Бакалавр

Глава 7

На борт где-то раздобытого Шмидтом трансорбитала Лану в прямом смысле слова внесли.

Нет, поначалу всё было не так уж плохо. Переодевшись, она почувствовала себя лучше, и снова привычно отмахнулась от медика: требовалось посовещаться с Солджером, прикинуть, пусть вчерне, что делать дальше. Впрочем, совещание оказалось коротким, хотя и продуктивным. Первым долгом — убраться с планеты. Гробы отослали на Чарити, «Пиза Тауэр» в трёх шагах оттуда, так что с направлением понятно. Куда сначала — решим по ходу пьесы. На планету проще попасть, станцию проще обыскать… в любом случае, сначала — подальше от Атлантиды.

Следовало ненадолго заскочить в кампус: оставшееся на борту арестованного кораблика снаряжение требовало замены. Со своими, легионерами, никаких проблем — и даже расходов — не предвиделось. Достаточно порыться в кладовых Ланы, которая, хоть и кошка, запаслива была, как хомяк. На порядком поредевший отряд уж точно хватит.

Солджер заверил мрину, что и у русских найдётся, где разжиться всем необходимым. Далее предстояло отправиться в сторону Чарити. Наем курьера и обеспечение стыковочных рейсов взял на себя господин майор. Несколько ехидный прищур обещал в самом недалеком будущем интересный поворот событий, но неприятностями, кажется, не пахло. Разве что — какой-то сравнительно безобидной каверзой.

Разумеется, стоило совещанию закончиться, Лана немедленно отправила Горовицу запрос по поводу русской инициативы с транспортом. Чем-то она её смущала, инициатива эта. Но пока ответ не пришёл, соглашаться или возражать не имело никакого смысла. Лана выдохнула впервые за полтора примерно суток — и её сразу же и основательно повело. Тут уж пришлось сдаться на милость миз Танк. Тихонько шипевшей сквозь зубы такое, что и во время службы в десанте Лане доводилось слышать вовсе не каждый день.

А потом произошло непредвиденное. Видимо, Тина, дорвавшаяся наконец до командирской тушки, что-то начудила. Или просто организм решил, что самому себе он нужнее, чем хозяйке. Так или иначе, ноги решительно отказывались идти, голова кружилась, зрение плыло…

Перед закрывающимися сами собой глазами возникла озабоченная физиономия Альтшуллера, сердито проговорившего куда-то в сторону:

— Слышь, старлей! Тут неадекват, причём полный! Что-то ваша медицина переколдовала, не иначе. Ну-ка, давай руку на плечо… ох ты ж!

Сбоку вынырнул Тим, неодобрительно покачал головой, потянулся… но ноги Ланы уже повисли в воздухе, рука Альтшуллера под коленями была абсолютно надёжной. Откуда-то, не иначе — с границы уплывающего сознания — донеслось резкое: «Дверь придержи!», и мрина позволила себе отключиться.

Очнулась она уже на посадке. Боль ушла из абсолютно ясной головы, как и не было её. По венам циркулировала, казалось, хорошенько встряхнутая содовая. Убравшая от шеи шприц-тюбик Тина наставительно проворчала, явно для сведения публики — ну и Ланы, за компанию:

— Переколдовала медицина, как же… издеваться над собой не надо, тогда и колдовать не придётся!

Возразить было нечего, и Лана благоразумно промолчала.

Дальше началась осмысленная суета. Самая любимая Ланой разновидность суматохи и бардака: сборы в дорогу, непредсказуемую как по процессу, так и по результату.

Лабораторными причиндалами в этот раз заморачиваться не стоило. Исследовательская станция «Пиза Тауэр» на то и была исследовательской, чтобы не думать о пробирках и реактивах. Да и на Чарити наверняка найдётся что-нибудь подходящее, если знать, где искать. Или — у кого спросить. Вот уж что Лана Дитц действительно умела, так это находить, где и кому можно задать нужный вопрос. И, что немаловажно, получить нужный ответ.

В общем, по месту раздобудем. Может, одолжим. Может купим. А может, отнимем или украдём. Тут уж как пойдёт. Вот разве что…

В студию Дезире, на предмет образцов для генетического сравнения, Лана решила заскочить сама. Что же до Сперанского — объяснить Солдатову, что ей требуется, труда не составило. «Надо — сделаем!» — бросил русский через плечо, и умчался. Радар, забавно гордый оказанным доверием, твёрдо пообещал не подкачать — и, что гораздо важнее, не попасться.

Одежду для Тима и остальных, заказанную прямо с борта трансорбитала, доставили на Правый Мизинец одновременно с прибытием хозяйки и её гостей. А помимо этого… ну, зубные щётки, ну, для Бодена — крем-депилятор, чтобы с бритьем не возиться. Да и это можно прикупить где-нибудь по дороге. А вот подходящим оружием, дублирующими средствами связи и разновсяческими хитрыми прибабахами следовало озаботиться здесь и сейчас.

Впрочем, копаться в закромах, подбирая оружие и снаряжение, Лана предоставила Тиму. У неё сейчас были дела поважнее.

Должно быть, декан отслеживал её местонахождение. Или Шмидт расстарался, спасибо ему, доброму человеку. С одной стороны, иначе и быть не могло. С другой же…

Чего сейчас Лане Дитц не хотелось совершенно — так это лично представать перед своим университетским руководством и отчитываться о процессе и результате проведённой операции. Не в последнюю очередь потому, что соответствующе одеться именно для личной встречи… простите, как? Если неприятного вида обширная ссадина на виске прикрыта ещё более обширным пластырем? Ну не получится благолепного вида, хоть плачь!

Личная встреча была плоха не только временем, которое придется потратить на дорогу до жилища декана и обратно, но и тем, что завершиться эта самая встреча может тогда и только тогда, когда это сочтёт нужным Ли Юйши. Разумеется, дополнить переданный отчёт некоторыми пояснениями пришлось бы так или иначе. Однако она вполне серьёзно рассчитывала отделаться связью через коммуникатор. Не вышло.

Пришлось, тихонько матерясь, выискивать в шкафу хоть что-то, что не выглядело бы совсем уж неуместно, и отправляться. Уже по пути предупредив Солджера, что вылет может и задержаться.

Солдатов, надо отдать ему должное, не только не возмутился, а даже и удивляться не счёл нужным. Задание выполнено, требуется доложиться по команде. Дело насквозь житейское, служба — она служба и есть. Командиру же курьерского корабля платят именно за то, чтобы подстраивался под пассажиров, а свое драгоценное мнение держал при себе. Пока не спросят.

