Без меня меня женили

Глава 11

Воля пуще неволи

Находясь в шоке, долго не отдавала себе отчёта в том, куда лечу и зачем. Меня просто несло куда-то в темноте чуть ли не ураганным ветром. Чудом я держала равновесие и не падала вниз, в неизвестность и в тот момент, когда меня выкинуло на свет Божий, чувствовала себя совсем обессиленной. Крылья двигались с трудом и я вцепилась лапками в что-то первое попавшееся под них. При дальнейшем оглядывании и осмыслении ситуации, закрепилась я на ветке цветущего дерева. В первый момент мелькнула мысль, не ветка ли дерева из моего сада мне подвернулась? Но здесь пахло иначе чем там, и свет был другим… Более живым, что ли. И ощутимо грел.

Я опустила крылья вниз, съёжилась на ветке, и постаралась вспомнить причину того, почему полетела. Но клетка из которой я вырвалась, оставалась смутным и неосознанным воспоминанием, как и всё связанное с ней. Кажется, когда-то я была человеком. Или не была? В любом случае, мыслила я вполне себе разумно, но при этом чувствовала себя совсем усталой и очень голодной. Но при одной мысли о мошках, стало как-то не по себе. И чем я питаюсь, имея крылья, хвост и лапы? Потому как ни зерно, ни мясо не вызывали каких-либо приятных ассоциаций или желания отщипнуть кусочек.

Вот и сидела, отдыхала и маялась непониманием того, кто я, что я, зачем я и куда двигаться дальше. Только сердечко ныло так, будто случилось что-то непоправимое и из-за этого ощущения в груди таились болезненные и неприятные. За время моих размышлений, небо затянулось тучами и начал накрапывать мелкий дождик. А я так и грустила на ветке, пытаясь съёжится и как-то спрятаться под листьями. Удавалось плохо, у дерева листочки были редкими и мелкими. Но дождик соприкасаясь с моими перьями с шипением просто испарялся, заставляя меня волноваться лишний раз. А что будет, если дождь станет сильнее? Не затушит ли мой костерок?

Соседнее дерево с более густой кроной, стояло не так и далеко. И после некоторого колебания, решилась перелететь под дождём на него. Там капли попадали на меня уже и не так часто, благо устроилась я на нижней ветке и поближе к стволу дерева. Вполне себе с комфортом и безопасно, за толстой веткой меня снизу увидеть было сложно. А сверху моё убежище скрывала густая листва.

Но спокойно на одном месте посидеть не удалось. Моё внимание привлекло горестное подвывание, раздававшееся где-то неподалёку. Слушать долго эти тоскливые звуки не смогла. Разрывали душу и к моей собственной боли добавляли неприятных ощущений. Двигаясь на звук, стала перелетать с дерева на дерева, пока не добралась маленького, косого домишки, из распахнутой двери которого и шёл звук. Поколебавшись чуток, осторожно спорхнула на землю, поближе к двери. Прыжками добралась до порога и с опаской заглянула в дверь. В сенях было темновато, и гонимая чужой тоской и любопытством, скакнула за порог, а там дальше в комнату.

В глаза бросалась бедность обстановки. Печь, лавки по углам, тяжёлый стол… И всё тёмное, колченогое, готовое развалиться от старости. Солома на полу полусгнившая и давно не менянная, да ещё и кровью заляпанная. И на этой самой соломе стояла на коленях девушка и горько-горько подвывала, держа за руку молодого парня. Слёзы лились в три ручья, а молодой человек как лежал, так и продолжал лежать, глядя стекленеющими глазами в низкий потолок. Видно мне его с пола было плохо, потому легонечко, так чтобы меня не заметили, вспорхнула выше, на руку деревянной и потрескавшейся, явно от старости, невысокой статуи какой-то богини, наверное. Точнее сказать не могла. Стояла та в углу, и была такой же тёмной и грязной, как и вся остальная обстановка домишки. Лица статуи было не разглядеть, из-за слоя грязи, копоти, а ещё и потому что стёрлись черты от времени. Только по длинным волосам, кажется, художник изобразил их, выпуклостям в определённых местах и можно было определить, что изображена женщина. Она протягивала руку вперед, держа в ней неглубокую чашку.

