Броня Презрения

I

— Начинай объясняться, сейчас же, — прорычал Гаунт. Он плечом расталкивал солдат Инквизиции по пути к Фарагуту. Солдаты, тихие и с визорами, окружили всех, как партизан, так и Призраков.

— Никому не делать ничего провокационного, пока я не доберусь до сути происходящего, — сказал Гаунт Макколлу.

— Как только доберетесь, будет слишком поздно, — ответил Макколл. Они смотрели друг на друга, и оба понимали, что слова Макколла были неправдой. Несмотря на репутацию солдат Инквизиции, партизан Гереона никогда нельзя было недооценивать, даже будучи разоруженными и связанными.

— Фарагут!

Фарагут разговаривал с парой старших офицеров Инквизиции. Кёрк была рядом. Она выглядела вымотанной, но совершенно не удивленной. Вид бронированных Имперских солдат, пасущих членов сопротивления, было тяжело видеть кому-либо, как она.

Она поймала взгляд Гаунта, и покачала головой.

— Фарагут!

Фарагут повернулся. — Я слишком занят, чтобы сейчас иметь с вами дело, — сказал он. Гаунт схватил его за отвороты куртки.

— Нет, ни слишком.

— Отвалите от меня! — фыркнул Фарагут. Солдаты Инквизиции поблизости отступили назад и, внезапно, нацелили свое оружие на Гаунта.

— Отвалите от меня, сейчас же! — сказал Фарагут. Гаунт медленно отпустил куртку Фарагута. — Все нормально, — сказал Фарагут охранникам. — Опустите оружие.

— Что это за хрень? — шепотом спросил Гаунт.

— Это дело Инквизиции, — ответил Фарагут, по нему было ясно видно, что он наслаждается ситуацией. Он залез в карман куртки и вытащил идентификационный модуль. Когда он активировал его, на нем отобразилась эмблема Инквизиции. — Меня прикрепили к операции ордоса с разрешения Комиссара-Генерала Балшин.

— Конечно же, прикрепили, — сказал Гаунт. — Эта сука провела меня. Я дурак. Я должен был понять, что у нее скрытые планы.

Фарагут выключил модуль и убрал его. — Гаунт, вы полковой офицер. Почти во всех отношениях, вы одноразовый предмет. Не было никаких причин, чтобы вы были посвящены в это. Вам не нужно было знать, и вы не настолько важны, чтобы иметь свое мнение.

— Моим людям приказали закрепиться в Кантибле, а затем воспользовались нашим прежним знанием Антилла и сопротивления, чтобы установить контакт с подпольем Гереона, — сказал Гаунт, — чтобы скооперироваться и ускорить усилия по освобождению. Вы использовали нас.

— Вы солдат, — сказал Фарагут, с легким, фальшивым смехом. — Какого черта вы ожидали, за исключением того, что вас используют? Вы такой идиот, Гаунт. Вы слишком свободомыслящий и принципиальный для Имперской Гвардии.

Гаунт немного отошел назад. — Я приму это за комплимент. А теперь, объясни все это. Я не буду стоять и смотреть, как с этими мужчинами и женщинами грубо обращаются, как с военнопленными.

— Нет, вы не будете стоять. Вы отвалите. Ваша работа закончена. Контакт с сопротивлением установлен. Мы здесь закончим. По сути, как только у нас здесь будет ясность, вы и ваши Призраки сможете улететь обратно в Кантибл.

— Нет, — сказал Гаунт. — Тебе надо лучше постараться. Я никуда не пойду, потому что это похоже на то, что я продал этих людей.

Фарагут улыбнулся и наклонился к лицу Гаунта. — Знаете, я раньше восхищался вами. Благородный, сильный, всегда с правильными, воодушевляющими речами, готовыми для скармливания обычным солдатам. Но теперь я вижу, что это такое. Это, всего лишь, болтовня, так ведь? Что, во имя Трона, вы можете сделать с этим? Разозлиться?

— Он может убить тебя, — произнес голос позади них.

Гаунт с Фарагутом осмотрелись. Инквизитор Лорнас Велт поднимался по дощатому настилу к ним.

— Я думал, что вы, комиссары, обучаетесь читать язык тела, Фарагут? — сказал Велт. — Чтобы знать, когда понукать человека, и когда отступить? Разве этого нет в ваших Инструментах Порядка?

— Да, лорд, — сказал Фарагут.

— Я не думаю, что вы очень хорошо прочитали Гаунта, Фарагут. Я думаю, что вы были в двадцати секундах от казни. Так ведь, Гаунт?

— Больше похоже на шестьдесят. Но, да.

— Привет, Гаунт, — сказал Велт. Он улыбнулся. — Давай поговорим.

II

— Давай начистоту, — сказал Велт. — Давай поговорим начистоту, чтобы не было недопонимания. Инквизиция может быть очень жесткой. Инквизиция будет очень жесткой. Здесь, в следующие несколько недель, агенты ордоса не будут мягкими. Что прискорбно, потому что эти храбрые люди заслуживают лучшего. Тем не менее, не жди, что я буду извиняться, и не жди, что я прикажу сдержанность. То, что мы ищем здесь, это жизненноважное дело. Это, вероятно, самая важная вещь в моей карьере.

Гаунт заморгал. — Чего? — ответил он.

— Я не шучу, Гаунт, — сказал Велт.

Они ушли на одну из верхних жилых платформ, подвешенную в пологе деревьев над зелеными водами. Внизу, солдаты Велта охраняли лагерь и присматривали за озадаченными партизанами. Солдаты с огнеметами выдвинулись в болото, чтобы свалить деревья и достаточно расширить лесной полог, чтобы организовать посадочную зону.

— Почему, ты думаешь, Крестовый Поход выдвинулся на Гереон, Гаунт? — спросил Велт.

— Потому что Второму Фронту нужно начать отвоевывать территории, чтобы подстегнуть свое право на существование. Потому что, мы не можем позволить Архиврагу окопаться среди нас. Потому что личности, как Кёрк и я, подавали прошение на попытку освобождения с тех пор, как мы вернулись.

— Все это правильно, — сказал Велт. Он был низким, широким человеком с редкими серыми волосами и черной бородкой на челюсти боксера. Зрачки его глаз были очень большими, радужки доходили до краев, и не было видно ничего белого. Он носил коричневый кожаный плащ, а эмблема его ведомства висела у него на груди. Как все инквизиторы, которых Ибрам Гаунт когда-либо знал, Велт был расстраивающее амбициозным. Властный, влиятельный, притягивающий своим великолепным интеллектом и эрудированный, он был вероломным и ненадежным, когда дело касалось того, что не было ничего ценного, чем нельзя было пожертвовать, если это служило его целям. Лилит была такой же. Как и Хелдэйн.

— Но? — спросил Гаунт, взвешивая слово.

— Есть еще одна, лучшая причина. Самая неоспоримая причина из всех.

— И какая?

— Ты, Гаунт. Ты – причина. Факт того, что ты вернулся назад. — Гаунт покачал головой в неверии и отвернулся. Он пошел к краю платформы и оперся на веревочные перила, уставившись вниз. В первый раз, когда он когда-либо был платформе лагеря, похожей на эту, он сражался за свою жизнь с монстром Уэкскуллом. Этот разговор казался каким-то образом более мрачным и гораздо более опасным.

— Вы все еще думаете об этом? — спросил Гаунт. — Я думал, что мы с этим покончили. Трибунал...

