Боец Демона-Императора

Глава 7 Путь ощупью и спотыкаясь

Первый, а также три последующих рейда поразили меня своей… поразительной ирреальностью. Казалось, каждый из нас не ступает по земле, а невещественно парит в каких-то таинственных сферах, где обычная логика событий прекращает свое существование, и в работу вступает какая-то иная, совершенно нечеловеческая логика. В общем, наверное, так оно и было, ведь, по сути, мы оказались в пространстве меж двух миров, причем миров двух разных типов — человеческим и демоническим. Наверное, в складках межпространства могло происходить что угодно. Даже то, чему нет названия на языке людей.

«Гармошка» тягостно влияла на человеческое сознание, на восприятие, понимание, оценку ситуации. Поэтому дольше двух суток здесь задерживаться было нельзя, да и двое суток — предел. Если нарушался механизм понимания ситуации, то и реакция становилась менее адекватной. А это уже была игра со смертью. Ведь демоны-то здесь, в непосредственной близости от своей родины, да еще и вошедшие в «гармошку» только что, чувствовали себя вполне комфортно.

Поэтому команда Имрала выбралась из межмирья уже на исходе вторых суток, передохнула у шатра местного бизнесмена, без вопросов снабдившего охотников горячей едой и одеялами потолще — и снова нырнула обратно. Не обязательно было покидать «гармошку», вполне допускалось просто временно сменить глубокий уровень на тот, что ближе к поверхности, но наш капитан решил именно так. Все-таки спускались мы очень глубоко, и глоток воздуха в человеческом мире был нам полезен.

Однако даже в этих обстоятельствах такой конвейер оказался изматывающим — я едва находил себе время, чтоб перевести дух. Не сказать, чтоб демоны перли косяками, но при каждом появлении одного такого существа (почти всегда — нового) приходилось выкладываться по полной, выцеживать себя до донышка — и при этом я почти не играл роли в общей схватке.

Опытные охотники не скрывали, что им моя помощь не особо и нужна. Однако и не гнали — я уже начинал понимать, почему. Безвыходных ситуаций пока не было, но они случались, и тогда команде важно было суметь переключить внимание твари со всех на кого-то одного. Я даже уже представлял себе, как это делается. Одним неизменно жертвовали ради того, чтоб не сложиться всем. Гадать, кого подставят, если вдруг произойдет несчастье, не приходилось. Все очевидно, никто не пытался меня обмануть — и за то спасибо. Роль возможной жертвы меня, конечно, не радовала, но что делать. Если играешь в чужой команде, не жалуйся на чужие правила.

Из последнего рейда я выползал полумертвый — общее состояние отягощалось еще дикой усталостью от круглосуточного напряжения, не облегчавшегося даже во время коротких периодов сна (спать приходилось в обнимку с оружием и в готовности в любой момент вскакивать и включаться в драку). Однако вместе с тем не мог не признать, что такой местный вариант зарабатывать деньги меня пока вполне устраивает. И дело здесь было не только в ощущении новизны. В конце концов «гармошка» открывалась всего раза три в году. Три коротких периода дикого напряжения — и потом вольготная жизнь. Чем плохо?

Хотя и закрадывалась время от времени мысль, что здесь я в куда большей степени балансирую на грани. Там, в своем недавнем гладиаторском прошлом, я мог рассчитывать на сочувствие и чисто человеческое отношение противника, на то, что поединок — всего лишь шоу, представление.

Я старался об этом не думать, а если всплывало сомнение, то отбрасывал его. Туда я не вернусь, нет уж. Здесь всё по крайней мере было честно и добровольно.

К тому же, что вообще можно сказать о деле меньше, чем за две недели? Надо набраться терпения.

Первый день после выхода из «гармошки» я просто валялся пластом, не имея возможности ни пообщаться, ни привести себя в порядок, ни выяснить хотя бы, кому и как Имрал отправился продавать добытое. Даже, казалось, глазными яблоками шевелить было не под силу, и поесть я смог лишь под вечер, потому что, несмотря на голод, заставить себя подняться и поработать ложкой не получалось. Теперь, после нечеловеческого, запредельного напряжения, наступило полнейшее, абсолютное расслабление. Столь же запредельное.

Ближе к вечеру Иллаш помог мне доползти до костра и подсунул под нос миску каши с мясом.

— Давай, давай… Постарайся. Иначе совсем ослабеешь. Ничего, по первости все так пластом лежат. Потом привыкают. К любой работе надо сперва привыкнуть.

— Точно, — простонал я, приподнимаясь.

— Давай, наворачивай. А потом подумай о том, что выжил ведь, уже хорошо. В первый-то раз! Сейчас в «гармошке» будет период дремоты, недели на две примерно, когда туда никто не ходит. Потом — снова период активности в пару недель. И потом уже — отдых до следующего бойкого сезона. Так что отдохнуть успеем.

Я со стоном поднялся и уселся. Все тело болело, словно в нем не осталось ни единой целой косточки.

— Что за фигня, не пойму? Ну, рейды у меня были, и тренировки почти круглосуточные, и вообще всякое бывало… Но такого! Почему?

— Потому что энергия там, в «гармошке», нестабильная. Очень влияет на общее состояние, и болит все потом. Болит же, да?

— Угу…

— Перетерпишь — потом будет легче. Всем рано или поздно легчает.

Я с благодарностью посмотрел на Иллаша — мне была удивительна и чрезвычайно приятна такая забота. Да что там, не будь этого внимания и сочувствия, неизвестно, как бы я перенес это ужасное состояние «неспособности ни на что».

Утром я смог принять более или менее вертикальное положение, умылся и даже засобирался в ближайший трактир — на сеновале должно быть помягче, чем на одеяле, брошенном поверх сучков и шишек. Нет, не прямо сейчас, конечно… Но к вечеру определенно должен собраться с силами и доползти. Должен был.

Около полудня у шатров близ «гармошки» появился Имрал и протянул мне свернутый кошельком обрывок полотна с завернутыми в него монетами.

— Держи, твоя часть.

Я аккуратно развернул «кошелек» и несколько мгновений задумчиво изучал скромную кучку серебра.

— А что так мало? — спросил я в спину капитану группы.

Он помедлил, прежде чем обернуться. Мрачный вид, холодный взгляд… Запугать, что ли, хочет?

— На сколько ты наработал, столько и получаешь.

— В самом деле? А я так понял, что после похода добытое делится поровну между всеми участниками.

— В будущем, когда все-таки научишься вести себя в группе, когда от тебя будет толк в походах, будешь получать равную долю. А пока тебе платить не за что. Достаточно тебе и того, что искру при себе носил, хотя, строго говоря, не заслужил этого.

Я, сдвинув брови, посмотрел на Имрала, а потом и на Иллаша, возившегося с седлом в трех шагах от меня. Молодой охотник, заметив мой взгляд, отвел глаза. У меня перехватило дыхание. Именно поведение Иллаша, его реакция на происходящее сказали мне больше, чем слова капитана. И то, что я понял, выглядело столь же просто и незамысловато, как прежде — причины, по которым меня, неопытного, все-таки принимали в команду. Если промолчишь сейчас, то так все дальше и пойдет — сперва одни условия, потом к ним, дополнительно, другие, потом третьи — насколько хватит фантазии.

