Авгур

Рукопись из конверта. Окончание

И снова я гляжу с высоты на живописные окрестности замка. Легкий ветерок приятно овевает лицо. Дочь лорда-наместника стоит рядом. Мы продолжаем прерванный вчера разговор.

— Я счастлива, что здесь родилась, — говорит она. — Да, провинция, задворки империи. Ну, и что? Зато здесь море и корабли. Сердце щемит каждый раз, как я вижу парус. Особенно на закате. Вы не представляете, как это красиво.

— Я вас понимаю. Сам в детстве мечтал посмотреть на море. Но там, где я вырос — лишь бескрайние степи. А дальше на юг — пустыня.

— А в столице вы были?

— Был, конечно. Дворец огромен, подавляет своим величием. Но даже у самого императора вид из окна вряд ли лучше чем здесь, у вас.

Она улыбается:

— Я в этом нисколько не сомневаюсь! И вообще, наш край — волшебный. В самом, что ни на есть, прямом смысле!

— Это вы, наверно, о том, что он соседствует с другим миром?

— Ага. Когда учитель в детстве рассказывал, я прямо прыгала от восторга! Жалела только, что в тот мир нельзя путешествовать. Или все-таки можно? Ну-ка, признавайтесь немедленно — вы ведь авгур, знаете все секреты!

— Нет, — говорю с улыбкой, — учитель вас не обманывал. Уроженцу нашего мира туда попасть невозможно. Оттуда к нам — иногда бывает. У вас тут, наверно, пришельцев ловят периодически?

— Ловят. Не каждый день, конечно, и даже не каждый год. Одного я даже видела — одежда странная, озирается диким взглядом. Как будто привидение увидел. Неужели мы тут такие страшные?

— Нет, конечно. Просто, насколько я понимаю, переход влияет на разум. Многие просто сходят с ума.

— А почему они к нам могут, а мы к ним — нет? Я учителя спрашивала, и он мне объяснял очень долго. Но такими словами, что я не поняла ничего.

— Почему — я тоже не знаю. Хотя, в каком-то смысле, модель вселенной очень проста. Вот, предположим, вы налепили зимой снежков. Они все большие, круглые. Вы их положили в ряд. Плотно, один к другому. Соседние снежки смерзлись. Теперь представьте, что эти снежки — миры. Там, где они соприкоснулись боками, можно перебраться с одного на другой. В окрестностях вашего замка — такое место. Люди из соседнего мира приходят к нам и, если повезет, возвращаются. Но эта дверь — лишь для них. Мы ее, к сожалению, просто не видим.

— Обидно!

— Что делать. Наша дверь — в противоположной точке планеты. Оттуда мы можем шагнуть на другой «снежок». На следующий в ряду.

Она задумчиво кивает. Ветер теребит ее волосы. Огромное белоснежное облако лениво уползает в сторону Седого Хребта. Наконец моя собеседница прерывает молчание:

— Значит, здесь, — она обводит рукой окрестности, — смерзаются два «снежка». То есть, по сути, это ничейная территория?

— По сути — да, — подтверждаю я. — Более того, она скорее принадлежит им, чем нам. Ведь это их дверь, не наша. Просто они этого, к нашему счастью, еще не поняли.

— А если поймут и… придут?

— Тогда нам придется уйти отсюда, — говорю и пожимаю плечами. — Это будет справедливо, хоть и не очень весело. Но вряд ли это случится скоро.

— Почему?

— Осознать, что это их территория, должны не отдельные люди и не правители, а целый народ. Понимаете? И прийти сюда не поодиночке, а огромной человеческой массой. Только тогда они при переходе не потеряют рассудок. Сто тысяч, не меньше — так, по крайней мере, утверждают наши алхимики. Сто тысяч! Вы представляете это людское море? Я лично — не очень. Поэтому думаю, что опасаться нечего. Меня, если честно, волнуют не чужаки, а наши местные… гм… беспокойные личности…

Вспомнив о черноликих, я мрачнею и хмурюсь. Девушка, заметив это, спрашивает с тревогой:

— Вы знаете, кто устроил фокусы с зеркалами? Не молчите, пожалуйста! Что нам еще грозит? Вы заглянули в будущее?

