Глава 5

В себя мужчина пришел только во второй половине дня. К тому времени Айлин успела проверить седельные сумки обеих лошадей, которых она увела со двора. Конечно, выяснять, что находится в сумках на гнедом жеребце, было несколько бестактно — все же хозяин был рядом, и мог в любую минуту придти в сознание, только вот извечное женское любопытство взяло верх. Ей хотелось найти хотя бы намек на ответ, кто этот мужчина, и за что его хотели убить. К сожалению, ничего, что могло бы дать ответ на этот вопрос, она не обнаружила, и потому единственное, что она достала из седельной сумки гнедого, так это легкую куртку с капюшоном — подобные куртки обычно надевают во время непогоды. Н-да, никак не скажешь, что мужчина взял с собой в дорогу много добра. Между прочим, эта куртка тоже изготовлена из тонкой кожи, и сшита настоящим мастером, так что стоить она должна ой как немало, как, впрочем, и остальная одежда этого человека. Впрочем, сколько бы за эту куртку в свое время не заплатили, сейчас Айлин аккуратно свернула ее, и положила под голову мужчины, вместо подушки.

Хороший конь, дорогая одежда, прекрасно стачанные сапоги из отличного хрома… Понятно, что бедняком этого человека вряд ли можно назвать. К тому же на среднем пальце правой руки мужчины тускло поблескивал фамильный перстень, а это значит, что незнакомец из высокородных. Правда, ладони у него довольно жесткие, не похожи на изнеженные руки некоторых богатых франтов, но, как женщина ранее уже успела заметить, подобные мозоли обычно появляются от частых тренировок с оружием.

Зато в седельных сумках второй лошади вещей отыскалось куда больше. Судя по найденной в них одежде выяснилось, что Айлин забрала лошадь того наемника, что был постарше — молодому парню та одежда была явно маловата. Кроме того, помимо разной мелочи, из седельной сумки женщина достала два больших куска плотной темной ткани, каждый размером с хорошую простынь. Для чего они нужны, Айлин не знала, но один из этих кусков материи, тот, что поменьше, женщина расстелила на земле, и осторожно перетащила туда мужчину, который все еще не пришел в себя — хотя сейчас лето, но все же на земле лежать не стоит.

Время шло, незнакомец по-прежнему был без сознания, и Айлин стала всерьез опасаться, как бы этот человек не умер. Она то и дело подносила свою ладонь к губам незнакомца, чтоб почувствовать его дыхание, или же прикладывала голову к его груди, слушала, бьется ли сердце. По счастью, дыхание мужчины было ровным, хотя и с хрипотцой, сердце стучало без перебоев, а через какое-то время женщина заметила, что, похоже, обморок незнакомца сменился глубоким сном. Ну и хорошо, пусть себе спит, лишь бы остался живым.

На вопрос Кириана, отчего этот дядя все еще лежит и не шевелится, Айлин только развела руками: этот человек заболел после встречи с тем злым дядькой, что поджег их дом, но не стоит беспокоиться — скоро их новый знакомый поправится. По счастью, это объяснение вполне устроили сына.

Делать было нечего, и Айлин, набравшись духу, все же решилась в подробностях вспомнить все то, что произошло этой ночью, как она подошла к дому, как спряталась в сарае, как проснулась от мужских голосов… Сейчас, когда она немного успокоилась, можно было пораскинуть умом, обдумывая все произошедшее.

Постепенно лицо мужчины приобретало нормальный цвет, правда, на его посиневшую шею лучше было не смотреть. Что ж, у Айлин, если честно, и желания такого не возникало — похоже, тот молодой наемник свое грязное дело знал неплохо. Ясно и то, что если б наемники не отвлеклись на шум в сарае, то еще с минуту стягивали бы веревкой горло мужчины, после чего никакое искусственное дыхание спасти его уже бы не могло.

А мужчина, и верно, красивый: стройное тело, светлые волосы, правильные черты лица, хотя и несколько грубоватые… Между прочим, такие лица частенько привлекают женщин куда больше, чем утонченная красота. А вот возраст незнакомца так сразу и не определишь: возможно, ему лет двадцать пять, а может, уже тридцать.

Вновь отчего-то вновь вспомнился бывший муж — наверное, из-за того, что у этих двух мужчин был одинаковый цвет волос. Тариан… Конечно, по сравнению с этим человеком бывший супруг выглядит просто-напросто невзрачным, и на его фоне может совсем потеряться, только все одно Айлин внезапно остро захотелось вновь увидеть Тариана, прижаться к его груди и почувствовать, что находится под надежной защитой любимого человека, и что ее обойдут стороной любые беды…

Айлин тряхнула головой, отгоняя пустые мечты и ненужные воспоминания: наверняка бывший супруг сейчас вовсю готовится к свадьбе со своей новой избранницей, так что совет им, да любовь, а ей надо думать о том, как убраться из этих мест подобру-поздорову.

Меж тем время уже перевалило за полдень. Стоял погожий день, сквозь листву было видно безоблачное небо, и от ярких солнечных лучей в лесу все пронизано светом. Тишина, лишь слышны голоса птиц… От этого покоя на душе становилось чуть легче, хотя по-прежнему не хотелось вспоминать о том, что случилось сегодня утром, да и темный сарай, в котором остались лежать тела двух человек, сейчас казался чем-то похожим на склеп. Единственное, что в это время по-настоящему досаждало Айлин, так только то, что в этот жаркий безветренный день вокруг было полно комарья. Хорошо еще, что оводы и слепни тут почти не попадались. Молодой женщине пришлось сломать несколько веток, и она беспрестанно махала ими, отгоняя летающую мошкару как от себя и сына, так и от неподвижно лежащего мужчины.

Еще Айлин радовало то, что малыш Кириан будто чувствовал состояние матери. Он не капризничал, не упрямился, не проливал слезы и не пытался отойти подальше, как это было все последние дни. Вместо этого он спокойно сидел возле мужчины, и играл небольшими кубиками, целую пригоршню которых мать вытащила из седельной сумки убитого наемника. Решив, что это может быть неплохой игрушкой, Айлин отдала их сыну, который был рад получить такое богатство. Правда, в любое другое время мать ни за что не разрешила бы Кириану взять в руки эти кубики, но сейчас была возможность чем-то занять сына. Вообще-то это были не кубики, а игральные кости, с большим мастерством как выточенные из кости, так и изготовленные из дорогих камней — похоже, у ныне покойного наемника было нечто вроде страсти к собиранию этих вещиц, недаром ими был битком набит замшевый мешочек, хранящийся на дне одной из седельных сумок. Что ж, у каждого есть свои слабости и увлечения. Вернее сказать, у некоторых уже были…

После полудня малыш уснул, и Айлин уложила его на все ту же расстеленную на земле ткань, неподалеку от мужчины: не на траву же ребенка укладывать, а в том кустарнике, где сейчас прячутся беглецы, второй кусок ткани на земле никак не расстелить — хорошо еще, что хотя бы для одного место на земле отыскалось. Надо бы, конечно, и самой хоть немного подремать, только вот сон никак не шел, да и засыпать было просто боязно — вдруг кто-то из обитателей здешних деревень, сунувшись в лес по каким-то своим делам, наткнется на спящих людей? Конечно, на дороге от того дома никакой деревушки, даже небольшой, она не увидела, но небольшие тропки от дороги все же отходили, так что вполне может оказаться, что какая-нибудь деревенька находится не так далеко отсюда. Нет, уж лучше присматривать за окружающим миром, все на душе будет спокойнее.

Прошло еще не меньше часа, когда мужчина открыл глаза. Какое-то время он смотрел по сторонам, прикрываясь ладонью от солнца и пытаясь понять, где оказался. Потом его взгляд упал на Айлин, которая сидела неподалеку, по-прежнему отмахиваясь веткой от комаров.

— Где я? — даже не сказал, а просипел он. Ну, после того, как его едва не придушили, вряд ли он сейчас может нормально говорить.

— В лесу… — не очень любезно ответила Айлин. Можно подумать, сам не видит…

— А как я тут оказался? — мужчина зашелся в кашле. Заметно, что кашель ему доставляет боль — вон как морщится…

Дождавшись, когда незнакомцу стало чуть полегче, молодая женщина ответила:

— Я вас сюда привезла. Не помните?

— Нет… — незнакомец перевел дыхание и вновь посмотрел на Айлин. — Мне бы воды, пить очень хочется…

Вода у Айлин была, только вот, скажем так, не очень чистая. Конечно, вчера утром она набрала полный мех воды из небольшого ручья, только вот к вечеру в том мехе уже почти ничего не осталось. Уходя из Верховья, она отчего-то не подумала о том, что надо пополнить запасы воды, хотя колодцев в том поселке хватало. Просто как из головы вылетело! Так и получилось, что остатки чистой воды сегодня допил Кириан, и Айлин пришлось (хотя ей того очень не хотелось) отойти от места стоянки, и пройтись вокруг в поисках ручейка или родничка.

Ей повезло: неподалеку оказался небольшой уклон, ведущий в неглубокую канаву. По счастью, вода на дне той канавы была, хотя ее оказалось совсем немного — все же в здешних местах уже третью седмицу подряд стояла сухая погода. Удачей можно считать и то, что в той канаве не было ни лягушек, ни змей, ни какой другой прыгающей и ползающей живности. Конечно, в любое другое время она бы до такой воды не дотронулась, или хотя бы как следует ее прокипятила, прежде чем пить, только сейчас у них не было выбора. Плохо и то, что вода оказалась не прозрачной, а чуть коричневатой, да и на вкус немного отдавала торфом. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба, и потому лучше такая вода, чем никакой.

— Вот… — женщина протянула мех незнакомцу. — Правда, вода не очень чистая, я набрала ее в канаве неподалеку… Только осторожней, не разлейте, и говорите потише — у меня сын спит неподалеку от вас.

— Кто? Какой сын? А, вижу…

Мужчина пил долго, и маленькими глотками. Понятно, что у него сейчас очень болит горло, да и жажда его должна мучить, особенно на такой жаркой погоде, но когда незнакомец, наконец, вернул ей мех, то женщине стало понятно, что ей, пожалуй, надо снова идти за водой — мех был почти пуст. Конечно, мужчина был еще слаб, и голова у него должна очень сильно болеть, но, тем не менее, он все же начал приходить в себя.

— Ветер…

— Здесь нет никакого ветра… — Айлин пожала плечами. — День безветренный, а уж в лесу тем более тихо. Вон, даже ветки не шевелятся…

— Нет… — незнакомец чуть приподнялся. — Ветер — это мой конь… Где он?

— Вот там, траву щиплет.

— С ним все в порядке?

— С ним — да.

— Зачем меня привезли сюда?

— Пока что здесь самое безопасное место.

— Что вам от меня надо?

— Единственное, что мне хочется, так это только то, чтоб вы побыстрей пришли в себя.

Айлин ожидала, что мужчина начнет задавать ей вопросы, но он вновь улегся на землю и закрыл глаза — похоже, пытался вспомнить, что с ним произошло. Ну, пусть подумает, дело хорошее, а то, что этот человек не хочет говорить — так и не надо, тем более что сейчас и она сама не очень-то настроена на долгие беседы. Лучше слушать птичий гомон и беспрестанный комариный писк — так куда спокойней…

— Ты кто? — внезапно раздался сдавленный голос мужчины. Как видно, этот человек постарался вспомнить то, что произошло вчера, и теперь жаждет подробностей.

Непонятно почему, но Айлин разозлилась. Конечно, она понимает, что сейчас бедно одета, и этот человек наверняка принял ее за здешнюю крестьянку, но, тем не менее, в голосе мужчины было нечто такое, что обидело ее всерьез. Айлин ненавидела подобный бесцеремонный тон, и не считала нужным это скрывать.

— А вы кто? — неприязненно спросила она, едва ли не в точности повторив интонацию, с которой незнакомец к ней обращался.

— Что? — мужчина немного раздраженно посмотрел на женщину.

— Если мне не изменяет память, воспитанные люди обычно первыми представляются дамам… — холодно ответила Айлин.

— Я искренне и с подлинным раскаянием прошу извинения за свою бестактность… — через небольшую паузу подал голос мужчина.

— Извинения приняты… — и тут женщина споткнулась на полуслове: понятно, что крестьянка так изъясняться никогда не будет.

— Тогда, милая дама, прошу пояснить мне, что означает сей нелепый маскарад… — незнакомец приподнялся на локте, и холодно смотрел на Айлин. — Если пытаетесь изобразить из себя крестьянку, то надо следить за речью, уважаемая. Надеюсь, вы не собираетесь утверждать, что только что отошли от сохи или кормления кур? Аристократка, изображающая простолюдинку… Это что, следующий акт непонятной драмы, разыгрываемой моим кузеном?

— Кстати, чтоб знали на будущее: кур не кормят, им задают корм…

— Не сомневаюсь: эти знания меня очень обогатят впоследствии… — если бы мужчина мог, то он бы усмехнулся.

— Что касается всего остального, — продолжала Айлин, — то я, право, не понимаю, о чем идет речь.