Это всё заметила мельком, то, что происходило в заброшенной избушке — не пахло в ней обжитостью — привлекало много больше внимания. И я сосредоточенно попыталась разобраться с тем, что происходит. Видно по всему, что девушка горюет из-за молодого человека. Парень же, золотоволосый, голубоглазый, зажимал рукой глубокую рану в груди и смотрел вверх. А совсем юная девушка, только недавно вышедшая из детского возраста, держала его за вторую руку и плакала… а точнее выла от безысходности и горя. Но даже зарёванная мордашка, была невероятно хороша, как и светлая, тяжеленная, густая коса, волочившаяся сейчас по полу. И от этого нечеловеческого плача, в душе на куски разрывалось что-то такое, от чего мне самой становилось очень плохо. Ну очень плохо. Хотелось тоже завыть и сделать хоть что-нибудь, чтобы изменить ситуацию…

Я скакнула ниже, на чашку и склонила голову набок, пытаясь услышать то, что начал шептать парень:

— Уходи… Меня они пощадят. Но не тебя. Отец тебя просто убьёт. Оставь меня.

Девчонка отрицательно помотала головой, отказываясь от этого предложения и, всхлипнув и высвободив руку, решительно рванула подол простого, длинного платья, перестав выть. Утерев слёзы, свернула из полосы оторванной ткани что-то вроде тампона и решительно произнесла:

— Мне не жить без тебя. Я всё-всё сделаю. И навстречу им пойду, чтобы быстрее привести к тебе. Они тебя спасут… А я… мне без тебя страшно, а с тобой нет. Ты только дождись. Слышишь? Не уходи… Главное не уходи, — и такая тоска и обречённость звучали в голосе девушки, что было понятно, в спасение молодого человека и своё она не очень-то и верит.

— Нет. Не ходи, — с трудом прошептал молодой человек. — Мне совсем чуть-чуть осталось. Побудь со мной это чуть-чуть.

— Я… должна, — снова сорвалась в плач девушка.

— Если бы не медведь… — прошептал парень. — Если бы осталось хоть немного сил…

Девчонка снова горестно взвыла и выронила свёрнутую ткань из рук.

— Любовь дарит только обречённость, — философская улыбка исказила губы молодого человека.

С этим утверждением… Я вроде бы была и не согласна, и в то же время, что-то такое толкнулось в грудь, вызвав острый приступ тоски и боли. Взлетела вверх, дёрнувшись от этой боли, сделала круг под потолком и услышала:

— Линда, смотри… — молодой человек протянул руку, показывая на меня. — Видишь?

— Что? О чём ты? — не сразу сориентировалась горюющая девушка. — Что это?

— Поймай… — попросил парень.

— Но… — неуверенно протянула всхлипывающая девушка, явно не желавшая отходить от молодого человека.

— Поймай, — попросил ещё раз.

И это пожелание мне очень не понравилось, никому попадаться в руки мне точно не хотелось. Потому испуганно, не сразу сообразив где выход, заметалась под потолком. Задела крылом статую богини и еле-еле выровнялась. Маленькой пёрышко выскользнуло из крыла и медленно кружась, опустилось аккурат в чашу, которую держала статуя. И там тут же затеплился слабый, золотой огонёк. А я, сориентировавшись, наконец, смогла выскользнуть за дверь, при этом ругая себя за то, что забыла о собственной безопасности. Так испереживалась за этих двоих, что рисковала быть пойманной. Но сердце за двух влюблённых болело, очень сильно. И так хотелось, чтобы у них было всё хорошо. Потому-то, вместо того, чтобы вернуться на дерево, я устроилась у низенького мутного оконца. Сквозь него было очень плохо видно и какое-то время я сидела, заглядывая в него и колеблясь — вернуться сквозь дверь или нет.

Шум где-то неподалёку, звон оружия, шаги… кто-то говорил что-то пока для меня неразборчивое. Всё это заставило меня испуганно вспорхнуть на дерево и спрятаться за листвой. Я с любопытством выглядывала наружу, стараясь держаться так, чтобы меня никто не заметил. И вздрогнула, когда услышала женский голос за спиной:

— Шур? Живая? — столько удивления звучало в этих словах, что я подпрыгнула, чтобы развернуться лицом к говорившей, при этом нисколечки не боясь.

Ответить я не могла, только рассматривать, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, ту, кто висела в воздухе и с изумлением смотрела на меня. На даме было белоснежное одеяние, очень похожее на тунику в пол, с длинными рукавами. По горловине, рукавам и подолу шла вышивка, горевшая огнём, похожим на тот, который я оставила в чашке. Язычки пламени плясали, переплетались в красивый, завораживающий узор. Длинные золотые волосы очень красивой женщины — девушкой её назвать язык не поворачивался, даже несмотря на то, что выглядела она очень юной — рассыпавшиеся по плечам, бросали отблески света на её лицо. А в руках дама держала чашку, гипнотизируя при этом меня мудрыми, синими глазами.

— Иди ко мне, — протянула руку женщина с чашкой.

И я повинуясь тому, что чувствовала, так будет правильно, перелетела к ней на запястье, забыв на время о происходящем у дома. А потом тревога потеснила любопытство и я глянула на даму, пытаясь дать ей понять, что не отказалась бы от помощи такого могущественного существа, как она.

