Благородна и благочестива

Глава 6. Бал

Мэма Софур и пэр Нильс стараниями Камиллы попали во дворец до празднества. Точнее, в комнаты для слуг, чтобы ожидать воспитанницу в условиях и компании лучшей, нежели в рыбацком поселении.

Нянька от добрых новостей вначале протрезвела, затем прослезилась, а потом и вовсе принялась за беготню: то набивалась в помощницы пэре Эдне и её горничной, то исчезла и заявилась с почти новым платьем, себ знает, откуда выцепленным, в бережной бумажной упаковке. Правда, чуть засаленной.

— На примерку взяла, — хлопотала нянька. — Глянь, какое пышное! Самое что ни есть лучшее для бала!

На ллейну Бианку, при этом присутствовавшую, Камилла старалась не смотреть.

— Ну же, примеряй! — аж подрагивала от нетерпения Софур, потрясая платьем, которое ещё пару дней назад Камилла сочла бы роскошным. — Рюши-то каковы! А пуговицы — крупные, блестящие, ну ровно взаправдашние драгоценности!

Лицо ллейны Бианки осталось каменным.

— Няня, — прочистила горло Камилла, из вежливости встряхнув грубую ткань подола. — Оно чудное! Но тут такое дело… ллейна Бианка предложила первой…

— Верно, — ожила Бианка, — пэра Эдна целую ночь с платьем возилась. Жаль, если такая работа пропадёт.

На самом деле платье принесли им ночью; ллейна Бианка рассчитывалась с посыльным тайком, но Камилла всё равно заметила. Видимо, у бывшей придворной дамы сохранились связи среди королевских портных да мастериц.

— Жалость какая, — пробормотала Софур, пока Камилла согласно кивала, с трудом удерживая вздох облегчения, — ну, что ж… а может, на потом пригодится, а?

С трудом выпроводив няньку, Камилла вернулась к ллейнам Одетте и Бианке. Последняя вновь запретила своей протеже покидать покои, и этот раз Камилла прислушалась: обряд доказал, что игра началась рисковая. Может, и впрямь лучше не дразнить судьбу.

Пэр Нильс тоже волновался: хотел оставшееся до вечера время посвятить обучению Камиллы придворному этикету да «поставить речь светлейшей ллейне», дабы не ударила в грязь лицом перед его величеством, советом, придворными людьми да высокорожденными гостями. Камилла его успокоила: его величество да совет впечатлить она уже успела, а от придворных её ллейна Бианка защитит. Пустых разговоров Камилла не терпела; всякому трёпу причина нужна. Полагаться, кроме как на свою покровительницу, дочери Золтана Эйросского оказалось не на кого; вот светлая ллейна Бианка и укажет ей нужных людей, с кем и потолковать, и завязать знакомство следует. А там уж как Отец даст: или завяжет, или не следует.

— Вы такая красивая, ллейна Камилла, — улыбнулась Одетта, выходя из опочивальни. Юная дочь Бианки была восхитительна: нежно-розовое платье, светлые волнистые пряди, уложенные с особым мастерством и несколько придававшие ей возраста, что, впрочем, юной Одетте пошло лишь на пользу. Украшений, кроме живых цветов в причёске да драгоценных серёг в маленьких ушках, дочь Бианки не надела. — Платье у вас чудное!

Камилла и сама признавала: чудное. А вот ллейна Бианка почему-то сердито нахмурилась, принимая спешный заказ у посыльного: мол, и цвет тяжёл и лишь для перестарков годится, и ткань уж больно плотная, такая не девице, а вдове подходит, и камни могли бы быть посветлее.

Время поджимало: на Камиллу одевали, что пришлось. Однако дочери Золтана на удивление подошла и тёмно-изумрудная расцветка, и тяжёлая ткань, оттягивавшая подол книзу и придававшая фигуре исключительно строгий силуэт, и тёмные камни, обрамлявшие глубокий вырез, пояс да подол дивного убора. Платье оставляло руки открытыми; мастер приложил пару дивных перчаток с нашитыми на одной из них мелкими белыми камнями. Те обхватывали кисть браслетом, и ллейна Бианка, приглядевшись, обронила, что к столь ярким камням нужна пара.

Пэра Эдна долго промучилась, закалывая жемчуг в волосах Камиллы, но зато результатом осталась довольна даже её придирчивая госпожа.

