Бои местного значения

Глава 13–16

Глава 13.

Славка тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. Так хоть запах от соседа по нарам был не так противен. Хотя жаловаться особо было нечего, хорошо, что на втором ярусе шконка свободная, хоть и полная клопов, нашлась. Иначе пришлось бы на полу ночевать. А тяжёлый одуряющий запах немытых тел, давно нестиранных портянок, блевотины, мочи и остальных «прелестей» кутузки, впитавшийся в заплёванный пол, склизкие, с лохмотьями отставшей краски и пятнами плесени стены, давно забывший про известь тёмно-серый потолок, одинаков что вверху, что внизу.

К такому он хоть и не привык, но относился безразлично. Голова была занята другим — что теперь будет делать Ферзь? Что будет с Милкой? Как прожить пятнадцатилетней девчонке одной в окрестностях Хитровки? Без защиты, без работы, без жилья, без денег? Вариант был только один, но думать о нём очень не хотелось!..

Почему вчера не заметил явных предостережений? Ведь словно морок какой-то навис над головой! Обрадовался, что Ферзь пообещал отпустить на волю, если в последний раз на дело сходит. И достать-то надо было не лопатник с деньгами, а письмишко какое-то… Но, то ли чинуша этот был настороже, то ли удача подвела, — попался, и попался глупо. Сразу не смог понять, что не получилось прикрыться, а потом уже было поздно…

Славка не был профессиональным вором. Стать щипачом ему пришлось от лютой безысходности. Надо было выживать самому и заботиться о сестре. Из их рода на земле только они вдвоём и остались…

При рождении её назвали Умила. Что означало на старом языке «милая». И это полностью соответствовало действительности. Ну, а Славян — тут и так всё было ясно… Отца они не помнили, Славяну было три, сестрёнке — почти год, когда он уехал на заработки в Первопрестольную, да так и не вернулся. Говорили потом разное, что в пьяной драке порезали, что завёл себе другую семью…

Через два года утонула мать, и их взяла к себе бабка Настя. И растила, пока хватало сил. Воспитывала, учила. Только учёба была очень уж особенной. Бабка в округе слыла шептуньей и травницей. Жила она не в селе, туда её не пускали, а местный поп каждый год по новой предавал анафеме за «бесовские злодейства». Дом стоял поодаль, верстах в трёх от околицы, у самого края леса. Там же был разбит небольшой огородик и маленький Славка всегда удивлялся — почему ни зайцы, ни кабаны, ни прочая лесная живность на разоряют грядки. Охотники-сельчане, на людях чуть ли не проклинавшие «старую бесовку», тайком постоянно подкармливали бабку Настю и двух сироток мясцом и рыбкой, будто бы платя непонятный оброк, да и какая-никакая деньга у неё водилась. Да и бабы местные были не такими уж редкими гостями в закатных сумерках. У каждой была своя беда — дитёнок животом приболел, или простудился, мужик запил по-чёрному. Всем бабка-шептуха помогала. Кроме одного случая. Когда приехала к ней из города барынька какая-то беспутная ребёночка ещё не родившегося вытравить…

Учила баба Настя в основном Умилу, Славяну было сказано, что Силы на его долю мало перепало, да и не для мужиков наука та. И что он может только охранителем подле сестры быть. Потому и умел Славка как бы в голове представить, что прикрывается он снежно-метельной накидкой- покрывалом, чтобы другие его замечать перестали. И со временем получаться у него это очень хорошо стало. Только не очень помогло.

Милке тогда двенадцать стукнуло, баба Настя говорила, что именно этот год для неё наиглавным будет. И на Велесов день пошли они уже вдвоём в февральский лес на тайную заимку, где врос в землю огромный чёрный камень Хозяина трёх Миров, окружённый живым ёлочным частоколом. А потом вокруг села с лучинами в стеклянных бутылках круг обошли, закрывая дорогу Коровьей Смерти…

А потом беда приключилась. Не иначе, как Морана, обиженная, что её служку отпугнули, отомстить Велесовой волхве решила. В конце самом мая припёрся Прокоп-кобель к избушке. Подкараулил Милку, когда она в лес пошла и взять силой её попытался. У самого семеро по лавкам сидели, а он всё угомониться не мог, втемяшил в голову, что все окрестные девки через него пройти должны.

Только не получилось у него ничего, Милка со страху слово тайное кинула в лицо ему, того мужское бессилие и скрутило. Ничего не смог с ней сделать, да и с другими потом тоже. Запил горькую, более месяца не просыхал. А потом Славке отлучиться пришлось в другое село на неделю, а когда вернулся, от избушки одни головёшки остались…

Милку он возле Велесова камня нашёл, в ухоронке. Да и узнал, что Прокоп со своими пьяными дружками избу подпалили ночью. А чтоб наверняка — дверь дрыном подпёрли, да возле окна ждали, когда кто выскочит. Только баба Настя как знала, что люди добрые, попом науськанные, такое сотворить могут. Был из подпола лаз тайный за огород. Вот по нему она Милку и отправила. Перед тем Слово Главное ей поведала, да отдала оберег свой тайный, чтоб Велес новую волхву признал и помог. А сама сказала, что срок её вышел и избушка ей крадой посмертной будет. Не зря говорят, что дома и стены родные помогают. Потому она в Ирий быстро отправится…

Хотел было Славка отомстить, кровь за кровь взять, только оказалось, что некому уже. Никому неизвестно за каким рожном попёрся Прокоп в лес, только когда спохватились, да искать стали — только по сапогам кучу костей обглоданных и опознали.

А потом Сидор Игнатич, староста сельский решил благодеяние совершить, чтобы от них с Милкой на всякий случай избавиться. Ни кола, ни двора у них не осталось, вот и спровадил их к свояку в город на отхожий, дескать, промысел. А промысел у свояка скупкой краденного назывался, как потом выяснилось.

Жили впроголодь, вот и пришлось Славке свой «талант» для другого использовать. Один раз кошелёк взял, второй… Потом в конурке своей три дня отлёживался, спасибо Милке, быстро выходила, хорошо у неё это получаться стало. Заметила его шпана местная на улице, где промышлял, да и взяла в оборот. Объяснили очень доходчиво, что за «работу» на их территории платить надобно, да Ферзю, который за несколькими улицами смотрел, и сдали. И стал Славка теперь десятину с добычи ему отстёгивать. Просто за то, чтобы дышать не мешал.

А позавчера Ферзь его позвал и предложил на откуп пойти. Дескать, надо у чинуши одного на кармане бумагу важную взять. И если Славка это сделает, отпустит его Ферзь, да ещё и денег подкинет. Мол, заказчики у него шибко важные, им эта бумага кровь из носу необходима. А чтоб Славка правильно всё сделал, Милку Ферзь пока у себя подержит, для уверенности…

— Волохов, мать твою так-перетак! Где ты есть, сволочь? — Стражник, со скрипом открыв изрядно поржавевшую дверь, без труда перекрыл своим басом негромкий гул камеры.

— … Тут я… — У Славки ёкнуло сердце. Ничего хорошего этот вызов ему не сулил.

— Подь сюды бегом, блевотина!.. — Служитель закона дождался подошедшего Славку и врезал ему сильную затрещину, пояснив затем. — Это тебе для вразумления. Тама по твою душу господа важныя прибыли-с, так чтоб всё было пучком. ПонЯл? Тогда — пошёл вперёд!..

Когда Славка очутился в кабинете следователя, на него уставились три пары глаз. Первая — с любопытством, вторая — с какой-то озорной искоркой, а третья… Обладатель третьей пары глаз, богато, но неброско одетый старик с короткой седой бородой, показался самым главным и опасным в этой компании. Несмотря на то, что другие двое, судя по уверенному поведению, вполне могли лично доставить большие неприятности тому, кто встанет на их пути.

— Ну вот, Денис Анатольевич, и мой сюрприз. — Один из благородий, почему-то Славке показалось, что тому привычней офицерский мундир, обратился к своему собеседнику, который, судя по выправке, тоже не за секретарской конторкой обретался. — Прошу любить и жаловать — вор-карманник Славка Волохов. Во всяком случае на Хитровке его знают под этим именем.

— Судя по тому, что Вы пригласили с собой нашего доктора, Пётр Всеславович, человечек сей с двойным донышком, то бишь есть какой-то сюрпризик. — Отозвался обладатель любопытных глаз. — Мартьяныч, что можно сказать об этом молодом и относительно цветущем организме?

— Откуда же я знаю? Сейчас спросим, он и расскажет. — Старик подошёл вплотную к Славке. — Ну-ка, мил человек, посмотри на меня… В глаза смотри!..

Стены кабинета на мгновенье качнулись, затем Славка обнаружил себя уже сидящим на табурете.

— Сейчас закрой глаза, а я положу руку тебе на голову. — Старик заметил почти незаметное вздрагивание и добавил. — Не бойся, бить никто не будет…

Славке было как-то не по себе сидеть с закрытыми глазами в присутствии незнакомых людей, но он держался. Может быть потому, что блеснула робкая надежда, что всё ещё может закончиться хорошо. Во всяком случае, на Ферзевых заказчиков, или их противников эти господа не были похожи. Не того полёта птицы…

— … Ну всё, открывай глаза-то. А то ещё заснёшь, да с табуретки свалишься. — Насмешливый голос старого доктора развеял незаметно подкравшуюся дрёму. Или он сам её наслал?.. — Сейчас расскажешь нам как ты до такой жизни-то дошёл. Только честно, одно лживое слово, отправишься обратно на нары. И сестре своей ничем помочь уже не сможешь.

Славка запоздало вскинулся, услышав последние слова. Он же никому ничего не говорил про Милку!..

— Да не дёргайся ты так! — В голосе добавилась добродушная интонация. — Ты сам о ней думал, а я услышал.

Как можно услышать мысли, Славка не понимал, но по какому-то наитию рассказал свою не очень длинную биографию. Когда он закончил, посерьёзневший доктор снова подошёл и велел:

— Ну-ка, закрой ещё раз глазки, да представь сестру свою и бабку…

Рука на этот раз надолго задержалась на темечке, а когда исчезла, Славка услышал совсем непонятное:

— Значит так, Воин! Твори что хочешь, как хочешь, хоть всю Хитровку под корень изведи, сожги и пепел по ветру развей, но найди мне сестрицу эту! Пётр Всеславович!.. А потом просите, что хотите! Должником вашим буду, коли всё правдой обернётся!..

— Мартьяныч, да мы и так её добудем. Не бросайся долгами, это ещё вопрос, кто кому что должен. — Тот, кого называли Денисом Анатольевичем, немного смутился, но тут же взял себя в руки. — А насчёт извести — это мы всегда пожалуйста!.. Пётр Всеславович, ничего не желаете добавить?

— Я хочу молодому человеку несколько слов сказать. — Молчавший доселе господин обернулся к Славке. — Вот что, любезный… На данный момент у тебя есть выбор. Ты можешь отказаться помогать нам. Тогда вернёшься в камеру. Ты можешь согласиться. И у тебя с сестрой начнётся совсем другая, новая жизнь. Лучше, чем сейчас, но иногда и гораздо опасней. Но тогда ты будешь наш и только наш, до самого последнего вздоха. Время на раздумье дать?

— Нет… Я согласный… — Славка будто бы с высокого обрыва в реку бросился, выдавливая из себя эти слова.

