Белое Пламя

Глава 29 (Виллен)

Место, где сейчас располагался заброшенный форт короля Сигизмунда Большеногого, пользовалось дурной славой еще задолго до нашествия марбеллов. Тарберские холмы, стоявшие неподалеку и отмечаемые на картах, издавна хранили тайны. Рассказы, которые как-то касались этого форта, всегда были полны страхом. «Плохое место, зловещее, здесь люд помирает, — говорил солтыс, когда Виллен впервые оказался в Вевит вместе с группой искателей сокровищ. — Молвят, будто бы еще во времена Эры Чудес на месте форта находился некрополь с похороненными царями гэльланов. Как вообще могла прийти в голову идея воздвигать форт на месте захоронения?»

Наверное, для запугивания врага, подумал Виллен. Показ неуважения. «Жестокий король, сундуки с монетами которого я не отыскал, зато узрел другой мир — находку ценнее золота».

Виллен не назвал бы Ландо фортом, так как последние в его путешествиях обычно представали небольшими укреплениями, где для искусства не было места. Это скорее была обширная крепость с садами и памятниками. Обитель для королей.

Две квадратные башни возвели когда-то марбеллы, но сохранилась лишь одна — ветхая и черная, даже в солнечный день. По легенде Сигизмунд Большеногий передал форт одному из сыновей. Волатан годами оборонял укрепление от гэльланов и верадов, заселил вотчину крестьянами, проложил торговые пути. Земля проросла виноградом и грушами, а летние дни дарили живым чудесные сновидения. «Средний сын, добрый Волатан, стал жертвой небрежения батюшкиной, — рассказывала когда-то местная ведьма. — Каким бы могущественным ни был Великий Огненный, а духов прошлого надо задабривать. А что сделал его батюшка? Склепы обчистили, а кости царских родов разбросали. Правители и герои, при жизни когда-то благословленные всеми богами Арлена, так и не нашли покоя, а потому приходили в обитель Волатана, ища справедливости. Добрый сын не знал, как их успокоить иль прогнать, и совершил ошибку, решив не замечать призраков. Проходили лета, а дети его помирали, сначала шли младшие, потом — старшие. Очередь жены пришла, когда Волатан уже не выходил из любимых башен. Добрый сын так привязался к новому дому, что даже проклятие, показавшееся не сразу, не заставило его уйти. Говорят, в последний день, когда его видели, ему явилась лисэнийская царица. В ту ночь верхний этаж башни наполнился бирюзовым светом, и дух забрал Волатана. И бродит завоеватель средь видений пережитых веков, окруженный другими призраками и болотами Ландо. И когда мы зрим временами синее свечение наверху башни в царстве ночи — это добрый сын вернулся домой».

Виллен встречал множество призраков, пока бывал в форте и другом мире, быть может, среди них был и сын Сигизмунда? Волатан, наверное, так же, как и он, искал семью. Когда Аед Града забрал в свой мир жену и дочь, Виллен думал, что они мертвы, поэтому ходил в край мертвых, пытаясь отыскать хоть какое-то напоминание о близких. Но одна девушка зажгла огонь в его сердце, заставив поверить в то, что они живы. «Орнелл убивал дорогих мне людей, с чего бы ему не сделать это с Аннет и Луизой?» — спрашивал он у Деланей. — «Ему незачем делать им больно, но он мог забрать их в свой мир. Они будут там, пока ты… Ты знаешь…» — Она тогда взяла его руки в свои и пыталась успокоить. — «Пока я не отдам душу. А если и сделаю это, то он не вернет их. Я его всю жизнь знаю. Аед никогда никого не возвращал мне… Это чудовище, неспособное к любви. Мы должны победить Граду, а не потакать ему. Если он действительно забрал их, и они еще живы, то только я смогу вернуть их, отыскав в иных мирах». — «Почему бы тебе просто не отдать ему душу?»

