Белая Роза

Глава 11

Я ПРОСЫПАЮСЬ РАННИМ УТРОМ под звуки бормочущих голосов.

— …произошло случайно, — говорит Эш. — Она даже не должна была находиться в том дворцовом крыле.

— А когда ты понял? — спрашивает Рай.

— Не уверен, — говорит Эш. — Трудно объяснить. Но как только я ее увидел, я не смог… развидеть ее. Если это имеет смысл. Мы на них не смотрим, понимаешь? На суррогатов. Но неожиданно она оказалась человеком — эта умная, красивая девушка, с которой так плохой обращались. Слышал бы ты, как она играет на виолончели, Рай — тебя словно переносит в другой мир. Она заставила меня снова почувствовать себя человеком. Она заставила меня хотеть того, что я считал не предназначенным для меня.

— Должно быть, это приятная перемена — быть с кем-то твоего возраста, с девушкой не из этого Дома, — хмыкает Рай.

— Не будь таким разговорчивым, — сказал Эш. — Тебе не идет.

— Ты не видел меня несколько месяцев, — возражает Рай. — Ты не знаешь, что мне теперь идет.

— Принимать «синеву»? Вот какой ты теперь?

Слышен тяжелый вздох и скрип матраса.

— Я больше не мог держаться. Эмори мертв. Майлз настолько подсел, что уже на грани того, чтобы стать Помеченным и быть вышвырнутым на улицу. Джиг мертв. Трак начинает резать себя на видных местах. Бирч скоро выйдет из возраста. Ты беженец. Кто у меня остался?

Молчание затягивается.

— Эмори мертв? — переспрашивает Эш.

— Да.

— Но он всегда был таким…

— Я знаю. — Голос Рая резок.

— Я не хотел оставлять вас вот так, — говорит Эш.

— Не начинай вести себя так, будто ты несешь ответственность за проблемы всех. Я сам принимаю решение. Как и ты.

— Никто из нас не выбирал жизнь компаньона, Рай.

— Именно это мы и сделали.

— Ложь, выкуп и похищение нельзя определять, как выбор. Если бы ты знал, что на самом деле стоит за работой компаньона, стал бы ты это выбирать?

— Мне пришлось, — говорит Рай. — Ты знаешь лучше, чем кто-либо. Моя семья нуждалась в деньгах.

— Так и есть. Они не дали нам иного выбора.

— Не вижу смыла так думать.

— Я тоже так думал. Вайолет изменила мое мнение. У суррогатов тоже нет выбора. И еще я относился к ним как к мебели, аксессуарам. Я не видел в них людей. Я был совсем как члены королевской семьи, которых я так ненавидел. — Он вздыхает. — Я больше не хочу быть как они. И не буду.

— Так куда конкретно вы держите путь? — спрашивает Рай после паузы. — Вы правда думаете, что существует место в каком-либо округе Одинокого города, где Королевская семья не сможет найти вас? И не просто любой член королевской семьи, а Дома-Основатели? Нужно было влюбляться в суррогата попроще.

Я практически слышу, как Эш закатывает глаза.

— Нам немного… помогают. Тот, кому можно доверять, даже если он мне не нравится.

Рай посмеивается.

— Ревнуешь к другому мужчине?

— Едва ли, — отвечает Эш, но в его тоне есть что-то заставляющее меня думать, что он лжет. Это странно. Почему Эш ревнует к Люсьену?

— Ты знаешь, — говорит Рай, — странно, что твой побег во всех газетах, но суррогат сбежал, а об этом не было ни слова. Ни сплетен, ни слухов, ничего. Ты горячая тема, но твоя девушка… Я имею в виду, разве это не было бы большой историей?

— Я думал об этом, — говорит Эш. — Герцогиня — невероятно умная, амбициозная женщина. Если она не рассказала об отсутствии Вайолет в Жемчужине, у нее должна быть причина.

В этот момент Рейвен резко садится, заставляя всех в комнате подпрыгнуть.

— Кто-то идет, — шипит она.

Мгновение — и Эш на ногах.

— Идите в ванную, — говорит он. Рейвен и я выпутываемся из одеял и бежим, оставляя Эша заправлять кровать как можно быстрее. Рай наблюдает за всем этим с растерянным выражением.

— Что происходит? — спрашивает он.