В апартаментах, занимаемых Ли Юйши, Лане доводилось бывать неоднократно.

По каким-то, известным ему одному, причинам декан ещё перед началом обучения предложил себя мрине в качестве научного руководителя. На что она — не иначе, какое-то затмение нашло! — с радостью согласилась. Ох и хлебнула же она той самой радости на первом курсе… полной ложкой хлебнула. Половником, крысий хвост. И, главное, даже морду некому набить. В назидание и дабы больше ни-ни. Ведь учил же па не высовываться!

И только к окончанию второго семестра она начала — наугад, срываясь и оскальзываясь — нащупывать, чего добивается от неё въедливый язвительный старик. Последний в ту сессию экзамен вымотал Лану похлеще пятнадцатимильного марш-броска. Но когда она, сама изумлённая шизоидностью собственных построений, хотела уже бросить всё, старый Ли вдруг сказал: «Вы молодец, моя дорогая!».

В дальнейшем он начал спрашивать с неё втрое строже, но это было уже неважно. Хаос, царивший поначалу в её голове, упорядочился, создав систему, от кривобокости которой пришел бы в ужас любой нормальный человек. Вот только слово «норма» на факультете сверхъестественных и паранормальных исследований проходило по разряду практически ругательств. «Ты что, нормальный?» значило среди её сокурсников примерно то же самое, что во всём остальном мире «Ты что, псих?».

Этот самый остальной, числящийся нормальным, мир выворачивался здесь наизнанку по двадцать раз на дню. И либо ты мог вывернуться вместе с ним, понять, как это делается, и потом выворачивать мир, не выворачивая себя, либо… Отсев на первом курсе «странного» факультета составлял в иные годы до семидесяти процентов. Но те, что оставались…

Кстати, сама Лана была совершенно убеждена, что вот как раз ей-то и не удалось научиться думать, как «тайнолов». Ли Юйши, очевидно, считал по-другому. И прав был, вероятно, всё-таки он — удалось же Лане закончить бакалавриат за три года? Правда, для этого пришлось быть почти в постоянном контакте с научным руководителем, так что в визите на дом не было ничего ни нового, ни удивительного.

Привычный полумрак. Почти привычный монотонный гул поддерживающей жизнь аппаратуры. Почти привычная смесь запахов; не то, чтобы неприятных — тревожащих. В первое время Лане приходилось прикладывать немало усилий для того, чтобы не позволить ассоциациям, вызываемым запахами, изменить лицо или интонацию голоса. Потом притерпелась, конечно.

Привычная полуулыбка на малоподвижном лице старика.

— Присаживайтесь, Лана.

Обращение по имени означало, что в целом декан ею доволен, но сейчас будут заданы вопросы. И было бы хорошо, найдись у неё ответы. Ответы, которые устроят не только старого Ли, но и ещё одного человека, находящегося, должно быть, за одной из роскошных, покрытых росписями деревянных ширм, которых немало было в этой просторной комнате.

Именно поэтому смесь запахов и звуков была привычной только почти. Человек не может не пахнуть. И не дышать он не может тоже. Застыть неподвижно, слиться с сумраком, стать деталью интерьера, растворившись в окружающем его пространстве — сколько угодно. При наличии соответствующей подготовки, конечно. Или очень сильного желания. Но не пахнуть и не дышать… кто же ты, незнакомец, чей взгляд холодит сейчас то место, где затылок переходит в шею? Кто ты?!

— Я обратил внимание на то, что ваш отчёт несколько расплывчат, — негромко проговорил декан. — В частности, вы не стали утруждать себя — или меня — выводами, которые наверняка были сделаны вами по результатам этой маленькой экспедиции.

— При всём уважении, профессор… — столь же тихо начала Лана, — при всём уважении к вам и рекомендованному вами юридическому обеспечению… отчёт передавался через третьи руки. В момент его составления было совершенно очевидно, что прокомментировать его я смогу далеко не сразу. А уж проконтролировать передачу вам (и только вам) не смогу вовсе. Разумеется, выводы были сделаны. Но мне приходилось принимать в расчёт то, что господин Шмидт может работать не только на вас.

— Это разумно, — Ли Юйши еле заметно шевельнул подбородком, что у другого человека означало бы резкий кивок. — Итак?

— Во-первых, благодаря основательности и скрупулезности Джедедии Хокинса, командира спасателей, мне стало известно о заметном расхождении между данными о числе погибших, переданными для общего сведения, и реальным положением вещей. Конкретно — разница составила семь человек. Семь неучтенных… эээ… я не уверена, что именно трупов. Пресс-служба спасателей, как, впрочем, и любая другая, говорит ровно то, что ей велят. Кто-то передал им неверные данные. Кто-то, имевший такую возможность и соответствующие полномочия.

— Вы выяснили, кто?

Вопрос задал Ли Юйши. Но ещё до того, как декан заговорил, Лана всей кожей почувствовала острый интерес невидимого человека за ширмой.

— Нет. И, с вашего позволения, выяснять это буду не я.

— Почему?

— Сейчас мы подходим к «во-вторых», профессор. Семь закрытых гробов были отправлены с планеты не только до окончания официального расследования, но и, фактически, до его начала. Санкцию на это могло дать только лицо, действующее в сферах, которые мне в моих нынешних обстоятельствах недоступны. Кто-то в высших эшелонах Спасательной службы или полиции слишком сильно любит деньги либо же опасно уязвим для шантажа. И в том, и в другом случае это — не уровень студентки Нильсбора.

— Однако, возможно, это уровень леди Катрины Галлахер? — прошелестел декан.

Лана не дрогнула, продолжая приятно улыбаться. Что ж… не зря, похоже, приходят в её голову мысли о завершении активной карьеры.

— Возможно. Но, в отличие от студентки, леди Катрина может позволить себе не принять контракт.

— Не примете?

— Не приму.

Что именно высвечивается на небольшом дисплее перед Ли Юйши, Лана не видела. Но следующую фразу могла предсказать вплоть до интонации. И точно:

— Сумма вознаграждения изначально весьма значительна. И вполне поддается корректировке.

