Булавин (1-2)

Астрахань. 28.05.1710.

Максим Кумшацкий встал посреди огромного походного шатра, который ранее принадлежал ардебильскому наместнику, поднял кубок с вином и произнес:

- За нашу удачу и победу!

- За победу и удачу!

Собравшиеся в шатре полковники регулярной донской армии и приглашенные гости, вроде меня, поддержали командарма, и выпили за завтрашний день и начало похода. После этого Кумшацкий сел рядом со мной и, понизив голос до полушепота, сказал:

- А ты хитрец, Никифор.

Командующий Каспийской армии уже был в легком подпитии, всех вокруг считал друзьями и находился в том состоянии, которое арабы называют "птичка", то есть его вот-вот пробьет на песни, а пока он желает поговорить. Я не против, сам пару кубков вина пропустил, и меня распогодило, так отчего бы и не покалякать с уважаемым человеком.

- И почему ты решил, что я хитрец, дядька Максим?

- А потому. Все вольные атаманы еще три дня назад в море вышли, за добычей торопятся, а ваш отряд чего-то ждет. Значит, вы свой план имеете и, зная твою дотошность, могу предположить, что за добычей ваша флотилия пойдет не туда, куда все.

- Ну, это не хитрость.

- Э-э-э, нет, именно хитрость. Ведь ты понимаешь, что персы как узнают, где казаки высадились, так все свои силы туда направят, а тут вы, раз, и захватили никем неприкрытый город. Верно ли я рассуждаю?

- Все так.

Хитрить я не стал, нужды в этом не было, а Кумшацкий сказал правду, наш отряд задержался в Астрахани преднамеренно.

- И когда вы выходите?

- Сразу после вас, дядька Максим, только вы вдоль западного берега пойдете, а мы вдоль восточного.

- А куда нацелились? - Я промолчал и только плечами пожал, а Кумшацкий хмыкнул, и сказал: - Ну, бывай, Никифор.

Атаман встал и снова вышел в круг. Видимо, намечалось пригласить музыкантов и певцов. Душа уходящих в поход казаков требовала продолжения банкета, а мне стало скучно и, не привлекая к себе внимания, я покинул шатер, и вышел на свежий воздух. Шум, гам, свет десятков лампад, звяканье кубков и веселые выкрики остались за спиной, а я немного постоял на месте и через лагерь Каспийской армии, направился к Волге.

Вокруг, куда ни посмотри, сотни костров, вокруг которых сидят казаки, бурлаки и астраханские солдаты, как и атаманы в шатре, за чаркой вина. Вскоре все эти люди, и их более десяти тысяч, сядут на расшивы и бусы, и направятся в сторону Дербента. Там они высадятся на берег, соединятся с отрядами терских казаков и ватагами вольных атаманов, а затем начнут штурм города. И сомнений в том, что он будет взят, ни у кого нет. Стены древней приморской цитадели давно не ремонтировались, пушки все старые, припасов мало, а гарнизон состоит из не самых лучших персидских войск и ополченцев, которые готовы открыть ворота крепости за небольшое вознаграждение и гарантии собственной неприкосновенности. Так что прав был древний военачальник, сказавший о том, что он может въехать в любой город на осле, который нагружен мешками с золотом.

Итак, Дербент падет в любом случае, а после этого Кумшацкий двинется на юг, в Кубинское ханство, где по-прежнему правит Каиб-султан, разоритель Терека, который готов покинуть своих подданных и бежать в Баку. Он думает, что его прикроет персидская армия, идущая на север из внутренних провинций, но он ошибается. Никто ему не поможет, и спрятаться от казаков ему не удастся. Ведь Каспийская армия идет в наступление не сама себе, а при помощи и поддержке дагестанских горцев Чолук Сурхай-хана Казикумыкского. В то время когда армия персов двигается медленно и вынуждена часть своих сил направить на запад, в Мосул, туда, где пару месяцев назад восстали племена курдов-суннитов. В общем, у Кумшацкого сотоварищи имеются все шансы на победу, и дай ему боги удачи и разумения.

Вот такие расклады по Каспийской армии, а что касается нас, то наш отряд, как и планировалось ранее, двинется на Гераз и Амоль. И пока собравшиеся в отдельное войско вольные ватаги гулебщиков будут штурмовать Астрабад, который они, скорее всего, возьмут, мы обделаем свои дела немного западнее и, месяца через полтора-два, спокойно вернемся в Астрахань. А здесь нас уже будут ожидать приказчики моего будущего родственника Семена Толстопятого, с которым я заранее договорился насчет сбыта добычи и трофеев по справедливой цене.

За размышлениями о прошлом, настоящем и будущем, я покинул лагерь Каспийской армии, прошелся по степи и оказался в нашем расположении. Проверил караульных, удостоверился в том, что все в порядке, подсел к огню и заварил себе настой из смеси трав, который мне невеста в дорогу дала. Посидел минут пять, поворошил палкой уголья, сделал пару глотков пахучего терпкого напитка, вслушался в отдаленные звуки гульбы, которая доносилась от большого лагеря, и вновь вернулся к своим многочисленным делам и вопросам, которые меня донимают.

