Цапля для коршуна

Глава 27. Свет и смерть

Толпа у Шетталя начала собираться с раннего утра. Прибытие королевской невесты обещало войти в анналы Гадарии, как шоу века.

Королевская площадь, мощеная гранитными плитами, уступала в размерах питерской Дворцовой примерно на четверть. То есть была по-настоящему огромной. В ее центре вместо Александрийского столпа была выстроена высокая полукруглая колоннада с интересным оптико-магическим эффектом. Если смотреть на колоннаду с некоторого удаления, казалось, что на ней прилегло отдохнуть розово-золотистое облачко — такие бывают на небе ранним погожим утром. Если встать у подножия и задрать голову, возникало ощущение, что колонны возносятся в бесконечность и, презрев законы физики, пронзают небесный свод. Неудивительно, что сооружение нарекли Облачными пиками.

Именно там, у пиков, был за одну ночь возведен огромный помост, убран ценным деревом, дорогими тканями пастельных тонов, цветами, зеленью и золотом. Под навесом с бахромой и гербами стояли два богатых резных кресла. Интересно, что на гербе Гадарии, помимо знаков истинной силы, внезапно нашлось место для имперских символов, в том числе для цапли и коршуна, крохотных, схематичных, но узнаваемых.

Сперва Лена упрекнула себя в нерадивости: плохо геральдические книжки читала. Но на небывалый герб таращились многие. Рэйды и лэйны шушукались, должно быть, прикидывая, какой поворот в политике знаменует собой обновление государственной эмблемы.

— А ты не удивлен, — шепнула Лена Диону.

Они пробирались между кресел для почетных гостей по правую руку от помоста — к своим местам. Лена была в синем платье из "розового" магазина, Дион в черном пиджаке с индиговым отливом. Они отлично смотрелись вместе.

"Муж" усадил Лену на бархатную подушечку, устроился сам и только тогда неохотно признался:

— Я видел проект.

Значит, это не реверанс в сторону общего прошлого Гадарии и Иэнны, а декларация о намерениях. Интересно, Аллиала знает, что в перспективе ей предлагают корону императрицы?

От помоста бежала парадная дорожка цвета бронзы и метрах в ста упиралась в круглую площадку, красиво выстланную коврами. Площадку обрамляли деревца в золоченых кадках, на деревцах пели птицы в золоченых клетках. Лена вспомнила про Дом Птиц в замковом саду. Надо все-таки раздобыть какого-нибудь туземного орнитолога: пусть посмотрит и скажет, кого из пленных пичужек можно отпустить.

Периметр временного архитектурного ансамбля, состоящего из помоста, мест для вип-персон, дорожки и посадочной площадки с птичками, был обозначен линией нарядных вымпелов, поставленных вроде бы для украшения, и оцеплением из королевских гвардейцев, поставленных вроде бы для охраны. На самом деле все было ровным счетом наоборот. Статные гвардейцы-удальцы в броской старинной форме служили, скорее, декорацией к торжественному действу. А вымпелы помечали защитный контур, созданный королевскими магами и запечатанный лично Айделем Шело.

На последнем уроке Лена решилась задать наставнику вопрос: можно ли с помощью магии контролировать свои действия во сне? Если в родном немагическом мире бродит столько сказок об управляемых сновидениях, уж здесь-то должно быть что-нибудь этакое! Айдель, естественно, заинтересовался подоплекой. У Лены наготове было целых три истории. Но начать она решила с самой обтекаемой и самой правдивой:

— Дело в том, что… — она замялась, делая вид, что подбирает слова. — Во сне я встречаюсь сама с собой. Мой двойник хочет от меня того, что я не в состоянии дать. А я настоящая не могу ни возразить, ни объяснить, ни уйти.

Почти каждую ночь Леннея, плененная в зазеркалье, стучала в стекло кулаками, обвиняла, требовала, и это порядком действовало Лене на нервы.

Она была готова сказать, что второе "я" ставит ей в упрек гибель родных и настойчиво призывает вернуть их к жизни, что разумеется, никому не по силам. Будь Лена на самом деле Леннеей, такой сон мог бы отражать чувство вины: ведь став рэйдой Герд, она фактически примкнула к вражескому лагерю. Но Шело не стал добиваться подробностей. Посмотрел на нее, задумчиво сжав пальцами подбородок.