— И что тут у нас? — задала явно риторический вопрос женщина и сделала шаг вниз и вперёд, приближаясь таким образом к домишке. — Двое влюблённых? Несчастных влюблённых? Поможем, — успокоила она меня и решительно переместилась к двери.

Скользнула в неё никем из приехавших незамеченной. Уверенно шагнула в комнатку, ставшую очень тесной от находившихся там людей. Высоченный, седовласый и очень злой мужчина смотрел с ненавистью на знакомую мне девчонку и шипел:

— Что ты сделала с моим сыном, мразь?

Один из мужиков, в кожаной одежде, отороченной мехом, держал девушку за руки, не давая вырваться. Седовласый замахнулся, чтобы ударить девчонку и тут же парень на лавке, возле которого на коленях опустил один из приехавших и сейчас державший раненого за запястье, послышался хриплый шёпот:

— Отец… Не смей… Убьёшь её… умру я…

— Оран! — рявкнул седовласый. — Что с княжичем?

— Дело плохо, — неуверенно ответил тот, что стоял на коленях перед молодым человеком. — Сломаны рёбра и разворочена грудь.

— Медведь… — со слабой улыбкой произнес парень. — Мне мало осталось… Линду только не трогайте… Ребёнка моего носит…

— Байстрюк! — выплюнул седовласый и как-то резко уменьшился ростом, сгорбившись.

— Так соедини… — шёпотом выговорил пленник. — Ты можешь… по закону…

— Никогда! — рыкнул мужчина. — Никогда этой босячке не быть…

— И мне не быть… — перебил его парень и попытался приподняться на лавке.

— Княжич, — тут же забеспокоился Оран, кладя руку тому на лоб.

— Не хочешь ты соединить, соединю я, — вступила в разговор женщина, у которой я теперь сидела на плече.

Так было удобней, чем на руке. Не могла же дама всё время держать руку вытянутой ради меня?

— Вы смертные так легко забыли об огне шур, — с грустью произнесла она, глянув на огонёк, так до сих пор и плясавший в деревянной чашке. — Что благословлено ею, тому быть.

— Кто ты? — все, кто находились в комнате попятились от женщины.

— А что обо мне говорят легенды? — усмехнулась дама. — Помнишь, князь?

— Таруна Сияющая, — прошептал умирающий парень.

— А где огонь благословения? — Оран оказался более скептично настроен и прищурился с недоверием.

— Сделаем? — спросила сидящую на плече меня.

Ещё бы я точно знала, что и как делать. Но послушно порхнула на руку, которую Таруна вытянула вперёд. Неуверенно скользнула в чашу, повинуясь неожиданному тычку в спину. И тут же обернулась костерком, даже толком не успев понять, как это произошло. И в этом пламени сгорали обида и боль, потому что мне хотелось дарить тепло и свет всем окружающим, а тоскующая я не смогла бы этого сделать. Знала это точно. Потому и отошли все плохие чувства на задний план, осталось только желание гореть для всего мира и дарить ему свой огонь. И я сияла для всех, кто находился сейчас в комнатке, но в первую очередь для тех несчастных двух, кто готовился сегодня умереть. И мне совсем не хотелось их смерти, хотелось, чтобы они бесконечно и всю оставшуюся жизнь были счастливы.

— Кто-то ещё сомневается? — с доброй улыбкой спросила женщина.

Ответом ей стало то, что и мужчины, и девушка рухнули на колени, склоняя почтительно головы.

— Этому браку быть, если, князь, ты хочешь, чтобы твой сын выжил. Подумай о том, что у тебя будет продолжение… Внук, мальчик. Такой же, как и единственный сын. А его ты вырастил настоящим мужем. Все магические силы израсходовал, защищая любимую от медведя, и сам под удар подставился… Пусть зверя и завалил. Сильный и смелый.

— Повелевай, Сияющая, — глухо произнёс князь. — Что мне нужно сделать, чтобы ты спасла моего сына?

— Я уже сказала тебе, — с лёгкой улыбкой ответила дама. — Я благословлю эти узы. Шур уже благословила. Осталось только твоё благословение, чтобы этот брак был крепким и счастливым.

— Счастливым? — нахмурился мужчина, подняв голову и с недоумением вглядываясь в лицо Богини.

— Люди быстро забыли, что такое счастье, — грустно произнесла женщина. — Но, поверь мне, скоро оно проснётся и в твоей семье. И ты ещё сам, без напоминания, придёшь в мой храм сказать спасибо. Ты благословишь?

— И твоего благословения достаточно… Но если это спасёт сына, — седовласый, всё так же стоя на коленях вздохнул.

— Спасёт. Вставай. Нам нужно успеть. Времени не так много. Смерть скоро переступит порог, — уверенно сказала женщина.

