Беглый огонь

Глава 18. Полевой искатель Авель

Платина – самый дорогой из драгоценных металлов. Она в три раза дороже золота и в десятки раз – серебра.

Крупнейший из найденных людьми платиновых самородков – «Уральский гигант». Он весит семь килограммов восемьсот шестьдесят граммов и хранится в Алмазном фонде Московского Кремля.

Крупнейший самородок из найденных за пределами Зоны, следует уточнить.

Потому что «звезда Полынь» состоит из химически чистой платины. Говорят, попадались в Зоне такие «звезды», которые тянули на восемь и даже восемь с полтиной кэгэ.

И вот мы держали ее в руках… Свою «звезду Полынь»!

Оказалось, она не очень-то похожа на звезду, скорее на морского ежа со множеством коротких, притупленных игл-лучей. Но артефакт, названный «морским ежом», был открыт еще в первые годы после Второй Катастрофы. И к тому дню, когда знаменитый Лесник добыл первую «звезду Полынь», название «еж» уже было занято. Пришлось ему поднапрячь фантазию…

Наша с Тополем «звезда Полынь» весила девять килограммов.

Девять килограммов чистой платины… Куда больше, чем в «Уральском гиганте»!

– Мы вошли в историю, брат, – сказал я Тополю. Я так расчувствовался, что говорил севшим, сиплым голосом.

– Спасибо тебе, Володя. Бескрайнее сталкерское спасибо.

– Она твоя. – Я протянул артефакт ему.

Тополь секунду помедлил.

– Она наша, – наконец поправил меня он. – Но понесу ее действительно я.

Вот теперь можно и нужно было уходить. И так уже мы возле этой проклятой скважины засиделись!

Да не тут-то было…

Не скажешь, что песец подкрался незаметно. Да это было бы и странно. Ведь наш песец в тот день оказался крупнее, чем псевдогигант. И массивнее, чем джип «хаммер».

Песец подкрался неотвратимо. Это уж точно. Тут лучше не скажешь.

Внезапно возникшее на соседнем пригорке создание внешне напоминало водянку-сварщика, но – увеличенного впятеро. И скрещенного с припять-плавунцом…

Или, скорее, гигантского термита оно напоминало?..

Ч-черт, этот заляпанный грязью кошмар не был похож ни на что, виденное мною ранее!

– Осторожно! – крикнул я.

– Слева! – одновременно со мной рявкнул Тополь.

Пока каждый из нас соображал, об одном и том же мы говорим или нет…

Пока мы в который раз за день хватались за автоматы…

Пока мы красиво, как в кино, разлетались в стороны от скважины номер девять…

В общем, пока мы повиновались своим сталкерским инстинктам, очередной непрошеный гость успел скрыться из виду в ближайшей складке местности.

Потянулись томительные секунды ожидания.

Нигде ничего.

И никого.

– Что на датчике? – натужным шепотом спросил я у Тополя.

– Какая-то мутота, – ответил он. – Такое ощущение, что существо ушло под землю.

Самое смешное, что датчик не ошибся.

– Полевой искатель Авель приветствует вас, люди. Авторизуйтесь или будете проигнорированы.

Учитывая, что эти слова, произнесенные твердым властным голосом, прозвучали в аккурат у меня за спиной, я чуть не наложил в штаны.

На мгновение мне показалось, что я сошел с ума. Или что сошел с ума, а точнее, обрел самостоятельную волю речевой синтезатор экзоскелета «Ратник», оставшегося бесхозным после гибели его хозяина, военсталкера Пятнистого.

Я осторожно повернулся.

Это был… ну да, это был Авель. Робот-кентавр. Один из троицы роботов, которые уничтожили Отвертку – если, конечно, доверять байке Паганеля, которую я пересказывал Тополю.

Эта механическая тварь, перепачканная желтой глиной, вынырнула у нас за спиной прямиком из зева скважины номер девять! То есть оттуда, откуда мы ее появления ну совершенно не ожидали!

Беда в том, что я готовился увидеть кентавра в прямом смысле – человека-коня из греческой мифологии. Лошадиное тело, длинные стройные ноги, мускулистый торс…

И пусть этот кентавр будет изготовлен из титана и полимеров, пусть будет выкрашен, положим, в защитный или серебристый цвет…

Однако же перед нами стояло черт знает что.

Приземистый, обтекаемый корпус на четырех суставчатых конечностях наводил на мысли о гигантском клопе. Ну да ладно, будем считать, что этот каплевидный пельмень размером с автомобиль и был туловищем кентавра.

