Цапля для коршуна

Глава 19. Птицелов

Браслет обхватил руку так привычно, словно никуда не исчезал. Дион без церемоний залез в карман пиджака, все еще надетого на Лене, и тряхнул у нее перед лицом запиской от "друга".

— А теперь объясни, какого льгоша ты не пришла с этим ко мне!

— Тебя не было, — соврала Лена.

Он же не знает, когда подбросили записку. Может, только сегодня?

— Ты могла дождаться! Я вернулся за час до полуночи. Скажи спасибо, что спал плохо, иначе не услышал бы сигнала… Лютен вон прозевал!

— Какого сигнала? — не поняла Лена.

— Что ты вышла из своих покоев. Ночью, Льгош побери!

— Подожди. Ты хочешь сказать, что всегда знаешь, куда я хожу, что делаю… Может, еще и подглядываешь за мной каким-нибудь магическим глазом?

— Следовало бы, — процедил Дион.

— А не лучше ли следить, чтобы сюда не входил кто попало?

— Кто попало не войдет. Защита не пропустит. Это прислуга, и я найду мерзавца… — он вдруг взорвался. — Зачем ты вообще пошла?! Что хотела узнать!

Лена и не думала, что он способен так кричать. Так до боли, до пламенных мушек в глазах сжимать ей плечи и трясти, будто куль с картошкой, требуя:

— Отвечай!

Она смотрела в разбитое, искаженное яростью лицо с багровеющими рубцами на щеке, в налитой кровью глаз — и чувствовала слабость. Не ту недавнюю, приятную, согревающую, как солнце на морском пляже, а цепенящую слабость добычи в когтях хищника, когда уже ясно, что, какой бы ужас ни ждал впереди, спастись, вырваться не удастся, а значит, и пытаться не стоит.

Так действовал энтоль.

Сейчас Дион мог ударить ее, убить, и она руки не поднимет, чтобы защититься.

А еще энтоль требовал выполнить прямой приказ.

Лена открыла рот — и в горло тут же вросли ледяные колючки. Она судорожно вздохнула, силясь глотнуть воздуха.

На этот раз Дион не выказал сочувствия, не попытался помочь. Просто отпустил. Сделал шаг назад, беря себя в руки.

— Я думала, они знают про маму, — просипела Лена. Это казалось лучшим вариантом из всех. После вчерашнего сна. — Мне кажется, она тоже была одаренной…

Голова вдруг отчаянно закружилась, во рту появился кислый вкус. Лена схватилась за край постели, беспомощно царапая одеяло сломанными ногтями.

Пока она боролась с дурнотой, Дион исчез из поля зрения — и появился снова, протягивая ей стакан воды. И она взяла, и выпила, хотя больше всего на свете хотела выплеснуть эту воду ему в лицо.

Глупо, конечно. Но он не должен был с ней — так…

— Об этом ты тоже могла спросить меня, — сухо констатировал Дион. — Да, в ней поздно пробудился дар. Такое бывает. Кровь Айолов дала о себе знать. Я видел ее в тот день. Она вся светилась даром. Надзирающие пришли бы за ней и не посмотрели, что перед ними жена члена королевского совета. Она приказала мне молчать. Не хотела навлечь позор на семью, на вас с братом. И я молчал. Даже твой отец ни о чем не догадывался. Я не знал, что она собиралась сделать. Не уверен, что в тот момент она и сама это знала. А вечером ее нашли в лодке посреди пруда…

Лена вздохнула. Впервые ей стало по-настоящему, до спазмов в груди, жаль Леннею.

Дочь рэйда отняла ее жизнь и взамен навязала свою. Но сейчас Лена готова была простить дурочку. После всего, что на нее свалилось, немудрено кинуться в другой мир, как в пропасть, не думая о последствиях.

Однако сейчас проблемой была не Леннея.

— Спасибо, что рассказал, — Лена заставила себя поднять взгляд. — И за то, что спас. Я действовала сгоряча. Обещаю, это не повторится. Сними энтоль, пожалуйста. Давай поговорим спокойно.

— Нет, Леннея, — Дион потер виски и сел рядом. Выглядел он крепко потрепанным, на рубашке пятна пота и пыли, надорванный ворот в крови. — Я пытался доверять тебе. И к чему это привело? Ты хоть понимаешь, что с тобой могло случиться?

Еще бы она не понимала! Она почувствовала это на собственной шкуре.

