Битва судьбы

Глава 10

Проснулся Терик поздно, когда солнце уже высоко поднялось над водами, распластав лучи, словно громадная оранжевая птица. Голова оказалась тяжелой, чему удивляться, учитывая масштабы вчерашней попойки, особо и не стоило. Гуляли знатно, почти до утра. Далее будет не до веселья. Но с утра сын конунга ощущал последствия от употребленного пива во всех частях тела – болел череп, в животе неприятно булькало, ноги и руки казались слепленными из рыхлого снега.

Полегчало, когда Терик добрался до реки, опустил голову в прохладные струи. Голова заледенела почти сразу, по шее потек морозец, но зато появилась бодрость, а зрение – прояснилось. Предметы перед глазами перестали дрожать и раскачиваться, а поступь сделалась твердой, такой, какая и подобает предводителю.

Команду драккара он будил до полудня. На пинки и тычки бравые мореходы реагировали вялыми стонами и хриплой руганью. Глаз не размыкали, да еще и стремились отползти, куда подальше. Но Терик действовал неумолимо, и один за другим они поднимались, тащились, чуть ли не на карачках, к воде. Затем слышалось фырканье, похожее на конское, во все стороны летели брызги, и одним работоспособным йотуном становилось больше. Потихоньку погрузились на драккар. Последним на борт взошел Терик.

Глава провожающих обрубил канат. Берег потихоньку начал отдаляться. Оттуда заорали, заулюлюкали. Терик в ответ поднял правую руку, с удовольствием ощутил, как вздуваются твердые мускулы на плече и предплечье. Утренняя слабость осталась в прошлом, сила вернулась.

Вскоре корабль вынесло в море. Волны тугими кулаками тут же попробовали на прочность его борта. Дул свежий ветер с полуночи, и Терик приказал поднять парус. Под дружное хаканье матросов широкое синее полотнище поползло вверх. Над палубой развернулся вышитый на нем герб Нордбурга – белый топор, древко которого украшают орлиные крылья.

В лицо летели соленые брызги. Полотнище раздувало, и драккар ходко шел вперед. Под этим парусом предстоит одолеть еще около семисот верст вдоль лесистого безжизненного побережья.

Усилия Родомиста не пропадали зря. Сила потихоньку возвращалась. Исчезала пустота, что после посещения Темного леса поселилась за грудиной. Накопленной Силы, правда, пока на многое все равно не хватит. Но попытку дальновидения удалось заметить, а то, что от невидимого взора удалось скрыться – за это и нужно благодарить собственное истощение. Будь Родомист в полной Силе, дальновидящий его бы обнаружил. Вот уж точно не знаешь, где найдешь, а где – потеряешь.

Шли ходко, бодро. Ратан, что побывал вчера в объятиях болота, не показывал никаких признаков простуды. Хорт приписал такой эффект самогону, Родомист – лечебным травам.

Снегопад, начавшийся вчера, и не думал прекращаться. Снежная крупа, то мелкая, словно песок, то огромная, будто перья, сыпалась из прохудившейся серой подушки неба. Следы путников исчезали под плотным ковром не далее чем за версту позади. Кто бы их ни преследовал, давно потерял след. Найти четырех людей среди леса можно только с воздуха, но он так набит липкой холодной мишурой, что и дракону пролететь непросто.

Ближе к вечеру, когда тучи на востоке стали значительно темнее, Хорт неожиданно остановил отряд. Махнул рукой и скрылся в чаще. Исчез за пологом снегопада. Когда вернулся, изумление на его лице заметили все, даже не очень наблюдательный Леслав.

– В чем дело? – спросил Родомист.

– Там... там... – охотник только сипел, и судорожно дергал рукой в ту сторону, куда отлучался.

– Так что там? – громче и четче повторил вопрос маг. Краем глаза заметил, как напрягся и тут же расслабился Ратан. Правильно, если бы Хорт обнаружил реальную опасность, то повел бы себя совсем по иному.

– Там крепость, – наконец, вымолвил Хорт. – Идемте.

– Посреди леса? – улыбнулся Леслав. – Не может быть!

– Запомни, ученик, если хочешь стать магом – что может быть ВСЕ, – сказал Родомист веско. – И отрицая возможность существования чего-либо, ты ставишь перед собой невидимую, но очень прочную стену.

Что крепость может оказаться посреди леса, Леслав не поверил. Даже после слов учителя. Крепость должна стоять у дорог, среди населенных земель, иначе ее защитникам просто нечего будет есть. Но не оставаться же одному, и он с легкой досадой следовал за спутниками, что мчались, словно на пожар. Преодолели овраг, из снега на дне которого торчали, словно черные толстые пальцы, кончики камышей. А когда вышли на широкую поляну, рот юноши открылся сам собой, а глаза вытаращились.

Посреди густого, непролазного леса, меж осин и берез, возвышалась крепость. Небольшая, скорее форт, но массивная, чудовищная в своей мощи. На первый взгляд она показалась какой-то странно низкой, но, приглядевшись, Леслав понял, что под огромной тяжестью стены давно уже погружаются в грунт, и что возвышается укрепление над землей едва ли на половину.