В передней части корпуса возвышалась призматическая башня высотой под два метра. Положим, это торс кентавра.

Башня была увенчана двумя черными яйцевидными объектами, отполированными до зеркальной гладкости. Есть такой ценнейший артефакт, «яйцо дьявола», так вот эти объекты весьма и весьма на него смахивали. Но, конечно, никакого отношения к настоящему «яйцу дьявола» они не имели.

Эти положенные набок черные яйца крепились к вершине башнеподобного торса при помощи гофрированных рукавов. Я догадывался, что передо мной – две головы кентавра. И что гофрированный рукав-шея может удлиняться до нескольких метров, отправляя голову в увлекательное путешествие по какой-нибудь особо интересующей робота норе.

По бокам башни крепились конечности-манипуляторы – руки кентавра. Судя по конструкции, они имели огромное число степеней свободы: могли выгибаться назад, вперед, вправо, влево, вращаться, втягиваться, удлиняться…

Смертоносных вооружений в виде гатлингов, лазеров и огнеметов, которые сулила байка Паганеля, при Авеле замечено не было. Но это не означало, что их нет вовсе. Корпус робота, конечно же, располагал вместительным транспортным отсеком, в котором могло поместиться любое оружие вплоть до атомной бомбы.

– Авторизуйтесь или будете проигнорированы, – повторил робот.

– Ты понимаешь, что он от нас хочет? – спросил я Тополя.

– Нет.

– На Речном Кордоне тебя не учили обращению с роботами?

Тополь грустно вздохнул.

– Меня не учили обращению с неизвестными, сумасшедшими, сбежавшими от хозяев роботами. Если бы перед нами был обычный армейский беспилотник, уж как-нибудь разобрались бы.

– Авторизуйтесь или будете проигнорированы, – повторил робот в третий раз.

– Ну покажи ему свой аларм-маячок. Может, подействует, – предложил я.

Тополь не стал спорить и молча повиновался.

Эффект был нулевой. Демонстрация девайса, который есть у всех военсталкеров и который используется для экстренной отправки сигнала бедствия, а заодно и как система опознавания «свой-чужой», не произвела на Авеля никакого впечатления.

Впрочем, неудивительно.

– Ливанов, – сказал я отчетливо. – Профессор Ливанов.

Ливанов – фамилия блистательного ученого, который заправлял в лагере в тот год, когда были закуплены Адам, Авель и Ковчег.

Трудно сказать, на что я рассчитывал. Но на что бы ни рассчитывал, все равно к фамилии Ливанов робот остался безучастен.

Авель молча приблизился.

Протянул к нам обе верхние конечности. Они оказались еще длиннее, чем можно было заподозрить!..

…И вдруг одним ловким, не лишенным изящества движением Авель вытрусил содержимое моего рюкзака на землю!

Совершенно бесцеремонно!

– Э… Э!.. Э!.. – только и хватило меня.

– Что тут экать, – безучастно заметил Тополь. – Он же на поиск артефактов настроен, сам говорил. Обыщет сначала тебя, потом – меня. Найдет «звезду Полынь», заберет, и – до свидания.

– Дьявол! Так нельзя! Так нельзя, Тополь! Какого же черта мы на это смотрим?!!

– У тебя есть ГВБ? – спросил Тополь.

– Что?

– ГВБ, глубоковакуумный боеприпас.

– Нет, разумеется.

– И у меня нет.

– Но у меня есть граната «Wiper»! Очень мощная штука! Пожалуй, ему хватит!

– А если не хватит? Стоим, короче, и не рыпаемся. Пока он не рассердился.

– Я ему сейчас рассержусь!

Я едва не задохнулся от гнева. Нет, ну надо же, прошлись в Зону за хлебушком, а?

Да почему же нас все имеют сегодня?! Сговорились?

Сперва эмпатический тушкан! Потом этот нудный Пятнистый!

Но этого, видите ли, оказалось мало!

И появился Авель!

Интересно, кстати, где Адам и Ковчег…

– Авель, где Адам? Авель, где Ковчег? – спросил я, громко выговаривая каждое слово едва не по слогам.

Никакой реакции. Похоже, Авель исполнил свое обещание. Мы не «авторизовались», и теперь он нас «игнорировал».

Авель между тем демонстрировал повадки бывалого мародера.

Он ухватисто разбросал рядками по земле содержимое обоих наших рюкзаков. После чего – только конечности в воздухе мелькали! – принялся сортировать предметы на ценные, малоценные и не имеющие (в его цифровых глазах) никакой ценности.