— Профессор…

— Я понимаю, что ради спортивного интереса — и возможных преференций на экзаменах — может работать студентка на каникулах, но не глава процветающего консалтингового агентства. Тем не менее…

— Тем не менее, профессор, я вынуждена отказаться. Леди Катрину ждут срочные дела за пределами Атлантиды. Однако… — Лана сделала то, что ранее в общении с Ли Юйши не позволяла себе никогда: подняла вверх указательный палец, который в данном случае следовало бы, пожалуй, назвать указующим перстом. — Однако сложилось так, что дела леди Катрины теснейшим образом связаны с трагедией в «Приюте старого тролля». Я могу твёрдо обещать вам, что, насколько это в моих силах, непосредственные исполнители злодеяния будут найдены. И если останутся в живых при задержании — переданы в руки тех, кто будет властен и готов покарать их. Правда, думаю, это произойдёт не на Атлантиде. Что же до заказчиков… я постараюсь. Зависит от многих обстоятельств, но я постараюсь.

— Даже так… — в глазах Ли Юйши, обычно невыразительных и тусклых, сверкнул огонёк азарта. Огонёк, сделавший престарелого учёного донельзя похожим на кота, изготовившегося к прыжку на зазевавшуюся мышь.

— И только так, — отрубила Лана.

— Слово леди Катрины?

— Слово леди Катрины.

Декан молчал почти минуту, а потом вдруг усмехнулся и залихватски подмигнул слегка опешившей от непривычного богатства его мимики Лане:

— Отправляйтесь, дорогая моя. Удачи вам. И постарайтесь вернуться до начала семестра!

Давно уже стихли лёгкие шаги удаляющейся женщины, а подключенный к аппаратуре жизнеобеспечения человек в кресле продолжал молчать, соединив домиком кончики пальцев иссушенных недугом рук.

Он думал о том, что, в сущности, судьба всегда была благосклонна к нему. И даже сейчас, когда болезнь и старость отняли у него большинство удовольствий, доступных более молодым и здоровым, он может считать себя счастливчиком. Потому что ему не раз довелось огранить до бриллиантов алмазы, заложенные в его учениках. Может быть, и ещё доведётся. А даже если и нет, их уже было достаточно. Вполне достаточно для того, чтобы признать себя, без хвастовства, превосходным ювелиром.

Скрип отодвигаемой ширмы прервал несколько элегические размышления старика, и он без особенного восторга посмотрел на мужчину, показавшегося из-за лакированной створки. Вице-премьера правительства Атлантиды он не то, чтобы недолюбливал. И даже дураком не считал, потому что Юджин Кларк не был дураком. Просто человек с настолько приземленным складом ума и мечтать не мог о том, чтобы стать студентом «странного» факультета. По крайней мере, пока деканом оного был старый Ли Юйши.

И сейчас наверняка будет сказана не то, чтобы глупость… но что-то, что, не будучи глупостью в полном смысле слова, на практике является таковой. Ну, точно:

— Почему вы не настояли? Наверняка у вас есть рычаги воздействия на эту особу!

Прежде, чем отвечать, декан мысленно сосчитал до трёх. Потом решил, что лучше будет продлить счёт до десяти.

— Не знаю, можно ли добиться битьем молока от коровы. Не пробовал. Но если вы попытаетесь битьём добиться молока от кошки, она не отдаст своё, отберёт ваше, и вам ещё крупно повезёт, если вы выживете в процессе. Вы слышали её слово. За пределами планеты будет сделано всё возможное. Здесь же… какого чёрта, сэр?! В собственном хозяйстве разбирайтесь сами!

Для знающего человека обращения «сэр» было достаточно, чтобы немедленно заткнуться. Но Юджин Кларк знающим не был.

— И дорого стоит слово, — он саркастически усмехнулся, — «леди Катрины»?

Теперь декан ни секунды не промедлил с ответом:

— Если то, что мне известно о ней, правда хотя бы наполовину — дороже вашего, сэр.

Кларк открыл было рот, подумал — и закрыл. Его верность слову, как у почти любого политика, сильно зависела от привходящих обстоятельств. Спорить было не о чем. Поэтому он коротко поклонился в знак прощания и вышел из комнаты. Не услышав, как прикованная к креслу мумия пробормотала в пространство:

— А, возможно, и моего.

Последние несколько минут визита к декану Лана высидела как на иголках. Пришёл, наконец, давно ожидаемый ответ от Горовица, который по-хорошему, надо было прочитать немедленно. А вместо этого приходилось говорить умные слова, что ещё полбеды. Делать умное лицо — вот где загвоздка. Говорить умные слова, делать умное лицо, и ни в коем случае не демонстрировать снедающее её нетерпение.

Так что, какими бы ни были неприятными яркий полуденный свет и влажная жара после прохладного сумрака, Лану радовала возможность оказаться, наконец, в их власти и выяснить, что же ответил ей старший — и, как правило, единственный — командир.

Так-так-так… предложение русского по части транспорта — принять… ну, это было довольно предсказуемо. Не уронить чести Легиона?! Это ещё к чему?

Вообще-то, представления о способах удержания на весу чести Легиона у Ланы были самые расплывчатые. Она всегда полагала, что больше, чем с честью выполнить поставленную перед ней задачу, для поддержания чести Легиона сделать нельзя. Но Дедуля явно имел в виду что-то другое. А его решение не уточнять, что именно, наводило на размышления. И размышления эти Лане не нравились.

Однако, размышления — размышлениями, а сейчас ей следовало поторапливаться. Так что статуе Нильса Бора пришлось обойтись без того внимания, к которому она наверняка привыкла за три года, которые Лана Дитц провела на Атлантиде. Наплевав на вполне вероятный штраф и не вслушиваясь в восторженный свист за спиной, мрина с места почти вбила гравидоску в аварийный воздушный эшелон, и помчалась домой.

Точнее, в теперешнюю точку постоянной дислокации. Домом она считала… да, строго говоря, у неё не было места, которое она с полным на то основанием могла бы считать домом. После смерти папы Конрада — не было. А когда у тебя нет дома — какая разница, где его нет?

Кстати, о доме. Есть он или нет, но то, что Лана могла, пусть и довольно условно, назвать «своим домом», следовало привести в порядок прямо сейчас. Поэтому немедленно по возвращении на Правый Мизинец она сбежала по лестнице на самый нижний уровень, в крохотную комнатку, большую часть которой занимали стеллажи со снаряжением и стол для упаковки багажа. Сбежала и, принявшись укладывать в сумку то, что считала необходимым в предстоящем вояже, позвала:

— Тим! Поди сюда!

Она стояла спиной к двери, располагая в давно известном и строго определённом порядке разного рода приспособления, главным образом предназначенные для старой доброй драки. Отдельно, в крохотном, по меркам нормальной женщины, свёртке — мелочёвка вроде флакончика любимых духов.