– О, – удивление пробилось даже на лице Ратана, хотя ранее казалось, что такое вообще невозможно. В голосе воина слышалось почтение. – Сколько же этому лет?

– Не менее пятисот. Только тогда в этих местах строили укрепления, – ответил маг. – Тогда Дар осиял земли Красноглазых в течение многих Циклов. Единое могучее государство покрывало тогда всю степь, от моря до моря.

– Такое огромное? – вздохнул в ужасе Леслав.

– Да. Войска Красноглазых беспрерывно наседали на Северинскую империю, тогда целостную, и на государства Остроухих. Красноглазые строили корабли и даже высаживались на Зеленых островах.

– Они и построили крепость? – спросил Хорт.

– Да ты что? – усмехнулся Ратан. – Она же развернута на юго-запад, туда, откуда приходили и еще будут приходить орды степняков.

– Да, ты прав, – кивнул Родомист. – Это построили люди. Южные границы тогда прикрывала линия таких вот укреплений. Часть из них разрушены войнами, часть – уничтожило время, а это – сохранилось, оказавшись в глуши.

– Как доставили сюда камень? – удивление мешалось в голосе Ратана с восхищением. – Ведь до гор далеко.

– Не знаю, – неуверенно протянул маг. – Волоком, зимой.

Так и не решив этот вопрос, двинулись путники к входу в крепость. Тот чернел редкозубым ртом посреди заснеженных стен.

Первым во двор прошел Ратан, затем Хорт. За учителем вошел в пределы крепости Леслав, и тут же словно огромные ладони хлопнули по ушам. Успел еще увидеть, как зашатался учитель, а затем словно оглох и ослеп.

Двор заброшенной крепости на первый взгляд выглядел нормально, но беспокойство сразу кольнуло сердце – что-то тут было не так, совсем не так. Ратан дернулся, попытавшись остановить остальных, не дать им войти, но оказалось поздно. Небо резко потемнело, как во время грозы, когда огромная туча заслоняет солнце, по воздуху потекло ледяное шипение. Ратан обернулся. Леслав стоял на коленях, зажав уши, в глазах его, странно невыразительных, застыл ужас. Родомист, побелев, пытался устоять на ногах. Изо рта его шла пена, тело конвульсивно подергивалось. Хорт выглядел обычно, в руках – лук и стрела. Ратан не стал ломать голову, почему он сам не ощущает ничего странного – маги, как всем известно, существа гораздо более чувствительные, чем простые смертные.

Не теряя времени, Ратан подскочил к старику, встряхнул, как следует, так, что голова мага затряслась:

– Что происходит, Родомист? – заорал в самое лицо, чувствуя, что маг теряет сознание. Хорт тем временем пытался привести в себя Леслава. Слышалась ругань охотника и звуки пощечин.

– Ло...ловушк...а, – прохрипел маг. Нитка слюны потянулась от уголка рта на бороду. – Для маг., оов... Вытаскивай... – в последнем усилии Родомист стиснул плечи Ра-тана – А то создания Силы этого места выпьют из нас жизнь.

– Все ясно, – сказал Ратан, вскидывая тело мага на плечо. Крикнул Хорту: – Бери мальчишку!

Охотник кивнул, ловко поднял Леслава. Ратан развернулся, пытаясь обнаружить арку, через которую они попали сюда. Но ему не дали. Что-то холодное, скользкое коснулось ноги. Воин скосил глаза. Щупальце, сотканное из тьмы, тянулось к Родомисту. Ратана оно лишь задело. Содрогнувшись от отвращения, он, что есть силы, рубанул по отростку и крикнул:

– Прорываемся!

Но выхода не было видно. Над людьми сомкнулась непроглядная темнота. Из нее тянуло холодом, шипение усиливалось, и щупальца, подобные тому, что бессильно корчилось у ног Ратана, тянулись со всех сторон.

– Что делать, Ратан? – закричал Хорт, уворачиваясь от одного из особо настырных щупалец. Изловчившись, охотник пустил стрелу. Та без следа канула во мраке.

– Ты чуешь, где выход? – приходилось напрягать горло, чтобы перекричать усиливающийся шум. Около десятка щупалец уже тянулись к Родомисту, и Ратан вступил в бой. Меч засверкал, застонал распарываемый воздух, и черная слизь в изобилии украсила землю.

– Должен быть там, – Хорт яростно махал топором. Ему приходилось легче. На Леслава отростки тьмы бросались не так охотно, как на старшего мага. Изловчившись, охотник ткнул пальцем себе за спину, показывая направление.

– Тогда – туда, и очень быстро, – Ратан отрубил еще одно щупальце и, поправив тело Родомиста на плече, ринулся в указанном направлении. Позади тихо бухали о землю валенки охотника.

Как они вырвались из ловушки, Хорт запомнил плохо. Что-то склизкое, холодное хватало за плечи, подгибались ставшие вдруг мягкими ноги. Но он бежал, бежал изо всех сил, туда, где, как чуял всей сутью лесного жителя, находится невидимый выход. Словно сокрушенный железной волей людей, треснул полог тьмы. Хорт вслед за Ратаном вывалился на белый свет, под тихое шуршание продолжающегося снегопада.

