Айен

Глава 21. В которой Мастера спасают сразу из нескольких мест одновременно

В доме Стражника вещи лежат в беспорядке, коробочки, открытые ящики, какие-то тряпки, одежда, сумки. Его дом — это захламленное жилище с очень высоким потолком. Золотистый свет льётся из круглого окошка в крыше. Его здесь не было очень давно. Всё покрыто пылью.

Ай сделала прыжок вверх и ухватилась за края окошка. Снежная буря снаружи мгновенно покрыла кожу коркой льда. По пояс в снегу стоял заснеженный Стражник. Волосы его отросли и закрывали лицо.

— Дан! Я нашла тебя!

Леди спустилась с крыши в снег и бросилась к парню.

Дан был в той самой кружевной рубашке, в которой Айен однажды спала. Он воссоздал для этой вечности именно эту одежду. Ткань хрустела на морозе, волосы бились на ветру льдинками и царапали шею. Девушка обняла его со спины, крепко сцепив руки на груди. «Какой холодный».

— Я не дам тебе умереть!

Он поднял голову и уставился тусклым взглядом цвета хурмы в серое крошево вечности.

Горячие слёзы Айен растапливали лёд на тонком батисте.

— Мой дорогой Мастер. Мой верный друг. Ты так хотел стать для меня чем-то меньшим, чтобы не разочаровать… Но я хочу сама решать за себя. Ты научил меня стольким вещам…

Так прошло некоторое время, пока в круглом окошке не появилась голова Жанин:

— Его надо будить. Но мне сдаётся, что он спит во сне. Так просто ты его не пробудишь, надо попасть в глубокие слои его сна, найти там его призрак или что он там из себя сотворил, чёртов гений.

— Я не знаю как попасть туда, — прошептала Айен, — у меня мало опыта работы с глубокими слоями локаций.

В узкое окно протиснулась Волчья мордаха и бесстыдно облизала ухо Жанин.

— Он знает.

Волк Сновидений, способный обходить границы — это вам сущий и ссущий подарочек судьбы. Да, он дерзновенно сделал это на дом снаружи, после чего отрастил себе чёрные крылья и несколькими взмахами разогнал сугробы вокруг Дана и Айен.

Жанин стала поодаль.

— Ты пойдёшь за ним, я останусь здесь «на чёрный день». Если что, позову Молчаливого Андрика и он вас вытащит. Этот парень умеет доставать ещё и не с таких днищ, но, к сожалению, потом страдает полгода бессонницей, поэтому старается не пользоваться этим бонусом.

Волк закружился вокруг обнимающихся. Удачи, Айен.

*****

Мастер, Создающий Локации, что же сотворил ты в тот день внутри железной кареты, убегая от Лорда?

Весьма хитро ты упаковал Айен в замкнутой петле личной Локации, спрятал во времени, пока цветёт вишня. Так как ты лично замыкал петлю, то тебе нужно укрыть и себя, чтобы ни одной нити сознания не вело в потаённое место. Тогда Локс никогда не найдёт её.

Но вот что-то пошло не так. Часы, неизвестно как оказавшиеся у Ай в этом сне, разбудили её. Она спрятала их именно в этой локации, это был секрет, о котором ты не знал, Мастер.

В тот момент, когда ты выбросил в снег свои амулеты — метательный нож с гравировкой Плавучего Причала и талисман с острова, и приказал сознанию разделится на два мира, ты перестал быть Даном.

В снегу осталась одна твоя часть — Стражник, такой, каким тебя помнили все члены команды, а в сон во сне погрузилась вторая твоя часть, но не помнящая о себе ничего — настоящий Даниэль из яви.

*****

Он тонул. Толща ледяной воды давила его вниз, последний воздух давно уже стал последний выдохом. Тьма внизу и тьма вверху. Холодная смерть.

Дан смирился с тем, что она наступает ему на горло, потому что какая-то мысль, какое-то смутное убеждение говорило ему, что так правильно.

Мы сами создаём себя и свои действия. Чего хотим? О чём думаем? Мысль направляет, программируя Путь через мерцающую суетливую Вечность.

Уходя по этой тропе лекарь дал себе приказ: даже если придёться сгинуть в вихре Локаций, он не должен выходить, чтобы… чтобы… здесь приказ обрывался, видимо, для сохранности ценной информации. Защитил сам от себя. Чтобы не вспомнить девочку с меняющими цвет волосами, которая спасла его в детстве от холода, обнимая по ночам, давая тепло на проклятом Плавучем Причале.

Что-то потянуло его вверх, но дышать, как и жить, совсем не хотелось.

