Булавин (1-2)

Астрахань. 06.08.1711.

- Никифор, живой!

- Ура, нашему атаману!

- Герои!

- Братцы, гуляем!

- Ай, молодцы, хлопцы!

Примерно такими возгласами встретили меня и выбравшихся с персидских пределов казаков и черкесов ватажники, три недели уже ожидавшие нас в Астрахани, как только мы сошли с расшивы Каспийской армии на причал. Ко мне подбежал обрадованный Василий Борисов, который спросил:

- Атаман, ты откуда?

Кивнув на расшиву за своей спиной, я ответил:

- Из Баку.

- Рассказывай, как смог из Ленгеруда выбраться.

- Особо и рассказывать не о чем. Убрались из города до подхода персов, долго уходили от погони и по горам выбрались в Азербайджан, а там уже калмыков встретили и до Кумшацкого добрались.

- Как-то у тебя все просто получается.

Борисов, прищурившись, недоверчиво посмотрел на меня, а я только усмехнулся.

- Хочешь подробностей, казаков спроси.

- Это само собой.

- Ладно, - сказал я моему сотнику, - веди к нашей стоянке. А то достало уже это море.

- Да-да, конечно. Пошли.

Мы с Борисовым, а за нами все ватажники направились вдоль причалов дальше по берегу. Вокруг нас богатый мирный город, в котором все спокойно. Благодать! Особенно после разграбленного и разоренного Азербайджана, в котором после калмыков, дагестанцев и наших казаков, жителей почти не осталось, а на месте городов, только развалины и волки воют.

- Эх, хорошо здесь, - выдохнул я.

- Это точно, - кивком подтвердил Василий.

- Что насчет нашей добычи?

- Нормально, как в Астрахань пришли, все сдали приказчикам Толстопятова.

- А деньги?

- Сегодня вечером сам Семен Семеныч должен приехать, с ним полный расчет.

- Ага, хорошо. Новости есть?

- В городе все по старому, а интересных новостей только две. Первая, это про то, что Гаврюша Старченка тоже в море ходил.

- Оба-на, - удивился я, - и как его поход сложился?

- На удивление неплохо. Он собрал почти две тысячи гультяев, снова высадился в Астрабадском заливе, и взял город Фарабад.

- Молодца Гаврюша, растет в мастерстве.

- А то, вольницу свою подразогнал, дисциплину поднял и высадку по уму провел, сначала береговые батареи захватил, а только после этого на Фарабад пошел.

- Ну, а вторая новость?

Борисов вмиг стал серьезным, оглянулся по сторонам и понизил голос до полушепота:

- В городе засветились странные люди, человека три-четыре. По виду, самые обычные поволжские разбойники, но это только по виду, больно верченые.

- И что?

- А то, атаман, что они тобой очень сильно интересовались, а когда наши расшивы с трофейными бусами к причалам подходили, эти непонятные людишки нас ждали, и как шепнули мои знакомые стражники, с заряженными пистолями. В общем, ты как хочешь, Никифор, а без охраны я тебя теперь никуда не отпущу.

- Не переживай, Василий, я и сам все понимаю, а значит, буду внимателен. Кстати, куда делись эти самые люди, которые меня ждали?

- Не знаю. Мне о них сказали только через пару дней после прибытия. Послал казаков их поискать, да куда там, как сквозь землю провалились. Наверное, покинули город и где-нибудь в рыбацком поселке по Волге отсиживаются.

Дальше разговор переключился на дела ватажные и, разговаривая обо всем и ни о чем, мы дошли до нашего лагеря. Ватага втянулась в палаточный городок за стенами города, и понеслось гульбище, которое меня, пока, конечно же, не касалось. Это для казаков, солдат и черкесов поход уже окончен, и им можно вино и горилку потреблять. А я вместе с сотниками просматривал составленный Борисовым список нашей Ленгерудской добычи, которая была, не так уж и мала, как мне казалось в самом начале, и прикидывал выхлоп с нашего третьего похода по Хвалынскому морю.

Итак, хабар. Во-первых, это персидские деньги, тридцать шесть тысяч абасси, то есть девять тысяч рублей. Во-вторых, четыре торговых буса, и это еще пятьсот рубликов. В третьих, пятьсот тюков зеленого чая с плантаций Ленгеруда. Местная цена в Астрахани, пять рублей за тюк чая, калмыки, хивинцы и черкесы дадут десять, в России это уже пятнадцать, а в Европе тридцать. Мы скинули все Толстопятову по девять, значит, с этого товара имеем девять тысяч рублей. В четвертых, триста кип шелка и четыреста рулонов сафьяна. Это еще пять тысяч. В пятых, серебряная, золотая, фарфоровая и фаянсовая посуда, плюс драгоценности городских богачей и купцов. И получаем еще шесть тысяч. В оконцовке всякие мелочи, богатая одежда, оружие, эксклюзивные предметы обихода (зеркала, столики из красного и черного дерева, гребни из слоновой кости) и так далее, которые потянули на три тысячи пятьсот.

