Авантаж

ГЛАВА IV

Если на изначальной Земле XX века в условном летоисчислении от Рождества Христова какой-либо писатель-фантаст, мечтая, сочинил, будто бы спустя 300 или 1500 лет (у разных авторов по-разному) продолжат, exempla docent, пользоваться кремневыми компьютерами с гибкими дискетами, то наверняка он это написал на целлюлозной бумаге при помощи стального пера "рондо" и анилиновых чернил. Поскольку широкое распространение достижений материальной культуры соответствует текущему уровню развития технологий, в минимальной степени допуская эклектику и бытовые анахронизмы, чей срок воспроизводства в передовой рыночной экономике индустриального общества чаще всего был ограничен не более чем 2–3 человеческими поколениями.

Даг Хампер, "Назад в будущее". Издание "Трансметагалактик". Террания Прима. 77 год.

Рам Свар люто ненавидел высокорослых имперцев с отсутствующим взглядом, казалось, проникающим сквозь миллионы километров макрокосма или вглубь к ангстремам микромира. Их омнирецепторы, боевые и стандартные инфоимплантанты Рам считал нестерпимой насмешкой и подлежащей неминуемому наказанию гордыней за небрежение волей богов.

Так пространно и эклезиастически интерпретировать божественный промысл потомственный кшатрий Рамокхан Сварадж, конечно, не мог, он ведь не высокородный жрец-брахман, а простой варна-воин, но Рам был абсолютно убежден: высокомерных имперцев по божьему велению и хотению надлежит, слово истины, лишить богомерзких суперлативных технологий. Тогда чванливых имперских остолопов станет намного проще красиво глушить и ликвидировать начерно и набело. Как скажем, легко убивать людишек из Аквитании, Дакии, Паннонии и с других миров, подвергнутых имперской анафеме и социально-технологическому интердикту за помощь мятежникам Арморики.

Сам себя индостанец Рам Свар горделиво полагал высокопрофессиональным убийцей и мастером единоборств с холодным оружием, однако с горечью признавал: ему не по силам один на один справиться с рейнджером или вооруженным орбитальным десантником. Если только не действовать сюрпризно из засады как на Геоне Кварте. Но и там дело не обошлось без помощи аватары какого-то доброго божества…

Но стоит отнять у имперцев их злые технологии, эти всевидящие, думающие за них штучки-дрючки, и они тут же станут глупым мясом, никем и ничем. И вот тогда-то, лелеял антиколониальные революционные замыслы Рам Свар, восстанавливается божественная справедливость, если последние становятся первыми. Сила не в демонских технологиях, а в правде богов и людских перерождений в новом высоком качестве по мере служения высшей воле. Лишь боги могут быть всемогущими и всеведущими, а примерным людям отроду велено знать свое место в соответствующей варне.

К примеру, над кшатрием-наемником Свараджем стоит свыше аквитанский маркиз де Никсолент. И то до тех пор, пока милорд маркиз по-любому подкапывается под Терранскую империю, пытаясь слабину в ней найти. Ему и древние боги в помощь, если на Кадмее нашлись наноэмики, угрожающие ненавистной империи. Мелочь, а приятно таки смотреть, как паникуют богомерзкие суперлативные миры.

Иногда Рам Свар презирал себя за то, что сам вынужден пользоваться ненавидимой им суперлативностью — контактным пансенсорным браслетом-коммуникатором. Он каждый раз одиозно страдал, одевая браслет, когда живо представлял, как микроскопические нейрощупальца неощутимо вторгаются в его плоть и кровь, неодолимой силой проникая в сердце и голову. Он также не раз укорял себя за чувственные картинки и многоцветные сны наяву при использовании пансенсорика. Хотя по-другому нельзя — телохранителю маркиза Никсо положено во время несения службы быть всегда на связи. И добрые вести о планете Кадмея и наноэмиках он мог воспринять лишь с помощью пансенсорика, потому что антикварные устройства внешнего трехмерного изображения в резиденции генерала Никсо и казарме охранников начисто отсутствовали как класс, а в системах слежения и безопасности манора консольные квадратики-дисплеи с излучающей нанокраской, почему-то не имели доступа к информационно-развлекательным сетям. Один из телохранителей маркиза как-то сказал, будто бы центральный ментатор резиденции можно настроить на тестовый прием аудиовизуального бокового сигнала со спутника-ретранслятора, но Рам Свар боялся сложной техники, квазиживого ментатора, насмешек дежурной смены охранников и возможного наказания за наглую и дикую выходку, если бы он решился завести себе маленький внешний экранчик, пока остальные втихаря развлекаются беззастенчиво с сенсориками во время несения службы.