Духами она почти не пользовалась, дабы не перебивать обоняние, но иногда они бывали необходимы. Кто знает, куда её занесёт и кому придётся представляться? Так что склянка, упоительно и почти резко пахнувшая лимонной мятой даже через притёртую пробку, заняла своё (невеликое, по счастью) место в багаже. А там и Тим заявился. Наконец-то. Ну что ж… приступим к наведению порядка.

— Прикрой дверь. Не стоит детишкам знать, то мама с папой поссорились.

— А они поссорились? — проговорил сзади Тим.

И тогда она ударила. Не оборачиваясь, сгруппировавшись и резко разгибая назад левую ногу. Амбидекстрия, врождённое (и отполированное тренировками) равное развитие правой и левой сторон, позволяла бить любой ногой. Но Лана предпочитала первый удар наносить левой. Маленькая, вполне позволительная — и неожиданная для большинства противников — слабость.

— Извини.

Ни толики признания вины не было сейчас в её голосе. Провинилась уж точно не она. Доносящиеся из-за спины звуки свидетельствовали, что она попала именно туда, куда намеревалась: в солнечное сплетение.

— Мне требовалось с гарантией привлечь твоё внимание к тому, что будет сказано. И примитивное рукоприкладство — единственный по-настоящему надёжный способ из известных мне.

Протянула руку над сумкой, швырнула в сторону закрытой двери загодя припасённое мокрое полотенце:

— Утрись. Продышишься — поговорим. О шутках и розыгрышах. О чувстве юмора вообще. Об идиотии тоже поговорим. В последний раз, потому что повторяться я не намерена. А намерен ли ты слушать — решать тебе.

По расчётам Ланы, у неё было около трёх минут на завершение сборов в дорогу (ударила она на совесть), минут пять на введение старого друга в потерянный им было меридиан и, в целом, примерно четверть часа до выхода. А уж в каком составе состоится этот самый выход — её, в силу принятого решения, уже не касалось.

— Готов?

Она развернулась, наконец, и теперь не без удовлетворения обозревала ею же самой созданную диспозицию. Тим сидел на полу, привалившись спиной к закрытой двери, держался руками за живот и пытался выровнять дыхание. То, что надо.

— У нас маловато времени, но, боюсь, его придётся-таки потратить. Потому что за то время, что мы не виделись, ты явно разучился думать головой.

— На… — прокашлял Тим. — Насобачилась!

— Ты в моём доме, придурок! — рявкнула Лана. — Следи за языком![8]

Комментариев не последовало. И она продолжила, теперь — тихо и размеренно:

— Начнём с азбучных истин. Планета Легион, на которой базируется Республика Легион, пока что заселена очень условно. Мы пришли туда в прямом смысле слова на клинках, а дальше-то что? У нас есть до хрена земли, вполне приличное количество ресурсов, есть даже профицитно свёрстанный бюджет, но слишком мало людей для того, чтобы выстроить чего-нибудь стоящее производство. И даже мягкое иммиграционное законодательство не спасает. Тут всё взаимосвязано. Пока нет промышленности, нет рабочих мест, привлекающих людей, не способных или не готовых быть фермерами. Пока нет людей — нет промышленности. Со временем, уверена, это изменится. Но сейчас, когда республика провозглашена по историческим меркам даже не вчера, а пару минут назад, мы вынуждены многое закупать, потому что не в состоянии произвести сами. И, разумеется, никто не собирается спонсировать таких отморозков, как Галактический Легион. Промышленность, наша собственная промышленность, необходима куда больше, чем воздух. Воздуха-то хватает, было бы кому дышать им.

Тим молчал.

— Это просто чудо, подарок судьбы, что, когда девчонка Фокс пропала, помощи запросили у Легиона. Легиона, как организации, и, в конечном итоге, Легиона, как государства. Потому что бабушка Фокс может сколько угодно прикидываться отошедшей от дел «старой дамой, растящей азалии», но председатель совета директоров «Фокс Индастриз» держит этого монстра в кулаке, каким бы старческим и хрупким кулак ни казался. И когда мы найдём Дезире — а я, можешь даже не сомневаться, её найду — гигантская корпорация, конечно, не станет есть с руки у Республики, на такое рассчитывать глупо. Но некоторую долю промышленного кластера мы сможем выстроить по совсем другим ценам, нежели те, которыми приходится оперировать сейчас.

Реакции не последовало. Никакой. Интересно, он её слышит вообще?

— Одной мне не справиться, и Горовиц отправляет подкрепление. К несчастью, в этот самый момент интересы Легиона пересекаются с интересами Российской Империи. Мне приходится лечь под русскую контрразведку, и хорошо ещё, что только фигурально. Впрочем, если для дела понадобится, я и физически лягу, расклад вполне рядовой. Да, Тим, лягу. Хоть под Ивана Солдатова, хоть под Генриетту Фокс. Добрый старый мистер Браун это знает. И санкционирует. Всё, что угодно, лишь бы дело было сделано. И тут… — Лана позволила своему голосу, до этой минуты сухому и безэмоциональному, стать издевательским, — …и тут на сцене, как чёртик из табакерки, появляется Тим Стефанидес. Казалось бы, чего лучше? Что может пойти не так?! Старые друзья, когда-то «клинковая пара», чтобы «танцор» и «рубака» не сработались — да это же попросту невозможно! Так думает Горовиц. Так думаю я. А вот что — и, главное, чем! — думает первый лейтенант Стефанидес, я понять не могу вообще. Потому что вместо того, чтобы предоставлять мне, как закреплённому приказом командиру, всю полноту необходимой для работы информации, первый лейтенант Стефанидес принимает участие в нелепом розыгрыше. В боевой обстановке!

— Никакого боя тогда не было! — перхнул Тим, так и не рисковавший подняться на ноги.

— Да что ты говоришь?! — Лана разошлась не на шутку, её несла волна чистой, всепоглощающей ярости. — Мы в бою, Стефанидес! Мы в бою с той самой минуты, как пришлось пойти на сотрудничество с русскими. С той минуты, и прямо сейчас, и до тех пор, пока операция не будет завершена ко всеобщему удовлетворению. Солдатов это понимает. А ты?! До тебя хоть теперь-то дошло, что ты не сам до этой дури додумался, Солджер тебя втёмную разыграл?

Лана перевела дыхание.

— Он молодец, к нему у меня претензий никаких. Искать и находить слабые места у противников и союзников — часть его работы. Весомая часть. И у нас он слабое место нашёл. Сам догадаешься, как зовут это слабое место? Или подсказать?! В общем, так…

Она помолчала, формулируя.