«Слизь» – налево, кофе – направо.

«Звезду Полынь» – налево, магазины к автомату – направо.

«Морского ежа» – налево, мои мокрые (после незапланированного купания в Янтарном) носки – направо.

Любопытно, что его алгоритмы принятия решений очень странно повели себя при встрече с иридиевой клеткой. (Напоминаю: одна клетка была истрачена на то, чтобы разрядить электру, а вторая все это время пролежала в рюкзаке Тополя.)

Авель взял клетку, из которой на него злобно зашипел крысиный волк.

Помедлил. Затем положил ее направо – к вещам, которые были им классифицированы как не имеющие ценности.

Но потом – впервые видел, чтобы робот менял принятое решение, да еще так быстро! – Авель передумал и переместил клетку туда, где лежали все артефакты Зоны. То есть к «звезде Полыни» и прочим.

И вот, когда клетка оказалась вблизи от «звезды Полыни», крысиный волк издал глухой булькающий звук и… начал как-то странно пританцовывать! Ловить себя за хвост! И даже кувыркаться через голову!

С ним что-то происходило, я только не мог понять – что именно.

Ясное дело, у меня в мозгах в ту секунду все было перемешано, как в зыби, куда одновременно свалились сталкер, ворона и псевдоплоть. Поэтому мысли мои были фрагментарны и не очень-то внятны.

Так, я одновременно думал о том, как отобрать «звезду Полынь» у Авеля; о том, как Авеля убить; о том, как Авеля выключить; о том, сколько мне даст денег Трофим, если я сдам ему выключенного Авеля; даст ли мне Рыбин за Авеля денег больше, чем Трофим…

И вот среди этих мыслей мелькнула вдруг одна вовсе не меркантильная.

Я же дал обещание Трофиму! Я обещал ему поднести клетку с крысиным волком к «звезде Полыни» и включить аппаратуру на запись!

А я, между прочим, привык свои обещания выполнять. Комбат я или не Комбат?!

Клетку с крысиным волком к «звезде Полыни» за меня уже поднес Авель. Теперь оставалось только включить датчики.

Не задумываясь о том, что мое поведение может вызвать гнев Авеля, я подошел к клетке и нажал на кнопку.

Затем я перевел взгляд на крысиного волка и обомлел…

Уродливая крыса-мутант размером с кошку, чьи зубы могли спокойно разгрызть надвое ствол пулемета или в один укус отхватить человеку кисть, на глазах превращалась в…

Я поначалу не понял, во что именно превращался крысиный волк.

Объективная картина была следующей. Первым делом мутант потерял две полоски оранжевой шерсти, которые тянулись по сторонам от хребта. У особо матерых крысиных волков таких полосок появляется четыре и даже больше. Вот, например, у крысиного волка, которого я отпустил, их вообще шесть было.

Итак, оранжевая шерсть выпадала. А на ее месте оставался лишь светлый подшерсток.

Вслед за шерстью выпали и кинжалы клыков.

Затем начали нормализоваться глаза и уши. У крысиных волков все органы чувств переразвиты. Так вот у этого они начали возвращаться к исходным, крысиным размерам!

В общем, тут для меня наконец-то прояснились мотивы некробиотика Трофима. Когда молодое светило науки подсовывало мне клетки с крысиными волками, оно явно руководствовалось информацией, полученной от кого-то из бывалых сталкеров. А то и – как знать? – от Хозяев Зоны. Мне вот, например, о демутационных свойствах «звезды Полыни» слышать никогда не приходилось…

Поскольку Авель никак не отреагировал на коллизию с крысиным волком, я, особо не таясь, перевернул клетку и извлек из нее флэшку с записью показаний датчиков.

«Ну хоть кому-то будет польза от наших с Тополем сегодняшних злоключений, – подумал я. – А так, конечно, слезы одни. «Полынь» добыли, да только достанется она, похоже, сумасшедшему роботу… И этот Пятнистый, дурак-воен–сталкер, из-за нас, по сути, погиб…»

В этот миг меня как громом поразило.

Дурак-военсталкер!

Труп!

Я встал ровно перед Авелем и сказал:

– Внимание! Ситуация триста! Имеется тяжело раненное человеческое существо.

Тополь, как я видел краем глаза, только скептически ухмыльнулся и покачал головой.

– Что такое ситуация триста? – спросил Авель.

Ну по крайней мере робот меня больше не игнорировал! Он отозвался!

