Белое на голубом

Глава 38.

Оказывается, голубей в дивном беломраморном городе Версантиуме было ужасно много. Они всегда жили здесь, эти веселые бойкие птицы. Были неотъемлемой частью города, как голубые купола, как жасминовые сады, как белесые скалы вокруг гавани, как...

Были...

За один день по приказу государыни Онхельмы истребили почти всех голубей и во дворце, и в городе. Совсем немного тех, что еще оставались и нашли спасение в скалах, решили добить на следующий день, потому что уже стемнело и люди валились с ног от усталости.

Народ был поражен, однако народ безмолвствовал. Потому что царица делала это ради великой цели.

Жизнями птиц заплатить за здоровье государя.

Такой обычай, сказала царица, есть у нее на родине.

Все тушки голубей свозили на площадь перед дворцом, пред ясные очи государыни Онхельмы. А ночью заполыхали костры. Костры, на которых сожгли всех убитых птиц. Запах паленого мяса и перьев въедался всюду, не давая дышать, не давая забыться, не давая забыть.

Жертва.

Дым покрыл город, некоторым старожилам даже стало казаться, что от этого дыма беломраморные стены дворца почернели, и теперь уже никогда не будут такими как прежде, чистыми и белыми, как облака на фоне неба.

Не будет больше белого на голубом.

Безмолвствовал народ Версантиума. И затаился.

Испытывая суеверный ужас перед своей прекрасной золотоволосой и синеглазой юной царицей.

***

Видели все это и духи. Молча смотрел Сафор на то, как люди исполняют нелепую волю, продиктованную абсолютным злом.

- Это ведь только начало? - спросил один из тех двоих, всегда сопровождавших старейшину темного, молодой растительный Иакус, - Завтра она может захотеть, и эти безмозглые вырубят и сожгут все сады... и рощи... и вообще... убьют тут все живое... А мы будем просто смотреть?

У молодого духа растений текли слезы. Сафор молчал. Как ни странно, его поддержал вечный бунтарь Нириель водный:

- Мы не просто смотрим. Поверь. Старейшина уже сделал все, чтобы у этой страны не перевелись наследники, достойные принять символы власти. Правда, чтобы бороться со злом нужно время. И еще...

- Довольно, водный, - Сафор наконец заговорил, - Ты и так сказал слишком много. Иакус прав, я заслужил эти упреки.

Потом он взглянул из-под бровей на все свое воинство и сказал, поднимая руку:

- Нириель пойдет к Морфосу, просить принять птиц в фиорды. Там она их не достанет. Иакус... ты вылечишь сады и рощи от ожогов, остальные очистят от копоти стены дворца. И дома. И скалы. И воздух! Чтобы все сверкало кругом... как раньше!

Пришла пора действовать.

***

Не странно ли, что у старейшины Сафора, Сафора, почти равного по возрасту самому Морфосу, в подчинении мальчишка водный? Юнец, мира толком не видавший. Странно, конечно. Напрашивается вопрос: море тут с незапамятных времен, и что же, духа водного так и не было?

Как же не было. Был тут водный до Нириеля. Древний Далион. Да только они с Сафором в свое время глупо поссорились. Просто...

Сафор стоял на том месте, где когда-то была хижина.

Теперь уже ничего не напоминает о том, что раньше тут звенел смех. Счастливый смех мужчины и женщины. Старейшина темный опустился на поросший травой край невысокого обрыва, глядя на море. Здесь жили Далион и Талия. Брови темного сошлись на переносице, он вспоминал.

Вспоминал девушку с длинными серебристыми волосами, похожими на лунный свет. Они влюбились в нее оба. Только этот пронырливый водный увел ее у него из-под носа. Сафор тогда обиделся смертельно. Ушел, порвал с водным навсегда. Думал, нет у него больше друга.

Правда он и сам не сказал бы почему, но иногда приходил посмотреть издали на их счастье. Далион ведь отказался от своей бессмертной сущности. Стал человеком. Хотел прожить с Талией обычную человеческую жизнь, наверное, устал от бесконечной жизни без тепла.

Смотрел темный. Смотрел, как они носятся по берегу, хохочут, играют со своим младенцем, смотрел и злился. Может, и завидовал. Завидовал, конечно.

А только пришел однажды...

Нет хижины, сожгли, а рядом трупы. Кругом разлита давящая тяжесть злого колдовства. Ребеночка маленькое тельце заколотое. Далиона, судя по всему, долго пытали, все тело в ранах и ожогах. А Талия... Сафор никогда не мог вспоминать об этом без слез. Ее насиловали прямо на глазах у Далиона, а потом, натешившись, отрезали все что могли.