Вот бы на всех долговязых имперских нечестивцев да натравить наноэмиков с Кадмеи! И, похоже, истинные боги вняли его мольбам. Генерал Никсо мимоходом без посторонних глаз и ушей как бы невзначай вопросительно обронил, готов ли его испытанный боец Рам Свар, если что, тихо проникнуть на Кадм-Вэ? Дескать, его, милорда генерала кое-что или кое-кто заинтересовали на этой планете.

Почему бы и нет? Его меч-пуддху Ишвара затачивать не надо, важдра Агни под левой рукой, сгодится и без импульсов с разрядниками, если рукотворные громы и молнии древним богам не угодны. А уж Рам Свар не дурак, он знает, как прихватить с Кадмеи небольшой контейнер со спящими наноэмиками. По аналитическим новостям все-все подробно разъяснили: и про заморозку, и о невесомости… Рам Свар без поганых излучений попросту не интересен наноэмикам — аватарам незримых богов макро- и микромира. Но его руками кшатрия боги отомстят нечестивым имперцам, вечно алчущим небывалого и немыслимого.

***

Дин Ли считал треф-кинжал Кладен своим счастливым амулетом, ниспосланным ему свыше. Естественно, втайне от всех, потому как не к лицу истовому и неистовому рейнджеру признаваться в приверженности архаичным суевериям и примитивным верованиям. Пусть многие из братьев и сестер по оружию грешили привязанностью к талисманам, ладанкам, оберегам и прочим апотропеям, чем даже порой открыто бравировали, демонстрируя антикварное вольнодумство, им в пику виконт Либен-Мельхиорент ни разу никому не похвастался именным кинжалом.

Не назвал он имени оружия и мастерам-арматорам в научно-промышленной лаборатории антикварного дома "Дрюкер и Дрюкер", куда недавно отдавал кинжал для модернизации пенетратора и замены гарды. Оружейники сработали от сих до сих: и по первой и по второй позиции. Предложили еще за дополнительные деньги изменить балансировку клинка и рукояти. Но Дин Ли отказался вовсе не из-за скаредности, прежде объяснив антикварам-оружейникам, почему профессиональные бойцы не используют треф-кинжал как рычаг с балансом. И потом, гордые рыцари Конгрегации хладного металла одинаково хорошо владеют оружием с любой балансировкой: будь то рапира с тяжелой рукоятью или моргенштерн с утяжелением на конце. Тогда как настоящая техника владения треф-кинжалом есть магия имени, древнее мастерство и фамильное достояние.

О волшебных свойствах треф-кинжала Кладен рыцарственный сэр Дин Ли предусмотрительно, как бы не сглазить, не докладывал рыцарственному сэру Су Цзену, не терпевшему неврастенических предрассудков в обращении с любым оружием. Нет данных — нет проблем, и спарринг-партнер Дина Ли парировал выпады Кладена, не зная, каким образом треф-кинжал достался виконту Либену по наследству от деда — владетельного маркграфа Сен-Север, патриархально и авторитарно благословившего внука на учебу в Америйской академии рейнджеров, невзирая на остервенелое сопротивление отца с матерью, возжелавших видеть сына в рядах спейсмобильной пехоты по рекомендации любезного маркиза Никсолента. Ни Су Цзена, ни кого-либо другого Дин Ли не посвящал в перипетии своих запутанных отношений с аквитанскими родственниками. Он, виконт Либен-Мельхиорент — урожденный гасконец, и на том точка, без малейшего политического контекста и подоплеки. Вдобавок, об этой злосчастной Аквитании Серт, где тысячи лет тому назад на второй планете глупость имели обосноваться гасконцы, никто нынче не вспоминает. Теперь у трансгалактических масс-медиа, у внимающей им публики на уме и на языке так называемый Кадмейский кризис.

***

— … Объясните мне по-простому, генерал, отчего они так все всполошились? Неужто абстрактная ксенобиологическая угроза заставила их буквально трястись от страха?

— Видите ли, мой храбрый виконт, наши звездные политиканы никогда и ничего не боятся. А вибрируют они с высокой частотой по всем трансгалактическим медиа только потому, что обнаружили изумительный повод заявить о собственной необходимости и незаменимости. К тому же до выборов в Звездный конгресс рукой подать, а со времен армориканского конфликта в империи не случалось чего-либо, равно переполошившего элитарные суперлативные миры и те протектораты и колонии, что следуют в фарватере их политики.

