Бои местного значения

Глава 30–33

Глава 30.

Определяться отправились через час, когда и мы, и штаб-ротмистр удовлетворили своё любопытство и актуальные на данный момент вопросы закончились. Полыхаев в компании Тумина и Митяя отправился по своим делам, а мы с Гришей тихонько смотались по своим, на рандеву с «метким стрелком из лука», как он перевёл имя Бэркэнчэ. На знакомой уже завалинке позагорали минут пять, не больше, успели только по трубке, не торопясь, выкурить. Большую фигуру, бесшумно вышедшую из кустов, узнал сразу, а вот того, кто следовал за ним, опознал только спустя пару секунд. Эгден, внучка старого шамана.

До нас оставалось метра три, когда она, схватив Бэркэ за рукав, развернула к себе, протараторив ему что-то по интонации обидное на своём родном языке, затем подошла к нам вплотную.

— Мэнду, Чэлкэ Сатымар. — Голосок по-прежнему недовольный, но уже на пол тона потише. — Почему ты не показал ему перо гагары⁈

Когда злится, ещё симпатичней становится, но наезды эти пора прекращать, будут тут сопливые девчонки на меня голос повышать!..

— Здравствуй, Эгден. Скажи, тебя твой дедушка научил со старшими так грубо разговаривать, или сама до этого додумалась?..

Вот так. Глазками сверкнула, покраснела, но теперь молчит в тряпочку. Вот, теперь будем дальше вежливости учить.

— Тут, между прочим, ещё один человек стоит, с ним, наверное, тоже поздороваться надо?

— … Поздорову… Атаман…

— И ты здравствуй, красавица. — Гриша прячет улыбку в усы, стараясь выглядеть сурово.

— А теперь скажи-ка мне, Эгден, ты помнишь слова Говорящего с Духами, когда он дал мне вот это? — Достаю из кармана костяную пластинку и вкрадчиво продолжаю логическую цепочку. — Он сказал, когда мне нужна будет помощь, чтобы я показал её кому-нибудь из твоего народа. Так? Так. Три дня назад у нас был разговор, даже не у меня, а у Бэркэнчэ и Григория Михалыча. Он пообещал отдать вам двоих из тех, кто убивал ваших сородичей. Где ты тут видишь какую-то просьбу?

— … Бэркэ сказал мне, что ты ищешь проводника… — Мямлит в своё оправдание таёжная принцесса, покраснев уже до спело-помидорного цвета.

— Мы можем и сами найти это место, но с его помощью, думаю, это будет гораздо быстрее. — С улыбкой киваю на «меткого лучника». — Тем более, что он заявил, что не может доверять незнакомому человеку. Поэтому придёт с тем, кто умеет видеть души людей.

— Ты говорил, что идёте в его станицу.

— А ты уверена, что тот, кто говорил с тобой и твоим дедом и тот, кто пришёл сюда — один и тот же человек, а не злой колдун, принявший моё обличье?

Она очень пристально смотрит на меня, точнее даже сквозь меня, затем соглашается, но подыскивает новый аргумент:

— Ты — не колдун… Но ты тогда пришёл вместе с атаманом!

— А если я и ему глаза отвёл?.. Бэркэнчэ в этих краях, как я понимаю, не последний человек, значит от его излишней доверчивости могут пострадать другие ваши родичи. Поэтому он всё правильно сделал и позвал тебя…

— Прости, Чэлкэ Сатымар…

— Вообще-то меня зовут Денисом. — Отчество пропустим, для здешних коренных жителей это излишне. — И мне непонятны твои последние слова. То ли отругала, то ли похвалила.

— … Говорящий с Богами велел называть тебя так… Ты ему глянулся, и он захотел узнать, кто из богов за тобой присматривает. Он попросил Сэнэки показать ему кто это, и она выполнила его просьбу, но даже ей это было очень трудно. Твой покровитель живёт на другом небе, не там, где наши боги. Дедушка увидел очень большого седого медведя, который спал. Дедушка смотрел на него всего два удара сердца, но медведь стал просыпаться и Сэнэки с дедушкой убежали оттуда… Чэлкэ Сатымар на нашем языке и означает Седой Медведь…

— Ладно, хоть горшком назови, только в печь не ставь. — Кроме старой народной пословицы ничего на ум не приходит, чтобы остановить эту мистическую дискуссию. — Бэркэнчэ, теперь ты можешь ответить на мой вопрос? Проведёшь нас туда, где держат людей твоего народа?

Тунгус обменивается быстрыми взглядами с девчонкой и утвердительно кивает.

— Но я пойду с тобой и твоими людьми, Чэлкэ Сатымар. — Мелкая заноза снова подаёт голос.

— Ты уверена, что от этого будет польза? И что ты не станешь нам обузой? У меня не так много людей, чтобы приставлять к тебе отдельную охрану.

— Ты не можешь запретить мне ходить по моей земле туда, куда я хочу! И я буду не одна. Со мной пойдут пять охотников, которые обычно сопровождают Говорящего с Богами. И когда вы освободите людей моего народа, я передам им слова дедушки куда идти и где дальше жить. Или ты просто бросишь их там? — Эгден торжествующе и немного ехидно улыбается. — Мы пойдём не вместе, а следом за вами.

— … Хорошо. Я, конечно же, не могу запретить тебе ходить по твоей земле. Но прежде, чем сделать какую-нибудь глупость, посоветуйся сначала с нами, внучка Говорящего с Богами…

Оба «языка», вполне резонно опасаясь за своё самочувствие, ещё в станице очень активно работая одноимёнными органами, подробно и добросовестно описали маршрут к прииску, точнее, к тому месту, где передавали пойманных тунгусов «старателям». С их слов весь путь должен был занять три дня. Но Бэркэ повёл нас своими охотничьими тропками и к точке назначения мы подошли на полдня раньше. Успев по дороге увидеть разгромленное стойбище…

Поляна открылась внезапно, и сразу же ледяной иглой пронзило ощущение того, что всё пространство вокруг пропитано смертью. Мёртвая тишина, даже птичьего гомона не слышно, только ветер уныло шепчет заупокойную в сумрачных кронах деревьев.

Тайга подобно заботливой целительнице попыталась зарастить рану пепелища, но до конца пока не справилась. Когда-то расчищенная земля уже начала покрываться травяной зеленью, вот только почерневшие жерди с обрывками оленьих шкур, сломанные нарты, пробитый пулей заржавевший котелок, пара оленьих черепов с рогами, валяющиеся неподалёку от них разгрызенные хищным зверьём кости всё ещё молчаливо напоминали о том, что здесь случилось. И битым стеклом резало глаз кладбище, мрачной полукруглой колоннадой окружавшее стойбище. Я сначала даже не понял, что вижу, но подошедший Бэркэ всё объяснил:

— Это арангасы. Мы так хороним умерших после того, как их души переселяются в Буни… Мир мёртвых…

Арангас… грубо сколоченный из досок гроб, покоящийся на двухметровых столбах с Т-образными перекладинами сверху. Восемь больших и одиннадцать маленьких…

Пленные бандюки сразу поняли, куда именно пришли, почему и видок имели очень взбледнувший. Попытались даже остановиться поодаль, но конвоировавшие их диверсы от всей души врезали обоим промеж крыльев так, что те помимо воли порскнули вперёд. Разворачиваюсь и иду к ним, ещё не зная, что сейчас сделаю…

— Ублюдки! Детей зачем было убивать⁈ Что они вам сделали⁈..