Насколько смог, мягко, Хорт положил юношу. А сам буквально рухнул на пятую точку, жадно ловя ртом чистый воздух. Ратан стоял рядом, нагнувшись и уперев руки в колени Дышал, словно загнанный олень.

– Что, вояка? – просипел Хорт. – Каково, а? Такого в твоей воинской судьбе, я думаю, не бывало.

– Нет, не бывало, – покрутил головой Ратан. – Там весь двор – сажен пятнадцать, а мы с тобой ровно версту пробежали.

– Да, – охотник зло посмотрел в сторону крепости. Там ничего не изменилось. Тот же двор, арка входа, заснеженные стены. – Не иначе там какая-то злая магия.

– Это точно. И очень сильная, – Ратан с усилием распрямился. В спине у него что-то хрустнуло. – Но нечего рассиживаться. Пора магов наших в чувство приводить.

Кто-то совершенно безжалостно лупил Леслава по щекам. Юноша хотел высказать возмущение столь вопиющим поведением, но губы не слушались. Пришлось открыть глаза. Получилось с большим трудом, под веки словно насыпали песка, и каждое движение глазами причиняло сильную боль.

Юноша с недоумением наблюдал, как над ним, в неизмеримой вышине колышется в странном тумане знакомое лицо. Чье оно, он не мог понять. Лицо исказилось в гримасе разочарования, и тут Леслав вспомнил имя – Хорт. Вслед за первым воспоминания хлынули подобно ливню в неестественно опустошенную голову: крепость, арочный вход, темнота. За ней, прячась от воспоминаний, крылось нечто настолько ужасное, что Леслав застонал.

– Ничего, голос к нему вернулся, – донесся издалека, словно из-за стены, голос Хорта. Юноша ощутил, как его охватывает ужас, боязнь того, что не случилось, но могло случиться.

– Поднимай его, а то он замерзнет, – сказал другой голос, тоже знакомый. Юношу дернули за руки, и через некоторое время он ощутил, что стоит. К его удивлению, ноги не дрожали. Спустя некоторое время даже смог оглядеться.

Рядом могучий мужчина в расстегнутом полушубке, в котором Леслав узнал Ратана, приводил в сознание учителя, коего признавать не потребовалось. Воин бил мага по щекам, растирал уши, но тот не реагировал. На мгновение оторвавшись от своего занятия, Ратан сказал:

– Хорт, ты води его. Пусть не стоит на месте, а шевелится.

К тому моменту, когда очнулся учитель, Леслав уже разогрелся, ходил сам и даже мог разговаривать. Родомисту досталось больше. Даже в полумраке сгущающегося вечера было видно, как он бледен, чуть не белее снега. Глаза мага, обычно сияющие, яркие, сейчас были тусклыми и безжизненными.

Но, встав на ноги, Родомист пришел в себя быстро. Сказался больший опыт выхода из разнообразных передряг.

Для полного восстановления Хорт выделил пострадавшим по глотку самогона. Леслав принял флягу осторожно, словно ему дали ядовитую змею. Обжигающая жидкость прокатилась по горлу и засела в животе, разведя там небольшой костерок, решив заночевать. Пережитый ужас сразу отступил, и Леслав смог спокойно спросить:

– Что с нами случилось?

– Пусть Хорт с Ратаном расскажут, что они видели, – маг говорил тихо и медленно, слова давались ему с большим трудом.

– Нет уж, – отрезал Ратан. – Как на ночлег встанем, так все и услышите.

Пришлось смирить нетерпение и ждать, пока Хорт отыщет подходящее место подальше от смертоносных стен. Потом перебирались туда. Пострадавших освободили от поклажи, и все равно Леслав брел, спотыкаясь, словно древний дед.

Когда разводили огонь, Хорт спросил, отворачивая от дыма лицо:

– Интересно, а эта пакость за пределы крепости не вылезает?

– Думаю, нет, – ответил Родомист. – Но чтобы сказать точно, мне нужен ваш рассказ. И все равно мы дальше не пойдем сегодня?

– Не пойдем, – кивнул охотник, и Леславу вдруг захотелось оказаться далеко от этого страшного места, желательно – дома, в Северине.

Бивак готов, ужин приготовлен и съеден. Сытые и немного отдохнувшие путники расположились вокруг пламени.

– Рассказывай, Ратан, – кивнул Родомист,

Под равномерное поддакивание Хорта, воин коротко поведал про тьму, накрывшую путников, про шипение, про странные щупальца, про то, что для спасения пришлось пробежать в десять раз больше, чем занимает двор крепости.

Когда голос Ратана стих, и только ветер да костер нарушали тишину, Леслав осмелился спросить:

– Что там произошло, учитель?

– Мы попали в ловушку для магов, – ответил Родомист, неподвижно глядя в огонь. – Такие ловушки делали очень давно. Эта крепость гораздо древнее, чем я думал сначала. Ей не менее полутора тысяч лет.

– Ух, ты! – это Хорт. Глаза его стали, как у совы. Подумать только – такая бездна времени.

– Подобные ловушки создавали на случай отступления. Чудовищное количество Силы вкладывалось в создание особого полуживого существа, которое невозможно обнаружить. Дракона, например, я почувствую за несколько сот шагов, а эту тварь – нет. Когда внутри пространства, на котором живет это существо, появляется маг, ловушка захлопывается, существо просыпается и выпивает из мага Силу.