— Думаю, вы не совсем правы, милорд Цзен. Политика политикой, но тот, кто зависит от общественного мнения, должен заметить: многие обыватели, действительно, без прикрас и преувеличений пребывают в ужасе от одной лишь мысли о том, словно бы на них вот-вот обрушатся как тайфун, цунами волны голодных, с позволения сказать, наноэмиков, чтобы пожрать их авиетки, пансенсорики, дома, излучающие во все стороны по всему электромагнитному спектру и кругом — силовые поля, столь притягивающие невидимую и неслышимую разрушительную силу…

— Не забудьте, дражайший виконт, о псионических музыкальных шкатулках, — к беседе за обеденным столом присоединился доктор Айв Редверт, наконец расправившийся с нежной пуляркой, истекавшей соками и несравненными ароматами. Сегодня док Ред руководил новой серией экспериментов по развитию целлеризации в отсутствие Ати Алма, безмерно занятого исследованиями ЭМ-наноинфильтрантов в орбитальной лаборатории амниотического центра. Отложив в сторону белую льняную салфетку, док Редверт продолжил:

— Вы не представляете, джентльмены, каким ужасом моим пациентам-меломанам кажется утрата катарсис-эффекта, что им обеспечивает псионический модуль. Эйфория музыкального катарсиса сродни легкому наркотическому опьянению, она не вызывает привыкания и вообще-то безвредна, так как биотроника аппаратно не допускает передозировки, но мои меломаны уже не могут просто так наслаждаться музыкой без соответствующей психологической коррекции…

Философский склад ума не позволил генералу Цзену остаться в стороне от такого поворота беседы:

— Привычка, привыкание к комфорту и наслаждениям иногда бывают покрепче наркотической зависимости, ваша светлость. Хотя, мне представляется, развлекающимся народам, потребляющим в индустриальных количествах продукты масс-мультимедиа, самим нравится бояться вероятных грядущих бед и катаклизмов, грозящих лишить их комфортного бытия. Они сами себя запугивают, от чего получают адреналиновое удовольствие, так как реальная экстремальность для большинства, считающего себя здравомыслящим, недоступна и зазорна как невротическое отклонение. Как правило, они удовлетворены безопасным суррогатом: подключаются на низком уровне восприятия к криминальным гиньольным новостям, к шоу-катастрофам, жанровым фабулам, спортивным состязаниям и так далее. В то же время псевдореальная угроза наноинфильтрантов придает вербально-эйдетический смысл их воображаемым страхам, чем всегда не преминут воспользоваться пронырливые общественные деятели и пройдохи-политиканы. Теперь же этот самый Кадмейский кризис представляет им благословенные возможности выступить защитниками-чемпионами зашуганных, запуганных и затерроризированных народов. Причем совершенно безосновательно. Не так ли?

— Не могу разделить вашу точку зрения, милорд Янцзен, Кадмейский кризис вскрыл серьезные социально-психологические проблемы, — не сдавался маркграф Айвен Редверт-Краснофф. — Будь с нами магистр Даг Хампер, он не упустил бы повода заговорить о технологических идиотах и симптомах деградации суперлативной цивилизации…

— Ему бы лучше подумать, как Рианта вытащить с Кадма-Вэ, а брови гнуть и ушами хлопать много ума не надо, — несколько грубовато пробурчал себе под нос Дин Ли, но маркграф Редверт его услыхал и возразил:

— Вы несправедливы к майору Хамперу, виконт. Вы не хуже меня знаете: оставив послание, капитан Риант, по-видимому, скрылся в катакомбах оборонительного комплекса и с тех пор на поверхности планеты не объявлялся. На визуальные сигналы со спутников и трансбордеров он не отвечает. За районом первой высадки ведется тщательное наблюдение, и в течение получаса Мик Риант может быть эвакуирован на подготовленный для него карантинный модуль, хочу вам милостиво поведать, если вы еще не в курсе. Об этом мне утром сообщил баронет Хампер…

— О, гасконско-рутенские страсти! — постарался охладить накал обмена репликами генерал Су Цзен. — Не беспокойтесь, ваша светлость, полная готовность спецгруппы в системе Кадма-Вэ в любую секунду спасти товарища у сержанта Ли не вызывает сомнения, не так ли, рейнджер?

— Вы бесспорно правы, милорд генерал, сэр. Предлагаю хамперовский воинский тост, господа рейнджеры. За нашу и вашу победу!

По обычаю по стойке "смирно" — воинский тост! — опрокинув по рюмке бренди, господа рейнджеры вновь комфортабельно утвердились, а затем и расслабились в метаморфических силовых креслах комнаты отдыха в лаборатории целлеризации, где за десертом застольные речи полились своим чередом.