Один с хриплым воплем падает на землю после удара в печень, второй спустя мгновение поймав прямой в челюсть тоже летит на землю, закрыв морду руками, по пальцам пробегает на землю тоненькая красная струйка.

— Останови кровь, она тебе ещё понадобится. — Подошедший Бэркэнчэ срывает со стоящей рядом молоденькой берёзки листик и, присев на корточки, протягивает душегубу. И, видя его недоумевающий взгляд, объясняет. — Скоро Чэлкэ Сатымар отпустит его и тебя, а потом я догоню и убью вас обоих и кровью обмажу все арангасы, чтобы души умерших знали, что за них отомстили. А сейчас вставай и показывай дорогу дальше…

Местом, где банда Разгуляя встречалась с «золотоискателями» служила небольшая поляна возле дороги. Судя по основательно наезженной колее и количеству мусора на заимке, тут шастало немало обозов, и, скорее всего, большинство из них были купеческими. Поэтому пришлось пройти немного дальше и разбить лагерь, подавшись чуть глубже в лес, дабы избежать непоняток в случае незапланированной встречи с таким караваном. Всё же почти два десятка вооружённых и экипированных бойцов мало походили как на картографическую экспедицию, так и на простых мирных туристов.

Утром пришлось, всё-таки, сдержать слово и избавиться от лишних глаз и ушей. Оба бандита, несмотря на не совсем зажившие последствия «исповедей» в станице, дёрнули от нас по дороге чуть ли не с низкого старта, унося каждый по ножу и тряпице с сухарями. Бэркэнчэ в ответ на мою фразу, мол, «Они теперь твои», спокойно ответил, что в обед он уйдёт и вернётся к завтрашнему вечеру, после чего каждый занялся своим делом. Тунгус, негромко напевая себе под нос, стал возиться со своим луком и перебирать стрелы, а я отправил в поиск пять групп, задав им веерные направления.

Дальше следовало поспешать медленно, тщательно разведывая местность и впереди, и по флангам. Разведчики вернулись ближе к вечеру и никакими особыми новостями не порадовали. Дорога петляла по одной ей понятным причинам среди тайги, километрах в пяти пересекая небольшую безымянную речушку, вправо и влево на несколько сот шагов никаких человеческих следов не было обнаружено. Учитывая неоднократно проверенные на практике пословицы о том, что утро вечера всё же мудренее и спешка нужна только при диарее и ловле блох, на ночёвку остались на облюбованной полянке, чтобы завтра утром, перебравшись на новое место, со свежими силами разбежаться по окрестностям в поисках бандитского логова…

И снова подъём с первыми лучами солнца, недолгие сборы, переход к вчера разведанной речушке. И снова диверсы расходятся по маршрутам, чтобы найти в окружающем пейзаже хоть какие-то намеки на наличие преступного сообщества любителей поискать золотой песочек чужими руками. И снова мне остаётся самое не скажу, что трудное, но неприятное — точно. Сидеть и ждать у моря погоды. В смысле тупо глядеть на солнечные блики на воде, да слушать весёлое журчание этого ручейка-переростка. Три метра в ширину, максимум полметра в глубину! Водная артерия, блин! Капиллярчик малюсенький, незаметный и никому не нужный!..

Не знаю, то ли Господь Всеблагий решил сжалиться над нами, то ли эвенкийский дух Салэй авансом подкинул немного удачи, но одна из двоек вернулась часа через полтора, имея вид запыхавшийся, довольный и немного таинственный.

— Кажись, нашли мы кое-што, Командир… — Старший унтер-офицер Димка Кутикеев делает театральную паузу, с явным удовольствием отхлёбывая из поднесённой костровым кружки горячий чаёк и хитро поглядывая на заинтересованных слушателей в виде меня, Буртасова и Гордея.

— Кут, не тяни кота за причиндалы! — Не выдерживает последний.

— Так я и докладаю. Мы с Василем вверх по речке шли. Шагах в двухстах от дороги поперёк русла ель упавшая лежит. И лежит не первый год, все иголки осыпались. Ёлка специально срублена, да так, штоб поперёк речки упала. И на другом берегу пенёк интересный, с затёсами непонятными. А далей речушка тая вправо уходит, на самом повороте отмель каменистая, в ширину шагов десять будет, затем взлобок каменный. Невысокий, по грудь где-то, но потом поднимается. Отмель тож вверх идёт шагов на полсотни, потом в лесок ныряет. И дорожка там прорублена аккурат, штоб телега прошла… В лесок той мы соваться вдвоём нет стали, там в группе больше народа надо.

— Добре, молодцы. Полчаса вам на отдых, затем вместе пробежимся. Илья Алексеич, остаёшься за старшего, другие группы вернутся, может быть ещё что-то интересное в клювиках притащат. Гордей Иваныч, сними с секретов пару своих стрелков, пойдут с нами…

Глава 31.

«Ёлочка» в полный обхват издалека действительно смотрелась случайно упавшей, типа, по весне подмыла водичка корни, вот она и легла. Но именно, что издалека. Срубили её аккуратно, да ещё и обтесали по кругу комель, упиравшийся в пень где-то метровой высоты, в котором топориком ещё и углубление вырубили, а потом всё это художество дёгтем замазали, чтобы гниль не завелась и незаметней было. И справа на левом берегу (шли-то мы вверх по течению) пенёк такой основательный торчал с непонятными затёсами… Так, а что у нас на ёлке ещё интересного?.. Нижние сучья подрублены, а затем и обломаны, ближе к вершине кора пообтёрлась… А что нам рядом стоящая ёлка скажет?.. Угу, интересненько…

— Василь, ты в детстве по деревьям лазил? Не забыл ещё, как это делается? Заберись-ка на эту красавицу, посмотри, нет ли там чего лишнего.

«Призрак» понятливо кивает, подпрыгивает, цепляясь руками за толстый сук, подтягивается, плавно переходя в выход силой, и шустрой белкой лезет наверх. Чтобы через минуту спуститься обратно.

— Там верёвка смотанная висит, вверх уходит. Дальше не влезть, ветки мешают.

— Верёвка толстая?

— Пальца в два будет.

— Ладно, идём дальше…

Отмель открылась сразу за лесочком, который правильнее было бы назвать рощицей. Река поворачивала вправо и, хоть сейчас и была переплюйкой, по весне после ледохода напитавшись талого снега, вполне могла и подточить правый берег, разметав всё по камушку, и пробить новое русло, сглаживая поворот. Серые камни, пока не обкатанные водой до состояния округлой гальки, разбавлялись в нескольких местах ржаво-рыжими проплешинами, редкие и чахлые блёкло-зелёные пучки травы дополняли дикий пейзаж, слегка облагороженный еле заметными следами от тележных колёс.