Что же хотели от них, зачем? Власть? Золото со дна моря? Неужели думали, что дух, ставший человеком, может иметь какие-то сокровища? Его сокровища - его женщина и ребенок, лежали рядом с ним убитые. Не найдя того, что хотели, бросили всех, сочтя мертвыми. Но у Далиона видимо оставались еще какие-то силы, чтобы дотянуться до своей возлюбленной и взять ее за руку.

Сафор прикрыл глаза, вытер слезы. Если бы он был рядом тогда... Если бы не строил из себя обиженного... Если бы...

Если бы...

С тех пор он закрыл свое сердце. Не хотел больше с людьми знаться. Не хотел видеть, слышать, иметь с ними что-либо общее. Но, видимо, пришла пора отпустить прошлое.

Темный перенесся в фиорды. Прошел узкой песчаной косой к одинокой скале, высившейся в море, присел на камень. Однажды он уже ходил сюда, думал, никогда больше к нему не обращаться, но вот, пришел снова. Потому что теперь самое время.

Рядом с темным духом опустился на песок некто, закутанный в плащ.

- Ты хотел видеть меня, старейшина темный?

- Да, глава морского народа. Нужна помощь.

- Ты знаешь.

- Я отдам тебе свои воспоминания, - слезы навернулись снова на глаза Сафора.

- Горький дар... великий дар...

Через некоторое время они расстались. Фигура в плаще удалилась по берегу и исчезла за скалой. Сафор смотрел ему вслед, и потихоньку на его губах стала появляться улыбка. Потому что темный сейчас понял о том, кто носит этот плащ, нечто важное. А еще, потому что одиночеству каждого рано или поздно приходит конец.

***

Жуткая вонь паленых перьев от сожженных птиц еще ночью загнала царицу в ее покои и заставила запереться на все замки. Однако запах гари незаметно развеялся к утру. Воздух стал свеж и прозрачен, никакой копоти, и стены дворца белели на фоне голубого неба, словно ничего вчера и происходило. Только на дворцовой площади оставались еще следы кострищ. Но и те будут убраны, выметены и вымыты. Все чисто.

Онхельму же всю ночь мучили кошмары, а проснувшись она долго не могла понять, чем это так отвратительно воняет. Парочка духов, ответственных за наведение порядка во дворце, мрачно усмехнулась и отправилась дальше заниматься своими делами. Может, то была мальчишеская выходка, но месть, хоть и мелкая, все равно удалась.

Царица спрашивала у всех и поражалась, как это они не чувствуют эту жуткую вонь, от которой у нее голова раскалывается. Прислуга непонимающе пожимала плечами, мол, ничем таким не пахнет, но если государыне угодно, можно опрыскать весь дворец благовониями... А глаза у всех так и норовят ускользнуть в сторону.

На повеление продолжить вчерашнее и уничтожить оставшихся голубей, было, опять-таки отводя глаза, доложено:

- Ни единого голубя нигде, Ваше Величество.

- Как это, нигде? - нехорошо усмехнулась царица, - Они что, испарились?

- Ээээ... Нет, государыня. Голуби, скорее всего, укрылись в фиордах.

- Вот и отправляйтесь за ними в фиорды!

- Д-да... Ваше Величество... Но...

Онхельма так взглянула на говорившего, что тот осекся и предпочел поскорее покинуть кабинет. Колдунья была сейчас не в лучшей форме, ее преследовала отвратительная вонь паленых перьев, головная боль и ощущение того, что ее просто провели. Решив залить досаду стаканчиком вина, она прошла к столику, на котором стоял кувшин ее любимого вина со специями и засахаренные фрукты на тарелке.

Налила себе, отпила глоточек, потом повернулась лицом к той стене, за которой, она знала, находится дверь в тайное хранилище, и задумалась. В такие моменты государыня ощущала себя несчастной. Столько всего навалилось, такие потрясения! И символы власти эти ее не принимают, еще и запах этот достал до мозга костей. Отравляет существование...

В конце концов, она же обычная женщина! Ей тоже хочется быть слабой, чтобы о ней заботились, на руках носили. А вместо этого? Одна борьба за существование. Не на кого положиться. Царица вздохнула. Стало так жалко себя... Так жалко... Отпила еще глоточек.

И вдруг совершенно отчетливо почувствовала, что узорный мраморный пол под ней качнулся. А потом на нем появилась трещина.

Конец второй части.

************************************************************************

Часть третья.

Личный секретарь.