— Пожалуй, имеют смысл обывательские страхи перед массированным нашествием наноинфильтрантов на какой-нибудь развитой суперлативный мир, джентльмены, — подал ремарку док Редверт после куртуазного обмена мнениями о вкусовых качествах каринтийского штруделя и маленьких ниппонских пирожных. — Предположим, наноинфильтранты, внезапно обрушившиеся на какую-нибудь цивилизованную планету, уничтожат все суперлативные технологии. Скажете, расхожий сюжет шоу-катастрофы о хаосе, последующем за разрушением систем коммуникаций и транспорта? Не совсем так. Бредовые ужасы и кошмары, какие живописуют пансенсорные медиа, в основном надуманы. Социальная организация любого человеческого сообщества предполагает быстрое наведение порядка, что доказывает опыт первопоселенцев на диких планетах во время экзобиосферных стихийных бедствий и анализ последствий применения суперлативного оружия в тех мирах, где были полностью уничтожены промышленность, транспортная инфраструктура, центры управления и власти. Везде, джентльмены, мы постфактум наблюдаем целенаправленное самовосстановление, регенерацию человеческого сообщества на той или иной основе…

— Так чего же, ваша светлость, следует пуще всего опасаться народонаселению, с бухты барахты брошенному в пучины варварства и примитивизма?

— Прежде всего, мой генерал, народам, гипотетически лишившимся технологического комфорта, надобно страшиться голодной смерти, о чем не вспоминают продюсеры, сценаристы и режиссеры старых-новых шоу об апокалиптических пертурбациях. В физиологическом смысле хемосинтез в эмерджент-системе цивилизованного человека позволяет ему безопасно существовать до конца дней своих на терраподобной планете. Но большинство не сможет так жить, реально воздухом питаясь, не набивая привычно желудок, поскольку не в состоянии разжевать и проглотить полностью натуральную пищу. Вымрут они от культурного шока, так как не смогут привыкнуть обходиться без комфортно-синтетической и, хм, вкуснейшей гастроматики, — хмыкнув, подытожил док Алмо и потянулся за третьим кусочком штруделя, когда Дин Ли и Су Цзен больше налегали на разноцветные рисовые пирожные.

— Вы преувеличиваете, маркграф Редверт. Бо Лан "В нашей сервировке" в каждом своем шоу сие предрекает. И, вообразите, никого из собеседников он еще не смог напугать до желудочных колик. Или кому-либо испортить аппетит.

— Значит, у суперлативного человечества есть шанс выжить, виконт Либен.

— Боюсь, выживут исключительно политические бонзы-мандарины и прочая, пардон, общественная сволочь с улыбкой во все зубы, а также публичный людоед Бо Лан во главе пиршественного стола…

— Полно смотреть столь мрачно на Ойкумену, милорд генерал. Пускай Бо Лана я тоже не перевариваю. По мне он несъедобен и вульгарен. Между прочим, любезнейший виконт Либен, если вы такой завзятый любитель шоу "В нашей сервировке", то не сочтите за труд покопаться в архивах "Омнимедиа" и ощутите, как давным-давно Даг Хампер сделал из Бо Лана замечательный английский ростбиф. Напомните мне как-нибудь презентовать вам рецепт-программу того восхитительного блюда…

***

Дин Ли сам по себе искренне восхищался великим гурманом и гастроматиком Дагом Хампером, некогда без особых раздумий приобщившим молоденького меньшого братца-рейнджера к большому шоу-бизнесу. Дин ему до сих пор неизмеримо благодарен за давнюю великодушную рекомендацию для участия в успешной пансенсорной постановке суперпродюсера Дитера Клейнцугеля в старинном ниппонском жанре о неуловимых рыцарях плаща и кинжала. И сейчас, дожидаясь пока ментатор нуль-транспортной кабинки до конца его окунет в метельную антарктическую гидрометеорологию, Дин Ли пытался понять, какое же экзобиосферное насекомое его укусило, когда по поводу Хампера он за обедом небрежно обошелся с влиятельным маркграфом Айвеном Редвертом-Краснофф, устойчиво гарантирующим непромокаемое прикрытие для всей экспериментальной программы целлеризации доктора Алмо. Не надо также забывать, что Редверт доселе и присно является могущественным лендлордом обширной межпланетной марки в системе Крейна Каф. Недаром того же Айва Редверта периодически и перигалактически экуменические масс-медиа не без оснований номинируют рейтинговым доктором-мозгодавом, а несколько лет назад док Редверт сам заправлял в "Трансметагалактик" популярным пси-шоу. В нагрузку добрый доктор Редверт любого шутя скрутит в психиатрический рог, авторитетно признает вменяемым или невменяемым субъектом, и кто угодно ему поверит. Неудачно острить с доком Айвеном Редвертом бедному студенту Динарту Либену явно не стоит.