Пара бойцов, заскочив на каменный «язык», исчезает из вида, вторая пара, уйдя на левый берег, бесшумно растворяется в кустарниковой зелени. Проходит несколько тягомотных минут и впереди слышен чвирк «Чисто». Лесок проходим быстро, не найдя ничего нового, кроме слегка обихоженной, хоть и заросшей травой дороги.

А вот дальше мы спешить не будем! До следующих зарослей метров сто пятьдесят открытого пространства. И опушка эта мне доверия что-то не внушает. Пара диверсов медленно, «на цыпочках» охватывает лужок слева, вторую пару Гордей притормаживает, затем поворачивается ко мне.

— Командир, я лучше сам туда смотаюсь, а хлопцы в охранении останутся. Мне одному там проще пролезть будет.

Согласно киваю в ответ, сибиряк украшает свою лохматку пучками травы и, ввинтившись в заросли, бесшумно исчезает из вида. А я в оба глаза плюс бинокль очень внимательно изучаю местный пейзажик…

Просека просматривается вглубь на пару десятков шагов, дальше сворачивает влево… А вот тут я бы посадил в прикрытие пару бойцов с пулемётом. Понятно, что и «мясорубка» тут вряд ли в наличии имеется, и даже до простой пехоты местным злодеям, как до Пекина ползком по-пластунски, но местечко действительно удачное… Опаньки! Показалось, нет?.. Смотрим очень внимательно!.. Нет, не показалось! Еле заметный дымок между двух раскидистых кустиков очень явно свидетельствует, что там кто-то обитает…

— Слева пробраться можно. — Вернувшаяся где-то через полчаса пара разведчиков докладывает изменения в оперативной обстановке. — Там над самим обрывом из камней гряда образовалась, проползли незаметно до самой опушки. Дальше немного кустиков, и лес начинается. Засеки нет, бурелома — тоже. Дошли до дороги, да и повернули обратно.

— Добро, ждём Гордея Иваныча, что он расскажет…

Мой лесовик появился ещё минут через двадцать. Вынырнул из кустов, как чёртик из табакерки, мокрый, но довольный.

— Там по пути низинка заболоченная, вот пришлось искупнуться. В кустах у дороги сидят двое. Одеты кто во что. У одного берданка, второй с тулкой-двустволкой устроился. При мне фляжку на двоих высосали, самокрутками задымили и давай на весь лес обсуждать когда очередной караван придёт и что им с него обломится.

— Ты, что, к ним вплотную подобрался, Гордей Иваныч? На кой так рисковать было?

— Да они там, как глухари токующие, — ничего не вижу, ничего не слышу. Снять их — как нечего делать.

— Так, обходим их слева, идём дальше по дороге. Раз пост выставили, значит и лагерь недалеко. Собрались, проверились, попрыгали и — вперёд…

Второй лесок был как бы не короче предыдущего, да ещё и со следами недавних вырубок. И на дороге развилка образовалась. Наезженная колея уходила влево, широкая тропа со следами волочения брёвен шла прямо. Никуда не сворачиваем, доходим до следующей опушки. А вот дальше за ней… Мы нашли то, что искали!

Каменный взлобок, поднявшись, превратился в двухметровый обрывчик. Речка, сделав очередной поворот, сначала подалась к нему вплотную, но длинный ряд вбитых в берег брёвен, обвалованных крупным щебнем, заставили её отступить и оставить после себя широкий, метров в двадцать, «пляж», на котором оживлённо копошились люди. В рваных, измочаленных до неузнаваемости лохмотьях. На ногах — кандалы, для верности к одному из «браслетов» полуметровый кусок цепи приклёпан, а к нему уже — чурбачок такой основательный, лиственичный вместо ядра… Рабы… Все, насколько видно в бинокль, — тунгусы.

Один из них, поочерёдно используя кирку и мотыгу, мельчит каменно-земляное крошево под самой скалой, затем тощие бабы в две лопаты накидывают полуфабрикат на тачку, которую по дощатому настилу ещё один бедолага подгоняет к берегу и опорожняет в опущенный в воду лоток. Двое стоящих рядом начинают черпать воду и размывать кучу земли, потом соскабливают с лотка «обогащённый материал» в отдельное ведро и передают для окончательной промывки трём «лотошникам», а оставшиеся камушки загружают в другую тачку и отгоняют к запруде. Тем временем к лотку подъезжает очередная тачка и цикл повторяется…

И таких «высокотехнологических» цепочек аж целых три. И возле каждой стоит бородатый то ли бригадир, то ли надсмотрщик уже из племени «белых людей», время от времени дубинкой подгоняя подчинённых…

Ага, сверху двое вертухаев с ружьями типа бдят, крысы ленивые. Уселись на краю скалы, ножки свесили и папиросками балуются… Значит, как я понимаю, влево от развилки дорожка туда ведёт. Где хозяева жизни обустроились. Ладно, сейчас посмотрим. Что у нас тут ещё интересного осталось?.. Сарай, кое-как слепленный из жердей с крышей из прошлогодней хвои… Кострище перед ним… Да, и деревянная лестница наверх… Всё, больше здесь смотреть нечего, уходим…

Вторая дорожка сначала немного виляет между деревьями, потом упирается в довольно крутой подъём, сделанный не без участия человека. Судя по колее телеги здесь подняться могут, пусть и с помощью популярных матерных словосочетаний. Дальше немного проходим по гребню, просветы между деревьями становятся шире, и становятся видны признаки цивилизации. Добротная изба-пятистенок, крытая дранкой, рядом приземистый бревенчатый барак, чуть дальше два чуть покосившихся сарая и маленький сруб с бочкой у двери, скорее всего — баня, длинный дощатый стол под навесом с лавками по обе стороны, там же сложенная из валунков печка, из трубы дымок вьётся, и баба какая-то кухарит.

И народу лишнего десяток. Трое по-крестьянски прикинуты, один с чем-то возится у сарая, двое других, судя по жестикуляции, спорят, чья очередь дрова колоть. Ещё парочка одета приказчиками, или мелкими купчиками. Брюки в сапоги, белая косоворотка, жилет и пиджак. И картуз сверху. У одного ружьецо за спиной болтается, второй — безоружный… А вот и нифига! Рукой в лес тыкать стал, пиджак распахнулся, а сбоку кобура висит. Не иначе, как начальство местное. Или лицо, к нему приближенное… А вот ещё троица в новомодных, но порядком затасканных брезентовых энцефалитках щеголяет, помогает «часовым» за порядком внизу смотреть, ещё двое таких же придурков сидят на пенёчках, со своими стволами колупаются. Короче — таёжная идиллия, если не принимать во внимание невольников-«золотомоев» внизу…

— Иваныч, как думаешь, здесь все, или нет? Если нашими армейскими мерками мерять, ночью человека три должно дежурить, а то и четверо. То есть шесть-восемь злодеев через сутки летать должны. Плюс дневная охрана, резервная группа, бригадиры, на дороге пост два человека, ну и само начальство с замом.

— Ну, где-то так, с два десятка. Лишних ртов тут вряд ли кто кормить будет… Какие вообще планы, Командир?