— Был, всего лишь, формальностью. — Велт подошел к нему. У него была привычка смотреть людям в глаза и не моргать. — Ты и твой отряд пришли сюда, на оккупированный врагом мир, и были здесь в шестнадцать раз дольше рекомендованного времени. Конечно же, вы изменились. Такое суровое испытание изменит всех. Но вы не были запятнаны. Вы выбрались нетронутыми. Это примечательная вещь, Ибрам. Примечательная вещь.

— Так вы мне говорили, инквизитор. Я полагал, что к настоящему времени уже должен был быть препарирован. — Велт улыбнулся. — Это не Темные Века, — сказал он.

— Ох, — сказал Гаунт, — я склонен думать, что это они и есть.

— У тебя была теория, что ты избежал порчи из-за того, что беати благословила тебя, — сказал Велт. — В качестве теории, это обоснованно. И, исторически, не без прецедентов. Но есть еще углы, с которых стоит посмотреть на это. Варианты, которые мои коллеги и ученые считают достойными рассмотрения.

— Вы имеете в виду, что это место и есть причина? — спросил Гаунт. — Что у этого места есть кое-что, что сопротивляется прикосновению Хаоса?

Инквизитор кивнул. — Гереон… и, в особенности, хорошо известный непроходимый Антилл. Ты рассказывал мне о нем, и я тщательно читал твои отчеты. Кёрк так же сослужила большую службу. В случае каждого из вас, и особенно в случае Рядового Фейгора, органические экстракты, полученные из ядовитых биологических организмов Антилла, оказались эффективными для борьбы с эффектами заразы Хаоса.

— Фейгор погиб на Анкреон Секстусе, — сказал Гаунт.

— Я знаю. И его тело не вернули. Если кого и нужно было препарировать, так это его. Увы, шанса у нас не было.

— Вы говорите, что Имперская Гвардия и союзные войска Крестового Похода… миллионы людей и огромное количество техники… были посланы на Гереон… из-за того, что Мюрт Фейгор пал в бою?

— Это чрезмерное упрощение.

Гаунт засмеялся. — Мюрту это бы понравилось. Можете говорить что угодно, но он любил хорошую иронию, даже если не мог озвучить ее.

Он повернулся к Велту. — Значит, вы не пришли спасать Гереон? Вы сделали это все, в надежде, что Антилл кое-что скрывает?

— Если в Антилле есть то, за чем мы пришли, это изменит историю. Это изменит судьбу Империума и человечества. Это освободит нас от нашего величайшего врага.

— Лекарство от Хаоса?

— Слишком банально. Но, да. Я полагаю, что это можно рассматривать так.

— Здесь нет такого, — сказал Гаунт. — Я могу избавить вас от усилий. Его здесь нет. И никогда не было. Может быть, Нихтгейнцы и знают некоторые экстракты с сильными медицинскими свойствами, но ни одного чудесного, которое вы ищете. У Маквеннера, одного из моей первоначальной команды, была идея. Он считал, что Хаос не разрушает нас. Он не поражает и не инфицирует, как болезнь. Это действует совсем не так, и поэтому от этого нет лекарства.

— Я полагаю, что он верил в силу воли, — сказал Велт.

— Именно. Хаос – не зло. Он просто выпускает нашу предрасположенность к злу и осквернению. Вот почему он такой пагубный. Он вынимает наружу наши пороки. Сила воли, решимость, верность… это качества, которые противостоят заразе Хаоса.

Если человек может остаться верным Трону, Хаос не сможет тронуть его. Ненависть и отрицание Хаоса становится оружием против него.

— Броня презрения, — сказал Велт. — Я хорошо знаком с произведениями Инквизитора Рейвенора. Идея не принадлежала ему.

Он сделал шаг назад от веревочных перил. — Может быть, ты прав. Это интересная мысль. Мы можем спасти человечество силой характера, а не настойкой из яда мотыля. История лучше рассудит один из двух вариантов.

Он обернулся к Гаунту. — Однако, ты простишь меня за тестирование яда мотыля.

III

— Это был подвал, — сказал Каффран Роуну. — Под домом в том направлении. Восемнадцатая улица, я думаю. — Леклан кивнул, когда сделал глоток из своей фляжки. — Восемнадцатая улица.

— Я пошел первым, Леклан был позади, — продолжил Каффран. — Темно, хоть глаз выколи. Я мог чуять что-то.

— Я говорил, что там что-то есть, — вставил Леклан.

— Он так сказал. Я мог чувствовать это. Я был совершенно уверен, что мы загнали еще одного экскувитора. Я был готов бросить трубчатый заряд, а потом уже сортировать тела.

— Ты так сказал. Именно так, — согласился Леклан.

— Но, понимаете, приказы, — сказал Каффран. Он почесал щеку и покосился на солнце.

— Продолжай, — сказал Роун.

— Я почти выстрелил в него, — сказал Каффран. — Я навел фонарь, поводил им, и увидел движение. Я просто среагировал. Я почти прострелил ему голову.

— Но ты не прострелил, — сказал Роун.

— Почти. Его лицо. Он был так фесово напуган. — Каффран кивнул вдоль разрушенной улицы на ближайший лазарет. Под внимательным присмотром солдат Инквизиции, Дорден и его санитары перевязывали последнюю партию истощенных гражданских, которых поисковые отряды вытащили из темных углов Кантибла. Их число, по подсчетам Харка, уже было пятьсот пятьдесят восемь, и все они были в ужасном состоянии. Дорден занимался ребенком, мальчиком, примерно десяти стандартных лет, чье сморщенное тело выглядело больше похожим на пятилетнего. Ребенок был ошеломленным, сбитым с толку, шокированным.

Это было заметно, даже с улицы.

— Я не знаю, как долго он был там внизу, — сказал Каффран. — Но он был слишком напуган, чтобы выйти наружу.

— Это часто случается, — сказал Баскевиль. — Выжившие жили в страхе очень долго. Большинство из них превратились в диких животных. Мы просто люди с пушками, Роун. Они слишком напуганы, чтобы понять, что мы пришли спасти их.

— Нам нужно закончить с поисками. Нам нужно зачистить весь город, — сказал Роун.

— Я знаю, — сказал Баскевиль.

— Другого пути нет.

— Я знаю, — кивнул Баскевиль. — Но никто не хочет быть первым, кто застрелил одного из этих несчастных людей по ошибке.

— Эти парни не слишком помогают, — сказал Цвейл. Все обернулись. Старый аятани сидел на корточках, давая отдохнуть ногам. Он указал на агентов Инквизиции поблизости. — Мы обещали им безопасность, и мы вытащили их из укрытий, а затем эти парни приняли на себя руководство. — Несколько солдат Инквизиции вели группу освобожденных душ по улице к загонам, которые были воздвигнуты на главной площади города. Под управлением Дознавателя Сидоны, старшего агента сил Инквизиции, которые прибыли днем ранее, Кантибл превратился в лагерь обработки. Сидона ясно дал понять Роуну, что от Призраков ожидается, что они будут действовать, как охрана для лагеря, и несколько отрядов были выделены на строительство деревянного частокола для загонов. Сидона, так же, дал понять, что в Кантибл будут и далее прибывать выжившие из внешних районов в следующие недели.

Роуну это совсем не нравилось, и он знал, что Призракам это тоже не нравится. Они пробирались сквозь наиболее убогие части города, видя маленькие ужасы везде, куда смотрели. Несколько человек, которых они нашли, утащили на допрос и в заключение. Роун понимал, что все так и будет. Никому, кто жил на Гереоне при Оккупации, нельзя было доверять. Их нужно было обработать и проверить на наличие заразы. Многих, вероятно, казнят. Совершенно ясно, что Инквизиция не допустит какой бы то ни было заразы. Но это все заставляло Призраков чувствовать себя так, как будто они соорудили концентрационный лагерь для Имперских граждан. Это заставляло Роуна удивляться, почему они вообще озаботились попытками освобождения, если это было всем, что они могли предложить жителям Гереона.