— Вот и ладушки. Пётр Всеславович, мне нужны данные по Ферзю и его банде. — Тот, кого называли Денисом Анатольевичем, обратился к своему собеседнику.

— Вся информация будет у меня часа через три… — Тот согласно кивнул головой, встал, и, бесшумно подойдя к двери, прислушался, затем резко распахнул её. Тут же послышался глухой удар и сдавленное оханье.

— Так, любезный, времени тебе две минуты, дабы привести сюда пристава. Время пошло! Бегом!

Участковое начальство появилось раньше указанного времени в сопровождении стражника, всё ещё потиравшего ушибленное ухо.

— Сергей Александрович, мы забираем арестованного. Все документы по его делу передаются в ведение ОКГБ…

Услышав эти слова, Славка превратился в немую статую. Старый мир рухнул в одночасье от четырёх произнесённых букв. Ещё больше его поразил ответ пристава:

— Хорошо, Пётр Всеславович… А… Если о нём спрашивать будут?

Куда же он вляпался, коль за ним в участок приехал столь высокий чин, да ещё из Корпуса⁈.. Может быть, лучше было бы оставить всё как есть, но что тогда будет с сестрёнкой?..

— … Если кто-нибудь будет задавать вопросы, немедленно свяжитесь со мной. Вот визитка, там указан номер телефона. Вам всё понятно? — Дождавшись утвердительного кивка, полковник продолжил. — И что же Вы, господин полковник, своих подчинённых так распустили? Сначала подслушивают, потом сплетничать побегут…

Участковый пристав, моментально став похожим на разъярённую кобру, обернулся к стражнику, а полковник тем временем продолжил:

— Я так полагаю, что за столь усердную службу его нужно перевести с повышением… Ну, например, в Верхнеудинскую тюрьму. Чтобы ничего разболтать не смог…

Славке казалось, что он спит наяву, или просто бредит. Прямо из кутузки его на автомобиле (он до сих пор видел их только издали на улицах!) привезли в какую-то воинскую часть, причём дежурный унтер-офицер на въезде не то, что не спросил документы, но и, вытянувшись во-фрунт, отрапортовал Денису Анатольевичу, несмотря на то, что тот был одет в цивильное. Впрочем, после мытья с помощью странного устройства под названием «душ», когда сверху на тебя льются горячие струйки воды, замены провонявшей одежды на более-менее подходящую свежую солдатскую форму, вместе с миской горячей каши с мясом и кружки с чаем, принесёнными одним из солдат в комнату, где его держали, он снова встретился с одним из своих освободителей.

Теперь на Денисе Анатольевиче был полковничий мундир с многочисленными орденскими колодками и блестевшим над ними Георгием. И сразу незамеченным каким-то орденом на шее. В кабинете был ещё штабс-капитан, выглядевший несколько старым для своего чина, и, может быть, поэтому разговаривавшим с полковником вполне спокойно, будто бы они были старыми друзьями.

Славка рассказал всё, что знал про Ферзя и его подручных, даже нарисовал, как мог планы двух притонов, где обычно тот мог находиться. И после этого превратился в одно большое ухо, думая, что о нём на время забыли…

— Ну и что думаешь, Иваныч?

— А тут особо и не надумаешь ничего. Всё понятно и привычно. На каждую хазу пятёрку в оцепление, пятёрку внутрь. Одну возьмём в резерв. — Штабс-капитан рассуждал так, как будто предстоял не арест опасной банды, а прогулка по парку с барышней.

— Две пятёрки в резерве, Батя. По одной на каждый адрес. — Полковник, судя по всему, тоже не особо волновался. — В «Лёньку» играть будем.

— Так Приходько же сейчас в Питере…

— Ага. А нас послал московским коллегам хвоста накрутить. — Денис Анатольевич улыбается. — Что мы и сделаем со всем нашим удовольствием. Кого брать будешь?

— Командир, мне молодёжь всю плешь проела — когда на боевые пускать будут? Надоело им, видите ли, что «условный противник условно уничтожен». В настоящем деле обкатать их надо.

— Мы не знаем что и как там будет, Иваныч.

— Да не сложней, чем пять лет назад. Да и равнять урок с гансами?..

— Так, Батя, не агитируй меня за пьянку с бабами! И на старуху бывает проруха! Сам знаешь, народ после войны уже не тот, подуспокоился малость.

— Денис Анатолич, да кто там что сможет после Максимкиных погремушек?..

— Скоро подъедет Воронцов с полным раскладом, тогда и решим окончательно… Понимаешь, его сестра… — Полковник кивает в Славкину сторону. — Очень нужна мне. Живой, здоровой, невредимой и даже ни капельки не испугавшейся…

Всё это происходило несколько часов назад, а теперь Славка шёл по ночной Хитровке в компании полковника и штабс-капитана, одетых на этот раз с дешёвым шиком деляг средней руки. Но он знал, что под пиджаками у каждого из них по пистолету. Чёрному, плоскому, с длинным и толстым стволом, похожим на кусок водопроводной трубы. И почему-то был уверен, что это не единственное их оружие…

На первой «малине» никого не оказалось, как доложилась вынырнувшая из темноты фигура в чёрном балахоне, непонятно как оказавшаяся здесь незамеченной многочисленными шестёрками, обязанными поднимать шухер при появлении незнакомцев. И Славка повёл маскарадников дальше, к трактиру «Хряк», где чаще всего и гулял Ферзь, предупредив, что обычно на стрёме стоит парочка дуболомов, отваживающих ненужных гостей.

Так оно и оказалось. Стоило подойти к крыльцу, тускло освещаемому керосиновой лампой, как навстречу из тени вылез один из них. Узнав Славку, он успокоено кивнул и поинтересовался, как тот сорвался с нар. Ответа услышать ему не довелось. Мелькнувшая из-за спины рука зажала рот, тело выгнулось дугой, затем, придерживаемое той же рукой, безжизненно опустилось на землю. Через секунду с другой стороны крыльца донёсся глухой звук удара, негромкий хруст, а немного погодя — цоканье, напомнившее Славке стрекотание белки. К двери бесшумно скользнул размытый силуэт, протянутая рука сначала задержалась возле петель, затем осторожно потянула за ручку. После чего человек повернулся к ним лицом и коротко кивнул. Славка в тот же момент оцепенел от испуга. На него из-под капюшона смотрел угрожающе скалящийся мертвяк! И только потом стало понятно, что это — надетый на голову чёрный мешок с прорезями для глаз и рта, на котором и был нарисован светящейся краской человеческий череп.

Полковник со штабс-капитаном переглянулись, и последний коротко свистнул, подражая какой-то пичуге. Справа зазвенело разбитое стекло, и раздался крик «граната!». В тот же момент, обтекая их с обеих сторон, внутрь рванулись тёмные фигуры. Через мгновение оттуда раздался звон разбитой посуды, чей-то испуганный визг одновременно с матерными воплями, грохот опрокидываемой мебели и стук чего-то твёрдого о дверной косяк.

— Ну, Бать, пойдём пообщаемся. — Полковник знаком показал Славке следовать за ними. — А то вдруг договоримся?

Штабс-капитан улыбнулся фразе, будто услышав давно всем известную шутку, и первым вошёл в трактир. Славка сделал несколько шагов следом и онемел, переступив порог. Над головой, вонзившись почти на четверть, торчал любимый нож Мокрого, который его постоянно таскал с собой и умел метать в цель без промаха. Но сегодня его хозяин промахнулся и поэтому уже валялся возле стены в медленно растекающейся по полу и казавшейся в свете керосинки чёрной луже. Возле стойки неподвижно лежал сам Хряк, хозяин заведения. Пятеро забежавших перед ними… Дружинников?.. Солдат?.. Офицеров?.. Славка так и не смог определить, с кем он имеет дело, но уверен был только в одном — блатные так не умеют… Пятеро людей в непонятной чёрной одежде с чёрными же мешками на головах стояли полукругом перед большим столом, направив на гулявшую здесь компанию толстые стволы пистолетов. Нарисованные черепа весело ухмылялись в лицо бледным и застывшим неподвижно Ферзю, Ваньке Могиле, Хлопе, Сеньке Гимназисту и Йоське Шнобелю.

— Ну-с, вечер в хату, часик в радость, шановны панове. — В голосе хорошо говорящего по-русски штабс-капитана теперь был слышен непонятный акцент. — Грабки на стол, и не варушитися! Один дёрнется, всех покончаем! То ест ясно?

— Вы кто такие? — Ферзь попытался спросить, добавив в голос угрозы, но вместо неё в словах явственно слышался страх. Молниеносная расправа с Мокрым впечатлила всех.

— Ты, ущербный, не то спрашиваешь. — Теперь уже говорил полковник. — Ты должен спросить, а что же мы такого сделали неправильного, что вы к нам на огонёк заскочили. Но, раз ты такой любопытный… Лёня Пантелеев попросил к тебе смотаться, дабы пояснил ты, быдло подзаборное, с какого перепугу нашего человека тронуть посмел. Забыл, как Чугун помер?

— Како… Какого человека? — Ферзь при упоминании то ли знаменитого питерского бандита, то ли кончины не менее знаменитого Чугуна побледнел ещё больше.

— Кто вот этого малька подписал докУмент на кармане взять два дня назад? — Полковник кивнул на Славку. — Да ещё и сеструхой родной подвязал?

— Сдал, сука⁈ — Ванька Могила, ощерившись, дернулся вперёд, но тут же замер, заворожено глядя в пистолетный ствол, моментально оказавшийся в тридцати сантиметрах от лба.

— У тебя в кодле все такие дебилы?.. — Усмешка полковника была презрительной. — Вопрос повторить?

— Я… Эта… Попросили… Люди…

— А разузнать, что за фраер, под кем ходит и всё остальное-прочее не дотумкал? Или ты, как псинка, команду «фас» выполняешь, не раздумывая?.. В общем, так. Сдаёшь нам людишек этих, слишком на себя много берущих, шкета с сестрой мы забираем… Ты, тупень, так и не понял, какой фарт с ними к тебе прийти мог… И к послезавтрашнему полудню полкило рыжья нам принесёшь. За хлопоты да разъезды…

— Не, не принесёт он. Вон как зыркает, курвинак… А то может в лотерейку сыграем? Как тогда?.. — Штабс-капитан принимает равнодушный кивок полковника за разрешение и, поочередно показывая стволом пистолета на сидящих, проговаривает какую-то детскую считалочку. — Раз, два, три, четыре, пять.

Вышел зайчик погулять.

Вдруг охотник выбегает,

Прямо в зайчика стреляет.

Пиф-паф, ой-ёй-ёй!

Умирает зайка мой!..

— Слышь, чернявый-кучерявый, жить хошь? — Штабс-капитан обращается к съёжившемуся на табуретке Шнобелю, на которого выпал жребий. — Только сразу говори, знаешь, где девка? Ежели нет, я пересчитаю.

— З-зна-а-ю… — Йоське очень неуютно сидеть под стволом, оттого и заикаться начал.

— Вот! — Радуется штабс-капитан. — Только они же потом тебя на ленточки порежут! Что же делать-то?.. О, мы то добре ведам!..

Из его кармана появляется небольшой пистолет, штабс-капитан достаёт магазин и выщёлкивает два патрона. Затем загоняет его на место, передёргивает затвор и подходит к Шнобелю сзади.