— Сегодня разведать всё по максимуму, а завтра уже плющить их.

— И как мы будем их плющить?

— У нас восемь снайперов, включая тебя, Иваныч. Одну пару — в тыл, отрезать пути отхода, остальных расставить так, чтобы любая точка простреливалась как минимум с двух направлений. По сигналу убрать всех праздно шатающихся, не думаю, чтобы после первых выстрелов они кинулись окапываться, не тот контингент. Оставшиеся ломанутся в избу и барак, их твои парни будут держать на прицеле. Дальше работает группа зачистки, одна тройка давит огнём тех, кто будет обороняться через двери и окна. Вторая заходит с фланга через «пляжик», закидывает эти халупы гранатами, затем — штурм. Это — предварительно, потом в лагере ещё посидим, покумекаем.

— … Ну, должно сработать… Сколько мы тут ещё будем?

— Времени до вечера у нас с запасом. Торопиться некуда. Полежим, посмотрим, может, что интересное увидим.

— Я тогда возьму пару своих, пробегусь вокруг, поищу места для засидок. Часа за два обернёмся.

— Тихие стволы возьмите. На всякий случай…

— Ага, случаи, оне разные бывают. Помню я тот анекдотец… — Гордей улыбается, затем, перекатившись в сторону, подзывает своих инструкторов и через минуту троица растворяется в кустах. Ну, а нам ничего не остаётся, как подглядывать и запоминать…

Сначала смотреть было скучно, бандюки на расслабоне занимались своими вялотекущими делами, или только делали вид, что ими занимаются. А вот спустя полчаса резко повеяло восточной экзотикой — на крыльцо вышли два китайца. Да ещё и в своей армейской униформе. Блёклые голубые кителя с шароварами и тёмно-серые обмотки на ногах как-то диссонировали с разнокалиберными шмотками, купленными на барахольных рядах какого-нибудь Нижне-Задрищенска. Но вишенкой на торте было наличие мечей, висевших на поясных ремнях в широких ножнах. Судя по форме — дао, если мне память не изменяет, они же — «ивовые листья».

Местные бандюки особого внимания на экзотическую парочку не обратили, просто освободили им какую-то часть поляны и продолжили заниматься своими делами. А китайцы торжественно приступили то ли к поздней утренней зарядке, то ли к ранней дневной тренировке. Началось всё с комплекса тай-цзи с мечом, затем, синхронно прокрутив его три раза, они перешли к боям с тенью. Минут сорок два этих хонгильдона прыгали, били руками, пинали ногами и рубили мечами свежий ветерок, затем, видно поняв всю тщетность борьбы с русской природой, прекратили свои пляски и отправились на водные процедуры. Нет, работали они грамотно и красиво, школа чувствовалась. Но видеть на своей земле китайцев в военной форме, ведущих себя, как хозяева жизни! Посмотрим, что вы сделаете против мосинского 7,62×54, или 9×19 Пара!..

Наши «бекасники» вернулись не через два часа, как обещали, а позже, когда на прииске уже начинался обед, и баба-кухарка, расставив на столе миски, раскладывала пайку. Судя по манере общения и количеству тумаков, она в своём положении от тунгусов недалеко ушла, и, скорее всего, не по своей воле тут батрачит. Поняв, что ничего нового и интересного мы тут уже не увидим, тихонько снялись с места и потопали в лагерь…

За время нашей прогулки там ничего сверхъестественного не произошло, дежурные, увидев нас, быстренько оживили костерки в ямках, благо ветер был от дороги. Меню на обед было донельзя скромным — фруктово-ореховый брикет и чай. Поэтому справились быстро и начали детально прорабатывать план завтрашней операции.

— Удобные места вот здесь, здесь… И тут… — Гордей ставит карандашом крестики на свеженарисованных кроках. — За речкой нужно двоих посадить, вдруг кто вниз ломанётся… Вот тут и тут. И с тыла пару ставим.

— Так, Иваныч, по центру понятно, на берегу кто воевать будет?

— Я так думаю, по берегу с самого начала сработаете вы, штурмовики. Там дистанция в сотню метров и целей — три дебила с палками. Не вояки, вертухаи. Охрану на обрыве снимем с дороги и ребята с речки подстрахуют. Слева троих садим сюда, сюда и сюда.

— Там же сплошная тайга, Иваныч. Если близко к опушке — могут засечь и ответить. Рискованно.

— А они близко не сядут. Я там деревца приметил, немного вглубь стоят. И сектора стрельбы отличные, можно в два огня работать по всем открытым местам.

— «Кукушек» посадить хочешь? — Интересуется Буртасов.

— Да, Илья Алексеич. Подвеску сегодня смастрячим из ремней и шнура. Со мной Жмур и Цинга ходили, уже полазили по ёлкам, гнёзда себе присмотрели…

Вот придумают же себе позывные! Вроде серьёзные парни, снайперы-инструктора… А услышишь, как друг друга зовут — гопота из подворотни. Антон стал Жмуром после того, как на спор с полукилометра оба глаза мишени прострелил, ну а с Ренатом Цингалиевым и так всё понятно.

— … Даже если засекут, дистанция — под двести метров, что эти бандюки со своими охотничьими ружбайками сделать смогут? Тем более деревья там серьёзные, крутанулся на подвеске и за стволом схоронился.

— Добро, со стрелками понятно, теперь — штурмовики. Одна тройка идёт по берегу, потом поднимается по лестнице и работает с фланга. Там до «господской» избы — два шага. Вторая — прямо по дороге, занимает позицию за печкой и дровами. Дальше — штурм одновременно с первой группой…

Нашу «штабную игру» прерывает вернувшийся Бэркэнчэ. Причём в сопровождении ещё двух охотников и Эгден. Ну да, куда же без этой таёжной «принцессы», у которой шило всё время колется не буду говорить где.

— Мэнду, белые воины. Чэлкэ Сатымар, у меня важная новость!

— И вам здравствовать. Бэркэ, ты сделал, что хотел?

Охотник достаёт из заплечного мешка два ножа, ещё вчера бывшие шансом остаться в живых у двух кровожадных дебилов, и показывает мне. Потом кивает на девчонку, мол, послушай её.

— Ну, рассказывай свою новость, Эгден. — Пытаюсь вальяжно снизойти до разговора с этой лесной егозой. — Наверняка ведь что-то очень важное.

— По дороге идёт обоз. И идёт он туда, куда тебе надо. Мы ушли с вашей вчерашней стоянки прямо перед тем, как они остановились там на ночлег.

— И с чего ты решила, что они идут на прииск?

— Я говорила с духами, и я видела чёрные души этих людей…

— Их вожак сказал, что завтра утром уже будут на месте, а потом они начали спорить кто в какую очередь будет какую-то Катьку… валять. — Добавляет Бэркэ.

— Сколько их и чем вооружены?

— Пять телег, на них семь человек. У двоих берданки, у вожака — хорошая винтовка, остальные с простыми ружьями.

— Ну-с, господа хорошие, какие будут предложения? Планы меняем, или как? — Оборачиваюсь к Гордею и Илье.