– Ситуация триста? Странно, что тебя этому не учили. Это когда имеется груз триста, то есть раненый. У нас раненый. Вон он. – Я показал на тело Пятнистого в экзоскелете. – Раненый находится в очень тяжелом состоянии, он без сознания.

– Мои сенсоры показывают, что человеческое существо мертво.

«Угу. «Сенсоры показывают», – мысленно перекривлял я робота. – А твои колебания с принятием решения насчет крысиного волка показывают, друг мой, что ты являешься ИСКИНом разомкнутого реактивного типа… И не будь я Комбатом, если мне не удастся этим воспользоваться».

– Тебе должно быть известно, Авель, что твои сенсоры могут ошибаться. Кроме того, окончательное заключение по человеческому существу может вынести только профессиональный врач, тоже человеческое существо. А пока я приказываю считать это тело… этого человека… грузом триста.

– Приказ принят.

Я покосился на Тополя. Тот прислушивался к нашему разговору с возрастающим интересом. А уж скептическую ухмылочку с его лица как ветром сдуло!

– Молодец, Авель. Ты готов предпринять все необходимые действия для доставки груза триста к профессиональному врачу?

– Не готов. Не имею координат профессионального врача.

– Ты готов к переходу под внешнее управление для доставки груза триста к профессиональному врачу?

– Готов.

– Тогда принимай серию приказов…

Мы сидели на спине Авеля и направлялись к месту падения вертолета. Это самое место я определил очень шустро – по россыпи «волчьих слез», как и намеревался. С высоты такой-то дуры, как Авель, цепочка поблескивающих артефактов открылась мне во всей своей красе, стоило ему вывезти нас на ближайший пригорок.

Это было невероятно, это казалось чудом, но было – фактом. Мне удалось заставить Авеля выполнять мои приказы!

А почему мне это удалось? Это я и объяснял Тополю, который решительно не врубался в происходящее.

– Понимаешь, брат, – вполголоса говорил я. – Мне когда-то Лодочник – пусть ему хорошо лежится! – очень четко разъяснил современную роботехнику. Там все стоит на нескольких аксиомах. Эти аксиомы закладываются в основу всех алгоритмов поведения робота…

– Да это-то я знаю, – перебил меня Тополь. – Три закона. Не причинять зла человеку, – он загнул мизинец, – защищать человека, – загнул безымянный, – при выполнении этих двух условий – защищать себя. – Тополь победоносно загнул средний палец. – Вся алгоритмика строится на этих законах.

– Верно. Но есть важный нюанс с оказанием помощи. Дело в том, что директивы «не причинять зла человеку» и даже «защищать человека» – это не совсем то же самое, что «помогать». Согласен?

– Само собой!

– На это-то Лодочник мне глаза и открыл. Что бы там ни говорили всякие прекраснодушные шибздики, на самом деле поисковых роботов программируют очень грубо. А именно: человека обижать, конечно, нельзя, но игнорировать – можно и нужно.

– Это мы видели, – хмыкнул Тополь. – Игнорирует он отлично.

– Вот-вот. Понять такой подход можно. Потому что всем не напомогаешься и всех не наспасаешься. Абсолютно нерентабельно делать роботов, которые, гуляя по Зоне, вместо поиска артефактов будут находить и вытаскивать раненых отмычек. А Авель изначально и создавался как типичный робот-поисковик для экстремальных условий…

– Ну и что? – Тополь недовольно нахмурился. Чувствовалось, что он перенервничал, устал и его мозг тяготится моими пространными отступлениями.

– А то, брат, что Авелю, по его базовой алгоритмике, нет никакого дела до раненого – или убитого – человека…

«Или убитого», – я сказал со значением. Дело в том, что военный сталкер Вадим Пятеренко, он же – Пятнистый – был мертвее мертвого. Но именно его я выдавал Авелю за тяжелораненого, называя «грузом триста». И именно благодаря этому подлогу мы сейчас путешествовали верхом на Авеле с нашим спасенным хабаром в обнимку, а не рыдали в три ручья по конфискованной «звезде Полыни». Которую я, между прочим, легко отобрал у Авеля вместе с остальными нашими вещичками, как только робот перешел под внешнее – то есть под мое – управление.

– …Но, – продолжал я, – есть такая штука: искусственный интеллект разомкнутого реактивного типа. Это мне тоже Лодочник растолковал. Это когда систему аксиом «размыкают», добавляя четвертую директиву: «Помогать людям». На самом деле там много чего добавляют, но это самое важное. Причем директива «помогать людям» добавляется именно в боевые программы! Ну а мы-то помним, что на Авеля в конце концов поставили боевое ПО! Так что теперь «помогать раненым» для него – святая обязанность.