– И как же мы спаслись? – вяло поинтересовался Ра-тан, зевая.

– Благодаря вашей силе и упорству. На не магов эта штука действует не так сильно, тем более на тех, кто защищен Даром. Но как Хорт, не прикрытый ничем, сумел устоять, не потерять сознания, я сам не пойму.

– Не по зубам настоящий мужчина этой мерзкой твари, – гордо сказал Хорт.

Лес закончился. Еще совсем недавно казалось, что серым и коричневым стволам, заснеженному кустарнику, уродливым пальцам коряг, что торчат из-под снега, не будет конца. Но словно рухнул меч исполина, обрезая деревья, и далее тянется голая, будто шкура гадюки, и плоская, как блин, степь. Родомист говорил, что далее будут и рощи, и заросли кустарника, но с того места, где путники вышли из леса, виднелась лишь белая равнина.

Шесть дней прошло после того, как путники избежали гибели в ловушке древних магов, шесть одинаковых, словно доски в заборе, дней. Шли самыми глухими уголками леса, чащобами, где не то что людей, волков – и то не встретишь.

Из леса могли выйти и ранее, но Родомист осознанно увел отряд далеко на восток. Под покровом деревьев прятаться легче, да и степь – место непривычное, странное, как там выжить – неясно. Теперь же наступил момент, когда идти на восток нельзя – это лишь удлинит дорогу. Путь возможен только один – на юг, к Драконьим горам.

Ратан хорошо понимал, что самая трудная часть путешествия еще впереди, но, тем не менее, радостно было видеть результат усилий путешественников – мало кто из обитателей Северинского княжества добирался до края лесов. С таким настроением даже надоевшая походная работа – сбор хвороста и разведение костра, казалась не в тягость.

Скрип мачты, хлопанье парусов, и соленый запах моря надоели Терику за эти семь дней. Никогда он не мог представить себе такого: морское путешествие – и надоело. А тут – случилось. Днями они плыли, и попутный ветер с севера послушно надувал паруса. Вечером выбирали место на берегу, приставали. Несколько воинов всегда дежурили на драккаре. Волны колотились о низкие борта, проверяя их на прочность, и спал Терик плохо. Одно радовало – берег оказался пуст, ни разу не встретились следы разумных существ, и воевать ни с кем не пришлось.

Но рано или поздно все заканчивается. Закончилось и морское путешествие. Горы по правую руку начали понижаться, убегать от берега, зеленая щетина леса на побережье – редеть. Вскоре деревья совсем пропали, а горы превратились в ряд пологих холмов. Когда же и холмы сошли на нет, Терик отдал приказ причаливать.

Давно собранный мешок тяжелым теплым телом лег на плечо, ладонь сомкнулась на рукояти секиры. Но вот прощаться Терику еще никогда не приходилось. С тяжелым сердцем он повернулся к спутникам:

– Прощайте, друзья, успешного вам пути.

– Прощай и ты, сын конунга, – сердито сказал Гуннлауг. – Мы будем ждать тебя с победой.

Терик лишь махнул рукой.

Удаляясь от корабля, он постоянно оглядывался, до тех пор, пока море, драккар и фигуры спутников не поглотил безжалостный горизонт.

Пребывание в ловушке для магов, как ни странно, почти не истощило Родомиста. Вероятнее всего, сказалось то, что вытащили его, потерявшего сознание, очень быстро. И с каждым днем, несмотря на тяжелую дорогу, Родомист с удовлетворением ощущал, как Сила возвращается, как за грудиной становится по-прежнему, по привычному тепло. Правду говорят, что Сила есть везде, в земле, воде, воздухе, что она пронизывает все мироздание. Но воспользоваться разлитой вокруг Силой не так легко, как непросто удержать ветер или огонь. Маг должен сделать Силу своей, сродниться с ней, прежде чем сможет ее использовать. Место у людских магов, где хранится накопленная, присвоенная Сила, находится позади грудины, правее сердца. Где хранят Силу представители иных Племен, неизвестно, но это и не так важно. И только этой Силой, спрятанной в себе, может воспользоваться маг. Чем больше Силы способен накопить маг, и чем быстрее он это делает, тем сильнее он, тем больше его возможности.

К моменту выхода из леса Родомист восстановился почти на две трети. Если и далее все будет спокойно, то дней через пять-семь Сила восстановится полностью. Но ведь эти семь дней надо еще прожить в степи, голой, открытой. А Бран, который уж точно не глупец, наверняка отправил драконов сторожить пути к Драконьим горам. Днем придется отсиживаться в оврагах, что не редки на обширном теле степи. Хорошо, что степные просторы здесь, к востоку от орд Красноглазых, почти необитаемы. Но Вольные Степи, как их называют, дают приют многим беглецам от ханской руки, и как вольные орки при встрече отнесутся к чужакам, совершенно непонятно.

Глядя на то, как пожилой мужчина долгое время сидит с отрешенным, грустным лицом, меланхолично помешивая кашу в котелке, любой бы рассмеялся, но никто не чувствовал веселья. Совсем. Не в привычках мага Родомиста переживать по пустякам, и если он опечален, то, наверняка, случилось нечто серьезное.