— Хватит, доигралась. Будешь носить энтоль постоянно. И больше никаких послаблений. Пока я не выясню, кто подбросил записку и что вообще происходит, из покоев ты не выйдешь и дар использовать не будешь. О даре мы еще поговорим, но не сейчас, — он стянул с ее безвольной руки перстень с цаплей, и цапля не воспротивилась. — Ложись в постель. Не бойся, я позабочусь, чтобы сюда никто не вошел. Пока обойдешься без Лисси. Я должен проверить ее еще раз. А утром тебя осмотрит лекарь.

Он встал.

— Дион, — окликнула Лена, и голос ее сломался. — Знаешь, я тоже пыталась тебе поверить. Я даже чуть было…

В груди кончился воздух. Она на миг прикрыла глаза, собралась с силами.

— Ты, может, не слышал, но люди ошибаются. Это нормально. Я ошиблась, признаю, и я заплатила за свою ошибку. Желаю ли я о том, что сделала? Ни капли! Потому что днем раньше, днем позже я ошибусь снова или просто сделаю что-то такое, что тебе не понравится, и ты воспользуешься поводом превратить меня в ручную зверушку, — она перевела взгляд с браслета на хмурого Диона. — Скажи, ты со всеми так? Если человек поступает не по-твоему, ты просто надеваешь на него ошейник, как на собаку? Или это только мне так повезло? Особая привилегия? Жаль, на моем пути не встретится избавитель, который выкупил бы меня у тирана и вернул свободу!

Он вздрогнул, как от удара.

— Ты не знаешь, что такое тирания!

— И ты решил меня просветить?

Внезапно Дион развернулся и обеими руками смел с прикроватного столика все, что там было: часы, графин, стакан на блюдце, вертикальную колбу ночника, какие-то мелочи, вроде заколок для волос — и под грохот и звон бьющегося стекла выкрикнул Лене в лицо:

— Размечталась о королевской короне? Вчера не ушла с Конбри, а потом пожалела? Или тебе помешали уйти? Может, надзирающий Веллет не пытался тебя похитить, а наоборот остановил, и ты его оговорила в отместку? А спектакль с запиской вы с Конбри затеяли для отвода глаз?

— С ума сошел! — ахнула Лена, чувствуя, как внутри все собирается в горячий комок.

Перед ней снова был другой человек. Очень похожий на незнакомца, чье лицо проглянуло под маской заботливого и терпимого опекуна позапрошлой ночью по дороге из убежища в замок. Сейчас этот незнакомец был в бешенстве. Казалось, он и Лену разобьет так же легко, как графин со столика.

Разве не затем нужна власть, даваемая энтолем, чтобы бить и ломать, не встречая отпора?

Лена повысила голос:

— Еще скажи, что я бегала на свидание к твоему дружку Фабри!

Они кричали друг на друга полночи. И наговорили такого, о чем оба должны были жалеть. Лена точно жалела.

Нет, сначала она лежала в грязной порванной одежде, даже туфель не сняв, и грызла зубами угол подушки. Давно ей не было так тошно. С тех пор, как Рома ушел. Тогда тоже тянуло сердце, в голове была свинцовая пустота, и жгло глаза, но слезы не шли.

Неужели опять?..

Втрескалась, дура старая! Ну так получи, что заслужила. И успокойся наконец. Любовь, искренность, доверие. Не дано тебе… Возьми карандаш, подойди к зеркалу и напиши на лбу: "Не про тебя честь". Будешь сидеть на привязи, лаять и носить палку по команде. А прикажут, и ноги раздвинешь, и маленьких рэйдят будешь нянчить…

Она перевернулась на спину, с силой ударила кулаками по кровати.

— Ненавижу!

Рассвет пролился в окна теплым золотом, робко намекая, что новый день может быть лучше ушедшего. Лена наконец встала, обмылась, вычистила кровь из-под ногтей, переоделась и легла в постель, чувствуя себя полностью опустошенной. На этот раз осколки с пола сметать не стала. Пусть прислуга думает, что хочет.

Сон был, как прибой — находил и откатывался волной, и из мутной пены всплывали чудовища: кроваво-огненная личина Эктора Фабри, темные фигуры в саду, сама ночь, удушливой тяжестью давящая на грудь, красное от гнева лицо Диона.

"Домой! Хочу домой", — всхлипывала Лена, ненадолго пробуждаясь.

Вскоре после полудня она проснулась окончательно и поняла, что пришла в себя. Затылок ломило, тело будто пропустили через выжимной валик, но прорезался аппетит и желание предпринять что-нибудь конструктивное.