Впрочем, может, Имрал и прав. Пока мне особо не за что платить. Но не только ведь они строят отношения со мной, но и я — с ними. Начало можно признать провалившимся. Так нужно ли мне продолжение?

— Будущее если и будет, то уж никак не под твоим началом, — сказал я.

— Это уж как тебе угодно, — бросил капитан и, развернувшись, ушел.

Я наклонился собирать вещи. Меня трясло, сумка выскальзывала из рук, но я поднимал ее и продолжал запихивать скарб. Больше всего хотелось подойти к Иллашу и сказать ему что-нибудь… Или спросить. Удержался с некоторым, весьма болезненным усилием. Что сказать — не проблема, но зачем? Если бы поступок Имрала был обусловлен традицией обращения с новичками в среде охотников, не потребовалось бы отводить взгляд. Это — вполне себе свидетельство очевидного.

Набив сумку и кинув поверх сверток с деньгами, я прихватил оружие и зашагал по наезженной дороге пешком. Конь-то тоже принадлежит им, и хотя ноги несли меня с большой натугой, делать нечего. Настроение было с одной стороны до предела хреновое, с другой — задорное. Интересно, чем чреват мой такой демонстративный уход из команды? Как вообще у них принято поступать в подобных случаях — откуда мне знать? Разнесется ли слух, возникнут ли проблемы с поиском другой команды?

А искать придется, тех денег, что Имрал кинул мне с барского плеча, хватит, пожалуй, недели на две — на месяц только при очень жесткой экономии. Но не на полный квартал до нового открытия «гармошки».

— Эй, охотник, подвезти? — зычно крикнул мне мужик, правящий подводой. Та катила примерно в нужном мне направлении, порожняя, запряженная веселой бойкой лошадкой.

— Не откажусь. — Я с трудом вскарабкался в телегу — слабость давала о себе знать.

— Ты с промысла? Одиночка?

— Теперь да. Надеюсь, ненадолго.

— Команду ищешь? Что ж, время есть. До следующего раскрытия дней десять будет точно. До постоялого двора тебя вести? Ну да, вашему брату отдых полагается хороший, при такой-то работе. Какого охотника ни вспомню — из «гармошки» выжатые возвращаетесь, едва на ногах стоите, как лесоруб с сезона. До трактира недалеко, уж там тебе и пива, и каши от пуза. В наших краях охотников любят, их промыслом живут.

— Благодаря их заработкам?

— Не только. Ярмарками, продажей свежей провизии, постоем для приезжих. Много чем. Сюда немало магов приезжает — материал для чародейства по дешевке покупать. Они комфорт любят и платят за самую лучшую дичь и рыбу. Молчу о том, что если бы охотники всю эту нечисть не вычищали еще в «гармошке», она б вылезала и расползалась по нашим краям. Такое было однажды, когда двое наших лордов взялись рядиться, кто будет с охотников подати собирать, у кого на это больше прав. Придумали тоже. Потом опамятовались, оставили эту затею. Теперь охотники ничего не платят, ни лордам, ни императору. Но в тот год много было всякой пакости, много людей погибло. Охотники-то тогда в «гармошку» не спускались. Теперь такого не бывает.

Я что-то неразличимо промычал в ответ. Смысл глубокого симбиоза местных жителей с охотниками становился более очевидным.

До постоялого двора добрались быстро и без труда для ног, не слишком радостно служащих мне сейчас. Пожалуй, остаток пути до дверей я проделал, поддерживаемый одной только надеждой плюхнуться куда-нибудь и больше не вставать. Одного взгляда на меня служанке вполне хватило, чтоб понять, кто я и чего хочу. Впрочем, ее умозаключение вполне отвечало ее ожиданиям. Мне без слов были принесены огромная кружка пива и тарелка с ломтиками мясного рулета в лепешке.

Продышавшись немного, я зашарил глазами по зале — нет ли кого из знакомых. Народу здесь торчало очень много, почти все лавки и скамьи оказались заняты. Откровенно говоря, у меня не было желания сталкиваться с кем-либо из команды Имрала. Но окажись они здесь, поставили бы меня перед трудным выбором — сил, чтоб убраться на другой постоялый двор, не осталось, но и делать что-то пришлось бы. К счастью, в этом месте никого из них я не увидел.

Зато обнаружился другой знакомец. Сперва я даже не сообразил, откуда его знаю. Зато, когда все-таки вспомнил, подивился прихоти случая. Это был тот самый мужик, с которым я обсуждал «охотничьи» вопросы в первый раз. Кстати, в этом же трактире.

— Привет.

— А, привет. — Меня, видимо, тоже узнали. — Ты какой-то зеленый. Никак прибился к кому-то?

— Прибился. Не очень удачно.

— Здрасьте! Чем неудачно? Ты ж жив.

— На деньги меня кинули.

— В смысле?

— Не выплатили полностью долю. Так, мелочь насыпали.

— А-а-а… Все потому, что ты совсем новичок в нашем деле и без связей. Некому встать за твои интересы. Так?

— Получается, — усмехнулся я. Свободно, легко. Удивительное дело, но холодное, сковывающее бешенство, сопровождающее каждое воспоминание об обмане, стало отступать. Ничего, дело житейское. Пусть подавятся моими деньгами. — Но у вас-то так не поступают. А?

— Нет, у нас нет.

— Ты, помнится, много что мне рассказывал об охотниках и почему опытные группы берут новичков. Как думаешь — ваш капитан возьмет меня к себе?

— Может, и возьмет. Ты ж не совсем новичок, в первый раз выжил. И что-то добыл, а? Раз речь шла о деньгах.

— Искру. Темный такой кристалльчик с красноватыми вкраплениями. Мне дали ее таскать при себе те пару дней, что мы были в «гармошке».

Лицо у мужика стало серьезное.

— Значит, ты добыл кальмара? Они так называются — кальмары, потому что куча щупалец, и не поймешь, сколько.

— Не я один.

— Ну, это понятно. Но ты его прикончил. Иначе б тебе не дали носить искру.

— Да, было такое.

— Думаю, нашего капитана это заинтересует. Неплохое начало, надо сказать. Я с ним поговорю. Как тебя зовут?

— Серт.

— Ниршав. — Он взмахнул ладонью над столом. Пожимать руки здесь было не принято. Собственно, тут просто не знали о подобной практике. — Тебе бы вздремнуть. После первого похода в «гармошку» надо правильно отдыхать. Если что, я тебя найду.

И, успокоившись, я отправился валяться на огромной охапке соломы, уложенной в углу залы специально для таких выдохшихся. Там уже лежало три тела, время от времени оживавших и похлебывавших пиво из огромных деревянных кружек, которые по временной слабосильности поднять могли только двумя руками. Теперь и я растянулся рядышком, обмякая от облегчения, что наконец-то никуда не надо тащиться, можно лежать, прикрыв глаза, и время от времени тянуться то к блюду, то к кружке.