— День и ночь, — оглядев девиц, заключила строгая камеристка.

Сама ллейна Бианка, в окружении молодых спутниц, ничуть не уступала им в красоте и убранстве. Камилла справедливо полагала, что та намного красивее и изысканнее, чем они с Одеттой, взятые вместе и помноженные вдесятеро.

Судя по взглядам, которые бросали на них встречающиеся на пути придворные, не она одна так считала.

Смотрели вначале на ллейну Бианку — вначале восхищённо или завистливо, в зависимости от того, мужской или женский взгляд падал на неё в толпе — затем узнавали лицо, с любопытством глядели сперва на одну девицу, затем, уже с подозрением и шушуканьем — на вторую.

Ллейна Бианка ловко избегала встречи взглядов, чтобы не пришлось здороваться со всеми подряд, и остановилась лишь у распахнутых дверей огромной залы. Оттуда слышалась музыка, голоса, шуршание платьев, стук каблуков, и лился ослепительный после полутёмного коридора свет.

Камилла почувствовала, как к щекам — так некстати — приливает кровь. Чудодейственные крема пэры Эдны едва ли скрыли бы свекольные щёки, и дочь Рыжего барона несколько раз глубоко вдохнула, успокаивая дыхание.

— Наша очередь, — коротко тронула её за локоть Бианка, слушая, как привратник перечисляет титулы вновь прибывших. — Ступай рядом с нами и не забудь про поклон у трона его величества.

— …герцогиня… и внучатая кузина его величества короля Родрега Айронфисского, — провозглашал тем временем привратник, — баронесса Эйросская и кузина Рэдклиффская…

— А меня когда позовут? — шёпотом поинтересовалась у Бианки Камилла, потому как говорил привратник долго, а они стояли прямо на пороге залы, под взглядами всех, кто там находился.

Ллейна Бианка грустно улыбнулась.

— Это всё ты, Камилла.

— …и первая претендентка на королевский престол — светлая ллейна Камилла Эйросская!..

Зал ахнул, когда они вошли внутрь. Многоголосие и шум, поднявшиеся после эдакого представления, заглушили даже музыку, а Камилла почувствовала, как прилившая на пороге кровь буквально отливает обратно, оставляя на коже неприятный холодок. Даже зубы едва не застучали.

Они спускались по широкой мраморной лестнице в полнейшей тишине. На последней ступени музыканты вспомнили про свои прямые обязанности и ударили по струнам, а Камилла споткнулась и наступила на подол собственного платья.

Нехорошее словцо потонуло в низкой ноте ближайшего трубача.

Зато напряжение внутри враз отпустило — как рукой сняло. Как говорится, лишившись белья, за фартук не хватаются, вот и дочь Рыжего барона махнула рукой на то, чтобы казаться чуточку лучше. Даже по сторонам глянула наконец, отмечая разодетых и приторно улыбчивых придворных. Показалось, будто добрые лица окружают их словно полукругом, и кольцо медленно сжимается.

У трона, за которым стояло ещё два кресла, ллейны остановились. Реверанс у Камиллы снова получился сомнительным, но короля Родрега это, кажется, не смутило.

— Ллейна Бианка, вы — бесценный дар королевства Айрон, — едва слышно поприветствовал их Родрег. — Однако же ваши места расположены слишком далеко.

Король протянул сухую руку и коротко поманил двумя пальцами — Камилла от неожиданности даже шаг вперёд сделала. Ллейна Бианка вовремя придержала её за локоть, когда мимо них, прямо по воздуху, пронеслись призванные магом земли роскошные кресла. Те остановились сразу у подножия трона, так что сидеть гостьям предполагалось на виду у всех.

— Нет, дорогая, — негромко проговорил его величество, обращаясь к Камилле, которая сосчитала всего два сиденья. — Вам сидеть полагается по левую руку.

Общий гул за спиной достиг такого предела, что дочь Золтана даже оглянуться не посмела. Так и пошла, куда указали, беспомощно обернувшись на ллейну Бианку лишь у самого кресла. Та усаживалась с дочерью у изножья трона, и потому призыва о помощи не увидала.

Дальнейшее представление гостей проходило в напряжённой спешке, даже музыканты словно ускорили мотив. Камилла старалась честно запомнить ошарашенные лица, не ожидавшие увидеть незнакомку прямо у королевского престола, но получалось плохо. А когда сразу за спиной вырос светлый ллей Салават, стало ещё хуже.