— Я поговорю с Сидоной, — сказал Роун. — Но я думаю, что все так и будет продолжаться. Это Имперская политика, и даже если мы обнаружим себя на перевёрнутом мире, где Инквизиция прислушивается к мнению Имперской Гвардии, я не уверен, что они будут не правы. Архивраг держал это место слишком долго. Как там говорил Гаунт? Здесь нечего спасать.

— Я не думаю, что такая позиция сделает много для боевого духа, — сказал Баскевиль.

— Фес побери боевой дух, — резко бросил Роун. — Я отдал почти все, чтобы помочь Гереону. Прошлый год или около того, я мечтал вернуться назад и принести облегчение, о котором они умоляли нас. Теперь, я желаю, чтобы мы никогда не возвращались.

— Потому что они не выбегают из своих домов и не приветствуют нас, и не увешивают нас гирляндами за то, что освободили их? — спросил Цвейл.

Лицо Роуна потемнело. — Потому что это не более, чем дежурство у постели умирающего. — Он быстро ушел, чтобы найти дознавателя. Через пару минут, звук небольшого взрыва – гранаты или трубчатого заряда – прокатился с соседней улицы, и Баскевиль пошел разведать.

Каффран остался там, где был, уставившись через улицу на мальчика, которого он почти застрелил.

— Он, примерно, такого же возраста, каким был Далин, — сказал Каффран.

— Что? — спросил Цвейл.

— Тот мальчик. Он, примерно, такого же возраста, какого был Далин, когда Тона нашла его и Йонси в руинах улья. А я нашел всех троих через несколько дней. Они были дикими. Напуганными. Прятались. Прямо, как он. Я почти пристрелил их, по ошибке. Так же как я почти пристрелил его.

Цвейл возился со своими сапогами. Он встал, опершись на Леклана для поддержки.

— Вы снова отправляетесь на поиски? — спросил он.

— Улицы двадцать шесть и двадцать семь, — сказал Леклан. — Через десять минут, как только отряд отдохнет.

— Я пойду с вами, — сказал Цвейл.

— Я так не думаю, — сказал Каффран.

— А я думаю. Если вы просто люди с пушками для них, может быть, наличие священника с вами поможет. Мне нравится думать, что я смогу развеять их страхи. Может быть, уговорю их выйти их укрытия менее болезненно.

— Отец, в этом месте все еще прячутся твари, — сказал Леклан.

— И?

— И вы будете на линии огня, — сказал Каффран.

— И давно пора, — ответил Цвейл. — Ты знаешь, сколько мне лет, Дреммон Каффран?

— Нет, отец.

— Как и я. Но сейчас самое время сделать что-то более полезное, чем каталогизировать растения. — Каффран с Лекланом обменялись взглядами, широко открыв глаза.

— Вот зачем я пришел, — сказал Цвейл. — Чтобы сделать что-нибудь полезное. Давно я не делал ничего полезного.

— Как скажете, отец, — сказал Каффран. — По правде, я бы не отказался от помощи. Но если вас убьют, не вините меня.

— Я о таком и не мечтал, — ухмыльнулся Цвейл. — Если меня убьют, я просто встречусь с высшим начальством.

— Просто делайте свою работу, майор, — сказал Дознаватель Сидона. Он был высоким, худым человеком в черных и красных одеждах, одетый как знать. У него были тонкое лицо и узкий рот.

— Я предполагал, что вы скажете так, — ответил Роун, — но ради своей совести, мне нужно было спросить.

Сидона пожал плечами. — Я соболезную, майор. Иногда наш священный долг бывает болезненным и мерзким. Но он должен быть выполнен. Те, кого мы нашли, кто все еще верен, благослови их отважные души, однажды поблагодарят нас.

— Я уверен, — сказал Роун, совсем не убежденный.

— Если я могу сказать, — сказал Сидона, подписывая планшет, который протянул ему один из помощников, — я нахожу вашу заинтересованность необычной. Я имел много отношений с Имперской Гвардией, в хорошем смысле. Я, обычно, находил солдат Гвардии простыми и бессердечными. Ваше отношение делает вам честь.

— У меня была хорошая компания годами, — сказал Роун.

— Вы имеете в виду Гаунта? Я очень хочу встретиться с ним. Я так много слышал о нем от моего инквизитора. Редкое существо, как я понял. Благородный и принципиальный. Абсолютный отщепенец, конечно же. Говорят, что когда Магистр Войны Макарот обедает со своим старшим составом, он всегда просит последние новости о Гаунте и его делах. Они чрезвычайно занимают его. Гаунт – это возврат в другую эпоху.

— И что это может быть за эпоха, сэр? — спросил Роун.

Сидона громко рассмеялся. — Без понятия. Лучшая, возможно. Та, которую прогресс оставил позади. Он – атавизм. Благородный, но атавизм. Мы можем наслаждаться удовольствием восхищаться им, но его племя вымерло. В Империуме нет места сантиментам. Нет места для такого типа благородства. Если вы нацелены на карьеру, майор, вам лучше рассмотреть перевод в подразделение с более рациональным командиром. Наводящая тоску честь Гаунта убьет вас.

— Я – Имперский Гвардеец, сэр, — сказал Роун. — Война убьет меня. Вот это факт.

— Но из-за Гаунта вы умрете бесцельно, из-за какой-то идиотской морали.

— Я долго хотел убить его своими руками, — сказал Роун. — Умереть вместе с ним из-за какой-то идиотской морали звучит, как смерть, которую я рад выбрать. — Он повернулся, чтобы уйти, а затем замер. — Вы говорите о моем командире, как будто ожидаете услышать это от него, — сказал он.

— Был установлен контакт с его отрядом, — как ни в чем не бывало сказал Сидона.

— Меня не проинформировали. Я пытался связаться с ним часами.

— Погода ослабляла вокс-траффик, — ответил дознаватель. — Но я говорю вам, как факт, что мой инквизитор установил контакт с ним в Антилле.

— Кто ваш инквизитор? — спросил Роун.

— Мой лорд, Велт, — сказал Сидона.

— Ах, — сказал Роун, кивая. — Он.

IV

Улица двадцать шесть была коммерческой дорогой, которая начиналась в северном конце главной торговой площади Кантибла, и пролегала вдоль низкой границы центрального холма города. Дорога была вымощена булыжником, хотя множество булыжников отсутствовало. Основная сточная труба была повреждена танковым снарядом, и водосточные желоба стали вонючими каналами с отходами.

Жилые дома по обе стороны были серыми и измочаленными. Огнеметные отряды уже побывали здесь, выжигая языческие каракули, которые враг написал на стенах. Большинство окон были выбиты годы назад. Несколько зданий были сровнены с землей обстрелом бронетехники Дев Хетры за последние два дня. На углу улицы был сделан костер из тел врагов, обнаруженных на протяжении улицы. Он медленно горел, как будто жертвоприношение было какой-то жестокой пыткой, как будто цель была такая, чтобы медленно выжечь уголь из трупов. Отряд Каффрана натянул свои шапочки на носы, когда они проходили мимо.

Они прошли мимо Домора и его отряда, направляющегося внутрь одного дома, и пожелали им удачи. Затем, через несколько домов, они встретились с Колеа и Варлом, вместе с отрядом из десяти человек.

Колеа кивнул Каффрану.

— Мы собираемся занять здание в конце дороги, — сказал ему Каффран.

— Смотрите, куда идете, — посоветовал Варл. — Мы уже выкурили трех экскувиторов из подвалов этом утром.

