Броня Презрения

I

Примерно через час после того, как Кафф говорил с ним во второй раз, Империум выплеснул еще одну ярости на Гереон.

Это произошло очень далеко от Далина, но он видел вспышки. Далекие отблески белого света осветили небо, и он почувствовал, как горячий ветер ударил по его лицу несколькими мгновениями позже. Вдоль восточного горизонта вырос, поляна из гигантских темных деревьев, состоящих из дыма.

У них были высокие стволы и венцы из черного пара. Они, несомненно, были огромными, потому что были в сотнях километров, и они стояли на месте часами, не размазанные ветром.

Еще два гигантских гриба поднялись далеко на северо-западе.

Затерянный в сердце К’эздрака, он с трудом пробирался по засыпанным пеплом улицам в одиночку. Городской пейзаж тлел, а к северо-востоку от него, несколько огромных шпилей полыхали, охваченные экстраординарно яростными пожарами, которые, казалось, горят с неестественной энергией. Безмолвные, стоящие на страже грибные облака, формировали фон для этих интенсивных пожаров.

Поблизости, город был сух, тих и пуст, так измазанный пеплом, что выглядел, как город после снегопада. Остовы зданий возвышались над ним, как старый, высохший коралл.

Далин убил Сынов Сека. Сама эта мысль удовлетворяла его. Он убил трех из них, в одиночку. Он понятия не имел, что случилось с остальными из них.

Он пристрелил двоих, когда они появились из здания. Они бежали, не ожидая, что их добыча повернется и станет сражаться. Он выстрелил по три раза в каждого, бросив их на землю. Хваленые солдаты, ужасные Сыны, так легко погибли! Далин почувствовал воодушевление. Он чувствовал себя так, как будто сдал какой-то продвинутый тест. Не только потому, что он почувствовал вкус битвы и убийства врага, а потому, что он убил самых лучших врагов.

Это было как раз тогда, когда Кафф заговорил с ним снова. — Будь осторожен, — все, что он сказал.

В то же самое мгновение, у Далина в голове появилась картина других Сынов Сека внутри развалин. Он видел, как они услышали выстрелы снаружи и остановились. Он представил, как они выскользнут из здания теперь, когда они были предупреждены, и нападут на него.

Он отошел назад в укрытие старого железного портика, и пригнулся, водя своим оружием. Легкий ветерок гонял пепел сквозь обломки.

Кусок штукатурки упал от ветра. Далин вспомнил про свое дыхание.

Ловкий и хорошо обученный, третий Сын Сека появился из оконного проема здания в двадцати метрах от дверного проема, и скользнул в тени и обломки.

Далин наблюдал за ним минуту-две, с восхищением смотря на шумовую дисциплину человека и его использование укрытий. Сын двигался вокруг, чтобы обойти любого стрелка, прикрывающего дверной проем.

Далин смотрел и ждал. Он ждал, пока Сын Сека не подобрался ближе и не подошел на очень хорошее расстояние для выстрела. Затем он убил его, попав в лоб.

Вражеский воин захрипел и упал лицом на камни. Далин еще подождал, но больше ничего не двигалось.

Он ретировался. Какое-то время он передвигался тихо, но после появления вспышек света, анонсировавших появление грибных облаков в небе, он расслабился. Вокруг не было признаков кого-либо. Он дал Меррту, Форбоксу и Жидкому достаточно времени, чтобы уйти от погони. Они давно ушли. Он несколько раз звал, выкрикивая их имена среди разрушенных зданий.

Его голос отдавался эхом, но эха были единственным ответом, которые он получал.

II

Он размышлял, почему он слышал голос Каффа.

Очевидно, это был не совсем голос Каффа. Далин очень хорошо понимал это, и хотя он был таким же суеверным, как и любой Гвардеец, он не верил в фантомные голоса или ясновидения. Это все было у него в голове, и он был удовлетворен этим фактом. Он прошел через чувствительные атаки за последние дни, и он был истощен, и напряжен до предела. Его боевые инстинкты были взвинчены. В крайние моменты, его собственный разум посылал ему подсознательные предупреждения, и он слышал их так, как будто они были сказаны Каффом.

В этом не было ничего страшного – люди становились гораздо более безумными на поле боя – и в этом не было никакой мистики.

Что на самом деле озадачивало Далина, так это не то, что он слышал голос, а то, что это был голос Каффрана.

Он присел отдохнуть ненадолго, и еще подумал об этом. Свет над городом стал странного, стеклянного цвета, а ветер гнал облака по небу, так что эти быстро движущиеся узоры из света и тени пятнали пейзаж.

Почему его воображение выбрало голос Каффрана? Почему не его ма, или его настоящего отца?