И вокруг закипела суета. Девчонку, так и не пришедшую в себя от шока — слишком много всего и в короткий промежуток времени произошло — подвели к лавке. Молодой человек протянул слабую руку к ней, она неуверенно переплела свои пальцы с его. Каких-то сложных ритуалов Таруна Сияющая проводить не стала, просто подержала чашу со мной над руками возлюбленных и провозгласила:

— Благословляю. Вы связаны навеки.

То же, только без чаши, произнёс вслед за ней князь. А я добавила, про себя, искоркой, вылетевшей из костерка, осевшей и не обжёгшей, на руках влюблённых, да тихим шёпотом:

— Будьте счастливы.

И я готова была дать лапку на отсечение, что Богиня мой шёпот услышала. Потому что тихо произнесла в ответ:

— Как не бывать Судьбе без Удачи, так не бывать Любви без Счастья.

Исчезнув из домишки, и устроившись на ветке дерева, дама опустила чашу, сказав:

— Возвращайся.

И я тут же обернулась птичкой да с удовольствием устроилась на плече Богини. Именно там было моё место. Именно так было правильно. И я чувствовала себя очень сытой и довольной. Такой радостью полыхали двое только что связавших судьбы влюблённых, что мне хватило чтобы и самой почувствовать себя счастливой.

— Теперь к этому дому будут приходить за благословением. Твоим благословением, — сказала женщина, прервав молчание. — Первый храм в твою честь. Как тебе?

Чирикнула, говоря, что неплохо. И меня поняли, аккуратно взяли пальцами, поместили в ладонь и поднесли к глазам, чтобы лучше рассмотреть.

— Надо же. Действительно живая. Сейчас мы пойдём ко мне. И там-то мы с тобой поговорим. Откуда ты такая взялась.

Спорить я не стала, покорно оставшись в ладони, в которой чувствовала себя вполне даже комфортно. "Ко мне" — оказалось вычурным храмом, в крупном городе. Белоснежные колонны и стены, украшенные золотой росписью. Языки пламени и переплетающиеся ветки с огненными листьями, преобладали в украшениях. Потолок храма был пронзительно синим, и в нём светило нарисованное солнце. И вполне ощутимо грело. Заинтересовавшись феноменом, вспорхнула с ладони дамы и полетела выше, выше…

— Магия, — улыбнулась красавица, наблюдая за моими попытками рассмотреть необычный потолок и солнце. — Не хочешь вернуться в более привычный облик?

Её слова показались мне даже более интересными, чем потолок и я вернулась. Попорхала у лица, безмолвно вопрошая: "Как?" и "Надо ли?".

— Не хочешь? — удивилась дама. — Если захочешь, только пожелай, и снова станешь той же, что была до оборота.

При мысли о том, что можно вернуться к чему-то, к чему пока не очень тянуло, тут же метнулась в сторону и устроилась на руке статуи Богини, в этот раз выполненной из белоснежного камня.

— И кто же тебя так сильно обидел? Тебя, птицу Счастья? — изумилась дама. — Иди ко мне. Побеседуем и так, раз не хочешь девушкой оборачиваться.

Подумав, опустилась в подставленную ладонь, и прочирикала, что ничего не помню, и помнить не хочу.

— А придётся, — ответила мне женщина. — Если не хочешь потерять свою личность полностью и навсегда. Хватит капризничать, оборачивайся собой. Ты же не хочешь навечно остаться птицей неразумной и постепенно потерять себя и свои способности?

Задумалась, и пришла к выводу, что наверное, мне этого действительно не хочется. Уж слишком мне понравилось то, что моё вмешательство помогло стать счастливыми двоим влюблённым. Мысленно вздохнула, подумала о том, что хочу стать такой, как прежде и тут же почувствовала, что мироощущение меняется. Оглядела себя с ног до головы и вздохнула, боль в сердце стала сильнее и накатила тоска, при воспоминании о том, как меня обманули.

— А теперь расскажи. Всё, — велела дама мягко и с состраданием. — Выражение лица у тебя такое, будто кто-то умер.

— А зачем? — спросила дрогнувшим голосом и первая слезинка сорвалась с ресниц.

— Выговоришься — станет легче. Это во-первых. А во-вторых, возможно, я смогу помочь, — серьёзно ответила дама. — Так что же приключилось с тобой, шур? Откуда ты в этом проклятом мире? Как выжила вопреки всему?

— Не знаю, — ответила растеряно и ладошкой стёрла слёзы с щёк. — Я мало что помню о себе до того, как появилась в Царстве Мёртвых.

— У моего сводного брата? — дама уставилась на меня потрясённым взглядом.

— Повелитель мёртвых твой брат? — тут же нахмурилась и потеряла желание что-либо рассказывать, памятуя о том, каким было детство Дронда.