— Пока еще нет, — отвечаю, тщательно подбирая слова. — Вчера я выпустил гончих. Сегодня они вернутся, и кое-что прояснится.

— Гончие вам расскажут?

Улыбаюсь помимо воли:

— Они ничего рассказать не могут. Это тупые кровожадные твари. Их единственное достоинство в том, что пространство и время им не помеха. Гончие находят в будущем человека, который играет там ключевую роль. Они навещают его в такие моменты жизни, когда он меняет привычное течение событий. В эти моменты я вижу его глазами. Он, в свою очередь, получает что-то от моих ощущений. Не знаю, что именно — да меня это, в общем, и не волнует. Такая вот процедура. Ее и называют прозрением. Согласитесь, довольно просто.

— Да уж, просто… Как бы я хотела тоже узнать, что будет!

— Поверьте, это далеко не всегда приятно. Перемены редко бывают к лучшему.

— Наверно, вы правы. И все равно, я бы за это многое отдала…

Резкий приступ головокружения заставляет меня вцепиться в перила. Темнеет в глазах; мне не хватает воздуха.

— Что с вами?! — голос девушки звенит от испуга.

— Все в порядке, — в голове слегка проясняется, но я чувствую, что времени уже мало. — Гончие возвращаются. Вам лучше уйти отсюда…

— Разрешите мне остаться! Я так хочу посмотреть!

— Лучше не надо. В моем присутствии напасть они не посмеют, но ваш отец не простит, если узнает, что вы глядели этим тварям в глаза…

Дурнота подступает снова. Очертания перил расплываются. Стражник, чуя неладное, обнажает меч и подходит ближе.

— Прошу вас, — обращаюсь к нему, — уведите юную леди. И не пускайте никого на площадку, пока я отсюда не выйду…

Дверь за ними захлопывается. Воздух вокруг дрожит. Тонкий писк мешает сосредоточиться, но сейчас я действую на рефлексах. Достаю амулет-трилистник. Три шарика в платиновой оправе наполняются кроваво-красным огнем. Сжимаю амулет в кулаке. Передо мной густеет жаркое марево. Три длинные тени, уплотняясь, подплывают ко мне. Оранжевые глаза сверкают яростным светом. Твари окружают меня, ощерив мерзкие пасти. Белеют клыки.

Пора.

Трилистник раскаляется, обжигая кожу ладони, но я заранее готов к этому и не разжимаю кулак. И когда боль становится нестерпимой, пространство вокруг меня содрогается. Гончие дергаются, но им уже не спастись. Длинные тела неестественно выгибаются — кажется, что невидимый великан выжимает их, как мокрую тряпку. Отвратительно хрустят кости.

Я чувствую отголоски их боли. Всего лишь эхо — но мое сознание почти отключается. Ноги не держат, и я падаю на колени.

Глаза застилает кровавая пелена. Я ничего не вижу, но слышу, как гончие шлепаются на каменный пол. Их выжали досуха — забрали все, что они смогли принести. И теперь это достанется мне.

Огненный шар взрывается в голове.

Меня накрывает волной чужих, незнакомых образов. Эта река несет меня, будто щепку; разум инстинктивно сопротивляется, но я знаю, что должен полностью отдаться течению. Это моя последняя мысль — судорога не дает мне вздохнуть, сознание окончательно гаснет, и меня глотает черный водоворот…

…Я открываю глаза и поднимаю голову. Площадка вокруг усеяна сухим пеплом — это все, что осталось от призванных мною гончих. В серой пыли мерцают синеватые шарики. Я машинально их подбираю. Но мысли мои заняты совершенно другим.

Я видел будущее.

Гончие, конечно, не подвели. Прозрение состоялось. Пожалуй, я даже могу гордиться собой — мое мастерство растет, и мало кто из авгуров сработал бы так же чисто. Но радости я не чувствую.