— Ждём, когда обоз или пройдёт мимо, или свернёт. Если второе — идём следом, занимаем позиции… — Буртасов начинает просчитывать варианты.

— Я думаю, Командир, без праздника там не обойдётся. — Добавляет Гордей. — Свежие люди, свежие новости…

— Угу, свежий кулеш, свежая водка. — Продолжаю мысль вслух. — Возможно, и перепьются на радостях. А может и нет.

— В любом случае вылезут из своих нор, будут на поляне толпиться. На семь мишеней больше, — не страшно.

— То есть предлагаешь валить всех скопом?.. Хорошо, как запасной вариант, если что-то пойдёт не так, — ждём, пока обоз уйдёт, возле упавшей ели их убираем, потом разбираемся с остальными…

Глава 32.

Караван мы встретили возле переправы, наши надежды эти гадёныши оправдали на все сто, повернув телеги вверх по течению, причём сделано это было сноровисто и привычно, видимо, не в первый раз они туда на огонёк заглядывают. Возле «шлагбаума» никакого ажиотажа тоже не наблюдалось., Худой и вертлявый обозник полез на соседнюю ёлку, двое других тем временем выпрягли из первой телеги савраску. Один конец троса привязали к упавшему дереву, другой вышеозначенная одинокая лошадиная сила с помощью мужиков потянула на противоположный берег. Потом заранее приготовленную петлю накинули на пенёк, и под поднявшейся елью теперь вполне могла прощемиться телега. После того, как обоз проехал, эти хитрож… ые конспираторы вернули всё в исходное состояние и двинулись к прииску.

Секрет перед второй рощицей пока трогать не стали, тихонько обошли стороной и заняли места в партере, когда встреча давно не видевшихся приятелей подошла к своей кульминации. Перекрывая радостные вопли, старший обозник рыкнул на своих бандарлогов, приисковый главарь — на своих и огорчённый народ начал нехотя заниматься разгрузкой транспорта. Потрудившись таким образом около часа, они закидали все мешки и ящики в сараи, после чего устроили массовый перекур в ожидании банкета, хотя у самых нетерпеливых в руках уже поблёскивало бутылочное стекло. Не повезло только двоим, их отправили с распряжёнными лошадками в обратном направлении. Скорее всего пастись они будут на лугу возле секрета. Вот и первое изменение в планах. Дожидаемся, пока они продефилируют мимо нас и снова собираемся вместе.

— Вран, твоя тройка идёт следом. Очень тихо убираете конюхов и секрет, затем возвращаетесь. На всё про всё — час времени. Понятно?.. Гордей Иваныч, за это время рассаживаешь своих парней по точкам. Успеешь?

— Уложимся, чай не маленькие.

— Сверяем часы, на моих… двенадцать двадцать восемь. — Кидаю взгляд на циферблат и жду, пока остальные разберутся со своими хронометрами. — В тринадцать тридцать должен бахнуть первый выстрел…

Блин, время как ползёт медленно! Сонные черепахи и то быстрее шевелятся, чем секундная стрелка! Тринадцать двадцать девять… Тройка Врана вернулась десять минут назад, оставив на лугу только стреноженных коней и четыре остывающих трупа. Сейчас держат на мушке берег… Выстрелы бабахают почти одновременно, надсмотрщики на берегу должны уже сдохнуть. На поляне царит недоумённое оживление, толпа ломится к обрыву глянуть на происходящее, но после нескольких выстрелов с того берега и упавших вниз тушек волной откатывается обратно. Четверо самых резвых, схватив ружья, подползают к краю обрывчика. И, словив в спину подарки от «кукушек», неподвижно замирают.

Рядом со мной метрономом начинает грохотать Гордеевский маузер. И пока что с сухим счётом, один выстрел — один труп. На поляне валяется уже полтора десятка неподвижных тел, трое бандюков с берданками, укрывшись за телегами, пытаются отвечать, но правильно выбранные места засидок прячут вспышки и размазывают звук выстрелов. Так что ответный огонь ведётся «примерно куда-то в ту сторону». И ведётся недолго. Поднявшиеся с пляжа «призраки» быстро наводят порядок среди гужевого транспорта.

Остальные «джентльмены удачи», плюнув на всё, уже затихарились в бараке, последнего бегуна от судьбы Гордей снял на пороге, тот так и остался неподвижно лежать на отёсанном брёвнышке, мешая закрыть дверь. Пытавшийся затащить тушку внутрь получает свою пулю и на входе образуется импровизированная баррикада…

Всё, погнали!.. Волевым решением я иду со второй тройкой, вернее, мы двигаемся двумя парами, быстро проскальзывая через открытое место, пока нас не заметили… Накаркал, твою мать!!!.. Пара неприцельных выстрела из барака — это ерунда, а вот из окошка господской избы высовывается тупое рыло льюиса! Моментально залегаем, мне попадается довольно крупный трупешник в качестве бруствера, но после первой же очереди пулемётчику от Гордея прилетает ответка, судя по тому, что ствол теперь неподвижно смотрит в небо…

Рядом со мной приземляется один из диверсов, сразу начиная загонять пулю за пулей в окна барака, а я смещаюсь вправо поближе к избе, замаскировавшись за печкой вместе с Враном. Меняю на «бергмане» полупустой магазин на свежую спарку, достаю из подсумка лимонки и отдаю их унтеру.

— Это — в барак, мне и «свечки» хватит.

Тот согласно кивает и кладёт гранаты рядом с уже лежащими, после чего снова берёт на прицел открытую дверь. Оттуда бахает выстрел, но я уже под окнами избы. Рядом спустя секунду приземляются два «призрака». Передаю одному из них цилиндрик свето-шумового нежданчика, затем зажмуриваюсь и закрываю уши руками…

Бабах всё равно слышен, но некритично. Вскакиваю на ноги, ствол в окошко, магазин выплёвывается одной очередью справа налево. Перезарядка, упираюсь ногой в сложенные лодочкой руки своего второго номера, другая уже на подоконнике, спрыгиваю на пол, обшаривая стволом все углы. М-да, картина маслом. Возле соседнего окна на полу валяется льюис, рядом, как видно, его хозяин пораскинул мозгами по полу, пуля снесла полчерепушки. Возле стола упокоился «начальник транспортного цеха», то бишь старший обозник. Похоже, я ему артерию перебил, лужа крови на полу уж очень здоровая. Блин, и во рту появляется ощущение, будто полдня медяк облизывал… А где же наш атаманчик?.. Стоп! В соседней комнате у нас кто-то до сих пор живой обитает!

Забираю у одного из диверсов гранату, как можно тише подкрадываюсь к двери, удар ногой, кидаю лимонку в появившуюся щель, не сдёргивая чеки. Тут же слышен сдавленный вопль, по полу топают быстрые шаги, снаружи доносится звук выстрела и что-то тяжёлое падает на пол. «Призрак» влетает в комнату, тут же бахает ещё один выстрел, и следом слышен свист «Чисто». Заскакиваю следом… Возле распахнутой двери лежит китаец, рядом на полу валяется его меч, другого оружия не видно. Он что, совсем дебил? Ждал, когда мы по одному, не торопясь, будем заходить, а он шинковать нас, как капусту? Ихэтуанец-недоучка, блин…

— Командир!.. — Голос диверса заставляет развернуться. И похолодеть.