Шуток Айв Редверт, похоже, не понимает, коль речь идет о его великолепном однокурснике Даге Хампере. Невдомек доброму доктору и то, что Дин Ли ему по-хорошему завидует, ведь тот знает Хампера чуть ли не с детства и учился с ним в одной академии на Саксонии Фюр. Оттуда, наверное, и залетела, завистливая муха или вреднючий овод, дернувший Дина Ли как нарочно в присутствии Айва Редверта невежливо отозваться о майоре Хампере. Обидно, но мастер-сержанту Ли некем и никак не похвастаться знаменитыми выпускниками его родной Америйской академии. Так уж сложилось, если не считать давеча на всю Метагалактику разжалованного и репрессированного барона Тотума. И поделом ему, едва лине всю рейнджерскую учебку угробил. А вот в Кадмейском кризисе Дин Ли не находил вины Ала Тотума. Так как и без рейнджеров, и без наноинфильтрантов, в рассуждениях вдумчивого студента-дидактика Дина Ли, гуманитарная проблема вселенско-апокалиптических размеров существовала и ранее сама собой.

В гуманитарных и социально-технологических аспектах планетарно-системные человеческие сообщества и в целом Звездную империю Террания контролируют более или менее немногочисленные диффузные интеллектуальные группы. Именно они, согласно долгим раздумьям Дина Ли, составляют командную элиту военного нобилитета, промышленников-предпринимателей, ученых-исследователей, деятелей шоу-бизнеса, масс-медиа и политических менеджеров-управленцев, то есть тех, кого генерал Цзен на старинный лад презрительно клеймит сложносоставной кличкой — бонзы-мандарины. Хотя, быть может, Су Цзен прав, так как милорд генерал тоже входит в одно, даже в два, из вышепоименованных бюрократических сословий. Например, тот же генерал Цзен как представитель узкой интеллектуальной группы, чего греха таить, незримо для широкой публики дергает за ниточки и манипулирует комиссией по новым вооружениям. Если модернизированный ИЗАК от "Дивитек" беспроблемно был принят на вооружение в корпусе рейнджеров и у орбитальной десантуры, то с необычной пушкой Бармица генералу Цзену пришлось изрядно повозиться и персонально убеждать императора в ее непревзойденных, не имеющих аналогов уникальных боевых качествах и тактико-технических характеристиках.

Что характерно, аналогично действуют интеллектуалы и в других сферах интергалактической политики, экономики, масс-медиа, охватывая весь спектр властных групп интереса и бюрократических структур, являющихся инертным суперстратом для каталитического интеллектуального субстрата. В то же время деятельность управленческих групп давления, преследующих собственные цели, весьма разнонаправлена. Они продавливают, лоббируют собственные групповые интересы и подталкивают человеческое сообщество в выгодном им направлении. И, как это водится при многовекторной политике, люди часто двигаются и катятся вовсе не туда, куда их гонят лидеры, вожди и другие погонщики человеческого стада.

Дин Ли представлял себе отдельное человеческое сообщество в виде огромного тяжелого шара, гравитационно прогибающего неровную поверхность пространства-времени. Произвольно меняя направление движения, катится он порой в неведомую сторону нежданно-негаданно для народов и тех, кто ими правит. В космической пустоте хоть шаром покати незнамо куда! В силу чего основная беда управления спонтанными социальными действиями и векторами их приложения состоит в полном отсутствии сколь-нибудь дата-релевантных эффективных формальных и неформальных связей между интеллектуальной элитой наверху, наполовину невежественным подавляющим большинством групп интереса посередине и далее вниз к полностью безграмотному демократическому абсолютному большинству, принимающему решения на выборах при либеральной демократии. А спускаясь же еще ниже, на самое дно к подонкам, черни, к обычно выпадающему в осадок простонародью, опять же наблюдаем дефицит дата-релевантности прямых и обратных коммуникаций власть имущих предводителей, атаманов, главарей, полевых командиров с им подчиненными подлыми массами, участвующими в политике посредством восстаний, гражданских войн, мятежей и революций, как оно происходит в тоталитарном общественном устройстве.

Интеллектуалы тотально и капитально все понимают, но объяснить это могут лишь немногим в своем окружении из числа тех, кто способен, имеет права и возможности контактировать, разговаривать с теми, кто обладает влиянием или держится за кормило власти. Последние, то бишь власти предержащие, наполовину недопоняв искаженное мнение элиты, через пень-колоду существующих масс-коммуникаций доводят его до управляемого большинства, которое ровным счетом ничего понять не в состоянии, не в силах, не в потенции. И потому руководствуется бытовыми мифологемами, психологическими стереотипами и стохастически возникающими политическими предпочтениями, подобно тому, как оно случается сплошь и рядом при распространении стилей модной одежды, летательных аппаратов, дивульгации вариантов развлечений, модных поветрий, скажем, в игорном деле, в музыкальном бизнесе, в степени популярности видов профессионального спорта, в моде на новые наркотики, в градации престижности предметов роскоши, искусства, изделий антиквариата, полагал Дин Ли, когда на него нападал стих любомудрия и философствования.

