Братские узы

Глава 20 Битва за Штормштадт

Пуля вжикнула над головой и расколола на щепки гнилой дверной косяк. Древесная труха просыпалась за пазуху. Марко пригнулся и пальнул вдоль коридора из автомата. Очередь ушла в пустоту. Оттуда явственно чертыхнулись.

— Вперед, сволота! Не дайте им уйти!

В ответ шмальнули из многих стволов. У нападающих явно преобладали карабины и винтовки — сухие и звонкие, оглушающие в замкнутом пространстве выстрелы сливались в жутковатый концерт с гулким рявканьем револьверов и дробовиков. Хотя нет, послушалось злой частый стук «Дрели» — легкого пистолета-пулемета клейденского производства. Легкого, но обладающего потрясающей скорострельностью. Короткой буйной очереди хватило на то, чтобы превратить дверь, за которой укрылись наемники в частое решето. Пару раз бухнул дробовик.

— Уходим — нас просто сметут.

Веллер кивнул и скользнул, пригнувшись вдоль стенки к темному концу коридора. За ним Марко, Анджей и Войцех. Брат-странник на ходу отстреливался из автомата. Обрез он берег до лучших времен.

Соседские двери оставались заперты, и Марко был только рад этому. Он был благодарен Йонашу за помощь и не хотел, чтобы старик пострадал.

Снизу опять бухнули изо всех стволов, но вся четверка уже была далеко. Грязный коридор заканчивался заросшим паутиной и пылью тупиком, а также обещанной дверью, обитой тошнотворно зеленой жестью. Навесной замок, густо покрытый хлопьями ржавчины, легко поддался прикладу. Щелкнул сломанной дужкой и соскочил на пол. Дверь скрипнула на давно несмазанных петлях. Снаружи оказались темный тупик и старая пожарная лестница.

— Быстрее! Быстрее… — затихало внизу, но рейнджеры безнадежно опаздывали.

Под ногами опасно застонала ржавая пожарная лестница. Лоскуты облезшей черной краски сходили под пальцами невесомой трухой. Грохотали сварные ступени под тяжелыми сапогами.

— Надеюсь, — на ходу прокричал Марко, — что внизу нас никто не ждет.

Звонко чиркнула по металлу винтовочная пуля. Все, как по команде, разом пригнулись, заоглядывались вокруг, выискивая невидимого стрелка.

Над перевернутым мусорным бочком и тухлой мусорной кучей показалась рыжая шляпа. Веллеру не требовалось иных признаков, верный «кольт» скользнул в руку, сверкнул полированный ствол. Звук выстрела гулким эхом загулял меж домов, подступивших практически вплотную друг к другу. Шляпа пропала за бочком, но вскоре появилась вновь, с аккуратной дырочкой как раз над медной кокардой. За мусором сдавленно чертыхнулись. Марко выпустил несколько пуль наугад, взрыхливших слежавшиеся отходы. Рейнджер не стал дожидаться своей очереди: понесся вдоль переулка, вереща во все горло:

— Враги!!! Враги! Все сюда!

Затопали-застучали по булыжной мостовой подкованные рейнджерские сапоги. Звонкие винтовочные выстрелы зазвучали совсем близко. Мелькнул в проеме между стенами отсвет автомобильных пар: наемники готовились серьезно.

— Уходим переулками! — глухо бросил Веллер и нырнул в пыльную тьму переплетений городских трущоб. — Машины не пройдут здесь.

Переулок не внушал доверия осклизлыми, покрытыми черными потеками кирпичными стенами, горами мусора, между которыми постоянно приходилось лавировать, подобно кораблю в острых фьордах Скандинавии. Булыжники то и дело обрывались, переходя в валы грязи и глубокие, антрацитно-черные лужи, в которых плавали подозрительные останки. Пару раз буквально из-под ног выскакивали невидимые в темноте крысы. То были странные, непохожие на своих довоенных предков животные: крупные, с кошку, с коротким широким рылом, злобными алыми зенками и длинным рубчатым хвостом. Такие и огрызнуться могли, ежели что. От чего тут же пострадал Анджей. Поляк наступил на хвост одной из тварей. Мгновенно под его ногами заверещало, завыло, лязгнули внушительные резцы. Анджей с воплем «Ух ты ё…» отпрянул, чуть не завалившись в кучу мусора. Только Войцех сумел вовремя его перехватить под руку. Анджей шикнул на оскалившуюся крысу и потрусил вслед за остальными. Позади слышались беспорядочные шаги, метались меж стен лучи ручных фонариков, раздавились короткие, злые приказы. Погоня приближалась.