Лена надеялась, что Дион остынет и не днем, так вечером придет поговорить. Но к обеду явилась только подавленная Лисси и шепотом призналась, что ее допросили под печатью правды да еще отчитали за то, что не уследила за рэйди и ее покоями. Наведался обещанный лекарь, невысокий сухопарый щеголь с завитыми усиками. Осмотрел Лену в присутствии Лисси, дал выпить пару микстур и прошелся собственным профессиональным дифеном по ушибам и ссадинам, с которыми не справилась маломощная побрякушка Диона.

Позже заглянул осунувшийся и отчаянно зевающий Лютен — укрепить, как он объяснил, защитный кокон, — но дальше гостиной не пошел. Лена поблагодарила его за спасение от Фабри. Паренек надулся и сухо ответил: "Не стоит благодарности, рэйди Дювор". Уши у него горели, как фонари семафора.

Магические узоры больше не появлялись. Она ошиблась. И Дион ошибся тоже. И Фабри. Все они заблуждались. Не было в ней никакого дара. Дело в цапле. Пусть в первый раз Лена увидела огоньки еще до того, как своенравная колдовская птица порхнула ей на палец. Какая разница. Пользоваться магией без кольца она все равно не в состоянии. Да и с кольцом — не факт.

Вечером Лена через Лисси попросила Диона зайти. Служанка уверила, что передала просьбу Берту, его камердинеру. Но занятой рэйд не снизошел до проштрафившейся "невесты". Ни этим вечером, ни на следующий день.

Лена попробовала выйти из покоев. Распахнула двери, однако переступить порог не сумела, ноги просто отказали. Зато полюбовалась на почетный караул — пару дюжих лакеев, вооруженных подозрительного вида трубками.

Итак, ее низвели до положения комнатной собачонки. Сиди, скули, жди хозяина. Положа руку на сердце, на месте Диона Лена и сама сочла бы себя взбалмошной дурой, объясняться с которой — зря нервы трепать. Как еще относиться к девице, которую понесло в ночь на встречу с неизвестными без веской причины?

Единственный шанс достучаться до его мозгов — эту причину объяснить.

А значит, хватит уже откладывать главное на потом.

Отпустив Лисси спать и заверив, что сегодня с ее драгоценной рэйди точно ничего не случится, Лена достала заветный "набор для чистописания", положила сверху лист, на котором красовались три гордые буквы "Я не…" и принялась за работу.

На букве "Л" в голове водворилась бригада трудолюбивых гномов с кирками, на букве "е" к киркам добавились отбойные молотки, тошнота и муть в глазах, на букве "н" муть сменилась темнотой, а на шею накинули удавку. Лена царапала карандашом по бумаге практически вслепую под артиллерийскую пальбу в черепной коробке, острую резь в животе и прострелы в позвоночнике.

Да какого же Розенталя имя у Леннеи такое длинное!..

Это была последняя мысль. Потом в Лениной голове грянул ядерный взрыв и настал конец света.

Дион

Лютен рвался помочь с допросом Фабри, но было ясно: у парня не хватит опыта, чтобы развязать язык зрелому магу, даже усмиренному энтолем. Оставив секретаря сторожить безмозглую девчонку, Дион взял родду и еще до рассвета привез из убежища подмогу — Глорина, Фихта и Вийлу. Наскоро угостив завтраком, проводил в темницу, занимавшую часть полуподвального этажа в правом крыле замка.

Лязгнула тяжелая стальная дверь, раскрылся и вновь сомкнулся защитный кокон. Фабри спал ничком на узких нарах, безвольно свесив на пол руку с черным браслетом. Дион запретил бывшему магу рэйда Бринна ин-Райма использовать дар — простой и верный способ не допустить снятия энтоля.

Здоровяк Фихт, умелый взломщик ментальных щитов, сгреб спящего за шиворот и одним рывком бросил в угол нар — с такой силой, что слышно было, как затылок Фабри стукнулся о стену. Глаза негодяя заплыли, разбитые губы превратились в две запекшиеся лепешки. Он прерывисто дышал и никак не мог прийти в себя.

На лице Вийлы появилась гримаса брезгливой жалости. Она потеснила Фихта, взяла лицо узника в свои большие мягкие ладони и прижалась губами к его макушке. Эта домовитая женщина была одной из самых сильных целительниц, каких знал Дион. А еще она мать Эктора Фабри. Это выяснилось совсем недавно, уже после того, как они оба сняли энтоли.

Через пару минут предатель стал похож на человека и смог отвечать на вопросы. Но начал, разумеется, с брани. Фихт заставил его заткнуться, а Глорин, способный вызвать у человека любую физиологическую реакцию, — затрястись от страха. Оба мага работали с отрицательными эфиронами, и Дион ощущал их силу, как промозглый сквознячок. Все время хотелось поежиться.

