаю, чтобы вы своими руками включили часовой механизм на бомбе, которая находилась на вашем танкере, – предположил Майкл. – Опять же это вопрос ответственности.

– Часовой механизм?

– Ну да. Часовой механизм, который должен был сработать через месяц, например. Если предположить, что ваши шесть танкеров прибыли в Центральную Атлантику раньше намеченного срока, то одному из них пришлось инсценировать поломку, чтобы задержаться в том месте, где взрыв произвел бы максимальный эффект. Поэтому он и отстал от других.

– Вы хотите сказать, что ответственность за гибель мира полностью лежит на мне? – обреченно застонал Коэн.

– Да, вас подставили…

Бизнесмен рухнул на диван и обхватил голову руками. Воцарилась полная тишина, которую нарушали только еле слышные крики чаек за закрытым окном, и жужжание мух, налетевших в вонючем порту Фритауна. Так он лежал несколько минут, пока Майкл не заставил его очнуться.

– Но мы можем многое исправить.

– Ничего уже не исправить. Девочки мои мертвы. Америка и Европа в руинах. Дело десятков поколений погибло. Пророки ошиблись…

– Какие пророки?

– Мы строили этот мир веками. Камень к камню, кирпич к кирпичу. Еще немного и великолепное строение должно было быть закончено. Но сейчас оно разрушено. Разрушено моими руками… – устало улыбнулся он.

И вдруг в его глазах опять засветился огонь, и он с надеждой в голосе обратился к Беловскому:

– Может быть, еще исправим, а? Может, построим Новую Америку?

– Нет, о новой Америке не говорят ни одни пророки.

Коэн заинтересованно посмотрел на Майкла, отмахнулся от жирной африканской мухи, которая все норовила сесть ему на окровавленные губы.

– Вы знаете, что говорят пророки?

– Да, знаю.

– Но пророки ошибаются…

– Ошибаются лжепророки.

– Так что же говорят настоящие пророки?

– Я вам потом как-нибудь расскажу. Не сейчас.

Коэн махнул рукой, как бы говоря – да ладно тебе трепаться. Он опять обхватил голову и стал напряженно думать. Но Беловский вновь растормошил его:

– Мистер Коэн, вы могли бы еще быть полезны человечеству.

– Оставьте меня. Я – труп. Я труп не только здесь, но и там. – Он многозначительно показал пальцем вверх.

Потом подумал еще и поправился:

– Нет, не там. А там, – он опустил палец вниз… – Единственное, что я хочу еще сделать в жизни, это расплатиться с ними.

– С кем?

– С этими, кто убил меня, моих дочек… и наши пророчества! Они должны пойти со мной!

– Отлично, мистер Коэн! Я предоставлю вам эту возможность.

Бизнесмен многозначительно посмотрел на Михаила, как-то вдруг собрался, воодушевился и сказал:

– Ну, тогда приступим к делу! Что от меня требуется?

– Для начала умойтесь и велите заправить яхту.

Майкл удалился в свою каюту, чтобы посоветоваться с Изволь. Не успел он закрыть дверь, как она сразу заговорила:

– Что ты задумал? У тебя есть план действий?

– Да, у меня есть план. Но для этого мне нужны помощники.

– Ты хочешь взять Коэна с собой?

– Да…

– Нет, это невозможно.

– Почему?

– Он чужой! Он не наш! Он же враг!

– Разве плохо сделать из врага союзника?

– Нет, не плохо. Но только не таким способом. Теперь ты знаешь все и сам должен исправить ситуацию. Для этого тебя и сделали спецназовцем!

– Но если я исправлю эту ситуацию, но то останется вся эта сволочь, которая устроит другую ситуацию. Неужели вам это не ясно? Неужели не понятно, что подобные ситуации – их цель? Не лучше ли разрушить изнутри всю систему?

– У тебя нет такого задания.

– Но…

– Подожди! Срочное совещание. Обстоятельства изменились. С тобой будет говорить Серафим.

– Я здесь – послышался густой бас Серафима сзади.

Михаил обернулся и увидел бородатого гиганта, рассматривающего картинку на стене.

– Здравствуй, Серафим!