Твою мать!!!.. Повезло, блин! Неразорвавшаяся граната валяется на полу в метре от ящика, в котором сложены уже снаряжённые КД-шками динамитные шашки!.. Нет, интуиция — великая вещь! Штурмовали бы по-взрослому, с гранатами, рвануло бы так, что мама не горюй! И избушка бы по брёвнышкам рассыпалась, и мы бы в речку улетели. Ага, по частям… Ручки влево, ножки вправо…

От неприятных мыслей отвлекают гранатные взрывы и грохот винтовок. Тишина наступает секунд через семь… Ну, значит, с бараком тоже справились… И, всё же, где второй китаец с атаманом?..

Идущий впереди «призрак» оглушительно высвистывает «Свои», и мы вываливаемся наружу. Всё кончено, стрельба прекратилась… А нет, позади дома бахает два выстрела, через несколько секунд из-за угла появляется боец из второй штурмовой тройки. Увидев нас, просто машет рукой, приглашая следовать за ним. Огибаем дом, в метрах пятнадцати от него видна дыра в земле, рядом — откинутый дощатый щит с дёрном поверху, прикрывавший лаз.

На земле лежит кухарка, рядом второй «призрак» пытается остановить кровь у неё на животе. Справа — неподвижная куча мяса недавно бывшая хозяином прииска. И почти у края поляны — командир группы, оживлённо пинающий тушку в бледно-голубом кителе. А вот и второй «мастер меча» нашёлся!.. Видимо, пока живой, мои парни далеко не ангелы, но в издевательствах над трупами замечены не были.

Подхожу к женщине и опускаюсь рядом на колено. Кровотечение сильное, перевязочный пакет не помогает, вся одежда на животе пропитана красным… Интересно, с чего мой боец решил оказать ей помощь?.. Спросить не успеваю, кухарка открывает глаза.

— Здравствуйте… господин офицер…

Звучит настолько неожиданно, что на мгновение теряюсь и спрашиваю первое, что приходит на ум:

— С чего вы взяли, что я офицер?

Она пытается улыбнуться бледными губами, делает судорожный вдох и отвечает:

— … Не похожи… На шайку бандитов… Тактика другая… И вообще… Вы в чине капитана… Или даже подполковника… Только непонятно почему… Командуете только взводом… Я разбираюсь в этом, была на фронте… Сестра милосердия дивизионного госпиталя… Белковская Екатерина Михайловна… Уволилась из-за ранения в пятнадцатом году…

— Полковник Гуров Денис Анатольевич. — Что-то в её взгляде не даёт мне соврать про штабс-капитана Пупкина. — Что мы можем сделать для Вас, сударыня?

— Уже ничего… К сожалению… Ранение смертельное… — Она зажмуривается, на лице появляется гримаса боли.

— Мы только за дом заскочили, она уже здесь была. Люк тот откинулся, оттуда бандюк полез. Она пыталась его топором рубануть, да он извернулся, выстрелил в живот два раза, и — дёру. Следом тот узкоглазый вылез. Мы бородатого положили наглухо, китаёзу вон Митюха схомутал.

— Его зовут Чжи Дун… — Медсестра снова приходит в себя. — Он — доверенное лицо… Китайского генерала Вань Ды… Он многое сможет… Вам рассказать…

— Как Вы оказались здесь, Екатерина Михайловна?

— Окончила курсы фельдшеров… В Томске… Полгода назад получила назначение… В какое-то село под Хабаровском… В Благовещенске отстала от поезда… Погналась за воришкой, он мою сумку выхватил… Там документы, деньги… Где-то за складами ударили сзади по голове… Очнулась в сарае… Там были ещё две русских девушки… И две кореянки, или китаянки… Через несколько дней хозяин… устроил торги, нас продали… Всех — в «весёлый» дом, а я… возрастом на подошла… Купил вот этот… — Медсестра скашивает глаза на мёртвого атамана. — Была здесь прачкой, кухаркой… подстилкой…

— Адрес можете вспомнить?

— Адрес — нет… Торговца зовут… Алексей Емельянов…

— Екатерина Михайловна… Мы отомстим!..

— У меня к Вам другая просьба… Поставьте в церкви свечку за рабу новопреставленную Екатерину… А теперь, пожалуйста, уходите… Очень больно…

Она отводит взгляд, лицо снова искажается судорожной гримасой… Даю отмашку рукой «Уходим», но подняться на ноги не успеваю. Длинный, чуть хриплый вздох, тело, вытягиваясь в струнку, напрягается, затем обмякает, рука, пытавшаяся зажимать рану, безвольно опускается на траву, запятнанную кровью. Прикладываю пальцы к шее… Пульса нет. Да и взгляда такого у живых не бывает. И тут меня накрывает! Вспомнил, где слышал это имя! Тогда весь Томск гудел, переживая за свою землячку, вытаскивавшую из-под артобстрела раненых. Во время перевязки одного из офицеров сама получила тяжёлое осколочное ранение, но сначала оттащила раненого и только потом отдалась в руки своих коллег. Награждена Георгиевской медалью IV степени… Ну что ж, теперь к господину Емельянову у меня личный счёт!

Осторожно закрываю ей глаза, затем оборачиваюсь к своим бойцам:

— Парни, найдите доски, надо сколотить гроб. Мы заберём её с собой…

Неторопливые хлопки заставляют очнуться и шагать обратно на «поле битвы». Сегодня все имели при себе «тихий» короткоствол, в качестве дополнительного оружия. Вот и бродила по поляне штурмовая тройка и парочка снайперов под общим руководством Гордея, проводя контроль. На всю гоп-компанию нашёлся, всё-таки, один хитровыделанный раненый гадёныш, измазавшийся чужой кровью и укрывшийся трупешником. Что совсем ему не помогло, как и все остальные получил свои пятнадцать грамм сорок пятого калибра в лобешник.

Ещё двое стрелков поменяли специальность, на время превратившись в слесарей. Те семь минут, пока шёл бой, точнее — бойня, тунгусы-«золотомои» просидели внизу под обрывом, заныкавшись по ямам, теперь их, недоумевающих и немного трясущихся от страха, подняли наверх. Возле сарая уже стояло подобие очереди, впервые, наверное, попавших на «господскую половину», и бойцы, вооружившись найденными зубилами и молотками, сбивали с грязных рук и ног ржавое кандальное железо. Освободившиеся от лишнего груза тут же подходили к печке, где ещё один диверс, экспромтом ставший поваром, накладывал в миски кулеш, пятнадцать минут назад предназначавшийся совсем другим едокам.

— Денис Анатолич, трофейные стволы собрали, что с ними дальше делать будем? — Интересуется подошедший Буртасов. — Нам они ни к чему, Митяеву тоже навряд ли пригодятся.