— А ты его жена, — удивлённо покачала головой дама и обошла вокруг меня, разглядывая как диво дивное. — Как? Скажи, как это случилось? Это его подарок? — протянула руку к браслету, так и красующемуся на моём запястье.

— А почему я должна рассказывать? — тут же непримиримо насупилась и прижала руку с браслетом к груди, пряча от любопытной родственницы. — Ваша семейка не заслуживает доверия.

— Мне нет резона причинять тебе вред, — женщина отступила и глянула на меня устало. — Ты и я, мы неразлучны. И ты так драгоценна, что лягу костьми, но сберегу тебя. Любой ценой. Уже тысячу лет как, не рождалось в этом мире ни одной шур. А те, кто приходили в этот мир из других, всегда умирали. Жители этого мира так и останутся несчастными, без тебя. Одной меня мало. Ты даже не представляешь, как тосклива и горька жизнь людей без шур, дорогая. Потому я хочу понимать, откуда ты. Что с тобой случилось и все подробности твоего замужества. Если надо будет пойти против Повелителя мёртвых, я пойду.

— Он рассказывал про свою семью, — хмуро отозвалась на это. — И ничего хорошего не говорил. Вы никто не признавали его и игнорировали. Теперь ты хочешь пойти против него. А я не хочу этого…

— Тогда почему ты не торопишься вернуться к нему? — задала заковыристый вопрос дама. — Или как и любая Светлая, не можешь долго рядом находиться? И как он тебя не угробил дыханием Тьмы? Мы, детьми, не могли к нему и на шаг подойти, настолько силён он был. Только отец ненадолго дыхание его силы выдерживал. А когда Дронд научился контролю, было уже поздно… Он никого не хотел подпускать к себе. Потому я так и поражена… Птица шур и Повелитель мёртвых. Невозможное сочетание. Но ты жива, вопреки тому, что находилась какое-то время рядом с ним. И у тебя такой браслет… Удивительно просто.

— Я не уверена, что будет правильно посвящать кого бы там ни было в подробности моей семейной жизни. От вашей семьи я кроме огорчений, ничего не видела. И тебе не доверяю, — высказала всё, что надумалось и накипело за этот короткий промежуток времени и замолчала.

— Хорошо, спросим у отца, — решилась дама и вздохнула. — Чем же это тебе и Дронд, и остальные насолить успели, что ты теперь от простого участия с ужасом отшатнуться готова?

— Тем, что поспорили на меня как на вещь, и решили, что мёртвая я им нужнее, чем живая, — буркнула раздражённо и отвернулась от женщины, притворившись, что разглядываю роспись на стенах храма.

— Вот как? — недобрый огонёк загорелся в синих глазах и Богиня рявкнула: — Отец!

— И чем ты опять недовольна? — услышала я знакомый голос и вздрогнула, тут же прикрыв уши.

Слышать, о чём они там разговаривать собираются, не хотела. Возможно, это было по-детски, но я зажала руками ушки и насупилась.

— Алина, — с укоризной произнёс свёкор и отвёл мои руки от ушей. — Зря… А я как раз хотел объяснить тебе, почему не стоит так сильно обижаться на Дронда.

— И почему же? — фыркнула, сложила руки на груди и задрала нос повыше, показывая, что не поверю ни единому слову.

— Давай присядем, — предложил свёкор, в этот раз, для разнообразия одетый в рубашку и брюки, но при этом так и оставшийся босиком.

— Не хочу, — буркнула раздражённо, не собираясь ни на пядь двигаться с места.

— А разговор выйдет долгим, Алина, — сказал мужчина и организовал себе щелчком пальцев удобное кресло. — Лойса, — обратился он к даме. — Ты тоже садись, тебя это касается не меньше, чем её.

— Как ты умудрился благословить её брак с Повелителем мёртвых? — женщина последовала совету отца, и тоже устроилась в появившемся кресле.

— Давай, начнём с самого начала, — не стал отвечать на её вопрос свёкор. — С того, что шур не рождаются, а все, кто приходит из других миров, умирают. И уходят в свой Мир Мёртвых, в своих мирах, а не в наш. Теперь понимаешь?

— Подожди… — задумалась дама, а я так ничего и не поняла, но виду не показала, всё так же дуясь на весь мир. — Ты хочешь сказать, что вы придумали способ перетянуть её из родного Царства Мёртвых в то, которое Дронд курирует? И это благодаря браку?

— Браку с Повелителем мёртвых, — сделал существенное уточнение, судя по выражению лица, свёкор. — Но мы брак не планировали. Мы просто хотели спрятать шур от Судьбы. Ты знаешь, сколько попыток было, не тебе мне говорить, как это сложно сделать. Мы только у Дронда не пробовали прятать, ни разу… И это был последний шанс. Среди мёртвых душ, так тяжело заметить искорку шур. Да и пути Светлым богам в царство мёртвых нет.