— Стать равным среди первых, стать первым среди равных, — задумчиво проронил вкрадчивый голос за спиной. — Что ж, с первой частью ты справилась играючи, дорогая внучатая кузина. Что собираешься делать дальше?

— Забрать то, что положено, и прихватить то, что сами дают, — не замедлила с ответом Камилла, разглядывая собравшихся придворных. Те ожидали слова его величества, и даже тихие беседы постепенно утихали. — Спасибо, что спросили, ллей Салават.

— Полагаешь, справишься? — усмехнулся старший советник, опираясь локтем о спинку её кресла. — Бианка не сможет ни дать тебе защиту, ни помочь за пределами дворца. Она бедна и в двойственном положении: от бывшего рода Ватерлисских осталось лишь имя, изрядно потрёпанное. Но в нём спит магия воздуха, и этим он ценен. Что до имущества… денег… ни отец, ни муж не оставили Бианке ни гроша, и, если бы не личное расположение Родрега… Камилла, ты выбрала слабого союзника для опасной игры. На что рассчитываешь?

— Ллейна Камилла, — задумчиво поправила дочь Рыжего барона, глядя, как его величество с трудом встаёт, призывая ко вниманию. — Я рассчитываю делать то, что могу, тем, что имею, и там, где нахожусь, ллей Салават. А нахожусь я ровно на шаг ближе к его величеству, чем вы, — Камилла встала из кресла.

Не солгала: благодаря креслу и расположению и впрямь находилась. Старший советник рвано выдохнул за спиной.

— Так потеснись, — зло усмехнулся Салават, наступая ей на полог платья. Ткань опасно затрещала.

Камилла качнула головой, слушая, как его величество поясняет присутствующим тайну происхождения нежданной гостьи — и законы престолонаследия, из-за которых дочь Золтана Эйросского здесь и оказалась. Медленно провернулась, на пробу дёрнувшись под крепким каблуком Салавата.

— Я могу угодить только одному человеку в день, — приветливым шёпотом откликнулась Камилла. — Сегодня не ваш день, ллей Салават. Боюсь, что и завтра Вам не повезёт…

Пришлось несколько извернуться, чтобы удержать равновесие на одной ноге и ткнуть острым каблуком другой в тяжёлую ступню несговорчивого советника. Ллей Салават зашипел и шагнул назад, а Камилла выпрямилась, стараясь, чтобы глазастые придворные не заметили родственной перепалки.

— Базарная девка… ты ещё не понимаешь, во что ввязалась. Я — маг воды, старший советник короля и богатейший человек в Айроне. Даже если Родрег назначит тебя наследницей, я сломаю тебя, дорогая кузина, не пройдёт и дня после коронации. Или ты думаешь, что справишься со мной?

Камилла впервые обернулась, чтобы посмотреть в глаза неожиданно обретённому родственнику. Ллей Салават выглядел получше, чем с утра: всё же приоделся на праздник, и выглядел даже привлекательно. Мэме Софур такие нравились: умные, худощавые да желчные на вид. Нянька подобных мужчин заливала любовью так, что те теряли и ум, и желчность, и убегали прочь, позабыв про мужскую гордость. Камилла её вкусов не разделяла, но уважала право на мнение. Жизнь на Островах учила многим диковинным вещам.

— Неважно, что думаю я, — пояснила очевидное ученица мэма Фаиля. — Это вы пришли с угрозами. Что, как не страх, толкает на такой шаг? Вы только что признали меня равной, ллей Салават, и я почти благодарна. Ведь это вы думаете, что я справлюсь.

Остановившийся взгляд мага воды стал наградой. Дорого, ох, дорого заплатит она за эту крохотную победу! Вот только в этот краткий миг триумфа Камилла не думала ни о чём подобном, потому что король Родрег как раз обернулся к ней, протягивая ладонь, и наследница престола замешкалась, неловко протягивая свою.

У изножья трона тихо выдохнула ллейна Бианка, опуская голову и потирая переносицу — единственный жест неловкости и стыда, который позволила себе покровительница Камиллы Эйросской.

В толпе раздались сдавленные смешки.

— Я хотел лишь представить вас, дорогая, — прошелестел Родрег, смещая ладонь Камиллы себе на локоть. — А теперь придётся вас вести к столу.