– Здравствуй, Миша. Мы тут подумали и решили попробовать использовать Коэна. Не исключено, что такая ветвь развития истории сложится удачно. Если же не получится, то на тебя ляжет дополнительная ответственность по исправлению и этой ситуации. Коэн – враг. Но враг искренний, убежденный. Просто он свято верил в то, что делал. Но сейчас он понял, что его подло подставили и это можно использовать. Мы, конечно, рискуем, посвятив его в наши тайны. Он может предать… Но если он честно будет работать с нами, то может принести огромную пользу, предоставить ценную информацию и избавить нас от многих проблем. Давай попробуем с ним поработать. С Богом!

Серафим исчез. Изволь присвистнула:

– Фьють! Чем дальше в лес, тем толще партизаны!

– Ты имеешь в виду комплекцию Коэна?

– Ну не твою же? Ты у нас н стройный… Кстати, ты заметил на кого он похож?

– Не могу вспомнить. Вертится чего-то в голове, но никак не поймаю…

– В ленинградской школе его звали Толик Коган.

– Коган? Точно! Как же я сразу не вспомнил! Он же похож на последнего Кагана!

– Не исключено, что родственник.

– Вот так – так…

– Время, Миша, время! Через пару часов американская субмарина шарахнет из Тихого океана тридцатью двумя ракетами по Саудовской Аравии. Еще через полчаса рванет танкер в районе Гавайских островов, и тут такое начнется! Так что – поторапливайся!

– Мистер Коэн, – обратился Михаил к бизнесмену, который уже привел себя в порядок после допроса, – как вы переносите полеты на малых самолетах?

– Мне все равно – на чем и куда лететь. Главное – чтобы было быстро и не задерживало дела.

– А часто приходится летать?

– Очень часто. И в Сьерра-Леоне и на Сейшелах я передвигаюсь только на самолетах и вертолетах.

– Не укачивает? Уши не закладывает?

– Я не обращаю внимания. Вы хотите мне предложить путешествие на самолете? Я готов лететь куда угодно и на чем угодно. Я уже вам сказал: жизнь моя оборвалась и вы смело можете считать меня покойником. Так что – не церемоньтесь.

– А плавать вы умеете?

– Да. И плавать умею, – кивнул головой он. – Так мы не только полетим, но и поплывем?

– Вы должны приготовиться к необычному полету, который закончится в воде.

– То есть на гидроплане?

– Нет, мы просто упадем в море.

– Мне все равно. Лишь бы добраться до братьев…

– Каких братьев?

– Это те, что подсунули мне танкер и пульт, они называют себя братьями.

– А где вы можете их найти?

– В данный момент они почти все пасутся на Сейшелах. Там сейчас как медом намазано…

– Ну, тогда приготовьтесь. Через пару минут мы отправляемся. Полет будет не совсем обычным. Главное – старайтесь быть поближе ко мне, а то можете заблудиться.

– Постойте, мы что, полетим на разных самолетах? Но я не умею пилотировать!

– Научитесь. Я вижу – вы сообразительный.

– Бред какой-то...

Коэн машинально махнул рукой на муху, которая села на стол перед ним. Но муха не улетала. Коэн махнул еще раз, но муха не обращала на него ни какого внимания. Коэн стал искать – чем бы ее прихлопнуть, так как брезговал бить их руками.

– Оставьте ее, сэр. Она не сможет улететь.

– То есть, как не сможет?

– Так же как и вон те чайки за окном.

Коэн посмотрел на чаек и онемел. Они застыли в воздухе в самых разных позах, как будто это была фотография. Он торопливо подошел ближе к окну, затем быстро взбежал на открытую палубу, где в шезлонге застыл Палмер с автоматом в руках и Гранатометом на коленях. Он заглянул за борт – и там, как стеклянные застыли волны, в которые были вплавлены останки вертолетов.

Вслед за ним на палубу поднялся Майкл.

– Не удивляйтесь. Это – начало нашего полета. Мы отправляемся отменять вашу ошибку.

– Вы… вы остановили время? – запинаясь, спросил Коэн и посмотрел на наручные часы. Стрелки стояли.

– Я поражаюсь вашей сообразительности.

– Но как? Как?

