Белое на голубом

Глава 4.

Ужин прошел весело, тетя Ириада всегда рада была мальчишкам. Много смеялись, извели Алексиора подколами и насмешками, тот в шутку огрызался, что припомнит всем, как они непочтительно о нем отзывались.

- Каково это, стать матерью царя, - вертелась в голове у Ириады мысль, пока она смеялась и шутила, и волей-неволей приходил ответ, - Тяжко. Тревожно. Почему?

Она не знала. И Алексиор казался ей каким-то искусственно веселым.

В конце концов, когда запеченная форель, а также все остальные деликатесы фрукты и сладости бы доедены, она попросила Эфрота:

- Спой, милый, спой что-нибудь.

И запел он грустную песню. Голос Эфрота пел о туманном будущем, о прошедшем детстве, о мечтах, о счастье и о судьбе. Потом они все-таки удрали в таверну. И Алексиора утащили с собой. Ириада не ложилась спать, все ждала, когда ее мальчик вернется. Пришел он заполночь.

- Мама, почему ты не спишь?

- Сын мой, я слишком хорошо тебя знаю.

Алексиор многозначительно поиграл бровями.

- Так что тебе лучше сразу рассказать мне, зачем затеял этот ужин?

Он прошелся по комнате, приглаживая волосы, потом все-таки сказал:

- Я хотел привести на ужин Евтихию и объявить всем, что мы поженимся через месяц.

Мало чем можно было удивить мать, а потому она не удивилась, просто сказала:

- А она отказалась?

Алексиор кивнул, потом буркнул:

- Сказала через год.

- Что ж, - Ириада расправила складки одежды, - она права. Вообще, сынок, лучшей жены я бы для тебя и не пожелала. Девочка мудра не по годам. И мне не важно, что она слепая. Но... она права.

- Знаю, мама.

Он поцеловал мать и ушел к себе. А Ириада осталась раздумывать, что же могло случиться, что сын так заторопился?

***

Государь Вильмор встречался с княгиней Гермикшей дважды. Один раз тогда, еще с Мелисандрой. И в тот раз прекрасная Онхельма не произвела на него особого впечатления. Он воспринял ее так же, как и Алексиор. Да, прекрасна, но и только.

Но во вторую встречу, когда он столкнулся к ней лицом к лицу на коронации юного Александра II, он не мог отвести от нее глаз. Она случайно коснулась его, а после посмотрела в глаза - и все! Царь пропал. Он был взволнован словно юнец, и как юнец жаждал свидания. Вильмор подкараулил красавицу в коридоре (Боже, он и в бытность свою мальчишкой такого себе не позволял!), утащил в нишу, а потом, после того как целовал долго и горячо, умолял ее о встрече. И она согласилась. Согласилась! И приняла его в своих покоях ночью, наедине.

Он предложил ей руку и сердце той же ночью, когда они были близки. И красавица сказала да. В конце концов, он был хорош, хоть и не первой молодости. И он смог произвести на нее впечатление. Если уж быть честной до конца, то он ей запомнился еще с того первого раза. Понравился, она даже позавидовала Мелисандре. А сейчас, когда увидела его одного в зале, на коронации молодого царя Фивера, то попросту привязала к себе. Подумаешь, небольшой приворот, ничего особо криминального, она же не желала Вильмору зла, она собиралась стать ему хорошей женой. Так что, Онхельма приняла его предложение не только из политических или каких-либо корыстных соображений.

Что бывает с пожилым мужчиной, которого вдруг полюбит молодая женщина? Разумеется, вторая, а может и третья молодость. Мужчина делается безумно счастлив и полон желания соединиться со своей избранницей. Вот и Вильмор после долгого одиночества, обретший вновь блаженство с Онхельмой, в нетерпении считал часы, ожидая, когда красавица Онхельма окажется рядом.

Она должна приехать через месяц. Царь уже знал, что этот месяц покажется ему бесконечным.

***

Лунный свет заливал дорожки дворцового сада, тихо, только соловей щелкает в гуще жасминовых кустов. Евтихия сидела в беседке у самого парапета. Из этой беседки открывался дивный вид на море, но она не видела моря. Она в этот момент смотрела в себя.

Казалось бы, как смогла слепая девушка одна попасть туда, да еще ночью? Ощупью? Кто-то привел и оставил? Можно сказать и так.