Энтоля недостаточно, чтобы принудить человека говорить правду. К сожалению или к счастью, льгош его разберет. Даже Леннея лгала Диону. Впрочем, почему — даже? Она лгала все время! А он… Без дара он стал слепцом.

При мысли о маленькой лицемерной интриганке в груди стало горячо, руки сжались в кулаки. Он старался не думать о ее словах, о собственных чувствах, слишком сложных и острых, чтобы сейчас в них разбираться. Ему просто хотелось снова разбить Фабри рожу, потом еще раз и еще… Вместо этого он спрашивал, а Фихт и Глорин заставляли мерзавца отвечать.

— Кто тебя нанял?

— Иллирия Конбри…

— Кто с ней в сговоре?

— Лимм Варло… Мартин Кальт.

— А надзирающий Веллет?

Вийла в уголке тихо охнула, прижав ладони ко рту.

Сейчас Дион сам не верил обвинениям, которые ночью, как камни, бросил в лицо невесте. Но эта новая Леннея вся состояла из противоречий и парадоксов, из искренности и притворства.

Он помнил, какой она была с Дотти в городе. Живой, открытой. И в карете, по дороге с приема, он видел ее глаза. Ни страха. Ни отвращения… Может быть, нерешительность. Шаг вперед, шаг в сторону. Обычная женская игра, которую он готов был принять. А на самом деле — хитрый ход. Тонко просчитанный маневр. Войти в доверие, освободиться от энтоля и сбежать. Или она ставила на него? Лучше быть полноправной рэйдой Герд, чем вечной узницей в родовом доме. Но паучиха Иллирия подсказала другой выход…

О главном надзирающем Фабри ничего не знал. Он вообще знал до обидного мало. Хотя Фихт и Глорин вытрясли из него все. И про обещанную награду: сто тысяч керм и место придворного мага, пусть и с энтолем на руке. Айделя собирались отдать надзирающим. Он плохо ладил с Веллетом. Но так обычно и бывает: придворный маг и глава надзирающих — враги по природе своей. Нет, это не повод.

— В чем цель похищения? — бесстрастно спросил Дион. — Выдать рэйди Дювор замуж за его величество?

Соблазнить красавицей императорской крови в надежде расстроить скандальный и рискованный союз с Иэнной? Это объясняло участие Веллета. Надзирающий не стал бы мараться о банальный заговор.

Фабри истерически рассмеялся:

— К льгошу короля! Надеть на девку энтоль и корону! Я чуял в ней это… с самого начала!

И другие тоже чуяли, понял Дион, вспоминая, как обитатели убежища бросали на Леннею испытующие, озадаченные взгляды. Предощущали пробуждение дара? Или видели что-то еще — такое, чего не понимали. То же, что почувствовал Лютен сегодня ночью. Что глубинным чутьем улавливал сам Дион, когда смотрел в ее глаза, как в сияющую бездну.

Леннея не изменилась — ее изменили. Но зачем?

Зря он отказался допросить ее как следует. Впрочем, еще не поздно. Пока Фихт здесь… Дион взглянул на пускающего слюни Фабри, вспомнил измученное лицо Леннеи, взгляд, полный растерянности и обиды, — и покачал головой. Он и так запугал ее до нервного кашля. Что бы девчонка ни скрывала, как бы ни хитрила, мучить ее Дион не хотел. А еще как никогда чувствовал, что тайны, которые она хранит — вольно или невольно, опасны для нее самой. Новый заговор — самая малая из них. Или это не ее тайна? Для властолюбивых мерзавцев Леннея просто кукла, которую можно посадить на трон рядом с Лаэртом или вместо него.

К льгошу короля…

Дион подался вперед, впиваясь взглядом в безумные глаза Эктора Фабри:

— Планируется новое покушение? Когда!

Предатель опять рассмеялся.

— Скоро будет хороший повод!

Какой, он понятия не имел. Повторил то, что слышал от своих нанимателей. А они не глупцы, чтобы откровенничать с магом.

Или сами не знали.

Кальт, Варло. Не те это люди, чтобы бросить вызов Лаэрту. Да еще ветреница Иллирия… Скорее всего, это лишь фасад, за которым скрывалась истинная верхушка заговора.

Закончив, Дион вызвал ребят Айделя. Такие дела по их части — пусть забирают негодяя. Попросил Фихта и Глорина проверить горничных Леннеи и нескольких человек из старшей прислуги, а сам поехал к Лаэрту.