Единственный способ немного поправить прискорбно подражательные перигалактические рефлексы и, вероятно, но не очевидно, направить империю в колею и фарватер, многорассуждающий студент-дидактик Дин Ли видел в дальнейшей интеллектуализации человеческих сообществ путем обучения, воспитания образования и просвещения. С тех пор, когда в доступной Ойкумене утвердилась в полном праве универсальная дидактика как наука, объединяющая в себе все четыре упомянутых направления интеллектуализации общества, досуже рассуждал Дин Ли в кабинке нуль-перехода, у экуменического человечества появилась надежда на взаимопонимание. К сожалению, антидидактический груз прошлого все еще не дает людям свободно двигаться вперед, расширяя границы познания, и контролировать при этом деволюционный, согласно проницательным выкладкам Рони Тилбо, социальный прогресс, обеспечивающий экономические и политические свободы

Казалось, вот она воля вольная, учись и развивайся, Экумена. Общайся себе на здоровье. Черта с два! Пусть для эффективных ирезультативных масс-коммуникаций в нынешние времена имеются всевозможные необходимые основания. Во-первых, официальный имперский инглик как единый язык экуменического интергалактического общения, обеспеченного всеми достижениями суперлативных наук и технологий; во-вторых, свободный, большей частью, доступ к информации по интергалу и в системе имперских библиотек; в-третьих, суперлативная комплексная система обязательного для всех доминионов и протекторатов постнатального введения в курс базовых знаний, социальных умений и социометрических навыков.

Оказалось, многим и многим такой базы мало, и постнатальные институты все еще называют учреждениями дошкольного воспитания, хотя так называемые воспитанники в возрасте до 6 лет получают там базовые знания, эквивалентные 2–3 техническим и гуманитарным образованиям, какие давали своим выпускникам высшие учебные заведения времен ранней Панспермии. Удивляться тут нечему. Пансенсорная среда дидакт-процессора может сдельно вложить в реципиента любые знания, сведения, информационные массивы, но она, как ни жаль, не может научить его ими пользоваться, их развивать и углублять.

Дело тут даже не терминах, словах и дефинициях, когда имеется всем понятный единый язык интеллектуализации с общими для всех корнями. Назвать дидактические устройства, учреждения, институции можно по-разному. Ведь еще в седой древности на изначальной Земле, невзирая на вавилонское смешение языков и наречий, образованные люди видели разницу или же ее отсутствие в определениях филологии, лингвистики и языкознания.

Вместе с тем, как встарь на обывательском уровне господствует глоссалическая невнятица в понятиях воспитания, обучения, образования и просвещения. Пусть даже имеется определенный прогресс, если науку об обучении и образовании половозрелой человеческой личности никто больше странно и дико не именует педагогикой. Вон еще древним интеллигентам было известно: детей лечит педиатр, развращает педераст, педофил, надо понимать, очень их любит, а вот однокоренным словом "педагог" они называли с большой филологической и дидактической дури тех, кто учил взрослых людей. Видимо, это идет от первобытного дилетантского поверья, будто учить, любить и лечить может каждый ближний, было бы кого, и от доморощенного родительского образования, как попало перемешанного с воспитанием, когда недоросли-отпрыски не видели толком ни одного, ни другого, — в чем нимало не сомневался Дин Ли, изучая палеографические источники.

А там еще со стороны самозвано лезут с педагогическими советами к детям и взрослым, когда веками и тысячелетиями одни идейно озабоченные субъекты на общественных началах занимаются просвещением широких народных масс, назойливо навязывая им собственный символ веры в виде партийного понимания чего-то разумного, доброго, вечного, тогда как другие, облеченные государственной властью, с размахом наставляют народы на тоталитарные директивы коммунистического, нацистского или ура-патриотического воспитания. С третьей стороны те же народы устрашают, воспитывают и просвещают, устраивая громогласные проповеди и буйные миссионерские набеги, бесчисленные церкви, религиозные конфессии и секты, часто враждебные друг другу, словно они тоже наказаны толчеей, смешением языков, концепций и понятий за участие в строительстве государственных вавилонских башен и рабский коллективизм, несколько синхронично вспоминал отрывки из ветхих анналов доисторической педагогики студент-дидактик Дин Ли.

Истины ради отметим, как сам виконт Либен просветительски-вольнодумно, если не сказать по-вольтерьянски, относился к религии, культовыми сооружениями никак не интересовался и в религиозные диспуты старался не вступать. Однако веру древнего галльского короля в то, что Париж стоит мессы, он полностью разделял и потому благорассудительно не выставлял направо-налево свои атеистические взгляды.