Технически, они оба были более важны для него. Далин хотел, чтобы у него оставалась вода. Его глотка пересохла, и у него болела голова. Он попытался проглотить маленький кусочек от одного из своих оставшихся сухих пайков, но это не помогло.

Он решил, что его отношения с Каффом были особенными. Конечно, он связался с Тоной узами, как у настоящей матери с сыном, так близко, как позволила суровая Гвардейская жизнь.

Он и его сестра попали под ее опеку на Вергхасте годы назад. Судьба свела их вместе. Он всегда предполагал, что у нее никогда не было большого выбора в этом вопросе. Они были маленькими детьми, Йонси – младенцем, в центре войны в улье, и она взяла заботу о них на себя. Без нее, или кого-нибудь, как она, они был погибли.

Она не была взрослой, возможно не старше, чем он был сейчас. Она просто сражалась.

Сидя там, в руинах, под бегущими облаками, он осознал, возможно, впервые в жизни, каким самоотверженным было ее решение. Судьба привела их под ее опеку, и она не колебалась. Она не колебалась в каменных обломках Улья Вервун, и она не колебалась позже. Возможно, это была не судьба. Трон, он осознал это сейчас. Возможно, это была странная воля Бога-Императора.

Смотря на бегущие облака, он почувствовал сильное, непрошенное ощущение божественного, сильнее, чем он когда-либо ощущал на храмовых службах, или дневных благословениях, или даже во время проповедей старого Цвейла. Несколько минут в этом одиноком заброшенном месте у него было странное сильное ощущение, что Бог-Император смотрит на него.

Он задумался, возмущалась ли когда-нибудь Тона ответственностью, которую возложили на нее в Улье Вервун.

Безусловно, она стала приемным родителем для него и его сестры, потому что не было другого выбора.

Необходимость построила их отношения. Она присматривала за ними так яростно, как волчица защищает своих детей.

Его отец, его настоящий отец, был другим. Гол Колеа верил, что его дети погибли давным-давно, пока случай не открыл странный поворот фортуны, который держал их близко к нему. Колеа никогда не пытался восстановить отношения с Далином или Йонси. Тона объясняла несколько раз, что Колеа решил, что будет лучше, ради детей, не рушить их жизни еще больше, вернувшись к ним. Далин не терпел это оправдание. Чувствовалось так, как будто Колеа избавляется от них. Он не понимал этого, и он никогда не говорил с Колеа об этом напрямую, потому что это заставляло его злиться. Это было не так, как будто у тебя слишком много родителей, особенно в такой странной социальной структуре, как полк. Множество Призраков были годами суррогатными отцами и дядями, матерями и тетями – Варл, Домор, Ларкин, Алекса, Бонин, Керт. Его настоящий кровный отец выбрал роль не сделать еще хуже, чем уже было.

Но Кафф… Кафф выбрал, там, где у Тоны не было выбора, а Колеа отступил.

Каффран выбрал быть отцом для Далина. Каффран мог бы отступить в любое время, как это сделал Колеа, и, в отличие от Колеа, никто бы не подумал он нем плохо за это. Восемь, или около того, лет, Каффран растил его.

Он решил, что именно поэтому он слышал голос Каффа. Он был единственным, кто сделал выбор заботиться, без принуждения.

Каффран сказал, — Не будь дураком, Дал. Ничего особенного. Я хотел быть с Тоной. Это нормально. В Гвардии, ты просто берешь и делаешь. Как говорит Варл, ты играешь, как приходится, я прав? Если мы не будем присматривать друг за другом, тогда в чем смысл?

— Кто это «мы»? — спросил Далин.

— Люди, — сказал Каффран. Его униформа плотно сидела и смешно выглядела, как будто у него был инцидент, связанный с крахмалом. Он выглядел стесненным, как будто приоделся для модного показа. Он сел рядом с Далином в пыль и оперся спиной о стену.

— Облака быстрые, — сказал он.

— Точно, — согласился Далин. — Смотри, как они окрашивают город. Как солнечный свет на бегущей воде.

Каффран кивнул.

— Я хочу пить, — сказал Далин.

Каффран потянулся и отцепил свою флягу. Он кинул ее Далину.

Фляга чувствовалась легкой. Далин открыл ее. Что-то тянуло его за правую ногу.

— Прекрати это, — сказал Далин.

— Что? — спросил Каффран.

— Прекрати делать это с моей ногой.

Каффран не ответил. Фляга была пуста.

III

Фляга была пуста. Это была его собственная фляга. Он отпустил ее, и она упала ему на грудь.

Свет померк. Небо было черным, похожим на нефть. Закрытое небом, едва видимое солнце светилось, как грязная лампа. Его губы были сухими и потрескались, а его глотка была сухой, как тряпка.