— Да, я нуждаюсь в подкреплении. Однако в необходимости оглядываться и прикидывать, получу я помощь или очередную заморочку, я мало того, что не нуждаюсь — просто не могу себе этого позволить. Вариантов ровно два. Либо я твой командир, и когда я приказываю прыгать, ты прыгаешь. Ни делом, ни словом, ни даже мыслью не ставя под сомнение моё право отдать приказ. Либо ты убираешься к чертям собачьим вместе с Тиной и Джонни, и дальше я действую без прикрытия, одна. Будь что будет, но юморист за спиной куда хуже голой спины. Дедуля меня поймёт. Решение за тобой. И решить ты должен прямо здесь, не сходя с этого места. До старта — пять минут.

Тим с некоторой опаской разогнулся и поднялся на ноги. Кашлянул, выравнивая голос. И подчёркнуто нейтрально поинтересовался:

— Как высоко? Прыгать?

Мужеству капитана курьерского корабля можно было только позавидовать. Каково ему приходилось в форменном кителе здесь, на открытом пространстве стартового квадрата, Лана прекрасно представляла. Ибо сама, для пущей готовности к разного рода неожиданностям, была облачена в плотную куртку и не менее плотные штаны. И старое, потрёпанное легионерское кепи. Его она прихватила со службы в десанте и таскала за собой с планеты на планету, всюду, где предполагалось задержаться хотя бы на неделю. Миссии — не в счёт.

Плотность ткани штанов с успехом выдавала за карманы четверо ножен — по двое на каждой ноге. Куртка скрывала хитрую конструкцию, удерживающую в ближнем доступе кучу разнообразного метательного инвентаря и пистолет «Хильдегард Катрина». Восемь нулей первый, как и было обещано когда-то… три с половиной?.. ну да, три с половиной года назад. Вделанная в ворот куртки гаррота вполне успешно притворялась стягивающим горловину шнурком. Остальное оружие, включая обе порядком послужившие, давно привычные спаты, лежало в сумке.

Получилось довольно увесисто. Не критично, разумеется — и не такое носить доводилось. Тем не менее, Лана испытала нешуточное облегчение, нырнув в салон корабля и забросив сумку в багажный отсек.

Внутри было прохладно. И пока что тихо, болтовня и смешки рассаживающихся по своим местам подельников не в счёт. Когда запустятся двигатели, никакая изоляция не погасит полностью рёв и вибрацию. Тем более, курьер был явно из бюджетных, кают и даже просто коек не предусматривал, только ложементы. То ли Солджер решил (был вынужден?) сэкономить, то ли ничего поприличнее попросту не нашлось. Да и хрен с ним, бывало и хуже. Заходящий на цель десантный штурмовой катер вспомни, дорогуша. Расслабилась? Разнежилась? То-то же!

Возможности и дальше предаваться насмешливому самоуничижению ей, однако, не предоставили. В узком проходе между рядов ложементов неведомо откуда, словно джинн из бутылки, появился кто-то из младших служащих курьера с подносом в руках. На подносе стояли закрытые пластиковые стаканчики с характерного вида капсулами.

— Господа, — журчал служащий, — нам предстоит пройти через десять Врат. Настоятельно рекомендую принять снотворное… благодарю вас, сэр! Всё для вашего удобства, мэм!

Десять Врат? Ого… Да, конечно, до Чарити — не ближний свет, но — десять?! Это через где же это мы выходим в точку подхвата? В том, что их ожидает именно подхват, Лана практически не сомневалась. Пилотом, а уж тем более штурманом, она не была, но примерный «нормальный» маршрут прикинуть могла легко. Десяти Врат, даже на бюджетнике, он совершенно определённо не требовал. Значит — стыковка. Где, с кем, зачем?

Она поймала испытующий, чуть напряжённый взгляд Солдатова и, отследив разрешающий кивок Тины, со старательно демонстрируемой невозмутимостью взяла с подноса стаканчик. В конце концов, командир здесь Солджер. А наше дело телячье: обосрался и стой.

С чем точно не приходилось спорить, так это с тем, что ей удалось прекрасно выспаться. Должно быть, не такой уж дешёвкой был нанятый Солджером курьер: уж что-что, а выданное его экипажем снотворное никаких нареканий не вызывало. Проснулась как миленькая. Отдохнувшая, спокойная, собранная. Рабочая, проще говоря.

Что-то подсказывало Лане, что «рабочее» состояние понадобится ей в самое ближайшее время. И не только ей. А потому требовалось гнать нынешним подчинённым волну уверенной безмятежности. И, кажется, ей это удалось. Más o menos[9], разумеется, как сказал бы Аль Силва, но и это было лучше, чем ничего.

Новый курьерский корабль, на который они перешли в окрестностях оставшейся неуточненной астероидной станции, неожиданно понравился Лане. Чем именно, она затруднилась бы сказать. Разве что — одобрительным ворчанием предка Бэзила. Абсолютно безупречный интер экипажа, полное отсутствие любых привязок… да ладно, что она, русских не видела, что ли? А уж сколько их повидал пра-пра- и так далее дедушка, сам бывший русским…

Молодец, Солджер, хвосты обрублены на совесть. Что и кому расскажет первый курьер, даже если его спросят? Могут, кстати, и спросить. А толку-то с ответов? Допустим, само построение Врат отмечено, зафиксировано, внесено в базу… ну-ну, дальше? Рванули, да. А куда рванули-то? И кто рванул? Ищите ветер в поле, волны в море, ловите конский топот… кирпич удачи в горбатую спину, короче.

Второй курьер раздачей снотворного себя не утруждал. Да, впрочем, одни-единственные Врата вполне можно было пережить и без него. Что они, собственно, и проделали. Кстати, на койках в пусть крохотных, но всё же каютах. Так что этот конкретный транспорт был, пожалуй, классом, а то и двумя повыше того, на котором они стартовали с Атлантиды. Во всяком случае, даже Махров, непонятно каким образом выдернутый из клиники, выглядел по завершении маневра вполне прилично.

С час сложносочиненных эволюций после выхода из Врат… вполне предсказуемая стыковка… и стоящий непосредственно за створом шлюза молодой офицер. Такой лощёный, что аж зубы заныли. Ох, Солдатов, дай только срок, вот ЭТО я тебе точно припомню… нет, не вооруженных до зубов бойцов в полной броне за спиной красавчика, а его самого и ситуацию в целом. Что ж я тебе плохого-то сделала, засранец? Вот это всё — за что?!

— Майор Солдатов в сопровождении сводной группы! Прошу доложить о нашем прибытии командиру корабля!