— Сколько еще бежать, етить твою за ногу через колоду?! — прохрипел, задыхаясь, Анджей. — На этих колдобинах я сбил все ноги. Не хватает на местных сурового контроля!

— Как в Сан-Мариане? — хохотнул спереди Марко.

— Уж хуже никак не будет! — пробубнел поляк.

Остановился, захлебываясь сбитым дыханием.

— Все, кажись, оторвались.

И действительно, шаги затихли вдали. Не стало и голосов преследователей. Вокруг царила тишина спящего города, только где-то вдали вопили и причитали, ругались сварливо.

— Еще рано! — Марко дышал тоже тяжело, но еще готов был пробежать многое и многое. Хуже обстояло дело с Веллером: видимо, рана все еще доставляла немало хлопот. Лучше всех себя чувствовал только Войцех. Здоровяк слегка раскраснелся, не более того. — Ладно, привал на пару минут. Не дольше — рейнджеры лучше нашего знают город, постараются обогнать и встретить где-то впереди. Кстати, где мы сейчас?

Марко огляделся. Занимался робкий, стеснительный рассвет, подсвечивал алым вечный смог, царящий над городом. Солнца видно не было, но небо на востоке светлело, наливалось голубым с прожилками багряных туч. Было тихо, только утробно завывал ветер в узком переулке, взлохмачивая туманные патлы.

Густые черные тени легли в узком дворике, где оказалась вся компания беглецов. Вокруг возносились закопченные стены старинных зданий — практически всюду глухие кирпичи, лишь с одной стены проглядывали маленькие грязные оконца. Кажется, в одном из них промелькнула тень. Вдоль стены тянулась старая пожарная лестница, жалостливо стонущая на ветру.

Дворик был завален всевозможным хламом: ржавым металлоломом, пластиковыми бочками и гнилыми досками. Маленький сарайчик с провалившейся крышей примостился к одной из глухих стен. Из дворика вело целых четыре проулка, ничем друг от друга на отличающийся: грязные, замусоренные и заполненные серым предутренним туманом. На миг на лице Марко проступило растерянное выражение. Честно говоря, стоило признать, что они банально заблудились.

— И куда дальше, етить вашу ж мать через колоду?! — праведному возмущению Анджея не было предела. — Куда?

— Надо осмотреться! Кто из нас самый зоркий? — Марко задумчиво посмотрел на лестницу. Нижний ее край находился на высоте в полтора человеческих роста. Опускалась она по ржавым, наверняка навеки застрявшим полозьям. — Никто? Ну, тогда я буду пробовать.

Лестница оканчивалась, не доходя до крыши. Дальше приходилось карабкаться, используя в качестве уступов многочисленные выбоины и трещины в стенах, выпавшие кирпичи.

— Может помочь? — флегматично поинтересовался Веллер, восседая на перевернутом ведре.

— Сиди уже, больной!

Марко поплевал на руки, присел и с силой выбросил тело вверх. Натренированные мышцы послушно выполнили приказ, и руками наемник зацепился за самую нижнюю перекладину. Лестница не сдвинулась ни на миллиметр.

Острые ржавые сколы вонзались в ладони, сыпались рыжей трухой за воротник, наливались усталостью руки. Марко, кряхтя, подтянулся на руках и на выдохе зацепился за следующую рейку. Лестница задрожала, заскрипели крепления. Посыпалась каменная пыль. Моонструмец отчихался, проморгался и продолжил покорение лестница. Ступенька за ступенькой. Наконец-то, и ноги встали на перекладину, и наемник позволил себе немного передохнуть, протереть руки от ржавых пятен.

— Осталось совсем чуть-чуть! — крикнули снизу.

— Спасибо огромное! — буркнул в ответ Марко и продолжил восхождение.