— Отдадим Бэркэнчэ, пусть он сам решает кому их отдать. Кстати…

— Да, я уже послал за «союзниками», скоро должны быть здесь. — Мой зам отвечает на невысказанный вопрос.

— Илья Алексеич, будь добр, посмотри, что там в сараях. Продовольствие тоже им отдадим. Себе, может, одну телегу нагрузим, — и всё. А я пойду в избе обыск учинять, самого главного пока что я не увидел…

Прибежавшая через час Эгден в сопровождении Бэркэ и остальных охотников минут пять болтала со своими земляками на своём родном языке, отчего они перестали трястись и бледнеть, после чего примерно столько же времени благодарила нас с Ильёй и Гордеем, помимо воли косясь на живописно валяющихся дохлых бандюков. Ну да, зрелище было ещё то, почти по Пушкину — «О, поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями». После озвучивания командирского решения отдать им «бэзвозмэздно, то есть дадом» все трофейные ружья и съестные припасы, час назад разгруженные в сарай, сначала впала в тридцатисекундный ступор, потом ещё столько же времени всячески восхваляла великих и могучих белых воинов.

Ну, в принципе, её можно было понять. Теперь не нужно было ломать голову чем кормить более двух десятков человек, пока они не осядут где-то на земле, да и бандитские карамультуки тоже были шикарным подарком. «Таёжная нимфа» снова перешла на родной диалект, командуя кому что и куда таскать. Тунгусы мигом разбежались, при этом чуть ли не кланяясь нам до земли. Впрягли в телеги пригнанных с лужка лошадок и начали загружать их внезапно свалившимся на их головы богатством.

Нам же осталась одна головная боль — что бы такого сделать, чтобы на этом месте больше не повторилось подобной ерунды. От подрывов и поджога могла заняться пожаром тайга, что нам абсолютно не подходило. Услышав наш с Ильёй спор, Эгден подошла и сказала, что сама всё сделает. А мы с Буртасовым после сможем проверить качество выполненной работы. Учитывая, что сами ничего толкового не придумали, кроме как через пару недель снова наведаться сюда и при необходимости повторить процедуру, пришлось согласиться.

Проводив караван до поваленной ёлки, она прихватила с собой свой заплечный мешок и в сопровождении того же Бэркэнчэ отправилась обратно, договорившись, что мы встанем лагерем на знакомой заимке, и они нас там найдут.

Когда эта неугомонная парочка вернулась, быстро свернули лагерь и двинулись обратно. Вместе шли недолго, в какой-то момент Эгден заявила, что вот именно тут, мол, наши пути расходятся, и вместе с новообретёнными «родичами» исчезла в тайге. Так что дальше до самого вечера двигались своей компанией, перестроившись в походный порядок.

Утром, учитывая дальность связи, отстучали радиограмму, что, мол, «В гостях принимали хорошо, вся семья здорова, едем домой с подарками, встречайте вечером».

Глава 33.

Вчера в станицу въехали уже в сумерках, поэтому все дела, кроме бани, ужина и заселения в «темницу» китайца перенесли на утро. Как известно, на Руси есть древний обычай — любой уважающий себя населённый пункт должен в обязательном порядке иметь церковь и тюрьму. Михалыч решил не отступать от обычая предков, но вместо отдельно стоящего узилища отвёл под эти цели две клети в подвале станичного правления. Отсутствие окошек, двери из двухдюймовых досок, скреплённых металлическими полосами и, главное, — не поднимающаяся выше пятнадцати градусов в самые жаркие летние дни температура сделали эти помещения самыми непосещаемыми в станице и вполне соответствовали тюремным стандартам.

На прииске пленного колоть по горячим следам не стали, поскольку пребывал оный наполовину в своей нирване, наполовину — немного не в себе. Почувствовав сзади погоню, этот Цинский вариант самурая развернулся, схватился за меч и сдуру решил встретить преследователя ударом снизу вверх. Почти, как в иай-дзюцу. Но сработавший на рефлексах Митяй Козловский разрушил гармонию поединка. С разворотом вправо подставив под железяку винтовку, с левой ноги пробил по китайскому «нефритовому жезлу», затем, закручиваясь обратно, закончил классическим «Прикладом сбоку — бей!» в голову противника. После чего, приходя в себя от такого хамского поведения, пнул пару раз по рёбрам и спеленал уже неподвижную тушку.

Теперь незваный гостюшка денёк-другой словит отходняк от сотрясения мозга (про распухшие причиндалы я уже и не говорю). Медпомощь ему оказали, в смысле, смазали на голове след от приклада йодом, воду и сухари два раза в день дают, пусть теперь поразмыслит над первой половиной тезиса «Чистосердечное признание облегчает вину». Про увеличение срока ему знать необязательно.

Прилетит Полыхаев, вот тогда и будем разговоры разговаривать. А пока наш разлюбезный штаб-ротмистр не появился, мы с Григорием Михалычем по очереди играем в Кощея Бессмертного. Ну того, который согласно народной традиции над златом чахнет.

К моменту нашего появления на прииске вся добыча была приготовлена для отправки с обозом. То есть взвешена, распакована по мешочкам вощёной кожи и уложена в ящики, просто так стоявшие под топчаном у главаря. И теперь наша задача была свести дебет с кредитом, то есть, используя великодушно одолженные местным Айболитом аптекарские весы, перепроверить врут ли цифры, начёрканные химическим карандашом на мешочках весу вложенного мытого золотишка, или нет. А так как таких мешочков было целых девятнадцать, да в каждом — по фунту с чем-то, процедура оказалась длительная и муторная.

На круг получилось чуть больше девяти с половиной килограмм. И нам, блин, придётся ещё раз перевешивать, когда приедет Полыхаев. Нет, вот пусть сам Павел Андреевич и возится с весами, грузиками, мешочками. Когда-нибудь в будущем снимут «Золото Маккены», где будет звучать моментально ставшая тогда суперпопулярной песенка о том, что «Золото манит нас, золото, как всегда вновь манит нас». Так вот меня оно не манит. Мысли не о нём, а о наших дальнейших «шалостях», о будущем разговоре с китайцем, да о том, что за Емельянов такой завёлся в Благовещенске. Который работорговлю устроил. Очень хочется встретиться с ним и поговорить по душам. Если, конечно, таковая у работорговца имеется в наличии. А потом то, что останется после беседы пустить на удобрения.

От сих философских размышлений меня отвлекает нарастающее тарахтение в небесах. Ага, наш «небесный тихоход» явился. Сейчас в очередной раз попытается напомнить местному населению о том, что рождённый ползать летать не может, нарежет пару кругов над станицей и пойдёт на посадку. И через каких-то полчаса наш штаб-ротмистр будет рассказывать нам последние новости. Пора идти переодеваться, а то встречать дорогого гостя «в домашнем» как-то не комильфо…

— Ну-с, господа хорошие, выпили, закусили, а теперь о делах наших скорбных покалякаем. — Немного переиначиваю популярную фразу известного персонажа Джигарханяна.

— Репетируете под блатного работать, Денис Анатольевич? Хотя, не исключено, что может пригодиться. — Улыбается в ответ Полыхаев. — Расскажите сначала, если не трудно, как всё прошло.