Говоривший на интере Солджер был великолепен. По-настоящему, без дураков. Если бы не острейшее желание снять с него скальп, Лана, пожалуй, восхитилась бы. Правда, с того места, где она стояла, видна была только спина — но какая! Да, майор Солдатов был высок и широкоплеч. Всегда, даже на Гардене, где он не без успеха притворялся простым каторжником. Но сейчас… ооо!

Какой уж вид достался лейтенант-коммандеру[10] в русской форме, отрекомендовавшемуся вахтенным офицером эсминца «Выпь» (да-да, расскажите мне ещё какую-нибудь сказку!), Лана видеть не могла. Спины ей хватило.

Спина, во-первых, была старше по званию, нежели встречающий офицер. Во-вторых, явно и недвусмысленно прибыла по приглашению командира корабля. Кроме того, спина не предусматривала не только возражений, но даже их теоретической возможности. Уметь надо, да.

А между тем Лана прекрасно видела, что, будь на то воля вахтенного офицера… Будь на то его воля, бродячий цирк, который являла собой их разномастная компания, красавчик не то, что на борт — в орбитальный док не пустил бы. Впрочем, соотечественников он ещё готов был терпеть. А вот легионеры раздражали его столь — для кошки — очевидно, что она даже думать не хотела, чего ему стоила безукоризненная корректность поведения и тона голоса.

— Командир корабля примет вас в своём салоне через полчаса после прохождения первых Врат.

А вот это — здесь и сейчас — не лезло не только ни в какие ворота, ни даже и во Врата. Поэтому Лана передвинула легионерское кепи козырьком вперёд, привычно сбила его чуть набекрень (видали мы те Уставы!) и решительно сделала два шага, оттесняя Солджера в сторону. Вскинула руку к виску. Затылком увидела, как отвисает челюсть майора Солдатова. И проигнорировала это отвисание, как несущественное.

— Разрешите обратиться? Первый лейтенант Дитц, Галактический Легион!

И, не дожидаясь ответа офицера, несколько опешившего от вопиющего нарушения то ли субординации, то ли писаных и неписаных правил:

— Ввиду специфики несения службы я и мои подчинённые на располагаем форменной одеждой. Пребывание на борту корабля ВКС и представление командиру в штатском недопустимо. Прошу передать командиру корабля мою просьбу разрешить воспользоваться помощью корабельного каптенармуса.

Лейтенант-коммандер не дрогнул. Что он слышал в серебристом кольце коммуникатора на левом ухе, Лана не знала. Но взгляд изменился разительно, из высокомерного став одобрительно-заинтересованным.

— Командир корабля приветствует первого лейтенанта Дитц и находит возможным удовлетворить её просьбу. Вас и ваших подчинённых проводят. Врата не будут выстроены до тех пор, пока помощь не будет оказана. Вахтенный!

Легионеры направились к каптенармусу, и Солдатов от всей души надеялся, что тот сумеет хоть немного умиротворить его временного заместителя. Блеск, с которым лейтенант Дитц прошла конкретно эту проверку, чуть не выжег майору глаза. И, кажется, кое-кому ещё. Во всяком случае, вахтенному офицеру, редкого формализма зануде, она явно пришлась по душе. И не ему одному, судя по восторженному «Экая цаца!», выданному кем-то из поднявших забрало бойцов.

А вот это следовало пресечь прямо здесь и сейчас. Не восторг, конечно, а способы его выражения. Дитц и так-то зла, как кошка, которой преднамеренно наступили на хвост (и имеет на это полное право), а уж если…

От не слишком весёлых размышлений Солдатова отвлекло покашливание за спиной.

— И как тебе наши гости, Рюмин? — хмыкнул он, не оборачиваясь.

С Павлом Рюминым они не то, чтобы дружили. Но, делая одно дело под одним руководством, никогда не давали друг другу повода для нареканий. С точки зрения службы — уже немало.

— Разоружить бы их, — проворчал тот, становясь рядом и так же, как Солдатов, глядя в опустевший уже коридор. — На рыжей железа столько, что хоть святых выноси. Да и в сумке, я думаю, не косметика со шмотками.

— Угу, — невесело усмехнулся майор Солдатов. — Разоружить. Союзников. Вот прям щас. Дипломатия, мать её за ногу! Да и потом… я тебе так скажу, Паша. Чтобы разоружить эту рыжую, её саму надо запереть в оружейном сейфе. Целиком. И желательно — голой. Да и то гарантий ноль. Видел, как она Шубина себе в карман положила? В шесть секунд! Заметь: безо всякого оружия. И даже, кажется, без улыбки. Я-то сзади стоял, не видел. Как она, улыбалась, нет?

— Не улыбалась, — качнул головой Рюмин. — А скажи-ка ты мне, друг ситный, вот что… Дитц, рыжая кошка, десант Легиона… совпадение?

Вопрос Солдатова не удивил. Операция на Джокасте, осуществленная Галактическим Легионом, стараниями вездесущих журналистов всколыхнула общественность по всей Ойкумене Человечества. Общественность привычно ужаснулась. Правозащитники встали на дыбы, по давнему своему обыкновению записав в жертвы не безоружных людей, а их убийц, уничтоженных легионерами. Реакция же властей предержащих различалась кардинально.

Либералы всех разновидностей захлёбывались истеричным визгом и тявканьем. Но в Российской Империи либерализм был не в чести. МИД, резко осудивший акцию геноцида, направленную против мирного населения, по поводу действий Галактического Легиона не выразил даже банальной «озабоченности». В узких кругах, к которым Солдатов принадлежал в силу службы, стало широко известно мнение Михаила Андреевича, высказанное им после просмотра предоставленных материалов: «Редкое милосердие. Я бы в масле сварил». И ответ его сестры, Великой княжны Наталии: «У девчонки, наверное, просто масла под рукой не оказалось».

В тех же узких кругах произошедшее было всесторонне рассмотрено, изучено и оценено. Оценка, как нетрудно догадаться, совпала с точкой зрения императора. И хотя далеко не все имели возможность ознакомиться с внешностью главных действующих лиц (майор Рюмин, к примеру, не имел), их имена тайны не составляли.

Так что проявленный Рюминым интерес был понятен. И Солдатов ответил не без удовольствия:

— Какие уж тут совпадения. Это она.

— Пойду-ка я ещё раз побреюсь, — вполне предсказуемо облизнулся Рюмин, проведя ладонью по макушке.