Когда он уже был где-то на середине пути, нижняя секция громко скрипнула и с грохотом опустилась, вжикнув стальными концами по стене. Пыль, ржавые лохмотья и камешки посыпались на головы собравшихся внизу. Неожиданно сам для себя Марко хихикнул: будь он на пару ступенек пониже, и не удержаться: он был слетел на землю вслед за лестницей.

Последний участок дался совсем легко. Наемник перебрался на стену, благу выщербленная поверхность давала множество шансов удержаться, только бы выдержали коварные трещины. Пару раз из-под выскочили крупные куски кирпича, и только натренированные руки помогли не упасть.

Раз-два. Еще рывок, и вот он уже повис на выступающей части стропила. Подтянуться, ногу в стену, толчок!

Марко свалился на крышу, тяжело дыша. Несколько черепиц поехали, загрохотали по водостоку, но сдвинувшаяся часть покрытия остановилась, и только тогда он позволил себе расслабиться. Раскинулся на холодной влажной черепице и глубоко задышал, успокаивая заходящееся сердце. Не то, чтобы подъем дался тяжело — Марко лазил по куда как более неудобных поверхностях, — но страху он натерпелся изрядного.

Отдышавшись, он сел, огляделся. Здесь ветер был куда как сильнее, чем на земле. Забирался влажными стылыми пальцами под одежду, хватал за горло холодной рукой. Небо стремительно светлело, смог на востоке набряк алым, словно бинты на свежей ране. Но в городе все ще царила ночь.

Куда ни глянь тянулись однообразные черепичные крыши, темно-красные, в потеках грязи и угольной пыли. Марко поднялся еще выше, на самый конек. Вцепился руками в основание латунного флюгера и стал смотреть. Дома, сплошные дома, порой прерываемые черными колодцами спящих дворов, наподобие того, что раскинулся под ногами, и ущельями улочек, в которых тонула ночная тьма. Далеко ревели гудки городского вокзала — Марко сделал пометочку в голове: так, это что? Северо-восток, чуть правее здания со шпилем. Совсем недалеко от вокзала примостились черные склады и промышленные здания: кажется сортировочная станция. Там постоянно грохотало, шумело; гудели котлы паровозов. Поднимался к небу густой чад сгорающего угля. Дальше, еще дальше. Мелькнули трубы перегонного завода, вставшие на попа просмоленные цистерны с искусственным топливом. А за ними висело плотное пятно черной пыли над штормштадским угольным карьером. Он тянулось на север и на юг, практически кольцом опоясывая город, только в одном месте образовался разрыв с холмами, покрытыми бледной осенней зеленью и темно-коричневыми проплешинами голой земли. Оттуда они и пришли.

У Марко была отличная память, и запомнить зигзаги уличного лабиринта ему не составило труда, благо и утренний ветерок немного разогнал извечный смог. Не хуже было и зрение, которое быстро отметило несколько мятущихся световых пятен как раз в том направлении: рейнджеры не собирались их так легко выпустить. Совсем близко взревел автомобиль.

«Обложили!» — мелькнула непрошеная мысль. То тут, то там возникали высокие жуткие тени от размахиваемых фонариков; донеслись приглушенные расстояниям звуки приказов. Оставался лишь один свободный путь: в центр города, к вокзалу, прямо в гнездо наемников.

Грохнуло так, что Марко от неожиданности аж присел. Упругая волна горячего воздуха толкнула в лицо, и лишь то, что моонструмец мертвой хваткой вцепился в бедный скрипящий флюгер. Там, где совсем недавно размещалась сортировочная станция к небу поднялся гигантский огненный язык, лизнул беззащитные облака и опал, оставив после себя дымный протуберанец.

— Что, что стряслось? — крикнули снизу. Марко едва расслышал, удивленно сел на крышу, удивленно хлопая глазами. Только этого еще и не хватало. Неужели вторжение?

Крики, приказы стали громче, злее. Мигнули и пропали световые пятна фонариков. Там, где к небу протянулось чудовищное черное дерево из дыма и копоти раздались выстрелы, тягучее, злое стрекотанье. То были не ручные пуколки калибра пять сорок пять, бытующее в ходу стандартное клейденское вооружение, нет — это звучало кое-что посерьезнее. Например, тяжелые станковые пулеметы.