— Полноте. Я вспомнил вас: если мне не изменяет память, то в Верховье, на постоялом дворе, вы мелькнули перед моими глазами с какой-то басней о непонятном сходстве… Пытались набиться мне в спутницы? Оригинально…

— Мой сын просто обознался. Если честно, то и я вначале приняла вас за другого человека.

— А, по-моему, мой дорогой кузен крайне неудачно подобрал исполнительницу на очередную роль… Не подскажете, что еще решил придумать мой милый родственник? А заодно поясните, что вы хотите от меня получить?

— Да ничего мне от вас не нужно… — устало произнесла Айлин. — И еще я меньше всего желаю хоть что-то знать о ваших семейных разборках, у меня и своих сложностей хватает. Если вы с вашим кузеном, или с кем-либо иным родичем, всегда выясняете отношения столь… необычным способом, коему я оказалась случайной свидетельницей, то я могу только посочувствовать крепости ваших семейных уз.

— Эк вы завернули… — если бы мужчина мог, то, без сомнения, покрутил бы головой. — Тогда, надеюсь, вы передадите моему кузену…

— Я никому и ничего передавать не собираюсь! — отрезала Айлин. — Вашего кузена, или кем там он вам приходится, я не рассмотрела, и, поверьте, знакомиться с ним у меня нет ни малейшего желания. Более того: от подобной чести я постараюсь уклониться всеми возможными способами. Надеюсь, это все?

— Где Глернита? — резко спросил незнакомец.

— Кто?

— Моя невеста. Где она, куда ее увезли?

— Представления не имею. С этой дамой я не знакома, и о ее судьбе мне ничего не известно.

Мужчина замолчал. Непонятно, поверил ли он словам Айлин, но через какое-то время заговорил вновь.

— Могу я узнать, кто вы такая?

— Неважно. Заранее отвечаю на ваш следующий вопрос: мы с сыном идем на богомолье.

— Куда именно? Монастырей и храмов в здешних местах немало…

— Простите, но вас это не касается.

— То есть вы идете на так называемое богомолье только вдвоем? Вы и ребенок?

— А разве вы видите здесь еще кого-то?

— Тогда позвольте узнать ваше имя… А, понял… — в хриплом голое мужчины появился оттенок насмешки. — Если следовать правилам хорошего тона, то первым представиться должен мужчина, что я и намерен сделать. Итак, меня звать Мейлард.

Надо же, назвал только имя. Ладно, тогда и она поступит сходным образом.

— Очень приятно. Мое имя Айлин.

— Польщен… — попытался наклонить голову мужчина.

Хм, — подумалось Айлин, — судя по язвительному голосу, о приятном знакомстве тут и речи нет. Если говорить откровенно, то этот Мейлард ей все больше и больше не нравился: высокомерный и наглый тип, который, несмотря ни на что, чувствует себя хозяином положения и исподволь дает понять, что не верит ни одному твоему слову, но вынужден терпеть твое крайне нежелательное присутствие подле своей высокой особы.

Тем временем мужчина продолжал.

— Осмелюсь спросить: если вы направляетесь на богомолье, то почему идете пешком и в таком… непрезентабельном виде? Простите, но я принял вас за простую батрачку…

Насмешка в сипловатом голосе мужчины по-прежнему не исчезала, и молодая женщина поняла, что пора поставить этого человека на место, а иначе в своем неприязненном отношении к ней он зашел слишком далеко. Конечно, многое можно оправдать его нынешним болезненным состоянием, а также тем, что он, как и все остальные, чувствует едва ли не вражду при виде Айлин. Возможно, именно поэтому Мейлард ведет себя настолько бестактно, но всему должна быть мера.

— Господин Мейлард, должна вам сказать, что далеко не все семьи в нашей стране могут похвастаться достатком, бывают и такие, что едва сводят концы с концами, хотя делают все возможное, чтоб не упасть в глазах окружающих… Или вы о подобном никогда не слышали?

— Прошу прощения… — насмешка в голосе мужчины пропала, и, кажется, от этих слов он даже немного растерялся, но Айлин продолжала.

— Кроме того, существуют некие обстоятельства, которые вынуждают меня поступать именно так, а не иначе. Давайте договоримся: мне нет ровным счетом никакого дела до ваших сложностей, вы не интересуетесь моими неприятностями.

— Госпожа Айлин, я искренне прошу извинения за свои слова… — а вот теперь мужчина говорит чистосердечно. — Просто я настолько выбит из колеи всем происходящим и никак не могу уразуметь, что же, собственно, случилось, и потому позволяю себе несколько неподобающий тон…

— Понимаю. Я и сама все еще не могу придти в себя после кое-каких событий.

— Пожалуй, мне следует объясниться… — после небольшой паузы заговорил Мейлард, — Видите ли, дело в том, меня вызвали в эти места отчаянным письмом. Боюсь, я поступил несколько опрометчиво, примчавшись сюда в одиночку. Опуская подробности, должен сказать, что ночью у нас с моим кузеном состоялся весьма неприятный разговор, а потом… Сейчас я не могу утверждать с полной уверенностью, что все дальнейшее происходило именно так, как мне помнится, хотя, если судить по тому, насколько у меня болит горло и как мне сложно разговаривать… Похоже, кузен Лилронд пытался убить меня. Я прав в своих предположениях? Кажется, вы говорили, что привезли меня в этот лес, но как это произошло? Где вы меня нашли? Что случилось?

— Вы действительно ничего не помните?

— Можно сказать и так. Знаете, с какого-то момента у меня в памяти почти полный провал, что, вообще-то, мне несвойственно. Боюсь, что виной тому может быть глоток вина, который я имел неосторожность выпить во время беседы с дорогим родственником. Вернее, даже не выпил, а всего лишь пригубил — вкус вина показался мне горьковатым, но, судя по всему, и этого оказалось вполне достаточно…

— Я могу рассказать только то, чему была невольной свидетельницей, вернее, даже участницей, а выводы делайте сами…

Рассказ Айлин длился долго, и начала она с того, что они с сыном не сумели остановиться на постоялом дворе в Верховье. Вначале молодая женщина говорила кратко, но постепенно разговорилась, и даже сумела более-менее спокойно поведать о том, что произошло в сарае, как она сумела спасти незнакомого ей человека, и про то, как она в отчаянии и испуге забилась в лес, и теперь не знает, когда можно будет выйти отсюда…

Рассказ Айлин подходил к концу, когда проснулся Кириан. Протирая глаза ото сна, он увидел, что мать занята беседой.

— Дядя, ты уже поправился? — еще не до конца проснувшись, ребенок враз оказался возле мужчины, который все еще лежал, не решаясь даже сесть, не говоря уже о том, чтоб встать на ноги. — А как тебя звать?

— Мейлард… То есть дядя Мейлард… — поправился тот.

— А вас помню! — продолжал Кириан, радуясь, что можно поговорить еще с кем-то, кроме матери. — Вы на моего папу похожи…

— Кир, сынок, я тебе уже говорила, что этот дядя смахивает на папу совсем немного, и то, если смотреть со спины… — устало сказала Айлин. Сейчас, когда она рассказала Мейларду обо всем, что произошло, ей стало немного легче. Верно говорят: не стоит все держать на сердце, надо хоть кому-то поведать то, что камнем лежит на душе. — Малыш, не приставай к дяде — видишь, он еще не совсем здоров.

— Парень, а где твой отец? — поинтересовался Мейлард. Похоже, ему хотелось хоть немного узнать об Айлин, раз она не спешит рассказывать о себе.

— Дома остался… — простодушно ответил Кириан. — Только я его давно не видел, мы теперь у бабушки живем. А потом наш дом злой дядька сжег, и мы от него прячемся…

— Понятно… — мужчина кивнул головой, хотя ему было ровным счетом ничего не ясно. Впрочем, сейчас его куда больше интересовал рассказ Айлин о том, что произошло с ним самим, и можно было только догадываться, какие чувства скрываются за помрачневшим лицом этого человека. Вот он снова лег и закрыл глаза — как видно, пытается осмыслить все услышанное.

Айлин не стала ему мешать. Она взяла сына, и вместе с ним еще раз сходила за водой — увы, но к тому времени мех вновь полностью опустел. Правда, Кириан опять принялся капризничать, и со слезами твердил, что не хочет пить эту грязную воду, но, к сожалению, иного выбора у них все одно не было.

Когда они вернулись, то Мейлард лежал все так же неподвижно. Может, он уснул? А что, такое вполне может быть, все же этот человек недавно едва выжил, так что нет ничего удивительного в том, что у него смыкаются глаза, и совсем нет сил. На всякий случай Айлин стала разговаривать с сыном шепотом, и едва не вздрогнула, когда мужчина то ли спросил, то ли просто сказал:

— Судя по всему, я обязан вам жизнью…

— Это как вам будет угодно… — женщина протянула сыну замшевый мешочек, в который она сложила все игральные кости. — Вот твои кубики. Только в рот эту дрянь не бери…

— Должен сказать, что подобного от кузена Лилронда я никак не ожидал… — Мейлард по-прежнему не открывал глаза. — Он, конечно, законченное дерьмо, и, если можно так выразиться, паршивая овца в нашей семье, но чтоб пойти на такое… Тут что-то не вяжется между собой.

— Вяжется или нет — в этом разбирайтесь сами… — вздохнула Айлин. — Семейные разборки — это еще то болото…

— Что, и вы в своем болоте увязли? — надо же, — вновь подумала женщина, — надо же, этот тип совсем недавно извинился, до сей поры в себя полностью не пришел, а вновь ехидничает.

— Скажу вам так… — Айлин решила не отвечать на выпад Мейларда. — То, что кузен всерьез намеревался расправиться с вами — это понятно любому, и даже вы должны это осознать, хочется вам того, или нет. Я, конечно, наблюдая со стороны за всем происходящим, могла кое-что неверно понять, но одно могу утверждать наверняка: ваш родственник велел наемникам изобразить дело таким образом, будто вы решились покончить жизнь самоубийством. Велено было повесить вас на крыльце… Я, конечно, прошу прощения за последующий бестактный вопрос, но… У вас что, имеются серьезные проблемы в жизни?

— Да как сказать… Пожалуй, не больше, чем у любого из нас. А почему вы об этом спрашиваете?

— Тогда мне непонятно, почему ваш кузен решил, что все поверят в самоубийство? На мой взгляд, сомневающихся в этом будет более чем достаточно. Я вас не знаю, но, кажется, человек вы небедный, особых неприятностей (как только что сказали) не имеете, на здоровье тоже вряд ли жалуетесь, так с чего вам во цвете лет соваться в петлю?

— Тут вы не совсем правы… — горько усмехнулся мужчина. — Конечно, хватит тех, кого будет грызть червячок сомнения, но, в конечном счете, этой истории поверят. Не спрашивайте, почему. И вот еще что: я — ваш должник. Если бы не вы, то… Вряд ли хоть кто-то из тех дам, с которыми я знаком, смогли бы повторить ваш поступок. Кстати, из вашего рассказа я не понял только одно: почему вам не разрешили переночевать на постоялом дворе?

— Хозяин сказал — нет места. Все занято.

— Ерунда. Никакой тесноты там я не заметил. К тому же вы вполне могли напроситься на ночлег к кому-либо в поселке — одиноким женщинам с детьми обычно не отказывают в приюте.

— Почему? — вздохнула Айлин. — А разве вам самому не понятно?

— Непонятно что? О чем вы говорите?

Странно… — подумалось Айлин. Неужели этот человек не чувствует неприязни при виде нее? До этого момента она как-то не задумывалась о том, что мужчина не морщится, не шарахается, и не отводит глаза в сторону, когда разговаривает с ней. Возможно, после того, что с ним произошло, он еще не осознает, с кем имеет дело. В таком случае господина Мейларда лучше сразу предупредить о возможных последствиях, а не то, когда до него дойдет, что с его новой знакомой не все ладно, то еще неизвестно, как он себя поведет. Не исключено, что высокородный одарит ее презрительным взглядом и отойдет (или же отползет) подальше, а то и вообще заберется на своего гнедого — и поминай, как звали! Конечно, ничего страшного в этом нет — если уж на то пошло, то этот человек ей не очень понравился. В любом случае из леса она сумеет выбраться самостоятельно, тем более что из памяти еще не успело стереться, в каком направлении надо идти.

Все так, но за последнее время Айлин соскучилась по нормальному человеческому общению, да к тому же после убийства двух наемников у нее появилась потребность постоянно находиться рядом с этим человеком. Причина простая: это давало ей ощущение того, что спасенная жизнь Мейларда в какой-то мере служит оправданием тому, на что она была вынуждена пойти в сарае.

— Возможно, вы этого пока что не заметили, но рядом со мной очень тяжело находиться… — женщина пожала плечами. — Более того — я произвожу на всех окружающих более чем неприятное впечатление, и потому люди стараются держаться от меня как можно дальше. Не понимаю, как вы этого до сих пор еще не ощутили.

— Вот как? — мужчина всмотрелся в лицо Айлин. — Вы говорите серьезно?