– Чем ты и воспользовался, ловкий сукин сын, – с уважением сказал Тополь, до которого наконец-то доперло. – Удивляет только, – он понизил голос, – как тебе удалось впарить ему труп Пятнистого в качестве «раненого».

– Ну ты же видел. Я смог убедить робота, что его органы чувств несовершенны.

Тополь хотел что-то сказать, но только улыбнулся и покачал головой.

От вертолета сохранилось не так мало. И хотя часть обломков была уничтожена студнем, оставшегося хватило, чтобы судить о типе машины и судьбе ее экипажа.

Вертолет был «Кормораном» европейского производства. Он же – EH-101. На это указывали характерные наплывы на законцовках лопастей несущего винта.

Не надо думать, что все упавшие вертолеты обязательно взрываются или хотя бы загораются. Многие просто бьются вдребезги.

Наш был из таких. Я, кстати, думаю, что именно отсутствие пожара и приметного столба черного дыма не позволило наземным службам быстро и надежно определить место падения вертолета. Скажем, ученые в лагере на Янтарном, похоже, не знали и о самом факте падения «Корморана» в Заозерье.

Что касается судьбы людей… Погибли явно все. И экипаж, и единственный пассажир.

Это значило, что если контейнер КМПЗ, о котором говорил Рыбин, вообще имел место, то он должен находиться где-то поблизости.

Ну и где он?

– Я его видел, – сказал Тополь.

– Что? – Я вздрогнул. Естественно, я подумал, что Тополь имеет в виду контейнер!

– Вертолет этот, «е аш сто первый». Видел. Он шел над Припятью в сопровождении второго такого же.

– Вертолетов было два? Ты видел своими глазами?

– Да.

– Когда?

Тополь назвал дату. Я прикинул, где меня носило в то же время…

– А я их слышал, – сказал я.

– Чего-о?

– Эти же вертолеты слышал. Они проходили севернее Ёлкина Леса. Я в ту ночь с хабаром в своем схроне сидел, под желтой опорой ЛЭП. Ну, ты знаешь.

Тополь мне не ответил, потому что в разговор вклинился наш новый друг механический клоп-кентавр.

– Полевой искатель Авель напоминает, что находится в процессе решения первоочередной задачи по эвакуации груза триста. Жду разрешения продолжить процесс эвакуации.

В голосе робота мне послышалась укоризна – между прочим, может, она там и в самом деле присутствовала. Это раньше думали, что изображать эмоции сложно. А теперь-то ясно, что это всего лишь вопрос нескольких добавочных модуляций.

– Погоди, – сказал я, оборачиваясь. – Облегчить судьбу раненого может контейнер аквамаринового цвета. Контейнер имеет маркировку из трех букв: ОМТ. Ты не находил его здесь?

Тополь бросил на меня красноречивый изумленный взгляд. Дескать, что ты несешь, Комбат?

Я сделал успокаивающий жест рукой: «Все под контролем».

– Нет, – ответил Авель.

«Эх, жаль, – подумал я. – А как было бы здорово, если бы оказалось, что Авель нашел контейнер и сунул его себе во чрево, в транспортный отсек!»

Я продолжил допрос:

– Ты присутствовал при крушении вертолета?

– Нет.

– Ты видел живых людей на месте крушения?

– Да.

– Ты видел живых людей на месте крушения этого вертолета? Вертолета EH-101 «Корморан»?

– Что такое е аш сто один корморан?

– Модель этого разбившегося вертолета. – Я для определенности показал на обломки.

– Информация принята. Да, я видел людей на месте крушения вертолета EH-101 «Корморан».

– Сколько живых людей ты видел на месте крушения вертолета?

– Шесть.

– У тебя сохранились записи?

– Да.

– Я приказываю тебе передать записи встречи с этими людьми на мой ПДА. Номер…

Я продиктовал свой номер.

– Выполняю приказ.

Пока Авель заливал затребованные мною видеозаписи на мой ПДА по беспроводной сетке, я пояснил Тополю:

– Мне тут вообще-то одну вещь найти нужно…

– Это я знаю. И лежит эта вещь в контейнере какого-то педоватого цвета, – проворчал он. – А раньше сказать нельзя было, что эта вещь выпала из разбитого вертолета?

– Можно. Но смысл?