— Черт побери! — Злой ветер рвал слова из губ, кидал их в ненасытную прорву городского лабиринта. — Что это может быть? Что? Что? Что?!

Пока он спускался, бухнуло еще два раза. Уже гораздо ближе. После второго взрыва лестница дернулась так сильно, что Марко чуть не свалился беспомощным кулем на булыжную мостовую. Перекладины ударили по руку, расписались железным кулаком в скулу и отшвырнули от себя. Слава всем богам (в том числе и благословенному пресвятому Конраду — после Теократии проклятая присказка уверенно прижилась на языке), но в последний момент удалось удержаться. Вцепиться клещом в перекладину и расплескать содержимое своих мозгов на булыжниках от стены и до стены.

Дальше о спустился уже быстрее, на матросский манер просто скользнул вниз по лестнице, удерживаясь руками и ногами за боковые балки. Ободрал при этом ладони в кровь, но следующий взрыв застал его уже на земле.

Веллер схватил его за плечи, затряс, не давая возможность передохнуть после головокружительного спуска.

— Что там, брат? Говори! — Подозрительно прищурился. — Тебя часом не контузило.

— Да все нормально, и перестань меня трясти! — Марко вырвался из крепких братских объятий и угрюмо поглядел на остальных. — Кажись, война добралась и сюда. — И рассказал, что увидел.

— Откуда прут?

— Такое ощущение, что отовсюду!

И в подтверждение его слов бухнуло позади, в противоположной от вокзала стороне. Громовое эхо загуляло в тесных стенах.

— Обложили, етить вашу мать да через полено! Тикать надо, пока нас не накрыло — кажись, обрабатывают с миномета.

— Анджей прав, — серьезно кивнул Войцех. — У меня есть предложение.

— Ну! — на него выжидательно уставилось три пары глаз.

— Уходим в сторону вокзала. Да-да-да! — в ответ на три недоуменных, удивленных и откровенно недоверчивых взгляда ответил он. — к вокзалу, хоть это и похоже на самоубийство!

— Это, вырви мои гланды, и есть самоубийство! — Анджей не желал сдаваться безумной идее без боя.

— Вы дослушаете меня до конца?

— Валяй.

— У вокзала неразбериха и паника, похлеще, чем в бунтующем дурдоме, — взорвалось, считай, совсем рядом. Вряд ли там будут нас ждать. Если Марко прав и сандоминиканцы действительно вторглись в город, то все входы и выходы из него давно перекрыты, а в городе нас ждут обозленные и очень сердитые рейнджеры. Единственный шанс — это вокзал. Если еще не перекрыли пути, можно будет уйти на мотодрезине, или, чем черт не шутит — прости Господи! — вскочить в поезд с беженцами.

— А если не успеем?

Войцех грустно и по-доброму улыбнулся, словно добрый дедушка на смертном одре любящему внуку, что все никак не желает верить в скорую кончину дорогого родственника.

— Уж поверьте мне, хуже не будет.

Ответить было нечем, и после недолгих дебатов всеобщим голосованием решено выдвигаться в сторону вокзала, благо взрывы становились чаще и ближе, словно неизвестный артиллерист успел пристреляться и горел желанием накрыть четверку беглецов миной с мощным зарядом. Да и голоса рейнджеров раздавались в опасной близости. Конечно, в неразберихе утреннего боя они немного растерялись, но это не гарантировало, что они совершенно случайно не наткнуться на сандоминиканских шпионов, продавших их город с потрохами.

Буквально за следующим поворотом им открылась зона сплошных разрушений. Один дом был разрушен практически до основания, остались лишь руины несущих стен да жарко пылающие балки перекрытий, глубокая черная воронка вспарывала гнилой язвой улицу, одним своим краем попадая на разрушенный дом.

Рядом стоящие здания находились в менее плачевном состоянии, но жить в них явно было уже нельзя. Мимо них пронесся страшно закопченный человек, вереща и размахивая руками. За ним еще один и еще. Причитала женщина с обожженным лицом. Анджей завороженно смотрел на нее, не в силах отвести взгляд: так людей иногда привлекает извращенной красотой невероятное уродство и жуткая рана.