Лишь через пару дней ощущение, что силы возвращаются, порадовало меня. Оставалось лишь изумляться, насколько короткий, хоть и напряженный поход выцедил из меня все силы. До того я с трудом выползал во двор по необходимости, потому что пиво есть пиво. Теперь хотя бы принятие вертикального положения не требовало от меня столь изнурительных усилий.

Именно теперь ко мне подошел Альшер, капитан той команды, к которой принадлежал Ниршав. Он выглядел несолидно: приземистый, щуплый, лысоватый, постоянно щурится — то ли со зрением проблемы, то ли привык к пыльному ветру… Меня он оглядел с таким вниманием, словно выбирал жениха для единственной дочери.

— Ты, Ниршав говорил, к нам в команду хочешь?

— Хочу, верно. Если, конечно, вы собираетесь действовать по-честному.

— Мы всегда предпочитаем по-честному, — раздраженно отмахнулся капитан. — Речь не об этом. Откуда ты родом? Чем раньше занимался?

— Хм… В прошлом я гладиатор. Гладиаторствовал недолго. А родом… издалека.

— Из какой части Империи?

— Я не местный. Из-за пределов Империи.

— Полудемон? — Альшер говорил быстро и отрывисто.

— Ну, нет, — опешил я. — Стопроцентный человек. Мамой клянусь.

— Ладно. — Колкий, оценивающий взгляд номер два. Неприятно, когда на тебя так смотрят. Будто препарируют по живому. — Попробуем. Но мне смуты в команде не нужны. Старайся договариваться. Если не уладишь проблему сам, приходи ко мне. Я буду решать. Но слишком много конфликтов — это недопустимо.

— Так и понял.

— Ну, лады. Знакомься с нашими пока. И отдыхай, первый раз всегда тяжело дается. Деньги у тебя есть? Едим мы из общего котла.

— Я могу скинуться.

— Нет необходимости. Садись к нашему столу.

На чисто выскобленную столешницу уже ставили огромное деревянное блюдо с целым поросенком в окружении мелких помидорок и перышек зеленого лука, нарезанные кружочками печеные овощи и тушеную капусту горкой, похожую на большого карпа рыбину, торчащую из миски с соусом, какое-то затейливое блюдо из каши, нарезанных яиц, мелких кусочков сыра и опять же соуса… Кушали тут на славу. Двое работников притащили небольшой бочонок и расставили кружки.

— Это Серт, — объяснил Альшер. — Попробуем. Словом, осваивайся.

Уговаривать себя я не стал — подсел на свободное место и зачерпнул себе каши. Блюдо на вкус показалось мне слишком уж необычным… Но надо ж привыкать к местной кухне, как и к местным традициям. Сюда они клали островатый сыр, который добавлял блюду своеобразия. В мешанине было и еще что-то, а что, я не мог понять. Ладно, естся — и слава Богу. Голодным не останусь.

Хмурящийся Альшер разрезал поросенка, потом рыбину. Я взял кусок одним из последних. Покосился на соседа — пока еще не знакомого мне даже по имени охотника. Тот сосредоточенно ел, внимания на меня не обращал. Остальные — тоже. Правильно, знакомиться будем постепенно.

Больше половины обедавших здесь были охотниками — я очень быстро научился отличать их от крестьян и торговцев. Кстати, последних тоже хватало. Те, что побогаче на вид, мирно беседовали с капитанами, видимо, о перспективах дальнейшего сотрудничества, те, что победнее, приставали к рядовым охотникам.

Чувствовалось, что здесь действительно к охотникам относятся с большим вниманием. В том числе и потому, что у каждого из промышлявших в «гармошке» были деньги. Деньги немалые, как я понял. По крайней мере эта трапеза, по местным меркам более чем роскошная, потому что еды сразу много и разной, на любой вкус, была для команды Альшера явлением обычным, судя по равнодушным, неоживленным лицам.

Поросенок оказался молочным и на изумление нежным — мясо буквально таяло во рту.

Ко мне присматривались с осторожностью саперов, словно я в любой момент могу взорваться. Расспрашивали медленно, не торопили с ответами и промежутки между расспросами заполняли обсуждением своих дел. Я понял, что команда орудует преимущественно на пятом, изредка шестом уровне «гармошки», предпочитает задерживаться там на несколько дней, поскольку знает более или менее безопасные области, где все-таки можно время от времени вздремнуть на часок и отдохнуть от магического давления среды, и сотрудничает с неким магом. Маг сам вычисляет для команды оптимальный маршрут, а потом забирает всю добычу сразу и платит очень неплохие деньги. Удобно и просто.

И — самое главное — ребята не делают паузу на целых четыре месяца, а переезжают в другую область, к другой «гармошке», открывающейся несинхронно с этой. И работают практически круглогодично.

Чуть позже меня поставили в известность, что раз я новичок, то мне предстоит кашеварить, искать дрова, если придется, первым сидеть в дозоре, и все такое. Это было мне понятно и очевидно — расплата за приход в новый коллектив из числа тех, что у нормального человека не должны встречать сопротивления. Так обычно и бывает в любой разумной группе. И куда приятнее, чем выплата намного меньшего, чем предполагалось, количества денег.

Силы восстанавливались очень медленно. Я больше лежал, чем ходил, при этом аппетит не радовал меня, приходилось заставлять себя есть. Благо еще, что теперь я мог валяться в чуть более комфортных, чем раньше, условиях. Команда Альшера устроилась на постоялом дворе со своим шатром, где все спали вповалку на войлочных подстилках, завернувшись в одеяла, а столовалась в трактире. Меня пригласили ночевать (а заодно и дневать) вместе с ними, отказываться я и не думал.

Да и какие более привлекательные варианты у меня оставались? На сеновале спать желающих много, потому что мягко и ароматно, а в тесноте сеновал терял добрую половину своей прелести. На то, чтоб снять целую комнату, да еще и сразу дней на десять, надо намного больше денег, чем у меня есть. Спать просто во дворе не так приятно, как в шатре, пусть и полном обитателей.

Можно считать, что это всего лишь туристический поход.

— Так удобнее и дешевле, — растолковал мне Ниршав. — Можно, конечно, по-барски устроиться, но чем больше тут потратишь, тем меньше семье привезешь.

— Ты женат?

— Почти все мы тут женаты. Почему нет, если есть деньги и можно позволить себе содержать жену и детей?

— А то, что охотник в любой момент может погибнуть, и семья останется без кормильца — не смущает?

— Хм… Странно рассуждаешь. Ты ж гладиатор! Да любой мужик в любой момент может умереть — что ж, ни одному не жениться? К тому же женщина ж не из пустоты взялась. У нее есть семья, в случае несчастья вернется к родителям с наследством мужа. Там уж они разберутся, что к чему.

И я был вынужден признать, что со своими вопросами, наверное, выгляжу до чрезвычайности странно.