— Сам я не занимаюсь снами и никогда не занимался. Правда, в юности меня мучили кошмары, и я придумал маленькую уловку. Брал веревочку, один конец привязывал к руке, другой к дверце шкафа и дергал, представляя себе человека, который являлся мне в кошмарах. На ночь накладывал поверх веревочки особый узор, и когда тот человек возникал в моих снах, узор-веревочка будил меня, выдергивая в явь. Но вам это вряд ли подойдет. Хотя если вы видите во сне то, что вас страшит или смущает… — Айдель сделал многозначительную паузу. — Я мог бы свести вас с мастером. Но примите совет: разрешать внутренние противоречия лучше в реальном мире. Может, вам просто поговорить по душам с тем, к кому тянется ваша вторая половина, или один раз пойти ей навстречу? — в голосе главмага, сделавшемся неожиданно мягким, проскользнули лукавые нотки.

Лена изумленно замерла, чувствуя прилив крови к щекам. Вон как он все понял! И фальшивку на запястье наверняка разглядел. А может, просто видел, что в ней, как у них принято выражаться, не раскрыт дар целительницы.

Давай, рэйда Герд, стань рэйдой Герд!

Ага, станешь тут…

За фееричным поцелуем на ступенях храма так ничего и не последовало. Ни после свадьбы — когда Лена отоспалась и пришла в себя, ни потом. Случалось, Дион приобнимал ее, целовал руку, дотрагивался губами до волос — коротко, почти по-братски, и в те недолгие мгновения, когда их тела соприкасались, Лена чувствовала, как учащается его дыхание и сильнее бьется сердце. Но ни разу он не попытался зайти дальше.

Были дни, когда она соглашалась, что так лучше: не бросаться в страсть, как в пучину, не прикипать друг к другу — хотя бы до разговора с Алиаллой. Да и просто — спокойнее, безопаснее. Были дни, когда хотелось взять "мужа" за грудки и спросить: какого Ричарда Гира ты изображаешь бесчувственный пень? Что за игры?

А иногда она ловила на себе взгляд Диона, видела его грустную улыбку, от которой начинало жечь в груди, и все здравые мысли летели, как поезд под откос. Она бы сама пришла к нему, если бы думала, что он ее ждет. Ее, а не свою маленькую рэйди, которая так и не стала рэйдой и теперь живет в чужом мире, не подозревая, как трепетно бережет ее человек, которого она обвинила во всех грехах…

— Не думай об этом, — сказал ей на ухо Дион.

Лена с испугом посмотрела на "мужа". У нее что, мысли на лице написаны?

Ах да… они же обсуждали герб. И политику.

— Я не об этом…

— А о чем?

Дион взял ее руку, наклоняясь еще ближе — теплое дыхание тронуло щеку.

"О тебе".

Должно быть, со стороны они выглядели парой воркующих голубков. Как и подобает молодоженам.

— Она беспокоится, — сказала Лена. — С утра. А сейчас затихла, как перед грозой.

Белая птица била крыльями, поднимая вокруг себя волны прозрачного лунного света, и перстень на руке то и дело начинал мерцать, так что пришлось повернуть его цаплей внутрь. Только когда Лена с Дионом оказались на площади, свет отхлынул, птица затаилась в тревожном ожидании.

— Неудивительно, — Дион бросил выразительный взгляд на небо. — Должно быть, ей тоже хочется знать, что все это значит.

И машинально погладил свой перстень с коршуном, который вынужден был надеть на встречу как формальный представитель Иэнны в Гадарии.

Именно в этот момент из облаков вынырнула черная точка.

Грянули трубы, взвился на тонкий флагшток королевский штандарт. Затрепетали вымпелы на магическом ветру. Людское море за оцеплением заволновалось, зашумело. Лене не нужно было оглядываться, чтобы понять: Лаэрт поднялся на помост. От него, как от бомбы в сто мегатонн, разошлась взрывная волна, вышибая воздух из легких и разум из головы. Люди в первых рядах закачались. Многие кричали, рвались вперед, тянули к королю руки, рыдали в экстазе, несколько человек упали на колени.

Почетные гости поднялись с мест, приветствуя своего монарха. Все очень сдержанные. Привычные.

Лена взяла Диона под руку, чтобы не потерять равновесие. Вот ей сейчас сдержанности не хватало. Белое пламя металось, как ошпаренное, птица била крыльями, стремясь сорваться в небо. Затылки благородных рэйдов перед глазами качались, дыхание перехватывало. В груди воздушным пузырем разрастался страх.