Женщина прижимала к груди полуобгоревший сверток, от которого несло паленым мясом. Марко подавил рвотный порыв и повел беглецов дальше, лишь бы не видеть жуткую картину.

Чем дальше они шли, тем больше становилось людей. Они бежали, падали, вопили и матерились, женщины тащили детей, мужики — домашний скарб, а на чумазых лицах было лишь одно: животный страх перед неумолимой смертью.

По первости на них не обращали внимание, но через пару сотен метров люди начали шарахаться, тыкать пальцами и перешептываться. В глазах у них был уже не страх, а глухая ненависть. Наконец, плотину прорвало.

— Святоши!!! Святоши! — вопили из толпы, вплотную обступившую беглецов. — Мочи!!!

В руках у разъяренного люда тут же появились арматурины, куски кирпичей, топоры, кузнечные молоты и прочий хозяйственно-рабочий интрументарий. А кто-то уже тащил и винтовки.

— Черт побери, быстрее! — прохрипел сквозь зубы Марко и выпустил очередь поверх голов.

Люди присели, на миг вновь превратившись в испуганных животных, но страх быстро прошел — осталась злоба, тупая, нерассуждающая. Злоба толпы.

— Мо-о-о-о-очи-и-и-и-и-и!!! — захлебывалась толпа.

Войцехов обрез рявкнул так, что у Марко заложило уши, но свое назначение выполнил. Крепкий мужик, по виду типичный горняк в грязной заношенной робе, упал навзничь, зажимая руками развороченную грудь. Кайло, которым он намеривался раскроить голову Марко, валялся рядом. Горький пороховой дым лез в ноздри и ел глаза. В ответ хлопнули винтовки, но слишком высоко. Вылетели окна над головой у Анджея. Поляк, как и всегда в подобных случаях, грязно выругался и припустил со всех ног в ближайший переулок. За ним и остальные. Последним отступал Марко, отстреливаясь одиночными.

Толпа была не столь уверенна в своих силах, как раньше. Многие предпочли бросить несговорчивую добычу и побыстрее сделать ноги из осажденного города. Или таковым казавшийся.

Периодичность взрывов не менялась, оставаясь на одном и том же уровне, словно где-то работал один-единственный расчет, что методично и не спеша расстреливал город. Другое дело, что задумываться об этом возможности не было. Все были больше заняты паникой и истеричным бегством, чем обдумыванием стратегий бегства. В том числе, и рейнджеры.

Они, по сути, были простыми наемниками, стервятниками пустошей, как их еще называли. Умелыми в поле и небольшими штурмовыми группами. Они могли успешно противостоять набегам мутовских кланов и диких племен, отбиваться от наседающих моторизованных орд Колесничих, плохо организованных и нестойких в сопротивлении. Но против регулярных войск как Республики, так и Теократии они стоили немногого. Они просто не умели воевать крупные формированиями и в рамках общей для всех отрядов стратегии. Рейнджеров в подобном плане можно сравнить лишь с крупными и хорошо вооруженными бандами, вставшими на сторону закона.

Так и теперь, оказавшись под минометным обстрелом, в горящем и паникующем городе, они растерялись: мигом нарушилась связь и координация. Командиры каждого отдельного отряда больше думали о том, как вывести из-под смертоносного огня своих людей, чем об общем сопротивлении вторгшемуся врагу. И тем более было удивительно, что теократы (если именно они осадили бедный Штормштадт) до сих пор не прорвались к центру города и к его стратегически важным объектам, а обстреливали его издалека…

На рейнджеров беглецы наткнулись совсем скоро. Выскочили из подворотни на небольшую площадь, образованную перекрестком сразу семи улиц, и едва не столкнулись нос к носу с отрядом в десять опытных, судя по матерому виду, бойцов. И чуть не полегли все разом на месте под ураганным огнем из всех стволов, что имелись в наличии у рейнджеров. В последний момент удалось нырнуть за перевернутый и чадящий грузовик — кабина вывернута взрывом, кузов прошит пулевыми отверстиями.

