Бойся меня

4

Следующим утром во дворе.

Ромеро сидел рядом с перекачанным латиносом-вором по имени ДжоДжо Аквинтес и огромным татуированным байкером Риггзом. Последний, казалось, только вышел из какой-то пещеры времён Неолита и до сих пор питается сырым мясом.

Все трое сидели за столиком у стены и выглядели устрашающе в оранжевых тюремных робах.

Риггз рассказывал, как всего через пару месяцев его срок закончится, и он выйдет. Он отказался от своего права на условно-досрочное, отсидел всё до конца, и поэтому после выхода из тюряги за ним не будет увиваться хвостом офицер по надзору.

— Я выйду через эти ворота, парни, и буду свободен, как птица, — говорил он. — Деньги снова потекут ко мне в руки.

Ромеро понимал, о чём тот говорит.

Риггз был членом клуба байкеров «Монголы» и главным в сети сбыта метамфетамина. Когда он выйдет, то собирается снова прибрать к рукам всё, что осталось до его ходки. Риггз за монетку в пять центов усадил черномазого дилера коксом в инвалидное кресло голыми руками. Вот таким он был парнем.

Аквинтес рассказывал, что ему ещё долгое время придётся сидеть и смотреть на эти стены, потому что тянуть ему свой срок ещё пяток лет. «Зато когда выйду, — говорил он, — больше никаких вооружённых ограблений».

А ведь именно они и привели его сюда. Теперь он подумывал о чём-то менее жестоком, например, мошенничестве со страховками. И если парень разберётся во всех нюансах, то может в этом неплохо преуспеть.

Только Ромеро их не слушал.

Он наблюдал за Денни Палмквистом, который топтался у бейсбольной площадки с другими отбросами — растлителями несовершеннолетних, педофилами, серийными убийцами и слабаками.

Зеки не любят такой контингент — парней, что вредят женщинам и детям. Для этого и яйца-то не нужны. А тех, у кого они были, здесь уважали; ими гордились, потому что они определяли место человека в пищевой цепочке за этими стенами. Я вот остальные в тюрьме были неугодными и на них все смотрели свысока.

Иногда, когда какой-нибудь реальный зек начинал скучать, он подходил к бейсбольной площадке и выбивал всё дерьмо из какого-нибудь педика, серийника и педофила. И сразу чувствовал себя лучше.

Да, и Денни Палмквист находился в той толпе.

Держался в сторонке и пытался не привлекать внимание педофилов своей детской мордашкой.

Но кое-кто из зеков во дворе наблюдал за ним и задавался вопросом «а кто эта новая сучка?».

— Что скажешь о своём новом сокамернике, Ромеро? — спросил Аквинтес, вытаскивая из кармана самокрутку, на половину набитую табаком, а на половину — марихуаной.

Хороший вопрос. Только вот Ромеро не знал, что ответить. Этот пацан был новичком, слабаком, беззащитным, как котёнок, но… но было в этом мелком ублюдке что-то жуткое. То, что Ромеро не нравилось, но он не мог подобрать для него название.

— Глянь, с кем он зависает, — ответил Ромеро. — Ни о чём тебе не говорит?

Риггз качнул головой, почти пританцовывая от нетерпения пойти и надрать задницу какому-нибудь насильнику.

— Обычная сучка, — заключил Ромеро. — Ничего больше.

— Слышал, он был в Брикхейвене и попал там в какую-то передрягу, — вспомнил Аквинтес. — Только не смог выяснить, что он натворил.

— Да ты только посмотри на него, — хмуро произнёс Риггз. — Наверняка, он был там чьей-то сучкой, потом влюбился в такого же педика, а его папочка принял всё близко к сердцу. Вот и принялся за паренька.

— Да он просто слабак, — ответил Ромеро. — Думает, что если кто-то его хоть пальцем тронет, то придёт его брат и спасёт его белую задницу.

Аквинтес рахохотался.