— Женщины такими вещами не шутят.

— Но по отношению к вам я не ощущаю ровным счетом никакой неприязни. Правда, каюсь, есть некая настороженность — все же я вас не знаю, но, тем не менее…

— Всмотритесь повнимательней, и сразу все поймете… — женщина и сама не ожидала, что в ее голосе появились слезы. — А заодно прислушайтесь к своим ощущениям.

Мужчина вновь какое-то время внимательно смотрел на Айлин, а зачем чуть извиняющее произнес.

— Простите, но я только сейчас обратил внимание на то, что рядом со мной находится очень красивая женщина. Извинением может служить только мое болезненное состояние.

— А также мой крайне потрепанный вид… — согласилась Айлин.

— Вновь приношу вам свои извинения за те весьма неприятные слова, что говорил ранее… — надо же, а ведь мужчина, кажется, говорит непритворно. — Но я никак не могу понять, почему вы так уничижительно говорите о себе? Неприязнь, нежелание находиться рядом с вами… Разве для этого есть какие-то основания?

— Увы, да. Я, чтоб вы знали, являюсь нежеланной гостьей везде, где появляюсь.

— Насколько нежеланной?

— Более чем. Для подтверждения этих слов достаточно посмотреть на моего сына: видите, даже он сидит рядом с вами, и если сейчас я попробую взять его на руки или же посадить подле себя, он начнет плакать, и снова постарается оказаться рядом с вами.

Мейлард ничего не ответил. Он смотрел на Кириана, который, и верно, сидел подле него, и все никак не мог наиграться настолько понравившимися ему кубиками. Прядь волос свешивалась ему на глаза, но когда Айлин протянула руку, чтоб пригладить волосы сыну, тот, не прекращая игры и сам не замечая того, немного отклонил голову в сторону. Что тут скажешь, жест был более чем красноречив…

Молчание затягивалось, и Айлин уже была готова вновь услышать язвительные слова или колкость, но мужчина вдруг спросил совсем иное, да еще и с ноткой сочувствия в голосе:

— И давно с вами стало происходить подобное?

— Несколько месяцев.

— О причине, как я понимаю, лучше не спрашивать?

— Вы правильно поняли.

— Но я, право же, действительно не ощущаю по отношению к вам ничего… такого. На мой взгляд, рядом сидит очень милая женщина, правда, несколько уставшая и испуганная.

— Вы меня удивили… — внезапно в душе Айлин на несколько мгновений вспыхнула надежда на то, что произошло какое-то чудо, и она снова станет такой, как прежде. Впрочем, не стоит себя обманывать, вряд ли подобное возможно. Судя по всему, только этот спасенный мужчина не чувствует неприязни по отношению к ней. Хорошо бы узнать, что может быть тому причиной…

Тем временем Мейлард продолжал.

— Потому вы и направляетесь на богомолье? Надеетесь, что молитвы и помощь святых вам помогут?

— Вроде того.

— Сочувствую.

— Спасибо.

Мейлард прекрасно понял, что молодая женщина не желает говорить о себе. Ну, нет — так нет, тем более что он хотел узнать кое-что другое, куда более важное для себя.

— Госпожа Айлин, вы говорили о женщине, голос которой слышали на дворе… Я имею в виду ту девушку, которую увез мой дорогой родич… Никто из окружения кузена Лилронда не упоминал, куда собираются увезти бедняжку?

— Нет.

— Жаль. Мне надо обязательно найти ее — страшно даже представить, что этот мерзавец может нанести ей хоть малейшее оскорбление!

— Вы упоминали о своей невесте… Это она?

— Совершенно верно. Глернита — совершенно необычное создание, можно сказать, небесное, совсем не от мира сего! — тут Айлин с удивлением услышала в голосе Мейларда самое настоящее обожание. Более того: интонации его голоса были сходны с тем, как когда-то Тариан объяснялся ей в любви. Ну, раз такое дело, то можно только порадоваться за эту неизвестную ей Глерниту, однако у Айлин, непонятно почему, в душе словно царапнуло острым когтем. Чем это вызвано — молодая женщина понять не могла, но хочется надеяться, что причиной этого не собственные горькие воспоминания, или же не самая обычная зависть к неизвестной девице.

Так временем Мейлард продолжал:

— Если бы вы ее только видели! Настоящая красавица, и при том потрясающе наивна и чиста! Просто удивительно, как в мире может появиться создание с внешностью настоящей богини и с безгрешной душой ребенка! В нее влюбляется едва ли не каждый, кто ее видит!

— Судя по вашим словам, эта девушка необыкновенно красива.

— Вы даже не представляете, насколько она хороша! Описать обычными словами ее сказочную внешность просто невозможно! Недаром едва ли не единодушно признано, что Глернита — самая красивая девушка нашей страны! Более того: многие иноземцы, посмотрев на нее, признают, что никогда не встречали более очаровательного создания! Глернита так любит музыку, цветы, стихи, а еще она добра и милосердна! Это не девушка, а волшебное видение, к которой не прилипает никакая грязь! Она — как нежный цветок, который нужно постоянно защищать! Невозможно представить, что в присутствии этого дивного создания можно произнести хоть одно грубое или резкое слово!

— Что ж, если все обстоит действительно так, то, можно считать — вам повезло.

— Еще как повезло! Если бы вы только знали, сколько она получила предложений о замужестве! Когда же Глернита из всех претендентов на ее руку и сердце выбрала меня, то я был самым счастливым человеком на свете! Этой осенью мы должны обвенчаться.

— Так у вас намечается свадьба? Поздравляю.

— Спасибо. У нас уже состоялась помолвка, и теперь мы являемся женихом и невестой. По этому поводу я дал торжественный прием, на котором было множество гостей, и если бы только вы могли видеть, как она была хороша в тот день! Глернита… — Мейлард погладил пальцем золотой ободок. — Это кольцо я получил он нее на помолвке — она надела мне его на палец и сказала: пусть это скромное колечко будет оберегом до нашей свадьбы. Не обижайтесь, но мне кажется, что именно ее любовь и привела вас на тот двор…

Если говорить честно, то Айлин уже давно обратила внимание на эту золотую полоску на безымянном пальце мужчины: сразу было понятно, что сам он никогда бы не выбрал бы себе кольцо с тремя золотыми розочками и крохотным золотым бантиком. Оно куда больше подходило какой-нибудь юной девушке, которая все еще видит мир в розовом свете, чем крепкому мужчине, которому явно перевалило за четверть века. Впрочем, Айлин, еще впервые заметив это кольцо, решила, что мужчина носит его в память о какой-то женщине. Ну, вообще-то, она не ошиблась. Правда, Айлин по-настоящему удивил выбор кольца для помолвки: девица, похоже, совсем не имеет представления о том, какие именно украшения следует носить взрослому человеку. Или же она, и верно, настолько наивна (или же, скорей всего, безголова), что не видит разницы между вкусами мужчины и женщины. Подобный подарок от невесты, вернее, такую слащавую нелепость, может носить только очень любящий мужчина.

Меж тем Мейлард все никак не мог успокоиться, и выкладывал все, что скопилось у него на сердце:

— Обидеть Глерниту может любой, а кузен Лилронд, этот мерзавец, силой увез ее из родного дома! Мне страшно представить, сколько горьких слез она пролила за это время! Бедняжка такая нежная, такая ранимая! Если только Лилронд тронет ее даже пальцем, то я за себя не отвечаю! Я вынужден буду окончательно забыть о нашем родстве, хотя дорогой кузен об этом, кажется, и не вспоминал никогда!

Вообще-то, как была уверена Айлин, с Мейлардом, по приказу этого самого кузена, совсем недавно собирались расправиться, причем всерьез, и ни о каких шутках или простом запугивании тут и речи не шло. Похоже, что спасенный ею человек или не хочет этого понимать, или же, в глубине души, сомневается в словах спасительницы. Что ж, это его дело, только вот если Мейлард и дальше будет изображать из себя наивного остолопа, то вряд ли его дорогой кузен в следующий раз не доведет дело до конца.

Кроме того, у Айлин, непонятно почему, создалось несколько иное впечатление насчет девицы, о которой Мейлард говорил с таким восторгом и блеском в глазах. Кузен Лилронд (или кто он там), разговаривая на дворе, несколько раз повышал голос на это (по словам Мейларда) кроткое небесное создание, но и девица в ответ не молчала, однако слез от нее Айлин что-то не заметила. Да и не скажешь, что особа, голос которой слышала Айлин, уж очень сильно убивалась от горя и отчаяния. Можно сказать, что дама вполне владела собой. Хотя как можно верно судить о человеке всего лишь по нескольким словам? И еще интересно бы посмотреть на эту самую Глерниту, дивную красавицу и божественное видение…

Постепенно Мейлард разговорился и поведал Айлин о том, как он оказался в здешних местах — мужчинам тоже иногда надо выговориться, тем более что Айлин оказалась благодарным слушателем, а Кириан вел себя тихо, не отходя от дяди Мейларда ни на шаг. Правда, многое в своем рассказе мужчина опускал, или же просто умалчивал о некоторых подробностях, кое-что повторял не по одному разу, а о некоторых деталях молодая женщина догадывалась сама — не зря же она сама несколько лет была замужем за одним из тех, кто и сам входил в круг подлинной аристократии этой страны.

Как Айлин поняла из нескольких обмолвок Мейларда, он происходил из знатной и очень богатой семьи, в настоящее время проживал в столице и был вхож в самые высокие слои общества. Родители умерли уже давненько, и с той поры молодой человек жил в свое удовольствие, тем более что более чем внушительное состояние, оставленное ему отцом, позволяло парню не отказывать себе ни в чем. Связывать себя узами брака Мейлард тоже не торопился — мол, с этим делом всегда можно успеть, благо в невестах недостатка нет. Однако стрела любви все же настигла и такого убежденного холостяка, как он, и в начале этой весны Мейлард посватался к прелестной Глерните — дочери пусть и небогатого, но родовитого семейства, получил согласие невесты и ее родителей, и сейчас готовится к свадьбе, которая намечена на позднюю осень. Событие должно быть грандиозным, потому как для своей прекрасной невесты жениху было не жалко ничего.

Что же касается бесподобной Глерниты, то надо особо отметить, что нравы в семье невесты были строгие, и потому до свадьбы родители увезли дочь в свое родовое имение, которое находилось довольно-таки далеко от столицы. Будущему зятю, а заодно и всем знакомым, пояснили: лето лучше проводить не в жарком и душном городе, а на природе — так куда полезней для здоровья, да и (чего там скрывать!) для кошелька тоже — не стоит тратить лишние деньги на столичную жизнь, тем более что впереди будет немало расходов в связи с предстоящей свадьбой. И вообще, в старину считалось правилом хорошего тона, если жених с невестой перед свадьбой не встречались несколько месяцев — так, мол, чувства проверяются. Потому-то и сейчас недолгая разлука пойдет только на пользу влюбленных, а писать нежные послания друг другу они могут хоть каждый день.

Молодым людям оставалось надеяться на то, что время до назначенного срока пролетит незаметно, Всю подготовку к свадьбе, расходы и хлопоты жених взял на себя, и был уверен: когда Глернита за несколько дней до свадьбы вернется из имения своих родителей, то ее ждет достойное празднество и невероятное количество подарков. Что же касается юной невесты, то она, находясь все это время под строгим присмотром отца и матери, будет проводить время в молитвах и чтении душеполезных книг, и вместе с тем ее будут учить вести домашнее хозяйство — увы, но Глернита так молода, и настолько возвышена над суетой, что ей необходимо преподать хотя бы основы семейной жизни.

Все шло прекрасно, но несколько дней назад перед Мейлардом внезапно появилась незваная гостья — старая няня Глерниты. Донельзя расстроенная, усталая и перепуганная женщина принесла ему письмо от невесты, которое было просто-таки залито слезами. В этом послании, кое-как нацарапанном на помятом листе бумаги, несчастная девушка умоляла жениха спасти ее, и довольно-таки бестолково описала, что за несчастье с ней произошло. Конечно, если бы не старая няня Глерниты, то Мейларду пришлось бы хорошенько подумать, что именно имела в виду повергнутая в ужас девушка, но старушка, в отличие от своей подопечной, не теряла хладнокровия и присутствия духа.

В ее описании дело выглядело следующим образом: у Глерниты тяжело заболела престарелая родственница, и родители девушки направились к несчастной бабусе, чтоб успеть сказать ей последнее «прости». Дочь с собой они брать не стали — мол, не стоит расстраивать бедняжку видом страданий близкого человека! однако было понятно, что и дома ее одну оставлять не следует. Увы, но времени на долгие раздумья не было, и потому было решено отправить девушку в монастырь, расположенный неподалеку — дескать, для юной особы это самое подходящее место, пусть побудет там в благости и уединении до того времени, пока возвратившиеся родители не заберут ее из святой обители.