– А вот это вас не касается. Я предоставляю вам уникальную возможность исправить то, что вы сделали. Поэтому – пользуйтесь случаем. Больше у вас в жизни такого шанса не будет.

– И мои дочки опять будут живы?

– Это зависит от вас.

– Я готов сделать все, что вы скажете!

– Но я должен быть увереным в вас. Я раскрываю великую тайну, иду на большой риск. Хотя вы – враг человечества и Гитлер по сравнению с вами – невинный ребенок.

– Гитлер? Вы что? – возмутился он. – Почему вы сравниваете меня с Гитлером?

– А с кем изволите вас сравнивать?

Коэн задумался:

– Но Гитлер все делал сознательно, а меня обманули! Я им верил, а меня обманули!

– Нет, Гитлера тоже обманули.

– Кто его обманул?

– Те, в кого он свято верил и кому верно служил.

Коэн пригнулся, как будто от кого-то прячется, и шепотом спросил:

– Вы кого имеете в виду?

– Мне кажется, вы догадались…

– Демоны?

– Не ангелы же? Ангелы не стали бы заставлять его топить мир в крови.

– Но я не Гитлер, я не служу демонам!

– А кому?

– Не демонам… Что вы, что вы! – испуганно замахал руками на Майкла Коэн. – Не демонам!

– Но вы убили в тысячи раз больше людей, чем Гитлер, включая собственных дочерей. Так кому вы служите?

Коэн, закусив припухшую от раны губу, уставился тоскливым взглядом на застывших чаек и тихо застонал. В его душе что-то происходило. Он что-то бормотал себе под нос и покачивал головой, как бы соглашаясь…

Беловски подошел к нему сзади и тронул за рукав.

– Нам пора. Приготовьтесь.

– Да! Я готов…

Договор на вечные муки

Все повторилось опять: яхта растаяла, на мгновение они повисли в пространстве над морем, где была открытая палуба, затем исчезли и море, и небо, и планета. Потом плоть разлетелась, рассыпав себя по атому на всю вселенную, которая свернулась со свистом в точку, и началось дикое и страшное бегство от тех же мерзких сущностей. В этот раз Михаил уже увереннее уворачивался от них, но теперь он чувствовал где-то рядом с собой смертельный ужас миллиардера, который все время искал защиты у Беловского, но не всегда находил ее. Периодически Михаил терял Коэна. Он чувствовал, что тот куда-то отдаляется, что его волокут, разрывая на части, верткие и жадные существа. Тогда Михаил сам искал его, чтобы вернулось ощущение близости орущего сознания Коэна.

Потом со звуком и светом опять появились светлые защитники. Они обрадовались Михаилу, он это почувствовал. Но они были сильно удивлены присутствию здесь чуждой личности. Они беспокоились, и как бы спрашивали: нужно ли его защищать? Ты не ошибся? Но, видя, как Михаил оберегает спутника, они нехотя стали помогать и ему.

Вот в Беловского вонзились опять все атомы, из которых состояло его тело, опять появилась боль во всех органах, и он упал на мелководье, в теплую соленую воду, освещенную луной и яркими звездами.

Через пару минут, он уже стоял на четвереньках и, кашляя, срыгивал какую-то гадость, которой, казалось, был заполнен весь его организм. Отдышавшись, Михаил увидел, как невдалеке волны катают по песчаному пляжу тело бизнесмена. Беловский заставил себя встать и подойти к нему. Коэн не пришел в себя. Он не дышал. Пришлось взять его за ноги, выволочь на берег и сделать массаж сердца и искусственное дыхание. Но все было бесполезно.

Неожиданно заговорила Изволь:

– Справа от тебя в пакете шприцы. Вколи ему в сердце один! Второй прибереги!

Думать и удивляться было некогда, да и не было желания, поэтому Михаил машинально протянул руку, разорвал пакет, взял один шприц в кулак как нож, ударил им в грудь Коэна и, что есть силы, большим пальцем надавил поршень. Грузное тело вздрогнуло. Потом еще. Михаил перевернул его на грудь, положил на колено, перегнул вниз головой и услышал хриплый рваный вздох. Ожил! Тогда Беловский отбросил его в сторону и свалился от усталости на спину. Так он лежал минут двадцать, слушая как со стоном блюет и кашляет один из самых богатых людей планеты. Светало.