Анджей не успел. Какой-то особо меткий тип зацепил его перед самым убежищем. Поляк вскрикнул, споткнулся, но выровнялся, со страшно выпученными глазами рухнул за перевернутую машину.

Он дышал быстро-быстро, словно пытаясь успеть надышаться перед смертью. Черная кровь быстро пропитывала одежду, сочилась вниз по штанине и капала на землю. Анджей кашлянул, убрал руку, рассматривая рану. Ему хватило сил только едва улыбнуться.

— Херово, етить вашу мать да через полено! Как подло-то!

— Держись! — Марко уже успел привыкнуть к балаболу, а после того, как тот вытащил их из ада в Санта-Силенции даже зауважать. — Только держись! Нельзя так, иначе кто нас выведет из города? Никто, кроме тебя, не знает, как летать на вертомахе…

— Вертолете!.. — наставительно поправил поляк.

Анджей продолжал улыбаться, но все уже видели, как остекленели глаза, как рука медленно, словно нехотя, сползает с пробитого бока и бессильно опускается на землю.

— Держись…

В бессильной ярости Марко врезал кулаком по мостовой. Рука отозвалась тупой болью, но легче от этого отнюдь не стало.

Наемники быстро рассредоточились за обломками, густо усыпавшими площадь: совсем недалеко догорал развороченный миной дом. Изредка постреливали, больше для острастки, чем для реальной пользы. Видимо, они так и не поняли, что теократов было всего лишь четверо, потому как вскоре между развалинами запетлял вестовой, посланный за подмогой. Хорошо шел, сволочь, и прицелиться толком ни разу не удалось.

Пулемет застрекотал совсем недалеко, будто над самым ухом вдавили гашетку. И, кажется, звук раздался позади, оттуда, откуда они только что прибежали. Не хотелось об этом думать, но люди, встреченные им ранее, уже, наверное, не жильцы.

Мысль прошла побоку, как нечто второстепенное, но острое жало сочувствия кольнуло где-то в боку: пусть не самые лучшие, но мирные жильцы, вкалывающие до седьмого пота на угольном карьере и в цехах перерабатывающего завода, заслужили лучшей судьбы.

Да, беглецы тоже убивали их, но то было самооборона, просто попытка выжить, но сейчас там шло истребление. Никаких шансов.

Кричали. Выли и плакали, а пулемет все стучал и стучал, вколачивая раскаленные гвозди в мозг. Стучал до тех пор, пока крики не стихли и осталось лишь шумное потрескивание многочисленных пожаров.

Рокот двигателя сместился правее: кажется, неизвестные пытались зайти с фланга.

Совсем с другой стороны, противоположной перевернутой машине, раздался рев мощного движка, и через какую-то пару секунд на узкую площадь выскочило бронированное чудовище.

Когда-то оно было простым грузовиком, наверняка тягавшим породу в карьере, но теперь превратилось в нечто невообразимое. Поверх корпуса были нашиты листы, прихваченные грубой сваркой. Широкие протекторы скрыты броневой юбкой, что цеплялась за мостовую при резких поворотах рычащего монстра.

Кабина была полностью укрыта металлом — оставались лишь две бойницы для водителя и стрелка. Дополнительно к этому кузов был целиком сварен из стальных листов и венчался полубронированной башенкой с крупнокалиберным пулеметом.

На просторах пустоши броневик был страшным оружием, но только не здесь: неповоротливая машина едва вписалась в узкий поворот и крепко села на кусок бетона, выброшенный на площадь при взрыве.

Еще сильнее рыкнул мотор, завизжали шины, но бесполезно — грузовик встал крепко, зацепившись передней осью об острый край осколка. И все его попытки лишь ухудшали положения: мощные колеса рвали булыжную мостовую, как бумагу, и все глубже садили машину на своеобразную мель.

Рокот неизвестной машины приближался.

— Чую, будет горячо! — пробормотал Анджей и постарался вжаться в мостовую посильнее. — Встал, раскоряка, что слепой не промажет!

И он был прав. Грузовик, застыв как мишень на стрельбище, только, казалось, того и ждал, когда кто-нибудь расторопный нашпигует его летальным грузом. Ждать пришлось недолго.

