Беседы о научной фантастике. Второе Издание.

Беседа тринадцатая Компас вкусов

В беседе второй мы уже говорили вам, что фантастика произошла от сказки. Сказка сказывалась устно, фантастика — разновидность литературы — "литературы", литерного, то есть буквенного, искусства. Излагая сказочное содержание читающим, она рядится в одежды, привычные для читателей, заимствует литературный стиль эпохи.

Выберем одну тему: полет на Луну. Вот пример из литературы II в. нашей эры:

Еще отрывок из того же произведения:

Пропустим полторы тысячи лет. Век XVII.

Еще пример из того же XVII в., тоже полет на Луну, но техника совсем современная:

— Да это же многоступенчатая ракета! — воскликнете вы. — Кто же этот провидец в XVII в.?

Однако автору ракета показалась недостаточно надежной для путешествия на Луну, он решил добавить еще одно средство:

Образец стиля XVIII в. был в начале книги. Подражание воспоминаниям мореплавателей:

Пропустим еще сто лет. Снова путешествие на Луну. Имитируется дневниковая запись:

И конечно же, мы не можем обойти Жюля Верна:

Дух фантастики XX в. читатели знают сами. Ни советская, ни зарубежная не создают своего собственного стиля. Пишутся художественные произведения в привычной для читателя манере. Иногда, если автор добивается наибольшей убедительности, используется манера документальной прозы: подражание мемуарам, дневникам, журнальным очеркам или же газетным отчетам.

Пример, относящийся к той же выбранной нами теме полета на Луну:

Приведенные примеры показывают, как от века к веку изменялась фантастика, подражая господствующему литературному стилю. По тем же примерам видно, как преобразовывались и "волшебные палочки" — орудия выполнения чудес, и сами "волшебники". Не только в сказках, но и в фантастике вплоть до XVI в. чудеса в основное творили существа сверхъестественные: черти, феи, ведьмы, колдуны с заговорными словами. Реже вступали в действие невероятные силы природы: смерч у Лукиана, у Сирано — Солнце притягивает склянки с росой, Луна высасывает мозг из костей. Но у него же и многоступенчатая ракета. С развитием науки и техники люди начинают верить в свое мастерство, и колдунов сменяют ученые (или же пришельцы) с машинами, ракетами, лазерами, телепатией, телекинезом и телепортажем.

На схеме вы видите, как с течением времени научная фантастика постепенно вытесняет ненаучную. Тут смена идет более или менее последовательно и во всех странах одновременно. Ведь о достижениях науки известно во всем мире.

В беседе второй рассказывалось о том, как сказка, а за ней и фантастика по мере развития географических и астрономических знаний перемещались "из темного леса к звездам", всякий раз выводя место действия за горизонт, за пределы изведанного в пограничную полосу не совсем известного предполагаемого. То же происходило и с "волшебной палочкой" — инструментарием воплощения фантастического. Воздушные шары уже есть. На громадном воздушном шаре Эдгар По посылает своего героя на Луну, на воздушном шаре, но управляемом, герои Жюля Верна пересекают Африку. Есть уже пароходы и паровозы. Жюль Верн описывает паровой автомобиль в виде шагающего слона, поднятый кверху хобот служит трубой. Есть ракеты. На ракете (на фотонной) Ефремов отправляет экспедицию к звездам. Есть передача по радио, передача изображения, почему не передать и человека по радио? Оглядываясь на науку, научная фантастика забегает вперед. И так как наука и техника последовательно развиваются, последовательно продвигается вперед и техника в фантастике.

Но в выборе задач (главных направлений фантастики, областей на карте Страны Фантазий) такой ясной последовательности нет.

В наших беседах шла речь о некоторых крупных писателях-фантастах разных стран и разных веков. Если бы мы захотели придерживаться исторического порядка, ряд получился бы такой: Мор, Свифт, Эдгар По, Жюль Верн, Уэллс, Грин, Беляев, Чапек, Ефремов. Можно ли сказать, что в этой цепочке очередное звено — продолжение предыдущего? Да ничего подобного. Жюль Верн каждой своей строкой опровергает карикатурную Лапуту Свифта. Уэллс не продолжатель Жюля Верна, а Беляев не продолжатель Уэллса, он единомышленник Жюля Верна. Даже в одном поколении нет полного творческого сходства, Грин и Беляев почти ровесники, разница между ними всего четыре года. Но Грин далек и от Уэллса, и от Жюля Верна, пожалуй, он ближе всего к Эдгару По.