– Но я хотя бы знал тогда, к чему готовиться! Потому что я в Зоне не первый год! Когда начинается вся такая муть – «одну вещь найти нужно», «одно дело сделать», – жди неприятностей. Но когда выясняется, что эта самая вещь на самом деле принадлежала кому-то, рассекающему на не самом дешевом вертолете «Корморан», что вокруг нее уже наросло несколько трупов и груда обломков, тогда неприятности совершенно неизбежны. Крупные неприятности притом!

Я чувствовал, что Тополь начинает злиться. А когда Тополь начинает злиться, это как пожар на торфяниках. Вроде не особо зрелищно, но тлеть может днями и неделями. А если, не дай бог, к сухостою подберется, да ветер правильный подует…

В общем, не знаю, как бы я выкручивался дальше, но тут Авель отрапортовал:

– Видеозаписи залиты.

И дальше завел прежнюю шарманку:

– Полевой искатель Авель напоминает, что находится в процессе решения первоочередной задачи по эвакуации груза триста. Жду разрешения продолжить процесс эвакуации.

– Разрешения не даю. Приказываю произвести поиск контейнера многоцелевого повышенной защищенности в радиусе пятисот метров от твоего текущего местоположения.

– Требую установить ограничение на время поиска.

– Шестьсот секунд.

– Выполняю! – молодцевато доложил Авель и убежал. Эта бодрая груда железа начинала мне нравиться!

– Почему так мало? Думаешь, он за десять минут в состоянии что-то найти? – спросил Тополь.

– Думаю, если только КМПЗ никто не забрал и его студень не слопал, то – в состоянии.

– А если забрал?

– А это мы сейчас увидим. – Я выбрал на ПДА самый ранний по времени записи файл из переданных Авелем и ткнул в него пальцем.

И вот что мы увидели…

Это были те самые крепыши в камуфляже, о которых говорил Трофим.

Правда, Трофим говорил о семерых, а на съемке их было только шесть. Но мне достаточно было вспомнить встречу с жуткой блуждающей аномалией на Янтарном, чтобы понять, куда делся седьмой.

Вооружены и экипированы члены этой группы были отменно и вообще выглядели весьма профессионально. Мокроступы, полученные в лагере ученых, они, конечно же, после перехода через Янтарное спрятали в рюкзаки. По крайней мере видеокамеры Авеля ни одного мокроступа не зафиксировали.

Знакомых лиц нет. Определенно – наемники. Но очень квалифицированные наемники.

Робот, судя по съемке, какое-то время наблюдал за ними, выставив одну из своих голов на длинной шее из-за холма. Собирал информацию. Чувствительные микрофоны Авеля ловили каждый звук, но бродяги в камуфляже были феноменально немногословны.

Вот они тщательно обшаривают обломки вертолета. Предмет за предметом…

Кстати, запись показывала обломков существенно больше, чем застали мы с Тополем. Так что прав я был: много исковерканных железок сожрал студень.

Итак, осматривают они обломки… Молчат. Потом один из них говорит:

– А не мог кто-то раньше нас успеть?

Ему отвечает мужик с седым ежиком, по всему видно – командир отряда:

– Исключено.

Снова две минуты сосредоточенного осмотра места падения.

Наконец кто-то, ранее молчавший, рожает мысль:

– Странно. Трупов не хватает. Здесь три, а должно быть пять.

– В ориентировке уверен? Насчет трупов?

– Уверен. Такие источники не ошибаются.

Между тем контейнер аквамаринового цвета ни в одном кадре не мелькал.

«Так-так, – злорадно подумал я, – похоже, мужики, у вас с КМПЗ тоже не срослось».

Потом Авель начинает двигаться.

Причем чертовски быстро. Камеры робота скачут, расфокусируются, не видно толком ни черта.

Микрофоны фиксируют нервные крики: «Это что за херня?!», «Не стрелять!», «Да его проще завалить, чем думать!», «Отставить!».

Авель останавливается. Его камеры снова фокусируются на перекошенных, злых рожах наемников. Робот подошел совсем близко к ним, метров на пять-шесть.

Дальше события некоторое время развиваются ровно так же, как и у нас в ходе нашего первого знакомства с Авелем.

Робот трижды повторяет просьбу авторизоваться и обещает, что в противном случае они будут проигнорированы.

Командир наемников пытается наладить с Авелем общение, но без толку.

Затем он подает своим людям несколько условных знаков. Те пятятся, расходясь веером в стороны. Каждый из них заряжает в подствольные гранатометы разные гостинцы.

У одного из наемников я вижу надкалиберную гранату «Wiper». Такую точно и я ношу с собой на черный день.