Принятое решение было верным, беда только в том, что отец и мать настолько торопились с отъездом к умирающей бабуле, что лично отвезти дочь до монастырских ворот у них не было ни времени, ни возможности, и потому родители отправили дочь в обитель всего лишь в сопровождении няни и служанки. Как это ни печально признать, но отец посчитал так: дескать, нет ничего страшного в поездке без охраны, места тут тихие, и потому до нужного места дочь доберется быстро и без проблем…

Наверное, в любое другое время дорога до монастыря прошла бы спокойно и без происшествий, но, к несчастью, во время пути им встретился господин Лилронд, который, после обмена дежурными любезностями враз понял, что прелестная Глернита сейчас находится одна, и совершенно без охраны. Почему дорогой кузен оказался в тех местах? Увы, но получилось так что Лилронд, спасаясь от кредиторов, осаждающих его со всех сторон, был вынужден на какое-то время убраться из столицы в свое имение, и во время одной из своих конных прогулок повстречал Глерниту. Дальнейшее было предугадать несложно: слуги господина Лилронда (а в одиночестве кузен никогда не ездил) кружили дорожную карету, хорошенько дали по шее кучеру, и, несмотря на слезы и обмороки несчастной девушки, направили карету в имение господина Лилронда, благо оно располагалось не так далеко от поместья родителей очаровательной Глерниты.

С той поры женщины стали пленницами этого ужасного человека. Их освобождение, по словам господина Лилронда, возможно лишь в том случае, если бесподобная Глернита согласится выйти за него замуж. Этот бесцеремонный человек утверждал, что уже давно влюблен в прекрасную девушку, и известие о том, что она вскоре станет женой кузена Мейларда, нанесло глубокую рану в его исстрадавшееся сердце. Теперь же, когда это божественное создание оказалось в его руках, кузен Лилронд никак не собирается отказываться от возможности назвать прекрасную Глерниту своей женой.

Кто такой кузен Лилронд? Отец Мейларда и отец Лилронда были сводными братьями — то есть близкой родней, однако сейчас оба папаши уже умерли. Надо сказать, что между их сыновьями никогда не было особой привязанности, что было обусловлено как разнице в унаследованном ими состоянии (увы, но отец Лилронда был совсем небогат), так и в полном несходстве характеров. Мейлард не считал себя образцом для подражания, но его поступки вполне вписывалось в рамки поведения так называемой «золотой молодежи», зато деяния Лилронда через какое-то время заставили считать его нежеланным гостем везде, где бы он ни появлялся.

Надо признать, что для подобного отношения были все основания: если на стремительно растущие долги и совращение девиц из простонародья общество может посмотреть сквозь пальцы — если уж на то пошло, то все были молодыми и глупыми! зато воровство, шулерство и тесное общение с самыми низами человеческих отбросов никто из высокородных терпеть не собирался. Да к тому же грубое (если не сказать — хамское) поведение молодого человека отнюдь не делало его приятным собеседником, и уж тем более не позволяло кому-то из аристократов искать его общества. Более того: если Лилронд присутствовал на каком-либо приеме, или же просто находился на званом вечере, то можно было утверждать с полной уверенностью — без очередного дебоша там не обойдется, потому, как по непонятно какой причине Лилронд считал, что ему позволено многое, если не все.

Какое-то время Мейлард с помощью золота гасил постоянные скандалы кузена, оплачивал его долги и, скрепя зубы, терпел более чем бестактные выходки — что ни говори, а это все же родственник, пусть и непутевый. Правда, кузен Лилронд считал подобное проявление благородства в порядке вещей — мол, не обеднеет дорогой родственник, если оплатит мой карточный долг, или же покроет убытки владельцу очередного кабака, который был почти что разгромлен после того, как Лилронд осчастливил это место своим появлением. Однако всему есть предел, и в один далеко не прекрасный момент Мейларду надоело оплачивать бесконечно растущие долги кузена, снабжать его деньгами, улаживать очередные неприятности, а вместо благодарности получать в ответ грубость и бесцеремонность. Дело закончилось тем, что он без долгих слов перекрыл родственнику золотой ручеек, до того беспрестанно текущий в его карманы — мол, до той поры, пока не перестанешь позорить семью и не возьмешься за ум, от меня не получишь и гнутой медяшки! В общем, дорогой кузен, тебе решать, как жить дальше…

Увы, но в этом случае полностью оправдалась поговорка: не делай добра, не получишь и зла. Узнав о подобном решении, Лилронд пришел в самую настоящую ярость: как, богатый родственник, у которого денег куры не клюют, решил отказать в помощи своему родичу?! Более того: осмелился ставить ему какие-то условия!? Такого оскорбления простить невозможно! Донельзя обозленный Лилронд кричал на каждом углу, что его кузен, эта мерзкая жадная скотина в образе человека, навсегда запомнит тот день, когда решил лишить своего единственного родственника тех жалких грошей, что изредка ссужал ему! Говоря по совести, его кузен, сидящий на мешках с золотом, просто обязан помогать родне, особенно когда у той появляются небольшие сложности в жизни!

С той поры Лилронд, казалось, задался целью как можно больше опустить себя в глазах общественного мнения (хотя скатываться дальше, говоря по чести, было уже некуда), а заодно делал все возможное, чтоб принести кучу неприятностей Мейларду. Если называть вещи своими именами, то надо признать, что по кузену Лилронду тюрьма уже давненько даже не плачет, а рыдает. Без сомнений, дорогой родственничек давно бы оказался в том невеселом месте, если б Мейлард, не желая еще больше ронять в грязь честное имя семьи, вновь и вновь не улаживал самые крупные неприятности безголового кузена. Правда, как сейчас выяснилось, делать этого не стоило…

Так и получилось, что негласное попустительство, а заодно и ненужная жалость к непутевому родственнику — все это довело до самой настоящей беды. В данный момент, по словам старой няни, господин Лилронд настроен весьма серьезно, и не намерен давать свободу своей прекрасной пленнице, и потому у Глерниты остается только один выход — просить помощи у своего жениха, что она и делает…

Сказать, что Мейлард был поражен, получив это письмо — значит, не сказать ничего. Он прекрасно понимал более чем щекотливое положение девушки, а также то, что сейчас ее честь и репутация висят на волоске. Есть обстоятельства, которые могут навек запятнать имя женщины, и то, что произошло с его невестой, целиком и полностью относится к этим крайне неприятным ситуациям. Незамужняя девушка, которую похитил мужчина, и довольно долгое время удерживает ее в своем доме… В этом случае доброе имя дамы может спасти только брак с этим самым человеком, или же уход вышеназванной особы в монастырь. Увы, но таковы правила, установленные среди людей их круга.

Мейлард понимал и то, почему с просьбой о помощи Глернита обратилась именно к нему, своему жениху, а не к родителям. Те, получив горестное послание от дочери, не только схватятся за сердце и голову, но и невольно расскажут родственникам, собравшимся у постели умирающей бабуси, о постигшем их горе, а подобные вести имеют неприятное свойство разноситься по миру со скоростью ветра. Понятно, что уже на следующий день о столь пикантной новости будет знать вся округа, еще через день эти, более чем интересные, вести дойдут и до столицы, а подобного ни в коем случае нельзя допустить.

Как удалось няне уйти из заточения? По словам старушки, в один далеко не прекрасный момент господин Лилронд выгнал ее, разлучил с милой девочкой, которую она любит больше всех на свете. По счастью, бедняжка Глернита еще ранее стала писать отчаянное письмо своему жениху в смутной надежде на то, что каким-либо образом сумеет передать послание по назначению, и потому старая няня успела забрать это письмецо еще до того, как оказалась за воротами поместья господина Лилронда. Ну, а после этого, как старушку выставили вон, она сумела добраться до ближайшего города, там наняла карету (потратив на это все имеющиеся у нее небольшие деньги), и велела кучеру со всей мочи гнать в столицу…

Вначале, услышав эту историю, Мейлард хотел махнуть рукой на все возможные сплетни, домыслы и пересуды, и первым делом обратиться за помощью к королю: тот был весьма строг в вопросах морали и соблюдения дворянской чести. Увы, его благие намерения относительно подобного шага натолкнулись на резкие и обоснованные возражения старушки няни. По ее словам, в этом случае, если даже дело закончиться хорошо, все одно весть о случившемся выйдет за пределы семьи, об этой крайне неприятной истории станет известно всем и каждому, а это именно то, чего надо избежать. Понятно, что на каждый роток не накинешь платок, то есть что бы потом не говорили о несчастной жертве похищения, как позже ее не оправдывали, но все одно девушка никогда не отмоется от слухов, сплетен и грязных намеков.

Мейлард, хотя ему этого и не хотелось, все же был вынужден согласиться с доводами старой няни: здесь надо действовать крайне осторожно, и постараться посвятить в это дело как можно меньше людей — все это нужно для того, чтоб репутация девушки осталась незапятнанной. Ну, а с кузеном можно разобраться позже, сразу же после того, как любящий жених вырвет исстрадавшуюся бедняжку из лап этого жестокосердного человека!..

Тем временем старушка сообщила Мейларду, который все еще не мог собраться с мыслями, что за время вынужденного лишения свободы ей пришли в голову кое-какие соображения насчет того, каким образом можно освободить свою беспомощную подопечную. Как выяснилось, няня, находясь в заточении, времени даром не теряла, старалась замечать все, что происходит, и выслушивала даже обрывки фраз своих тюремщиков, потому, как от испуганной Глерниты, которая плакала все дни напролет, вряд ли можно было ожидать помощи.

Так вот, прежде всего, няня случайно услышала разговор Лилронда со своим управляющим: кузен (все же справедливо опасаясь возможных последствий), решил спрятать девушку в другом месте, перевести ее туда, где пленницу никак не станут искать, а для этого вполне подходил дом одного из верных слуг. Кроме того, в самое ближайшее время к кузену должны были приехать какие-то покупатели с тугим кошельком: к этому времени дорогого родственника крепко прижали многочисленные кредиторы, и для того, чтоб рассчитаться хотя бы с частью долгов, он вынужден расстаться с немалой долей своих земельных угодий. Понятно, что присутствие в доме молодой красавицы утаить сложно, и это явилось еще одной весомой причиной для того, чтоб на какое-то время перевезти девушку в другое место. Естественно, — сказала няня, — что простого дома сбежать все же куда легче, чем из поместья кузена Лилронда.

Но, самое главное состоит в том, что старший брат служанки Глерниты держит в Верховье постоялый двор, а от Верховья до владений кузена Лилронда совсем недалеко. Более того: служанка в сопровождении одного из слуг Лилронда через день ездит на тот постоялый двор — там замечательная кухня, умелые повара, и потому еду лучше привозить из поселка, чем питаться тем, что готовят в доме Лилронда, тем более что Глернита совершенно не в состоянии есть то жуткое варево. Вот потому-то старая няня и поняла, что тут имеется шанс на спасение своей прекрасной воспитанницы, и еще до своего изгнания старушка кое о чем договорилась со служанкой. Было решено: каждый раз, как только та приедет в Верховье, на все тот же постоялый двор, она будет незаметно совать брату записку от Глерниты, или же тихонько говорить ему о том, где сейчас находится прекрасная пленница. Дескать, если некто из приезжих господ будет интересоваться, не оставила ли ему сообщение прекрасная дама — гостья господина Лилронда, то эти записки нужно будет отдать спрашивающему, а заодно рассказать этому человеку все то, что ему на словах передала сестрица.

Зачем хозяину постоялого двора вмешиваться в отношения высокородных? Дело это рискованное, и если господин Лилронд, один из хозяев здешних мест, узнает о том, что за интриги плетутся за его спиной, то этому человеку не поздоровится. Ответ прост: брат служанки был ушлым человеком, и прекрасно понимал, что за подобные услуги позже ему должны заплатить, причем не просто хорошо, а очень хорошо. Понятно и то, что от блестящей кучки золотых монет еще никто не отказывался.

И вот тогда старая няня посоветовала Мейларду направиться прямо в Верховье, и там обратиться к хозяину постоялого двора — мол, я пришел за оставленными для меня записками, а заодно попрошу рассказать все то, что вам говорила сестра о своей госпоже. К тому времени наверняка будет известно и о том, куда именно похититель перепрятал свою пленницу. Кроме того, как раз через день к Лилронду должны приехать покупатели, он будет занят с ними несколько дней, так что кузену будет явно не до того, чтоб во все глаза следить за похищенной им девушкой. Проще говоря, тогда будет самый удачный день для освобождения прекрасной пленницы. Ведь тут главное — добраться до дома, где будут удерживать бедняжку, а там явно не будет особой охраны: любому понятно, что слабая девушка, сидя под замком, не в состоянии сбежать самостоятельно — для этого она слишком робка и нерешительна. Забрать ее из того места заточения почти наверняка не составит больших сложностей…

В словах старой няни был немалый резон, и Мейлард, подумав, согласился с ее доводами. Пожалуй, он, и верно, сумеет освободить невесту самостоятельно, без чужой помощи, тем более что старушка едва ли не на коленях умоляла его никому ничего не рассказывать, дабы не порочить имя ее дорогой девочки в глазах света. Недолгие размышления закончились тем, что молодой человек быстро собрался, предупредил дворецкого, что уезжает на несколько дней, и помчался во владения кузена Лилронда, вернее, в Верховье, которое располагалось как раз перед землями дорогого родственника.