— Один был обвязан взрывчаткой, — беспечно сказал Колеа.

— И что вы сделали? — спросил Каффран.

— Пристрелили его до того, как он подорвал себя. А что бы ты сделал? — Каффран улыбнулся.

— Зачем священник? — спросил Варл.

— Украшение, — ответил Цвейл.

— Здесь не место для... — начал Колеа.

— Я рассказал ему правила, — перебил Каффран.

— Тогда все в порядке, — сказал Колеа. — Удачи.

— Император защищает, — сказал Цвейл.

Каффран повел свой отряд дальше. У него было восемь человек, плюс священник. Оскет, Вэлн, Харжон, Лейр, Раесс, Леклан и Вадим. Они шли, разошедшись по сорной траве, проросшей между булыжниками. Каффран продолжал останавливаться, чтобы помочь старому священнику. Он уже жалел, что позволил старику пойти с ними.

Они вошли в портик заброшенного дома. Кто-то использовал его, как уборную. Двери были разломаны, а все плитки на полу атриума были отодраны, как будто они были чем-то, что кто-то хотел собрать. На штукатурке на одной стене было написано слово ПОЖАЛУЙСТА. По какой-то причине, Каффран нашел это особенно пугающим.

— Дайте мне пойти вперед, — предложил Цвейл.

Леклан с Лейром бросили взгляд на Каффрана. Каффран задумался, а затем кивнул. Цвейл захромал по проходу вперед. У здания была застекленная крыша, но ставни были разбиты и свободно качались на ветру, заставляя свет в проходе появляться и исчезать, как будто наверху бежали облака. Пятна серого и белого света тревожно перемещались вокруг друг друга на ободранных стенах и разрушенном полу. На середине прохода они нашли человеческую ключицу, лежащую сама по себе.

— Не трогайте это! — прошипел Каффран, видя, что Цвейл уже собирался наклониться.

— Бедняга, — отпрянув, прошептал Цвейл.

— Бедняга – это моя фесова нога, — пробормотал Лейр.

Что-то громыхнуло где-то в пустом доме. Дверь, болтающаяся на петлях, тронутая ветром, решил Каффран. Снова грохнуло, и они вздрогнули во второй раз.

— Привет? — позвал Цвейл.

— Не говорите, фес вас! — взорвался Вэлн. — Они узнают, что мы идем!

— Я хотел, чтобы они знали, что мы идем, — сказал Цвейл, постукивая по носу. — Доверься мне. — Фактически, в измученном старом священнике не были ничего, что хоть отдаленно выглядело заслуживающим доверия.

— Пожалуйста, будьте осторожны, отец, — прошептал Каффран, водя своей винтовкой. Слово ПОЖАЛУЙСТА на стене позади него тревожно отдавалось эхом в его голове.

Оскет с Несконом открыли несколько дверей и обнаружили комнаты дома в ужасном состоянии.

Вонь была ужасной. На полу были останки, которые, когда-то, могли бы быть человеческими частями. Скелет большого грокса был аккуратно собран в одной из комнат, кости были связаны проволокой.

— Зачем? — спросил Леклан.

— Если бы я знал, зачем, — ответил Каффран, — я бы сошел с ума.

— Привет! — крикнул Цвейл. — Я – аятани Священного Кредо. Я пришел помочь вам. Покажитесь. Все будет хорошо.

— Будто бы, — проворчал Нескон.

Внезапно, Раесс поднял свой лонг-лаз и начал водить им.

— Что? — рявкнул Каффран.

— Увидел что-то. В конце. — Раесс продолжал спокойно целиться. — Что-то двинулось.

Они медленно пошли вперед.

— Я – аятани Священного Кредо... — начал повторять Цвейл.

Что-то двинулось. В этот раз Каффран увидел это. Что-то неслось в тенях в двадцати метрах впереди.

— Фес! — воскликнул Раесс.

— Ты увидел это? — быстро спросил Каффран. — Что ты... — В отдалении, они все услышали крак-крак-крак выстрелов из лазгана. Они все напряглись.

— Что... — начал Цвейл.

— Шшшш! — прошипел Каффран.

Пропищала связь. Они все услышали голос в своих микро-бусинах.

— --возлюбленного Трона, фес… он просто выскочил на меня… во имя возлюбленного Трона... — Канал затих.

— Это был Варл, — сказал Вадим. — Дерьмо, это был Варл.

— Отряд восемь, это отряд пять, — послал Каффран. — Ответьте. Колеа? Варл? — Последовала долгая пауза.

Каффран подождал, а затем начал снова. — Отряд восемь, это...

— Кафф, это Колеа, — внезапно протрещала связь. — Священник все еще с тобой?

— Да.

— Ради феса, Кафф. Не мог бы ты его привести сюда?

V

Отряд Каффрана покинул здание и поспешил назад к дому, который проверял отряд Колеа.

Цвейл, старый и дряхлый, передвигался так медленно, что Нескон, в конце концов, остановился во фрустрации и, с Лекланом, сделал сидение из рук, чтобы нести его.

Колеа и несколько его людей ждали их в атриуме дома.

— Дальше, — резко сказал Колеа.

Оставшаяся часть отряда была в тридцати метрах внутри брошенного дома, собравшись вокруг чего-то на полу. Варл был неподалеку, стоял в одиночестве, и было ясно, что он был очень зол или расстроен.

— Он просто выскочил из ниоткуда, — проворчал Варл. — Из теней. Фес. Фес! Тупой ублюдок!

Каффран протолкался сквозь толпу людей Колеа. На плитках лежал человек, истекая кровью от жуткой раны, оставленной на животе лазерным зарядом. Когда-то у него была прекрасная фигура, сельхоз рабочий или кузнец, какая-то профессия придала объем его плечам. Он был одет в лохмотья, и весил не более половины от своего нормального веса.

Он все еще был жив.

— Черный крест, — просто сказал Колеа. — Варла застали врасплох. Это плохо.

— Тупой фес появился из ниоткуда! — закричал позади них Варл.

— Все нормально, — сказал ему Колеа. — Это не твоя ошибка.

— Если не считать, что я застрелил его!

— Это не твоя ошибка, Цег, — проворчал Колеа. — Это просто плохо. — Леклан стоял на коленях рядом с человеком, перевязывая кровавые отверстия, входное и выходное.

Он работал быстро, с отточенными навыками санитара, пытаясь остановить кровотечение, чтобы человек не умер.

Он отбросил в сторону три или четыре перевязочных комплекта, когда они пропитались кровью. Промокший льняной материал оставил на полу лужу крови, а капли попали на стену.

С мокрыми и красными руками, Леклан поднял взгляд на Каффрана и покачал головой.

— Отец? — позвал Каффран.

Цвейл вышел вперед и прикоснулся к плечу Каффрана, давая ему понять, чтобы отошел. Он встал на колени в кровь, растекающуюся вокруг гражданского, которого Варл нечаянно застрелил, и бережно приподнял голову человека.

— Я – аятани Священного Кредо, — тихо сказал он. — Теперь успокойся, друг мой, потому что Бог-Император Человечества спешит сюда, чтобы подарить тебе мир, которого ты жаждешь. Есть что-нибудь в этот час, в чем ты желаешь исповедоваться?

Человек произвел булькающий звук. Кровь пузырилась вокруг его сухих губ.