— Как нет? — тут уже не выдержала я, и перебила мужчину. — Вы же с сыном приходили!

— Мы приходили только туда, где был Свет и с позволения Повелителя мёртвых. Нам проводником служил тот Свет, который разрешил Дронд зажечь, когда я сад для тебя творил, а он помогал, защитный контур выстраивал. Иначе бы без приглашения нам туда не сунуться было. Скажем так, мой сын недолюбливает всех нас… — добавил он после некоторой заминки.

— И это ещё слабо сказано, — согласилась с ним Лойса. — Он очень силён и не рад визитам родственников, и использует силу на полную катушку, когда дело касается того, чтобы никого из нас не видеть как можно дольше, — пояснила для меня и обратилась к отцу. — Как тебе удалось уговорить его спрятать шур? Как он встал на защиту Света? Он — воплощённая Тьма?

— Пришлось пойти на хитрость, — вздохнул свёкор и посмотрел на меня. — Не думай, Алина. Я люблю всех своих детей. И Дронда тоже. Но находиться рядом с ним мне очень сложно. А всем остальным практически невозможно. Вот и приходится рыскать по мирам, в поисках пары для него. Присмотрел я для него симпатичную Тёмную Богиню, но прежде планировал интригу провернуть, с очередной шур. После того, как ты была бы свободна, а Дронд выиграл бы спор, я организовал бы им знакомство… А там, глядишь и перестал бы Повелитель мёртвых дурью маяться от одиночества. По кабакам шляться, пари заключать и баб… м-м-м… В общем, куролесить.

— Что? — шок был полным, после перечисления любимых развлечений моего супруга.

Это за кого же я замуж вышла? Притом без своего на то согласия…

— Так вы поймали Повелителя мёртвых на его любви к дурацким пари? — тут же догадалась, к чему клонит отец, Лойса.

— Ты правильно угадала. Поставили практически невыполнимые условия, продумали все ходы наперёд… Нашли способ, при котором он по-любому выиграл бы… А он раз, и перечеркнул всё одним махом. Женился, чтобы её вытащить из чужого Царства Мёртвых, — свёкор при этом отнюдь не выглядел огорчённым.

— Только не говори, что ты по этому поводу расстроился, — Лойса тоже подметила важную деталь в поведении отца.

— Пришлось всё переигрывать, потому что другого варианта перетянуть живую шур в наш мир не было, — не стал отнекиваться свёкор. — Что мы ни делали, она ускользала к себе, и не хотела в этом мире оставаться.

— И что было поставлено на кон? — меня сейчас больше всех интриг новых родственников, интересовало то, во сколько мою судьбу оценили.

— Царство Мёртвых, — ответил просто мужчина и приподнял брови в недоумении, мол как это вы не догадались сами?

— А зачем оно вам, если вы Дронда, как раз, ради порядка в Царстве завели? — звучало так, будто речь шла о собаке или кошке, но менять фразу было поздно, да и поняли меня все присутствующие и так.

— Чтобы Дронд на ниве спасения шур лучше старался, — чем больше говорил свёкор, тем больше было желание придушить этого гада. — Не обижайся, Алин, — добавил он проникновенно. — Но на момент, когда заключался спор, Дронду было глубоко наплевать, выживет ли очередная шур или нет. Ему было всё равно, что этот мир потихоньку деградирует без Птицы Счастья. Что ему дела живых, если он заведует Царством Мёртвых, а там всё и так хорошо? И попроси кто-нибудь из нас о подобной услуге, помогать бы он не стал. А вот ради собственных угодий расстарался. Сделал всё, чтобы тебя спасти.

— А моя смерть? Я должна была умереть, чтобы душу Повелителю Мёртвых отдать, так? Что с этим? — я приблизилась к точке кипения, за которой таились кипы тарелок, которые просто необходимо было разбить.

— Это мы тоже продумали, твоя душа осталась бы при тебе, мы подпихнули бы Повелителю Мёртвых другую… А ты отправилась бы на волю. В виде души в Царстве Мёртвых ты нам не нужна была, велик риск, что на перерождение не ушла бы, как и другие, что мы ни делай. Ведь раньше в этом мире были шур. Просто теперь их души не приходят на перерождение и не проживают новые жизни в новых телах.

— Если я всё правильно поняла, то вся история выглядит так, — порядком подзапуталась в пояснениях свёкра и решила немного систематизировать информацию. — Я появилась в этом мире откуда-то из другого… Живая, но умирающая. И жить не хотела, притом потому, что мой родной Мир Мёртвых меня тянул… То есть я умерла в том, родном мире, так?