— Дыши! Дыши! Делай вдох! Это больно и трудно, но ты должен, раз я тебя вытащил!

Через гул он слышал речь, но не понимал значения слов, ему надавали пощёчин, заглянули в бледный его лик квадратным и суровым лицом человека «при исполнении». Расплывчатые образы ещё немного тревожили его сознание, но очень скоро пришла счастливая пустота.

Очнулся на больничной кровати. Ему ставили капельницы. Волосы отросли ниже плеч, в больничной рубахе и светло-серых штанах он сам себе кого-то напоминал, но не мог вспомнить окончательно. При таких попытках начинала раскалываться голова, и он бросил эти муки. Есть такой инстинкт — выживать. «И раз уж так случилось, что я жив, то надо жить, так желает Путь».

Через несколько дней смог вставать. На него смотрели, как на диковинку, он понял, что он «вернувшийся с того света», говорить пока не мог, мышцы не работали, ходить было тяжело, передвигался с костылями.

«Я умер и снова живу. Это всё, что мне известно о себе. Я не хотел жить, это тоже очевидно. Сейчас я здесь, но даже не знаю своего имени». Он всматривался в зеркале в свои жёлтые глаза и не помнил даже своего лица, это так странно, когда не узнаёшь отражение в зеркале.

Откуда в больнице столько пострадавших: от пожаров, с увечьями, сошедшие с ума? Что это за место?

Как-то парень смог дойти до первого этажа. Дождавшись, когда двери распахнутся для медсестёр, он сделал шаги наружу. Светлый крохотный остров со всех сторон был окружён водой, совершенно чёрной и пугающей. Тревога подкралась к сердцу, вроде как он должен был узнать что-то, но не мог. Остров? Опасная вода?

На короткой набережной сидели парни с русалочьими хвостами. Они и были Спасателями. Такие прекрасные, словно нарисованные маслом, двое плескались хвостами, сидя на светлом парапете. Третий лежал на животе, подперев голову руками.

— Парень! Ты счастливчик! Выжить в Чёрных Водах Тьмы — это невероятная сила духа и удача по судьбе должны быть, — заговорил один чудесный, повиливая хвостом.

Нежные цвета чешуек поражали воображение, парень попытался вспомнить названия, и голова загудела от наплыва букв.

«Зеленовато-серый, как полынь, охровый, как степь, молочно-голубой, как первое молоко кормящей женщины, светло-алый, как малиновое мороженое, розовато-жёлтый, как рассвет, лимонный, как туфельки девочки». Пришлось замотать головой, чтобы прекратить мыслительный поток, от которого запульсировали виски.

Дан спросил жестами:

«А вы… как вы…туда ныряете?»

Парни переглянулись.

— Мы рождены этой пучиной. Но и нас она желает вернуть на дно. А мы вот, балуемся. Решили, а не спасти ли нам людей, тонущих в наших водах?

«Те, все в больнице… тоже тонули?»

— Нет, что ты…есть же Негорящие, например, они спасают из пламени, или Ловцы, которые останавливают тех, кто забыл, как приземляться. Ты ведь первый, кого мы смогли спасти! Обычно, те, кто выбирает Пучину, слишком верят сами себе, и достаточно упёрты, чтобы вести себя к разрушению. Но ты… словно бы часть тебя не хотела этого, будто ты сам себя обманул в какой-то момент, а сейчас не знаешь, где твоя истина.

Больница стояла среди бескрайних чёрных вод, на круглом острове, и занимала почти всю его площадь. Только не заставляйте меня считать её этажи, я так давно видела её во сне, что сейчас точно посчитаю неправильно! Окна выходили во все стороны, но само здание совершенно целиком поросло плющом, и то, что кирпич её белый, было видно лишь если приблизиться к стене.

Даниэль смотрел в черноту вод, горизонт тонул во тьме, как и дно. Отыскать ответы было необходимо.

Утро. Снова свет. Так медленно. Просыпаться каждый день, двигать пальцами ног. Заставлять себя дышать. Брать костыли и идти вниз. Никаких лифтов! Только лестницы. Заходить на каждый этаж. Смотреть, прислонясь к стене, как бегут медсестрички с носилками. Принимать свою немощность. Чувствовать себя чахлым, каждый свой час выбивать у смерти. Дан уставал, едва оказавшись у дверей своей же палаты, пройдя всего четыре шага. А уж спуститься на несколько этажей без лифта, наблюдая за действием на каждом этаже, превозмогая отсутствие сил, — это было, пожалуй, геройство.