— Чего? Вломится в Шеддок? Никогда о таком не слышал. Сбежать отсюда — да, пытались разок-другой. Но чтоб внутрь тюрьмы…

— Брикхейвен, — протянул Риггз, почёсывая не стриженый подбородок. — Я слышал о каком-то дерьме, что там случилось. И знал одного из парней, с которым это произошло. Его звали Фриц, Донни Фриц. Мерзкий кусок дерьма. Он и его сокамерник — черномазый по имени Болс… чёрт, да с ними это сделали уже после отбоя. Реальный ужас.

По тюрьмам циркулировали странные слухи. Фрица и Болса убили в собственной камере. Они выглядели, словно кто-то изрубил их бензопилой: сплошное месиво из мяса и крови. Да, и всё это после отбоя. Никто не мог найти объяснение.

— Может, хочешь нового сокамерника? — спросил Аквинтес у Ромеро. — Я могу поговорить с Бенни, и он всё уладит.

Но Ромеро покачал головой:

— Пока нет. Этот парнишка забавный, хотя и странный порой. Хочу посмотреть, что будет дальше.

У края бейсбольной площадки огромному негру по имени Реджи Уимс надоело ждать. Он направился к толпе, и все отбросы-насильники убирались с его пути.

Он подошёл к Палмквисту, схватил того за отворот робы и подтянул к самому носу, словно хотел поцеловать. А потом отшвырнул и начал бить.

— Похоже, из твоего парнишки вышла прекрасная приманка, — равнодушно произнёс Аквинтес.

Риггз рассмеялся: ему было смешно видеть, как Уимс выбивает всю дурь из этого мелкого проныры.

Ромеро бросил сигарету, поднялся на ноги, не совсем отдавая себе отчёт в том, что делает.

— Ты какого хрена задумал? — спросил Аквинтес. — Он что, твоя сучка? Ты же знаешь, Уимс — тёртый калач. Возьми уж в таком случае заточку. Сделай всё, как следует.

Но Ромеро не нужна была заточка. И уж тем более — помощь Риггза. Байкер сказал, что он может помочь справиться с Уимсом. Но Ромеро ответил, что просто хочет посмотреть, как Палмквиста окунут в реальность.

Когда он дошёл до площадки, всё уже было кончено.

Охранники ничего не заметили. Отчасти оттого, что зеки взяли Уимса и Палмквиста в кольцо, а отчасти оттого, что они и сами всегда старались ничего не замечать.

Охранник не отложит журнал и не остановит зека, даже если начать насиловать его мать в трёх метрах от него самого. Ромеро знал, что лень, тупость и безразличие были их образом жизни.

Уимс уже возвращался к своим братьям у баскетбольных колец и не обращал внимания на Ромеро. А Ромеро не обращал внимания на Уимса.

Палмквист сидел на заднице и сплёвывал кровь и зубы в песок. Его левый глаз уже начинал заплывать, а нижняя губа была почти разорвана напополам.

— Ну что, понравилось? — подошёл к нему Ромеро, даже не собираясь подавать руку или высказывать сочувствие. — Начинай привыкать, Цыпа. Потому что, начиная с сегодняшнего дня, это ждёт тебя двадцать четыре часа семь дней в неделю. Сначала они будут тебя избивать, а потом… Ты же и сам знаешь, что будет потом?

Палмквист кивнул:

— Знаю. Я уже бывал в такой ситуации.

«Наверно, какой-то зек порвал ему задницу в Брикхейвене», — подумал Ромеро. Это бы его не удивило.

— Что ж, тогда ты знаешь, во что вляпался.

Но Палмквист лишь покачал головой.

— Этот чёртов нигер уже труп, только сам ещё не знает об этом, и тут я ему уже ничем не помогу, — теперь он улыбался окровавленными губами. — Сам увидишь, Ромеро, у меня есть туз в рукаве.

— А кое-что другое скоро будет у тебя в заднице, помяни моё слово, — ответил Ромеро.

Но Палмквист ничего не ответил.