Бойся меня

3

— А ты не очень разговорчив, да?

Ромеро лежал на своей койке и пытался читать книгу, пока не потушат свет. Это был роман о каком-то парне, старавшемся выжить в Антарктиде. Ромеро нравились подобные книги, потому что он понимал, что выживание было реальным.

— Почему бы тебе не заткнуться на хрен, а, Цыпа?

Этот ребёнок вздохнул, сидя на узкой койке напротив цементной стены и глядя на прутья решётки.

— Чёрт, я просто говорю, что мы здесь заперты вместе надолго, поэтому, может, стоит наладить отношения?

— Слушай, Цыпа: я не собираюсь тебя трахнуть или перерезать глотку… Почему бы тебе просто этому не порадоваться?

— Я думал, мы можем поговорить.

Ромеро это было на фиг не нужно. Он не хотел иметь ничего общего с этим мелким ублюдком. Сначала начинаешь разговаривать с парнем, потом чувствуешь, будто вы стали друзьями. А потом вообще захочется начать о нём заботиться.

«А мне это не надо, — думал Ромеро. — Точно не надо».

Дело в том, что Ромеро не мог точно понять, что его беспокоит в этом ребёнке. И стоит ли впрягаться за него. Было в этом парне что-то непонятное, из-за чего он не нравился Ромеро, только мужчина не мог понять, что же это.

— Ладно, Цыпа, начинай. Расскажи мне свою чёртову историю. Что ты сделал? Трахнул чьего-то пуделя? Столкнулся в подворотне со шпаной? Расскажи свою душещипательную историю, почему тебя сюда упекли.

— Непредумышленное убийство.

Ромеро чуть не заржал. Непредумышленное?

— Ты? И чё ты сделал? Переехал старушку на мамочкиной машине?

Палмквист не отреагировал на подначивание.

— Нет… Это была девушка. Ну, знаешь, мы вроде как встречались. Ничего серьёзного. Пару свиданий, всё такое. А потом её убили, и в этом обвинили меня, потому я был последним, кого с ней видели.

Мальчишка опустил взгляд на свои пальцы, словно пытаясь понять, могли его руки совершить подобное.

— Ну и вот… Я признал свою вину. Согласился на пять лет за непредумышленное, иначе окружной прокурор грозил обвинить меня в убийстве первой степени. А это верная смертная казнь.

Вот теперь Ромеро расхохотался.

— И какого хрена ты это сделал, Цыпа? Да окружной прокурор тебя разыграл на раз-два. Если они хотели повесить на тебя убийство, им пришлось бы доказать твою вину самим.

— Мой адвокат тоже так говорил, но я пошёл на сделку.

— А надо было послушаться адвоката, Цыпа. И тогда бы тебя здесь не было.

Но Палмквист покачал головой.

— Нет, ты не понимаешь. Я не убивал ту девушку. Это сделал мой брат. Ну и я не хотел, чтобы это вылезло наружу.

Ромеро усмехнулся и закурил.

— Интересный у тебя братец. Позволяет тебе тянуть за него его же лямку.

— Мой брат… Деймон… Он не такой, как мы. Он другой. Я не хотел, чтобы это вылезло наружу из-за того, какой он, и что делает.

Ромеро не сводил глаз с Денни Палмквиста. Это чёртового сукина сына Цыпы. Он так говорил о брате, словно тот лазит по деревьям, имеет две головы и стальной член.

Это было бы смешно, но… Какого хрена? Когда этот ребёнок говорил о брате, в его глазах промелькнул испуг, словно он боялся своего брата. Может, в этом всё и дело?

— Лучше бы тебе определиться с приоритетами, Цыпа, и поскорей, — произнёс Ромеро. — Позвони своему адвокату и расскажи ему правду. Вот что ты должен сделать.

— Я не могу так поступить.

— Тогда тебе будет плохо, Цыпа. Реально плохо.

Теперь парнишка посмотрел Ромеро прямо в глаза, и в его взгляде мужчина увидел угрозу.