— Я слышу и понимаю те грехи, в которых ты сознался мне, — сказал Цвейл, — и я освобождаю тебя от них, как освобождаю и от всех тех грехов, которые ты не можешь пересчитать. В моих силах сделать это, потому что я – аятани Священного Кредо. Ветра унесли прочь твои грехи, а беати благословила тебя и, хотя есть боль, она пройдет, как проходит любая боль, и ты вознесешься без боли смертного мира к месту, которое Бог-Император Человечества оставил для тебя подле себя у Золотого Трона Терры. Этот последний обряд я даю тебе открыто и по доброй воле. Покойся с миром, Имперская душа, и пусть...

Цвейл остановился. Очень медленно, он опустил голову человека назад на покрытый плиткой пол.

— Он умер, — сказал он.

VI

Люди Велта зачистили лагерь партизан. По сигналу буев, приземлились десантные корабли на поляне, которую солдаты Инквизиции очистили от деревьев. Выгрузилось еще больше солдат: солдат, дознавателей и других различных агентов Священной Инквизиции.

Сидя на ветвях дерева рядом с лагерем, Макколл наблюдал. Порядок и авторитет Империума восстанавливались. Он понимал, что процесс восстановления будет удручающим и неудобным, но это был любопытный триумф. Ощущалось так, как будто что-то благородное было предано. Он мог слышать, как кричит Ландерсон, протестуя.

Он отвернулся.

Белый мотылек порхал вокруг него, и приземлился на тыльную сторону его правой руки. Он на мгновение остался на ней, сводя и разводя свои пушистые крылья.

— Гереон сопротивляется, — прошептал он.

Мотылек улетел от прикосновения его дыхания.

Макколл подождал еще несколько минут, откладывая возвращение в лагерь. Его чувства были острыми. Самыми острыми. Только Бонин с Каобером подобрались близко к его уровню навыка в скрытности. Только один человек когда-либо превосходил их.

И этот человек был мертв.

Макколл огляделся. Что-то пошевелилось, какой-то легкий звук, справа от него. Сам он не издал ни звука, и медленно повернулся на изгибе ветки.

Подлесок Антилла позади него был недвижим. Единственными движениями были порхания мотыльков. Он поймал запах, очень слабый след.

— Ты там, так ведь? — позвал он.

Ответа не последовало.

— Я не ожидаю, что ты ответишь. Но ты там. Ты там, так ведь? — Ответа все еще не было. Запах исчез. Возможно, он вообразил себе это.

Макколл спрыгнул с дерева и побрел к лагерю.

— Кёрк? — сказал Гаунт.

— Ибрам.

Он сел рядом с ней на краю платформы. Кёрк выбрала самую удаленную часть лагеря, чтобы посидеть в одиночестве у темного болота.

— Ты в порядке? — спросил он.

Она кивнула. Он мог видеть, что она плачет.

— Ты не в порядке, — сказал он.

— Я никогда не хотела, чтобы это случилось.

— Это?

— Все это. Я заключила сделку с Балшин и Велтом.

— Когда?

Кёрк пожала плечами. — Когда мы вернулись. На Анкреон Секстусе, после трибунала. Я сделала это ради тебя.

— Ой, вот не надо.

Кёрк уставилась на него. — Ублюдок. Я сделала. Я, на самом деле, сделала. Ты и остальные сделали так много для нас и тебя ждала казнь. Я вмешалась, и продала то немногое, что у меня было.

— Что, конкретно, ты продала, Кёрк?

— Миф о нашем выживании, — ответила она с грустной улыбкой. — Я сказала им, что они должны освободить Гереон, потому что они найдут способ защитить себя от Хаоса.

Они нашли идею очень заманчивой. Тайна о том, как ты выбрался с Гереона без порчи приводила их в бешенство. И вот, теперь мы все здесь.

— Теперь мы все здесь, — кивнул Гаунт. — Хотя, все пошло не так, как ты думала, так ведь?

— Трон, совсем не так.

Она подняла ноги на платформу и обняла колени. — Гереон будет и дальше страдать. Мы страдали под Архиврагом, а теперь мы будем страдать под Империумом, когда они разберут планету на части в поисках того, чего здесь нет.

— Я так понимаю, ты не веришь?

Кёрк начала смеяться так сильно, что Гаунту почти пришлось поддержать ее, чтобы она не свалилась с края платформы.

— Прости, прости... — вздохнула она, в конце концов. — Конечно, я верю. Я имею в виду, мы прошли через все это невредимыми. Но я думаю, что все здесь...

Он постучала пальцем по лбу.

— Это здесь. Это не что-то такое, что можно анализировать, изготовить и засунуть в банку. Сама мысль такая смешная. Но Велт с Балшин просто ухватились за нее. Ублюдки. Такие недалекие. — Она уставилась на свои ботинки. — Такой чертов бардак, да, Ибрам?

— Совсем не так я себе все представлял. Я думал, что буду гордиться. Я не горжусь. Высшее Командование приступило к этой операции не ради пользы для жителей Гереона. Они озаботились Гереоном только потому, что думают, что здесь есть нечто ценное.

— Я очень хотела, чтобы они спасли мой мир, поэтому говорила им все, что угодно. Я никогда не думала, какие последствия могут последовать.

— Я тоже, — согласился Гаунт. — Будь осторожен со своими желаниями… таков урок, так ведь? — Кёрк кивнула.

— Это иронично, ты так не думаешь? — спросила она. — Хотеть спасти свой мир так сильно, чтобы в итоге прикончить его?

Бростин вытащил помятую пачку с сигаретам с лхо и вставил одну в рот Ларкину. Еще одну он взял себе. Он поджег их зажигалкой.

Ларкин откинулся на маленькой кровати. Он был единственным пациентом в маленьком, импровизированном лазарете.

— Все не так плохо, — сказал Бростин. — Ты мог погибнуть. Полковник сделал тебе одолжение.

— Отрезав мою фесову ногу.

— Ну, именно.

Появилась Керт из-за занавеса палатки. Она несла что-то, завернутое в тряпье.

— Это плохо для твоего здоровья, — сказала она, забирая сигарету изо рта у Ларкина и вставляя ее себе в рот.

— Трон, как же давно это было, — вздохнула она, выдыхая.

— Мне показалось, что ты сказала, что это плохо для твоего здоровья? — сказал Ларкин.

— Ага.

— Как и силовые мечи, как я обнаружил, — нахмурился Ларкин.

— Не так плохо, как быть убитым танком, так что заткнись, — сказал Бростин.

— У меня кое-что есть, — сказала Керт, положив свёрток на кровать.

— Что? — спросил Ларкин.

— Хорошее лекарство. Это заставит тебя почувствовать себя лучше. — В тряпье, разобранный на части, лежал старый лонг-лаз Ларкина, винтовка с ложей из нала, которая была с Ларкиным с самого Танита, и которую он, в конце концов, бросил на Гереоне, из-за отсутствия боеприпасов.

— Святой фесов Трон... — прошептал Ларкин. — Ты сохранила ее.

— Я знала, что тебе нужна причина вернуться, — сказала Керт. Она смотрела, как Ларкин начал собирать оружие.

— Принеси мне немного оружейной смазки, Брос, — сказал он. Бростин кивнул и поднялся. Он прошел мимо Гаунта на пути из лазарета.

— Анна?

Она отвернулась от Ларкина, который потерялся в процессе восстановления своего драгоценного оружия, и пошла с Гаунтом в маленькую боковую комнату.

— Как он?

— Полагаю, что я отвлекла его от раны.

— Это хорошо. Хотел бы я, чтобы был другой способ.

Она начала чистить кое-какие медицинские инструменты.

— Анна, — начал он, — если бы я знал, что Инквизиция...

— Ты что, собираешься извиняться? — спросила она, бросив на него взгляд. — Нет необходимости. Я ожидала этого.

— Ожидала?