Мне хочется завыть от бессилия.

Человек, которого я увидел, придет из другого мира.

И он придет не один.

То, о чем я снисходительно рассказывал девочке, теперь не просто страшная сказка. Это может начаться в любой момент.

Люди из соседнего мира поняли — место, где смерзаются два «снежка», по праву принадлежит им. И они уже на пороге.

Я видел колоссальную армию, которую раньше не смог бы даже представить. Я видел солдат, которые ничего не боятся. Солдат, которых не остановишь. Они побеждают, потому что история на их стороне.

До сих пор я думал, что главная опасность — это черноликие с зеркалами. Я ошибался. Зеркала — всего лишь игрушки по сравнению с тем оружием, что имеется в распоряжении чужаков.

Ничего нельзя изменить.

…Я покидаю смотровую площадку. Спускаюсь к лорду-наместнику. Рассказываю ему о том, что случится. Конечно же, он не верит. Я его понимаю. Сам бы ни за что не поверил, если бы не видел собственными глазами.

Ну, что ж, я знаю, как его убедить. Выбираю в своем арсенале прозрачный шарик и сжимаю его в ладони. Потом отдаю хозяину замка. Взяв шарик, лорд-наместник на несколько минут застывает. Мне чудится, что я вижу в его глазах отблески багрового пламени.

Костер истории. А мы — лишь сухие ветки, которые в нем сгорают.

Наместник разжимает кулак, и шарик с веселым стуком падает на каменный пол. Несколько секунд мы смотрим в глаза друг другу.

— Сколько у нас времени?

— Его уже нет, — отвечаю. — Может быть, сутки. Но, скорее всего, часы. Я чувствую — лавина уже идет. Милорд, на этой земле нельзя оставаться. Скажите людям. Я надеюсь, они поверят…

В комнате вдруг темнеет. Мы подходим к окну. Свинцово-черная туча, возникшая неизвестно откуда, наползает на солнце. Она кажется плотной и неестественно симметричной, словно чье-то уродливое лицо хмурится в вышине. Потом два пятна, похожие на глазницы, наливаются изнутри тяжелым мертвенным светом. Во дворе кто-то вскрикивает от ужаса.

Знамение. Мы молчим, не зная, что говорить — просто смотрим на небо. Наконец, наместник отводит взгляд и вдруг усмехается:

— Люди поверят, авгур. Можешь не сомневаться…

…Закончился день. Наступает ночь. Серебряный глаз луны удивленно таращится на вереницу повозок, ползущую по дороге. Мерно ступают волы, кивая огромными головами. Грязная тряпка цепляется за копыта — не то полотенце, не то косынка, принадлежавшая знатной даме. Скрип колес, чья-то ругань; детский плач и женские причитания. Дрожащий свет факелов. Запах пыли и страха.

Исход.

Стою на обочине у развилки. Мой скакун хрипит недовольно. Ему не нравится то, что здесь происходит. Я с ним согласен.

Я, вроде бы, сделал все, что от меня зависело. Предупредил наместника, и люди успевают уйти, не встретившись с чужаками. Но почему меня гложет чувство, что упущено нечто важное?

Трогаю поводья и отъезжаю в сторону от дороги. Закрываю глаза, вспоминая свое видение. Главное — это, конечно же, прибытие чужой армии. На нем я сконцентрировался с первых секунд, отбросив второстепенное. Это было правильное решение, но сейчас пришло время обдумать и другие детали.

Да, меня кое-что смущает. Человек, чьими глазами я смотрел во время прозрения, жил спустя полвека после того, как армия его соплеменников пересекла границу нашего мира. То, что происходит сейчас, для него — далекое прошлое. Почему же именно к нему пришли мои гончие? Ответ один — при его участии на этих землях произойдет еще что-то, способное изменить ход истории.

Вспоминай, авгур, вспоминай…

Итак, окрестности замка станут частью другого мира. Здесь появятся странные города с уродливыми домами, похожими на многоэтажные муравейники. По улицам будут сновать кареты без скакунов. На одной из таких карет сюда и приедет юноша, чьими глазами я видел будущее.