– Эй, маг, ужин-то готов? – вопрос ударил по Родомисту, как кнут по лошади. Маг дернулся и уронил ложку в котел.

– Похоже, готов, – вылавливая ее, отозвался он. – И навар теперь крутой будет, от ложки!

– Именно, почти мясной, – усмехнулся Хорт, чей неожиданный вскрик и привел к неприятностям. – Эй, Леслав, помоги наставнику.

Хорт уселся на бревнышко, и долго, с удовольствием наблюдал, как ученик и учитель вылавливают скользкую деревяшку из густого, горячего варева. Когда сие героическое деяние все же оказалось завершено, подошел Ратан.

– Готово? – спросил спокойно. Невинный вопрос вызвал бурю хохота. Леслав просто свалился, уронив ложку, на этот раз – в снег. Захохотал Хорт, и даже Родомист улыбнулся в бороду. Недоумение проступило на лице воина:

– Чего это вы?

Отсмеялись, приступили к ужину. Хорту посчастливилось добыть зайца, и посему обыденную кашу украшало свежее мясо. Хлебали со зверским аппетитом, ложки так и щелкали о край котелка.

После того, как посудина опустела, и даже Леслав бросил полировать стенки, Родомист вытащил из мешка флягу с самогоном.

– А это зачем? – занервничал Хорт.

– Как зачем? – с деланным равнодушием ответил маг. – Тебя провожать. Мы завтра на юг отправимся, в степь, а твой путь на север лежит, домой.

– Да, отправлюсь, – охотник опустил голову. Родомист принялся не спеша, осторожно вытаскивать пробку.

– Погоди, – остановил мага Ратан. – Хорт, ты на самом деле хочешь вернуться? Не желаешь идти с нами?

– Я сам не знаю, чего хочу, – охотник поднял глаза. – Или вернуться домой, к обычной, привычной жизни, или идти с вами.

– Так пойдем, – предложил Родомист. Глаза мага настороженно блестели.

– Я не нужен там, южнее, – тоска прозвучала в словах Хорта. – Ведь все вы носите Дар, и любой из вас может войти в этот Храм, а я – нет. Кроме того, ты сам сказал, Родомист, что болезнь вернется ко мне, когда я переступлю край леса. Вода из Сиреневого озера перестанет действовать. И я вновь стану обузой.

– Ты никогда не был обузой! – горячо начал Леслав, но Родомист остановил юношу.

– Не лезь. Дай я скажу, – маг отложил бутыль. Завозился, устраиваясь поудобнее. – Во-первых, человек без Дара тоже может войти в Храм и даже выйти оттуда после Ночи Судьбы. Такое бывало, и не раз. Во-вторых, ты на самом деле – не обуза, даже когда приступы терзали тебя, ты оставался верным и надежным спутником.

Ратан и Леслав кивали, одновременно, словно деревья под ударами ветра.

– И, кроме всего прочего, никто лучше тебя не разбирается в животных, не охотится и не находит дороги, – продолжил маг. – Ты нужен нам!

– Нужен, – эхом отозвался Ратан. – Главное не то, что твои возможности не столь велики, главное – что ты используешь их в пути полностью, ничего не жалея и не зажимая. И я хотел бы, чтобы ты шел с нами.

– И я, – Леслав смотрел прямо и серьезно.

– И я, – торжественно кивнул Родомист. – А впереди нас ждет еще один лес, тот, что лежит за Кольцевым хребтом.

– Нет, я не могу, – Хорт сжался, словно побитая собака. – Я никогда не был в степи. Там все другое! И так я двадцать пять дней в лесу – это очень много. Я устал, я хочу домой. Хочу отдохнуть и выспаться.

– Мы все устали, все этого хотим, – просто ответил Родомист. – Но мы пойдем дальше, потому что надо! Потому что больше некому! Некому, понимаешь? Если мы не пойдем туда – никто не пойдет. От нас, от людей Северинского княжества – никто. И что тогда?

– Мне то что? – глухо ответил Хорт. – Какая мне разница, кто подати собирает – Северин или Новгород? Для меня ничего не изменится.

– Хорошо, – Родомист рукой остановил вскинувшегося Леслава. – Зайдем с другой стороны. Зачем тебе возвращаться? Кто тебя ждет? И что там – впереди?

Тяжелое молчание повисло над поляной. Хорт сидел, подобно грозовой туче, мрачный и насупленный. В горле у него что-то сипело:

– Ты попал в точку, маг! – сказал он жестко. – Меня никто не ждет. А впереди – еще лет двадцать охотничьей жизни, пока медведь или вепрь не задерет, или пока лихоманка окончательно не скрутит.

– У тебя есть шанс изменить будущее, – Родомист вновь потянулся за бутылью. – Сравни с тем, что ждет тебя, если пойдешь с нами. Поход в неведомые края, преодоление опасностей и, быть может, – слава?

– Что в ней толку? – спокойно ответил Хорт. – Она мне не интересна. Опасности – их и дома хватает. Это все ерунда. Но зато если я пойду на юг, у меня будет шанс на хорошую, полезную смерть! На это стоит соглашаться!