Если бы мы попытались рассказывать и объяснять вам фантастику в исторической последовательности, нам пришлось бы метаться по карте Страны Фантазий из угла в угол, даже на исторической схеме взгляд скользит то направо, то налево.

Зависит это от того, что у читателя сменяются вкусы и интересы. Так мы и назвали беседу — "Компас вкусов".

Интересы меняются и с возрастом, вы это знаете по себе. Вспомните, какие книжки увлекали вас в I классе, в V классе, какие вы проглатываете сейчас.

У детей вкусы меняются с возрастом, у взрослых тоже, и не только с возрастом, но и в зависимости от исторической обстановки. Изменения ее сказываются на вкусах читателей, а также и писателей, и не только в фантастике. И бывает так, что с годами увядает слава самого знаменитого автора, а потом неожиданно интерес к нему возрождается.

Сошлюсь на литературную судьбу одного из самых великих — Вильяма Шекспира. Он жил и творил в Англии в конце XVI — начале XVII в., незадолго до английской буржуазной революции. Его знаменитое "Быть или не быть" в монологе колеблющегося принца Гамлета выражало, так я понимаю, сомнение в том, стоит ли вступать в борьбу, когда люди-то сами так ничтожны, так ненадежны, мать его родная вышла замуж за убийцу отца. Но следующее поколение англичан решилось: "Революции быть!" Колебаниям пришел конец… и интерес к Шекспиру увял на его родине… но возродился в следующем веке, потом в Германии, еще позже, в XIX в., - в России. Потому что эти страны готовились к революции, и люди, как в Англии во времена Шекспира, размышляли: быть или не быть? В Англии же, где революция уже состоялась, вкусы изменились. В начале XVIII в. им отвечали писатели, рассказывающие не о сомнениях, а об активной деятельности, например Дефо — автор "Робинзона Крузо". Вот и Свифт, совсем не одобрявший энергичных буржуа, избрал для своей сатиры в духе времени форму путешествий с приключениями.

Еще один пример, уже из истории французской литературы, о судьбе писателя, которого вы знаете наверняка, — Александра Дюма, автора "Трех мушкетеров", "Графа Монте-Кристо"…

К середине XIX в. во Франции сложилась обстановка, напоминающая английскую начала XVIII в. И там и тут после революции произошла реставрация королевской власти, но непрочная, за ней последовала еще одна революция, завершившаяся соглашением вновь пришедшего короля с буржуазией. Открылась дорога к активной деятельности, появилась тяга к авантюрной литературе. Дефо выразил дух времени в предприимчивом Робинзоне, а Дюма — в доблестных мушкетерах. Сам Дюма был сыном наполеоновского генерала, все его поколение было воспитано на рассказах ветеранов о победоносных походах. Русскому читателю, глубоко уважающему героизм народной Отечественной войны 1812 г., нелегко представить, что французская молодежь тех времен гордилась победами Франции во всей почти Европе, лелеяла легенду о национальной французской доблести, надеялась, что доблесть обеспечит свободу и справедливость.

"Три мушкетера" вышли за два года до революции 1848 г. Доблесть была проявлена, а свобода не завоевана. Во главе Франции оказался новый император — Наполеон III — "Наполеон Маленький", в выигрыше оказались только богачи. Снова последовали войны, не слишком удачные и совсем неудачные. Надежда на исконную французскую доблесть иссякла, и певец доблести Дюма потерял популярность, вышел из моды, умер в нищете. Зато именно в эти годы взошла звезда Жюля Верна. Стрелка вкуса передвинулась. Теперь читатель возлагал надежды не на мушкетерскую отвагу, а на всемогущество ума — на ученых и инженеров.

Разочарование в технике пришло позже — его выразил Уэллс, и не во Франции, а в Англии, чья техническая мощь прошла пик в середине века, а к концу уже клонилась к упадку.

Как видите, стрелка вкуса в каждой стране колебалась по-своему, описать все это в нашей маленькой книжке невозможно. Хотелось бы только, чтобы вы знали, что вкусы зависят от возраста, от образования, от круга специальных интересов, а кроме того еще и от исторической обстановки и меняются в связи с социальными переменами.

Обо всем не расскажешь. Прибавим только беседу об истории нашей советской фантастики. Она очень показательна, потому что в XX в. обстановка у нас менялась резко, происходило много поворотов и каждый по-своему отражался на литературе.