Он задумался, как долго он был мертв, а затем осознал, что он только уснул. Он почти не спал с самой высадки, по крайней мере, хорошо. Просто остановившись на мгновение на отдых, и это накрыло и покорило его, как вторжение десантного корабля. Он не мог сопротивляться.

Он вытер свой сухой рот, но тыльная сторона руки была такой же шершавой, как наждачная бумага.

Его губы кровоточили. Он втянул горячую кровь. Он огляделся в темноте в поисках Каффрана, но здесь не было Каффрана, и здесь никогда не было никакого Каффрана. Галлюцинации от усталости перетекли в сон.

Он был один. Даже присутствие Бога-Императора исчезло. Что-то тянуло его за ногу.

Это не были галлюцинации.

Собаки были большими тварями. Тощие темные фигуры в окружающей ночи, они сомкнули свои челюсти на его правом ботинке и тянули. Они были падальщиками руин.

— Отвали. Отстань, — сказал он.

Они неодобрительно посмотрели на него и завыли.

— Отвали! — резко бросил он, потянувшись за винтовкой.

— Это ищешь? — спросила третья собака. Она сидела рядом с ним, винтовка лежала у нее под лапами.

— Отдай мне мое оружие, — сказал он.

Собаки засмеялись. Они перевернули его и начали обыскивать карманы.

Он чувствовал руки на себе. Он лежал лицом в пепле.

— Ничего. Всего лишь немного еды, — сказал голос.

— Его фляга пуста, — ответил кто-то.

Далин захрипел и перевернулся.

— Дерьмо! Он жив!

Далин открыл глаза. Три, покрытых грязью, Крассианца согнулись над ним. Они раздевали его. Ночь наступила, когда он был без сознания. Черное небо было снабжено ободом из оранжевых пожаров вдоль горизонта.

— Что вы делаете? — пробормотал Далин, но слова вылетели, как еще один хрип.

— Он жив, черт возьми! — сказал один из Крассианцев, и толкнул Далина.

— Тогда убей его, ради Трона, — сказал другой.

Далин увидел, как первый Крассианец потянулся за длинным штыком и взял его.

— Имперская Гвардия! — в тревоге закричал Далин.

— Ага, ага, — сказал Крассианец. — Добро пожаловать на чертову войну. — Штык полетел вниз к нему, и Далин откатился. Лезвие почти прошло мимо него. Он почувствовал скольжение, обжигающую боль, когда лезвие вошло в мясо его правого бедра.

— Ублюдок! — крикнул он.

— Держите это мелкое дерьмо! — воскликнул Крассианец с ножом.

Далин пинком выбил ноги человека из-под него, и Крассианец, ругаясь, упал. Правый ботинок Далина, наполовину снятый, отлетел в сторону от этого. Остальные двое Крассианцев прыгнули на него.

— Что вы делаете? Что вы со мной делаете? — вопил Далин. Они стали бить его. Он чувствовал, как их кулаки колотят по его ребрам. Он перекатился так, как Кафф научил его, когда они практиковались в рукопашном бое на жилых палубах. Он отбился от одного, и всадил кулак в лицо второго. Крассианец отпрянул назад, кровь и слизь струились из его разбитого носа. Он громко выругался.

Далин вскочил. Крассианец с ножом шел к нему. Далин нырнул в одну сторону, поймал запястье человека, и сломал его. Схватившись за штык, он провел его по горлу человека одним взмахом. Артериальная кровь захлестала и покрыла одного из остальных в таком количестве, что человек начал выть и блевать от отвращения.

Далин уронил дрожащий труп и вонзил штык между лопаток задыхающегося блевуна. Пронзенный, человек упал на лицо.

— Ах ты маленький ублюдок, — прогундосил человек со сломанным носом. Он снова был на ногах, и целился из своего лазгана в Далина с трясущимися руками.

Лазерный заряд попал ему прямо в спину с такой силой, что бросил его тело на Далина.

Их головы с треском стукнулись, и они оба упали.

Ошеломленный, не способный двигаться, Далин смотрел, как огневая команда Сынов Сека приближается из сумрака, чтобы осмотреть тела.

Одетые в охряное фигуры двигались медленно, останавливаясь и по очереди проверяя тела.

Один из них взялся за плечо Далина и перевернул его. Далин мог чувствовать таинственные парфюмы и масла, которыми Сын смазал свое тело.

— А’вас шет вой шенж, — сказал Сын.

IV

— Пожалуйста, вставай.

Далин притворялся мертвым.

— Вставай, Святой. Вставай, вставай, вставай...

Это был Форбокс.

Далин открыл глаза.