Ему становилось больно, когда он вспоминал некоторые разговоры с Деланей. Как она может говорить такое? Почему она не чувствует его печаль? Града вылечил ее сестру, но окутал Деланей невидимыми цепями. «Возможно, когда-нибудь ты поймешь», — проговаривал он, смотря на вечернее небо.

Группа уже подходила к Вевит, и форт возвышался над околотком, мрачный даже при свете дня. Окружавшие огромное сооружение болота затрудняли передвижение простым зевакам, а утренний туман, окутывающий все живое, рождал страх у всякого входящего в него.

Волатан был лишь частичкой из множества баек, ходивших среди местных. Больше всего разговоров ходило о Белоликом — создании, имеющем снежную кожу и белые глаза. Некоторые крестьяне называли его еще и Анором. Кажется, так звали одного из богов народов Арлена — Виллен не разбирался в них. «Его видели все, — рассказывал солтыс. — Бродит он вокруг Вевита и защищает нас от нечисти, живущей в фортах и болотах, но и забирает много». Исчезновения жителей связывали именно с ним. Так он брал плату за защиту. Община пыталась было попытаться с ним заговорить и предлагали ему некоторых местных (неугодных) в плату. Этакие жертвоприношения местному божку. Но человек с белым лицом похищал без разбору, так что приходилось гадать, кто же пропадет на следующий год.

Одну историю, произошедшую лет двадцать назад, любят повторять путникам, когда местная детвора решила устроить ночлег на холмах недалеко от торфяных болот. Разожгли костер детишки, рассказывали истории друг дружку, озираясь на каждый шорох и поглядывая на форт. К утру костер догорел, а местные никого не обнаружили на стоянке ребят. Дни вместе с сильными дождями уничтожили все следы. Прошло много времени, с тех пор как пропали дети, когда случайно крестьяне из другого селения обнаружили в овраге, находившемся за тридцать верст от Ландо, мальчика, всего в ранах, полученных от хищников. Из вопросов он смог лишь назвать имя и свою деревню. Как он очутился там, разъяснить не смог, только твердил про пришедшего к ним в ночи человека. «Он хотел, что бы мы уснули. Сердился, что мы не спали. Человек… Человек с белым лицом. Белое лицо. Потом шепот… Огни, везде. Замерцало все белым». Куда подевались остальные семь детей, он не говорил. Того мальчика, который теперь был мужчиной, звали Сирил, и Виллен даже попытался пообщаться с ним, когда в последний раз был в форте вместе с Гираном и Рикконом, преследуя мизгирей. К сожалению, после происшествия Сирил разговаривал редко, только ведьме прислуживал, бедняга. Разум его прежним уже не был.

Белоликий не был лишь одним спасением местных от мертвецов. Подношения шли и ведьме, и Заговоренному — странному человеку, поклоняющемуся Мотыльку. Троица защищала деревню, и группу Дэйна оберегало три божества, как говорил Вурза: Предок, Создатель и Белое Пламя. «Четверо. Теперь еще и Адон с вами», — с улыбкой сказал Иордан лесничему на следующий день после встречи с бандитами.

Вевит куда больше верадской деревни, наверное, раза в четыре. Здесь есть мастерские, две гостиницы, даже небольшая деревянная башня. Соседство с потусторонним миром заставляло жителей держать ополченцев, готовых как днем, так и ночью предупреждать о чужаках и оборонять селение. Хотя в прошлый раз Виллен заметил тут трех копьеносцев барона Дамиана. Форт Ландо не был единственным затруднением в землях барона, другие места давали о себе знать пропажами местных, болезнями и ночными нападениями. Дамиан не мог обеспечить защиту крестьян в полной мере, хотя и пытался. Частокол в два человеческих роста тянулся змеей по возвышенности, закрывая часть домов, но большинство других изб с огородами никак не огораживались, они тянулись вдоль деревянного забора и прилегали к нему, как грибы к пню.