— Вот смотри, здесь четыре патрона. Вас — пятеро. Промеж глаз каждому пулю пускаешь, и всё будет тики-так. А чтоб соблазна не было, сделаем следующее… — Ствол своего пистолета штабс-капитан приставляет к Йоськиному затылку и кладёт маленький пистолет перед ним на стол.

Внезапно дверь на кухню распахивается и в зал влетает сначала Глашка-повариха в одной исподней рубашке, затем, семеня ногами из-за спущенных штанов, Гришка Ржавый, в спину которого упирается ствол пистолета ещё одного из «черепов».

— Во-от, а я всё думаю, почему тарелок шесть, а хлебалок — пять. — Штабс-капитан отходит от стола и делает два шага к вновь прибывшим. — Где взяли?

— В кладовке в любовь по-собачьи играли. Мы подождали, а как шухер начался, так и вошли…

Объяснения «черепа» прерываются воплем «Мочи сучар!!!», Могила хватает пистолет со стола… В трактире раздаётся несколько негромких хлопков, Ферзь с дыркой во лбу откидывается назад и сползает со стула, сверху на него безжизненно валится Хлопа, рядом на пол падает Гимназист. Могила утыкается головой в сковородку с жареной картошкой, хлюпая рассечённым горлом и пачкая кровью и без того грязную скатерть, у Ржавого на груди появляется красное пятно, и он оседает на пол на ставших враз непослушными ногах.

— Ну вот, я уж думал, что сдрейфят… Эй, лярва, пасть захлопни. — Полковник обращается к вжавшейся в простенок и тихо подвывающей Глашке. — Мы уйдём, хозяина своего в чувство приведёшь. Ведёрко воды холодной на бошку плеснёшь ему, он и очухается. Поняла?.. Поняла, спрашиваю⁈..

Дождавшись судорожного кивка головой, он оборачивается к неподвижно сидящему Йоське.

— Ну, пошли, голубь ты наш кучерявый… А чем это так запахло⁈.. Обоср… ся, что ли?.. Пошли, некогда нам! Покажешь, где девчонка, а потом и своё добро из штанов повыкидываешь…

Ночь кончилась, краешек неба уже вовсю светился красно-розовым колером, а Славка так и не смог заснуть. Слишком много впечатлений получил он за вчерашний день. Да и были они очень уж яркими… Внезапное освобождение из каталажки под честное слово, жёсткая, как сказал полковник, зачистка банды Ферзя, долгая поездка на автомобиле в ночной темени… Таинственный и непонятный Денис Анатольевич сказал, что они с сестрой поживут немного в безопасном месте, пока не решится их судьба… Старый доктор, ожидавший их возле двухэтажного особняка, к которому они подъехали… Мытьё под уже знакомым душем… Милка после этого уснула, наверное, ещё до того, как головой коснулась подушки, а вот он не мог спать…

Славка сел на кровати, подтянул с табуретки какие-то странные светло-серые штаны и куртку на пуговицах, названные вчера «пижамой», оделся, сунул ноги в удобные войлочные тапки и, пытаясь двигаться бесшумно, вышел в коридор. Стараясь не скрипнуть, приоткрыл входную дверь и вышел на крыльцо. Чуть погодя устроился на лавке, стоявшей возле ступеней, откинулся на спинку и закрыл глаза, стараясь не думать ни о чём. Мыслей было слишком много, и все сразу они в голове не помещались. Наверное, через час-другой придёт или старый доктор, или сам полковник, хотя… У него, наверное, своих дел невпроворот, да и кто такой Славка, чтобы с ним о чём-то болтать…

Он не услышал лёгких шагов и очнулся только когда звонкий девичий голосок негромко прозвучал над самым ухом:

— Это ты — Слава Волохов?

Вздрогнув, он открыл глаза и увидел стоявшую рядом красивую молоденькую барышню, наверное, его ровесницу, ну, может на годик-другой постарше. Глядя на оробевшего и молчавшего парня, она улыбнулась…

— Меня зовут Леся. Денис Анатольевич попросил присмотреть за вами на первых порах. Он рассказал про тебя с сестрой и объяснил, что я пойму вас лучше, чем кто-либо другой.

— … Почему?.. — Пока Славка смог выдавить из себя только одно слово.

— Почему?.. Когда-то давно, во время войны, мой отец отдал меня и брата в услужение одному господину. Который оказался бандитом. Данилку учили воровать, а меня послали прислужкой в «весёлый» дом. Наверное, став постарше, я бы там и осталась… работать. Но однажды, когда пьяная девка била меня прямо на улице, проходивший мимо офицер вмешался. Выкупил у бандерши и отвёз туда, где жили его солдаты…

Наверное, у Славки что-то такое отразилось на лице потому, что Леся быстро поправилась, чуть покраснев:

— Нет, не так. И он, и весь его батальон относился ко мне, как к дочери. А когда он привёл брата, у них появился и сын. Денис Анатольевич, чтобы забрать его, один пошёл к ворам. Нет, снаружи его страховали, мне дядя Гриша рассказывал, но одному против десятка… Сделал он это потому, что не мог допустить такой несправедливости. Они ведь обещали, если меня не вернут, изуродовать Данилку и отдать нищим просить милостыню. Калекам ведь добрые люди больше подают!..

— А потом что было? — Славка начал понимать, почему именно эту красивую барышню попросили помочь. И попросили ли? Или приказали?

— Нет. — Леся снова будто прочитала его мысли. — Он никогда не заставит делать то, что ты не хочешь… С тех пор я считаю его своим отцом. А тётю Дашу, его супругу — мамой. И у меня названная сестричка Машунька есть, ей семь лет.

— А брат твой тоже будет за нами присматривать?

— Нет. Он — юнкер, у них сейчас летние полевые сборы.

— Почему он выбрал нас? Ведь в арестный дом они приезжали именно за мной.

— Спроси его сам, я знаю только, что дед Мартьян попросил об этом. А ему Денис Анатольевич не может отказать.

— А кто этот дед Мартьян? Старый доктор?

— Об этом тоже спросишь его сам… А теперь… — Леся посмотрела на маленькие часики на левом запястье. — Пойдём будить твою сестру, потом позавтракаем и я устрою вам экскурсию по Академграду…

Глава 14.

В голове с огромной скоростью чередуются очень неприлично звучащие характеристики семейства двукрылых насекомых, принадлежащих к группе длинноусых. Эрудированные умники именуют их Culicidae, простой народ зовёт всё больше комарами-кровопийцами. Я же это мелкое летающее наказание Божье после трёхдневной «увлекательной» экскурсии по самым глухим местам Петроградской губернии иначе, как матерно в три этажа называть не могу.

А началось всё с очередного заседания в Институте, где Регент огласил своё Высочайшее и единственно правильное решение о воссоздании группы «Неуловимые мстители» для решения новых задач. И задачу озвучил — борьба с подрывной деятельностью против самодержавия в тех случаях, где официальные методы бессильны. И даже разрешил заменить презумпцию невиновности на её противоположность. То есть заинтересовавший нас клиент должен будет аргументировано и убедительно для всех, включая «Полиграфа Полиграфыча», доказать свою бело-пушистость и непричастность к каким-либо антиправительственным телодвижениям. Тогда он останется живым и местами целым.

А если серьёзно — задачей группы будет физическая ликвидация лиц и организаций, представляющих явную угрозу для Самодержца. Или в скором будущем — Самодержицы.

Численность группы была определена Регентом в пятьдесят человек, что мне казалось излишним, но спорить по этому поводу не стал. Все поступали на военную службу, получали офицерские погоны и всё этому соответствующее. По оружию был выдан карт-бланш на все огнестрельные системы мира в разумных пределах. А вот с графиком службы и местом пребывания у вышестоящего начальства возникли сомнения.

Великий князь Михаил по давно устоявшейся генеральской привычке видел нашу службу этаким аналогом армейского подразделения, приводя в пример мой же Первый батальон. Пришлось напомнить Его Высочеству во-первых о том, что сейчас не война, и наши действия, всё же, будут отличаться от тактики диверсионно-разведывательной группы в тылу у супостата. А во-вторых — что даже положенный тройной оклад и сокращённый ценз нахождения в должности не будут адекватной заменой казарменного положения для господ офицеров. Нагрузки на тренировках будут в полную силу, а отдыхать потом в лежащем в нескольких верстах селе, где главной достопримечательностью являются ветхая церквушка и трактир низкого пошиба? Нет уж, увольте от подобных удовольствий! Тем более, что у местных сразу появится вопрос — чем там полсотни благородных господ, одиноко проживающих в заброшенной усадьбе, могут заниматься, не имея под рукой ни одной особы противоположного пола. И ответ тоже появится на счёт до пяти. Так что до появления ближайшего пристава с группой поддержки прошло бы не более недели.

Ситуацию спас Павлов, завуалировано намекнув августейшему гостю, что есть, типа, такая пословица: «На всякого мудреца довольно простоты». Мол, Вам нужно секретное место для базирования? Милости просим в режимную зону Института. Создаётся отдел технического оснащения для Лейб-конвоя? Да пожалуйста, и служебных помещений хватит, и жить можно в гостинице для специалистов. Полный пансион, между прочим. А порядок и очерёдность выхода за периметр и поездок в стольный град Москву уже Его высокоблагородие господин полковник сам определит своим подчинённым. Сделаем под группу отдельный спортзал, тактический городок уже есть, стрельбище — рядом. Питание? Институтскими поварами, кажется, все довольны…

И всё равно нам с Петром Всеславовичем пришлось во исполнение распоряжения Регента три дня колесить по глухоманям Питерской губернии в поисках одиноко стоящей заброшенной усадьбы, где могла бы разместиться в угрожаемый период группа быстрого реагирования. А заодно пытаться проработать с полковником Бессоновым, который нам эти усадьбы и подыскивал, сценарий моего «аморального грехопадения»…

— Ну-с, господа офицеры, что будем докладывать? — Бессонов многозначительно окидывает нас взглядом.

— То, что ни одно из указанных мест не может быть использовано согласно поставленной задачи. — Озвучиваю мысль, родившуюся ещё в первый день «робинзонады».

— Полностью поддерживаю Дениса Анатольевича. — Воронцов, уже привычно отмахиваясь от звенящих кровососов, придерживается того же мнения.

— Ну что ж, тогда возвращаемся в Петроград. — Полковник залезает на водительское сидение своего Бенчика, жестом приглашая нас оккупировать задний диван. Алексей Алексеевич пару лет назад перестал быть автофанатом тайным и легализовался, купив Бенц 6/45 ПээС. Сорок пять лошадок, скорость на хорошей дороге до ста десяти-ста пятнадцати километров в час, стальная рама, магнитное зажигание, карбюратор Zenith, полуэллиптические рессоры…

Для него все эти слова звучали если и не как гимн чему-то Божественному, то очень близко к этому. И на всё время до самого Питера он, что называется, ушёл в себя и просил не тревожить, аккуратно, насколько позволяли природные условия, объезжая все ямы и колдобины, из которых и состоит любая уважающая себя российская дорога.

Мы с Петром Всеславовичем сначала пообщались на тему где брать личный состав, причём он сумел меня удивить, сообщив, что среди его институтских «мышек» есть три-четыре кандидатуры, в том числе и наша няня Оля. Потом удивил ещё раз, порадовав известием, что скоро со мной начнут искать встречи ещё семь человек крепкого телосложения в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, которых он прекрасно знает ввиду того, что курирует московское отделение по-прежнему мифической «Священной Дружины-2».