— Нет, не умерла, но тебе оставалось недолго жить, — любезно поправил меня свёкор и принялся ждать, что я отвечу.

— Хорошо, я умирала. Попала в этот мир. Здесь, чтобы спасти меня, Дронд женился… Зачем? В чём собака порылась? Что дали эти освящённые вами узы? — если уж разбираться, то таким образом, чтобы разложить все мелочи по полочкам, иначе сумбур получается.

— Он поделился с тобой своим бессмертием, — ответила за мужчину Лойса. — Разделил его на двоих, как и здоровье, как и судьбу, как и саму жизнь.

— Поэтому я чувствую, когда ему плохо? — кажется, что-то до меня доходить начало.

— Да, поэтому, — согласился с Лойсой свёкор. — И перетянул все болячки твоего организма на себя, как и твоё нежелание жить, воспользовавшись этой связью. Ему легче всё это было перебороть естественным путём.

— Хорошо, благодаря этому и вопреки всему остальном я выжила. Для процесса выздоровления был необходим Свет, и Дронд обратился к вам, чтобы вы помогли, так? Вырастили сад, животных мне принесли… — запнулась, на миг застыдившись, обиды обидами, а мы в ответе за тех, кого приручили. А я как-то легко и быстро забыла об этом. — Это всё для чего? Для того, чтобы я выжила? А как это на моей выживаемости сказывается? И я хотела бы забрать Леди, Найду и котят с щенками. Вы поможете мне с этим?

— Они уже тут, — свёкор ответил в первую очередь на последний вопрос и корзинки с моими питомцами появились у моих ног. — Шур — это костёр счастья. Что может помочь шур захотеть жить и гореть для других? Наблюдение и участие в жизни животных. А уж когда животных посещает счастье материнства… Очень хороший стимул к тому, чтобы стремиться жить, не находишь? Плюс положительные эмоции. Плюс энергия живого… В Царстве Мёртвых её нет по определению. Пришлось привносить извне. Ну и ещё один плюс… Забота о ком-то полностью зависящем только от тебя, заставляет за жизнь цепляться намного отчаянней, особенно если сердцем прикипишь к этому кому-то.

— Всё продуманно и учтено, да? — скривила губы, но постаралась держать себя в руках.

Склонилась над корзинкой и погладила сначала Леди и Живчика, а потом переключилась на Найду, которая на месте сидеть не желала и сейчас радостно заглядывала мне в глаза, стуча хвостом по бокам, норовя встать на задние лапы, передними опереться о меня и попытаться хотя бы дотянуться до моего лица, чтобы лизнуть.

— Тише моя хорошая, — произнесла еле слышно и вздохнула, добавив уже более громко. — Но я так и не поняла, почему я не должна сердиться на Дронда. Пока из нашего разговора я получаю больше поводов для обид на него, чем чего-то ещё. Он действовал строго по расчёту. И не стал бы колебаться, когда дело дошло бы до отдачи ему моей души.

— Ты не понимаешь… Твоя душа осталась бы при тебе, — начал терпеливо объяснять, как ребёнку свёкор.

— И? Он-то этого не знал… — пожала плечами и выпрямилась, положив ладонь на голову Найды. — И колебаться бы не стал, когда ему пришлось бы выбирать между Царством Мёртвых и мной.

— Раньше, возможно, и не стал бы, — загадочно улыбнулся свёкор. — А вот теперь… Да и надеялся он потом тебя на перерождение отправить. Всё таки если бы твоя душа досталась лично ему, возможно, и был бы шанс именно на твоё перерождение. Правда, тогда, опять бы пришлось столкнуться с тем, чтобы спрятать тебя и заставить жить… И так это и продолжалось бы по кругу. Потому-то мы и не собирались этого допускать. Слишком хлипок шанс, и ведёт в никуда.

— Проще было поэкспериментировать на подвернувшейся мне, — заметила ядовито, не удержалась, что поделать.

— Ты просто не понимаешь ценность шур. Живой и здоровой шур. Мы готовы были пойти на что угодно, только чтобы очередная попавшая к нам случайно, вопреки любым проклятиям шур, смогла выжить. Неужели ты не чувствуешь и не слышишь? — а патетики-то в голосе сколько. — Этот мир несчастен без тебя. И потихоньку умирает. Пожирает сам в себя, из-за беспросветности собственного существования.

— А вы? Вы же Боги! — скептицизм, скептицизмом, но я попыталась прислушаться к окружающему.

И да, почувствовала, пронизывающие всё вокруг тоску и печаль. Сердце сразу заныло, отзываясь, желая подарить свой свет всем-всем-всем… Еле удержалась на месте, так хотелось обернуться птицей и помчаться туда, куда тянуло. Остановило только то, что тянуло в разные стороны одновременно.