Он поселится в убогой каморке на третьем, кажется, этаже. Впрочем, там будут весьма диковинные предметы. Белый ящик, в котором живет мороз. Железный стол, на котором распускаются бутоны огня. И еще один ящик — черный; передняя стенка у него зеркально блестит, а временами начинает светиться и показывать живые картинки…

Светящееся зеркало. Такие там есть повсюду. И в одном из них юноша однажды увидит женщину с чернильными нитями на лице.

Женщину, которая мне знакома…

Развернув скакуна, направляюсь в сторону города. У ворот наблюдаю жуткую сцену. Люди рвутся наружу, но телеги застревают в проеме. Волы ревут как безумные, заглушая крики возниц. Одна из повозок, чудом прорвавшись через ворота, теряет колесо, накреняется, и скарб рассыпается по дороге. Хозяин хватается за голову, его жена истошно визжит; кто-то, изрыгая проклятья, пытается их объехать. Двое легионеров на скакунах выныривают откуда-то сбоку и перерубают постромки. Вола отгоняют, телегу оттаскивают на обочину; людская масса снова прет из проема, и черепки разбитых горшков жалобно хрустят под колесами.

Понятно, что здесь я в город не попаду. К счастью, недалеко имеется еще один вход, который использует для своих нужд городская стража. Телега там заведомо не пройдет, поэтому желающих будет меньше. Скачу вдоль стены, нахожу заветную дверь. Несколько стражников стоят рядом. Давки здесь нет. Из двери выходит аристократ, ведет скакуна, навьюченного поклажей. Верхом бы он не проехал — проем слишком низкий. Следом появляется дама, за ней — мальчик лет десяти. Их сопровождают несколько слуг. Я мельком замечаю кованый сундучок, явно очень тяжелый. Эта семейка не будет бедствовать, даже если остальное имущество потеряется по дороге.

Я показываю свой амулет, стражники пожимают плечами. Меня, наверно, никто не стал бы удерживать, будь я даже разбойник с клеймом на лбу и вырванным ноздрями. Сейчас все озабочены тем, как быстрее покинуть город, а если кому-то хочется внутрь, то это его проблемы.

Спешившись, ныряю в проход. Скакуна тяну за собой. Стражники на той стороне смотрят на меня удивленно, но тоже не произносят ни слова. Проулок, ведущий к двери, перекрыт — сюда пускают не всех. Мне навстречу проезжает еще одна группа на скакунах. Я встречаюсь взглядом с юной аристократкой. Она испуганно вцепилась в поводья, глаза широко раскрыты, а лицо даже в свете факелов кажется неестественно белым.

Выбираюсь на очередной перекресток. Слева слышится рев толпы — там по-прежнему штурмуют ворота. Я поворачиваю и еду в другую сторону. Скакун бежит по каменной мостовой, а я опять пытаюсь понять — почему подсказки так настойчиво ведут меня к черноликой?

Странное это дело — логически размышлять, когда люди вокруг спасаются бегством. Но выбора нет, и я вспоминаю, что узнал за эти два дня.

Итак, черноликие изменились. Они нашли артефакт, который, наконец, их устроил. С его помощью воздействуют на людей и без колебаний полезли в замок.

Глупая мелочь на фоне вторжения чужаков…

Или не мелочь? Сравним последствия. Люди из соседнего мира отберут у нас окрестности замка. Место, где соприкасаются два «снежка». Империя теряет провинцию — крохотную, но все же часть своей территории.

А что будет, если не остановить черноликих? Они расползутся по всей стране — прецеденты уже бывали. Доберутся и до столицы. И когда люди из окружения императора начнут сгорать лиловым огнем или превращаться в кукол с потухшим взглядом, это уже не покажется ерундой.

Можно ли этому помешать?