Потом немного поспорили по поводу того, кого можно безболезненно забрать из Нарочанцев, причём основной спор был из-за Сержа Оладьина. Я думал оставить его на батальоне, Воронцов же, посмеиваясь, вполне аргументировано доказывал, что мы с Сергеем Дмитричем давно сложившийся дуэт полукриминальных душегубов, и что если я отлучусь на какое-либо «мероприятие», он спокойно сможет командовать «Неуловимыми».

Потом мы как-то одновременно поняли, что инженерная мысль в конструировании автомобильных глушителей ещё не достигла своего апогея и постоянно надсаживать горло, перекрикивая треск сорокапятисильного «ведра с гайками», — удовольствие ниже среднего. Поэтому оставшийся путь провели в молчании, оглядывая красоты природы, сразу же подсознательно разбив надвигающийся на нас пейзаж на сектора обстрела…

«Продолжение банкета» в прямом и переносном смысле наметили на шесть вечера в «Медведе». «Кюба» и «Данон» для сегодняшнего повода были слишком уж аристократичны и пафосны, поэтому решили поскромнее поужинать и поспокойней поговорить в отдельном кабинете, благо из двадцати девяти наличествующих один был всегда негласно зарезервирован за Петроградским отделением ОКГБ.

Алексей Алексеевич довёз нас до Петроградской военной гостиницы, в недавнем девичестве «Астории» и укатил приводить себя в порядок. Фраза Козодоева «Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе» в его взгляде читалась прямо таки крупным шрифтом. Мы же с Петром Всеславовичем разошлись по своим номерам, чтобы привести себя в порядок после дня скитаний. Тем более, что и разнообразием гардероб не отличался — условно-цивильный пропылённый походный костюм, в котором всё это время мотался по деревням и весям и уставная, в смысле безо всяких модно-гвардейских прип… мягко говоря, особенностей, полковничья форма, вычищенная и отглаженная усердными горничными в моё отсутствие…

На Большую Конюшенную мы с Воронцовым подоспели вовремя, громадного медведя с серебряным подносом на входе миновали за три минуты до назначенного времени, но Бессонов уже поджидал нас, коротая время в обществе сыра из дичи в качестве разминки.

— Что ж, господа, снова рад Вас видеть. Прошу присаживайтесь, как говорил один древний римлянин Utile cum dulci (утиле кум дульци) — соединим приятное с полезным. Милейший, будьте любезны!.. — Последняя фраза относилась к официанту, беззвучно возникшему из ниоткуда с двумя папочками меню в руках.

После недолгого размышления чувство солидарности одержало верх над индивидуальностью и «кормилец» почти мгновенно телепортировался на кухню добывать три консомэ «Демидофф» с шариками морковки, репы, трюфелей и куриными кнелями, а также тушёных в сметане рябчиков с брусничным вареньем. А чтобы мы не скучали, пока повара, лихорадочно суетясь, будут создавать данные шедевры, пообещал буквально через минуту доставить на стол графинчик Смирновской и заливную утку с буше а-ля Рэн…

— Ну, знаете ли, Денис Анатольевич, задали Вы мне задачку своим поведением. — Улыбается Бессонов после того, как первая порция хорошо охлаждённой водочки жарким шариком подтвердила закон всемирного тяготения и пропутешествовала вниз по пищеводу. — Пришлось пересмотреть и Кодекс чести ротмистра Кульчицкого, и Уложение о наказаниях в части касающейся господ офицеров. И не нашлось ни одного подходящего пункта! Нельзя же быть таким образцово-показательным!

— Ну, извините, Алексей Алексеевич! В ближайшее время постараюсь исправиться. Только вот подскажите в каком именно вопросе. — Поддерживаю шутку.

— Так в этом-то и вся трудность. К уголовному Вас никак не притянешь, карточных и иных долгов нет, за дамами не волочитесь, актрисок-балеринок разных не содержите, мальчиками тоже не интересуетесь… Что Вы так на меня смотрите? Это был один из вариантов. — Бессонов становится серьёзным. — На мой взгляд остаётся только одно — громкий скандал с пьяным дебошем в ресторане, широко разрекламированный в газетах.

— Актрисками-балеринками и мальчиками бомонд давно уже не удивишь. Сколько Великих князей эти привязанности демонстрировали?

— Что положено Юпитеру… — Парирует полковник.

— Значит, остаётся пьяный дебош… Вы из-за этого позвали в «Медведь»? — Задаю вопрос, ехидно улыбаясь. Господин Судаков, хозяин ресторана по аналогии со своим московским «Яром» ввёл услугу предоплаченной шалости. То есть пришёл, заплатил и хулигань на всю сумму.

— Нет, что Вы! Здесь просто очень приятная атмосфера. — Бессонов возвращает мне улыбку. — И газетчики частенько ужинают…

Он поднимается из-за стола, приоткрывает двери в кабинет, обводит взглядом общий зал о возвращается на место.

— Коль на то имеется желание — полюбуйтесь. В трёх столиках влево от нас главный редактор «Петроградского голоса» с присными ужинает. Обычно они в подвальном этаже собираются на свои «редакционные обеды», а сегодня вот решили иначе.

— Алексей Алексеевич, Вы просто ещё не в курсе всех новостей! Наш друг уже имеет все шансы быть изгнанным из рядов Русского офицерского корпуса. С формулировкой «Отправлен в отставку без мундира, за упущения по службе и пререкания с непосредственным начальником». Я имею в виду Ваш последний спор с генералом Келлером, Денис Анатольевич. — Доселе молчавший Воронцов обращает на себя внимание. — Если делу будет дан ход, штабные «крысюки» по Вашей же терминологии, господин полковник, с преогромным удовольствием выведут каллиграфическим почерком эти две строчки в Вашем служебном формуляре. Что, кстати, автоматически ведёт за собой и увольнение из флигель-адъютантов…

Опаньки, а вот под таким углом наши бодания с Фёдором Артурычем я и не рассматривал!.. Это что получается? Любой ротный, или комбат, действительно радеющий за боевую подготовку вверенного ему подразделения в ущерб пустопорожнему бумагомаранию, если только попробует активно отстаивать перед вышестоящим начальством свою точку зрения, рискует, как два пальца об асфальт, получить такой вот «диагноз»?.. Нет слов, одни маты!.. И даже не трёхэтажные, а поболее!..

— … Награды, полковничья и кабинетская пенсии, скорее всего, будут сохранены, но права входа за кавалергардов Вы лишитесь. Что с великосветской точки зрения означает окончательный крах карьеры…

Угу-м, на приёмах не смогу приветствовать царскую семью среди избранных. Ну, это как-то можно пережить. И не смогу испрашивать личной аудиенции. Это уже хуже, но тоже терпимо. Но в глазах аристократии это будет выглядеть, как закономерное возвращение слишком много возомнившего о себе парвеню в уготованную ему судьбой навозную кучу. Самое то, что нужно!..

— Денис Анатольевич! Пётр Всеславович! Я собирался предложить совсем другое! — Бессонов, многозначительно улыбаясь, озвучивает свою версию. — Дуэльный кодекс! Денис Анатольевич должен нарушить правила проведения дуэли.

— Кого отдадите на заклание, Алексей Алексеевич?

— Возможно кого-то из ненужных нам людей. А возможно и кого-то из Ваших знакомых.

— То есть я должен докопаться к какому-нибудь придурку дворянского происхождения и грохнуть его⁈ А как всё это обставить? И причём тут мои знакомые? Драться с ними⁈..

— Во-первых, не факт, что, как тут прозвучало, грохнете Вы, а не грохнут Вас… Я знаю, Денис Анатольевич, про Ваши успехи в фланкировке и практической стрельбе. Но в данном случае это несущественно. Шашкой Вы владеете виртуозно, а как насчёт шпаги, прописанной в дуэльном кодексе? Да и с пистолетами не всё так гладко. Вы же знаете, что обычно используются не трофейные люгеры, коих у Вас целая коллекция, а специальные дуэльные пистолеты. Кучность которых не стоит ни единого доброго слова. И у Вас, насколько я знаю, нет своего личного комплекта. Значит, придётся и Вам, и Вашему противнику брать лепажи в залог в ломбарде. Стопроцентно гарантировать попадание из незнакомого ствола неизвестного состояния можете?..

Ну да, тут я как-то погорячился. Каждый ведь привозит свой комплект, и потом кидают жребий. Да и прав Бессонов, своих пистолетов нет, а в залог дадут стволы тысяча восемьсот лохматого года, расстрелянные до невозможности и хорошо, если капсюльные, а не кремневые. Да, точно погорячился… Стоп! А что там про знакомых было сказано⁈..

— А можно и не доводить дело до стрельбы. — Невозмутимо продолжает Алексей Алексеевич. — Находите хорошего знакомого, которому всецело доверяете, вместе с ним измышляете причину дуэли, разыгрываете спектакль с вызовом…

— И отправляете своего друга в мир иной! Или он вас туда!..

— Не торопитесь, Денис Анатольевич. Во-первых, дуэль допускается только с разрешения полкового суда чести. И если Вы не поставите в известность офицерское собрание Первого Полка бригады, это уже будет считаться нарушением, порочащим честь мундира. Во-вторых, поводы к поединкам бывают лёгкие, это жесты, слова, или намёки, демонстрирующие презрение, или пренебрежение. Затем средние — грубые ругательства, или издевательские высказывания. И тяжёлые. Это — пощёчина, удар, или обесчещение супруги, сестры, дочери. Несоответствие повода и поступка, его вызвавшего тоже считается нарушением дуэльного кодекса.

И последнее. Перед началом поединка секунданты противника должны будут Вас осмотреть на предмет отсутствия на теле каких-либо вещей, могущих помешать проникновению пули внутрь. И если во внутреннем кармане кителя будет найдена фляжка с коньяком, блокнот, или портмоне, это тоже будет сочтено нарушением, причём грубейшим…

Вот как!.. Да-с, всё-таки выпускник школы прапоров, дослужившийся до полковника и юнкер, достигший тех же высот — это разные весовые категории!.. Но вариант неплох!.. И всё же… Нет, так сразу осмыслить не получается, надо, чтобы в голове всё по полочкам разложилось… Ещё раз! Если снимают погоны и выгоняют с волчьим билетом. Обидно и унизительно… Если вариант с дуэлью, то — подло… Блин, о чём я! Мне же наоборот надо честное имя изгваздать грязью по максимуму!.. Так, ещё раз! Дуэль… Сначала хамство, потом подленькая попытка улизнуть от опасности… И всё равно первый вариант как-то больше нравится… Дебош… Времена пьяных фронтовиков-отпускников давно прошли, припишут всё обычному алкоголизму… Что спокойно допускается. Офицер должен быть до синевы выбрит и слегка пьян. А не наоборот… Нет, это дело надо перекурить!..