— Если Рейвен говорит, что кто-то идет, значит, кто-то идет, — говорит Эш. Он заканчивает с постелью и спешит присоединиться к нам в ванной комнате. — Нас здесь нет, — предупреждает он Рая и захлопывает дверь.

Рейвен свернулась в ванной, обнимая колени. Я присела на край ванны. Эш прижимается к двери. Он прикладывает палец к губам, и я киваю, когда он выключает свет.

Мы слышим, как дверь в спальню открывается, и звуки того, как Рай выбирается из постели.

— Доброе утро, Госпожа.

— Доброе утро, мистер Уитфилд. — Ее голос похож на покрытое медом лезвие — резкий и сладкий одновременно. Эш опускается на пол, держась руками за голову. Я не могу ничего с собой поделать — я становлюсь на колени рядом с ним и приставляю глаз к замочной скважине.

На секунду я не вижу ничего, кроме неубранного туалетного столика Рая и полосатого дивана у окна. Затем в поле зрения появляется женщина и откидывается на диван, прямо на уровне моих глаз.

Сколько ей лет, сказать невозможно — на ней много макияжа, и хотя он ей очень идет, у меня есть определенное впечатление, что лицо изменено, ее кожа натянута, чтобы не было морщин. Глаза немного кошачьи. Тело облачено в атлас, жемчуг на шее и в ушах. Она крупная, но не так, как отвратительно полная Графиня Камня — Мадам Кюрьо очень фигуристая, с большой грудью и широкими бедрами. Всем своим видом она создает ощущение, что она многое повидала.

— Вы полностью оправились после обслуживания Леди дома Пера, мистер Уитфилд? — спрашивает она. — Я знаю, для нее нужно довольно много выносливости.

— Это было удовольствие, Мадам. Я в порядке, спасибо.

Я не могу видеть Рая, но если бы я не знала большего, я бы ему поверила. Мадам Кюрьо улыбается.

— Я рада это слышать. У меня для вас новый клиент. На самом деле, просили именно вас.

— Для меня большая честь, Мадам. Кто эта молодая леди?

Мадам Кюрьо улыбается еще шире.

— Карнелиан Силвер, из Дома Озера.

Мое сердце замирает. Мадам Кюрьо проводит пальцем по щеке, задумчиво глядя на Рая.

— Герцогиня попросила вас лично. Дом-Основатель. Очень впечатляет. Будем надеяться, что вы не упустите эту возможность, как ваш бывший сосед по комнате.

— Конечно нет, Мадам.

— Мне не нужно будет говорить, что мой дом порождает насильников суррогатов и дезертиров.

— Нет, Мадам. Я очень хочу встретиться с мисс Силвер. Я уверен, что мы приятно проведем время вместе.

Мадам Кюрьо поджимает губы.

— Подойди сюда.

Мой глаз будто приклеился к замочной скважине. Я хочу отвести взгляд, но не могу. Я чувствую, как Эш напрягся рядом со мной.

Рай появляется в поле зрения, все еще без рубашки. Когда он двигается, мышцы его спины идут волнами. Мадам Кюрьо приподнимается с дивана и проводит рукой по груди.

— Очень мило, — одобрительно отвечает она. Ее рука движется дальше. — Хм, — бормочет она через пару секунд. Приходи в мою комнату этим вечером в шесть. Давай проверим, на что ты способен.

— Да, Мадам.

— И отчитайся доктору Лейни этим вечером как обычно.

— Конечно, Мадам.

Мадам Кюрьо встает так плавно, что напоминает мне герцогиню. Она двигается будто она из королевской семьи.

— Хороший мальчик, — говорит она, поглаживая его по щеке. Затем она уходит из моего поля зрения. Я слышу, как дверь открывается и закрывается. Рай замирает на секунду, затем идет к ванной. Я отшатываюсь назад, когда он открывает дверь.

— Итак, — говорит он. — Наверное, я твоя замена.

— Она знает, — говорит Эш, глядя вверх со страдальческим выражением. — Она знает, что ты связан со мной так или иначе. Она делает это, чтобы найти меня. Найти Вайолет.

— Я не могу ей ничего сказать, — констатирует Рай. — Я не знаю, куда вы направляетесь.

— Но ты нас видел, — говорит Эш. — Вместе. И Рейвен.