– Что ты такое говоришь! – вскипел Леслав. – Какая смерть?

Ратан остановил юношу, сказав веско:

– Он говорит правильно, – и Леслав замолчал. Тяжелая ладонь на плече заставила его сесть.

– Прожить долгую жизнь, в безвестности, бездействовать, подобно мыши в норе! – Хорт вскочил, глаза его засверкали. – Или же пойти в неизвестность, рискуя гибелью на каждом шагу? О, Творец, обычно ты предлагаешь такой выбор лишь героям, а я – разве я герой? Что мне выбрать? Куда пойти? Прожить палкой в заборе – долговечной, но малозаметной? Или поленом в костре, которое, сгорая, отдает тепло другим?

Охотник сел, кусая губы.

– Никто не выберет за тебя! – глядя ему прямо в глаза, сказал Родомист.

– Все ясно. Я решил, я иду с вами, – усталая улыбка появилась на лице Хорта. – Ведь если я откажусь, то всю жизнь буду сожалеть о том, что не пошел. Для чего рождается мужчина, как не для славной гибели?

Хорт обвел спутников взглядом, мутным, как вода в болоте.

– Эх, маг, наливай! Выпьем за успех в дальней дороге.

– Ура! – завопил Леслав. Ратан хлопнул Хорта по плечу с такой силой, что тот едва не кувырнулся в костер, а маг принялся деловито наполнять кружки.

Луций тосковал пятый день. Даже горы вокруг, родные горы, казались скучными, обыденными. Но когда тебя неизвестно зачем вызывают в заброшенный город Лонга, где, как все знают, кроме магов никто не живет, поневоле заскучаешь. Но и от вызова отказаться нельзя. Ведь как пойдешь против велений народа, которые выражают маги цвергов, что носят на одежде знак Горна. Вот и сидел Луций пятые сутки в отведенной ему комнате, глядел сквозь окно на заснеженную долину и ждал неизвестно чего. Попытался заикнуться о работе, чтобы было чем заняться. Но маг, к которому обратил просьбу, так посмотрел на дерзкого, что Луций ощутил себя полным идиотом и быстро отошел, бормоча нечто невразумительное.

О причинах вызова в Лонгу Луций мог только догадываться. В пределах Северного царства нет более загадочного места. Государством правит принцепс, дворец которого расположен в Тускулуме. Там же проживают и знатнейшие цверги. Лонга же – совсем небольшой город, в двух сотнях верст от столицы, стоит вдали от торговых путей, от иных поселений и всецело принадлежит магам. Сколько их и чем они занимаются – об этом ходят самые разные слухи, большую часть из которых каждый почтенный цверг посчитает враками. В повседневные дела государства маги не вмешиваются, проявляя себя только в годы еойн и прочих несчастий, когда гибель грозит всему народу. Но свиток, запечатанный печатью Горна, который приносят к тебе в дом – достаточная причина для того, чтобы бросить все и кинуться выполнять указания, в нем заключенные, будь ты хоть последний рудокоп, хоть сам принцепс Марк. Вот и Луций, старший сын купца из Кум, города на западном взгорье, также не посмел ослушаться, когда свиток, повелевающий явиться в Лонгу, нашли на пороге в первый день месяца Собаки.

Удивлению Луция не оказалось тогда предела. Зачем он, ничем не выдающийся обитатель Кум, таинственным магам? К своим семидесяти годам – началу зрелости у мужчин горного народа – Луций успел побывать с торговыми караванами почти во всех обитаемых землях, видел вечнозеленые деревья Эмайн Махи, столицы надменного Эрина, видел прибитый жарой Ашзнти, главный город империи Гологоловых, бывал в перемещающейся, словно перекати-поле, и не имеющей названия столице орды Аджад. В странствиях приходилось и мечом помахать, и переговоры вести. Но таких как он, в тех же Кумах, где все живут торговлей – десяток на дюжину. Вот и недоумевал он – зачем?

Хоть и многое прошел, побывал и в воде, и в пламени, так и не смог Луций, прозванный за цвет волос и бороды Огнебородым научиться ждать в бездействии. Кормили три раза в день, честь по чести, и Луций настолько привык к появлению закутанной в темный балахон фигуры, приносящей еду, в одно и то же время, что едва не схватился за оружие, когда дверь заскрипела в неурочный час.

– В чем дело? – Огнебородый вскочил с койки, поправляя одежду. Сотни маленьких иголочек тут же впились в ногу, напомнив о том, что лежать долго в одном положении вредно. Луций сморщился и сжал зубы.

– Вас приглашают, – бесплотно прошелестело из-под глубокого капюшона. – Следуйте за мной.

– Вещи брать? – Луций кинул взор на собственные пожитки, что хоть как-то оживляли убранство комнаты, вырубленной прямо в теле горы.

– Нет, вы сюда еще вернетесь.

Сапоги не желали налезать, цепляясь за каждый палец. Под балахоном ничего не шевельнулось, хотя, сражаясь с непокорной обувью, выражался Луций довольно образно.

От провожатого Луций старался не отставать. Ведь запомнить все коридоры, что проложены мудрено, казалось невозможным. Будучи цвергом, в подземелье, тем не менее Луций почти и не жил.