О том, что отдых заканчивается и пора отправляться обратно в «гармошку», меня предупредили за день, но все равно трудно было заставить себя набить сумку своими вещами, да и вообще трогаться с места. Однако, поскольку деваться было некуда, пришлось пуститься в путь, и постепенно тело смирилось. А что ему оставалось…

Команда Альшера в «гармошку» входила ранним утром, как только та открывалась. Зрелище это само по себе способно было поразить воображение. До горного хребта мы добрались на рассвете, когда заря уже обесцветила небосвод, но еще не заиграла всеми оттенками алого, желтого и возможными полутонами. В какой-то момент ощущение напряжения заставило замереть окружающий мир, притихли птицы, даже шелест листьев смолк, воздух не двигался, словно его и не было. Горы вздрогнули, отбрасываемая скалами тень приподнялась, заиграла всем оттенками серого, как на картинах импрессионистов, внезапно поднявшийся ветер заиграл радугой, вознесшейся над хребтом.

Казалось, земля глубоко, бережно вздохнула, и там, где только что — как я видел со своего места — была тупиковая и очень короткая впадина меж скал, образовался полноценный проход в глубину кряжа.

— Теперь ждем полчасика, — подсказал мне Ниршав. Он повернул голову к заспанному мужику из местных, выбравшемуся из шатра, так и стоящего здесь, как он стоял две недели назад. — Слышь, квас есть?

— А то ж! — проворчал тот. — Мы ж понимаем, что и когда. Вчера подвезли два бочонка.

— Налей мне. И вот, Серту тоже налей. Пьешь наш квас?

— Пью, — усмехнулся я, протягивая руку за кособокой глиняной кружкой. Судя по всему, готовясь с выгодой для себя кормить и поить охотников прямо на «входе», местные навезли сюда посуды, собранной с бору по сосенке.

— А у вас какие напитки в ходу?

— Наш квас делают из хлеба.

— Из хлеба? Что за странная затея! Еще б из колбасы затеяли делать…

Посмеялись: я — изумлению и недоверию собеседника, он — удивительной нелогичности чужих обычаев.

Воздух дышал магией — я не знал, как для себя самого обозначить свои ощущения. Ветер дрожал под напором, и натягивало в него все больше и больше ноток тления, раздражающих на вкус. Альшер и стоящий рядом с ним маг — маловразумительное существо, морщинистое, как изюмина, почему-то наряженное не в мешковатую хламиду, как можно было бы ожидать, а в очень аккуратный костюм для верховой езды, — то и дело поглядывали на небо. Видимо, ждали, когда минует неподходящее для путешествия время.

— Порядок! — объявил капитан, когда все в команде опорожнили свои кружки. — Отправляемся.

— Когда вас ждать? — полюбопытствовал местный, «стороживший» шатер.

— Думаю, дня через два-три. Дольше там все равно нельзя находиться.

— Идет. Скажу своим, чтоб к тому времени подвезли еще кваса. И рыбы.

— На такой-то жаре? Рыба стухнет через час.

— Смотря как везти, — возразил крестьянин и получил от капитана монетку. Та исчезла, словно по жесту фокусника. — Не волнуйся, все будет в лучшем виде.

И мы отправились в глубину ущелья, как и в прошлый раз, с прежней командой, таща за собой коней в поводу. Те упирались — должно быть, чувствовали что-то, пока не потерявшее остроту. Догнав Ниршава, я сказал:

— С прежней командой заглядывал на пятый уровень. Там такой самум бушевал…

— Да, это бывает, — согласился охотник. — Но в этом случае никто не мешает перебраться на шестой.

— И вы тоже сидите в скалах и ждете, когда туда заберутся демоны?

— Нет, на пятом этот фокус не проходит. Там надо высовываться в пустошь. С осторожностью, конечно. Преждевременно нервничаешь, — сообщил он мне, оборачиваясь. — Сперва будет трудно, но потом привыкнешь. Все когда-то начинают… Оружие доставай. Твари могут прятаться уже на первом уровне. Мы заходим одни из первых, неожиданностей может быть куча. Внимательней.

Я вспомнил — действительно, парни Имрала упоминали, что пропускают вперед много команд, чтоб самим не пришлось чистить путь до седьмого уровня. Нам этот путь, ясное дело, никто чистить не будет.

И, сообразив, что слишком мало знаю (а об опыте вообще лучше промолчать), принялся с особенной недоверчивостью рассматривать скалы и камни, вроде, безжизненные и спокойные, но кто ж их знает. Некоторые демоны умеют мимикрировать — это я уже знал.

Первая тварь кинулась не на меня, а на впередиидущего Ниршава, и я понял, что такое настоящая демонская мимикрия. За мгновение до того я бы поклялся чем угодно, что вокруг кроме нас нет ни души, ни единого животного. Это было похоже на удар невидимой молнией, мгновенный и очень резкий порыв ветра. Секундой позже я понял, что здесь действительно надо быть как-то повнимательней, что ли. Ниршав опрокинулся назад, и тварь — мелкая, бесцветная, похожая на огромное насекомое — вцепилась в седло. Лошадь испуганно шарахнулась, но демона она, видимо, не интересовала, потому что изодранное в мгновение ока седло существо использовало только как опору для прыжка в обратную сторону.

Дальше любоваться зрелищем не осталось возможности — на меня кинулось что-то подобное. Я постарался поймать его на «коготь», но к счастью для себя не сумел, лишь полоснул. Жгучая белесая кровь брызнула на руку — мне показалось, что это плеснуло кипятком, никак не меньше. Тварь отбросило на камни, но кинуться следом я не решился, наитием догадавшись, что «когтей» может оказаться мало, и выхватит меч. На него я принял следующий бросок, к счастью, удачно. Отшвыривал существо несколько нервозно, подзуживаемый отвращением, но плавно и сильно, прямо на камни. Мое легкомыслие и малая опытность обошлись для меня без последствий.

Нашу короткую схватку прервал удар кончиком меча в демонскую шею. Или голову — тут не разберешь. Ниршав ухнул, выдергивая оружие из тела «насекомого», и кивнул мне, мол, все в порядке.

Когда я оглянулся, еще только двое продолжали схватку — им как раз кинулись помогать освободившиеся. С табунком «насекомых» покончили в считаные секунды.

— Раненые есть? — гортанно вопросил Альшер. — Обожгло кого-нибудь?

— Меня, — заявил я, разглядывая руки.

— Покажи… Ну, это не обожгло. Это просто припекло чуток. Я о другом — ужалить успела? Нет? Отлично. Смой это и мазью намажь. Сейчас дам. Никого не ужалила? Отлично. Серт, знаешь, что у них надо брать? Нет? Ниршав, покажи.

— Все просто, — пояснил мне охотник, пока я смывал кровь твари с запястья тем скудным количеством воды, которое на это отводилось. — Вот тут ножом поддеваешь и вскрываешь спинку. Видишь эти голубые железы? Ищешь белую перемычку и по ней отрезаешь. Аккуратно пальцами выковыриваешь, чтоб не повредить. В общую коробку кладешь. Попробуй сам.

— И в чем была логика сперва смывать кровь, а потом снова в ней пачкаться?

— Сравнил! Ты смывал живую, жгучую, а эта уже того, мертвая. Потухшая. После нее пальцы можно песочком очистить, вот так. Учись экономить воду, в этих краях питьевая вода встречается редко.