Второй броневик, даже скорее его можно было назвать броневичком, выскочил из-за поворота и, не сбавляя ходу, жахнул в бок застрявшей машины две ракеты. Огненные молнии с жутким треском, щедро роняя искры, вонзились в бронированный бок. Полыхнуло, грохнуло, заскрежетало.

Грузовик взлетел в воздух, раскручивая элегантную вертушку, роняя куски корпуса и пылающие детали, и совершенно неэстетично грохнулся прямо на головы рейнджеров. Те бросились врассыпную, как тараканы под тапком. Повезло не всем.

Те, кому повезло, не удалось протянуть больше нескольких секунд. Крупнокалиберный «аргумент», установленный в приплюснутой башенке, в несколько коротких очередей добил выживших.

Наступила тишина. Только потрескивал огонь да стонал раненый в обломках рейнджерского броневика. Не двигался и броневичок, только порыкивал мотором время от времени.

Он был специально сконструирован для боев в городе: короткий и узкий, невысокий. Приподнятое рыло и поджарый корпус делали похожим его на дикого зверя, застывшего перед броском. На угловатой броне совершенно не видать сварных швов — словно отлитый из цельного куска металла. Сразу видно, что собирали его не в кустарных условиях, а на заводе. И он явно не был сандомиканского производства. С такой моделью ни Марко, ни Веллер знакомы не были.

Броневик молчал, застыли в недоумении и беглецы. Сквозь узкие амбразуры не разглядеть, что твориться внутри. Снаружи только реактивные трубы для ракет, башенка с пулеметом, длинная антенна, непонятная фиговина с окуляром и мегафон, приваренный к броне.

Мегафон кашлянул, разразился целой тирадой писков, скрипов и воя. Наконец, непонятные звуки оформились в слова:

— …рко, Веллер, мы не причиним вам вреда! Выходите — мы хотим помочь!

— Сейчас, только цветы воинам-освободителям соберем! — Конечно, ничего подобно ни Марко, ни Веллер, ни Войцех говорить не собирались. Они молча и сосредоточенно занимались делом, то бишь перезаряжали оружие.

Закончив Марко высунул голову на миг из-за укрытия, удостоверился, что броневик с неожиданными друзьями на месте и вернулся на место. Выжидающе посмотрел на товарищей по несчастью.

— Стоит. С его позиции вся площадь простреливается, как на ладони. Только бронечудо рейнджерское мешает чуточку, да и то совсем не так, как нам бы хотелось: все ближайшие пути отхода завалены обломками. Тут здоровски поработали минометом. Что делать-то будем? Есть какие предложения?

Анджея прикрыли его же мундиром, да только при взгляде на него, даже мимолетном, к горлу подступал горький комок.

— Есть. — Войцех, отступивший до сего момента на вторые роли, выдвинулся вперед. Руки его лежали на оружии: одна на цевье, другая — на стволе. Весьма сподручно схватить его да вдарить по кому-нибудь зарядом картечи. — Мы можем их послушаться. Хуже, как я уже говорил, не будет. Если бы они хотели, то уже давно разметали нас по всему этому богом забытому городку. А так медлят чего-то, ждут. Как думаешь, чего? Может, и в самом деле желают добра?

— Войцех, или как там тебя! — После смерти Анджея терпения и смирения в Марко осталось сосем чуть-чуть. — Ты или только притворяешься дураком, или же таким и есть! Где ты здесь увидел добряков? Эти уроды на долбаном бронекате только что расстреляли толпу беззащитных людей, а ты хочешь им сдаться?!

— Те люди и нас хотели отправить в лучший мир…

— За кого ты нас принимаешь, милый Войцех? Мы не самые хорошие люди, но и не звери — просто так убивать не склонны.

— Это уже не имеет значения! — голос брата Ордена Святого Казимира потерял всю свою миссионерскую мягкость. В нем теперь стали было не меньше, чем в блестящем стволе обрезанной двустволки, направленной на застывших от удивления братьев. — Быстро встали и потопали к броневику — я просить дважды не буду!

— Я тебе доверял! — Безумного, колкого холода в глазах Веллера прибавилось.