На самом деле, ей нужно было встретиться с тем, частицу кого она носила в себе по странному стечению обстоятельств. Евтихия ведь не просто так тогда ослепла. Никто так и не узнал, что же случилось с ней шесть лет назад.

***

Шесть лет назад восьмилетняя Евтихия, так же как и сегодня, сидела в этой беседке, ей нравилось там играть. В этом месте отвесный скалистый берег, на ровной вершине которого стоял дворец, выдавался в море небольшим мысом, по краю которого был парапет из коротких беломраморных колонок, объединенных двумя мощными поясами. Получалось и достаточно безопасно, и вместе с тем почти прозрачно. В серединке мыса - белая мраморная беседка, увитая виноградом, сзади и с боков цветущий сад, а из беседки вид на море. А над беседкой небо. Белый ажурный парапет на фоне волн, белые мраморные колонны на фоне неба. Белое на голубом.

В тот день мальчишки играли в войну, и теперь тихонько подкрадывались, чтобы взять в плен вражескую армию, состоящую из старого ленивого дворцового пса и спящего на солнышке старого сторожа голубятни. Евтихия не была воительницей, она предпочитала мир. А потому, посмотрев на мальчишек с укоризной, собрала своих кукол и ушла играть в любимую беседку.

Куклы уже сидели каждая на своих местах, исполняя положенные им по этикету роли придворных, как вдруг со стороны моря неожиданно, словно ниоткуда, возник большой поморник. В клюве у него была рыба, довольно крупная переливающаяся на солнце радужная форель. Поморник сел на землю за парапетом и принялся, наступив лапой на голову рыбины, рвать клювом свою добычу.

Так странно, но Евтихии в тот миг показалось, что совершается нечто ужасное. Хотя, казалось бы, птица ест рыбу, естественный процесс, но девочка была уверена, что на ее глазах происходит именно убийство. Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего более подходящего, она схватила самую большую куклу с длинными красными волосами, и бросилась, размахивая куклой как дубиной, отгонять здоровенную птицу. Страшновато было, поморник не хотел расставаться добычей, но ей удалось прогнать его. Видимо красные волосы несчастной куклы, подозрительно развевающиеся на ветру, напугали таки птицу. Поморник улетел.

Девочка кинулась посмотреть, а форель, разорванная пополам, уже почти не трепыхалась в агонии. Евтихия заплакала, оттого что не смогла, не успела ее спасти, взяла рыбину в руки и сквозь слезы прошептала:

- Живи, пожалуйста, живи...

Ну вот. Слова сказаны.

Ведь была это не просто какая-то рыба из моря.

Чем провинился водный дух Нириель перед старейшиной дворцовых духов темным Сафором, Евтихия так и не узнала. Но приговор гласил:

'Нириель умрет в том образе, который примет в наказание, если кто-нибудь не пожелает чтобы он жил. Но и в том случае, спастись ему можно, только если пожелавший ему жить, захочет поделиться с ним своей жизнью'.

Рыба вдруг спросила девочку, вернее, она услышала голос, говоривший в ее голове:

- Ты сможешь впустить в себя? Иначе мне не спастись.

Евтихия чуть не обмерла от страха и удивления, но потом поняла, что обращаются к ней и, пока она раздумывает, драгоценные секунды жизни этого странного существа истекают.

- Да, - ответила девочка, нисколько не сомневаясь.

Случилось непонятное, но в ту же секунду рыба стала просто мертвой рыбой, а она вдруг услышала в своей голове:

- Спасибо. Ты никогда об этом не пожалеешь. Прости, что принес тебе ущерб, однако я смогу дать кое-что взамен.

- Что? - девочка была поражена, услышав голос.

- Никому не рассказывай о нашей встрече, так будет лучше для тебя.

- Ты говоришь со мной изнутри меня? Так странно...

- Ты ведь сама позволила мне войти, - голос негромко усмехнулся, - Евтихия, я никогда не забуду о том, что ты для меня сделала, добрая маленькая девочка. Еще раз благодарю тебя, а теперь мне пора. Если захочешь меня видеть, приходи сюда и позови. Зови меня Нириель.

А потом голос умолк, и девочка почувствовала, как из нее вместе с дыханием выходит сгусток энергии. И потеряла сознание.