— Хм…

С телами тварей разобрались быстро, а от следующего табунка, нарушившего законы конспирации и зашевелившегося на стенах, увильнули в переход между уровнями. Едва вывернули из-за поворота — новая встреча, на этот раз с одним, зато крупным, демоном, слегка похожим на гориллу. Только чешуйчатую и с винтовыми рогами. Первые несколько мгновений я просто наблюдал, как, бросив поводья, Альшер и два следовавших за ним охотника выстраиваются полукругом, а потом, опомнившись, схватился за меч.

— «Когти» и нож! — крикнул мне Ниршав, и я его вполне понял. — Уязвимы подмышки и горло.

— Ни фига себе! — вырвалось у меня. Получалось, что по степени неуязвимости тварь можно было сравнить с полностью одоспешенным латником, но, в отличие от него, горилла была подвижной.

В схватке учишься понимать без слов, поэтому сперва я пристроился плечо к плечу с Ниршавом, а потом и обогнал — он с длинным клинком и, раз мы работаем в паре, должен иметь большую дистанцию действия. Тварь, с которой мы столкнулись, оказалась не просто подвижной, но еще и прыгучей. В первые же секунды стычки капитан группы чувствительно заехал демону по морде, тот немедленно взвился, словно поднятый в транспорте с нагретого места пенсионер, и сиганул в сторону, аж на стену. Оттуда — поближе ко мне и Ниршаву.

Я пригнулся, и надо мной охнул воздух под напором Ниршавова меча. Судя по звуку, врезался во что-то, но без особого эффекта. Дальше была уже моя очередь. Бросок под вознесшуюся лапу, удар «когтем» в прицелом в то, что с натягом можно было назвать подмышкой, и сразу в сторону. Демонская лапа едва меня не зацепила — быстрый, сволочь. Камень больно вонзился в локоть, от вскрика не удалось удержаться.

«Горилла» решила не придумывать ничего оригинального и попыталась просто на меня упасть. Выдернулся я из-под нее не до конца, ноги мне придавило настолько болезненно, что предыдущий вскрик помимо моей воли обратился в полноценный вопль. Первым же, что попалось мне под руку — крупным камнем, — я засандалил в тварь на чистейшем рефлексе.

И постфактум сделал вывод, что у нее есть еще как минимум одно уязвимое место — нос. Или глаз — тут уж было не разглядеть, куда пришлось камнем.

Демон взвизгнул не хуже какой-нибудь девчонки, наступившей на мышь, рванул вбок и, к счастью, тем освободил мои ноги. Встать мне удалось далеко не с первой попытки — здорово он меня помял, ничего не скажешь. Так что оставшаяся часть схватки прошла без меня — окружив существо полукругом, охотники Альшера наскочили на него чуть ли не все разом.

И кому-то из них удалось все-таки полоснуть «гориллу» по горлу — та вдруг разразилась потоком темной крови и рухнула, размахивая лапами, словно пыталась заново отыскать точку равновесия.

— Ну во-от, — удовлетворенно протянул Альшер, вытирая меч. — Сайну, смотри, второго такого нет?

— Не видно.

— И хорошо. Кто-нибудь ранен?

— А из этой твари что вырезают на продажу? — полюбопытствовал я, разминая ноги.

— Ничего. Разве что когти и клыки на память.

— Как ничего? Зря убивали, что ли?

— Ну, если спасаться — это вроде как зря, то да, — рассмеялся охотник, которого капитан назвал Сайну.

И я усмехнулся сам, сообразив, какую глупость сморозил.

Двинулись дальше и снова принуждены были остановиться, чтоб выяснить отношения с тремя щуплыми созданиями, настолько нечеловеческого, невообразимого вида, что и сравнить-то их было не с чем. Хватало того, что у них было шесть конечностей, не считая щупалец вместо ушей, бойкость и, как можно понять, способность причинить разом немало вреда.

С ними возились намного дольше, чем с «гориллой», — они выскользали, уходили от удара, словно гуттаперчевые, и от отчаяния можно было подумать даже, что удары проходят сквозь них. Зато одно прикосновение могло стоить жизнь. Углядев, как мои теперешние товарищи шарахаются от подвижных агрессивных щупалец, я сделал вывод. Но стоило мне попытаться вступить в драку, Альшер резко отстранил меня.

Намек и на этот раз был вполне понятен — не лезь, если ничего не умеешь.

Однако, когда схватка была завершена, и вполне благополучно, я все-таки полюбопытствовал:

— А что, разве у охотников не принято подставлять новичков, чтоб самим благополучно уйти? — Я постарался смягчить тон, подать фразу как шутку — ссориться в один момент с новыми коллегами в мои планы не входило.

Капитан группы посмотрел на меня раздраженно.

— При чем тут принято? Нечего чушь всякую нести. Если иной раз кем-то приходится пожертвовать, и чаще жертвуют теми, кого хуже знают, это не значит, что так принято поступать, что такова традиция. Просто жизнь диктует свои законы, тут ничего не поделаешь. В армии поступают так же — разве скажешь, что там есть подобная традиция? К тому же от этих не отвяжешься жертвой.

«Вот оно, самое главное», — подумал я. Но развивать эту мысль не стал. И упорно доказывать свое — тоже. И слава Богу, если они не собираются меня подставлять — пусть, ради всего святого, верят, что меня надо оберегать и хранить.

Нагнувшись, внимательно проследил за тем, как охотник по имени Сайну аккуратно вырезал у демона глаз. Правый. К подобным зрелищам мне еще предстояло привыкать, но раз уж решился не просто учиться драться с демонами, но еще и жить за счет этого промысла, надо все уметь и знать.

Из демонских тел, как оказалось, извлекалась уйма всякой пакости, и эту пакость надо было уметь сохранить. Что-то раскладывалось по лубяным лукошкам с плотными крышками, что-то — по деревянным емкостям, а кое для чего предназначались баночки из полудрагоценных камней типа яшмы. К тому же, как оказалось, не всегда будущий ингредиент следовало вырезать из демонского тела обычным ножом — иногда требовался серебряный, иногда — обсидиановый. Охотники разбирались во всем этом с легкостью, изобличавшей привычку.

Поднялись и отправились дальше. Пятый уровень встретил команду тишиной, пыльной землей под ногами, с которой целые облачка мелкой взвеси поднимались в воздух при каждом шаге — и отсутствием каких-либо следов в пыли. Тогда здесь бушевала пыльная буря, и гудение ветра вибрировало в нервах, как шторм в снастях — сейчас наоборот, всерьез беспокоило ощущение, что мы все лишились слуха. Глядя на своих товарищей, я понимал, что, видимо, все идет как надо, нет необходимости беспокоиться, однако беспокоился все равно.

Пустота, пыль и молчание — вот что я мог воспринять в первые минуты пребывания на пятом уровне «гармошки». Долина, развернувшаяся перед нами, представляла собой неправильный овал, отчерченный изломанной кромкой скал, и, несмотря на свои впечатляющие масштабы, все-таки казалась игрушечной. Ненастоящей. Эдакой декорацией, наскоро возведенной в мосфильмовском павильоне для съемок очередного «Обитаемого острова». Нет, на «Обитаемый остров» не тянет по духу. Может, «Постъядерный мир»?