На одном девочка лет семи, в халате медсестры, пыталась самостоятельно утащить бабульку на носилках. Бросив взгляд в сторону тщедушного на костылях у лестницы, девчонка вздохнула и подозвала его на помощь.

Но нести всё же не пришлось.

— Я буду рожать прямо сейчас! — закричала бабушка.

Ничего не происходило. Руки Дана покрылись холодным потом, он опустился на пол, рядом устроилась маленькая медсестричка.

Девочка заглянула под юбки старушки и сообщила:

— Бабушка, у вас родился прекрасный мальчик!

— Как мальчик? — испугалась та, — я ждала девочку.

И с блаженной улыбкой начала рассыпаться в пепел.

Девчонка устало села на пол, вытянув ноги.

Даниэль ошарашено смотрел на исчезающую последней шевелящуюся синюю пуповину.

— Просто многие старые женщины запуганы на всю жизнь, что не родили мальчиков. Их обижали за это мужья, родственники, да и вообще, совершенно чужие люди. Не сын, значит никто. И девочки — никто у них, понимаешь? У них зарплаты ниже, а товары для них дороже, одёжка без карманов и туалеты неудобные. Эта почтенная Леди даже умирая, захотела родить сына. Какие жуткие миры существуют, возмутительно. Возможно, где-то в лабиринтах Локаций этот малыш сейчас родился, совсем один, как вечная мечта и идЭя, — объяснила девочка, снимая повязку с головы.

— Я так устала, пойдём в буфет есть булочки с абрикосовым джемом?

Девчонка взяла его за руку, один костыль упал и так и остался лежать, а он ушёл, опираясь на второй костыль и маленькую подругу.

Она рассказывала про больницу, истории выздоровлений и смертей. Она — проводник душ на «тот свет», где бы он ни был. Когда она смеётся, в душе расцветают незабудки. Когда она берёт его за руку, он отчаянно хочет жить.

По-прежнему речь ему не давалась. Зато он начал улыбаться, и теперь каждый день ждал, когда прибежит маленькая медсестра и они вместе пойдут в буфет. Она приносила ему карандаши и бумагу и рисовала смешных человечков. Она рассказывала, что у Русалов нет попы, поэтому им не сделать клизму, если понадобится, рассказывала, что если горевшего человека гладить по телу и внушать любовь к себе, то человек нарастит кожу и выздоровеет, что если обнимать человека каждый день, то в нём будет больше счастья.

Однажды она не пришла.

Даниэль уже бегом спустился вниз и показал русалкам её портрет, нарисованный им утром цветными карандашами.

— Говорят, что она пропала из списка учениц, вроде как потерялась. Эта девочка, Ася, такая смешная и суровая! Всё мерила у нас температуру и искала… зад.

Русалы захихикали, а Даниэль ощутил во рту вкус крови, прикусив губу.

Это имя. Ася. Щекотало нёбо и сжигало сердце.

В голове замелькали какие-то кадры, словно кто-то перематывал кино. Девочка ревёт в тёмном шалаше, убегает от него по цветочному полю, он обнимает девушку, падающую в пропасть, она убегает от него по осеннему лесу и смеётся, потом они ныряют в горы листьев.

«Я схожу с ума. Моя голова сейчас лопнет».

Со всех сил Даниэль ударился о стену больницы и закричал.

****

Город, залитый полгода Солнцем, а потом полгода Водой. Необычная Локация, о которой Айен только слышала. Город выстроен из булыжников, и улицы выглядели, словно длинные запутанные коридоры лабиринта с высокими стенами. Очень жарко.

Непонятно, где трактиры. Люди словно бы существовали без домов, в постоянном движении по этим коридорам. «Если не найду воду, то будет очень худо», — подумала Леди, присев под стеной. Рядом сидел старичок.

— Дедушка, мне нужно найти…

И тут вместо «попить» она сказала: «Дана».

Как это вышло?

Дедушка выждал минуту и закряхтел:

— Вот и верно, зачем придумывать себе не главные цели? Ведь тебе нужно его найти, и это истинная твоя причина, зачем ты здесь. У нас собирается отряд, идущий навстречу Великой Воде, тебе нужно с ними. Твой Дан — это же Мастер, который сделал нам тропу к городу Снега, и тропу к Воде. Мы очень благодарны ему. Его дом сейчас там, где затопила огромная Волна. Не боишься?

Ай взяла дедушку за руки и пожала их.

— Вы не представляете, как я благодарна Вам! Если я попаду в его дом, хоть и затопленный, я буду самой счастливой на свете!