Вместе с тем, религиозное мировоззрение Дин Ли публично и гласно критиковал за мирское политическое доктринерство, что в условиях идеологического плюрализма, распространенного в империи, было безопасно и благонамеренно. Когда многим церквям и конфессиям свойственно безрассудно влезать в политику, а непрошибаемая идейная партийность часто сродни твердокаменным религиозным верованиям, то политическая пропаганда и миссионерская катехизация неотличимы друг от друга. Отсюда в реальной политике имперские власти не обращают внимания ни на обособленную религиозность, ни на сепаратную партийность, следуя своим идейно секуляризованным курсом. Если кредо империи, ее символ веры есть защита всего человечества в целом от эвентуальной угрозы извне, от вероятного вторжения чужеродного разума, то имперские власти имеют роскошную возможность благоразумно пребывать в подчеркнуто деидеологизированном статусе.

Разумеется, в разных мирах фаворитарно по-разному относятся к различным политическим и религиозным убеждениям, но в метагалактических масштабах империи попытки монополизировать идеологическое просвещение приравниваются к навязыванию тоталитарной пропаганды и насильственному промыванию мозгов, нисколько не поощряются и не приветствуются. Против общей трактовки просвещения как частного индоктринирования ни Дин Ли, ни дидактическая наука не выступали, рассматривая просвещение как партикулярную сферу общественных связей групп интереса, а все прекраснодушные намерения придать какому-либо индоктринированию общую моральную направленность современной дидактикой категорически отвергаются, поскольку устоявшиеся за тысячелетия нравственно-этические нормы демократически абсолютны, в то время как их всяческие толкования миноритарны, относительны и преходящи. Изменчивость времен и нравов, постоянное расширение экуменических пространств предполагают, что в каждой конкретной нравственной коллизии необходимо ориентироваться на мнение социологически абсолютного большинства, был убежден студент Дин Ли с легкой руки прозелит-магистра Рона Тилбо. В то время как просветительские либертарианские пожелания этических диссидентов, нравственных отщепенцев и аморальных уродов моральное большинство не обязано принимать во внимание, подобно тому, как оно учитывает политические мнения оппозиционных меньшинств, не сумевших победить на очередных выборах.

Моральное меньшинство, в свою очередь, должно само позаботиться о нравственном выборе своего места в человеческом сообществе, как и те, кто преследует групповые просветительские цели. Хотя без присмотра социально-технологического контроля и гуманитарных наук они все же не остаются. Посему универсальная дидактика как имперская наука, стоящая вне идеологических фракций и политических партий, изучает группы интереса и разрабатывает для них научные просветительские методики развития и укрепления общественных связей, что терминологически именуется частной дидактикой просвещения.

Если бы политиканы и прочие публичные фигуры изредка просвещались новыми разработками ученых-дидактиков или хотя бы не забывали того, чему их научили в детстве, то меньше бы несли благоглупостей и полоумных кризисных комментариев на всех уровнях восприятия в новостных порталах, ехидно отметил Дин Ли. От теоретических проблем просвещения он перешел было к практическим основам воспитания и возрастной психофизиологии в постнатальном периоде и в высшей школе, что, собственно, в нынешние времена называется постнатальной ювенильной педагогикой, но с этой мало его интересовавшей темой он благополучно разделался на втором курсе и потому решил философски поразмышлять об имперских критериях и параметрах образования совокупно с методиками интенсивного обучения, но как-нибудь позднее. Тем более его авиглайдер уже влетел на скорости в боковой воздушный шлюз Либен-манора. Какая-никакая, а перегрузка, и Дин Ли задумался о вечерних виртуальных стрельбах в своем навороченном чудо-тренажере и ночной спальной тренировке с отягощениями — надо держать боевую форму рейнджера…

Подключив полуторную силу тяжести и массажные глубинные нейростимуляторы скелетной мускулатуры, Дин Ли не погрузился как обычно в пассивный медленный сон, а принялся вдруг снова активно размышлять об универсальной дидактике. Естественно, четвертью часа ранее в пасенсорной среде при экзистент-реальном программировании у него и мысли не было о лукавом дидактическом мудрствовании. Там следовало, с самоотдачей, и не отвлекаясь, воевать до победного конца как должно рейнджеру в реальной миссии. Иначе левантийцы сделали бы его, если не на счет "раз", то на "два-три" — всенепременно, ублюдки. Конфуза с левантийскими наркотикам, загонявшими его в спячку на Экспарадизе, Дин Ли себе не простил, с тех пор отраву не употреблял и в наркотическую прострацию с релаксацией никогда больше не впадал. И быстрые сны у него теперь были только стимулирующие, бодрящие. А отдохнуть на покое можно в депозитарии на том имперском свете или под дидакт-процессором в амниотическом баке, пускай себе он сравнительно недавно оттуда вышел. Дидактически, оно, конечно, полезно, так как учение и повторение, мать его, суть образование и образованность по имперским критериям. И вовсе не скучно (ой, врешь!) прокрутить 18 лет непрерывного обучения и 33 года жизни за неполных полтора года в баке. Скажем, в порядке самовнушения и самоуважения, весьма познавательно для будущего молодого наставника-прецептора Саксонской академии рейнджеров, кем себя видел через два года Дин Ли, в принципе уже договорившийся с командованием академии об офицерской стажировке в ее стенах. А ведь там в одном взводе когда-то вместе учились магистр Хампер и гениальный доктор Бармиц!