Камилла вспыхнула, потому как вовсе не думала прыгать впереди повозки и выделяться ещё больше, но сделанного не воротишь. Отец как-то шутил, мол, уронив достоинство, попытайтесь сделать вид, что это не ваше. Камилла позабыла, к чему он это говорил, но запомнила отчего-то накрепко. И вот теперь — пригодилось же. Может, семейное?..

Вцепившись похолодевшими пальцами в локоть старого короля, дочь Золтана Эйросского очень медленно, подстраиваясь под шаг его величества, спустилась по ступеням и направилась в смежную залу. За спиной зашелестели платья придворных; высокорожденные гости потянулись следом.

Мельком обернувшись, Камилла отметила, что ллейну Бианку ведёт под руку ллей Салават, Одетту — ллей Ленар, а следом идут уже знакомые советники и пышно наряженные придворные, среди которых Камилла отметила Ромину и Рогнеду, родственниц ллейны Бианки по мужу.

— А я думал, бесчестие и позор Золтана не переплюнет никто, — усмехнулись за спиной, когда в дверях возникла заминка. — Однако же, дорогая кузина, вы превзойдёте отца. Я уверен.

Вскоре Камилла поняла ллейну Одетту, утверждавшую, что ей кусок в горло не лез за королевским обедом. И впрямь не лез, под столькими взглядами гостей за бесконечно длинным столом. Но голод быстро превозмог стыд: в отличие от всё ещё красневшей Одетты, Камилла сумела и ловко подцепить из общего блюда поднесённые кушанья, и даже их распробовать.

За здравие короля Родрега произносились долгие утомительные речи, так что уже и сам Родрег пресекал словесные излияния подданных. Ллей Салават произнёс лучшую речь — короткую, но исключительно по существу, и Камилла даже удивилась — ей показалось, что старший советник был искренен, желая королю и долгих лет, и крепкого здоровья.

Ужин подходил к концу, когда затеянная на другом конце стола тихая беседа перелилась в словесную баталию. Его величество заинтересовался; тотчас к обсуждению присоединились все гости. Обсуждали один из постулатов Отца, о нестяжательстве. Важны ли блага земные, или следовало верить слову Храма, в котором говорилось, будто человеку необходимо заботиться о единственном богатстве — душе своей?

Его величество, выслушав нескольких гостей, проронил, что, как маг земли, не может не чувствовать всех скрытых в ней богатств. И если не людям пользоваться ими — то кому? Ллей Салават согласился, и после такого единства мнений редкие гости остались при противоположных соображениях.

— А вы как думаете, светлая ллейна? — вдруг обратился к ней ллей Ленар. Сощурился неприятно, пряча скользнувшую по губам презрительную усмешку. Не простил, видимо, нарушенного уединения с невестой, решил затянуть в омут словесных битв. Ллейна Бианка категорически возбранила ей вступать в перепалки, однако как тут промолчать?

— А вы? — вопросом на вопрос ответила Камилла, не замечая тревожного взгляда покровительницы.

Невежливость гостьи и предполагаемой наследницы престола вызвала волну осуждающих шепотков вдоль стола, а племянник ллея Салавата выпрямился в кресле, отвесив легкий поклон в сторону короля Родрега.

— Деньги могут если не всё, то многое, светлая ллейна. Те, кто этого не понимает, не знает также, и что такое власть. А не вкусив власти? Человек не сможет ни добиться влияния, ни удержать его. Ни, как следствие, править королевством. Как наследница престола, вы это наверняка понимаете, ллейна Камилла.

Камилла ответила не сразу, и не потому, что давила тишина за столом и пытливое ожидание любопытных гостей. Вопрос действительно занял всерьёз: кто же её раньше о таком спрашивал-то? На Островах наука нехитрая — за пару монет и убить могут. Но что бы сказал на это, к примеру, пэр Доминик? Или… пэр Патрик?..

— Человека, утверждающего, что деньги могут всё, можно подозревать в том, что он может пойти на всё ради денег, — задумчиво проронила Камилла. — Я не стану лукавить, ллей Ленар: деньги и власть привлекательны и друг без друга редко обходятся. Но мой добрый учитель пэр Никлас — священник на Островах — говорил в редких проповедях так: если деньги — это всё, что вам надо, то это всё, что вы получите.