Авель между тем решает приступить к стандартной процедуре поиска артефактов в чужих рюкзаках. Подходит к командиру, начинает стаскивать с него рюкзак…

Командира наемников пробивает на псих.

Извернувшись, он сбрасывает рюкзак, оставляя его в клешне робота, отбегает в сторону, вскидывает свой великолепный автомат FN2000, кричит: «Огонь!»

Шквал пуль и гранат из подствольников обрушивается на Авеля. Грохот такой, словно вся Зона проваливается в тартарары. Фокусировка камер сбивается, конец файла.

– Так вон оно как. – Тополь с опаской покосился на робота.

Я Тополя понимал. По всему настроению видеозаписи чувствовалось, что дальше произошло что-то кошмарное. Потому как Авель-то был жив-здоров, а вот наемники куда-то подевались. И, конечно, я догадывался – куда именно.

– Ну, главное мы уже установили, – сказал я. – Мы знаем, что контейнер наемники не нашли. Смотрим дальше? В принципе можем не…

– Давай уж смотреть, – настоял Тополь. – Что за страусиная политика?

Второй файл был заполнен хаосом звуков и калейдоскопически пляшущими картинками. Чувствовалось, что Авелю очень не хочется подставляться под автоматные очереди и разрывы гранат (железный-то он железный, но ведь не цельнолитой!).

Робот прыгал, как кузнечик, и бегал, как гепард.

Видимо, в первые же секунды боя он отобрал автомат у командира наемников…

А потом, одного за другим, стремился разоружить и других обидчиков…

К чести Авеля, он, похоже, поначалу не намеревался их убивать. Но где-то в глубине его электронных мозгов по десять миллионов раз в секунду пересчитывалась весовая функция, ответственная за стратегию поведения. И она, эта функция, постепенно менялась от значения «уклонение от угрозы» к «устранению источника угрозы».

Потом ахнул жуткий взрыв.

– Вайпер, – сказал Тополь.

Мой друг был прав. Однозначно, кто-то применил гранату «Wiper». В надежде, что уж она-то наконец вобьет Авеля в землю по макушку. Точнее, по обе его черные гладкие макушки.

Взрыв гранаты робота не уничтожил, но, видать, наконец напугал его не на шутку. Авель рассвирепел. Или, выражаясь языком роботов, принял решение на устранение источника угрозы.

Он положил всех шестерых за восемнадцать секунд.

Средний темп, выходит, три секунды на человечка.

Двоих он убил левой конечностью. Просто оторвал головы.

Четверых – застрелил из отобранного в самом начале корриды автомата FN2000.

Много я видел страшных вещей. Но это был просто тихий ужас.

Мы с Тополем переглянулись.

– Тебе не кажется, что пора линять? – спросил он.

– Кажется. Но просто так слинять нельзя, – возразил я. – Авель должен получить от нас вменяемые директивы, а то погонится за нами с воплями «Что делать?!». Сейчас, подожди секунду, мне тут на ПДА мессага пришла.

Сообщений оказалось даже два, оба от Синоптика.

Одно из них было отправлено еще три часа назад, но не смогло пройти из-за аномального состояния эфира. Удивительно еще, как вообще это самое состояние – а оно в Заозерье всегда аномальное – позволило сейчас проскочить всем необходимым пакетам радиоволн…

Так вот, сообщение было отправлено три часа назад и гласило: «Всем. Штормовое предупреждение категории А. Студень в Заозерье. Прогноз по срокам: с 13:00 до 13:30. Зона поражения прогнозу не поддается, советую считать, что все Заозерье. Синоптик».

В этом, первом предупреждении речь шла явно о студне, который мы с Тополем посолили.

Второе сообщение было свежим.

«Всем. Штормовое предупреждение категории А. Студень-вихри в Заозерье. Прогноз по срокам: с 16:00 до 18:00. Прогноз по зоне поражения: 2 км ЮЗ центр Янтарного. Синоптик».

«Два километра юго-западнее центра Янтарного… – прикинул я. – Эге, да это же как раз здесь!»

– Слышь, Тополь, Синоптик обещает нам студень-вихри совсем скоро. Надо убираться.

– Да я только «за». Мне-то, в отличие от тебя, «одна вещь» не нужна.

Я не стал спорить и указывать ему на то, что, в случае успеха с контейнером, пятьдесят процентов денег, полученных от Рыбина, достались бы ему.