Добрался он туда только на второй день к вечеру. Как и говорила старая няня, у хозяина постоялого двора, крепкого малого с хитринкой в глазах, оказалась припрятана пара коротких записок, которые были даже не написаны, а накарябаны рукой Глерниты, и вновь едва ли не сплошь залиты слезами. В одном из этих посланий девушка вновь умоляла жениха спасти ее, а заодно писала, насколько боится своего похитителя. В другой, совсем коротенькой записке было сказано, что Лилронд намерен отвезти свою пленницу в другое место, вернее, в некое строение, расположенное возле дороги.

Если честно, то толку от этих посланий было немного, и Мейларду пришлось насыпать перед хозяином постоялого двора довольно-таки внушительную горку золота, прежде чем тот, тяжко вздохнув, поведал о том, что ему рассказала сестра, и что он узнал от слуги, сопровождающего сестрицу. Оказывается, кузен Лилронд перевез плененную красавицу в дом своего бывшего управляющего, и теперь девушка находится там вместе со своей верной служанкой.

По словам хозяина постоялого двора, этот самый бывший управляющий — редкая скотина, вор и трус, но дом у него крепкий, замки надежные, забор высокий, и внутрь так просто не попадешь. Девушка находится в одной из комнат, причем в той комнате нет ни одного окна — по сути, это что-то вроде кладовки. Замка на дверях этой кладовки нет, зато имеется не один, а сразу два засова. Кроме самого бывшего управляющего, в доме сейчас обитают только двое охранников, один из которых на ночь уезжает. Что касается жены хозяина и его детей, то их отправили к родственникам, а нескольких работников распустили по домам — мол, два-три дня можете заниматься своим хозяйством и не ходить на работу.

Как найти дом бывшего управляющего? Это проще простого: как только выедете за околицу, так и езжайте прямо, никуда не сворачивая. По обе стороны дороги стоит лес, так что никаких иных строений до того самого, нужного вам, дома, вы не встретите. Кстати, ехать советую ночью, потому как по этому летнему времени они еще довольно светлые, и потому заявись вы к дому управляющего до наступления полной темноты — враз заметят. Кстати, вам не помешает знать еще одно: сам хозяин ложится спать рано, а вот охранник заваливается на боковую только после полуночи, причем он, по словам сестры, засыпает медленно. Так что, господин хороший, лучше вам переждать здесь лишний час-другой, заодно и передохнете после дороги, а уж потом направляйтесь, куда хотите…

Надо сказать, что Мейлард еще довольно долго разговаривал с хозяином постоялого двора — надо же было составить полную картину происходящего, а заодно узнать и о том, что творится в округе. Позже, и верно, он пошел в отведенную ему комнату и немного поспал — все же два дня парень гнал коня почти без остановки.

К указанному месту молодой человек отправился уже в полной темноте. Дорога, и верно, была хорошая, за время пути ему никто не встретился, да и нужный дом отыскался сразу же. Вернее, его даже искать было нечего, стоял неподалеку от дороги, окруженный высоченным забором.

По счастью, ворота оказались не заперты — похоже, охранник, уезжая, забыл закрыть их за собой. Мейлард оставил своего коня у забора, и, держа в руках меч, осторожно пробрался на двор, поднялся на крыльцо. Удивительно, но и входная дверь оказалась не закрытой, однако в тот момент молодого человека это не удивило, хотя в глубине души словно чуть повеяло холодком, предупреждая об опасности.

Внутри дома, правда, было совсем темно, и Мейлард осторожно двинулся вперед, больше всего опасаясь что-либо уронить, или налететь на косяк. Молодой человек прошел совсем немного, когда на него сверху упала рыболовная сеть, а в следующее мгновение он получил сильный удар по голове…

Когда же парень пришел в себя, то оказалось, что он находится в большой комнате, где, кроме него, присутствует еще несколько человек, по виду — наемники, а, напротив, за тяжелым столом, улыбаясь во весь рот, находился кузен Лилронд, так сказать, собственной персоной. Судя по довольному виду родственничка, все шло именно так, как он и рассчитывал. Сам же Мейлард сидел на неподъемном дубовом табурете, крепко-накрепко привязанный к нему. Надо сказать — его прикрутили так, что при всем желании не соскочишь, хотя руки у парня оставались свободными. Вдобавок у молодого человека болит голова, по которой его от души приложил кто-то из слуг дорогого родственника. Однако при всем том парню было понятно, что здесь его, без сомнений, давно ожидали.

Мейлард не стал подробно рассказывать Айлин о своем разговоре с кузеном. Просто коротко упомянул о том, что послал подальше дорогого родственника со всеми его неуемными требованиями. Впрочем, Лилронд нисколько не сомневался в том, что его предложение будет, скажем так, отклонено без обсуждений. Нисколько не расстроившись весьма резким отказом, он приказал привести в комнату Глерниту. При виде плачущей невесты, умоляющей спасти ее, сердце Мейларда дрогнуло, а когда один из наемников, разорвал платье девушки и чиркнул ножом по ее белоснежному плечу — в этот момент Мейлард закричал, что напишет требуемую бумагу.

После этих слов рыдающую Глерниту, которая безуспешно зажимала кровоточащую рану на плече, увели из комнаты, а к Мейларду пододвинули бумагу, перо и чернильницу. Заодно молодой человек попросил и вина — ему надо было хоть немного придти в себя после того, как он увидел плачущую невесту, едва держащуюся на ногах, и капли крови, стекающие по ее нежной коже.

Меж тем Лилронд клятвенно пообещал, что сразу же после того, как его бесценный кузен Мейлард выполнит небольшую просьбу родича — напишет своему управляющему послание (или как там называется эти писульки) с требованием выдать подателю сей бумаги десять тысяч золотых — и сразу же после этого отпустят как невесту, так и своего пленника. Как сказал Лилронд, он же не враг себе, чтоб резать курицу, несущую золотые яйца.

Надо признать — в этот раз кузен чувствовал себя победителем. Не стесняясь, Лилронд ухмылялся и разводил руками: разумеется, он понимает, что сейчас ведет себя несколько бестактно, да и запрашиваемая им сумма слегка великовата, но что делать, если иначе до родственных чувств кузена никак не достучаться, а деньги ну о-о-очень нужны?! Если б, мол, ты, дорогой сродственничек, ранее не был таким скаредным, и понимал, что родне тоже требуется золотишко на скромную, хотя и безбедную жизнь, то до подобного исхода дело можно было бы и не доводить. Так что, голубь мой, ты сам во всем виноват, а потому пиши бумагу на получение денег и не вякай, а не то хуже будет…

Чуть глотнув вина и стараясь не смотреть в сторону Лилронда, Мейлард принялся за письмо. Про себя парень решил, что кузен перешел последнюю черту, и отныне разговор между ними будет совсем иной. Сейчас главное — вырваться отсюда и спасти перепуганную девушку…

Уже заканчивая письмо управляющему, Мейлард почувствовал, что его мысли начали путаться, глаза закрываться, а перо в руках стало подрагивать. Похоже, дорогой кузен и тут остался верен себе — подал не простое вино, а с добавкой, парализующей волю… Во всяком случае, когда у Мейларда забрали готовое письмо, и подсунули другой лист, то парень безропотно принялся что-то писать под диктовку, почти не понимая смысла того, что же он, собственно, черкает на бумаге…

Пожалуй, это все, что помнит Мейлард. Потом прошел провал в памяти и ощущение чего-то жуткого и пугающего. Правда, у него еще оставались какие-то обрывочные воспоминания, будто его куда-то тащат, он лежит на траве, а что-то сдавливает его горло. Еще ему казалось будто он, несмотря ни на что, преодолевая боль и слабость, из последних сил все же борется за свою жизнь, а ему не хватает воздуха, и к нему тянется темная пустота…

Когда же Мейлард, наконец, очнулся после страшного и черного сна, то понял, что у него страшно болит горло, очень тяжело дышать, в ушах стоит тонкий звон, а голова просто-таки раскалывается от боли. Чуть позже молодой человек постепенно осознал и то, что он лежит на теплой земле, неподалеку поют птицы, а с неба, сквозь радостную зеленую листву светит жаркое летнее солнце…

— Я все равно не понимаю… — вздохнула Айлин. — Ну, выманил он вас куда хотел, показал свое превосходство… Если господину Лилронду нужны были только деньги, то для чего ему вас убивать? К тому же изображать это дело как самоубийство…

— Тут как раз все просто. Представьте себе ситуацию: я умираю, причем по собственной дурости, и все мое состояние переходит к Лилронду, как к ближайшему родственнику. Как это ни тяжело признавать, но на данный момент это ходячее дерьмо — моя самая близкая родня.

— В случае вашей смерти он бы и так все деньги получил! А это письмо насчет выдачи подателю чего целой горы золота как раз выглядит очень подозрительно! Десять тысяч золотых — это огромнейшие деньги, которые вы вдруг непонятно по какой причине отдаете вашему непутевому кузену, после чего сами, ни с того, ни с сего, умираете… По-вашему, никто не обратит внимание на подобную странность?

— Конечно, обратят, только у Лилронда, очевидно, было подготовлено какое-то серьезное обоснование этим фактам. А деньги ему, похоже, нужны позарез, тем более что между моментом моей смерти и тем временем, как он вступит во владение наследством, должны пройти кое-какие сроки, связанные с вопросами получения этого самого наследного имущества, которое так жаждет получить мой дорогой кузен. Да и без следствия, пусть и формального, тут не обойдется, а эта процедура может длиться до нескольких месяцев. Кроме того, всегда может отыскаться еще какая-нибудь отдаленная родня, из числа тех, кого называют десятая вода на киселе, но которая, тем не менее, желает получить свою крошку от наследства. Завещания у меня на данный момент не составлено, так что с передачей имущества новому владельцу все может оказаться совсем не так просто и не настолько быстро, как бы хотелось кузену Лилронду. А значит он, как человек, поднаторевший в темных делишках, еще до получения известия о моей кончине желает получить по заемному письму хорошие деньги, чтоб ему было на что жить, пока крючкотворы будут улаживать всяческие шероховатости. К тому же у моего дорогого кузена общая сумма долгов явно перешла все допустимые пределы, и с этим надо что-то решать, во всяком случае, постараться оплатить хотя бы часть из долговых обязательств, а не то кредиторы могут наложить арест на все получаемое им наследство.

— Но самоубийство…

— Видите ли, — вздохнул Мейлард, — видите ли, судя по моим обрывочным воспоминаниям, второе письмо, которое я писал — это было что-то вроде предсмертной записки, в которой я прошу никого не винить в своей смерти. К сожалению, дорогой кузен все просчитал верно. Помните, вы спрашивали, отчего люди смогут поверить в то, что я могу пойти на подобный грех? Увы, но в нашей семье уже было два подобных случая: когда-то покончили с собой моя бабушка, и моя мать.

— Но как это случилось?

— Неважно… Так вот, если бы меня нашли повешенным, да еще и с предсмертной запиской в кармане, то девять человек из десяти произнесли бы нечто вроде того: а что вы хотите, это у него наследственное!

— По-моему, у вас в карманах нет никакой записки!

— У меня — да, — согласился Лилронд. — А у тех двоих вы разве проверяли карманы? Наверняка записка была у одного из них.

— Какие там карманы! — Айлин едва не затошнило от воспоминаний. — Я до этой парочки и дотрагиваться боялась, убегала из того сарая со всех ног! Кстати, а вот они вас обшарили, и забрали ваш кошелек с деньгами.

— А, чтоб их! — Мейлард похлопал себя по бокам, полез проверять свои карманы. Увы, но кроме двух случайно завалявшихся серебряных монет, других денег он не обнаружил. Не сдержавшись, парень ругнулся, и молодой женщине внезапно стало смешно: когда в ее родном пригороде кто-либо из тамошних жителей терял деньги, то изливал досаду примерно в тех же выражениях.

— Сочувствую… — Айлин с трудом сдержала улыбку. — Впрочем, это потеря ничего не значит по сравнению с теми десятью тысячами золотых монет…

— А вот и нет! — тут молодая женщина впервые заметила, что Мейлард доволен собой. — Если мне не изменяет память (а надеюсь, что так оно и есть!), то я в этом письме поставил всего один оттиск своего фамильного перстня. Мой дорогой кузен просто не знает, что если я присылаю своему управляющему эпистолу с просьбой выдать подателю сей бумаги сумму, превышающую сотню золотых, то в том письме ставлю не один оттиск своего фамильного перстня, а два. Если же запрашиваемая сумма превышает тысячу золотых, то оттисков уже три. Правда, такие большие деньги я обычно забираю сам, и крайне редко прошу об этом кого-либо другого. Знаете, на свете хватает ловкачей, так что, как вы сами понимаете, лишняя предосторожность не помешает.