По правде, спившийся духовник высказался так лишь единожды, когда во время их редких занятий письмом в неубранный храм вломились двое пьяных матросов, в поисках ценностей на выпивку. Пэр Никлас выпрямился, стал как будто выше ростом и впервые за седмицу даже протрезвел. Проронил грозную речь, да выгнал заблудших взашей — те отчего-то даже не пикнули, лишь поругались уже за дверьми. Ящик с пожертвованиями, впрочем, прихватили тоже. Наутро их в бухте нашли — рядом с пустым ящиком и такими же пустыми бутылками. Как бывшим морякам удалось захлебнуться прямо у берега, прямо загадка. На Рыжих Островах про то ещё с полгода толковали.

Король Родрег подался вперёд, опираясь сцепленными в замок руками о стол. Взглянул на наследницу престола с неожиданным интересом.

— Я долго жила на Островах, — Камилла снова благоразумно не упомянула, каких именно, — и заметила одну странную вещь, ллей Ленар. Чем больше ценятся вещи, тем меньше ценятся люди. Подумайте, дорогой кузен: если бы у какого-либо человека находилась вещь, которую вы бы очень хотели, но он отказывался бы её продавать, что бы вы сделали? Если бы очень-очень хотели эту вещь?

— Отказался бы от затеи, — по губам Ленара скользнула презрительная усмешка, но на Камиллу он теперь смотрел внимательно.

— Вы — большая редкость, дорогой кузен, — мило улыбнулась дочь Рыжего барона, окатив молодого племянника Салавата не менее насмешливым взглядом. — А мой опыт подсказывает, что люди в таких случаях либо воруют, либо отбирают силой и обманом. Ценность желанной вещи превышает ценность чужой жизни. Не поймите меня превратно, ваше величество, — по примеру Ленара, Камилла повернулась к королю Родрегу и чуть склонилась, — деньги важны. Но заботиться о них нужно не в первую очередь, или же хотя бы не только о них единых. В конечном итоге, деньги — это только монеты, на которые мы покупаем необходимые или желаемые нами блага. А значит, это всего лишь… инструмент для желаний нашей души. Очевидно же, что душа первична. Даже мне очевидно, ваше величество.

Камилла проработала в торговой лавке свыше пяти лет, в свободное время слушая долгие речи пэра Никласа. Священник хоть и не всегда мог выстроить слова в связную речь, но когда случалось, то надолго. Дочь Рыжего барона могла бы говорить до рассвета о доходах, расходах, налогах, уклонениях, людях, которых в лавку приходят, обмене, обмане с обеих сторон, складском учёте и недочёте, бедствиях и покрытиях лживых бедствий, закладных и процентах, чужих бедах, долгах и неразумных тратах, переплате и выгодных сделках…

Вот только никто из дельцов мэма Фаиля не был ни благородным, ни честным, ни счастливым человеком. Ни один не показался Камилле достойным хотя бы рассмотрения: продажные души оказалось очень легко читать, как цифры в торговых бумагах. С ними всё просто. А вот с душами чистыми да благородными — очень даже нет. Теперь, после встречи с пэром Патриком, про это думалось отчего-то всё чаще. И выводы напрашивались неутешительные: собственная душа оборачивалась потёмками.

— Но ведь за деньги умирают, дитя, — прошелестел старческий голос Родрега Айронфисского. — Значит, люди готовы пожертвовать ради них… первичным и важным. Выходит, не такая уж большая разница между душой — и деньгами…

— Не совсем так, ваше величество, — с сомнением качнула головой Камилла, чувствуя на себе десятки жадных взглядов. — Я видела много людей, готовых убивать за деньги. Но не встретила ни одного, который согласился бы умереть ради пары монет. Я бы сказала, что умирают только за то, ради чего стоит жить.

Тоже правда: наёмников и убийц на Островах водилось немало, а вот самоубийц, предложи ты им хоть набитый золотом кошель — ни одного. Отец — и тот уходил воевать с чудищами да бандитами не ради денег, или не столько ради них. Во-первых, действительно жалел мирных жителей да хотел им жизнь облегчить, как мог. Во-вторых, их с матерью защищал: меньше дурного вокруг, безопаснее по улицам ходить. В-третьих, подвиги совершал — не без этого. Теперь Камилла понимала: было и четвёртое, эдакое бегство от себя, ошибок и несчастий, которыми Золтан Эйросский щедро оградил тех, кого оставил позади. Безумные подвиги стали искуплением. Отец действительно готов был умереть ради собственной чести. Впрочем, за жену и дочь тоже отдал бы жизнь, не задумываясь. Но не за деньги. Это Камилла точно знала — денег у них, как ни крути, много не водилось.