Из всех черноликих я знаю только одну. Да и с ней занялся совсем не тем, чем положено в таких случаях…

Но, предположим, я бы поступил по всем правилам. Отвез бы черноликую на допрос. Что произойдет дальше? Мы узнаем ее сообщниц и устроим на них облаву. Не только в этой, но и в соседних провинциях. И, как обычно, выловим почти всех, но самые умные успеют залечь на дно. Заснут, как они умеют, чтобы проснуться лет через двадцать. И начнется новый виток.

Бесполезно. Мы просто не знаем способа, чтобы избавиться от них навсегда и вычеркнуть их из нашего мира.

Вычеркнуть?..

Мысль, которая приходит мне в голову, заставляет меня вздрогнуть от удивления. Инстинктивно натягиваю поводья, и скакун сердито рычит. Я еще несколько секунд размышляю, а потом пускаю его в галоп.

В доме, где хранится рунное зеркало, горит свет. Но во дворе — ни единого человека. Никто не бегает в панике, не грузит имущество на повозки и не седлает скакунов, чтобы отправляться в дорогу. Как будто происходящее в городе вообще не волнует тех, кто здесь поселился.

Стучу в ворота. Жду минуту, другую. Прикидываю, как лучше перебраться через ограду, но тут мне, наконец, открывают. Чистенькая служанка вежливо улыбается и, не задавая вопросов, приглашает войти. Она выглядит слегка заспанной, словно ее только что разбудили. Удивляясь, иду за ней. Мы пересекаем обширный холл и, поднявшись по лестнице, вступаем в гостиную.

Черноликая сидит в кресле, закинув ногу за ногу, и ухмыляется в своей обычной манере. В комнате горят алхимические светильники, а на столе я замечаю несколько гадальных свечей. Это просто игрушка, модная среди аристократов в этом сезоне. Гадание, да еще таким идиотским способом, в будущее заглянуть не поможет — кому, как не авгуру об этом знать? Но дело сейчас не в этом. Я хочу проверить одну догадку.

Останавливаю служанку, которая уже собралась уйти. Она подчиняется без особого удивления. Черноликая наблюдает насмешливо. Зажигаю одну свечу и, подняв ее на уровень глаз, приказываю служанке:

— Смотри на огонь.

Она смотрит, и пламя под ее взглядом сначала дергается, а потом угасает вовсе. Ладно, больше вопросов нет.

— Ступай.

Девчонка уходит. Черноликая спрашивает меня:

— Развлекаешься?

— По мере сил, — сажусь напротив нее. — Слуги тоже в зеркало посмотрели?

— Не все, а только двое. Зато, сам видишь — спокойные, как морские коровы. Собирают тихонько вещи, без всякой спешки. И даже, кажется, не заметили, что соседи уже сбежали.

— А ты, значит, не спешишь?

— Я успею, — говорит она безмятежно. — Или ты хочешь, чтобы я в толпе спотыкалась? Нет уж, спасибо, я подожду.

— А мародеров не боишься? Сторожевых волков я у тебя не видел.

— Зачем мне волки? Вон, погляди.

Она щелкает пальцами, и светильники гаснут. Когда глаза привыкают, я замечаю во тьме за окном движение. На дереве кто-то есть, но это не человек. Лунный свет блестит на черном смолистом теле. Существо, которое притаилось среди ветвей, сплетено из толстых жгутов — так мне, во всяком случае, кажется. Глаз я не вижу, но чувствую, что это создание тоже на меня смотрит.

— Достаточно? — лампы загораются снова. — Как видишь, я стала несколько осторожнее. Но мне приятно, что ты за меня волнуешься.

— Мне тоже приятно, что чувство юмора у тебя сохранилось.

— А ты приехал, чтобы составить компанию? Хорошая мысль. Представь, как это романтично — мы на рассвете уезжаем последними…

— Представляю. Но вообще-то у меня была другая идея.

— И какая же?

— Я уеду. А тебе предложу остаться. Вместе с твоими сестрами.

Секунду она смотрит на меня недоверчиво, потом начинает заливисто хохотать.