— Господа, я покину Вас на несколько минут. — Объявляю внимательно следящим за моими мыслительными потугами полковникам, доставая из кармана портсигар. — Никотин в некоторых случаях очень способствует улучшению работы мозга…

Неторопливо шлёпаю в курительную комнату вдоль псевдодревнегреческих чугунных колонн, поддерживающих стеклянно-решетчатый потолок в и оглядываю зал. Народу прибавилось. Вон та компания, скорее всего, стайка чиновников, решивших шикануть в честь какого-нибудь своего гешефта…

А дальше стали на мёртвый якорь мореманы-мичманята во главе с тройкой старлеев, которые и сейчас за столом командуют так же резко, как и обычно со своего мостика. Наверняка кого-то из миноносников в Питер принесло, крейсерские держатся поспокойней и посолидней, про линкоры вообще молчу…

Так, а в том кабинете, кажется, коммерческая сделка заключилась и торжественный обед по этому поводу приключился. Народ уж больно довольный с папочками и портфельчиками в ручках оттуда вываливает…

И впереди меня какой-то чинуша из кабинета выскочил и по туалетным делам впереди меня заспешил. Кабанчик в пиджачной паре, вид сзади. Когда-то был в хорошей форме, но давно зарос дурным жиром. И что-то такое знакомое в движениях сквозит. Свернул в джентльменскую комнату…

О, а это наверняка местные донжуаны и казановы в сопровождении этуалей заехали проверить истинность высказывания о том, что «Кто девушку ужинает, тот её и… танцует»…

Никотиновая пауза возле распахнутого окна, веющего вечерней прохладой, несколько освежила голову и придала мыслям некоторую упорядоченность, но окончательного решения не подсказала. Плотненько утрамбовав остатки папиросы в бронзовой пепельнице, топаю обратно, мысленно изображая Буриданова ослика, никак не способного сделать правильный выбор…

Только вот некие высшие силы выбор делают за меня!!! Точнее, не оставляют никакого выбора!!! Будут все три варианта! И пререкания, и дуэль, и дебош!!!..

Проходя мимо приоткрытых дверей одного из кабинетов, я вдруг слышу голос! Тот самый голос, который уже более пяти лет и не надеялся услышать, хотя всеми правдами и неправдами пытался найти его обладателя!!! И тут же понимаю, почему та спина показалась мне знакомой!..

Замираю на месте и заворожено смотрю в щель между дверями… Вот… Вот он! Поворачивается боком, декламируя кому-то персональный тост… ОН!!! Он, с… ка!!! Он!!! Вольдемар!!! Аристархович!!!..

В памяти всплывает поездка на дачу в Чёнки и соревнование по стрельбе… Прогулка с Дашей после помолвки, доктор Паша, отлетающий на траву… Торопливо-захлёбывающиеся признания гучковского чиновника в том, кто и чем ему помогал…

Нет, точно он!!! К нему по имени-отчеству обращаются, поддерживая подхалимскую речь! П… ц тебе, тварь!!!

Разворачиваюсь обратно в курилку, папироса выкуривается в две затяжки и слегка успокаивает. Теперь я знаю, что следует делать!..

Мои «коллеги» прерывают свою беседу, внимательно глядя на меня.

— Денис Анатольевич, что-то случилось? — У Бессонова проскальзывают во фразе тревожные нотки.

— Нет, Алексей Алексеевич, ничего такого… Я, кажется, знаю, как выполнить поставленную задачу. И предлагаю выпить за это…

Наливаю полную рюмку и залпом отправляю её содержимое в рот, абсолютно не чувствуя вкуса. Водка срабатывает, как катализатор, ледяное спокойно-расчётливое бешенство волной прокатывается по телу и делает его лёгким и послушным.

— Ваш вариант, Пётр Всеславович, принимается. А над Вашим, Алексей Алексеевич, я прямо сейчас и поработаю. Пойдёмте, господа, а то пропустите самое интересное. — Уже стоя в дверях зову полковников за собой…

Двери в нужный кабинет уже закрыты, распахиваю створки и захожу внутрь. Где⁈.. Вот он! Сидит спиной ко мне и что-то увлечённо жуёт, не обращая внимания на то, что уже несколько человек недоумённо рассматривают кого-то за его спиной. Ещё пара шагов…

— Как тесен мир! Не правда ли, Вольдемар Аристархович? — «Дружески» хлопаю его сзади по загривку, отчего всё пережёвываемое вылетает обратно в тарелку. В глазах, смотрящих на меня снизу, поселяется панический страх. Узнал, сволочь! Узнал!..

Сучонок судорожно пытается подняться со стула, слегка помогаю ему, ухватив за галстук, затем отвешиваю с левой пощёчину-лодочку, от которой ещё не пришедший в себя Вольдемарчик улетает на пол.

— Га-аспадин па-алковник! Вы что себе па-азваляете? — Возмущённый крик с некоей толикой изумления раздаётся сзади, оттуда, где сидит виновник торжества, дородный бородатый придурок с барскими манерами.

Не обращаю внимание не посторонний шум, тем более, что Вольдемар уже начинает подниматься. Ухватив за воротник пиджака, как щенка за шкирку вздёргиваю его в вертикальное положение, удар «в душу» задавливает начинающееся сопротивление в самом зародыше. Выталкиваю гадёныша из кабинета, по пути приложив мордочкой о дверной косяк, и разворачиваю к себе для дальнейшего общения. В затуманенных глазках сквозь страх вдруг полыхает неистовая злоба, лицо искажается гримасой ненависти, его правый кулак летит мне навстречу. Не загоняйте крысу в угол?.. Пока в голове мелькает эта мысль, тело всё делает само. Разворот по часовой стрелке, уход с линии удара, левой — по рёбрам, чтобы грабки свои опустил, пружиной скручиваюсь обратно, правый боковой в челюсть… Кабанятина, снеся по пути сервировочный столик, позабытый моментально слинявшим официантом, въезжает в кадку с пальмой и неподвижно замирает посреди объедков и битой посуды…

Чья-то рука хватает меня за плечо, знакомое лицо появляется перед глазами и голос Воронцова перекрывает какофонию испуганных криков и истеричных женских визгов:

— … Денис Анатольевич, за что Вы его?..

— Эхо войны, Пётр Всеславович. Одна старая гомельская история… — Накатывает совсем небольшой отходняк, но держусь и говорю вполне уверенно. В глазах Воронцова проскакивает понимание, он что-то негромко говорит Бессонову.

Рядом сразу становится тесно. Появившегося метрдотеля оттирает в сторону разгневанный собутыльник Вольдемара в сопровождении своей бледной и изумлённой свиты:

— Господин полковник, Вы ещё пожалеете! Я этого так не оставлю!..

— Не желаете прилечь рядом, любезный⁈..

Кинув непроизвольный взгляд на распростёртую тушку, бородатый испуганно замолкает. Достаю из нагрудного кармана визитку и, не обращая внимания на троицу подскочивших газетчиков, пытающихся, вытянув шеи, увидеть напечатанную на прямоугольничке тонкого картона фамилию, протягиваю возмущавшемуся:

— Завтра до восемнадцати ноль-ноль жду секундантов. Остановился в Петроградской военной гостинице, портье будет предупреждён… И врача этой сволочи вызовите!..

Первая часть выполнена, до второй, мне кажется, дело не дойдёт. Я эту тварь как минимум недели на две уложил на больничную койку. Ладно, посмотрим, что завтра напечатают в газетах, вон Бессонов уже с полупьяненьким главредом общается тет-а-тет…

Разбудил меня телефонный звонок. Пользуясь достижениями научного прогресса (в гостинице можно было позвонить из номера в номер) Пётр Всеславович удивился, что я сплю в десять утра, затем сообщил, что через полчаса прибудет Бессонов с утренними газетами, где описаны мои вчерашние разгульные бесчинства и глумления над мирными жителями. А посему господину полковнику необходимо привести себя в порядок и направиться в давно облюбованную кафешку на предмет встречи с «соучастниками», завтрака и анализа ситуации.

— Доброе утро, господа! Прошу простить, пришлось немного задержаться. — Питерский представитель «кровавой гэбни» появился, когда мы с Воронцовым прикончили по первой чашке чая и заказали повторить.

— Утро добрым не бывает. — Демонстративно ворчу в ответ, поднимаясь и совершая обряд рукопожатия.

— Никак, Денис Анатольевич, ночью плохо спали? Муки совести замучили? — Улыбаясь, подтрунивает Бессонов.

— А что это? — Задаю вопрос, изображая на лице крайнюю степень изумления и глядя поверх головы собеседника.

— Где⁈ — Оба полковника ведутся на фразу, Пётр Всеславович даже напряжённо оглядывается по сторонам.

— Ну, Вы, Алексей Алексеевич, слово какое-то замудрённое употребить изволили — «совесть». Вот и решил поинтересоваться — а что это такое?

— … Так, Денис Анатольевич… Вижу, что у Вас всё хорошо, посему давайте перейдём к делу. — Воронцов расплывается в улыбке, затем становится серьёзным. — Алексей Алексеевич, что там у Вас новенького?

— Вот, извольте, господа офицеры… — Бессонов достаёт из портфеля толстенькую пачку газет и кладёт на стол. — Ночной тираж. Нужное отчёркнуто красным карандашом.

Так, интересно… Беру первую попавшуюся газету, уже развёрнутую на нужной странице… Угу-м, где это?.. А, вот!.. Вчера в одном из ресторанов произошло из ряда вон выходящее событие… Блестящий и талантливый офицер… полковник Г… избил, не дав даже поднять руки в свою защиту… в беспамятном состоянии… оказался прикован к постели… несомненно самым жестоким образом… возможно, ключом к разгадке… фраза «Эхо войны»… В любом случае недопустимо… все законы приличия…

— Можно сказать, Денис Анатольевич, экспромт у Вас получился лучше некуда. — Комментирует Пётр Всеславович, откладывая свои листки. — И теперь не надо гадать кого и за что, как Вы любите говорить, подставить под молотки. Первоначально было два варианта. Либо кого-то вытянуть в подпитии на нелицеприятный отзыв о Цесаревне, на что Вы отреагировали бы, поскольку она является шефом Вашего полка. Либо устроить Вам встречу с каким-нибудь до сих пор не наказанным земгоровцем, предварительно рассказав о его «подвигах».

— Считайте, что отработали второй вариант. Эта сволочь однозначно в Гомеле чем-то таким занималась. — Ну да, тестюшка что-то рассказывал про его тёмные делишки в железнодорожных мастерских.

— Я дал команду взять господина Труновича под наблюдение. Попробуем его «просветить» и по настоящим, и по прошлым делам. — Добавляет Бессонов.

— В любом случае, Алексей Алексеевич, очень Вас прошу сообщить мне, когда он Вам станет не нужен.

— Вы хотите продолжить… э-э-м… разговор с ним? — Наверное, в моём взгляде полковник прочитал что-то такое, отчего стал очень серьёзным.

— Мы только начали общаться.

— Да?.. Перелом нижней челюсти, трещины в двух рёбрах, подозрение на сотрясение мозга… Если не секрет, чем он заслужил такое отношение?

— Несколько лет назад он очень азартно помогал человеку, пытавшемуся посягнуть на жизнь моей супруги и ещё не родившейся дочери…

Глава 15.

На сегодня у нас ещё вечерние посиделки в узком кругу и — всё. Выпьем по стописят за бывшего полковника, а завтра начинаем новую жизнь. Без всякой военщины, солдатчины, армейского дебилизма и прочих либерастических страшилок…

Это — версия для общественности. Типа, служил себе человек, служил. За Веру, Царя и Отечество несколько раз на войне помирал, себя не жалел. И до чего-то там дослужился. А как нашкодил маленько, так сразу его и из полковников, и из флигель-адъютантов попёрли. Вот он в отставку и подал. Без мундира, но с пенсией, даже с двумя. Да и так денежек на жизнь хватает, капают копеечки с патентов-привилеев. На надкалиберный миномёт, на пистолеты-пулемёты, на взрыватели к гранатам… да мало ли на что ещё!.. Хотя, неизвестно как оно в будущем выйдет. В стране не только Регент вес имеет, есть и другие люди…

На обратном пути Воронцов в поезде меня заинструктировал моими ближайшими телодвижениями аж до неприличия. То ли не доверял окружению ВэКаэМа, то ли ещё почему, но настоятельно просил сыграть в паре с Михаилом Александровичем спектакль для двух актёров.