— Живя и работая с сопротивлением, начинаешь склоняться к мечте о дне освобождения. Обнадеживающая фантазия. Я начала представлять себе, какой будет реальность. Гереон никогда не будет тем же. Он продолжит страдать. Таков порядок вещей. Империум – это тупой инструмент, Ибрам, а Хаос слишком опасен, чтобы с ним иметь дело.

— Инквизиция верит, что в… в Антилле есть секрет. Вот почему они выдвинулись сюда с такой скоростью.

— И что это может быть за секрет? — спросила она.

— Когда я и остальные выбрались, никто не мог понять, почему мы не были заражены. Они думают, что здесь что-то, что защищает от заразы.

— Что-то в Антилле? — спросила она. — Вот из-за чего все это? Они оставили бы нас гнить, если бы здесь не было чего-то для них?

— Я боюсь, что именно это и произошло. Я думаю, что они собираются провести годы, может быть, десятилетия, переворачивая Гереон, разбирая его на части, в попытках найти этот секрет.

— Я бы могла сэкономить им время, — сказала Керт, — если они поговорят со мной. Я обученный медик, и я работала здесь, в этих условиях, долгое время. Различные ядовитые составы, полученные из природных источников здесь, в болотах, имеют поразительные свойства, которые могут принести пользу Империуму. Антикоагулянты, антисептики, и несколько экстрактов, которые особенно эффективны против лихорадок и ксеноинфекций. Но на этом все. Здесь нет секрета. Никакой чудодейственной защиты от заразы Хаоса. Ты сопротивляешься прикосновению Хаоса, сопротивляясь ему. Ты сопротивлялся. Я сопротивлялась. И Гереон сопротивляется.

Она прекратила чистить инструменты и посмотрела на Гаунта. Она была такой худой и такой нездоровой, что он обнаружил, что на нее больно смотреть.

— Ты поступила благородно, Анна, — сказал он, — оставшись здесь, чтобы помочь этим людям. Больше я тебя не оставлю позади.

— Хорошо, — сказала она. — Думаю, я закончила. Думаю, я устала. Я молилась, чтобы ты вернулся, Ибрам. Я знаю, что ты обещал, но не было никаких гарантий. Это просто то, что заставляло меня держаться. И я не рассчитывала на романтические глупости счастливого конца. Просто конец, вот все, что я сейчас хочу. Это место почти убило меня.

Она вздохнула. — Дорден с тобой? Он, все еще, жив? Я бы хотела увидеть его. Будет хорошо увидеть его.

— Он в Кантибле.

Она кивнула. — Оказывается, у меня есть пределы, — сказала она. — Я посвятила свою жизнь для помощи людям, в качестве медика. Я оставила Улей Вервун, чтобы служить Гвардии, и оставила Гвардию, чтобы служить людям здесь. Говорят, что хорошая работа и бескорыстные усилия, сами по себе награды. Но это была честь, без передышки. Это затащило меня за границы самоотверженности, о которых я не думала, что они у меня есть. Меня не наградили за то, что я сделала. Я не чувствую себя лучшим слугой Бога-Императора за это. Я ненавижу это, Ибрам.

— Все закончилось, — сказал он.

VII

Белтайн доложил, что транспорты, которые он вызвал, приближаются. Отряд Валькирий будет на месте через несколько минут. Гаунт кивнул, и пошел к Крийд и Макколлу.

— Отряд готов?

— Готовы отправляться, — сказала Крийд, ее лицо было перевязано. — Я буду рада улететь.

— Убедись, что Керт будет на борту, — сказал Гаунт Макколлу. Он пошел между ожидающих Призраков, кратко поговоря с несколькими, и подошел к Эзре.

— Ты с нами? — спросил он.

Нихтгейнец кивнул. — Я – анкюнде, — через мгновение сказал он, слегка напрягаясь, чтобы произнести слова на Низком Готике, — и этот мир заканчивается.

— Герюн, итте персист лонге, фоереффер, — сказал Гаунт.

Эзра покачал головой, и пошел вниз по дорожке между платформами, уходя из лагеря.

— Десять минут! — крикнул Гаунт ему вслед. — Если ты отправляешься с нами, у тебя есть десять минут! — Эзра обернулся и кивнул. Затем он пошел дальше, в болотный лес.

— С вашего разрешения, — сказал Гаунт, — я отвожу свои силы и возвращаюсь в Кантибл. — Велт был в одной из больших палаток, которую установила Инквизиция, читающий планшеты с данными. Агенты, аналитики и солдаты Инквизиции приходили и уходили. Место было хорошо освещено, а отпугивающие насекомых устройства жужжали и трещали у стоек крыши.

— Император защити тебя, — ответил инквизитор. — Спасибо тебе за твой вклад. — Гаунт пожал плечами.

— Я полагаю, что работа здесь займет какое-то время, — сказал Велт, все еще отвлеченный на документы. — Великое дело, но стоящее того. Ранние результаты, кажется, подтверждают то, чего мы ожидали.

— Какие же?

— Бойцы сопротивления, а в особенности Лунатики, это ключ. Их знания биологии Антилла жизненноважны. Вот почему, естественно, нам было нужно, чтобы ты установил с ними контакт. Мне жаль, что ты чувствуешь себя использованным, Гаунт, но нам нужно было вытащить их, а это означало использовать того, кому они могли доверять. В противном случае, я не могу представить, сколько бы времени понадобилось, чтобы найти их в этой глуши.

— Для записи, — сказал Гаунт, — вы тратите свое время.

— Я понимаю твои чувства, Гаунт, — ответил Велт. — Если есть шанс, или даже намек на шанс, я обязан рассмотреть его. Будет преступлением против Трона, если я не сделаю это. Разве ты не понимаешь?

— Полагаю, что так.

— Освобождение Гереона всегда намечалось быть болезненным, Гаунт. Место, которое так страдало, само себя не поднимет, не стряхнет пыль и не восстанет. Потребуются годы. Возможно, века. Может быть, Гереон никогда больше не будет таким, каким был. Но ты должен смотреть на положительные стороны. В конце концов, идет освобождение. Высшее Командование обозначило Гереон, как полностью проигранное дело, пока мы не предоставили хорошие причины прийти сюда. А если я найду то, что ищу, будущее человечества будет более безопасным. Не озадачивайся вопросами «почему» и «для чего», полковник-комиссар. Ты получил освобождение, которого хотел.

— Я больше не уверен, чего я хотел.

Велт фыркнул. — Тогда, свободны.

Гаунт сотворил знак аквилы, и покинул палатку.

Вдали от освещенного лагеря, и света, падающего сквозь полог, зачищенный Инквизицией, Антилл был темным, зеленым и тихим. Амфибии кричали и плескались в покрытой водорослями воде. Мотыльки порхали в подернутом туманом воздухе. Насекомые забирались на корни и кривые ветки.

Эзра осторожно собрал образцы коры в один из своих старых тыквенных горшков.

Его баночки с воудом, ядом мотыля и другими смесями были уже почти снова полными. Это, он понимал, был его самый последний шанс, чтобы восполнить их. То, что он собрал сейчас, надо будет растянуть на всю жизнь.

Он услышал всплеск и огляделся. Саббатина Кёрк шла к нему, по голень в зеленой воде. Он выпрямился и смотрел, как она приближается.

Она остановилась перед ним, и посмотрела вверх ему в лицо, его глаза были спрятаны под старыми солнечными очками Варла. У Эзры была проблема читать выражения лиц людей, но ему казалось, что она хочет сказать что-то и, очевидно, не может. Через мгновение, она протянула руку, залезла в его кожаную сумку, и вытащила одну стрелу для рейн-боу. Это была короткая железная стрела, с наконечником, покрытым ядовитой пастой.