Рейвен резко поднимает голову.

— Ты не можешь сказать ей, — говорит она. — Она не может знать, что я жива.

— Можете остановиться на секунду? — спрашивает Рай. — Я не просил об этом. Мне не нужно было, чтобы вы вошли в мою жизнь и испортили все.

Эш поднимается на ноги.

— Ты прав. Говорить ей или нет, это зависит от тебя. Но она просила тебя по какой-то причине. Я не знаю, как и когда, но в какой-то момент она расспросит тебя обо мне.

Рай криво улыбается.

— Лучший ученик, вот кем ты был? Самый желанный в Жемчужине. — Он качает головой. — Пойдемте, давайте отведем вас куда-нибудь в более безопасное место, чем эта комната. Сейчас все должны быть внизу на завтраке.

Рейвен вылезает из ванны и идет прямиком к Раю. Она хватает его запястье и смотрит на него острым, пронзительным взглядом.

— Ты боишься, — говорит она. — Это хорошо. Ты должен.

Она проходит в спальню. Рай поднимает бровь.

— Я не боюсь, — говорит он.

Эш и я обмениваемся взглядом, но ничего не говорим.

Рай проверяет, чист ли горизонт, затем мы вчетвером быстро спускаемся вниз и выходим через дверь, в которую вошли прошлой ночью.

Территория еще красивее днем. Снег, припорошивший дорожки гравия, сверкает словно бриллианты. Мы запаслись большим количеством свитеров, пальто и шарфов, чтобы не мерзнуть, но мы с Рейвен обе обуты в ботинки Эша с носками, запихнутыми в носы, чтобы они были в пору. Поэтому мы шагаем немного странно.

Мы стараемся держаться у стен общежитий, их окна следят за мной словно пустые глаза. Виднеется крупное здание, одна сторона которого увита плющом. Каменная лестница ведет к впечатляющей двойной дубовой двери.

И в отдалении, на самой дальней стороне рядом со стеной, окружающей территорию, на длинной платформе стоит гладкий черный поезд. Он даже меньше чем тот, на котором я приехала на Аукцион — лишь один маленький вагон, прицепленный к локомотиву. Из его трубы поднимаются огромные клубы дыма, будто он готовился к отправлению.

— Он здесь, — говорит Эш.

— Это странно. Может, расписание изменилось в последнюю минуту. Думаю, судьба на вашей стороне, на данный момент, — говорит Рай. — Он не может отправляться в Жемчужину — мой поезд отправится только завтра, когда доктор и Мадам со мной закончат. Он должен отправиться в низшие округа. — Он хлопает Эша по плечу. — Вам лучше сесть на него, пока остальные все еще на завтраке.

Мой желудок урчит при мысли о еде. Но сейчас на это нет времени.

— Спасибо, Рай, — говорит Эш, пожимая ему руку. — Серьезно. Я не знаю, что бы мы делали без тебя.

— Вероятно, были бы казнены, — говорит Рай, пожимая плечами и усмехаясь. — Значит, ты мне должен.

— Я знаю, — говорит Эш без намека на веселье в голосе. — Будь осторожен во Дворце Озера. Пожалуйста. Тебе не нужно беспокоиться о клиенте — она не заинтересована в компаньонах. Но никогда, ни при каких обстоятельствах, не говори Карнелиан, что ты меня знаешь. Вероятно, она спросит. Тебе нужно солгать.

— Что же, похоже, грядут приятные перемены, — говорит Рай.

Эш натягивает улыбку.

— Мне жаль.

— Перестань это говорить, — сказал Рай. — Это не твоя вина. Перестань вести себя, как будто ты разделяешь бремя всех компаньонов. Это не так.

— Я знаю.

— И береги себя, — добавляет он.

— Я постараюсь.

— Спасибо, — говорю я Раю. Он кивает.

— Знаешь, — говорит он. — Я не думаю, что слышал когда-либо, как суррогат разговаривает.

Я не уверена, что на это ответить. Взглянув на Эша в последний раз, Рай уходит от нас.