По прибытии в полк меня уже ждал вызов пред ясны очи Регента, куда я тут же и направился. В кабинете у Великого князя всё прошло без сучка-без задоринки. Регент грозно вопросил и о пререканиях с начальством, и о ресторанном происшествии, я что-то промямлил, сославшись на нервное расстройство при общении с генералами и на алкогольную нирвану в ресторане. После чего мне суровым голосом было приказано считать себя свободным от исполнения флигель-адъютантских обязанностей. Сочтя получение «фитиля» оконченным, вышел из кабинета, изо всех сил изображая душевное смятение к вящей радости ожидавших своей очереди посетителей в генеральских погонах. Задержался возле стола дежурного лейб-секретаря и попросил одолжить ножницы на секундочку… Вообще-то их, в смысле «ходячих пишущих машинок», было всего три экземпляра, и служили они «сутки через двое». И числились в епархии генерала Мосолова, то бишь — Канцелярии Министерства Императорского двора. Соответственно, были миллион раз проверены и чуть ли не рентгеном просвечены на предмет благонадёжности…

Обрезав задний шнур аксельбанта, возвратил имущество изумлённому владельцу, затем отстегнув петельки от мундирных пуговиц и под погоном, кинул «макраме» на стол, озвучивая последнюю реплику своей роли:

— Мне это больше не понадобится!..

Следующее действо происходило уже в штабе у Келлера. Фёдор Артурыч был суров и изо всех сил делал вид, что всё происходящее для него является неприятным сюрпризом. Также, как и для срочно вызванного Дольского, которому было объявлено, что ввиду внезапного увольнения от службы бывшего полковника Гурова, он назначается исполняющим обязанности командира Первого полка. И что постоянное назначение на сию должность воспоследствует как только он хотя бы поступит в Академию Генштаба. И Анатоль, и уже знавший обо всём Валерий Антонович, присутствовавший на правах начальника штаба бригады, несколько раз успели пробежать глазами по строчкам приказа, пока генерал не убрал его в папку с документами.

Дольский всю дорогу пытался вернуть свои изумлённо-выпученные глаза в нормальное состояние, но получилось это у него только в батальонной канцелярии, когда я, разумеется, с Высочайшего разрешения, объяснил, что перевожусь на службу в другую, очень засекреченную структуру, и что сей спектакль был предназначен для любопытных болтунов-стукачей, кои и у нас гипотетически могут иметься. После этого он несколько успокоился, пообещал, что так легко я от него не отделаюсь и под этот тезис выбил из меня обещание устроить грандиозную отвальную вечерю…

Вечерние посиделки проходили действительно в узком кругу — Регент, Павлов, Келлер, Воронцов и я. И слегка смахивали на доведение боевого приказа перед наступлением…

— Денис Анатольевич, группа будет базироваться в Институте, как Вы и предлагали. Вам выделяется отдельная «гостиница». Насчёт спортзала, тактического поля, стрельбища и всего остального решите вопрос с Иваном Петровичем. — После согласного кивка академика Великий князь продолжает. — Численность группы определяем пока в сорок человек. Оргштатную структуру продумаете сами и послезавтра доложите…

— Прошу простить, Михаил Александрович, для этого мне нужно знать характер и место проведения планируемых акций. Операция на плэнере отличается от действий в городе — везде есть свои особенности.

— Действовать придётся и там, и там. Исходите из этого.

— Работать будем и по полицейскому варианту, и по армейскому? — Ответ на вопрос уже давно понятен, но есть вещи, которые обязательно нужно озвучить.

— Да. Оружие подбирайте исходя из этих соображений. Теперь — по личному составу. Вы планируете забирать кого-то из своих нарочанцев?

— Капитана Оладьина. Насчёт остальных — прошу разрешения привлекать их по мере необходимости применительно к конкретным обстоятельствам.

— Фёдор Артурович, возражений нет?

— Никак нет, Михаил Александрович. — Напрягшийся при упоминании о нарочанцах Келлер быстро успокаивается.

— Из моих… э-э… подчинённых с четырьмя дамами проведено предварительное собеседование, результаты положительные. С полковником Гуровым мы уже обсудили особенности их работы. Универсальность, как в батальоне спецназа здесь не потребуется, марш-броски с полной выкладкой бегать им не придётся, поэтому основной упор будет делаться на работу без оружия и с короткостволом. — Докладывает Воронцов. — Помимо этого из разных мест в течение недели должны прибыть семь человек. Их надо проверить на предмет физической годности к предстоящим действиям. Да, и ещё один скользкий момент… Прошу разрешения привлечь отдельных… представителей уголовного мира. Например, в качестве инструкторов по незаметному проникновению в здания, или вскрытия тайников и сейфов.

— Пётр Всеславович, Вы уверены, что это действительно необходимо? — В голосе Регента явно слышится сомнение.

— Так точно. Проведённые ранее полковником Гуровым акции доказали это.

Ну да, когда работали по последствиям войны и земельному бунту нам один старый медвежатник здорово помог. В обмен на возможность тихо и мирно уйти на покой с новым именем и некоторыми денежными накоплениями. И научил кое-чему, и его связями среди блатарей аккуратно попользовались. Тем паче что работали под «вывеской» банды Лёньки Пантелеева. В этой истории господин Пантёлкин начинал похожим образом. Первая мировая, старший унтер-пулемётчик, после дембеля недолгая служба в полиции, потом внезапная и очень сильная любовь к роковой красотке, из-за которой угодил под суд. Сбежал, сколотил банду в три десятка рыл и начал свои кровавые «гастроли». Потом попался. А дальше… Как и в моём мире «подкупленный» надзиратель выпустил Пантелеева из камеры и вырубил свет, чтобы помочь скрыться, но на выходе его приняли уже мы. Дождались, пока он расскажет нам всё, что знал и помнил, и переселили в мир иной — ему за убийства и разбои по любому высшая мера светила. А «банда» во главе с достаточно похожим на Лёньку поручиком из ОКГБ стала грозой тех выкормышей Земгора, кто не понимал смысла «деятельного раскаяния» за свои гешефты пятнадцатого-семнадцатого годов.

— Михаил Александрович, после ликвидации Чугуна у нашего «Лёньки Пантелеева» появилась репутация беспредельщика, с которым опасно связываться… — Заметив недоумение Регента, вкратце напоминаю одну из последних акций «Неуловимых». — Иван Кузнецов, кличка «Чугун», специализация — грабежи и убийства. Полиция сама справиться не могла, начальник УГРО действительный статский советник Кошко обратился к нам за помощью, — мы плотно тогда работали с его летучими отрядами.

«Пантелеев» со своими подручными заявился на хазу к Чугуну и перестрелял ядро банды. Самого главаря и его «адъютантов» — Володьку Гужбана, Федьку Каланчу, Ваньку Повара и ещё с десяток приближённых. Хозяйке «малины» было велено разнести весть, что Чугун, дескать, помешал Лёньке взять хороший куш, за что и поплатился.

— И что, никто после этого Пантелеева не искал, чтобы отомстить? — Похоже, такие подробности ВэКаэМу никто не рассказывал, уж больно явно августейший интерес заметен.

— Во-первых, в уголовном мире не принято лезть в чужие дела, если они напрямую тебя не касаются. Так сказать — «Дыши и дай другим дышать». А во-вторых, «Лёньку» найти очень трудно. Есть несколько человек, которые могут оставить ему сообщение в тайнике-«почтовом ящике», а дальше он сам решает отвечать, или нет. Способ очень удобен, более того, любую информацию от полиции, или ОКГБ можно представить, как послание от кого-то из блатных. Если чужие перехватят сообщение, пусть ломают голову, что у них там за «крыса» завелась.

— Хорошо. Привлекайте уголовников. Но без информации кто действительно есть кто на самом деле… Вернёмся к нашему вопросу. Денис Анатольевич, у Вас есть ещё конкретные кандидатуры?

— Так точно. Я бы хотел привлечь своих бывших вольнопёров — поручиков в отставке Буртасова, Фёдорова и штабс-капитана Горовского. Первые двое — инженеры-горняки, после окончания института работают в ГЭОНе…

— Буртасов сейчас под Архангельском, Фёдоров — на Вилюе. Ищут кимберлитовые трубки. Горовский работает у меня по полупроводникам. Его я бы не хотел Вам отдавать, только-только получили обнадёживающие результаты по получению чистого кремния с помощью вихревых токов высокой частоты. — Иван Петрович даёт краткую справку, затем замечает выражения лиц присутствующих и поправляется. — Короче говоря, он — очень нужный и незаменимый на данный момент специалист.

— Других персоналий предложить не могу… Будем искать… — Завершаю «выступление» фразой Никулина из «Бриллиантовой руки», вызывая мимолётные улыбки Павлова и Келлера.

— Тогда — последний на сегодня вопрос. — Великий князь становится очень серьёзным и хмурится. — Денис Анатольевич, я очень рад, что столичные приключения так быстро и удачно закончились. Рапорт подписан, но какое-то время будет храниться у Фёдора Артуровича. Для широкой публики Вы уволены со службы всё-таки с мундиром и пенсией. Но задание, которое я хочу Вам поручить, придётся выполнять с личным составом Первого батальона, поэтому пока что Вы остаётесь для них командиром…

Как Вы все знаете, золотой рубль был отменён в тысяча девятьсот четырнадцатом году. Но за пятнадцать лет его существования финансовой сфере Российской империи был нанесён огромный вред иностранными инвесторами. Нет ни одного крупного банка, где бы не присутствовали в значимом количестве французские, британские и германские деньги. Приведу в качестве примера Русско-Азиатский банк. Восемьдесят процентов уставного капитала — французские. Из «Сосьетé Женера́ль», «Банк Националь де Пари», «Креди Агриколь» вместе с небезызвестным Вам «Лионским кредитом». Через этот банк бОльшая часть золота уплывала в Европу, а не помогала развивать нашу промышленность. Благодаря этому банку почти весь угольно-металлургический комплекс Донбасса принадлежит французам и бельгийцам с их монопольными ценами на чугун, сталь, прокат, рельсы и прочее, столь необходимое стране.