Шли долго. Сначала широкий тоннель вел наверх. Затем поворот – и по узкой лестнице, более напоминающей нору, свернули в глубь гор, на восток. Подгорная тишина нарушалась лишь шарканьем подошв. Неровные стены причудливо выступали из тьмы в свете факела, корчась кишками каменного монстра. В некоторых местах приходилось нагибаться и ползти чуть ли не на четвереньках.

Закончился спуск у сплошной скальной стены. Но не успел Луций моргнуть, как провожатый что-то неразборчиво пробормотал, и монолит разъехался, обнажив прямой коридор. Здесь в стенах появились ниши. В них стояли какие-то статуи, но какие именно, Луций, к собственному раздражению, разглядеть так и не сумел.

Закончился коридор небольшим круглым залом. Тьму здесь разгоняли факелы, вставленные в держатели на стенах. Они дружно потрескивали, словно пели. Пахло камнем и еще почему-то разогретым металлом. Провожатый молча воткнул факел на свободное место и уселся на каменную скамью. Серый цвет его одежд странным образом гармонировал со скалой, и, казалось, не живое это существо, а статуя – плоть от плоти самих гор.

– Вам туда, – статуя шевельнулась. Рука поднялась и указала на дверь в противоположной от входа стороне.

– А вы? – спросил Луций.

– Мне туда нельзя, – бесстрастный голос треснул, на миг обнажив печаль. – А вас ждут. Идите же.

Луций немного потоптался на месте, затем решительно зашагал к двери. Холодная гладкая поверхность неожиданно легко поддалась под пальцами, и Луций буквально ввалился в следующее помещение. В глаза бросились ковры, в изобилии украшающие стены, ковры старые, хорошей выделки. Потолок расписан яркими фресками. Половина – ночное небо с искусно изображенными созвездиями, половина – голубизна дневного свода с ярким желтком солнца.

Заглядевшись на убранство, Луций не сразу опустил глаза. Посреди помещения обнаружился стол, большой, каменный. Вокруг него – кресла, много, но заняты только шесть. Шесть оцепеневших, застывших в вечной, как кажется, неподвижности фигур – маги. Балахоны, такие же, как у провожатого, украшены изображением Горна. На столе, в самом его центре – шар. Огромный, молочно-белый кристалл, светящийся изнутри.

– Подойди, – мощный голос прозвучал сразу со всех сторон. Ни один из магов при этом не пошевелился.

Луций пожал плечами и направился к столу. Под ногами что-то негромко хрустело.

– Положи руки на камень, – казалось, что говорят сами стены. Голос обрушивался с такой мощью, что Луций невольно присел.

– Я? На этот? – спросил он неуверенно.

– Положи руки на камень, – говорящий (или говорящие?) не высказали ни гнева, ни удивления.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал Луций. Осторожно приблизил ладони к сияющему кристаллу. Гладкая поверхность оказалась горячей. Ощущение такое, словно опустил руки в светящуюся теплую воду.

Как только ладони Луция оказались на кристалле, внутри камня наметилось движение. Огнебородый в испуге попытался отнять ладони, но руки словно прилипли. Кристалл налился алым, будто его наполнили свежей кровью. Багряные сполохи заметались по помещению, коснулись лица Луция, и тут же боль вспыхнула в его позвоночнике. Острая, но терпимая. Ударила и пропала, вместе с алым цветом. Камень вновь сиял мирной белизной.

– Все? – спросил Луций, хотя чувствовал, что руки ничего не держит.

На этот раз ему ответили прямо. Один из магов, сбросил капюшон, обнажил лицо старого пройдохи и сказал устало:

– Отойди от камня и сядь вон там. Будешь слушать.

Пока Луций устраивался на предложенном стуле, обнажили головы и остальные маги. Все, как один, седоголовы, седобороды, лишь у одного мелькают черные пряди в волосах. Но лица моложавые, на них нет привычных для пожилого горца морщин и шелушащейся кожи.

– Что, удивлен тем, как мы выглядим? – усмехнулся один из магов, глядя на выпучившего глаза Луция.

– Ага, – просто ответил Луций.

– Время не имеет власти над нами. Но сейчас речь не о нас, а о тебе, – шесть пар глаз скрестились на Луций, и он ощутил себя, словно горшок на огне.

– Зачем я здесь? – спросил он, набычившись.

– Тебя выбрал Творец, – пришел ответ.

– Меня? Зачем? – ощутив, как начинает кружиться голова, Луций ухватился за стул.

– В начале каждого Цикла Творец выбирает Племя из Семи, которое будет в течение этого Цикла властвовать над остальными. Для того чтобы Выбор мог состояться, в Храм Судьбы, что стоит далеко на юге, должны прийти семь созданий Творца, по одному от каждого Племени. Из семерых из Храма вернется только один. Что происходит с остальными в Ночь Судьбы, нельзя даже представить. Через месяц закончится Цикл Воды, начнется Цикл Огня, и цверг должен быть среди вошедших в Храм. Камень Предков, – говоривший маг кивнул в сторону белого кристалла, – показал нам, что ты именно тот, кого мы ищем. Что только ты способен добраться до Храма.

– И что? – нахмурился Луций, заподозрив неладное.