«И я не боюсь воду… он научил меня не бояться стихию…»

В отряде она шла целый день, но после вечера наступил снова день, как на Севере, когда полгода не садится солнце, и вода стала появляться в коридорах дороги.

И вот вода уже по колено, и вот по пояс, и идти уже трудно, многие начали плыть.

Но когда вода пришла выше шеи, Ай немного запаниковала. Один мужчина показал ей жестами, чтобы она ныряла.

Под водой весь отряд шёл так же, словно ничего не произошло! Только тела стали легче.

Дышать в воде можно было так же, как и воздухом.

И вот они уже дошли до маленьких кованых городских ворот, после которых началась Локация с домом Даниэля. Затопленная неведомой стихией.

Айен никогда не хотела бы увидеть снова этот кошмарный переулок. В котором она плакала по умершей от голода и холода Мальве. Когда её вынес на руках из этого закоулка незнакомый мужчина и согревал своим телом, когда рухнул снег с крыши. Ноги сами вели по тропинке вниз. Сейчас лето. На Плавучем Причале растаял снег, но всё равно было так зябко.

Его дом? В котором он жил с родителями.

В окно Ай увидела призрак Дана, словно Локация скучала по нему и создала его облик. Он сидел на кухне и смотрел на печеньку. В руке дымилась кружка кофе. Кружевная рубашка была расстёгнута у ворота, обнажая ключицы. Тучи вдруг разошлись и свет попал ему прямо на щёку, плечо и руку, сделав их золотыми.

Айен потянулась к нему, зная, что он лишь тень. Стать лучами света. Дотянуться.

Пусть руки станут лучами солнца.

К тебе тянуться,

Лица коснуться.

Узнать, как смотришь ты в своё утро,

Как пьёшь свой кофе,

Как ешь печеньку.

Ведь невозможно взять и проснуться

Во всех вариантах развития жизни.

Пусть руки станут

Лучами солнца.

Узнать хочу я как ветер дует, какой сиренью в окно стучится.

Преодолев тенистые клочья душистой жердёлы и яблони белой

Увидят руки как пьёшь ты кофе,

Как ешь печеньку,

Как смотришь хмуро.

Лучом касаясь, едва живая, я золотом утра ласкаю щёки.

И станет тебе непонятно жарко и так счастливо, как будто в детстве.

Лучами рук обниму за плечи и еле дотронусь до края рубахи.

Прощай, недотрога, прощай, незабудка, тенистые звери закрыли просветы.

Призрак почти рассеялся, Айен вернулась на дорожку и, пройдя немного вокруг дома, нашла дверь.

В его комнате она была когда-то в детстве, тогда они приходили с мамой.

«Так прибрано. Всё идеально. На своих местах. Невозможный человек! Зато у Стражника всё валяется. Поверить не могу, что это один и тот же человек!»

Девушка услышала звуки призраков в другой части дома. Из-за воды быстро уйти не получится, только медленно. «Надо искать зацепки. В письменном столе!» Все, у кого в комнате есть письменный стол, обязательно спрячут в него дневник, рисунки и блокнот.

Там было всё.

Дневник оказался пуст. На рисунках — позы для метания игл и ножей, а также чертежи и зарисовки новых ножей и хитрых узоров для украшения рукоятей.

Во втором столе лежало незаконченное вязание тонкой кружевной салфетки. И шоколадка.

Однако.

На самом столе лежал ежедневник. И вот в нём-то как раз было много всего написано. Всё распланировано по минутам. Тренировки, бытовые дела, сон.

Напоминалки:

— Вынуть иглы из старого дуба, кинул высоко, не успел залезть.

— Сварить обед для мамы

— Камни Коротейна? Попробовать.

Айен, поразвившаяся своей догадке, взяла ручку и вписала в напоминалки:

— Проснуться из сна во сне, когда Айен придёт в мой затопленный дом.

*****

Может от крика, а может от боли, стена больницы треснула. Трещины пошли дальше, и затронули всё пространство вокруг. Даниэлю показалось, что он выдыхает морозный воздух, его вытолкнуло вперёд, оставив осколки Локации позади.

Его обнимали руки. К его спине прижималось тёплое тело. Как же холодно вокруг. Бились друг о друга льдинки волос.

Голова зазвенела пронзительными воспоминаниями. Айен наяву. Опасный Демон. Вернувшийся Локс.

Тело слишком замёрзло, чтобы сейчас функционировать, и обессиленный Стражник Дан упал на руки своей маленькой медсестрички, спать без снов, спать от усталости, чтобы просто побыть без сознания.