— То есть ваш кузен…

— Глянув на цифру, и не увидев в письме требуемого количества оттисков, управляющий без долгих разговоров даст Лилронду от ворот поворот, как бы дорогой кузен при том не гневался, не кричал и не топал ногами. Если даже мой милый родственник приведет к нему десяток своих слуг — результат будет тот же.

— Ну, если вы настолько уверены в своем управляющем…

— Более чем уверен… — ухмыльнулся Мейлард. — Он служит нашей семье более тридцати лет, можно сказать, стал мне едва ли не родным человеком. Частенько решения по важным вопросам мы принимаем сообща, и (чего уж там скрывать) управляющий очень гордится тем положением, какое он занимает в нашем доме. Конечно, этот человек подворовывает по мелочам — как же без того?! но зато оставшиеся деньги блюдет свято. Кстати, Лилронда он на дух не переносит. Ох, стоит мне только представить рожу дорогого кузена, когда тот поймет, что ничего не получит… Сразу настроение повышается!

— Что ж, хотя бы в этом повезло. А где та старая няня, что привезла вам послание от своей воспитанницы?

— Осталась в столице — не тащить же мне старушку с собой! Узнать бы еще, куда увезли Глерниту… — а вот теперь в его голосе было слышно самое настоящее беспокойство. — Я представляю, как бедняжка настрадалась!

— Мейлард, я заранее прошу вас не обижаться, но вы действительно уверены, что ваша невеста и вправду является жертвой? Я имею в виду, что во всей этой истории она…

— Прекратите! — если бы Мейлард мог, он бы закричал вот весь голос. — Выкиньте все эти нелепые подозрения из головы!

— Дядя Мейлард, а почему ты кричишь? — подал голос до того тихо играющий Кириан. — Вы что, ссоритесь?

— Малыш, мы с твоей мамой просто немного поспорили… — молодой человек сбавил тон. — Взрослые частенько пытаются доказать свою правоту, вот потому и повышают голос друг на друга. Ты уже большой парень и наверняка видел, как люди иногда шумят, но при этом не сердятся друг на друга, вот и мы просто пытаемся кое в чем разобраться, немного перенервничали. Не обращай внимания, это мы так, безо всякого зла…

— На нас с мамой папа тоже в последнее время кричал… — Кириан вздохнул совсем по-взрослому. — Я его так давно не видел, соскучился. Мама, а мы когда к папе пойдем?

— Еще не знаю, малыш… — Айлин хотела погладить ребенка по голове, но вовремя отдернула руку — к сожалению, в последнее время сына в матери очень многое раздражало, в том числе и ее внимание. — Хочется надеяться, что папа сумеет отыскать нас довольно быстро. Или же мы сами его найдем. Пока же ты, детка, играй, а мы с дядей Мейлардом кое-что обсудим. Обещаю, больше шуметь не будем.

— Хорошо.

Айлин задержала взгляд на Кириане: сейчас он сидит, прижавшись к Мейларду, и малышу совсем не хочется уходить от этого молодого человека, а на мать он даже не смотрит. Невольно подумалось: как же она дальше будет продолжать путь, если уже сейчас ребенок старается держаться как можно дальше от родной матери? Да уж, спасибо тебе, дорогая свекровь…

Меж тем Мейлард все никак не мог успокоиться.

— У меня просто в голове не укладывается, как можно подозревать хоть в чем-то эту милую невинную девочку?!

— Хм, сильно сказано.

— А вы не язвите! Должен сказать, что со стороны подобные насмешки выглядят просто некрасиво! Глернита — это робкое и нежное создание, с тонкой и ранимой душой, совершенно не приспособленное к нашей грубой жизни…

— Ну, судя по тем нескольким словам, которые я слышала от нее на дворе, это нежное создание вполне владело собой. Кроме того, я слышала голос только одной женщины. Интересно, куда же подевалась ее служанка?

— Просто в темноте вы ее не заметили.

— Кроме того, должна вам сказать, что девица вовсе не рыдала в три ручья, когда жаловалась на то, что никак не может остановить кровь из раны…

— Я же вам говорил! — Мейлард только что не подскочил на месте. — Бедняжка! Лилронд наверняка увез ее назад, в свое имение, да еще и припугнул сообщением о моей смерти. Представляю, как сейчас убивается Глернита — она же уверена, что меня убили!

— Ну, насчет слез вашей невесты я ничего говорить не буду, потому как их не видела, но мне кажется, что к этой девушке следует относиться не так восторженно, без лишнего пиетета.

— Знаете, что я вам скажу? — Мейлард усмехнулся. — Не мной подмечено: стоит похвалить красоту одной женщины в присутствии другой особы, как у той другой сразу появляется непонятная неприязнь к объекту всеобщего восхищения. Согласен: возможно, я несколько перехватил в описании этого обворожительного создания, но если бы вы только могли видеть это чудесное…

— Давайте договоримся сразу: мне нет никакого дела до вашей невесты, вряд ли я ее хоть когда-то увижу, и уж тем более маловероятно, что начну сравнивать ее с собой. Но вы должны понимать, что вас заманили в заранее подготовленную западню, причем приманкой выступило это ваше прелестное создание, которое настолько беспомощно, что может всего лишь проливать слезы все дни напролет! Прекрасная пленница, окропляющая сверкающими слезинками свои послания, и отважная няня, которая изо всех сил борется за честное имя любимой воспитанницы… Все это настолько трогательно, что куда больше годится для столь любимых женщинами душещипательных историй, чем для нашей простой и грешной жизни.

— Конечно, я все понимаю… — молодой человек вздохнул. — Только выводы делаю свои, которые считаю правильными. Без сомнений, все это было заранее придумано кузеном Лилрондом. Старая няня Глерниты обмануть меня никак не могла, а значит, предал кто-то другой. Я склоняюсь к мысли, что этим человеком мог быть хозяин постоялого двора в Верховье. Судя по его хитрой роже, он относится к числу тех индивидов, которые не считают за грех брать деньги одновременно с нескольких человек. Скорей всего, он или сам рассказал Лилронду о полученных им записках и о том, что рассказывает ему сестра, или же слуги кузена выследили, с кем именно разговаривает служанка его пленницы, и о чем она просит своего братца. Наверное, именно тогда у моего дорогого родственника родилась идея насчет того, как расправиться со мной, получить наследство и титул, а одновременно с тем он сообразил, каким образом можно перехватить деньги на насущные потребности. Или же вполне может оказаться так, что вся эта история с самого начала была придумана моим кузеном. Он выпустил старушку… Остальное понятно.

— Как раз ничего не понятно… — покачала головой Айлин. — Да вы и сами должны сообразить, что тут кое-что не вяжется между собой.

— Я вас не совсем понимаю.

— Послушайте: я человек сторонний, и то вижу, что здесь все далеко не так просто, и к вашему появлению в этих местах подготовились заранее и основательно. Внутри дома сидели люди, у них даже рыболовная сеть была приготовлена — знали, как можно вас взять без лишней крови, чтоб впоследствии на теле не было никаких следов схватки, иначе впоследствии могут появиться вполне обоснованные сомнения в самоубийстве. Дальше: ворота были приоткрыты, петли смазаны, чтоб даже малейшего скрипа не было, ведь в ночной темноте любой звук разносится довольно далеко. Даже собак со двора увели — как видно, боялись, что те своим лаем отпугнут вас. Впрочем, не только вас — мало ли какой случайный путник мог услышать яростный собачий лай и поинтересоваться, на кого это ополчились собаки в столь поздний час. Или еще, не приведи того Боги, тот запоздалый путник сам бы сюда направился в поисках ночлега, поняв, что здесь имеется обитаемое человеческое жилье…

— А ведь собак-то, и верно, не было… — чуть растерянно произнес Мейлард. — В тот момент я о них даже не подумал…

— Зато я обратила внимание на эту странность. Как позже стало понятно из разговоров мужчин, собак еще с вечера увели на заимку. Кстати, после того, как двор опустел, а вы остались лежать на земле, управляющий отправился за своими песиками едва ли не вприпрыжку — видимо, не желал видеть, как вас вздергивают на крыльце: подобного грубого зрелища его тонкая и трепетная душа могла не перенести! Правда, как утверждал один из наемников, вешать на воротах куда сподручнее, но им было велено украсить вашей персоной именно крыльцо…

— Вы резкий человек… — Мейлард чуть передернул плечами.

А ведь, пожалуй, молодой человек кое в чем прав насчет нее. Ранее Айлин старалась не вступать в споры, и уж тем более не встревать ни в какие конфликты, и даже пыталась гасить чужие ссоры. Она всегда человеком безобидным, ненависти ни на кого не держала, была готова помочь и легко прощала. Более того — она старалась поддерживать со всеми более-менее ровные отношения. Однако события последнего времени дали ей понять, что это далеко не всегда идет тебе на пользу.

— Какая есть… — Айлин развела руками. — Итак, поговорим о предполагаемом развитии событий, которые должны были произойти в дальнейшем. Могу допустить, что наемники, повесив вас на крыльце и удостоверившись в вашей смерти, отбыли бы восвояси, то бишь к Лилронду или к его помощнику, чтоб доложить об исполненной работенке и получить причитающуюся оплату за свои труды. Потом, думаю, хозяин этого дома привел бы собак, посадил каждую из них в свою будку (я там их насчитала не менее трех), то есть придал бы двору его обычный вид, после чего можно было бы поднимать шум до небес. Например, мужик рванул бы в Верховье с криком — мол, заезжий гость у меня повесился, не знаю, и почему, помогите, люди добрые! Наверняка у него уже была заготовлена какая-то правдоподобная история для здешних стражников — они же в любом случае должны будут расследовать эту смерть, ведь вы же, как я понимаю, не пахотный крестьянин…

— Тронут вашей наблюдательностью! — только что не огрызнулся Мейлард. — Только вот интересно, как это вы умудрились пройти по двору так, что вас никто не заметил? Те, кто был в доме — они ведь наверняка смотрели в окно!

— Тут все просто… — Айлин потерла рукой лоб. — Подумайте сами: какой смысл таращиться в окно, когда все одно ничего не видно?! Пока было светло, наверняка кто-то осторожно высматривал вас в окошко — вдруг объявитесь? а когда наступила темнота, выглядывать уже не имело смысла. К тому моменту, когда я появилась, на дворе было темно, одежда у меня, как вы успели заметить, серого цвета, так что я, можно сказать, сливалась с темнотой. К тому же я старалась пройти по двору как можно более неприметно, пробиралась почти что вдоль стены — не хотелось, чтоб меня заметили. Да и вряд ли те, кто был в доме, вглядывались в ночную тьму — скорее, они в нее вслушивались. Говорю же — была тихая ночь (да вы и сами были тому свидетелем), звуки разносились далеко, но вряд ли кто-то слышал, как я брела по дороге, зато звук копыт вашего коня, без сомнений, был слышен даже в отдалении.

— Допустим… — несмотря на то, что Мейлард все еще спорил, было заметно, что в глубине души он рассуждает примерно так же, хотя и не желает в том себе признаться. — И что же, по-вашему, все эти люди сидели в доме? Между прочим, когда я вошел на двор, там не было никаких лошадей, а, судя по вашим словам…

— Мейлард, да хватит вам себя обманывать, тем более что тут все ясно, как светлый день… — устало произнесла Айлин. — Понятно, что эти люди находились где-то неподалеку, в засаде, и примчались к дому после того, как кто-то из находящихся там дал условный сигнал. Вашему любимому родственнику позарез понадобился ваш титул, деньги и состояние, и он уже давненько решил наложить на все это свою лапу, однако вы умирать не собирались, а его крепко поджимало время. Возможно, поджимали и кредиторы.

— Вообще-то второе наиболее вероятно… — мрачно резюмировал парень.

— Однако, как я понимаю, тут имеется и множество нюансов. Вы оба принадлежите к знатному аристократическому роду, то есть просто так кинжалом не помашешь, и с нежеланным родственником незаметно не расправишься, да к тому же в густонаселенном городе всегда есть риск заполучить нежелательных свидетелей — там всегда могут отыскаться чьи-то случайные глаза и уши. Да и стража позже может отследить некоторые непонятные моменты. К тому же, если будет доказано, что кузен причастен к вашей смерти, то любой суд (или же король своей волей) признает господина Лилронда недобросовестным наследником, и в этом случае из вашего имущества он не получит даже черепка от разбитого глиняного горшка. Титул и все прочее отойдет дальней родне, а если же таковой не отыщется, то имущество поступит в распоряжение короля. О судьбе вашего кузена я промолчу.

— А вы неплохо знаете законы… — усмехнулся Мейлард.

— Их знают все… — отмахнулась Айлин. — Так вот, для того, чтоб впоследствии не остаться на бобах, родственник и заманил вас сюда в надежде на то, что сумеет должным образом изобразить ваше самоубийство. Надо признать: все было неплохо организовано. Вы, выслушав слова старой няни, бросились сюда, но по совету этой… пожилой дамы остановились в Верховье. Готова поспорить на что угодно, что в зале постоялого двора уже давненько сидел один из слуг вашего кузена, которому хозяин сего милого заведения дал знак, что приехал нужный человек, тот, кого они давно ждут. Естественно, что слуга сразу же вышел из дома, вскочил на коня, и, что было сил, припустил в поместье Лилронда. Вас же хозяин задержал на постоялом дворе какое-то время, необходимое, чтоб в доме управляющего должным образом подготовились к вашему появлению.