— Пойди, — вздохнул Солдатов. — Только сначала своим орлам объясни попонятнее, чтобы языки не распускали особо. За остальных не скажу, но конкретно эта «цаца» по-русски шпарит как мы с тобой, а слух там действительно кошачий.

Помещение, в которое их привели, правильнее было бы назвать «каморкой». Если брать в масштабах корабля.

Три метра на три и не больше двух с половиной в высоту. В паре метров от входа по полу проходила полоса в полметра шириной, продолжающаяся на стенах и потолке и образующая своего рода рамку. Прямо по центру нижней части рамки красовалось — носками ко входу — изображение отпечатков огромных ботинок.

Встретивший их колоритный персонаж, который в эту самую рамку помещался довольно условно, прогудел что-то, похожее на приветствие, и принялся распоряжаться:

— Проходим по одному, останавливаемся на отметке лицом ко мне, разводим руки в стороны параллельно полу. Называем имя, звание, официальный род войск.

Слово «официальный» он заметно выделил голосом. Похоже, относительно реальной службы своих гостей он было полностью в курсе.

— По звонку отходим в сторону, уступаем место следующему. Первый пошёл!

Лана прошла вперёд, остановилась, где было сказано, подняла руки и громко, отчётливо произнесла:

— Дитц, Светлана, первый лейтенант, Планетарно-десантный Дивизион.

По телу, от макушки до пяток и от пяток до макушки скользнули голубоватые лучи. Звонок — и она отошла к стоящему в углу каптенармусу.

— Светлана? — деловито уточнил тот, делая малопонятные пометки в планшете.

— Реверанс в адрес русского предка.

— Бывает. Та-ак, ботинки оставляем ваши, «сондерсы» я не воспроизведу, только материал зазря переводить. Какое оружие предпочитаете в деле?

Вопрос Лану удивил: вряд ли ей позволили бы представляться командиру корабля вооружённой. Даже если бы она очень захотела. Но и просто так, любопытства ради, каптенармус спрашивать не стал бы… ладно, возьмём за основу высадку десанта на корабль или станцию.

— Две спаты плюс два арбалета. Ну и всякого по мелочи.

— Амбидекстра, угу, я заметил. Так и запишем. Мелочи — это болты к арбалетам и ножи, конечно? Четыре, я правильно вижу? Ну и парочку пистолетов с обоймами, просто для гарантии и собственного удовольствия, верно? Ясно. Следующий!

«Стефанидес, Тимоти, первый лейтенант, бронепехота»… «Танк, Клементина, третий лейтенант, Медицинская служба»… «Боден, Жан, капрал, войска связи»…

— Вахтенный проводит вас до выделенных помещений. Форму доставят не позднее, чем за четверть часа до встречи с командиром корабля.

Хватит ли им четверти часа на облачение и дорогу до командирского салона, громила интересоваться не стал. Возможно, принял во внимание то, что не штатских к нему прислали на предмет переодеть. Скорее же всего, исходил из того, что захотят — успеют, а не успеют — сами виноваты. Любой из этих подходов имел право на существование, поэтому Лана не стала задавать дурацких вопросов и просто кивнула вахтенному: дескать, можем идти.

Вахтенный перестал изображать статую и, не оглядываясь, двинулся по коридору налево. Спуск по трапу, теперь направо, две открытые двери…

— Ваши каюты, господа. Вам следует оставаться в них вплоть до дальнейших распоряжений.

Парень явно не собирался уходить, пока они не разойдутся по местам, но Лане требовалось внести некоторую ясность в происходящее, поэтому она быстро заговорила на мринге:

— Народ, я не знаю, КУДА нас занесло, но, кажется, догадываюсь, У КОГО мы в гостях. Помните, что мы представляем здесь не только Галактический Легион, как военное подразделение, но и Республику Легион, как государство. Вот так нам повезло. Я не говорю, что шутить нельзя совсем, но постарайтесь, чтобы шутки не были совсем уж дурацкими. Ясно?

Бодену ясно было довольно условно: парень то ли вовсе не знал мринга, то ли знал очень слабо. Но интонации Ланы не допускали двоякого толкования, а чего не понял — то ему переведёт Тим, с которого она не спускала глаз всё время своего короткого спича. Несколько неожиданно для Ланы первый лейтенант Стефанидес вытянулся в струнку и щёлкнул каблуками. Даже так? Ну-ну… неужели дошло? Хорошо бы…

— Тина, со мной, — буркнула Лана, разворачиваясь к левой из открытых дверей и проходя в маленькую каюту.

Ничего нового для неё здесь не наблюдалось и она, по праву старшей по званию заняв нижнюю из двух коек, принялась располагаться. Лишь минуту спустя сообразив, что Тина так и стоит возле закрытой двери и смотрит на неё пристально и напряженно. Вот уж не было печали!

— Ты чего не проходишь?

— Госпожа первый лейтенант, мэм!..

— Короче, Тина.

Она это уже говорила. Определённо.

— Примите мои извинения, мэм.

— За что?

— Идея вас разыграть показалась мне странной, но…

— Не парься, — буркнула Лана, усаживаясь на койку и начиная расшнуровывать ботинки. — Стефанидес твой командир, тебе с ним ещё служить… что ты могла? Русские говорят: «куда ни кинь — всё клин». Забудь. Лучше приготовь мне снотворное. И себе тоже. И давай уже на «ты», наконец. Хотя бы без посторонних.

Тина нахмурилась.

— Что?

Медля с ответом, медик разложила откидной столик и принялась перебирать содержимое сумки. По прикидкам Ланы, Тина собирала свой багаж по тому же принципу, что и она сама: максимум для работы по специальности, минимум миниморум для собственной жизнедеятельности.

— Мне не нравится то, как медленно заживает ссадина у тебя на виске. Скорость для мрины совершенно ненормальная, не знай я, кто ты, решила бы, что речь о никчеме.

Лана потянулась, маскируя шорохом рукава шорох скользнувшего в ладонь дротика, и мягко, очень мягко поинтересовалась:

— Тина, ты — «гиксос»?

Та не обернулась, лишь дернула правым ухом:

— Это хорошо. Хорошо, что ты рассматриваешь и такую возможность. Я не «гиксос», я внучка Мигеля Рэнсона.

Когда-то Клементину Танк звали совершенно иначе. Блестящая студентка медицинской школы полностью оправдывала надежды семьи и её репутацию. В определённых кругах в шутку (но только отчасти!) поговаривали, что семью Рэнсон следует выделить в отдельный прайд в рамках прайда Зель-Ли. Медицинский прайд. Так что нельзя было сказать, что она чем-то существенно выделяется среди прочих Рэнсонов — медиков, как один.