И была березовая роща, открывавшаяся недалеко от мельницы. Снежные стволы притягивали солнечный свет, а шелест листьев звал домой. Когда Виллен увидел рощу, то остановился, ноги перестали слушаться. Каждый раз, когда он приходил сюда, то картина ударяла по нему прошлым. Он долгое время жил с женой и дочкой в похожем месте, но пожары уничтожили его дом. Где бы он ни останавливался, невзгода шла за ним, не давая насладиться покоем и песнью деревьев у озер.

«Наша березовая роща… Что нам теперь делать, дорогой?» — спросила Аннет когда-то. «Я найду нам новый дом», — ответил он и не сдержал обещания.

— Что-то случилось? — спросил его Каин.

«Пап, мы можем вернуться в город, там у меня много друзей. Ведь в городе у нас остался дом?». — «Там нас не ждут».

— Нет… Все хорошо. Идем.

Когда-нибудь Виллен отыщет новый дом, и жена с дочкой встретят его среди берез. «Когда-нибудь».

Солтыс отсутствовал, так как отправился к барону днями ранее на собрание земель. Сказали, будет тут завтра. Так что решили зайти в гостиницу, поскольку магу захотелось испить чего покрепче. В помещении, кроме хозяина и его жены, их встретил полноватый мужик с седыми усами, лицом уткнувшийся в стол. Как только дверь захлопнулась, он проснулся. Только набедренная повязка прикрывала его срам.

— Давно тут столько гостей не было, — сказал довольный хозяин. — Что будете?

— Пива всем! — потребовал Леандрий. — И хорошей еды, чтоб мы все сытно наелись. Если кто пива не хочет — не вопрос, берите вино. Я угощаю! — Маг положил три орена на стойку и хотел по привычке снять колпак, который потерял у поместья Гирна, но рука лишь дотронулась до волос.

— Не соизволите ли угостить пивом и меня, сударь? — пробормотал полуголый мужик.

— Два пива этому сударю, будьте добры, хозяин, — сказал маг. — Как вас величать?

— Меня зовут Франциск Готье! Я — профессиональный охотник на монстров…

— Где я это уже слышал…

— Не обращайте на него внимания. Это — Ипполит. Местный бездельник, — сказал хозяин.

— Я — Франциск…

Капеллан уселся рядом с камином с кружкой в руке. Виллен сел напротив. Теперь он знает, теперь все они знают, что за напасть преследует Виллена. И про душу знают. «Я подвергаю их опасности, они не заслужили встречи с Градой. Хотя он всяко когда-нибудь и наведался бы к ним. Многие люди встречали его на каком-то этапе жизни, просто не замечали этого. Может, просто уйти и так и дальше жить? Нет, либо сейчас, либо никогда. — Дэйн посмотрел на него неприятными бесцветными глазами. — Я хочу покоя».

— Так ты знаешь, как справиться с Градой? — напрямик спросил Виллен, ведь время не умеет улыбаться.

Капеллан отпил пива и попробовал жареного рака. Виллену показалось, что кожа капеллана стала еще бледнее.

— Я всего лишь человек, видящий яркие сны. С такими… созданиями не сталкивался.

Конечно, Виллен понимал, что просит невозможное. Он не мог избавиться от летописца всю жизнь, и другие ничего не могли с ним сделать. Но ведь должен быть способ. Где отыскать ответ, который бы позволил изгнать самое страшное чудовище, с которым сталкивалось человечество?

— Во снах, быть может, будут подсказки, которые расскажут нам о его природе?

— Я бы не хотел встречать его еще раз. Мне тяжело видеть сновидения, полные боли и тайн. Не хочу все это разбавлять еще и летописцем. Пойми меня. — Он понимал капеллана. — Почему я? Почему Белое Пламя? Ведь есть колдуны по всему континенту, есть ворожеи, ведьмы. У нас тут маг. Может, Леандрий знает. Почему именно я?

«Внутренний голос привел к тебе».

— Многие с таким не сталкивались. Никто ничего не знает. Я подумал, быть может, Белое Пламя даст ответ, покажет подсказки.