Мы втроем разворачиваемся и бежим к станции. Мы подбегаем все ближе, и я вижу окрашенную деревянную вывеску с надписью «КОМПАНЬОНСКИЙ ДОМ МАДАМ КЮРЬО». За вывеской находится небольшая станция, и Рейвен хватает меня за руку и тянет меня за нее, Эш — за нами. Мы быстро научились доверять ее инстинктам. Через несколько секунд, из поезда появляются двое Ратников и начинают прохаживаться по платформе.

— Все чисто, — говорит один другому.

— Он был бы полным дураком, если бы вернулся сюда, — говорит второй Ратник, пока они вдвоем спускаются с платформы и идут в сторону территории. Мы втроем прижимаемся к грубой деревянной стене станции.

— Я не понимаю, почему мы должны работать в две смены, чтобы найти какого-то компаньона, — ворчит первый. — Он же не насиловал саму герцогиню.

— Не дай майору услышать, как ты высказываешься, — говорит второй. — А то будешь отправлен на службу в Болото, прежде чем сможешь произнести «Дом-Основатель».

— Да, да, — говорит первый. — Пойдем, посмотрим, не открыта ли кухня, я умираю с голоду.

Мы ждем, пока их шаги полностью исчезнут, и вокруг наступит тишина.

— Идем, — шепчет Эш. Мы быстро взбираемся по ступеням на платформу. Эш открывает дверь вагона и заводит нас внутрь.

В отличие от поезда из Южных ворот, в компаньонском вагоне есть ряды деревянных сидений, смотрящих в одном направлении. На окнах висят шторы, и проход застелен зеленой дорожкой.

— Где мы должны спрятаться? — спрашиваю я.

Эш останавливается в третьем ряду.

— Здесь, — говорит он. Он наклоняется, и я слышу щелчок. Целый ряд сидений поднимается, открывая длинную прямоугольную нишу. — Вы двое будете здесь. В шестом ряду есть другой отсек. Я спрячусь там. Надеюсь, кто бы ни отправлялся этим поездом, сделает это как можно скорее.

— И, надеюсь, они отправляются к Ферме, — добавляю я. Я смотрю вниз на нишу и меня передергивает. Она жутко напоминает открытую могилу.

— Кажется, я предпочитаю багажник машины Гарнета, — говорю я.

— По крайней мере, это не морг, — говорит Эш.

Я забираюсь в нишу — она немного глубже, чем я думала. Я протягиваю руку Рейвен. Когда она смотрит вниз в пустое пространство, я вижу ее бледное лицо. Даже губы ее побелели.

— Обещай мне, Вайолет, — говорит она, — что, если я войду туда, я снова выйду.

— Я обещаю, — отвечаю я.

Она берет мою руку, и я помогаю ей забраться внутрь. Мы обе ложимся — здесь удивительно много места.

Эш со страдальческим выражением смотрит на нас. — Сидите так тихо, насколько это возможно. Я приду за вами, когда мы приедем… куда бы мы ни приехали.

Сказать или сделать больше нечего, кроме как цепляться за хрупкую надежду, что это сработает. Он захлопывает сиденья над нами, и мы с Рейвен погружаемся в темноту.

Через некоторое время мои глаза начинают приспосабливаться. Серый свет просачивается сквозь деревянные перекладины над нами.

— Вайолет? — шепчет Рейвен.

— Да?

— Как ты думаешь, что это за место, куда мы собираемся в Ферме… ты думаешь, там есть кто-нибудь, кто может мне помочь?

Очертания ее лица мягкие, почти расплывчатые. Я хочу сказать ей, что с ней все с порядке. Я хочу сказать ей, что есть способ исправить то, что сделала Графиня. Но я не могу ей лгать.

Ее губы растягиваются в грустной улыбке.

— Как я и думала. — Она наматывает прядь волос на палец. — Эмиль сказал мне, что я сильнее всех суррогатов, которых он когда-либо видел. Я единственная, кто выжил после зачатия. — Другая ее рука скользит к животу.

— Эмиль, он был твоей фрейлиной? — спрашиваю я. Она кивает. — Ну он был прав. Ты самый сильный человек, которого я знаю. И, кроме того, Люсьен — гений, может быть, он поймет, как тебе помочь.

— Должно быть, он очень заботился о тебе.

— Я напоминаю ему того, кого он знал, — говорю я. — Его сестру. Она была суррогатом. Она умерла.

Мы на время замолкаем.

— Его сестра умерла при родах? — спрашивает Рейвен.