Родрег, кажется, понял. Усмехнулся, качнув головой. Приподнялся, опираясь на руку тотчас вскочившего ллея Салавата.

— Я желаю открыть с вами бал, дорогая, — обратился он к Камилле. — На танцы я уже не способен, но вывести прелестную ллейну под руку — это я ещё могу. Ллей Ленар, — обратился Родрег к вскинувшемуся племяннику Салавата, — вы моложе и, верно, умеете обращаться с юными ллейнами лучшего моего. Первый танец за вами, с позволения прекрасной Камиллы.

Лицо «прекрасной Камиллы» осталось каменным, в отличие от покрасневшей Одетты, которой, по праву невесты, принадлежал первый танец с Ленаром. Сложно сказать, что подумал усмехнувшийся жених, с почтением поклонившийся его величеству, но то, что удовольствия этот танец ей не принесёт — Камилла поняла сразу.

— Не думайте, что я выжил из ума, дорогая, — едва слышно шепнул старый король, когда они рука об руку шагнули к выходу из залы. За ними потянулись и другие гости; шорох платьев и стук каблуков надёжно хоронил едва слышный голос монарха. — Я понимаю, какая опасность вам грозит. Вы отправитесь в Эйросские земли сразу после бала, не дожидаясь утра. Экипаж готов; с вами отправятся также четверо солдат королевской стражи для сопровождения. Ллейна Бианка с дочерью также последуют за вами, потому как вы хоть и сильная девица, ллейна Камилла, а всё же слишком юны, чтобы я доверился вам. Слушайте внимательно…

Грянула музыка, когда они шагнули на гладкий пол главной залы, и плеснул отовсюду ослепительный свет. Пары расходились по обе стороны от входа, ожидая, пока старый король с юной наследницей сделает круг по центру. Родрег танцевать уже не мог, а Камилла не умела — они составляли, по её мнению, прекрасную пару.

— Если то, что ты рассказала нам — правда, значит, твой отец нашёл моего сына, Рафаэля… наследного принца Айрона. Если бы это сказал кто другой, я бы усомнился, но опальный Золтан был кем угодно, только не лжецом. И он достаточно образован, чтобы не ошибиться в подобном вопросе. Юному Золтану было пятнадцать, когда пропал мой Рафаэль. И отец его, Тадеуш, принимал активное участие в поисках. Золтан помнит эту историю, равно как и признаки, по которым можно признать наследного принца. Не знаешь ли, дитя… были ли у этого молодого пирата татуировки?

— Много, — неуверенно припомнила Камилла. — Все руки почти.

— Герб Айронфисского рода на левом плече — такой подделать нельзя… Гора с эмблемой встающего солнца…

— Не помню, — честно призналась дочь Рыжего барона. — Давно дело было-то.

— Что ж… одна надежда на Тадеуша, — проронил Родрег, останавливаясь у трона. — Ты должна сделать реверанс, — напомнил старый король, и Камилла поспешно и не слишком изящно поклонилась. — Ллейна Бианка знает остальное — она расскажет…

Родрег Айронфисский тяжело поднялся по ступеням, опускаясь в кресло, а к ней тотчас подступил ллей Ленар, с самой многообещающей усмешкой на не самом приятном лице. Камилла бегло огляделась — вроде движения не показались сложными. Знай себе ступай по кругу. Только вот как они ноги-то ставят? Из-за длинных подолов и не понять толком! Хотя… если по ним не заметно — может, и её не раскусят?

— Ллейна Камилла, — приторно улыбнулся Ленар, ведя её в круг, — вы теперь — выгодная партия. Претендентка на престол…

— Законная наследница, — рассеянно поправила Камилла, приглядываясь к соседней паре. Да как же они ноги-то ставят? — А вам какой интерес, ллей Ленар? Вы уже обручены с несчастной ллейной Одеттой.

— Любую помолвку можно расторгнуть, — мягко усмехнулся тот, начиная движение.

— С чего бы вам делать такие подарки? — удивилась Камилла. — Да и кто вас примет? Поправьте, если ошибаюсь, ллей Ленар, но жених вы незавидный: теперь, когда Эйросские земли отойдут законной наследнице — мне то бишь — вы останетесь лишь на дядином попечении. Чем ещё вы можете поразить девицу?