Итак, вопрос первый. Почему молчит дух Кара-Чурина Тюрка? При этом моя левая ладонь машинально прикоснулась к груди, на которой висел артефакт. Я прислушался к себе и не ощутил от кусочка металла даже намека на то, что в нем есть жизнь. Вот уже более полугода амулет всегда со мной, а подвижек нет, он молчит. Так может быть, дух спит, и его необходимо снова кровью будить? Нет, вряд ли. Кое-что про сверхъестественные сущности я уже знаю и понимаю, что Кара-Чурин очень силен и как только он проснулся, заснуть ему уже не судьба, по крайней мере, до тех пор, пока вместилище его души и разума находится при мне, его потомке. Но тогда почему он не желает общаться? Причин много, а какая из них верная, я не знаю. Ведь может так статься, что дух попросту брезгует общением со мной? Все может быть, а этот вопрос тянет за собой многие другие и заводит в такие дебри, что лучше не влезать, так что тему амулета пока оставлю в покое.

Перехожу ко второму вопросу. Когда я вернусь из похода за море, скину добычу и по зиме женюсь (в том, что все в моей жизни будет именно так, я ничуть не сомневался), на что мне потратить свою энергию? Приоритет, конечно же, война. Однако и других вариантов достаточно много, и какой наилучший, гадать можно сколько угодно и именно этим я и занимаюсь уже целую неделю.

Можно снова попытаться стать прогрессором. Но только для меня это скучно, и придется зависеть от очень многих людей, изобретателей, кузнецов, литейщиков, донских чиновников, Тайной Канцелярии и так далее. Значит, эта ветка моего развития отпадает, хотя что-то по мелочи всегда можно внедрять в массы, дабы жизнь становилась легче, а наше государство крепче.

Далее. Торговля. Семен Семеныч Толстопятов обещал помочь в этом направлении, если я решу снарядить обоз на запад и север, или караван на восток и юг. Так что, торговый вариант вполне реален, тем более что его всегда можно совместить с военным походом. Например, на Хиву. Помнится, в "реальности Богданова" туда был направлен отряд князя Александра Бековича-Черкасского, и благодаря предательству его там уничтожили. Теперь же, можно сходить поторговать, спровоцировать конфликт, подставить свой караван, в котором почти ничего не будет, и в отместку за это ограбить столицу тамошнего хана. Правда, для этого с собой придется взять хотя бы три тысячи казаков, и если в этом году для меня это невозможно, то в следующем, собрать тридцать сотен жадных до боя воинов реально. Ладно, буду думать над этой темой.

Что еще меня влечет? Пожалуй, что путешествия. Я вполне могу себе позволить поехать во Францию или Польшу, в Данию или Англию. Было бы интересно посмотреть на жизнь Европы. Но с другой стороны, а чего я там не видел? Вшей с блохами на давно немытых телах заносчивых аристократов в надцатом поколении, париков, буклей, пидорских чулков или деревянных башмаков? Нет уж, как подумаю об этой клоаке, которая считает себя просвещенной, так всего воротит, ибо восемнадцатый век это отнюдь не двадцать первый, и Европа пока еще не рай для туристов. Вот в Москву бы скататься, это да, было бы неплохо. Но, к сожалению, это опасно, а значит, путешественник из меня тоже не получается.

В общем, вот такие меня посещали мыслишки, которые были прерваны появлением нескольких голых и мокрых казаков, прибежавших от Волги. Что за чепуха!? Взрослые серьезные люди, а носятся посреди ночи голышом. Сейчас узнаем, что происходит.

К моему костру, с ворохом одежды в руках, подбежал Сергей Рубцов, и я спросил его:

- В чем дело?

- Д-д-д-д, да понимаешь Никифор, - постукивая зубами и одеваясь, ответил Рубцов. - Один из наших казаков вечером историю рассказал про клад Разина, мол, его батя знал, где схоронок находится, и место расписал подробно. А мы посидели, подумали, и решили, что место, где мы сегодня стоим, подходит как нельзя лучше. Вот и решили пошукать.

- Среди ночи?

- Так клады лучше всего ночью искать. Это общеизвестный факт.

- И как успехи?

- Как видишь, мы с пустыми руками. Берег на полкилометра прочесали и ничего не нашли. Только замерзли и ноги ракушками изрезали.

- Понятно.

Рубцов оделся, подвинулся поближе к костру, протянул к нему большие сильные руки и сам задал вопрос:

- Никифор, а ты чего про клад Разина думаешь?

- Ничего, Сергей. Историй про это могу с десяток рассказать, но где он, я даже предполагать не стану. Некогда мне кладами голову забивать, я о будущем думаю.

- Странный ты человек, атаман. Необычный...

- Чего так?

- А ты вокруг посмотри и сам все поймешь. Никто на свою жизнь не загадывает и далеко идущие планы не строит, ибо все мы под богом ходим и судьба наша в руке Господа. А ты не таков, все прикидываешь, много думаешь и разные варианты перебираешь.

- Так разве это плохо?

- Наоборот, хорошо. Просто ты не такой как все.

- Наверное, ты прав Сергей. Но уж, каков есть, таким и принимайте.

- Уже приняли, а иначе шел бы ты в поход с несколькими разбойниками, а не с двумя сотнями казаков.

- Твоя правда, сотник. Пойду-ка я спать, а то завтра вставать рано.

Развернувшись, я ушел от костра в темноту и оглянулся. Сергей Рубцов через огонь смотрел мне вслед. И взгляд у моего сотника был очень вдумчивый и проницательный, и уже не в первый раз я задал себе один простенький вопросик. А кто ты таков, казак Сергей Рубцов с Хопра и чьи интересы представляешь, ведь не просто так ты ко мне самым первым человеком в ватагу записался? Ответа я не нашел, да особо и не искал, хотя он, наверняка, был на поверхности, или человек отца, или агент Лоскута.