— Если мне не изменяет память, то вы сказали, что вам не встретился никто из верховых, когда шли по дороге.

— По дороге — да, но до того времени, как мы вышли за околицу, по поселку несколько раз проезжали всадники, и вполне может быть, что одним из них и был тот самый слуга вашего дорогого кузена. Неужели мне нужно еще раз разжевывать то, что любому стороннему человеку видно со стороны?

— Все равно… — Мейлард сдвинул брови. — Тут все слишком хорошо подготовлено…

— Вот именно… — согласилась Айлин. — В нужное место вас заманивали весьма умело, и знали, как именно вы поступите в той, или иной ситуации. Как я понимаю, со своим кузеном вы были не особо близки, но зато милая Глернита…

— Это вы к чему?

— Все к тому же… — Айлин махнула рукой. — Уж вы меня извините, но ваша невеста и ее любящая няня…

— Я, кажется, вас просил, чтоб вы даже мысли не допускали о том, что моя невеста может быть к этому причастна! — Мейлард только что кулаком по земле не ударил. — Не понимаю, как подобная мысль могла придти вам в голову! Если ли бы вы только знали ее, то одно лишь предположение о том, что она имеет хоть какое-то отношение ко всему происходящему, показалось бы вам совершенно диким!

— Как скажете… — Айлин безразлично пожала плечами. — Мне, по большому счету, не должно быть никакого дела ни до вас, ни до вашей очаровательной невесты. Лучше скажите, что вы собираетесь делать дальше?

— А вы?

— Господин Мейлард, это несколько бестактно — вопросом на вопрос.

— Ну, тогда считайте, что я, как несчастная сиротинушка, не получил приличного воспитания, и потому брякаю все, что только приходит мне на ум… — улыбнулся парень.

— Сиротинушку, конечно, обижать не стоит… — Айлин и сама не поняла, как пошутила в ответ. — Понятно, что сегодня никому и никуда идти не стоит, а вот завтра мы с сыном отправимся дальше.

— В монастырь Святой Тайлии?

— Возможно.

Айлин не стала говорить Мейларду, что ранее даже не слышала об этом монастыре, и уж тем более не собирается идти туда, но если молодой человек так считает, то противоречить ему не стоит.

— Я так и предполагал… — кивнул головой парень. — А вот что мне делать — это я еще не решил.

— Отправляйтесь-ка вы домой… — посоветовала Айлин. — И чем быстрее это сделаете, тем лучше. В столице поведаете о том, что произошло, и возвращайтесь сюда с подмогой, в которой король вам наверняка не откажет: дело-то грязное. Тряхнете хорошенько своего кузена и его слуг…

— Исключено! — Мейлард покачал головой. — Меньше всего на свете я хочу, чтоб на честное имя моей невесты упала хотя бы тень досужих разговоров. Нет, я должен сделать все, чтоб оградить ее от этой участи.

— Как хотите… — у Айлин пропало всякое желание хоть что-то доказывать этому упертому человеку. — Только учтите, что в следующий раз спасителя рядом может и не оказаться.

— Все понимаю, но и оставить Глерниту в руках этого человека не могу!

— Тогда единственное, что я могу, так это пожелать вам удачи — она, без сомнения, пригодится.

— А вот мне интересно, как это ваш муж безбоязненно решился отпустить в дальний путь женщину с ребенком? — похоже, теперь и Мейлард решил кое-что узнать о своей спасительнице. — Или он надеется на ваше трезвомыслие и благоразумие? Хотя вы говорите, что имеются какие-то проблемы с восприятием вас другими людьми, но все же…

— Чтоб более не было вопросов, скажу вам так: у меня нет мужа… — Айлин говорила твердо, но негромко, чтоб ее не услышал Кириан. — И о том, что мы с сыном отправились в путь, он тоже не знает. Впрочем, сейчас моему бывшему супругу нет до нас никакого дела. С некоторых пор у него своя жизнь, а у нас — своя.

— Могу я узнать причину вашего расставания? — надо же, а в голосе Мейларда, кажется, не простой интерес, а настоящее сочувствие, однако исповедоваться перед малознакомым человеком Айлин не собиралась.

— Просто так вышло, и не по нашей с ним вине. К несчастью, подобные беды в жизни иногда случаются.

Остаток дня и весь вечер, молодые люди говорили о чем угодно, даже шутили, но старались не вспоминать о том, что произошло на дворе дома бывшего управляющего. Малыш Кириан не отходил от своего нового товарища, смотрел на него влюбленными глазами, и даже, казалось, не так неприязненно косился на мать.

Н-да, — вновь невольно отметила Айлин, — Кириан остро чувствует отсутствие отца, непроизвольно старается держаться подальше от матери, и потому тянется к мужчинам, которые оказываются рядом с ним. Борас, теперь Мейлард…

Айлин вновь невольно вспомнилось: раньше, когда у них с Тарианом еще была дружная и любящая семья, они старались проводить вместе все вечера: Айлин читала вслух, или же вышивала, а Тариан с малышом Киром возились на полу. Припомнились и долгие ужины, когда они во всех подробностях рассказывали друг другу, как у каждого прошел день, беззлобно подтрунивали друг над другом, шутили, смеялись, радовались, глядя на своего крепкого здорового ребенка. Частенько Кир засыпал на руках у отца, и тот относил его в спальню… Впрочем, сейчас о прошлом вспоминать не стоит, потому как к этому все одно нет возврата.

К вечеру Мейлард уже настолько пришел в себя, что стал рассказывать забавные истории, а потом и Айлин вспомнила несколько веселых случаев, когда-то произошедших с ее знакомыми. Правда, говорили они не очень громко — все же опасались, как бы их голоса не услышал кто-либо из тех, кто может забрести в чащу по какой-то своей надобности. Впрочем, им везло: за все это время до их слуха не доносилось никаких иных звуков, кроме лесных. Что ж, уже хорошо.

Вечером поужинали тем, что еще оставалось в дорожном мешке Айлин, а затем Мейлард, который к вечеру уже пытался стоять на ногах, пояснил, для чего в седельных сумках наемника находились те два больших куска плотной ткани. Оказывается, из них обычно сооружалось нечто вроде небольшой палатки: тот кусок, что поменьше, укладывали на землю, а из того, что побольше, делали закрытый навес. Конечно, если б не помощь Мейларда, то самостоятельно Айлин никогда бы не справилась с установкой этого навеса. Н-да, надо признать, что в этом деле необходим опыт, который уже был у парня. Он, судя по всему, в походных делах был дока.

Когда стемнело, то молодые люди покрепче привязали лошадей, а сами забрались в импровизированную палатку. Конечно, в ней было совсем темно, но зато, кроме пары случайно залетевших комаров, никакой иной летающей мошкары там не было, и можно было спать сравнительно спокойно. Малыш Кириан, которого уложили посередине, быстро уснул, прижавшись к Мейларду, а вот к Айлин сон никак не шел. Впрочем, не к ней одной. Похоже, дум хватало и у Мейларда.

— Как вы думаете, что сейчас предпринимает Лилронд? — услышала Айлин шепот молодого человека.

— Наверняка по всем дорогам поставил своих людей, ищет вас, и никак не может понять, что, собственно, произошло: вашего тела нет, и даже след его простыл, но зато есть двое убитых наемников, тех, кто должен был расправиться с вами. Впрочем, любой, оказавшись на его месте, не знал бы, но что и подумать. Наверняка начинает искать предателя в своих рядах. Сейчас для него главное — чтоб сведения о произошедшем на том дворе не разошлись далеко, потому и награду за вашу голову кузен должен назначить немалую. К поискам он мог и стражу подключить, если поведал им историю о каком-либо бандите, который объявится в этих местах. Лилронд прекрасно осознает: если история с попыткой убийства выплывет наружу, то он вряд ли сумеет доказать хоть кому-то, что это была просто-напросто излишне оригинальная шутка, и уж тем более сомнительно, что в итоге Лилронда назовут безобидным шалунишкой. Тут пахнет обычным уголовным судом с каторжными работами.

— А вот Глерниту он наверняка спрятал в своем поместье… — вздохнул Мейлард.

— Хм, кажется, няня вашей невесты утверждала, что там сейчас должны находиться покупатели. По ее словам, ваш дорогой кузен продает поместье.

— Вряд ли эти люди будут там долго задерживаться. Для осмотра вполне хватит дня. Ну, в крайнем случае, могут заглянуть и на следующий день.

— Вот и я про то же. А послушай няню вашей очаровательной невесты, так покупатели в том имении чуть ли не на седмицу засели, причем безвылазно.

— Вы опять? — кажется, Мейлард вновь начинает сердиться.

— Нет, я так. Мысли вслух.

— Беда в том… — парень сделал вид, что не заметил легкой насмешки в словах женщины. — Беда в том, что я не знаю, где находится то имение.

— Разве вы там никогда не были? — удивилась Айлин.

— Там — нет… — вздохнул Мейлард. — Видите ли, наши отцы находились далеко не в лучших отношениях — между ними, если можно так сказать, давно пробежала черная кошка. Ну, как вы уже подмечали, проблемы имеются в каждой семье, так что не будем их касаться, а пока что я хочу сказать о другом. Если проехать еще немного вперед по этой дороге, то там находится город Залесье.

— Я знаю. По слухам, город немаленький. После него, говорят, начинаются по-настоящему глухие места. Кстати, мы с сыном проходим это самое Залесье, и направляемся дальше.

— Это верно — если идете в монастырь Святой Тайлии, то ваш путь лежит как раз через Залесье. Однако сейчас речь не о том, вернее, я хочу сказать совсем другое. Видите ли, в здешних краях семье Лилронда принадлежит имение, расположенное вдали от дорог, а в самом городе у них имеется большой дом. Вот в нем я был, и даже постараюсь вспомнить, как до него можно добраться от городских ворот.

— И когда же вы были в этих местах?

— Лет семнадцать назад, может, чуть больше. Тогда в нашей семье произошло горе — моя мать покончила с собой, и мы с отцом направились в монастырь Святой Тайлии. Видите ли, именно туда с юного возраста ушла одна из дальних родственниц моей матери: у этой девушки было искреннее желание служить Небесам. Вот отец и решил поговорить с ней, а также он хотел заказать в монастыре поминальные молитвы — увы, но к тем, кто наложил на себя руки, церковь относится очень строго и неприязненно, а потому в столице священники отказывались читать по ней как отходные, так и молитвы. Так вот, перед тем, как направиться в монастырь Святой Тайлии, мы и останавливались в Залесье. Конечно, с тех пор там многое изменилось, но, надеюсь, что сумею отыскать дом дорогого кузена.

— Так вы собираетесь в Залесье? А я думала, что первым делом намерены отправиться в имение Лилронда.

— Я вам уже сказал: направился бы туда, если б только знал, где оно находится. По какой дороге туда ехать, где сворачивать — обо всем том я не имею ни малейшего представления. Расспрашивать крестьян нет смысла: они неприязненно относятся к проезжающим, не любят говорить лишнее, а если что-то и говорят, то за эти сведения надо заплатить. Увы, но сейчас я на мели — вы же сами были тому свидетелем, что кошелька меня лишили.

— Да уж…

— Кроме того, — продолжал Мейлард, — у меня нет никакой уверенности в том, что местные жители укажут верный путь, или же не скажут людям Лилронда о том, что некто интересуется дорогой к его имению, а в том, что сейчас в округе хватает слуг моего дорогого кузена — в этом я нисколько не сомневаюсь. Гораздо проще и безопасней расспросить служителей на любом постоялом дворе города.

— Тут я с вами согласна. Кроме того, не помешает переждать день-два: наверняка на дороге, ведущей к поместью, стоят люди вашего кузена, причем они могут прятаться не в одном месте. Вдобавок вы должны понимать и то, что если Лилронд в ближайшее время не получит никаких сведений о вас, то он начнет нервничать, а в таком состоянии люди чаще совершают ошибки — это я уже по себе знаю.

— Пожалуй, вы правы.

— Кстати, а почему вы решили, что сумеете добраться до Залесья? Наверняка и на той дороге вас ищут.

— А вот мне кажется, что там он меня ожидает увидеть меньше всего. Поставьте себя на его место…

— Спасибо, что-то не хочется.

— И все же Лилронд должен рассуждать так: пленник исчез, скорей всего, со всей возможной прытью он уносит свои ноги их этих мест, и если доберется до столицы и расскажет, что его пытался убить кузен, то тому придется несладко. Следовательно, Лилронду надо перекрыть две дороги: одну, что ведет в столицу, а вторую — в его поместье: возможно, беглец (то бишь я) все же первым делом решил освободить свою невесту. Потому-то я сейчас и не хочу ехать в столицу — велика вероятность, что меня перехватят по дороге, а в своем нынешнем состоянии я вряд ли сумею оказать должный отпор. К тому же мой меч остался в том доме, так что, сами понимаете, вояка из меня сейчас никакой.