— Шармом и обаянием, — шепнул ей на ухо Ленар, ускоряя шаг. Камилла невольно вцепилась в его плечи, чтобы только не упасть, а на то, как со стороны выглядят её движения, и вовсе махнула рукой. — Мы плохо начали, Камилла, но можем и переиграть: поверьте, я умею быть верным союзником.

— Даже если придётся вам пойти против дяди? — уточнила дочь Рыжего барона.

— Ради вас — я готов, — заверил Ленар, прижимая её ещё теснее.

— Вряд ли ради меня, — вздохнула Камилла. — Но трон в придачу — это недурно, а?

— Подумайте, — усмехнулся жених Одетты, разворачивая её в танце.

Кажется, он должен был её поймать, чтобы завершить движение — по крайней мере, так поступили в остальных парах. Ленар же отступил на шаг, отчего Камилла потеряла равновесие — да и рухнула бы на пол, если бы тот вдруг не дрогнул, приподнимаясь бугорком. Нога нашла недостающую опору, и позорного падения удалось избежать.

Король Родрег улыбнулся.

— А я думала, я плохо танцую, — устало проронила Камилла, останавливаясь. Музыка ещё звучала, пары завершали круг, и на них поглядывали с неизменным шушуканьем. — Оказывается, благородный Ленар, вас танцам тоже не учили.

— Я провожу, если желаете прервать танец, — с усмешкой склонился племянник Салавата.

Они вышли из круга, и Камилла поискала взглядом ллейну Бианку. Та ещё танцевала, как и Одетта, и дочь Золтана Эйросского присела в ближайшее кресло, по примеру соседствующих ллейн доставая веер. Обмахиваться так же чинно, почти не шевеля кистью, у неё не получалось, да и себ с ним. Зато вроде как при деле.

— За столом вы высказывались довольно решительно, светлая ллейна, — обратилась к ней соседка, пожилая ллейна в дорогих камнях, — кто учил вас риторике?

— Вы забываете, что ллейна Камилла жила на Островах, — елейно ухмыльнулась ллейна Рогнеда. Бедняжку никто не пригласил на танец, и сплетни оказались не худшим утешением. — Не будьте строги к её образованию.

— В высшей степени удивительно, — покачала головой старушка.

— Но ведь светлая ллейна — благородной крови, — вступился кто-то из ллейн из дальнего ряда кресел, — мы должны подчиниться закону…

Мнения Камиллы больше никто не спрашивал: развязалась горячая светская беседа, в которой объекту обсуждения слову не давали. Камилла слушала, вначале удивляясь, потом злясь, затем успокаиваясь и наконец вовсе расслабляясь. Батюшка, помнится, говорил, что, если человеку долго не давать возразить, он забудет все свои доводы, и врежет молча, и оказался абсолютно прав. Ничего другого Камилле сейчас не хотелось, а сдерживала тяжёлую руку лишь мысль о дивных перчатках, которые непременно порвутся.

Музыка оборвалась, и к креслам приблизились ллейна Бианка и Одетта. Перекинувшись вежливыми фразами с прочими благородными ллейнами, Бианка обратилась к ней:

— Не пора ли в дамскую комнату, светлейшая ллейна? Составьте нам компанию.

Камилла подскочила так шустро, словно сидение припекало, и уцепилась за предложенный локоть Бианки. Так, втроем, улыбаясь по сторонам, они и вышли из залы, направляясь в дамскую комнату. Туда уже убежали некоторые из ллейн — что-то припудрить, капнуть благовоний, поправить убор или растрепавшуюся причёску.

Ллейна Бианка провела их мимо освещённой комнаты, заворачивая за угол, и тотчас ускорила шаг.

— Скорее, — подогнала девиц она, — Эдна должна была уже собрать наши вещи. Твои провожатые готовятся тоже — их горничная предупредила. Мы выезжаем тотчас, пока все заняты балом. Ллей Салават тоже не отлучится от его величества — идеальное время. Чем скорее мы окажемся за защитой стен Эйросского замка, тем лучше.

— Всё так плохо? — уточнила Камилла.

— Во дворце тебя уничтожат, — мельком глянув на свою протеже, ответила Бианка. — Ллей Салават никогда не подымет руку на короля, как не тронул и Тадеуша, но ты ему не нужна. Ты — мешаешь. Ты — угроза.