— Полевая партия в ходе выполнения топогеодезической привязки заданного района случайно наткнулась на нелегальный золотой прииск, охранявшийся бандой. Отъюстировали бандюков в минус, тунгусы, бывшие там дармовой рабсилой, отпущены. Потери противника — двадцать восемь человек, включая семерых из обоза, который привёз продовольствие и, по-видимому, должен был забрать намытое золото, оно уже было взвешено и приготовлено к транспортировке. Описание лошадей, возниц и телег Илья Алексеевич скоро закончит и передаст Вам. Я думаю, Отдельному Корпусу не составит особых хлопот узнать в Благовещенске кто и куда отправлял сей караван, вот какая-никакая ниточка и появится, можно будет разматывать клубок дальше. Да, один китаец взят в плен. Через пару-тройку дней можно будет допрашивать.

— Китаец⁈ Наверняка один из подручных генерала Вань Ды?

— Скорее всего его доверенное лицо.

— Так давайте сразу, по горячим следам его допросим! — Оживляется Полыхаев.

— Вряд ли сейчас это разумно, Павел Андреевич. Он в том бою головкой своей неразумной о приклад винтовки сильно ударился, теперь сотрясением мозга мучается. Пусть оклемается, а там и поговорим.

— Ну… Хорошо. Вам виднее, Денис Анатольевич…

— К тем двум десяткам можно ещё тринадцать лиходеев добавить. — Михалыч пользуется паузой и перехватывает инициативу. — Мои пластуны две засады на золотонош вырезали к северо-западу отсюда. Залезли, правда, при этом на земли Буссинской станицы.

— А мы их этим под удар не подставим?

— Нет, Пал Андреич. Ежели правильно службу несут — вовремя спохватятся. А коль нет — кто ж им виноватый?

— Вернусь в Благовещенск, оповещу станичного атамана. Мол, по агентурным данным, возможно нападение, ну и всё такое. — Принимает решение Полыхаев. — Да, и ещё по прииску… Как Вы считаете, Денис Анатольевич, что нужно сделать, чтобы его… законсервировать?

— А вот тут, Павел Андреевич, начинается та самая мистика, о которой Вы уже упоминали. После того, как все собрались возле дороги, внучка Говорящего с Духами исчезла где-то на час, потом вернулась. Обмолвилась мимоходом, что таёжный дух Салэй по её просьбе закрыл то место от людей. Я, естественно, не поверил и отправил двух человек сбегать до прииска и потом догнать нас по дороге. Они вернулись обескураженные. Дойти удалось только до первого ориентира, срубленной ели. Потом, по их словам, они шли той же дорогой, но вместо прииска вышли на берег речки. Вернулись на исходное, попробовали снова — и с тем же результатом!

— Вы знаете, господа, я про пару похожих эпизодов уже слышал. Так что — верю. Ладно, оставим это… Ну-с, теперь моя очередь докладывать…

— Одну минуту, Павел Андреич. На прииске в рабстве кроме тунгусов была одна русская женщина, Белковская Екатерина Михайловна. Во время боя пыталась нам помочь задержать главаря. Получила тяжёлое ранение, скончалась у нас на руках. Но перед смертью рассказала, что в рабство её продал в Благовещенске некто Алексей Емельянов.

— Так-так-так… Денис Анатолич, как Вы думаете, два снаряда в одну воронку могут попасть? — Интересуется штаб-ротмистр.

— А тут всё зависит от плотности огня. — Отвечаю старой армейской присказкой.

— По моим данным купец третьей гильдии Емельянов Алексей Миронович является одним из двух фигурантов, подозреваемых в оптовой скупке и переправке золота через границу. — Поясняет Полыхаев. — А тут ещё и торговля людьми… Интересно!

Ну, судя по всему, этот урод в каждой помойной яме изгваздается, не пройдёт мимо. Прям как в пословице про свинью, которая везде грязь найдёт. Что ж, тем хуже для него.

— Да, и ещё. Екатерина Михайловна рассказала, что на вокзале у неё какой-то оборвыш стащил ридикюль, а когда она попыталась его догнать, где-то за складами её ударили по голове и очнулась она только у Емельянова. Может, с этой стороны к нему подобраться?

— Даже и не знаю, что ответить… — Павел Андреевич зависает в раздумье. — Трясти всю шантрапу на вокзале — результат, скорее всего, будет нулевой, да и купчишка этот затаится… Ловить на живца?.. У меня нет подходящей кандидатуры, все «контакты» только мужского пола…

— У меня есть подходящая кандидатура. — Подаёт голос Михалыч и, видя недоумённые взгляды, поясняет. — Да ты её, Денис Анатолич знаешь, совсем недавно тебе глазки строила.

— Васька⁈

— Она самая. — Подтверждает Митяев и специально для Полыхаева даёт развёрнутые пояснения. — Василиса Андреевна Замятина, семнадцати лет отроду, сестра одного из моих казаков. Чёрт в юбке, а не девка! Командир отдельного бабского взводу, бой с оружием и без оного — на «отлично».

— Павел Андреевич, сможете организовать наблюдение на вокзале?

— … Думаю — да. Кое-кого из агентов могут знать в лицо, но… Думаю, что смогу.

— Тогда группы захвата и прикрытия — с меня. Вопрос только в одежде для «маскарада».

— Тут я смогу помочь, Денис Анатольевич. И полицию тоже отвлечём… Но вот устраивать в городе боевые действия…

— Не будем. Тихо изымем из обращения нескольких человечков — и всё. Благо, подобный опыт имеется.

— Хорошо, убедили. И, чтобы Вы были в курсе, я ещё неделю назад связывался с полковником Воронцовым, скоро от него прибудет два-три человека, скажем так, с соответствующим опытом. Но работать они будут только в городе.

— Добро, подводим итоги, а то Вам, Павел Андреич, ещё добычу перевешивать…

— Э-э, нет уж, господа офицеры! Мне сегодня вечером нужно в Благовещенске быть! А посему достаточно будет Вашего честного слова! — Улыбается штаб-ротмистр.

Согласно развожу руками, мол, признаю, выкрутился из ситуации, затем продолжаю:

— Первый раунд за нами. Противник лишился части финансовой подпитки, понёс, я думаю, достаточно ощутимые потери в живой силе, соответственно, должен задёргаться. Ближайшая задача — выявить остальные источники дохода. Тут всё упирается в пленного китайца и господина Емельянова. Посему, Павел Андреевич, все силы нужно бросить на сбор и анализ информации по купчине. Мы же пока займёмся нашим гостем из-за реки и будем ждать от Вас отмашки на активные действия…

Соседи-китайцы говорят, что путь в тысячу ли начинается с первого шага. Этот первый шаг мы сделали. И он оказался удачным. Сколько осталось таких шагов до выполнения боевой задачи? Темна вода в облацех, что в переводе на русский разговорный означает — хрен его знает. Я знаю одно — последний шаг приведёт меня к могиле Князя, чтобы я мог со спокойной совестью плюнуть на неё и сказать сам себе — «Мы отомстили за всё зло, им сотворённое»…