Было у него и такое право — являться во дворец без предупреждения. Впрочем, это не означало, что его примут.

Пусть Леннея не сказала всей правды о том, что случилось на приеме, Дион все-таки решил осторожно поговорить с Лаэртом о своеволии рэйды Конбри, заодно намекнув на подозрительный интерес, который проявил к его невесте главный надзирающий. Но вчера секретарь был категоричен: король занят весь день.

Зато нынче Диона встретили с отменной любезностью — хотя выглядел он, как кутила после трехдневного загула, а вместо маски носил повязку. Иэннский паучок, плетельщик иллюзий, остался где-то в дорожной пыли на границе сада и леса, сбитый кулаком предателя.

Входя в просторную королевскую гостиную, солнечную даже в пасмурные дни, Дион готов был услышать что-то вроде: "Я передумал, мой друг. Сажать на трон иэннскую ведьму слишком опасно. Заодно решил избавить вас от женитьбы на дочери человека, который погубил вашу семью. Я же не изверг, в конце концов!"

Но король, свежий, выспавшийся, в костюме цвета желтой примулы, сказал совсем другое:

— Итак, вы поймали отступника.

Дион не удивился, что Лаэрт уже в курсе дела. Но не мог понять, почему король не клокочет от ярости, а довольно посмеивается, словно жулик, провернувший удачную аферу.

— Прекрасную Иллирию взяли в собственной постели с разбитым носом и сломанной ключицей. Рэйда провела бурную ночь за городом, а потом не придумала ничего лучше, чем вернуться домой. И эту женщину мы считали мастерицей плутней и коварства!

Дион вежливо изогнул бровь, чувствуя, как леденеют внутренности. Вот зачем на самом деле Лаэрт приказал отдать Леннее цаплю…

"Это покажет им, что вы чтите права древних родов".

"Но, боюсь, может быть превратно истолковано".

"Я не возражаю, — веско произнес король. — Чье еще мнение вас заботит?"

И он попался в расставленные силки. Будто не знал, с кем имеет дело!

— Простите, мой друг, что использовал вас, как это называется, втемную, — в лукаво прищуренных глазах плеснуло знакомое медное пламя.

— Но Айдель был уверен, что вы не согласитесь. Кстати, он никуда не уезжал. Это была уловка. После объявления о моих брачных намерениях гадюки выползли из-под колод. Мы знали: что-то готовится. И решили упредить удар. Так сказать, выполоть с грядки последние сорняки. Чтобы к приезду моей невесты угроза была полностью устранена.

— А в результате угрозе подверглась моя невеста.

Так далеко Дион еще не заходил. Это была не дерзость. Это был вызов.

Сила ударила в лоб, отозвавшись в голове гулом тяжелого колокола.

Сущая мелочь по сравнению со вчерашним ночным приступом.

Дион не поморщился и не отвел взгляда, хотя в глазах слегка рябило, и успел заметить промельк жесткой усмешки на полных губах короля.

— Вам стоит лучше следить за своей нежной цапелькой, Дион. Кстати, хочу подарить вам к свадьбе фугат. Покатаете невесту. Уверен, ей понравится. Птицы должны летать.

Фугаты — собственность короны. Нанять мог любой, у кого довольно средств, но получить в личное владение — лишь по особому королевскому указу. Как подарок.

Дион низко поклонился, благодаря за честь и гадая: это извинение — или подвох?

Было ясно, что интрига с Леннеей — только один завиток в сложной, как кружево, комбинации, затеянной Лаэртом и его ближним кругом, чтобы привести к покорности знать, недовольную королевской политикой. Вернее, королевским своеволием и небрежением к заведенному укладу. Чтобы поле цвело, говорил Лаэрт, надо выкосить бурьян. Но прежде этот бурьян, то есть несогласных вельмож и мелких дворян следовало выявить и изобличить.

Леннея оставалась для короля дочерью изменника, но изменника высокого рода. Что бы Лаэрт сделал, если бы маленькая лгунья пострадала или погибла? Точно так же подарил Диону фугат и счел дело улаженным. А если бы на ее месте оказался Лютен или Берт? Стоит ли жизнь простолюдина перстня с королевской руки?

Лаэрт был щедр к друзьям, но все меньше стеснялся в средствах. Может, вздорная девчонка в чем-то права. Есть вещи, на которые нельзя закрывать глаза. "Своей слепой поддержкой мы взрастили тирана", — подумал Дион.

Вспомнилось, как слово "тиран" слетело с губ Леннеи, и на душе стало совсем паршиво.