— Неужели так трудно избавить от его величества? — буркнула Камилла. — Светлый ллей Салават мне показался крепким дядькой.

— Дело не в этом, — нетерпеливо оборвала Бианка, переходя на шёпот и ещё больше ускоряя шаг. — Ты помнишь амулет стихий?

— Камень? Да.

— Этот камень способен вернуть полную магию тому, кто им воспользуется. Не жалкую власть над одной стихией, а власть над всеми четырьмя. А значит, и власть над всеми родами, в ком сохранилась древняя сила. И равных такому магу не будет не только во всём королевстве, а и далеко за его пределами…

— Король сказал, такой амулет может и к праотцам отправить, — засомневалась Камилла.

— Тот, который напитала женская кровь — может. Он нестабилен. У женщин иная энергия, защитная, а потому она противодействует мужской. Нужна кровь мужчин-магов, всех четверых. Только тогда он наберёт силу.

— Так вот отчего Салават не трогает его величество, — догадалась Камилла. — И деда моего, Тадеуша, тоже не прихлопнул. Только разума лишил, чтоб в претендентах на престол не светился.

Ллейна Бианка остро глянула на дочь Золтана.

— С чего ты взяла?

— Ну а как же? — удивилась Камилла. — Ищи, кому выгодно!

— Возможно, ты и права, — быстро кивнула Бианка. — Салавату нужна кровь всех четверых магов. И если бы хоть где-то в мире остался хоть один маг воздуха — то он давно бы решил этот вопрос и воспользовался амулетом.

— Так вот чего он к вам пристал? — спросила Камилла. — Мечтает, что вы ему мага воздуха родите?

— Я или Одетта, — кивнула Бианка, крепче сжимая ладонь дочери в своей руке. — Но Салават ошибается. В нас осталась лишь побочная ветвь. Проклятие живо, и младенцев мужеского пола от нас не рождается…

Камилла помолчала, пока они, подобрав юбки, взбегали по тёмной лестнице. Ллейна Бианка постоянно оглядывалась, а юная Одетта казалась напуганной — не время для вопросов. Уже в галерее Камилла не выдержала:

— А что умеют делать маги воздуха? — Поймала удивлённый взгляд ллейны Бианки и пояснила, — ну, на мага воды я полюбовалась в порту, маг земли саму твердь пошатнуть может, маг огня — ну, верно, чего-то подпалить в состоянии, а что же могут маги воздуха?

— Всё то, что может само небо, — посерьёзнела Бианка. — Призывать гром и молнии, проливать дождь, управлять электрическими разрядами, слепить вспышками света…

— А паладины этого разве не могут?

Ллейна Бианка даже замерла на миг.

— Да ты что, — нахмурилась она, — паладины — это воины Храма. Они могут лишь исцелять да накладывать щиты света для защиты вверенных им людей. Но атаковать магией воздуха — это против законов самого Отца, ни один паладин этого сделать не может. А что?

Камилла вспомнила тёплые карие глаза, в миг колдовства внезапно посветлевшие до синевы, и медленно проронила:

— Возможно, что ничего, светлейшая ллейна.

Двери в покои распахнулись перед самыми их носами. На пороге стояла бледная пэра Эдна.

— Кайна мертва, — одними губами проронила камеристка.

И отступила в сторону, пропуская их внутрь.

…Молоденькая смешливая горничная лежала на пороге их с Одеттой спальни — в стороне от прикроватного столика. Одетта вскрикнула и выбежала из комнаты, а они так и замерли, глядя на белую, как мел, мёртвую служанку. По полу рассыпались фрукты и сладости, приготовленные для ллейн Камиллы и Одетты, да валялось заляпанное соком серебряное блюдо.

— Я говорила ей — никогда не трогать господских вещей, — звенящим и напряжённым голосом проговорила пэра Эдна. — Предупреждала же: пусть сами наслаждаются и сомнительными благами, и их последствиями. Эти кушанья принесли, когда нас не было в комнатах. Дурочка, она решила тайком полакомиться…

Камилла оставалась неподвижной, пока ллейна Бианка отдавала распоряжения быстрым шёпотом. Дочь Рыжего барона не боялась, глядя на мёртвую служанку, но думала о том, что в смерти бедной Кайны виновата она — не менее, чем убийца, подложивший яд. И если из-за неё начали гибнуть люди…

У неё не осталось никакого права на поражение.