— Ну, ты даешь, авгур! Хочешь отдать меня чужакам? Чтобы я покорно их дожидалась? Коварный план, ничего не скажешь. Я что, по-твоему, сумасшедшая?

— Нет, — отвечаю, — я знаю, что ты умна. И сумеешь оценить свою выгоду.

— Какая выгода в том, чтобы меня сожрали чудовища?

— Они не чудовища. Они обычные люди, просто не такие, как мы. Не забывай, я — авгур, и я уже видел будущее.

— И что же там интересного?

— Я расскажу тебе. Но сначала хочу кое-что спросить. Помнишь, ты пугала меня своим артефактом? Говорила — если через него связаться не с одним, а со всеми зеркалами в пределах города, то жители окажутся в твоей власти. А я тогда возразил — не выйдет, потому что все сразу не сидят перед зеркалом. Помнишь?

— Да, ну и что?

— У чужаков есть свои, особые зеркала. Они показывают живые картинки. Одно и то же видят во всех домах. Одновременно, понимаешь? Если картинки хорошо удаются, то вся страна садится и смотрит. В этот момент с ними можно делать, что хочешь. Это ведь то, о чем ты мечтала?

Черноликая слушает с интересом. Разумеется, это не означает, что она уже мне поверила и готова ждать чужаков. Мои слова она воспринимает как сказку. Но эта сказка весьма ее забавляет.

— Но это еще не все, — продолжаю я, — дальше будет самое главное. Ты мне рассказывала, как вы, черноликие, ищете себе неофитов. Тех, кто будет вам помогать. И жаловалась, что это — довольно сложная процедура. Дескать, с каждой претенденткой надо сидеть подолгу, вглядываясь в глаза. Правильно?

— У тебя хорошая память.

— Так вот, представь страну, где все видно с первого взгляда. Где у каждого на руке — клеймо, выдающее, на что человек способен.

— Клеймо?

— Да. Пятна разного цвета. И в любой толпе ты сразу узнаешь потенциальных помощниц. Достаточно просто посмотреть на запястье. И вообще, в том мире тебе понравится, я уверен.

— Авгур, — говорит она почти восхищенно, — да у тебя талант. Ты все это выдумал специально, чтобы меня развлечь? Честное слово, я польщена.

Я усмехаюсь.

— Понимаю, ты мне не веришь. А если я докажу?

— Каким же образом, интересно?

— Ты знаешь, что такое клятва авгура?

Ее глаза сужаются. Подавшись вперед, она разглядывает меня, пытаясь найти подвох. Знает, что мы такими вещами не шутим.

— Ты хочешь сказать, что готов поклясться?

Я достаю амулет-трилистник. Привычно сжимаю его в ладони. Произношу отчетливо и размеренно:

— Я, авгур старшего круга, клянусь, что сказанное мной — правда. Если же я солгал, то пусть Изначальный Огонь возьмет мое тело.

Амулет раскаляется, воздух вокруг течет, как над огромным костром. Алхимические камни в светильниках лопаются с отчетливым треском. Комната погружается в темноту. Черноликая сидит, не дыша. Я знаю, что она видит — в моих глазах сейчас пляшут языки багрового пламени.

Спустя полминуты я чувствую, как напряжение отступает. Амулет уже не жжет руку. Я прячу его в карман и спрашиваю:

— Ну, теперь ты мне веришь?

— Ты все лампы разбил, — говорит она невпопад.

— Купишь другие. У чужаков они очень яркие.

У меня ощущение, что она улыбается в темноте. Спрашивает:

— Почему ты мне это рассказал?

— Я знаю, что мы не в силах вас уничтожить. Единственный шанс — чтобы вы ушли добровольно.

— Хвастаешься своей откровенностью? Ладно, считай, что я оценила. Расскажи мне еще о соседнем мире.

— Чужаки не сразу привыкнут, что земля вокруг замка теперь принадлежит им. Здесь будет много солдат. Тебе и твоим подругам лучше до поры затаиться. Заснуть на полвека, вы же умеете. Потом будет проще. За это время, кстати, зеркала с картинками появятся в каждом доме. Как вы этим воспользуетесь, зависит уже от вашей фантазии.