Группа едва ступила на лежащую красивыми волнами пыль — и сразу взяла влево, на камни, к скальной стене.

— И что, мы тут будем торчать, на открытом месте? А нас не возьмут числом?

— Надо место аккуратно выбирать, знаешь ли. Чтоб не взяли, — хмуро объяснил Альшер. — И вести себя правильно. Учись, кстати, глядя на остальных. И вперед на рожон не лезь. Аккуратнее и внимательнее.

— Это можно сделать гимном новичков в охотничьем деле. «Аккуратнее и внимательнее».

— И никому от такого гимна хуже не станет. Потому что это правда, от и до.

— А что за твари тут водятся? — негромко полюбопытствовал я у Ниршава.

— Разные. Долго перечислять. Ты постепенно освоишься. Учти — здесь есть и летающие. И очень далеко прыгающие. Большинство из них очень сообразительные, надо быть начеку. Кстати, тут почти каждая местная тварь обладает некоей долей интеллекта. Сравнительно немаленькой. Просто так не обманешь.

— На песок смотрим! — вполголоса, но отчетливо скомандовал Альшер.

«Что на него смотреть-то?» — удивился я, но удивление очень быстро пропало. Тонкая пыль взмыла в воздух облаком все-то в паре шагов от Сайну, а вместе с ней в полете распласталось длинное змееподобное тело. Целившее, как стрела, пущенная из лука, поверх наших голов.

Первое, что я сделал рефлекторно, — пригнулся, но, как оказалось, сделал это один, а значит, поступил неправильно. Оружие то ли уже было вынуто из ножен, то ли на это потребовалось до чудесного мало времени, но все мои коллеги в этот миг оказались при мечах и ножах. Металл лязгнул, как мне показалось, прямо у меня над головой, что-то плюхнуло, что-то странно запахло. Когда я разогнулся, змея с лапами или щупальцами — не разберешь, но почти сороконожка — вертелась колесом за моей спиной, а бойцы Алынера атаковали ее, причем одновременно все.

Сперва я решил, что сороконожка вытягивает лапощупальца в ответ на атаку, но чуть позднее догадался — все наоборот. Один из отростков в считаные секунды «выстрелил» и в мою сторону, Ниршав полоснул по нему мечом до того, как я успел что-то сделать. Как-то особенно он примеривался к конечностям «гусеницы» — не напрямую рубил, а как бы сбоку, сбивал с траектории. Должно быть, жесткие. Как местная природа любит одаривать своих «чад» щупальцами!

— Щас развернется! — крикнул Альшер, и его ребята сыпанули прочь от твари. Я отпрыгнул тоже.

Она развернулась и, к моему изумлению, изменила форму — стала похожа на что-то среднее между богомолом и целой охапкой червей. И теперь рвалась выпускать в противника не щупальца, а когтистые лапы. Довольно ограниченное количество.

Здесь «когти», а уж тем более умение драться врукопашную вряд ли могло помочь. Но стоило мне выдернуть меч и попытаться парировать бросок лапы, как клинок, словно живой, упруго вырвался из пальцев и загремел по камням. Жизнь мне спасла только помощь Ниршава — он помог мне явно автоматически, и это успокоило бы меня совершенно, возьми я на себя труд рассуждать. Раз у охотников на рефлексе — защищать своих, значит, это первое, что они сделают. Возможная подстава идет лишь номером вторым.

Следующий бросок в мою сторону и автоматически поставленный блок обоими «когтями». Когти скребанули по металлу с такой злобой, что стало ясно — незащищенной рукой такое отбивать себе дороже. У лапы, можно подумать, предусмотрено множество суставов — она изогнулась в броске хоть и не произвольно, как щупальце, но практически. От ее напора я нырнул на камни, спружинил и смягчил, насколько умел, уже в повороте развернул ударом и саму лапу. И «отправил» ее, соскользнувшую с блока, в обратном направлении. Под брюхо твари.

— Назад! — взвыл Альшер.

Все рванули прочь от завизжавшего на пределе восприятия, завертевшегося на месте демона. Я — даже не поднимаясь с камней, по-пластунски. Лишний раз обернувшись на своих ребят, капитан сделал отрицающий, вполне интернациональный жест, и, улучив момент, прыгнул вперед, рубанул куда-то. Снова отскочил и снова повторил свой прием. Тварь затихла только минуты через две.

— О! — только и выдохнул Ниршав. — Круть.

— Где научился? — перехватывая ртом воздух, спросил Альшер.

— Чему? — не понял я.

— Ну, такому приему? Чтоб вспороть ей брюхо ее же лапой? Вообще у гуски только одно уязвимое для металла место — над башкой, но туда надо исхитриться попасть. А ее-то собственные когти могут и доспех вспахать, и, как мы видели, ее собственную броню.

— Как ты эту тварь назвал?

— Гуска. Ну, гусеница. Покороче чтоб. Так откуда приемчик?

— Никто не учил.

— Сам додумался? Ну, молодец. Будет толк из тебя, только первые два года продержись — и все будет. Ребята, давайте, ищите, пока кровь не перестала дымиться.

— Да, из гуски железы надо вынимать, пока она не остыла, — пояснил мне Ниршав, вытаскивая из вещей долото. — Найди-ка мне удобный камушек. Будем лапы ей вскрывать.

— За железами?

— Типа того. В лапах есть мешочки для яда. По двадцать полулун идут, если полный. Если долото не возьмет, придется ее же когти вырубать.

Я уже знал, что полулунами называются самые крупные монеты, имеющие хождение в Империи. Их изготавливали из сплава золота и платины в форме ровных металлических полукругов, отсюда и название. На одну такую монету можно было «гулять» с полной отдачей пару недель. Изрядная получалась стоимость у одной порции яда.

С трудом вскрыли одну лапу, вторую… Задачу усложняло то, что хитин приходилось крушить аккуратно, чтоб не повредить оболочку возможной добычи. Лишь в третьей лапе обнаружилось искомое — продолговатый пузырь с чем-то синеватым внутри. Его вырезали с огромной осторожностью и упрятали в нефритовый ларчик, который Альшер с торжественным видом извлек из вещей. Лапы вскрыли все, но подобный пузырек нашли еще только один.

— То есть не каждая лапа такой твари отравлена?

— Нет, конечно. Но любая из тех, что придется по тебе, может оказаться ядовитой. Поэтому ни одну из них нельзя подпускать к себе. Кстати, смотрите в оба, в любой момент может еще одна приползти.

— Их что сюда, тянет, что ли?

— К нам тянет, — прогнусавил Сайну. — Они нашей крови жаждут. Ею живут.

— Вроде того, — подтвердил капитан. — Если по-научному, как мне маг пояснял, им нужна наша жизненная энергия. Без нее они плодиться, что ли, не могут… Потому лезут в наши края.

— Плодиться? — У меня глаза полезли на лоб.

— Вроде того. Хочешь подробностей — с нашим магом пообщайся. Он любит на эту тему рассуждать. Часами.