– Ты должен будешь отправиться на юг.

– Прямо сейчас? – Огнебородый хотел вскочить, но странная тяжесть навалилась на плечи, удержала.

– Прямо сейчас, – твердо ответил маг. – Иначе ты можешь не успеть. Увы, мы вынуждены лишить тебя права выбора. Наши служители проводят тебя до границ степи. Ты получишь все, что нужно в дороге. Остальное – в руках Творца.

– Так, – привычка, инстинкт повиноваться служителям Горна, заложенный в Луция с рождения, впитанный десятками поколений предков, с трудом сдерживал напор простого желания послать подальше магов с их проблемами и вернуться домой. – Неужели без этого нельзя обойтись?

– Нельзя, – маги закивали. – Это нужно Племени, это залог его выживания.

– Хорошо, я поеду, – здравомыслие победило эмоции. Луций ощущал себя так, словно отодрал кусок от собственного сердца. В груди ныло, глаза щипало. Но он хорошо понимал, что просто так вернуться домой ему не дадут, А даже если и дадут, то жизнь после отказа вряд ли станет веселой и радостной. Судьба изгоя – что может быть горше.

Солнце передвинулось с момента этого разговора совсем немного, когда из южных ворот города Лонга выметнулись на невысоких горных лошадках четверо всадников. Шаловливый солнечный луч коснулся лица одного из них, обжегся о пламенеющую бороду и удрал, обиженный.

Некоторое время стояли на опушке, вслушивались в звуки ночи, не решаясь выйти на открытое место. Ночная степь представлялась гладким белым полем, на котором за версту видно и за пять – слышно. Ратан решился первым. Яростно выдохнул и шагнул, оставляя деревья позади:

– Эх, чему быть, того не миновать. Вперед.

За воеводой потянулись и остальные. Вокруг темно, хоть глаз выколи. Взгляду зацепиться не за что. Но, когда идешь, степь не кажется гладкой. Снег лежит неровно, полно ям и колдобин. Как оказалось позже, и лес не совсем закончился. Протопали версты три и уперлись в осинник, густой, непролазный. Пришлось обходить.

Шли всю ночь, на привалы не останавливались. Прошли, все же, меньше, чем ожидал Родомист. По его расчетам вышло около двадцати верст. Потом придется наверстывать, загоняя себя. Но это – потом. А сейчас – близится рассвет, и нора искать место для дневки. Горизонт окрасился алым, а проводник все продолжал идти.

– Эй, Хорт, ты помнишь, что прятаться пора? – догнал его Родомист.

– Э, помню, – охотник замотал головой, и Родомист понял, что Хорт до такой степени устал, что идти еще может, а думать – уже нет.

– Пора-пора, – поддержал учителя, отчаянно зевая, Леслав. – Пора на отдых.

– Так вон и роща, как раз! – обрадовался Хорт.

К рощице, что так кстати обнаружилась немного к западу, добрались едва-едва. К этому моменту рассвело окончательно.

– Придется спать прямо на снегу, – заметил Ратан, роясь в заплечном мешке. – Лапника тут нет.

– Ну, веток под себя мы найдем, – ответил маг. – А вот сверху как-то надо закрыться. Березнячок-то жидкий.

Пришлось отрыть в снегу яму, закрыть сверху ветками. Едва справились, как остроглазый Хорт углядел на небе темную точку.

– Это никак дракон? – заявил он, вглядываясь, и страх звучал в голосе.

– Быстро в укрытие! – маг толкнул норовившего остаться посмотреть Леслава в спину, и сам спустился в убежище, пахнущее березой и сыростью.

Гобар безумно любил летать на драконах. Чувствовать под ногами бока могучего зверя, ощущать рядом мощь огромных крыльев, видеть, как под тобой, далеко внизу, проносится земля, словно ты сам обрел крылья. Пусть даже холодный ветер бьет в лицо, выжимая слезы, пускай выдувает тепло из-под одежды, а ту часть тела, что пониже спины, давно уже натерла чешуя. Драконы, хоть по приказу победившего в Выборе и носят всадников, седла на терпят, и если его на них надеть, просто отказываются взлетать.

Утро вышло на небосклон ясное, солнечное, не очень холодное. Летать в таких условиях – одно удовольствие. Взлетал со снега дракон тяжело, долго подпрыгивал, словно жаба. Но затем поднялся, заколотил синими крыльями. Двое его собратьев ушли в небо раньше, друзьям Гобзра выпало патрулировать более удаленные участки.

Привычно окидывая взором пятна рощ, белые полотнища снега, Гобар думал о своем, но в какой-то миг что-то кольнуло глаз, какая-то неправильность в пейзаже внизу. Движением мысли направил альв ящера к роще, в которой почудилось движение.

Группа деревьев невелика, березняк стоит открыто. Густых участков, что с воздуха не просмотришь – раз-два, и обчелся. Гобар сделал пару кругов и почти решился на посадку, когда из рощи вылетел заяц и постелил обезумевшим снежком через степь.

«Вот оно что!» – усмехнулся альв и развернул дракона.

В течение дня он еще несколько раз пролетал над подозрительной рощей, но там ничего не двигалось, и маг совсем успокоился.