***

Вагантер Саб Дерим давненько горела желанием как-нибудь похитрее подкатиться, прислониться к боссу Бармицу и его ДВТ. Специфическими конфиденциальными грузоперевозками она не брезговала, а в мощной корпорации "Дивитек" таких жирных кусков, заказов на беспошлинную доставку продукции и комплектующих должно быть навалом. Но просто так за здорово живешь явиться к заправилам ДВТ и попросить: возьмите меня в контрабандисты, будьте любезны, — было как-то нереально и неловко. Ныне же для знакомства с самим Леком Бармицем у нее завелся обалденный, братики-сестрички, повод. Как знаменитости разудалой пилотессе Саб Дерим, подвизающейся в мужской одиночной профессии, и первооткрывательнице наноинфильтрантов Кадма-Вэ, сейчас многие шли навстречу.

Ее на гип-гип-ура встретили в родной рейнджерской академии на Фригии Дельта, она с важным видом сидела и отвечала на каверзные вопросы в "Актуальных героях" в помпезной золотой студии "Трансметагалактик", а от просьб дать интервью другим медиа вообще отбоя не было.

Майор Хампер, с кем она воевала когда-то плечом к плечу и, однажды, задействовала с ним (эхма, было дело на Экспарадизе!) прочую мужскую, там, женскую анатомию, тоже не отказался поговорить о Кадме-Вэ, выпить с ней чашечку кофе и угостить вкусненьким печеньем собственной выпечки. Там же, в буфете разведуправления все такой же душка Хампер обещал замолвить за нее словечко перед неприступным и заносчивым русским медведем Леком Бармицем. На следующий же день личный секретарь сиятельного князя Бармица куртуазно пригласил милостивую государыню (во как!) и досточтимую синьору Деримини на аудиенцию в Принс-таун на Сирин Веди.

Заинтересовать же доктора боевых технологий и страстного коллекционера антикварных убойных игрушек Лека Бармица хитрая вольная пилотесса Саб Дерим измыслила былинами и легендами об арматорских лабораториях Сянь-Го и крутом тахионном оружии, о котором нынче никто в медиа не удосужился вспомнить, если только кто-то мельком не упомянул о нем в текстовых аналитических комментариях. А промежду параграфов дельно подобранной краткой фактуры (время богатых и влиятельных надо нарочито экономить, они это любят) Саб Дерим намеревалась ненароком ввернуть, вернее, слегка намекнуть о наличии у нее скрытой точки нуль-доступа на Кадм-Вэ, прямиком в хорошо сохранившиеся арсеналы исторических цинь-американцев в южных горах. Она славно поработала с источниками и ей было известно: где, когда и что находилось на страшной и смертоубийственной планете.

Готовясь предстать перед князем Бармицем, вагантер Дерим получила официозную весть о том, как полковник Тотум приказал долго жить и посмертно получил на волосатые орехи. Самую малость позлорадствовала. Старый полупердун Тоти (ух, козел!) прям-таки заколебал ее на Экспарадизе зверским приказом плотно прятать под униформой женские и, особенно, мужские прелести, когда главсержант Дерим под его строгим уставным присмотром корячилась в кресле первого пилота фрегата. Туда ему, сексуальному маньяку-пуританину и дорога, в депозитарий подольше и от нормальных людей подальше. А вот своего старинного приятеля Микки Рианта, пропавшего без вести, разбитной пилотессе было ужасно жалко. Она чуть не всплакнула. Ведь если в течение сорока дней не представится возможным протокольно подтвердить факт его гибели, согласно новейшим принципам комплектования корпуса рейнджеров и действующему имперскому законодательству, реабилитация и реституция пост-мортем личности капитана Рианта будут осуществлены исключительно по окончании легального выжидательного срока в 5 стандартных лет.

Юриспруденция чертова, директивно в загиб матки! Вот так, весельчак Микки… По закону ты сейчас ни жив, ни мертв. А как оно потом обернется и куда повернется, неизвестно…