— Даже если представить, что оно окажет помощь, потом можно будет пожалеть, ведь Белый Огонь непредсказуем, он жесток и коварен. Я избавился от подагры, порушившей мне жизнь, но получил взамен кошмары по ночам и видения посреди дня, с которыми лучше не встречаться. Если… Если я увижу что-то, способное помочь тебе, я скажу.

— Хорошо. Спасибо.

Кажется, Дэйн и не рад омовению, сделавшему из него капеллана и ясновидца. Это как если бы Виллен каждый день ходил в иной мир и гулял среди мертвых — такое тяжело переносить. Наверное, и никто не был бы рад.

За самым большим столом тем временем слышался голос Иордана:

— Философия, рожденная в Валидии, весьма интересна. Они верят, что все эмоции, чувства, переживания живых созданий могут материализовываться, появляясь в непредсказуемых формах рядом с нами, а порой создавать собственные миры. Многие, наверное, слышали о Сером Городе, время от времени появляющемся в Землях Мантикор? Говорят, гранитные стены выстроены из гнева, а белые дома выкрашены людским страхом. Такое место не принимает живых, там нас не ждут.

— В книгах о Создателе упоминается Иши — город серого цвета в бесплодных землях. Может, это тот самый город? Вот только породили его в писаниях пророков не эмоции, — сказал Леандрий и потер гладкий подбородок.

— Он существует давно, намного старше многих религий, которые могли бы задействовать его в своих историях, — поведал хадриец.

— Избранный Десяти Пророков сразиться с Нечестивым Чемпионом в чертогах Иши во время Многолетнего Мора. — Адриан поправил черные волосы, падавшие на лицо. — Если демон будет побежден, то воцарится день, и земные обитатели начнут новую жизнь, если же Нечестивый Чемпион одолеет Защитника Людей, то придет вечная тьма.

— Вечная тьма придет с такими россказнями. Опять пророчества. — С грустью сказал Амор, положив подбородок на ладонь. — Люблю их. — Рыцарь, в отличие от мага, и сегодня редко говорил, предпочитая слушать других. — Парень, в тебя та слепая старушка вселилась?

— Вы очень похожи на Нир-Кайлина, и поступками, и внешне. В книгах пророка Меллана сказано, что Защитник Людей перед посещением Иши совершит десять подвигов.

— Внешне я похожу на героя, — вмешался Ипполит и рыгнул между предложениями. — Мне уже приходилось спасать мир. Возможно, судари… и сударыни, это вас удивит, но именно я — Избранный Создателя.

— Сколько подвигов совершили вы, сир?

— Меньше, чем этот сударь. — Амор указал кубком на Ипполита. — Парень, ты сам в это веришь?

— Да.

— Я тоже верю, — сказала Энит. — Только староверы говорят о Часе Скорби.

— Ребятки, вы слишком много книжек читаете, по миру-то тоже иногда надо ходить. Если бы Создатель явился передо мной, я бы плюнул в него — вот и весь сказ.

Действительно, какие еще пророчества? Аед Града — настоящее зло, угрожающее всему. С ним надо бороться.

— Этот Серый Город — недоброе место, — продолжил Иордан. — Плохие переживания его породили, но что насчет хороших эмоций? Ведь люди всегда мечтают о лучшей жизни, о благоденствии, о мире; радуются, помогают другим и дарят тепло. Куда приводят мечты и любовь? Куда приводит все доброе в нас? Они ведут к Пруду Грез. И я ищу это место. В письменах валидийцев сказано, что оно существует.

— Поэтому вы идете в Ландо? — поинтересовался маг.

— Я помогаю другу и хорошему человеку. — Жрец с улыбкой указал на Виллена. — Здесь я из-за друга, но хочу заодно попробовать найти свою судьбу.

«Спасибо тебе, Иордан. Знаю, ты недоговариваешь, но все равно спасибо, что рядом, — благодарил спутника про себя Виллен. — Твоя радость к жизни и слова о поисках семьи помогли мне вернуть себя в последние месяцы».