Все еще было темно, и единственный свет шел от горящих башен на отдалении.

— Вот и славно! Идем, Святой!

— Форбокс?

— Мы искали тебя.

— Форбокс?

— Да, просыпайся.

Далин сел. В его левом бедре была жалящая боль, и он чувствовал влажное тепло сбоку форменных штанов и сбоку тела.

— Он в порядке? — поблизости спросил Меррт.

— Он в порядке. Так ведь, Святой? — сказал Форбокс.

— А Сыны Сека...

— Поблизости нет Сынов Сека, — сказал Форбокс. Он помог Далину встать. Далин почувствовал еще больше ушибов, которые казались свежими.

— Но…? — сказал он.

— Нам гн… гн… гн… надо идти, — сказал Меррт.

— Где мой ботинок? — спросил Далин. Он посмотрел вниз. Его правого ботинка не было.

— Лови, — сказал Меррт, кидая его ему.

Далин сел, морщась от боли в левом бедре, и начал зашнуровывать ботинок.

— Быстрее, — сказал Меррт.

Далин прекратил шнуровку. Он медленно осмотрелся и увидел трех мертвых Крассианцев, лежащих в белой пыли вокруг него.

— Какого феса--? — начал он, указывая.

— Дезертиры. Они пытались обобрать твое тело, — сказал Меррт. — Ты прикончил двоих из них к тому времени, как мы подошли.

— Сколько… сколько время?

Форбокс покачал своим хронометром. — Кто знает?

— Он свистит нам, — сказал Жидкий, появляясь в поле зрения. Далин мог слышать свистки в отдалении.

— Кто? — спросил он.

— Собайл, — сказал Меррт. — Мы нашли Собайла. А теперь натягивай ботинок. — Собайл ждал с ТП 137 на соседней улице. В общей сложности осталось, примерно, десять человек, все раненые или незначительно поцарапанные. Они выглядели, как оборванцы, как прокаженные в какой-нибудь коммерции подулья. Кекси, более жилистый и грубый, чем обычно, свистел в свой проклятый свисток.

Собайл стоял один, в стороне от толпы вымотанных людей. Его одежда была грязной, и на его покрытом сажей лице были пятна от слез там, от того, что пыль заставила его глаза слезиться. Он выглядел, как трагический клоун в загадочной Имперской пьесе.

Его лицо было крайне невыразительным. Он ссутулился. Он выглядел уставшим, или изнывающим от скуки. У большинства людей были отметины от кнута на головах и плечах. Кнут Собайла был испачкан кровью.

Собайл уставился на Далина, когда он присоединился к отряду с Мерртом, Жидким и Форбоксом. Не было никакого намека на узнавание. Не было даже искры, которая показала бы, что Собайл рад увидеть еще одного выжившего из своих подопечных.

— В строй, дебил, — сказал он. Это было сказано так, как будто Далин отсутствовал вне поля зрения комиссара несколько минут. Целый мир рушился вокруг них, а Собайл вел себя так, как будто они были на рутинных манёврах. Он вел себя так, как будто в его голове были вещи поважнее.

Он пристально посмотрел на Далина, но Далин не приложил ни единого усилия, чтобы поспешить. Собайл отпустил свой кнут в пыль на земле. Далин посмотрел на Собайла, когда встал в строй.

Он уставился в ответ, вызывающе. Он знал, что если Собайл использует свой кнут на нем сейчас, он выстрелит в Собайла.

Он был в этом уверен, и полностью смирился с этим.

Собайл смотал свой кнут и отвернулся. Возможно, он увидел этот взгляд в глазах Далина.

Возможно, это был тот особенный взгляд, которого он всегда ждал. Когда солдат смотрит в ответ так решительно, что ты понимаешь, что он пристрелит тебя, если ты ударишь его, тогда солдат готов, и больше не нуждается в трепке.

Может быть, такое правило было где-то в гнусной фесовой книге, по которой работал Комиссариат. Увидеть взгляд побитой собаки, а затем воздержаться от наказания.

— Проверить боезапас, — сказал Кекси, проходя вдоль строя. — У кого-нибудь закончился? — Один человек поднял руку.

— Остальные, дайте ему несколько магазинов. Кто-нибудь хочет пить?

Далин поднял руку.

— Поделитесь с ним флягой.

Кирпичник передал Далину полупустую флягу.

— Эх, честно и справедливо, — сказал Кекси. Он повернулся к Собайлу. — Честно и справедливо, комиссар. Ожидаем ваших приказов.

Закручивая крышку на фляге Кирпичника, Далин приготовился к следующим словам Собайла. Это было так же неотвратимо, как и безумно.

— Вперед, — сказал комиссар.