— Вот шкура у этой гусеницы, — заметил я, помогая Ниршаву с долотом. Хитин на демоне был тонкий и прочный, как сталь, — об осколки запросто можно было изрезаться. — Представь себе из нее доспех.

— Нет, из гусок доспехи не делают. А вот если нам повезет на тритона…

— Повезет, скажешь тоже, — фыркнул еще один охотник — парень по имени Инсард, больше я пока о нем ничего не знал. — Это полдня только шкуру с него снимать пластинами, а еще перед тем надо умудриться убить.

— Зато минимум восемьсот полулун на круг, за все. Бывает и больше. Оно того стоит.

— Главное его прибить.

— Да, это проблема.

— И что у него уязвимо? Пятка? — с усмешкой спросил я.

— Почти. На шее есть одно место, но там все броней закрыто, надо момент подгадывать. Практически не подгадаешь. И половые органы. Короче, подхвостье. Поди туда залезь.

Посмеялись. Альшер еще раз проверил, насколько плотно закрыта нефритовая коробочка, и дал знак ребятам перебираться по камням в сторону от истерзанного тела гусеницы. Следующую мы дождались лишь через час, и как я ни старался, не смог повторить предыдущий прием. Для меня, благо, все закончилось неглубокой раной на бедре, и, как выяснилось, не той лапой, что была снабжена ядом. Правда, узнал я об этом лишь после боя, когда, обматывая мне полосой ткани ногу, капитан успокоил:

— Раз еще жив, значит, нет яда. Он из мгновенных.

— Оптимистично.

— Но ты ж жив, на что тебе жаловаться? В следующий раз делай лишь то, в чем уверен.

— Хм, — ответил я, подумав, что едва ли уверен хоть в чем-нибудь. А в особенности — как приемы самбо могут показать себя здесь, в мире демонов и в схватках с демонами.

И если в прошлый раз мне повезло, это явно не свидетельствовало ни о чем. К сожалению.

Бедро болело, несмотря на то что капитан смазал его какой-то мазью, пообещав, что болеть не будет. Я чувствовал его даже при ходьбе, в бою же, как выяснилось очень скоро, стоил немного. Боль отвлекала, очередная гусеница опрокинула меня, как и предыдущая, и Ниршаву пришлось отдуваться за двоих.

— Слушай, ну надо ж как-то взять себя в руки, — укорил Альшер, когда изнурительный бой остался позади, и демона все-таки удалось завалить, хоть и далеко не с первого раза. — Рана не глубокая, не опасная. Конечно, хочется посидеть, отдохнуть, но мы ж здесь не ради отдыха. От тебя должен быть толк.

— Кровить-то не начнет?

— Мазь отличная, дорогая, что б ты думал, я на тебя такую дорогую извел? Чтоб ты сразу мог действовать! Иначе так бы и заживлял «своим ходом», как придется. Не доверяешь, что ли? Зря. Я плохого не посоветую, знаю, о чем говорю. Если тебе поплохеет, кому же с тобой возиться, как не моим ребятам? Так что это нам не нужно.

Я был вынужден согласиться, что мои проблемы их действительно не обрадуют.

— Уходить надо, — угрюмо буркнул Сайну. — Чаще пошли. Чуть погодим — и гуски полезут сразу по две, по три.

— Это да. Давайте, заканчиваем и уходим.

— Что, так и будем кочевать по этому миру? — спросил я с любопытством, оценивая пройденное уже расстояние.

— Это не мир, — удивился Ниршав. — Это уровень «гармошки». Вернее, не сам уровень, а ступень. Как бы сенцы демонического мира. Да, кажется большим, но на самом деле не так он и велик. В демонический мир выйти отсюда можно, да, но живым оттуда не вернешься. Там такие твари, что боже мой. Туда маги-охотники иногда ходят. Иногда. Особо отчаянные.

Мы поднялись в ущелье, ведущее к четвертому и шестому уровням, там угрелись в закутке и дремали по очереди. Нога беспокоила меня всю ночь, не давая толком уснуть, а так — задремать до первого своего или соседского легчайшего движения. Палила жажда, но воды я и так выпил уже слишком много, остаток следовало поберечь. Страшно было подумать о том, то мне предстоит еще не один такой день, и даже если мы выберемся отсюда до истечения двух недель «открытого периода», то тут же вернемся обратно.

Утром желание лежать и не шевелиться показалось настолько непобедимым, что поднялся я даже не на чувстве долга, а на чем-то еще более глубинном, привитом самой природой, а не обществом. Первые шаги дались с огромным трудом и болью. Однако вскоре давящий на плечи груз объяснимого нежелания и телесной слабости слегка подрастаял. А потом я и вовсе забыл про него. Не до того было.

Твари, встречавшиеся нам, поражали своим разнообразием. Прежде собиравшийся их мысленно «коллекционировать», я довольно быстро сбился со счета. К каждой нужен был свой подход, и, как правило, схватку вели все остальные, только не я. Лишь однажды, когда на нас налетело что-то мелкое и очень бойкое, метавшееся с такой скоростью, что и разглядеть-то его не было возможности, рефлекторно взмахнул рукой с когтем и вшиб существо в скалу. Достаточно крепко вшиб, тварь трепыхнулась и затихла. Эдакая карикатура на кузнечика — вот что обнаружилось при ближайшем рассмотрении.

Альшер заворчал было, что я испортил прыгуна, и внутри наверняка теперь все в лепешку, и продавать-то будет нечего. Но, убедившись, что все нужные внутренности имеют вполне товарный вид, успокоился и даже похвалил. Я проглотил похвалу без воодушевления — очевидно же, что мне и здесь просто повезло.

Когда мы спустя неделю выбрались обратно в человеческий мир — буквально на одну ночь, чтоб привести себя в порядок, обновить испорченное оружие и раздобыть припасов на следующий заход, — я подумал, что никогда не смогу отмыть с себя наслоившийся на кожу, въевшийся в одежду запах демонских тел, их крови и нутра. Не дождусь момента, когда смогу почувствовать себя худо-бедно чистым.

К моему изумлению обнаружилось, что специально для охотников местные обитатели на скорую руку возвели рядом небольшую баньку, в которой развели пары по первой нашей просьбе. Перед тем как отпустить туда наслаждаться горячей водой, Альшер подвел меня к коллеге-магу, и тот внимательно осмотрел мое бедро.

— Все в порядке, хоть мазь мог бы и дважды наложить.

— И одной порции хватило, зачем дважды?

— Затем, что лучше и быстрее. И надежнее. Ладно, не суть важно, раз все обошлось. — Маг вытащил из поясной сумки коробку и извлек оттуда булавку с граненой головкой. Примерился втыкать в рану. Я рефлекторно отшагнул. — Но-но! Стой спокойней. Больно не будет. — И аккуратно воткнул булавку прямо в тело. Больно было лишь в первый момент, и то не настолько сильно, как можно было ожидать. Потом чувствительность пропала напрочь. — Так не болит?

— Уже нет.