Вот тогда-то, впустив в себя ненадолго водного духа Нириеля, она и утратила обычное человеческое зрение. Но вместе с тем, обрела способность видеть мир закрытыми глазами. Да, он выглядел иначе, но она его видела. Кроме того, Евтихия теперь могла, прикоснувшись к другому человеку, видеть то, что видел он, да и не только видеть...

А еще ей иногда открывалось будущее.

Будущее...

Странное и пугающее будущее открылось ей, когда она смотрела на портрет княгини Гермикшей глазами Алексиора. И знала Евтихия только одно: если женится на ней, то умрет Алексиор, но раньше умрет она. А если не женится, то умрет только она. Выбор перед Евтихией вообще не стоял, Алексиора она любила больше жизни, а потому готова была умереть за него хоть десять раз. Но помимо смерти, ему грозило еще многое другое, от чего она хотела его уберечь. Насколько хватит сил.

А потому сейчас она позвала Нириеля. Ей нужен был совет. И помощь, если это возможно.

***

На утро государь Вильмор созвал Совет и оповестил страну, что собирается снова жениться. О том, что через год царь собирается отказаться от власти и оставить трон наследнику, Алексиор его упросил молчать, так же как своих друзей и всех, кому они успели рассказать. Пусть все останется на уровне слухов. Надеялся, что Вильмор передумает. Блажь пройдет, и они все будут нормально жить по-старому. В конце концов, много чего может за год произойти, зачем народ заранее будоражить.

Царская невеста, княгиня Онхельма из Гермикшей, прибудет через месяц. Бракосочетание состоится за день перед праздником урожая. Так было объявлено народу. Надо сказать, что подданные восприняли новость с большим воодушевлением, а когда стало известно, что будущая царица еще и молода и красива, то все обрадовались еще больше. Конечно, молодая царица будет любить балы и увеселения, а они успели соскучиться за одиннадцать лет, проведенных тихо и аскетично. Тут же вспомнилась всем царица Мелисандра, та очень любила увеселения. До последнего времени, во всяком случае. И потому дамы решили с удвоенной энергией заняться новыми туалетами, а их мужья хватались за сердце в предчувствии новых трат. Голуби тут же полетели во все концы страны, провинция потянулась в столицу. В общем, жизнь в Стране морского берега оживилась в предвкушении перемен к лучшему.

Следующие четыре недели пролетели суматошно и незаметно. Дворец готовился встретить новую владычицу и готовился со всем усердием, дабы не ударить в грязь лицом.

Наследник и его четверо друзей теперь и вовсе не могли носа высунуть. Это раньше им казалось, что они изнемогают под гнетом учебы? Ага, это им казалось раньше! Вот теперь Антионольф превратился в настоящее чудовище, впрочем, и остальные не отставали. Если и удавалось ребятам выползти на часок в таверну, то только ближе к ночи. И то, со страхом оглядываясь, не примчится ли за ними грозный цербер-наставник, чтобы утащить их обратно, грызть гранит науки.

Веселая и добрая девчонка разносчица-Нильда подшучивала над ними, притворно жалея ребят, но всегда обслуживала вне очереди, не обращая внимания на ворчание остальных посетителей. Если кто начинал возмущаться, говорила:

- У них нет времени ждать, а вам спешить некуда.

Ну, раз Нильда сказала, что им спешить некуда...

Интересно, что разный, лихой и не очень благовоспитанный народец, посещавший таверну, относился к Нильде как к счастливому талисману, приносящему удачу. Никто не смел обидеть или оскорбить девчонку, всем известно, что будет, если отвернется удача от моряка или купца, или солдата.

Увы, так и не удалось ни Маврилу, ни Семнорфу выманить ее на свидание, их она только по рукам шлепала. К Эфроту была более благосклонна, но тоже, на словах. Однажды поцеловала Голена. В шутку. Все тогда смеялись над тем, как он покраснел и смутился, а парень-то влюбился в нее по-настоящему.

Алексиор, тот вообще последнее время был сам не свой. Виду старался не показывать, но в себе никак не мог обрести душевное равновесие из-за непонятной тревоги. Каждый день заходил к Евтихии, просто посидеть рядом. Посидит, немного успокоится, хватит до завтрашнего дня. Или, как выдастся пара свободных минут, забивался на голубятню.

Евтихия нервозности не проявляла, о чем спрашивала в ту ночь Нириеля, что за совет и помощь получила, никто не узнал, но с того момента она перестала беспокоиться и просто ждала развития событий.

Незаметно прошел месяц.