Мы объявили иностранным заводчикам и фабрикантам негласную войну, цель которой — выдавить их из нашей экономики. Казённые заказы для них в этом году сокращены, а со следующего подавляющая часть франко-бельгийских заводов их вообще не получит. Сейчас в Алтайском горном округе в полную силу заработали национализированные заводы и шахты «Копикуза»…

Ну да, на предтечах Кузбасса оттачивали мастерство и Горный Департамент, и несколько лет назад созданный Департамент по экономическим преступлениям Министерства внутренних дел при поддержке ОКГБ, и даже я, грешный, ручку изволил приложить. Сначала фабричные инспектора, скупленные на корню, сменились на молодых и до неприличия честных и «не берущих». Затем по их сигналам приехала компетентная комиссия разбираться — почему не выполняются статьи Трудового кодекса, августейше Регентом утверждённого. И про жильё вспомнили, и про рабочий день, и про обучение… Проще было сказать, про что они не вспоминали. И через недельку-другую не менее честный судья вынес приговор о штрафе, количество ноликов после цифры которого заставило акционеров поднапрячься. Они-то полагали, что «отец-основатель» бывший тайный советник Трепов по дружбе через Министра Императорского Двора графа Фредерикса все проблемы разрулит. Да не срослось. Это, кстати, мне сам Трепов сказал, когда я «ручку прикладывал»…

А потом из Горного Департамента приехали. И очень удивились, что на Гурьевском чугуноплавильном под видом реконструкции ставят старую бельгийскую домну, втихаря по частям привезённую из страны вкусного шоколада и «Писающего мальчика». Внятных ответов на неудобные вопросы они не услышали, откровенных намёков не поняли, и докладная за подписью директора Никитина легла на стол Регенту. После чего чуть ли не вся пресса Империи посчитала своим патриотическим долгом либо пнуть, либо вытереть ноги о руководство «Копикуза», что привело к падению акций. А Великий князь Михаил Александрович, идя навстречу гласу народному, своим Указом определил «акционерному обществу» конфискацию в казну в случае срыва срока в полгода, либо отсутствия очистительных сооружений и прочего оборудования. И, как сказал бы одессит Яша Хаймин, «Несмотря на весь ихний громкий темперамент, они таки были конфискованы»…

… — С чёрным металлом и коксом стало легче, но это окончательно не решает проблему поставок проката. Впереди ещё Магнитогорск, где работы только начинаются. А на это нужны деньги, большие деньги. И отечественным промышленникам для развития конкурентных предприятий помимо новых технологий тоже нужны деньги. Кредиты на развитие производства. Которые почти все банки с подачи Русско-Азиатского предлагают на невозможных условиях. Отдельный корпус сейчас отрабатывает версию о сговоре банкиров, но даже если это и будет доказано, условия получения займов вряд ли изменятся. И единственным выходом из ситуации мы видим кредитование из казны, в которой, опять-таки, лишних денег нет. Выплаты французам по госдолгу, программа переселения в Сибирь и на Дальний Восток, программа всеобщего образования, военные расходы, строительство флота — все статьи бюджета расписаны до рубля, до копейки. И всё равно денег не хватает. Но брать кредиты мы больше не будем! Достаточно примера Екатерины Великой! Только в тысяча восемьсот девяносто первом году по её авантюрам рассчитались!..

Великий князь делает паузу длиной в два глотка воды из стакана и продолжает:

— Две недели назад мне передали аналитическую записку одного из офицеров Благовещенского отделения ОКГБ. На основании агентурных данных он сделал некоторые подсчёты. Контрабанда намытого золота в прошлом году оценивается в двадцать шесть с половиной тонн! И занимаются этим не только старатели-одиночки, но и руководство приисков! Контрабанда спирта из Китая… Опиум — десятками килограммов… Торговля людьми…

Господин полковник, считайте, что Вам зачитан боевой приказ! Проведение разведки и организация диверсий в тылу противника. Через неделю отправляетесь в Приамурье под видом геологической экспедиции. Срок — до конца сентября. Состав и вооружение отряда согласуете с генералом Келлером. Вопросы имеются?

— Так точно. Мои полномочия?

— Ну, Вы же вместе с аксельбантом не сдали удостоверение в чёрной сафьяновой обложке. — ВэКаэМ неожиданно улыбается, только вот улыбка какая-то у него кровожадная. — Там всё написано. Офицер по особым поручениям, всем военным и гражданским должностным лицам неукоснительно выполнять требования… Денис Анатольевич, я прекрасно понимаю, что даже Ваш батальон в полном составе сразу не сможет изничтожить эту заразу. Ваша задача, как я уже сказал — разведка. Расчёт сил и средств для того, чтобы перекрыть основные пути контрабанды. И по возможности посеять панику, чтобы всем замешанным стало понятно, что спокойная жизнь окончилась.

— Вопросов больше не имею. Разрешите выполнять?..

Глава 16.

На следующий день разговор на эту тему продолжился, но без Регента. Ибо не к чему августейшим персонам вникать в некоторые скользкие незначительные мелочи и специфические рабочие моменты, кои будут неизбежны при выполнении данного поручения. Фёдор Артурыч сообщил, что официальным путём, действуя «в белых перчатках», там ничего не сделать потому, как все должностные лица давно уже сидят «на зарплате» понятно у кого и поэтому поддержал меня в выборе сценария «ДРГ в тылу противника», как и предложил Великий князь. Только тезис о том, что разведка за собой не оставляет свидетелей, приказал считать неактуальным, то есть действовать по обстоятельствам. В общем, всё согласно классики — «Действуй строго по закону, то бишь действуй втихаря». И напоследок обрадовал новостью, что послезавтра как раз прибудет из земель архангельских на почти персональном дирижабле столь желаемый мной Илья Буртасов.

После этого, прокатившись за компанию с генералом до Николаевских казарм, отправил начальство исполнять обязанности, а сам бодренькой рысью метнулся в расположение Моего батальона, дабы набрать «группу поддержки» для предстоящей длительной прогулки. При этом очень большие надежды возлагал на старые проверенные войной кадры в лице сибиряка Гордея Ступкина, ставшего к тому времени командиром взвода и Его благородием господином поручиком. Выше он расти не захотел, хотя возможности предоставлялись неоднократно, но вошёл в очень немногочисленную когорту обер-офицеров, с которыми и иные Их Высокоблагородия и Превосходительства ну очень уважительно за руку здороваются и вопросы задают в стиле «Как Вы считаете, Гордей Иваныч, а возможно ли вот из этого ствола да на дистанции в полверсты попасть туда-то и туда-то». На базе своего взвода он сделал снайперскую школу, из которой в свою очередь за прошедшие пять лет выпустилось как минимум сотни три «бекасников», и десяток из них точно уж соответствовал экстра-классу. И он полностью оправдал мои надежды…

— Прошу разрешения присутствовать, Сергей Дмитрич… Здравия желаю, Командир! — Переведя взгляд с Оладьина на меня, Гордей широко улыбается.

— Ну, здравствуй, земляк-сибиряк! — Пальцы на мгновение будто бы в тисках сжимает дружеское рукопожатие.

— Ну, рассказывай, Гордей Иваныч, где и в чём провинился, что сам полковой командир пожаловал по твою душу. — Подкалывает поручика Оладьин.

— Безгрешен аки новоявленный младенчик, господин капитан. — Не остаётся тот в долгу. — Это, видать, нашего командира на старое потянуло. Как там слово это бусурманское говорится?.. Ре-ци-див, однако.

— С чего ты взял, Гордей? А вдруг просто соскучился? — Теперь приходится отшучиваться уже мне.

— С того, что больно вид у Вас, господин полковник, с котом перед дракой схож. Глазищи горят, усы — в разные стороны, шерсть на загривке дыбом стоит…

Отсмеявшись и подождав, когда дневальный притащит на подносе горячий чайник, заполненный до краёв отменным крепчайшим чаем, в компании трёх чашек, продолжаем разговор:

— Ты прав, Гордей Иваныч. Взялся за старое. Точнее — собираюсь взяться, вот и ищу подходящую компанию.

— Кого похоронить надо? — Ступкин сразу становится серьёзным. — Я — в деле. Ты, ведь, за этим приехал, Командир?

— За этим, но не только. Я тебе сейчас историю интересную одну расскажу, а ты потом присоветуешь, может, чего. Где-то через неделю мы с хорошо знакомым тебе Ильёй Алексеевичем Буртасовым отправимся в экспедицию. Он в качестве инженера-горняка и начальника, я — его завхозом. Ну и ещё человек десять-пятнадцать должно быть. Рабочих там, носильщиков, проводников.

— И чего искать будете?

— Узкие бесстыжие глазки с косичками сзади. Которые очень уж ненужными гадостями занимаются. Да и другой разной сволоты там тоже хватает.

— И где эти глазки-косички обитают?

— Далеко-далеко отсюда есть речка одна. Амур называется.

— Угу… А кроме речки что там ещё есть?

— А ещё там есть тайга, сопки, болота всякие. Сёла переселенческие, станицы казачьи. Кстати, где-то там и станичный атаман Григорий Михалыч Митяев со своими земляками обретается… Граница с Китаем есть… Контрабандисты всякие, и туда, и оттуда…

— Так… Сам-то я по-любому пойду, плюс три инструктора из моих артельных. Это две снайперские пары… Если батальонный четырёх лучших выпускников отдаст, будет ещё две…

— Отдаст, Гордей Иваныч, отдаст. Куда ж мне деваться? — Усмехаясь, реагирует Оладьин, затем вкрадчиво интересуется. — Это, случайно, не те, которых ты на замену готовил?

— Они самые. — Сибиряк и не думает смущаться. — Зачтём боевой выход за экзамен.

— Ты думаешь, придётся повоевать?.. Хотя, да, о чём это я?.. — Сергей Дмитрич замечает Гордеевский взгляд, брошенный искоса на меня.

— Так, господа офицеры! Хватит зубоскалить, разговор-то серьёзный. — Пытаюсь привести подчинённых в чувство. — Четыре снайперских пары, я с Буртасовым, итого — десять…

— Денис Анатольевич, как насчёт пары боевых троек из «сверчков» разведроты? — Предлагает Оладьин. — Вы же знаете и Паньшина, и Пилютина. Вот их группы и берите. Я полагаю, они с радостью согласятся.

— Дока возьмите. Пинягина. — Гордей «сватает» нашего земляка. — Даром, что чин гражданский. И вылечить сможет, и наоборот.

— Восемь снайперов, плюс мы с Буртасовым, плюс шесть боевиков. Плюс доктор… Семнадцать человек. Нормально!.. — Произвожу нехитрый подсчёт и перехожу к следующему вопросу. — Так, теперь по оружию. Твои с чем пойдут, Гордей Иваныч?

— Я свой 98-й ни на что не променяю. — Ну, кто бы сомневался, личный трофей от лёйтнанта Венцеля. — Остальных поспрошаю… Надобно, чтоб разнобой был. Пару-тройку мосинок… и остальным — «американцев»…

В принципе, правильно. Единообразия быть не должно. И винчестеры «1895/1915» у нас прижились. Хорошие машинки, да под наш родной 7,62×54. Разнобой будет только с «немцами», но у них патроны свои, специально отобранные, каждый лично на аптекарских весах взвешен и по столу откатан.

— Сергей Дмитрич, что по разведчикам предложите?

— Нарезного много будет, я бы предложил пару берданок, тех, которые бронебойно-зажигательные, остальным — «окопные мётлы» Браунинга, но необрезанные.

С одной стороны берданки — это хорошо. Даром, что — каменный век и однозарядная. У нас патроны под них специальные, отдельно малой партией накрученные. Порох бездымный и в пуле из двадцати четырёх грамм веса пятнадцать — специального термитного состава «с вкраплениями фосфора». Что-нибудь деревянное точно подожжёт. Но очень уж специализированное оружие. В простом бою толку от него чуть больше нуля. Бронебойно-зажигательными патронами калибра в четыре линии в мелких хунхузов стрелять? Это примерно, как из пушки по воробьям.