Но какая теперь разница, если проклятый контейнер КМПЗ как сквозь землю провалился? Сейчас тут еще студень-вихри попляшут, и вообще ничего не останется, даже если раньше и было.

Через пару минут мы уже сидели на спине Авеля, который стремительно уносил нас прочь от обломков вертолета и от страшного катаклизма, обещанного Синоптиком.

Что делать дальше? Как быть с Рыбиным?

Эти два вопроса занимали меня все то время, которое требовалось Авелю для преодоления мощного пояса аномалий при движении в общем направлении на север, в обход Янтарного.

Пошел монотонный дождь, но все равно настроение у меня было скорее «плюс», чем «минус».

– Слушай, Тополь, – сказал я. – А как ты смотришь на то, чтобы вывести Авеля за Периметр?

– Чего?

– Ну, мы могли бы его продать, например. Я думаю, те люди, которые попросили меня найти контейнер с упавшего вертолета, охотно отвалят за него кучу денег.

– Уверен?

– Уверенности, конечно, нет, но почему бы не попробовать…

– Я думаю, – сказал Тополь очень серьезно, – что робот-убийца это типа медведя-людоеда. Его надо сторониться. А лучше всего – убить.

– Ну, убивать – это без меня. А насчет сторониться… Давай он нас к Янтарному вывезет, и мы сразу же с него слезем. И распрощаемся с ним навсегда. Хочешь?

– Хочу.

В голосе Тополя звучала такая убежденность в собственной правоте, что я чувствовал: спорить бесполезно.

Пожалуй, в глубине души я был с ним согласен. Эти жуткие кадры, на которых Авель отрывал головы наемникам…

Ну его к черту! Кто знает, как у него там весовая функция в мозгах дальше работать будет… Как бы самим без головы не оказаться.

Самые серьезные аномалии остались позади. От озера нас отделяли где-то метров триста, когда Авель вдруг встал как вкопанный.

«Кажется, приехали».

Голова робота развернулась на сто восемьдесят градусов. Черное яйцо глядело на нас своим острым концом. Там, под односторонне прозрачной поверхностью крепчайшего бронестекла, были расположены те самые камеры, которые служили Авелю глазами и запись с которых мы смотрели.

– Полевой искатель Авель запрашивает разрешение на извлечение груза триста из транспортного отсека.

– Это еще зачем? – удивился я.

– У груза триста возобновилось дыхание.

– Повтори.

– У груза триста возобновилось дыхание.

Для тех, кто не понял, поясняю: Авель утверждал, что Пятнистый подает признаки жизни.

Тот самый Пятнистый, который все это время пролежал, холодный и бездыханный, у Авеля в брюхе, в приемистом транспортном отсеке.

Тот самый Пятнистый, чью смерть я лично диагностировал.

Чудо? Чудо.

– Можно я? – вдруг спросил у меня Тополь.

– Да пожалуйста.

– Тебе известно, кто такой Болотный Доктор? – спросил Тополь, обратившись к Авелю.

– Нет.

– Болотный Доктор это человеческое существо, которое обитает на Болоте. В точке с координатами…

Тополь сверился с картой и назвал Авелю точное местоположение домика Болотного Доктора посреди Болота.

– Повтори, – приказал Тополь.

Авель повторил. Также, в свойственной себе манере, он повторил и запрос насчет «разрешения на извлечение груза триста из транспортного отсека».

– Груз триста извлекать запрещаю. Слушай приказ: доставить груз триста Болотному Доктору по указанным координатам. Установив контакт с Болотным Доктором, ты должен сказать следующее: «Это раненый военный сталкер Вадим Пятеренко. Прошу оказать ему помощь. Меня послал Тополь». После того как Болотный Доктор примет у тебя груз триста, можешь возвращаться к выполнению обычных процедур.

Вот и всё. Спустя минуту Авель, припустивший со скоростью хорошего вездехода, уже скрылся за холмом.

Мы, бросая нервные взгляды через плечо – все-таки студень-вихри это не шутка, – потопали к Янтарному.

Дождь прекратился. Спасибо, Зона!

– Интересно, Пятнистый действительно задышал? – спросил я. – И если да, то почему.

– Зомбифицирующий вирус, наверное, – спокойно ответил Тополь.

– Проник в ткани после укуса эмпатического тушкана?

– Ага.

– А ты быстро соображаешь. – Я поглядел на Тополя с уважением. – Болотный Доктор он такой… Пожалуй, даже зомбовирус сможет обратить на пользу. То есть только он и сможет, я хочу сказать. Еще воскресит бедолагу, чего доброго…