— Пожалуй, вы правы. Знаете, о чем я еще подумала? — задумчиво произнесла Айлин. — Вы говорили, что Лилронд в долгах по самые уши. Тем не менее, он умудрился подрядить себе на службу с десяток наемников, а эти люди, между прочим, требуют звонкую монету, причем без задержек. Естественно, что Лилронд может нанять человек десять, не больше. То есть под его началом есть опытные вояки, но вряд ли у вашего кузена их настолько много, чтоб загородить все дороги. Так что разбрасываться своими людьми он не станет — пошлет их в те места, где, по его мнению, вы и должны появиться в первую очередь. В этом вы, разумеется, правы…

— А я вам про что толкую?

— Я не могу понять другое: где ваш кузен взял на все это деньги? За подобные услуги наемникам положена щедрая плата, причем эти люди обычно получают свои денежки каждый вечер. Так сказать, поденная оплата. Если же вы утверждаете, что на вашем кузене долгов примерно столько же, сколько блох на бродячей собаке, то вряд ли найдется некто, решившийся ссудить Лилронду кучу золотишка. Тем не менее, деньги у него сейчас имеются, иначе (как говорят в тех местах, где я выросла) вряд ли он сумел бы замутить всю эту историю. Значит, ему дает деньги некто, уверенный в том, что Лилронд полностью вернет ему данное взаймы золото, или же ваш дорогой кузен взял деньги у ростовщиков под огромные проценты.

— Надо же, а вот об этом я как-то не подумал… — молодой человек какое-то время молчал. — Единственное, что меня сейчас гнетет — так это осознание того, что Глернита находится в его руках! По приказу Лилронда ее уже ранили, и этот поступок обойдется ему не просто дорого, а очень и очень дорого! Святые Небеса, она сейчас совсем одна, всего лишь со служанкой, хотя, может статься, Лилронд уже и служанку прогнал!

— Господин Мейлард, послушайте доброго совета: перестаньте попусту себя накручивать. Возможно, там все далеко не так страшно, как вам представляется. Давайте спать, а обо всем остальном подумаем утром — все одно мы сейчас ничего не можем сделать.

— Хотелось бы мне вам возразить, но, пожалуй, делать этого не стоит…

— Кстати, господин Мейлард, у меня к вам вопрос… — Айлин на мгновение умолкла, решаясь, стоит ли спрашивать о подобном. — Господин Мейлард, ответьте, только честно: вы все еще не испытываете по отношению ко мне неприязни?

— Нет… — в голосе парня было удивление. — Хотя вы и говорили о том, что у вас… имеются некие проблемы с общением, но лично я ничего подобного не чувствую.

Ох, — вновь подумала Айлин, — как бы мне хотелось, чтоб все это было правдой! Вдруг произошло чудо, и что-то поменялось? Конечно, это вряд ли возможно в действительности, но надеяться-то можно!

Ночь прошла на удивление спокойно, и даже более того — пожалуй, за все последние дни Айлин выспалась, как следует, да и ее сон был мирным, без тревожащих душу сновидений. В отличие от нее, Мейларда спал весьма беспокойным, то и дело стонал, что, вообще-то, было неудивительным, ведь горло у него все еще сильно болело.

Когда же молодые люди проснулись, то сразу поняли, что о раннем пробуждении уже нет и речи — утро давным-давно вступило в свои права, а значит надо вставать и собираться в дорогу, только вот делать этого никак не хотелось: казалось, что здесь, под плотной тканью, они словно спрятаны от мира и всех его бед. Даже малыш Кир не спешил покидать палатку, стремясь продлить эти мгновения покоя и тишины.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Айлин Мейларда, когда тот аккуратно складывал ткань, чтоб убрать ее в седельные сумки.

— Вроде ничего… — он пожал плечами. Вчера парень лежал весь день — стоило ему приподняться, как начинала кружиться голова, подташнивало, не хватало воздуха, а перед глазами плясали разноцветные пятна. Зато сегодня Мейлард уже встал на ноги, хотя было заметно, что идти ему все еще нелегко. — Только вот по сторонам меня мотает немного, да все еще чуть кружится голова. Ничего, пройдет.

А парень молодец, — отметила про себя Айлин. Заметно, что он пока еще не совсем здоров, но, тем не менее, и не думает жаловаться. Хочется надеяться, что и дальнейшую дорогу выдержит.

— Вот, возьмите… — молодая женщина протянула ему одежду, которую она достала из седельной сумки. — Вам надо переодеться.

— Зачем? Моя одежда…

— Затем, что она слишком броская, притягивает взгляд. Здесь не столица, а глухая провинция, и в нынешнем одеянии вы будете слишком выделяться среди местных жителей, а вам надо постараться быть как можно более незаметным. То, что этот ваш дорожный костюм из тонкой кожи стоит больших денег, понятно каждому, а в здешних местах, да еще и в будний день, такое вряд ли будет носить хоть кто-то. Так что переодевайтесь без разговоров.

— Да, но… Чья это одежда?

— Одного из тех двоих, что пытались расправиться с вами. По счастью, в седельных сумках его лошади нашлась эта самая запасная одежда, правда, вам она должна быть несколько маловата. Увы, выбора нет, так что одевайте, что есть.

— Уж не думаете ли вы, что я надену на себя эту…

— Еще как наденете, если хотите остаться в живых, а заодно спасти бесконечно любимую и вечно рыдающую невесту. Надеюсь, вы не хотите, чтоб она утонула в своих слезах?

Кажется, Мейларду хотелось выругаться, но он сдержался, неохотно взял сверток с одеждой и скрылся в кустах. Когда же, спустя довольно долгое время, он вновь появился перед Айлин, то она с трудом сдержалась, чтоб не фыркнуть, и было, с чего — Мейлард разительно изменился. Рубаха серого цвета была ему не только коротка, но и узка в плечах, рукава не доходили до запястий, да и штаны вот-вот могли треснуть по швам. Сейчас, глядя на Мейларда, можно было подумать, что это бедный недотепа, у которого нет денег на более-менее приличную одежду, вот он и донашивает ненужное тряпье своих родственников. Правда, дорогие сапоги никак не вписывались в этот образ, ну да это дело поправимое.

— Дядя Мейлард, ты сейчас, знаешь, на кого похож? — Кириан подбежал к парню, с недовольным видом оглядывающему себя с головы до ног.

— Скажи — буду знать… — мрачно ответил тот. — Хотя я и так догадываюсь.

— Кир, перестань! — Айлин одернула сына. — Господин Мейлард, это еще не все. Вот, наденьте шапку.

— Что?! — глядя на кусок тонкого войлока непонятного цвета, парень только что ногами не затопал. — Эту грязь?!

— Извините, другой нет. И не стоит понапрасну упираться: все здешние крестьяне даже в жару носят головные уборы, так что и вам не следует отказываться. К тому же подобные шапки красят далеко не всех, и потому велика вероятность, что на вас не бросит взгляд даже красотка в более чем зрелом возрасте. А уж сколько слез прольет ваша невеста, если вы в своем нынешнем виде попадетесь ей на глаза — об этом я боюсь даже думать!

Мейлард, поколебавшись, едва ли не двумя пальцами взял шапку, повертел ее, и со страдальческим видом нахлобучил на голову. Н-да, надо признать, что красоты парню это точно не прибавило, а когда Айлин еще и немного растрепала его волосы, то Мейлард и вовсе стал на себя не похож.

Впрочем, этим все не закончилось. При помощи ножа Айлин откромсала небольшую полоску ткани от того куска плотного полотна, из которого ночью делали палатку. Этой полоской ткани Айлин забинтовала горло Мейларда — увы, но черный след от веревки, оставшийся на шее парня, иначе было никак не спрятать.

— Не удивлюсь, если сейчас от меня в испуге шарахнется Ветер… — буркнул Мейлард, когда Айлин закончила бинтовать его шею. — Я, конечно, люблю маскарады, но тут уже чересчур.

— Да не пугайтесь вы, недолго будете ходить в этом наряде… — вообще-то Айлин понимала недовольство парня. — Как только окажемся в Залесье, так постараемся сразу же купить вам что-то другое, более подходящее.

— Интересно, на какие шиши? — пробурчал Мейлард. — Ох, как же это паршиво — оказаться без медяшки за душой! Чувство, скажу я вам, препоганое.

— Вы забываете о том, что у вас в кармане завалялись две серебряные монеты.

— По-вашему, на них можно купить одежду?! Не смешите меня.

— Ох, господин Мейлард, — чуть усмехнулась Айлин, убирая кожаный костюм парня в седельные сумки Ветра. — Привыкли вы посещать дорогие лавки и пользоваться услугами модных портных, и потому цены на простую одежду совсем не знаете. Прошу поверить мне: как только окажемся в Залесье, как сразу же вас сравнительно неплохо приоденем на эти самые две серебряные монеты. В той одежде на великосветский прием вы, конечно, не пойдете, но и от простых работяг отличаться не будете. Зато пока что можете радоваться: в нынешнем виде вас не узнает и дорогой кузен, если даже столкнетесь с ним нос в нос.

— Это единственное, что примиряет меня с действительностью…

Им вновь повезло: когда они выходили из леса, то на дороге как раз не было проезжающих, и их появление из леса никто не заметил. Ну, раз такое дело, то Айлин решила не терять понапрасну времени: быстро собрав на сухой дороге горсть пыли (благо дождей давно не было), она бросила ее на сапоги Мейларда.

— Это что еще такое? — попытался, было, возмутиться, парень, но потом смолк: покрытые дорожной пылью дорогие сапоги стали смотреться вовсе непримечательно, полностью соответствуя нелепой одежде.

— Вы еще немного пыли на лицо бросьте… — посоветовала Айлин. — На всякий случай. И не стоит морщиться — я говорю серьезно. У вас слишком чистая кожа, и не очень загорелая, и потому надо сделать все, чтоб остаться неузнанным.

Неизвестно, что подумал Мейлард, но спорить с Айлин не стал — он и сам понимал, что в их положении лишняя маскировка не помешает. Вздохнув, парень наклонился к земле, набрал небольшую горсть пыли, и бросил ее себе в лицо.

— Ну как? — повернулся он к Айлин.

— Должна признать — вы совершенно неотразимы… — молодая женщина не удержалась, чтоб не съехидничать. — Правда, боюсь, при виде вас прелестная Глернита упадет в обморок. Ничего, она всегда омоет вас своими слезами…

— Кстати, милая дама, попрошу и вас закрыть глаза… — попросил Мейлард.

— Зачем?

— Сейчас поймете…

Однако стоило только Айлин прикрыть глаза, как ей в лицо ударилось что-то мягкое, теплое, не дающее дышать и забивающее горло… От неожиданности закашлявшись, Айлин поняла, что Мейлард, зараза, и ей бросил в лицо небольшую горсть пыли.

— Да я вас… — и тут молодая женщина чихнула раз, другой, потом закашлялась… Видимо, она случайно втянула в себя немного пыли, и сейчас у нее свербело в носу и немного перехватывало горло.

— А при чем тут я? — Мейлард смотрел на нее настолько честным взглядом, что Айлин захотелось отвесить ему полновесную затрещину. А этот мерзавец даже руки вверх поднял, будто извиняясь. — Все ради придания вам более достоверного образа. Судите сами: я покрыт пылью, а на вас этой дряни не ахти сколько! Надо же было восстановить справедливость!

— Ну, все… — Айлин потянулась, было, к лежащей на обочине большой ветке. — Это уже слишком!

— Все, малыш, валим отсюда! — Мейлард вскочил в седло, где уже сидел Кириан, с неподдельным удовольствием наблюдая за тем, как взрослые бросались друг в друга пылью. — Нас с тобой, безвинных младенцев, бить собрались, так пусть вначале догонят!

Конь рванулся с места, и Айлин не оставалось ничего другого, как забраться на своего коня, и пуститься вскачь за Ветром. Вначале она еще не могла продышаться, и злилась на Мейларда, а потом неожиданно для себя поняла, что улыбается. Удивительно: вроде бы сейчас ничего особенного не произошло, их с сыном по-прежнему ждет долгий путь, но впервые за несколько месяцев у нее стало легче на сердце.

Конечно, в самое ближайшее время они с Мейлардом распрощаются: что ни говори, а время идет, и срок, когда действует защита, поставленная Кириану знахаркой, становится все меньше. Разумеется, вчера они потратили целый день, прячась в лесу, но зато сейчас у них с сыном есть конь, и до Нази они успеют добраться вовремя.

Все так, все верно, только вот ей отчего-то жаль расставаться с Мейлардом: что ни говори, но за последнее время это первый человек, который не чувствует к ней непонятной вражды, а такое отношение дорогого стоит. Это может понять и оценить лишь тот, кто сам когда-то был объектом общей неприязни.

Ладно, впереди снова дорога, и пока не стоит думать о плохом — кто знает, может, в этом случае кое-какие беды обойдут тебя стороной…

Загрузка...