— Полагаете, Перекресток Миров приведет вас туда?

— Может быть. Было бы замечательно найти это место. Представьте: в новом мире не будет насилия. Все будут любить друг друга и жить в гармонии. Адон направляет меня к тем краям. Мой Бог хочет лучшего для нас.

— Меня тоже заберете туда, если отыщете место, — поперхнувшись проговорил Амор.

— И он же наделяет вас своей силой? Я правильно понимаю, вы повелеваете водной стихией? Особняк Гирна затопили вы, но каким образом?

— Просто прошу у Водного Бога рассудить человека. Адон может послать дождь и спасти общину, наслать огромные волны и разрушить все, либо же не сделать ничего. Меня направляет Бог, и, как я знаю, хорошим людям он помогает, плохих же ждут глубины Илои. Рудольф Гирн, убивший Вурзу, после смерти окажется на дне бездонного озера, как и нелюди, похищающие шатиньонцев, за которыми охотится Виллен.

Почему бы мизгирям сейчас там не оказаться? Адон, как и все другие божества, будет ждать, пока злодеи оставят горы трупов и при этом успеют состариться? Либо Боги слабы и беспомощны, либо жестоки. Как сир Амор, Виллен, конечно, не стал бы плевать в божество, которое решило бы перед ним появиться, но вопросы бы задал. Нет, только человек может защитить от другого человека.

— То есть, за вас все делает Адон?

Иордан кивнул.

— Интересно, — Леандрий погладил изумрудный кулон на шее.

Вот только зачем Бог жреца спас Каина? Дождь потушил костер, на котором крестьяне и солдаты сквайра хотели сжечь его. Аден убил семью, которая приняла его, в том числе и ребенка. «Он — детоубийца, не забывай этого». А что он вообще там делал? Зачем ему искать дом среди людей? Виллен за то небольшое время, пока они были вместе, хорошо узнал нового спутника. Каин — необщительное, в меру язвительное и резкое создание, свысока глядящее на всех людей. Надо узнать, почему он умертвил селян. «Если аден не сможет озвучить причины, то его следующий противник будет не крестьянин». — Виллен посмотрел на Каина, одиноко сидевшего за столом у дверей.

— Как выглядит Пруд Грез? — вдруг спросил Дантей, до сих пор молчавший. В гостинице заметно утихло.

— Этого никто не знает, но он существует…

Виллен уже перестал слушать жреца и остальных, так как отправился за Каином, покинувшим гостиницу.

Аден неспешно прогуливался по тропе, двигаясь к мельнице. Он сливался с сумерками в своей черной кольчуге и вареной коже. Выцветший и залатанный плащ, который Каин взял в вещах жреца, все еще был на нем.

— Человек, — произнес он, когда увидел Виллена. От Каина пахло вином, хотя Виллен и не заметил, как аден притронулся к бутылке. Он думал, что Каин вообще не пьет. Не по «Аденскому Пути» это. — А ты храбрый. Недооценивал тебя.

— Ты о чем?

— Поединок в огненном кругу с воином, который был ростом с меня. Должно быть, твой противник действительно страшен, если ты не испугался Агелора, еще и врагами окруженный.

Он и не заметил, как они пересекли мельницу и деревянный заборчик с малиной, оказавшись недалеко от березовой рощи. Виллен резко остановился, поглядев туда, и Каин это заметил.

— Почему ты убил крестьян?

— Знал, что спросишь рано или поздно. — Каин снял капюшон, его красные волосы закрывали половину лица. — Ты не из тех, кто молчит. Мой ответ что-то изменит, человек?

— Да, изменит многое.

Аден выпрямился, выдержал паузу.