А вот дробовые автоматы Браунинга вполне подойдут для ближнего боя, ежели таковой приключится. Эффективность волчьей картечи на дистанции метров в десять при жизни никто ещё не смог оспорить.

— Берданки — нет, насчёт «мётел» согласен. Теперь по короткостволу. Должен быть у каждого. Традиционно под патрон 9 Пара. Пока едем, полежит в багаже, а на месте, надеюсь, некому будет выискивать несоответствия во внешнем виде…

— А патроны где брать будете, господин полковник? Дальний Восток, всё-таки. — Оладьин ехидно улыбается.

Блин, вот тут чуть-чуть не обмишулился! Далеко не факт, что там те же калибры в ходу, что и здесь у нас. Надо этот вопрос провентилировать.

— Так, по коротким стволам пока решение отложим, узнаем, чем там стрелять любят, тогда и решим.

— Льюисы брать будете, Денис Анатольевич? — Сергей Дмитрич вполне серьёзен.

— М-м-м… Вряд ли. Хлопот больше, чем пользы выйдет. Тем более скрытность к чертям летит. Геологическая партия с ручником… Обхохотаться!..

— Сами сказали, что особо некому будет к вам присматриваться. Пулемётчики из обеих троек составят расчёт. Один будет таскать саму машинку в брезентовом чехле, другой навьючится дисками, тоже в брезенте.

— … Ну… Что-то в этом есть, Сергей Дмитрич… Хорошо, пусть будет так… Да, ножи — в обязательном порядке, можно парой — рабочий и боевой.

Всем нужно подобрать цивильную одёжку, ну да с этим нам помогут. Полёвку, подменку и лохматки — обязательно…

— Кстати, господин полковник, Вам тут посылочку небольшую прислали с фельдъегерями. — В улыбке Оладьина явно читается предвкушение какой-то хитрой пакости в адрес начальства. Наверняка что-то уже знает, но молчит.

— Из Ораниенбаума?

— Точно так, от генерала Фёдорова. Вот сопроводительные бумаги, ознакомьтесь. А я пока дам команду ящики сюда приволочь…

Вскрываю конверт с посланием от Владимира Григорьевича, «шапку» пропускаем, потом вчитываться будем… Ну да, Фёдор Артурыч, комбриг наш оригинальными идейками фонтанирующий, не без помощи высочайшего административного резерва сумел поставить в позу пьющего оленя лежебок из ГАУ и ГВТУ, и они в качестве отступного добыли в разных странах кто где смог последние образцы стрелковки. Кою тут же передали в Ораниенбаумскую Офицерскую школу генералу Фёдорову, который должен был провести испытания и составить заключение о целесообразности использования данных железяк в отдельных подразделениях Российской императорской армии. Чем оный генерал и занимается в данный момент. И ныне с подачи вышеупомянутого комбрига отсылает некоторые наиболее перспективные образцы, определённым образом доработанные, для обкатки в полевых условиях… Ага, и к каждому стволу прилагается подробное описание того, что с ним сделали и с какой целью.

Так!.. А вот это как понимать?.. Справка об используемых типах боеприпасов отдельно по каждой губернии. Совпадение, или кто-то знает больше, чем говорит?.. Ладно, потом… Смотрим… Приамурское генерал-губернаторство… Гладкоствол — понятно… Мосинский 7, 62×54 — явный фаворит. Так мы и не против. У нас винчестеры им и стреляют… Пистолетные… 7,65×17 Браунинг, 7,63×25 Маузер и.45 АСР… Люгеровских почти нет. Хреново…

От чтения меня отвлекает шум, производимый дневальными при затаскивании достаточно габаритных и, судя по всему, увесистых деревянных ящиков. Это, типа, и есть «небольшая посылочка»? Появившийся Оладьин, шутливо вытянувшись «во-фрунт», протягивает мне пассатижи для снятия пломб и ключи от замков.

Так, смотрим и удивляемся… Ящик «нумер один». Открываем… И начинаем доставать подарки! И первыми на свет являются два 96-х маузера в традиционных деревянных кобурах. И что в них особенного? Где там бумаги?.. Угу-м, даже так⁈.. Дабы проверить, что зрение у меня в порядке и прочитал я всё правильно, достаю один из пистолей… Ну да, так и есть, утяжелённый и слегка оребрённый ствол, отъёмные магазины на двадцать патронов, и слева мы имеем переводчик огня. То есть, свой «шнельфойер» мы уже сделали! Дас ист гут, майне хэррен, дас ист гут. Один мы точно берём, его Илья таскать будет. Большой пистолет — большой начальник, а тут ещё и кобура деревянная и даже лакированная. Совсем по Фрейду…

Смотрим дальше. Ну-с, кто там у нас следующий?.. Так, кобуру долой… Вырез в затворной раме почти по всей длине и монограмма «ПэБэ» на щёчках. Изобретение однажды уже обворованного мной итальянца. И называется сей миниатюрный шедевр «Беретта 418»… Ага, и глушак под него сконструировали!.. Калибр вообще детский, шесть-тридцать пять, как у Дашиного «Малыша». В батальоне ему делать нечего, странно, что Келлер им заинтересовался. Но вот у наших эринний из «Неуловимого» он будет пользоваться несомненным успехом… А вот и старшая сестричка, которая «Беретта 1922». Под патрон… Ага, семь и шестьдесят пять. Плоско-параллельно-прямоугольный пистолет для грубых вояк…

Дальше у нас кто? Дальше у нас испанская «Астра400». И чего тут интересного Фёдоров нашёл?.. Угу-м, даже так⁈.. Калибр — девять мэмэ, но патроны ест… 23 мм Ларго, Байярд Лонг, Браунинг Лонг, Штайр, 9 Пара,38 ЭйСиПи и еще кучу! Причём жуёт всё одним патронником! Охренеть, по другому не скажешь!

Следующий ящик… Ну тут всё — мэйд ин САСШ. Которые — ЮэСэЙ… Нет, я всё понимаю, но, блин!.. Каким, интересно, боком нас может касаться Смит-Вессон с двухдюймовым стволиком⁈.. Где мы, а где все эти «Детектив спешиал»?.. А нет, стоп, машина! На него тоже ПБС придумали, сразу не увидел!.. А это что ещё за зверь⁈.. В девичестве, как понимаю, был «Смит-Вессон милитари энд полис». Пока и из него тоже тихий ствол не сделали!..

Я-то, дурень, когда-то поделился идеей интегрированного глушителя с Владимиром Григорьевичем, после чего он меня послал к своим молодым гениям, коих оказалось сразу четверо свежевылупившихся из студиозусов инженеров оружейников. А когда последний раз заезжал в Ораниенбаум, был взят ими в плен, и в течение двух часов эти юные (относительно) дарования под руководством Дягтерёва пытали меня непонятными словами. После фразы «каморы рассчитываются согласно числового ряда Фибоначчи» пришлось совершить побег из этого страшного места. И теперь, похоже, будем проверять их творение на практике…

Оп-паньки! Красотища-то какая! «Кольт 1911 Говермент модел», да с удлиненным стволом, да с резьбой под… ага, «сайленсер» по-америкосовски!.. Так вы говорите, под Благовещенском целые залежи патронов.45 АСР валяются? Теперь я знаю, с чем на экскурсию поеду…

Третий и четвёртый ящики вызывают неубираемую с передней части головы идиотско-счастливую улыбку. В одном лежал уже ставший очень популярным за океаном «Томми-ган» с двумя дисковыми и десятью коробчатыми магазинами. И толстой трубой интегрированного глушителя на полствола! Дав Оладьину с Гордеем поиграться чемоданчик с этим разборным «конструктором», в некотором недоумении зависаю над последним ящиком… А это ещё что и откуда?.. Так, не будем морщить мозги, посмотрим пояснительную записочку… Ну, так я сразу и подумал! Германский конкурент нашему «стеньке». Бергман МП 18, только слегка переосмысленный. Герр Бергманн пару лет назад, дабы не попасть под Версальский договор, передал «Рудокопа» (Bergmann — шахтёр, рудокоп с немецкого) соседям из «Швейцарише Индустри Гезельшафт», которые слегка творчески и переосмыслили конструкцию. Горловину магазина присобачили под прямым углом, а не под сорок пять градусов, вместо люгеровского барабанного магазина сделали плоский «пенал» на двадцать и тридцать патронов… Стоп, стоп, стоп! А дальше уже пошла наша русская самодеятельность! Магазин теперь вставляется снизу вертикально, а не сбоку, как у просвещённых европейцев (типа, чтобы солдат во время стрельбы меньше из окопа высовывался) и… Что⁈.. Фёдоровские гении ещё и перестволили его под штатовский патрон! Который опять же.45АСР! Вместо кожуха опять-таки интегрированный бесшумник на ствол надели и новую возвратную пружину ко всему этому благолепию подобрали! Из бериллиевой бронзы, между прочим!..

— Ну, что я Вам хочу сказать, господа офицеры, а не послать ли нам гонца в ближайший оружейный магазин за патронами? — Отрываюсь от увлекательного чтива. — «Девять Пара» у нас в загашниках есть, нужен кольтовский сорок пятый. Причём — много!

Лезу в карман за портмоне, Гордей следует моему примеру.

— Денис Анатольевич, не надо так плохо думать о своих подчинённых. — Сергей Дмитрич, сверкая торжествующей улыбкой, распахивает дверцы шкафа, демонстрируя два спрятавшихся там деревянных ящика. — Получены на складах округа. Душу отвести хватит?

Нет, он точно знал! И мне ни словечка не замолвил, тихушник! Ладно, сочтёмся когда-нибудь… От мрачных мыслей отвлекает Гордей, изучающий на маузере переводчик огня.

— Это то, о чём ты как-то раз говорил, Командир? — Сибиряк несколько раз щёлкает флажком.

— Угу. Германцы скоро такие же сделают и обзовут «шнелльфоером».

— То есть Вы хотите сказать, что теперь этот пистолет может стрелять очередями? — Удивляется мой бывший зам.

— Вот это я и хочу предложить Вам проверить, господа офицеры. Прогуляемся до стрельбища?

— А патрон какой, Командир? — Снова подаёт голос Гордей, углядев красную девятку на рукояти. — «9 Пара»?

— Он самый. В будущем можно ещё будет пулю утяжелить и навеску пороха уменьшить для того, чтобы скорость сделать дозвуковой и глушить было легче.

— И, всё же, зачем он? Заменять наши «трещотки» им нет смысла.

— Наши «трещотки» хороши на дистанциях до семидесяти пяти — ста метров, а переделанные маузеры могут работать от ста до трёхсот метров. — Выдаю решающий на мой взгляд аргумент.

Ступкин понятливо кивает головой и внимательно продолжает рассматривать ствол.

— А вот если получится на базе этой конструкции сделать маленькую снайперку… Оптику, вроде, нашли, сейчас экспериментируют по полной.

— Ствол с оптикой на три ста метров… Вкусно! Можно клиенту на выбор любую часть тела отстрелить.

— И добавь ко всему пистолетную пулю. Где будут искать стрелка? В каком радиусе? — Добавляю вопросов сибиряку.

— Авто уже ждёт. — Притормаживает беседу двух маньяков Оладьин, положив трубку на телефон. — Денис Анатолич, там в шкафу два ящика по полторы тысячи патронов. Я надеюсь, мы с Гордеем Ивановичем можем рассчитывать на пару-тройку сотен каждому?..