— Извини. — Удивительное дело, но Войцех на самом деле сожалел. Но желание сопротивляться это отнюдь не вызывало: братья помнили сокрушительный вихрь ударов, что обрушил на них лже-миссионер, когда его прижали в пустоши. Тогда им помогло то, что он был безоружен. Теперь же…

Картечи в стволах было достаточно, чтобы отправить одного из двух на небеса, а то, если шибко не повезет, то и обоих. Если же один все-таки выживет, то в одиночку он вряд ли сможет долго сопротивляться бешеному монаху.

— На кого ты работаешь?

— Скоро узнаете. Поднимайтесь и вперед шагайте, чтобы я видел ваши руки. Поверьте, моему нанимателю вы нужны лишь как приятный довесок. Бонус-приз — так, кажется, говорили до войны. Но, клянусь пресвятым Конрадом, я не желал вам зла, вы меня вынудили…

Хотелось многое высказать монаху-ренегату, но от праведного возмущения, такого бесполезного и от этого еще более сильного, горло перехватывало, и слова застревали, не шли наружу. Наверное, это было и к лучшему.

— Анджея стоило забрать? По-людски как-то похоронить. Или хотя бы молитву отчитать. — Веллер оглянулся: — А, святоша! Или же убеждения не позволяют?

— Не юродствуй, моонструмец! — Войцех сохранял спокойствие несмотря на явный провокационный тон наемника. — Мне самому больно оставлять его, но ничего не поделаешь: некогда. И вообще, кончай базарить, двигайте быстрее, а то скоро рейнджеры отойдут от первого шока и начнут зачищать город.

— Никакого вторжения теократов ведь нет, верно?

— Догадливый! — осклабился совсем не весело Войцех.

Дальше шли уже молча. Вернее бежали мелкой рысью. Броневик взрыкнулд и развернулся задом. Откинулась тяжелая аппарель, и показался человек в танкистском шлеме и глухом черном комбинезоне. На груди у него болталась кургузая «Дрель-М», модернизированный вариант давешнего пистолета-пулемета. Она была короче и снабжена подствольным фонариком и оптическим прицелом на ближние дистанции.

— А ну быстрее! — гаркнул танкист. Махнул пушкой: — Скоро сюда соберется весь окрестный сброд, а нам еще к поезду пробиваться.

«Какому еще поезду?» Марко тут же себя отдернул: скоро все и так выясниться.

Последний отрезок пути они преодолели уже бешеным галопом. Вскочили внутрь броневика и расселись по узким металлическим сидушкам. Кроме танкиста здесь находилось еще четверо обладателей модернизированной пуколки. Коих они тут же не преминули направить на новых посетителей.

С гробовым грохотом захлопнулась аппарель. Под потолком загорелись алые лампы аварийного освещения. Танкист прошелся к небольшой бронированной дверце, ведущей видимо, в кабину водителя. Хлопнул рукой по металлу.

— Груз подобран. Двигай к точке сбора!

Внутренности броневика были куда как больше, чем казались снаружи: сказывалась умелая и точная компоновка узлов. Восемь человек внутри разместились совсем без труда, и, кроме того, хватило места для рундука со снаряжением и амуницией, лесенки, ведущей в башенку, и ящиков с патронами для пулемета. Наверное, сюда еще уместились как минимум двое бойцов в полном вооружении.

Броневик вздрогнул всем корпусом и легко завибрировал. Послышалось, как стучат по броне камешки, выбитые из мостовой.

Танкист, а, по совместительству, командир развернулся к своим пленникам, кивнул Войцеху, словно узнав его, обратил свой взор на Марко с Веллером. Весело и бесшабашно улыбнулся. Совершенно не зло, да и зачем: задание выполнено, и белобрысого молодчика ожидала, скорее всего, вполне заслуженная награда.

— Добро пожаловать, господа, на борт «Скорпиона» — лучшей бронированной машины в Новой Европе. Позвольте представиться: Дольф Каруна. Можно просто, капитан Дольф. Пристегните ремни — будет трясти! — У него хватило веселости даже на нехитрый юмор. — Следующая остановка: вокзал местного клоповника. Наверное, вам уже надоело здесь ошиваться?