— Ну что ж, ты был честен со мной, я — буду с тобой. Когда-то я шел вдоль берегов Луцены и увидел, как в реке тонет человек. Его топил конь, как бы странно ни звучало, который оказался совсем не животным. Мне потом сказали, что это келпи — водный дух, тянущий на дно путников. Я спас селянина, а голову лошади принес в его деревню. Там ты с Иорданом и встретил меня потом. Крестьянин хотел отблагодарить и уговаривал остаться. Я тогда не знал, куда идти, и решил пожить какое-то время у него в доме, хотя прошлый мой опыт, обычно, оказывался не очень хорошим, когда я решал сближаться с людьми. Защищал их деревню, прогонял волков, помогал с рубкой леса и в кузне, а они кормили меня, не приходилось охотиться… или отбирать. Селянин старый был, потом и не стало его, а в избу заселили других людей, которые не хотели видеть меня рядом. Но мужик, с которым я часто заготавливал дрова, пригласил к себе жить. У него была жена, двое детей. Кроме дочери в итоге я всех убил.

Я с ними почти не общался, только мужику с работой помогал, а они мне еды давали. Так продолжалось недолго. Все в селении знали, что я, если и человек, то какой-то странный. Догадывались, что из дальних земель прибыл. Отношение разное, в основном, боялись, но ни с кем не сблизился после смерти спасенного. И как-то утро встретило меня недобро: одолела сильная слабость, а руки и ноги связаны. Они чем-то отравили меня, и отец семейства с другими мужиками поместил в железную клетку. Как я понял, они селом решили продать меня какому-то купцу из Лирвалла. Он, его жена и сынок смотрели на меня, как на что-то забавное, которое неспособно дать им отпор и побороться за жизнь. Никакого уважения, лишь злоба и жестокость. Но дочь его ни разу не плюнула и не оскорбила, поэтому я и оставил её в живых.

— Но ты не сбежал?

— Далеко не ушёл. Все ещё был слаб — болезнь не прошла. Дюжина солдат, которых позвали селяне, смогла нагнать и справиться со мной. Им лишь нужно было сразу покончить со всем, а они потащили меня обратно в деревню, чтоб похвастать поимкой перед их главарём. Потом пришли вы, и Иордан вызвал дождь. Я жил с ними и помогал им, понимаешь, Виллен? — Запах вина стал сильнее. — Помогал и пытался быть незаметным, а они так со мной… Нет, Мирослав — старик, которого я спас, — так бы не поступил, но другие… Я помогал им…

Возникла пауза, прерываемая щебетаниями воробьев, облюбовавших дикие вишни.

— Ну как? Я все еще у тебя в немилости?

Виллен промолчал, поглядев на березы.

— Я здесь уже долгое время, но так и не научился общаться с людьми. Ты — единственный за последние несколько лет, с кем я вел серьезный диалог. Та беседа в Лирвалле, когда ты рассказал о семье и противнике. И о реке, с которой ты хотел унестись… Я ценю это, человек. — Белые глаза адена светились в сумерках, как звезды. — Никто не делился таким со мной. И я тоже… Хотя…

— Да?

— Временами очень хочется открыться. Ты рассказал мне свою историю, я расскажу немного собственной. Общество в моем краю сильно отличается от вашего. У нас нет семей. Детей с младых лет воспитывают адены, никак не связанные родством. Младенцем меня определили в вайширы, а это значит, что я до конца дней буду вдали от сородичей, только если не отыщу Мертеру. Чем больше времени я проводил среди людей, тем больше грусть пожирала меня. Я ведь не могу вернуться к своим, и здесь мне тоже нет места. В детстве меня отыскала мать. Она хотела увести меня к ледарам — тем, кто отошел от Аденского Пути. Эти изгнанные адены вступают в межрасовые браки и перенимают чужие культуры, позоря нас. Но ей не удалось далеко сбежать со мной. И порой я задумываюсь, каким был бы я, если бы мать не нагнали.

Снова молчание, Виллен не знал, что сказать в ответ, но был очень удивлен откровению Каина.

— Почему ты смотришь туда? — спросил аден, указывая на березовую рощу.

— Это место напоминает мне о доме.

— Может, сходишь туда? Вижу же, тебе хочется.

— Я… — На мгновение слова затерялись где-то внутри. — Я боюсь, что никого не встречу там.