Постепенно Коэн начал приходить в себя. Кашель его был уже не таким жестоким, разрывающим внутренности и не переходил в рвоту. Он даже сползал к воде, где полежал на мелководье и, качаясь, вернулся оттуда уже на ногах, но опять упал на песок рядом с Михаилом и сразу уснул. Не проспал он и пяти минут, как с криком вскочил от какого-то ужаса. Беловский посмотрел на него и не узнал. Вместо холеного мистера Коэна в лучах утреннего солнца перед ним предстал старый, седой, дрожащий всем телом человек, отдаленно напоминающий прежнего миллиардера. Он тоже посмотрел на Михаила и по-русски спросил:

– Что с нами было?

Михаил недоверчиво разглядывал старика, размышляя – тот это, или не тот? Уж больно разительная перемена произошла с Коэном.

– Что вы так смотрите на меня?

– Как вы себя чувствуете?

– Паршиво… Никогда еще так не страдал. Как мы тут очутились?

– Я вам обещал небольшое, но трудное путешествие…

– Я все помню. Но само путешествие… Это был не сон?

– Нет, не сон.

– Мне страшно.

– Не бойтесь. Самое страшное уже позади.

– Нет! – закричал старик, – самое страшное еще впереди!

– Что вы имеете в виду?

Вместо ответа Коэн протянул руку к Михаилу и указал дрожащим пальцем на нательный крест.

– Дай мне это! – заискивающе спросил он.

– Нет, я не могу тебе его дать. Это – мой.

– Мне тоже нужен крест. Дай мне, а?

– Нет. Нет, не могу. Я же сказал: не могу. Это не тот предмет, чтобы давать посторонним людям.

– Мне страшно без него.

– Ты всю жизнь был без него, и тебе не было страшно.

– Я не знал, что без него жить страшно…

Михаил не заметил, как они перешли на «ты».

– Как тебя зовут?

– Анатолий. Лучше – Анатоль. Так привычней. Анатолем меня звали в России. Да и дома – тоже. Родные так и не привыкли называть меня Джонатаном. Зови меня Анатоль.

– Ты успокойся, Анатоль. И вспомни, зачем мы сюда прибыли.

– Я все помню. Я помню, что я купил танкер с бомбой, взорвал и утопил пол мира вместе со своими дочками.

– Вот и хорошо. Теперь нам предстоит все переиграть.

– Как это переиграть?

– Давай так: ты не задаешь мне лишних вопросов, а я сделаю все, чтобы твои дочки были живы и счастливы вместе с тобой долгие годы. Все, что нужно, я тебе и сам объясню.

– Кто ты, Михаил? – с мистическим трепетом посмотрел на него Коэн.

– Кто я? Я – часть той силы, которая не дает вселенной превратиться в ад.

Коэн понимающе затряс головой.

– Да.. да… я догадываюсь, – он указал пальцем на Распятие на груди Беловского, – ты с Ним?

– Правильно догадываешься…

– Скажи, Миша, у меня есть возможность попасть к вам? Пусть на самый низ, но на ваш низ?

– К нам принимают всех.

– А что для этого нужно сделать?

– Самое главное – понять, что жизнь есть только у нас. Все остальное – смерть.

– Да, да, Миша! Я это понял! Я это сегодня видел! Мне страшно…

– От чего тебе страшно?

Анатолий схватил руку Михаила и, глядя ему в глаза, хрипло прошептал:

– Меня же только что в ад тащили! Рвали когтями! Понимаешь?

– Так ты ада испугался? Наказания испугался? Наказания боится скотина.

Анатоль замолчал с открытым ртом. Он не понимал. Но было видно, что в данный момент ничего в жизни его больше не интересует.

– Я слишком мало знаю про Него, – Коэн опять указал на Распятие, – я слышал, что христиане – Его рабы, и они боятся ада. За это я презирал христиан! Но сейчас и сам боюсь ада. Я же только что видел его!...

Он обхватил голову руками, и запрокинулся на спину. Потом резко сел опять и то ли у себя, то ли у Михаила спросил:

– Значит, я тоже стал Его рабом?