В общей сумме мы имеем тридцать три тысячи прикольных серебряных кружков, десятая часть, из которых, моя, и получается, что я стану богаче на три тысячи триста монет. Конечно, нынешнюю добычу с прошлогодней никак не сравнить, и все же неплохо сходили. Хотя в боестолкновениях на побережье, в городе и при отступлении из Ленгеруда, мы потеряли сорок семь человек, которых искренне жаль, но все ватажники знали, на что идут и были готовы к неблагоприятному для себя исходу налета на чужие берега.

- Неплохая сумма получается.

Вторя моим мыслям, после подсчета денежных средств, которые мы вскоре получим, высказался Рубцов.

- Точно так, - согласился с ним Борисов и, цыкнув зубом, задумчиво произнес: - А интересно, сколько денег за наш хабар Толстопятов получит?

- Умножь сумму вдвое и узнаешь, - сказал я. - Только учти, что товар необходимо доставить заграницу, договориться с таможенниками, дать мзду чиновникам, и выгодно его реализовать. Это все время, дополнительные затраты, связи, опыт купца, надежные приказчики и знание особенностей торговли. А без этого прибыли не видать.

- Жаль, а то я уже начал подумывать о том, чтобы свой караван куда-нибудь заграницу организовать.

- Подожди, придет время, поторгуем.

- Ты это серьезно, Никифор?

- Да. Есть задумка когда-нибудь в Хиву сходить.

- А какой товар повезем?

Борисову ответил Рубцов, похлопавший ладонью по своей сабле, и посмотревший на меня:

- Клинки, я так думаю. Правильно мыслю, атаман?

- Верная думка.

Втроем, мы посмеялись над словами Сергея, как над очень смешной шуткой, а затем стали собираться в гости к Толстопятову, который уже должен был прибыть в город с нашими денежками. Сборы были недолгими, помылись, переоделись в чистую одежду, взяли в сопровождение десяток казаков и спустя полчаса были в Белом городе на Табачном дворе, где находились склады моего родственника.

Семен Семеныч встретил нас тепло и, не откладывая дела в долгий ящик, полностью рассчитался со мной за товар. И когда, после отбытия сотников и большей части казаков, сопровождающих повозку с денежными мешками в наш лагерь, мы с ним остались вдвоем, Толстопятов напоил меня настоящим кофе. При этом мы обсудили ряд незначительных вопросов относительно трофеев, и напоследок он спросил:

- Чем дальше заняться думаешь?

- Крепость свою продолжу отстраивать, если ничего необычного не произойдет.

- А торговлей заняться не желаешь?

"И этот меня в торговлю тянет, - подумалось мне, - не иначе, это знак, что на время надо успокоиться, и завязать с грабительскими походами на соседей".

- Желаний много, и все они разные, Семен Семеныч, так что за все не ухватишься. Батя в политику тянет, полковник Лоскут к своим делам прислоняет, Кумшацкий к себе зовет, обещает полк дать, а мне хочется пожить спокойной жизнью, жену каждую ночь любить и ничего не опасаться.

- Понятные у тебя желания, Никифор, но для такого человека как ты, несбыточные.

- Сам это понимаю.

- Ну, ладно, - Толстопятов встал и протянул мне свою широкую как саперная лопатка ладонь, - бывай, племянник, и не забывай, что всякую добычу, какую добудешь, лучше всего мне сдавать.

- Счастливо, дядя, - я усмехнулся, - а про хабар не напоминай, сам все понимаю.

Я пожал руку царицынского главы, покинул Табачный двор, и с тремя казаками, в прошлом, бойцов особой сотни полковника Лоскута, двинулся по ночной Астрахани к Волге. Каждый из нас был настороже, про странных людей, которые мной интересовались, все кому было нужно, уже знали. И честно говоря, мы специально задержались у Толстопятова в гостях, дабы словить убийц на живца.

Однако по городу мы прошли настолько спокойно, что я такому сам удивился, ни одного косого или недоброжелательного взгляда на себе не почувствовал, сплошной позитив. С одной стороны хорошо, значит, врага рядом нет, а с другой плохо, киллеры где-то неподалеку, про мое возвращение вскоре узнают и начнут готовить акцию по моему устранению. Впрочем, начхать на убийц и тех, кто их по мою душу послал, ни я, ни мои ватажники их не боимся, и готовы встретить врагов со всем нашим радушием.