— Хорошо. Значит, заразы никакой не попало. Держи. — Булавку выдернули, а мне вручили крохотный желтый стразик на ниточке. — После бани приложишь к ране, там, где струп пошире. Просто приложишь, он сам прирастет. Потом растворится. Нитку не забудь вынуть, прежде чем прикладывать.

— Что это? — Я недоверчиво рассматривал переливчатый осколок. Ну страз и страз. На такие я насмотрелся на блузках и джинсах девчонок в моем родном мире.

— Лекарство, что… Ладно, пошли, Альшер. Что у вас с добычей на этот раз?

Я же направился в баню, вместе со всеми. Как оказалось, и запах, и ощущение запачканности с ног до головы, которое не отпускало меня на протяжении всего похода в «гармошку», ушло буквально за несколько минут. Чистая одежда, которую предложила нам закутанная по самые глаза девушка, пришлась кстати. Прежде чем одеться, я все-таки, хоть и с опаской, но прилепил к ноге стразик. Тот сразу прирос, словно его на клей посадили, но ни боли, ни других неприятных ощущений не возникло.

— Отлично, — протянул Ниршав, растягиваясь на одеяле с огромной кружкой пива в руках. — Вот за что я люблю эту работу — после похода самые простые удовольствия втройне дороги.

— И деньги, конечно, — подсказал Инсард.

— Деньги само собой. Они в любом деле хороши, хоть ты зарабатываешь плетением поясов, хоть разбиванием морд. Но здесь — особый смак в том, как тратишь их после того, как выберешься из «гармошки».

— Это у тебя нет кучи детей, только одна жена, а то б не говорил так. Плетением поясов не позарабатываешь. С теми деньгами, что там платят, моя семья по миру пойдет. И мне вот все деньги надо до них донести в целости, не погулять.

— Но свою-то кружечку пива ты после похода цедишь с удовольствием. Разве не так?

— Ну, убедил, убедил…

Они стукнули кружкой об кружку и с удовольствием сунули носы в пену. Угощение — печеные овощи с перченым соусом и куски мяса, пахнущего дымком, — им принесла все та же закутанная девушка. Пугливо покосилась на меня. Кажется, я слишком уж пристально ее разглядывал. Если судить по традициям нашего мира в тех его областях, где женщины прячутся в ткань с ног до головы, смотреть на них не принято, а кое-где и запрещено. Но удержаться было невозможно. Окутанная тонкими платками гибкая женская фигурка обретала особую таинственность и, как следствие, завлекательность. Невозможно было оторвать глаз, сознание сопротивлялось, жаждало дознаться, рассмотреть во всех подробностях то, что скрыто, и контролировать эту тягу было трудно.

Я устроился на одеяле и плаще поблизости от разбитого местными шатра, у жаровни, на которой жарились обещанные нашему капитану рыбины — такие огромные, что их головы и хвосты свешивались с решетки. Ароматный дымок время от времени сползал в мою сторону — он меня не раздражал. На этот раз слабость была приятная и не оковывающая — хорошо лежать вот так, растянувшись на мягком, прихлебывать слабое пивко, заедать его чем придется. А заодно развлекать себя, наблюдая, как из «гармошки» выходят уставшие группы, как отдохнувшие обратно туда заходят, как разгружают огромную подводу с провизией, пришедшую из ближайшего села.

Крестьяне действовали умно — здесь они не продавали охотникам свои услуги и свои припасы прямо, а как бы угощали от широты души, разумеется, охотно принимая предлагаемые им время от времени деньги. Охотники не скупились — поскупишься, а потом останешься без заботы, которая так нужна изможденному походом человеку, только-только выбравшемуся на белый свет из клоаки демонического мира. Старались и местные. Своими усилиями они без труда и без риска (которого требовала, к примеру, поездка с товаром на дальнюю ярмарку) обеспечивали себя живыми деньгами на добрый квартал.

— Ну, что скажешь? — спросил у меня Ниршав, устраиваясь рядом со своей порцией угощения. — Как впечатления?

— Даже не знаю, что сказать, — промычал я. — Но готов пробовать дальше.

— Уже хорошо.

— Кстати, на этот раз я чувствую себя намного лучше, чем в прежний. Быстро адаптируюсь.

— Не обольщайся. Тебя же маг лечил, так? Отсюда и лучшее самочувствие. Он ведь не каждый раз будет тебя поддерживать.

— Серт! — окликнул меня Альшер, и я в этот момент глубоко посочувствовал нашему капитану. Мы, в отличие от него, успели привести себя в порядок и теперь расслаблялись. Он же до сих пор улаживал какие-то дела, и уж наверняка не в пользу одного себя. Но и всех. — Тебе как предпочтительно — рассчитаться сейчас или когда все, по окончании сезона?

— В смысле — рассчитаться?

— Чтоб я тебе твою долю денег сразу отдал или потом?

— Чем я такой особенный? Потом, когда и всем.

— Ну что ж… Учти, завтра выступаем на рассвете. Так что не слишком-то наливайся пивом.

— Да куда там.

— И дай-ка мне взглянуть на твою аптечку. Ты показывал, я помню. Раз уж все равно идешь в арьергарде, то давай-ка я твою аптечку дополню, будешь помогать ребятам, если что. Пользоваться научу, разумеется. Только будь экономнее, все это средства очень дорогие.

Я, не возражая, потянулся к сумке и, поскольку аптечка лежала на самом дне, просто вывернул все содержимое на одеяло. Так и так потом все укладывать заново. Звеня, следом за фонариком на свет божий выкатились и дареные золотые браслеты.

Альшер уставился на них с таким видом, словно на их месте вот-вот готова была материализоваться какая-нибудь из тех демонических тварей, что наседали на нас в «гармошке».

— Это что? — осведомился он, ткнув пальцем.

— Как что? Браслеты.

— Откуда они у тебя?

— Ну откуда они у меня могут взяться? Получил на играх.

— На больших играх?

— На ежегодных, — поправил я, припомнив градацию гладиаторских действ.

— От самого императора?

— Разумеется. Ну, не из собственных рук, конечно.

— Ого! — воскликнул Ниршав, приподнимаясь на локте. Он смотрел на меня ошеломленно.

— Что ж ты молчал-то? — перебил капитан.

— О чем? О гладиаторском прошлом я сказал. О наградах? А какое они имеют отношение к ремеслу охотника?

— К ремеслу никакого, конечно. Однако ж… Позволь подержать? — Альшер принял браслет из моих рук с таким без малого благоговейным видом, что мне стало не по себе. Все-таки чего-то я в местной жизни не понимаю. — Мда… Но это ж в корне меняет дело.

— В каком смысле?

Но он мне не ответил, осторожно вернул браслет и заспешил прочь. Я перевел вопрошающий взгляд на Ниршава, но тот тоже не спешил ничего мне объяснять, смотрел улыбчиво, с таким видом, словно объяснять тут, собственно, было нечего, а мой вопрос — лишь свидетельство то ли рисовки, то ли подлинной запредельной скромности.

И я решил не задавать вопросов слишком уж настойчиво. Рано или поздно все равно все станет ясно. А чрезмерная моя непонятливость может вызвать подозрения.