— В нашей семье тоже нет счастья, — грустно улыбнулся свёкор. — На нас отсутствие шур тоже действует. Неразделённые чувства… Смерти любимых… Часто умирающие дети… В нашей семье, тоже отнюдь не всё гладко. И с этим невозможно бороться. Мы много чего пробовали… — замолчал, задумавшись, но ненадолго. — Но я прошу начать даже не с нас. Начни с этого мира, а вместе с ним, выздоровеем и мы. Ты же слышишь и чувствуешь, как ему плохо без тебя… А мы поддержим и поможем. Всё для тебя, и чтобы тебе было хорошо. Одно условие, только. Летать ты будешь под негласным присмотром. Мы слишком боимся тебя потерять. И ещё просьба, дорогая… Не разбивай сердце Дронду. Он как никто заслуживает счастье быть любимым и любить. Ему любви ни от кого не доставалось раньше… Вот он и чудит, и не понимает как себя с тобой вести. Я когда догадался, что между вами происходит… Долго поверить не мог. Но ты даже не представляешь, как я рад за вас.

— Ну да, ну да, — не удержалась от колкости. — Очень рады были, когда ко мне с поцелуями приставали.

— Мне хотелось видеть реакцию сына. И спровоцировать его. Иначе он ещё пару лет вокруг бы ходил и вздыхал, не понимая что с ним происходит. Мучился бы, сомневался бы… Искал бы выход. И боялся бы рискнуть твоим здоровьем.

— Все такие благородные и продуманные, я просто в восторге, — буркнула в ответ, не желая ничего слышать про предателя Дронда.

— Ты подумай лучше о другом… Он тебя любит, и очень сильно, не сомневайся. При этом, он никогда не любил раньше, и больше никогда не полюбит. Сможешь ли ты, птица счастья, жить спокойно, если будешь знать, что твой муж глубоко несчастлив и причина в тебе и твоей обиде? — коварно улыбнулся свёкор.

— Это к чему ты её призываешь, отец? — Лойса не выдержала, и влезла в разговор. — Я как Богиня Любви, не согласна отпускать шур в Царство Мёртвых…

— Ты хочешь сказать, что тебе не нужна счастливая шур? А так же ты хочешь сказать, что тебе нужна мёртвая шур, так? — насмешливо спросил у дочери свёкор. — Не думала, что будучи несчастной, она долго не протянет? Да, тебе, возможно, и нет дела до Дронда… А вот до шур. Думай иногда, прежде чем сказать или что-то запретить нашей Птице Счастья. Ты же как Богиня Любви должна чувствовать, что же на самом деле происходит между этими двумя? Или просто предпочитаешь не чувствовать и видеть? — подбавил в голос яду, мужчина.

— Дронд для меня закрыт в своём любимом Царстве Мёртвых, — не менее ядовито, чем отец, ответила Лойса. — А вот она… — поднялась женщина со своего кресла и обошла меня кругом. — Тут, действительно, всё очень серьёзно. Хорошо, я постараюсь держать себя в руках и давать тебе, Алина, больше свободы. Хоть мне и хочется запереть тебя в клетку и дрожать над тобой днями и ночами, чтобы ничего плохого с тобой не произошло. Я всё ещё очень хорошо помню, как умирали прежние шур. Одна за другой. И как мы ничего сделать не смогли… Отец прав, сейчас всё будет для тебя, только для тебя. Тебе потребуется много энергии и нашей любви, да и любви мужа, чтобы справиться… И мы готовы тебе во всём помочь.

— А меня вы спросили? — поинтересовалась просто из вредности, потому что прекрасно понимала, что не смогу остаться равнодушной к мольбе мира о равновесии и возрождении того, что ему было очень-очень нужно. — Может, я не хочу любви мужа?

— Уверена? — с очень хитрым выражением лица спросил свёкор. — Кстати, Лойса, ты скоро влёгкую сможешь узнать, что там Дронд чувствует. Он уже нашёл, и отступать точно не собирается.

— Дронд? — тут же отвлеклась от созерцания меня Богиня. — В моём храме? — выражение лица у неё было донельзя потрясённым. Женщина явно не могла поверить в то, что услышала. — Я не ослышалась?

— А почему бы и нет? Тьму он контролирует вполне неплохо. А жену видеть очень хочет, — свёкор уже откровенно ухмылялся, довольный собой донельзя.

— Дронд? — теперь уже спросила я, пытаясь переварить полученную информацию. — Здесь? Сейчас? — появилось дикое желание начать метаться по храму, в поисках места, где можно было бы от провинившегося муженька спрятаться.

И не сразу до меня дошло, что вообще-то, я как раз перед супругом ни в чём не виновата. А вот ему бы уши не помешало надрать. Притом хорошенько.