— Я не Цыпа, Ромеро. Это уже вторая тюрьма, в которую меня засунули. Я знаю, как всё устроено.

— Да? И где ты до того сидел?

— В Брикхейвене, в другой части штата.

— В Брикхейвене?

— Да. Ты там был?

— Был. Много лет назад.

Брикхейвен. Да неужели? Брикхейвен — это не шутки. Ромеро представить не мог, как этот малёк выжил в том болоте. Может, ему повезло. Только вот в Шеддоке он может и не надеяться на удачу.

В Шеддоке держали всех нарушителей, с которыми не справлялись в других тюрьмах.

Но тут Ромеро задумался: несколько месяцев назад в Брикхейвене что-то произошло, что-то реально ужасное. Интересно, каким образом во всём этом замешан этот ребёнок?

— Брикхейвен — не Шеддок, Цыпа. Здесь парни будут делать с тобой ужасные вещи.

— Даже хуже, чем со мной поступали в Брикхейвене?

— Да.

Но Палмквист лишь покачал головой:

— Это они зря. Конечно, они не понимают, что для них хорошо, а что плохо… Но, когда мой брат узнает, что они меня тронули, у них будут проблемы.

— Здесь? Вот тупой засранец! Ты себя вообще слышишь? Твой брат тебе здесь не поможет. Разве не понимаешь? Может, он и бешеный ублюдок, но он там, снаружи, а за этими стенами ты остался один.

Глаза Палмквиста потемнели и опасно блеснули:

— Поосторожней со словами, Ромеро. Ты ведь не хочешь его разозлить?

Ромеро затушил сигарету и поднялся на ноги.

— Ты чё сказал, мудак? Ты хоть подумал, что сейчас ляпнул, мать твою?

Ромеро возвышался над Палмквистом, готовый вот-вот ударить, выбить всю дурь из этой башки и переломать кости.

— Давай сразу разберёмся со всем, Цыпа. Расставим всё по местам, ладно? Может, ты и выжил в Брикхейвене. Может, тебе там и повезло. Но здесь на удачу не надейся. Ты — кусок вкусного мяса, и каждый здесь хочет откусить от него. Эти животные будут бить тебя, резать, поджигать и насиловать. И кто их остановит? Твой хренов брат? Не смеши меня! Эта тюряга на краю мира, идиот!

Палмквист, казалось, был готов разрыдаться.

Ромеро хотел этого. Лучше он заплачет сейчас, выпустит всю свою человеческую слабость перед Ромеро и возьмёт себя в руки. И чем скорее, тем лучше.

— Открою тебе маленький секрет, Цыпа. У тебя нет шансов. Можешь выбрать себе папочку, пока он не выбрал тебя сам.

— Чёрт, посмотрим.

Ромеро хотел врезать ему разок, чтобы у мальчишки начала варить голова, но… Снова это неприятное ощущение внутри, словно скручивает внутренности. Этот ребёнок принесёт неприятности и разверзнется ад. Это остановило Ромеро… И чувство отвращения, будто собираешься коснуться огромного паука или пожираемую червями крысу. Чувство было очень сильным, до приступа тошноты.

Но ощущение того, что этот парнишка обладает над Ромеро такой властью, хоть и прав на это не имеет, вывела мужчину из себя.

— Чёртов сосунок! Да если я прямо сейчас решу тебя избить или трахнуть, ты не сможешь меня остановить! Я добьюсь того, чего захочу, и ты ничего с этим не сможешь сделать, ты ведь понимаешь это? Я тебе врежу, трахну, а уже завтра или через неделю буду продавать твою симпатичную задницу за мыло и курево. Как тебе такая идейка? Нравится? Так что только дай мне повод, Цыпа, дай мне повод вытащить бритву, порезать тебя в мелкие клочья и трахнуть то, что останется. Ну, вперёд, нахальный сопляк, дай мне повод!..

Но Палмквист не двигался.

Он просто смотрел на прутья решётки, словно ему было интересно, что за ними находится.