Она снова посмотрела на Эзру и полуулыбнулась. Затем она повернулась и ушла в болото.

Эзра смотрел в ее сторону, пока она не исчезла из вида. Он услышал звуки двигателей с посадочной площадки, и понял, что его время истекает. Он присел, чтобы собрать несколько последних вещей, которые хотел: редкое растение, редкую улитку, жука с красным ромбом на его надкрыльях.

Он был занят запечатыванием последнего тыквенного горшка, когда осознал, что за ним наблюдают. Не было никаких звуков, но он чувствовал глаза на себе. Он поднял взгляд.

Человек стоял среди деревьев, смотря на Эзру, такой неподвижный, зеленый и тихий, что сам казался деревом или висящей веткой. Он был очень высоким, и худым, и покрытым воудом Нихтгейнцев, но Эзра знал, что он не Нихтгейнец. Он держал боевой посох в одной руке, а грязные останки камуфляжной накидки были у него на плечах.

Он пристально смотрел прямо на Эзру.

— Хистью, соуле, — сказал Эзра, вставая.

Человек спокойно поднял руку и приложил палец к своим губам. Эзра кивнул. Теперь человек смотрел мимо Эзры в направлении лагеря.

Эзра повернул голову, чтобы посмотреть, на что конкретно смотрит человек.

Когда он повернулся назад, человек исчез, как будто его никогда и не было.

В бледном свете поляны, Призраки шлепали к ожидающим Валькириям. Гул двигателей был пронзительным и сотрясал опушку. Вода дрожала. Бростин с Дерином помогали Ларкину забраться в машину. Гаунт увидел Крийд, сопровождающую Керт. Офицеры Инквизиции со световыми жезлами направляли Валькирии к местам посадки. Сигнальные маяки были приделаны к стволам деревьев вокруг поляны.

Гаунт хотел поговорить с Ландерсоном до того, как улетит, но весь контингент партизан заключили под стражу прямо перед разговором. Инквизиция держала их в нескольких хибарах, под охраной, и Гаунт не хотел рисковать, чтобы оставить Керт одну и поднять шум.

— Эзра? — крикнул он сквозь шум двигателя. Макколл покачал головой.

— Я говорил ему, что мы улетаем, — прокричал Гаунт.

— Там! — крикнул в ответ Макколл. Эзра появился в деревьях, и бежал к ним.

— Давай! — крикнул Гаунт. — Мы почти улетели без тебя! — Втроем они поспешили к ближайшей Валькирии, где Призраки, которые были уже на борту, потянулись вниз, чтобы затащить их.

— Что ты там делал? — крикнул Макколл Эзре.

Эзра спокойно поднял руку и приложил палец к своим губам.

Она слышала возрастающее эхо двигателей, когда Валькирии поднимались со взлетной площадки. Шум стих, и тишина Антилла снова наступила.

Лагерь был пятном света вдалеке, как болотные огоньки, мерцающие между деревьев.

Там, где она была, было так черно, что деревья были похожи на антрацит, а воздух был похож на нефть. Крошечные белые мотыльки порхали в воздухе, как цветы. Такие же белые цветы были когда-то в семейном фруктовом саду, все эти годы назад.

Саббатина Кёрк вытащила стрелу для рейн-боу. Она немного подержала ее в руке, а затем прижала смазанный ядом наконечник к ладони левой руки, пока не проткнула кожу.

Без всплеска, без шума, и едва оставив рябь на воде, она соскользнула под глянцевую поверхность темной воды.

VIII

Мощный ливень хлестал по Кантиблу, когда они прибыли. Небо вздымалось плотными серыми дождевыми облаками, и казалось грязным. Во влажном воздухе был запах грома.

Валькирии пролетели над городом и сели на огороженном пастбище к западу от стен. Ливень заставил потрепанные городские здания выглядеть более серыми и безжизненными, чем раньше. Пастбище и соседние поля превратились в опасную трясину.

Гаунт выпрыгнул из самолета на поле, покрытое лужами, которые рябили и плескали из-за дождя. С воздуха он видел изменения, которые произошли в Кантибле с тех пор, как он ушел. Отремонтированные защитные укрепления, большие постройки лагеря, жилые палатки и транспорт Инквизиции. Пока остальные Призраки выгружались, он с Макколлом поспешил к краю пастбища, где ждали Роун, Баскевиль и Даур.

— Добро пожаловать назад, — сказал Роун.

— Есть о чем доложить?

— Обычные дела, сэр, — сказал Баскевиль.

— Как бы то ни было, это больше не наше шоу, — сказал Роун. — Командует Инквизиция.

— Помяни дьявола, — тихо сказал Даур.

Приближался Дознаватель Сидона, окруженный своими помощниками.

— Этот командует? — спросил Гаунт.

— Его зовут Сидона, — сказал Роун.

— Он всегда выглядит там взбешенным? — спросил Гаунт.

— Теперь, когда ты упомянул об этом, нет, — допустил Роун.

Сидона остановился перед Гаунтом. Оба сотворили знак аквилы.

— Гаунт?

— Полковник-Комиссар Гаунт, да.

— Я – Дознаватель Сидона. Вы прибыли прямо из лагеря в Антилле?

— Вы знаете, что да.

Сидона сделал паузу. — Была срочная передача по воксу из лагеря в Антилле, пока вы находились в воздухе. Мой инквизитор, Лорд Велт, желает знать, знаете ли вы или кто-нибудь из вашего отряда что-нибудь о событиях, которые только что имели место?

— Каких событиях? — спросил Гаунт.

Сидона выглядел немного смущенным. — Как я понял, — сказал он, — в какой-то период времени за последний час, все партизаны, заключенные под стражу в лагере Антилла для допроса, исчезли.

— Исчезли?

— Да. Они все исчезли. Несмотря на то, что вся территория, где они содержались, была под охраной. Вы можете пролить свет на это?

Гаунт посмотрел на Макколла, который нахмурился и покачал головой.

— Не думаю, что могу, — сказал Гаунт. Он начал уходить со своими офицерами, но замешкался и обернулся к дознавателю. — Скажите своему Лорду Велту, что в этот раз я не буду искать их для него.

IX

Следующий дом в линии был таким же, как и все остальные. На полпути вниз по улице двадцать семь, это был четырехэтажный жилой дом из рокрита и серого камня. Дождь заставил выглядеть шелушащийся рокрит, как замазка. Обломки разбитой фурнитуры и выброшенные домашние пожитки лежали на булыжнике перед домом. Внутри дождь вызвал сырой запах.

Лестницы и коридоры уходили вглубь здания. Дождь лился внутрь сквозь крышу, и собирался в лужи вдоль покрытого плиткой пола коридора. Каффран смотрел на падающие капли, похожие на трассеры, яркие и серебристые в сумраке.

— Привет? — крикнул Цвейл.

Они устали и начали замерзать. — Лампы, — приказал Каффран. — Вы трое, проверьте ту сторону. Вы трое, наверх. Оставайтесь на связи.

Отряд разделился. Харжон, Вэлн и Оскет пошли вверх по лестнице. Нескон, Раесс и Лейр ушли направо. Каффран пошел дальше по коридору с Лекланом, Вадимом и старым священником.

— Эй? Ау? Я – аятани Священного Кредо. Я пришел помочь вам. Покажитесь. Все будет хорошо.

Дождь капал вокруг них с невидимой крыши. Их движущиеся лучи фонариков качались и танцевали по полу и грязным стенам. В углу одной комнаты они нашли гнездо из старых одеял и порванной одежды, которое выглядело так, как будто в нем кто-то спал. В следующей комнате мертвый человек сидел на стуле около стола, мумифицированный труп, которого не трогали месяцами.