— Тебе их не жалко? Этих, которые с клеймом на руке?

— Они мне чужие. Играйте лучше с ними, чем с нами.

— Знаешь, авгур, — она подходит и садится на подлокотник моего кресла, — я позову сестер. Мы обсудим то, что ты сообщил. Может, действительно заснем и посмотрим, как здесь устроятся чужаки. А на сегодня разговоров достаточно…

…Я уезжаю, когда уже забрезжил рассвет. Улицы пусты; только однажды дорогу перебегают лунные волки. Видимо, хозяева не стали их запирать. Пожалели милых зверушек. Мой скакун рычит угрожающе. Волки тоже обнажают клыки, но напасть не решаются, правильно оценив свои шансы. Мы расходимся, провожая друг друга взглядами.

Чем ближе к воротам, тем больше следов исхода. Дорога усеяна обрывками ткани, осколками и липкими пятнами крайне неприятного вида. Из канавы торчит разбитый комод — не знаю, кто и зачем додумался тащить его с собой этой ночью. Попадается брошенная телега — на нее как будто наступил великан. Оси переломаны, борта раскурочены. Еду дальше. Распоротый тюк валяется на обочине; из него, как кишки, торчат несвежие тряпки.

Выбираюсь за городские ворота. Навстречу — всадник из Закатного Легиона. Он в шлеме, лица не видно — но мне почему-то кажется, что именно с ним я столкнулся позавчера, когда впервые подъехал к городу. Кажется, он тоже меня узнал.

— Авгур? Решил задержаться? — его голос звучит устало.

Пожимаю плечами.

— А ты? Здесь уже, кажется, нечего охранять.

— Мы ждем, — он кивает через плечо, где сгрудились другие всадники; наконечники копий светятся, как обычно. — Мы не знаем, с какой стороны появятся чужаки. Но мы их задержим, чтобы все успели уйти.

— Вас тут несколько сотен, — говорю я, — а у чужаков — огромная армия и железные звери, которые плюются огнем. Вряд ли вы их задержите.

Он смеется. Я прежде не знал, что легионеры это умеют.

— Не беспокойся за нас, авгур. У нас тоже найдется пара сюрпризов. Городской алхимик поднимает големов… Впрочем, тебя это не касается. Уезжай. Здесь скоро будет жарко.

Его слова заглушает далекий гром, хотя на небе нет ни единой тучи.

— Это они, — произносит всадник.

— Да, — говорю я. — Это они. Прощай…

…Я сворачиваю с разбитой дороги и еду через поле к спиральной башне. У меня осталось здесь последнее дело. Сейчас я снова позову гончих (мурен, как их называют в том мире). Пусть помогут легионерам. Чтобы пришельцы не чувствовали себя на прогулке.

Но одна из гончих получит задание поважнее.

Я рассказал черноликой правду. Но не всю правду. Я умолчал о том, чем все должно закончиться. А она не догадалась спросить — для этого черноликие слишком самоуверенны. Ну, что ж, тем хуже для них.

Теперь мне ясно, почему я смотрел глазами юного чужака, который будет жить здесь спустя полвека. Точку в этой истории должен поставить именно он.

У всех чужаков на руке клеймо, и у него оно тоже есть. Но не обычное, а мерцающее. Юноша никак не может понять, что это означает. Пытается разобраться, в чем его миссия. Устал и запутался.

Я ему подскажу.

Гончая доставит ему послание. Не ведаю, в какой форме это произойдет. Может, он услышит голос с небес. Или на стене перед ним появятся горящие письмена. Или ему придет обычный конверт по почте.

И тогда ему станет ясно, что он не колдун, не оборотень и не сумасшедший шаман. Он человек, один из своего поколения. Просто он видит то, на что остальные не обращают внимания. Видит, но еще не поверил. А ведь это совсем не сложно, суть можно выразить одной фразой. Всего-то и надо — сказать, что мир…