Имелось лишь одно отличие. Будучи такой же любознательной, как все её родственники, Тина дополняла это качество разумной осторожностью. Поэтому, когда дед громогласно вещал о прорыве в науке — Зов-то, оказывается, вполне возможен не только при смене первого зуба, но и гораздо позже! — она не выказала публичного восторга. А в короткой, сугубо частной, беседе поинтересовалась: уверен ли дедушка, что общество Алайи готово к такому прорыву?

Мигель посмеялся тогда. Но несколько дней спустя, якобы случайно перехватив внучку на выходе из университетского кампуса, он признал, что она была права. И знаменитым на весь научный мир планеты тоном посоветовал — если что! — держать язык за зубами. Или даже полить грязью его самого и его изыскания. Демонстративное предательство он ей простит, нелепую смерть — нет.

Неделей позже дед погиб при пожаре в лаборатории. Погиб не один, вместе с ним сгорел Рой Бертуччи. Единственный кроме самого Мигеля Рэнсона врач, который мог аргументированно доказать, что к некоей Лане Дитц пришёл именно Зов, а не, скажем, эпилептический припадок.

А ещё через пару дней Тину навестили в кампусе. Жилистый, нарочито неприметный мужчина поинтересовался, что думает джи Рэнсон о последних выкладках своего деда? И Тина со смешком, отчасти горьким, отчасти презрительным, ответила, что при всём её уважении к дедушке старик явно выжил из ума. Зов после смены первого зуба? Нонсенс! С медицинской точки зрения — полнейший нонсенс! Так попросту не бывает!

Она не знала, удовлетворил ли «гиксоса» её ответ. Но всё время, остававшееся до окончания университета, напористо и громко транслировала эту точку зрения всем, готовым её слушать. Тина смеялась, издевалась над оппонентами, была высокомерна до предела… и на следующее утро после защиты диплома завербовалась в Галактический Легион.

Завербовалась, довольно быстро продвинулась — мринов в Легионе становилось всё больше, специфические медики ценились на вес золота — и начала искать. Искать следы той самой Ланы Дитц, с которой, собственно, и началась вся эта заварушка. Не ради мести искать — ещё не хватало! — и даже не ради упрёков. Любознательность, неистребимая любознательность Рэнсонов погнала её в дорогу. Да и дед не простил бы ей упущенную возможность посмотреть, чем эта история продолжилась. Не простил бы так же, как нелепую смерть.

Наверное, и даже наверняка, соответствующие файлы имели маячки, отслеживающие попытку несанкционированного доступа. Потому что тогда ещё сержант Танк почти мгновенно оказалась сначала на гауптвахте, а потом — напротив человека, отрекомендовавшегося «мистером Брауном». Который сказал, что доступ к Дитц он ей предоставить не может: та в автономном плавании. Но есть ещё один мрин, ровесник Дитц, услышавший Зов чуть позже неё самой и, по своему счастью, не на Алайе. Этому мрину в команду нужен толковый медик. Хочешь понаблюдать за динамикой? У тебя будет возможность. Так как?

— Ясно, — пробормотала Лана. — Мистер Браун, значит… да, это он умеет — предложения делать. Помню, как же. Так тебе не нравится моя ссадина?

Разговор следовало переводить в практическую плоскость, сигнал о прохождении Врат мог прозвучать в любую секунду.

— Не нравится, — кивнула Тина, приближаясь к койке с перевязочным материалом в руках. — Я всё понимаю: удар, ожог, висок просто чудом не проломило, но сколько времени прошло! Слушай, я смотрела всю твою медицину… после Шекспира дела не слишком хороши. Начинку-то тебе поменяли, но нервы и сосуды не заменишь.

На висок легла влажная пластинка, пахнущая какой-то хитровыделанной химией. Боль, которой Лана не чувствовала до её исчезновения, пропала.

— Насколько плохо? — тихо поинтересовалась она.

— Уходить тебе надо из поля. Не кабинетная работа, конечно, но вот это — бегать под огнём по горам, не спать, не есть, идиотов вразумлять на физическом уровне… с этим пора кончать. Завершим миссию — я представлю рапорт.

— А сейчас?

— Сейчас… хорошо бы Врата пройти без снотворного. Насколько важно тебе быть в полной форме при представлении командиру корабля?

— Предельно важно, — твёрдости голоса лейтенанта Дитц позавидовал бы и гранит. — Критически. Потому что есть у меня подозрение — представлять будут не ему. Или не только ему.

— Понятно.

Тина вздохнула, окинула пациентку неодобрительным взглядом, и всё-таки протянула большую голубую капсулу.

— Держи. Принять по корабельному предупреждению.

И корабельное предупреждение не заставило себя ждать. Уже проваливаясь в сон, Лана вдруг подумала, что Тина сказала очень важную вещь. Важную и странную. То, что она отследила «вразумление на физическом уровне» — не фокус, в дверь Тим врезался так, что будьте-нате. Пожалуй, услышал бы и вулг. К тому же Тина врач, привыкший отслеживать физическое состояние подопечных по таким признакам, которые не-медик не то, что не примет в расчёт — просто не заметит. Но она назвала своего командира «идиотом». Оборот, вполне допустимый в частном разговоре, да. Тем более что Тим и впрямь действовал, как распоследний кретин, что было совершенно несвойственно тому Тиму Стефанидесу, которого она знала почти всю свою жизнь. И всё же было тут что-то, на что следовало обратить…

Сон навалился неотвратимо и неумолимо, не давая закончить мысль.

— Догадывается она, ишь ты! Подозрения у неё!

— А как вы хотели, Солдатов? Натов змеёныш во всей своей красе, до последней чешуйки. Горовиц у себя недоумков не держит в принципе, а уж среди одиночек… кстати, кто такие «гиксосы»?

— Алайская Жандармерия. Политическая полиция в сочетании с контразведкой. Что-то вроде нас, но с довольно сильным уклоном в руководство общественным мнением и настроениями в социуме. Мы-то практики. По большей части.

— Понятно… вот что. К моменту выхода из Врат мне понадобится вся информация по Мигелю Рэнсону. Кто, что, когда. Главное — почему. Почему упоминание родства с этим человеком отменило или, как минимум, отложило убийство? А ведь Дитц была готова убить члена своей команды прямо у нас на борту, тут двух мнений быть не может. Что это, пароль?

— Не похоже.

— Вот именно, не похоже. Боюсь, вам придётся поработать и во Вратах, но…

— Не привыкать.