Дион перехватил ее руку, придержал за талию.

— Что с тобой?

— Не знаю. Ощущение, что надо убираться отсюда, — Лена старалась говорить шепотом. — Как будто сейчас произойдет что-то ужасное.

Она подняла голову к небу, пытаясь рассмотреть фугат Алиаллы. Было любопытно, чем удивят хваленые иэннские чародеи — может, их летательные аппараты похожи на сверхзвуковые лайнеры или на корабли пришельцев.

— Что? — спросил Дион.

Вид синего неба и белых облаков помог Лене немного прийти в себя. Аппарат княжны был уже достаточно близко, чтобы сделать вывод: если отличия и есть, все они внутри, а снаружи это такая же коробка, как обычные гадарские фугаты.

— Не зна… — начала Лена. — Ай!

В основание безымянного пальца вонзилась игла — как раз там, где сидела своенравная цапля.

Несколько голов повернулось на вскрик.

Лена растянула губы в улыбке:

— Простите. Оса.

Свет поднялся из глубин сознания девятым валом, оглушил и ослепил, вызывая непреодолимое желание закричать в полный голос: "Бегите все! Сейчас же!" Лена сама не поняла, как сумела сдержаться.

Княжеский фугат, блестя серебристыми боками, плавно опустился в центр застеленной коврами площадки, гвардейцы взяли на караул. Лаэрт не торопясь спустился с помоста и под ликование толпы зашагал по бронзовой дорожке.

Дион вдруг сжал Ленину руку и потянул за собой.

— Повод, — бормотал он. — Хороший повод…

Они выбрались из скопления придворных.

Лена оглянулась: из открытой дверцы фугата показалась тонкая фигурка — черные волосы собраны в высокую прическу, подол серебристо-белого платья шлейфом стелется по ковру.

Дион как раз успел увлечь Лену за колонну, когда цапля клюнула во второй раз.

Плиты под ногами содрогнулись, грянул громовой удар. Вернее, два удара с интервалом в доли секунды. Лену толкнуло между лопаток, она поняла, что падает — носом на гранит и с хорошим ускорением. В последний момент сильная рука перехватила ее под грудью, не дав удариться лицом, и тут же сверху придавила живая тяжесть.

Дион прикрыл ее собой.

Море света вышло из берегов, став машиной времени: на несколько секунд открылась дверь в будущее, и эти секунды распались на кадры замедленной съемки. Внутренним взором Лена видела огромную площадь, запруженную народом — и летящую во все стороны шрапнель, и каменные обломки, сбивающие людей с ног. Один ударил в колонну, за которой лежали Лена и Дион. Серьезного вреда не причинил, только оставил выбоину на полированном граните. Но от незаметного сотрясения что-то сорвалось с вершины — возможно, часть конструкции, которая создавала иллюзии над колоннадой. Обломок размером с кирпич падал прямо на спину Диону…

Лена позволила свету вырваться наружу, и плевать, что все увидят! Не так много его и оказалось, этого света. Ровно столько, чтобы хватило на щит для двоих.

Время вернулось к исходной точке — к моменту до видения. Лене не хватало воздуха. Больно было передавленным ребрам, больно щеке, прижатой к шершавому граниту. Над площадью гудело эхо взрыва, рвал уши многоголосый крик…

И вдруг наступила тишина, глухая, как смерть.

Секунды шли, а тишина все длилась и длилась.

Наконец Дион сдвинулся в сторону и помог Лене сесть.

— Цела?

— А ты? — хрипло спросила в ответ.

В какой момент исчез неумело выставленный щит, она не заметила.

Вгляделась в лицо "мужа", омытое странным светом, ища признаки боли. И увидела, что площадь вся окутана золотистым мерцанием. В воздухе зависли камни, выбитые из брусчатки, и шаровидные пульки шрапнели. Люди вокруг замерли истуканами. Способность двигаться сохранили только Лена и Дион, только цапля и коршун.

Прильнув друг к другу, они сидели на гранитных плитах, и во все глаза смотрели, как камни и пульки наполняются сиянием и истаивают в ничто, словно кусочки льда у раскаленной печи — а над площадью, на высоте примерно пяти метров, раскинув широкие легкие рукава, ангелом парит иэннская княжна Алиалла.