— На самом деле, я не знаю, — говорю я. Я вспоминаю Самую Длинную Бальную Ночь, когда Люсьен поймал Эша и меня вместе и рассказал мне правду о суррогатах. Его слова эхом раздаются у меня в голове.

У меня была сестра. Азалия. Она была суррогатом. Я пытался ей помочь, пытался сохранить ей жизнь, и на какое-то время мне это удалось. Пока однажды не произошло непоправимое.

Он никогда не говорил мне, что именно произошло.

— Я умру, если у меня будет этот ребенок, не так ли? — тихо спрашивает Рейвен.

В моем горле твердеет ком страха.

— Да, — говорю я.

— Да, — повторяет Рейвен. — Я понимаю. Я чувствую это.

Я не позволяю себе думать об этом, о смертном приговоре, который Рейвен вынесла себе. Я обнимаю свое тело, как будто это поможет мне не развалиться.

В это мгновение мы слышим щелчок, и дверь в вагон открывается.

Рейвен и я замираем. Пространство над нами заполняется звуками шагов и голосами.

— Слишком рано для этого, — говорит человек. Его слова отрывисты, и голос создает впечатление того, что его обладатель хорошо образован…

— Я принес кофе, сэр, — отвечает молодой голос.

— Отлично.

— И вот ваша газета.

Слышен скрип дерева, когда кто-то садится. Шелест газеты сопровождается звуком и запахом наливаемого кофе.

— Страшное дело, — говорит мужчина. — Мадам Кюрьо была подавлена, когда узнала. Должен признаться, я тоже был в шоке. Эш Локвуд изнасиловал суррогата? Я сам обучал этого молодого человека. Он был исключительным компаньоном. Одним из лучших.

— Возможно, это недоразумение, мистер Биллингс, — говорит парень.

Доносится громкий свист, и, пошатнувшись, поезд начинает движение.

— Ерунда, — говорит мистер Биллингс. — Мы не ставим под сомнение показания Дома-Основателя.

— Да, сэр. Конечно, сэр. — Возникает пауза. — Как вы думаете, семья мистера Локвуда согласится на сделку? Я хочу сказать, вы уверены, что он вернется к ним?

Я слышу, как сердце Рейвен бьется в такт с моим собственным.

— Ну ради бога, Рэд, куда еще он собирается идти? Я не могу себе представить, как он не выдал себя за такое долгое время, за исключением, конечно, рынка Лэндинга, и какая это была катастрофа. Нет, ему скоро придется вернуться домой. И из того, что я узнал о характере его отца, Локвуд-старший будет счастлив выдать своего трудного сына, чтобы спасти умирающую дочь.

Синдер.

Я думаю об Эше, который сейчас один в отсеке где-то поблизости. Он, очевидно, знает этого мистера Биллингса. Интересно, знает ли он парня, Рэда. Насколько я наслышана об отце Эша, суждение мистера Биллингса звучит точно.

Но Эш не собирается домой.

И Синдер умирает.

Мистер Биллингс, должно быть, очень увлечен газетой, потому что в течение долгого времени нет ничего, кроме молчания. Мои мышцы болят от постоянного напряжения. Рейвен и я слишком боимся двигаться, и моя спина и плечи начинают сводить судорогой. Поезд движется с постоянной скоростью, замедляясь только перед остановкой, когда мы достигаем массивных железных ворот, разделяющих Банк и Смог. Я слышу их скрежет, когда они открываются. Тяжелый стук сапог Ратника, входящего в вагон, чуть не заставляет мое сердце остановиться.

— Доброе утро, сэр, — говорит глубокий голос Ратника.

— Доброе утро, — говорит мистер Биллингс.

Слышен звук пишущей ручки.

— Направляетесь в Смог?

— Верно.

— Только вы и этот молодой человек, правильно?

— Да. И этот поезд был осмотрен вашими коллегами, прежде чем он покинул компаньонский дом.

Шаги идут туда-сюда по проходу, проходя мимо места, где, сгорбившись, лежим мы с Рейвен. Никто из нас не смеет дышать.

— Очень хорошо, сэр, — говорит Ратник. Дверь вагона закрывается.

Я шумно выдыхаю, когда поезд начинает двигаться дальше на всех парах.

Мы достигли Смога. Остался один округ.