Они шли дальше.

— Чувствуете это? — спросил Вадим.

— Что?

— Серьезно, ощущается так, как будто за нами наблюдают.

— Идем медленнее, — сказал Каффран. Леклан перешел на другую сторону коридора к еще одному дверному проему, и его фонарь замерцал из стороны в сторону, чтобы осветить еще больше мусора и грязи.

— Осторожно, — прошипел Вадим.

Цвейл прошаркал вперед и прочистил горло. — Эй? Эй? Там кто-нибудь есть? Я – аятани Священного Кредо и я пришел помочь вам.

Они ждали. Каффран поднял руку для тишины. Они все услышали небольшую суету позади дверного проема.

Каффран скользнул через дверь в комнату. Пол был покрыт разбитым стеклом и кисками порванной бумаги. Останки дивана или кровати гнили под разбитым окном. На дальней стороне комнаты была полузакрытая дверь.

Вадим зашел позади Каффрана, водя своим оружием.

— Чуешь это? — прошептал он.

Каффран кивнул. Был легкий запах горения.

Он пересек комнату и нашел кое-что около остатков от кровати у окна. Это был маленький костер, сделанный из веточек, все еще теплый, хотя огонь затоптали. Сморщенный паек Имперской Гвардии, где-то украденный, лежал среди веточек.

Кто-то пытался разогреть еду.

Каффран собирался позвать Вадима, когда что-то, что он принял за кучу мусора рядом с кроватью, зашевелилось и побежало к другой двери. Каффран закричал, и попытался последовать за этим лучом фонарика. Вадим поднял свое оружие.

— Не стрелять! — крикнул Каффран.

Леклан и Цвейл вошли в комнату. С Каффраном впереди, они пошли ко второй двери. Она вели в кладовую, маленькой комнате из рокрита со стеллажами вдоль одной стены и старая холодильная камерам рядом с ними. Здесь больше не было дверей, а окна были всего лишь щелями под потолком. Здесь было сильное зловоние от человеческих испражнений. Каффран видел, что ни на одной полке ничего не было, за исключением коллекции пуговиц и бутылочных крышек, лежащих рядами в неслучайном порядке увеличения размера.

Не было признаков кого-либо. Каффран поводил своим фонарем вокруг. Леклан подошел к нему.

— Холодильник? — прошептал он.

Каффран кивнул. Дверь холодильника была закрыта, но она была большой, большая кладовка, куда можно было войти, и где можно было повесить мясо. Она начали идти к ней.

— Фес! — внезапно воскликнул Каффран. Что-то двинулось под самой нижней полкой. Он развернулся и направил винтовку и фонарик на пол.

Ребенок был очень маленьким, сгорбленным от недоедания и болезни. Он был одет в тряпье, а его кожа была коричневой от грязи. Его глаза выглядели фантастически большими и дикими, и он закрыл их, плача, когда фонарь нашел его.

— Фес! Это, всего лишь, ребенок! — сказал Каффран, наклоняясь, чтобы подобраться ближе.

— Отец! — позвал Леклан. Цвейл и Вадим зашли за ними в кладовую. Ребенок пытался забраться дальше в тень под полкой, производя скулящие животные звуки страха.

— Все хорошо, все хорошо, — сказал Каффран, протягивая руку.

— Все будет хорошо, — сказал Цвейл. — Выбирайся оттуда, мой юный друг, и мы приглядим за тобой. Эй? Ты голоден? Хочешь еды?

Цвейл бросил взгляд на остальных. — Есть у кого паек? Сухой бисквит? Сахарная палочка?

— У меня, — сказал Леклан. Он прислонил лазерную винтовку в ноге, пока открывал нагрудный карман и шарил в нем.

Дверь холодильника открылась.

У экскувитора, который прятался внутри, был лаз-лок. Когда он выстрелил, шум в замкнутом пространстве был оглушительным. Цвейл закричал от изумления и шока.

Лазерный заряд попал в Леклана, и снес половину головы. Его слегка закрутило, когда он упал, и сломал собой несколько полок.

Каффран открыл огонь и убил экскувитора шквалом выстрелов в упор. Удар отбросил слугу Анарха назад в холодильник.

После краткой, яростной стрельбы, тишина была шокирующей.

Вадим пошел к холодильнику, проверил, что там было пусто, и для верности выстрелил в голову экскувитора.

— Ох, фес… фес, фес, фес... — произнес Каффран. Он присел около тела Леклана.

— Он--? — спросил Цвейл у него за плечом.

— Вадим! Приведи остальных! Иди и приведи остальных! — закричал Каффран.

Вадим кивнул и выбежал их комнаты. Через мгновение они услышали, как он кричит.

— Это плохо, — сказал Каффран. Он отодвинулся от Леклана. — У него не было никаких шансов. — Каффран поднялся на ноги и посмотрел на Цвейла.

— Что такое.

Цвейл не ответил ему.

— Отец?

Цвейл кивнул, указывая на что-то через плечо Каффрана. Каффран повернулся.

Ребенок, мальчик около девяти или десяти лет, выбрался из-под полок. Несмотря на то, что она была слишком большой для него, он поднял винтовку Леклана и целился ей в Каффрана и священника.

— Назад, отец, — выдохнул Каффран. Он посмотрел на ребенка и ободряюще улыбнулся. — Ну же, малыш, отдай мне это.

Мальчик выстрелил три раза, вес и разряд ошеломили его. Затем он отбросил оружие в сторону и побежал.

— Каффран? Каффран! — закричал Цвейл. Он наклонился и обхватил Призрака руками. Повсюду была кровь, выплескивающаяся из огромной раны на груди Каффрана. — Медик! — закричал Цвейл. — Медик!

Каффран задыхался.

— Держись, слышишь меня, — потребовал Цвейл, пытаясь, в одно и то же время, поддерживать Каффрана и остановить кровотечение. — Держись. Помощь идет.

Веки Каффрана задрожали. Он на мгновение поднял взгляд на Цвейла. Он пытался говорить, но не мог. Его рука царапала по переднему карману куртки, пытаясь расстегнуть пуговицу на ней.

— Медик! Медик! — кричал Цвейл через плечо. — Кто-нибудь! — Он снова посмотрел на Каффрана. Он тяжело сглотнул, когда увидел отсутствующий, тускнеющий взгляд Каффрана. В качестве священника на войне, он уже видел такое, слишком много раз. Окровавленная рука Каффрана все еще нащупывала пуговицу кармана. Цвейл потянулся и открыл карман для него, и вытащил то, что было внутри. Это была Танитская кокарда. Рот Каффрана пытался сформировать слова.

— Я – аятани Священного Кредо, — тихо сказал Цвейл. — Теперь успокойся, друг мой, потому что Бог-Император Человечества спешит сюда, чтобы подарить тебе мир, которого ты жаждешь. Есть что-нибудь в этот час, в чем ты желаешь исповедоваться?

Каффран не ответил. Цвейл продолжал держать его, его руки были мокрыми от крови Каффрана.

— Я слышу и понимаю те грехи, в которых ты сознался мне, — сказал Цвейл хриплым голосом, — и я освобождаю тебя от них, как освобождаю и от всех тех грехов, которые ты не можешь пересчитать. В моих силах сделать это, потому что я – аятани Священного Кредо. Ветра унесли прочь твои грехи, а беати благословила тебя и, хотя есть боль, она пройдет, как проходит любая боль, и ты вознесешься без боли смертного мира к месту, которое Бог-Император Человечества оставил для тебя подле себя у Золотого Трона Терры. Этот последний обряд я даю тебе открыто и по доброй воле….