Аркан / Ежовые рукавицы

5. Лэмпэ́

Марек вздрогнул, но проснулась я не от этого. Меня окатило ужасом таким глубоким, что в первое мгновение я забыла, где нахожусь, а в следующее меня уже сжимали в объятиях и дышать вот-вот станет нечем. Ребра заныли. Со спины и боков меня сдавило, а в грудь било набатом.

— Мар… Мар…

Я кое-как выпутала руки, гладя его по напряженному лицу и убирая упавшие на лоб отросшие волосы. Марека дергало на две ипостаси в такт бешеным ударам сердца, глаза, подсвеченные синим, были безумные.

Я чувствовала, как над домом один за другим разворачиваются щиты, как такой же купол накрывает постель, а над ним еще несколько.

— Мар!

Теперь я уже боялась сама, а не просто отражала. Дернула его голову на себя и впилась в губы, прикусывая до крови. Когти с огненной кромкой, отросшие от резонанса бьющей сквозь меня тьмы, вонзились в кожу.

Мар…

Ответил. Губами, телом и сутью.

— Мика… ты здесь… — обмяк и отпустил меня, наверняка насадив на бока синяков, потрогал языком прокушенную губу.

Щиты полопались, как стая мыльных пузырей, у меня в ушах зачесалось. Дом выдохнул, расчехлил спешно забранные ставнями окна и впустил в комнату блеклый лунный свет.

— Где мне еще быть? — шипела я вне себя от облегчения, я понятия не имею, что делать с внезапно идущим в разнос даром, хотя с самой случалось не единожды. — Что за фокусы с эффектом апокалипсиса?

— Просто дурной сон, — совершенно спокойно ответил Мар. — Можно было и… не кусаться. Так сильно.

Поерзал, устраиваясь на спине, и закрыл глаза, умиротворенный, будто не он сейчас за порог чуть не нырнул в полубессознательном состоянии, активировав вокруг дома охранку по приоритету высшей защиты. Я приподнялась, скрипя помятыми ребрами, и потрогала его лоб.

— Что? — спросил он, приоткрыв один глаз.

— Пытаюсь понять, ты просто на голову ушибленный или у тебя жар.

— Просто сон. Спокойной ночи, — закрыл глаз, не глядя похлопал меня по руке и морду отвернул.

Пару минут было тихо. Я прислушивалась к его дыханию и начала задремывать сама, когда на грани слышимости раздался ЭТОТ ЗВУК.

Началось все примерно недели две назад, может, чуть раньше, незадолго до того, как мы укрепляли защиту дома согласно свежайшему дополнению к постановлению “Об охране жилых помещений”. Будто маленькие увесистые лапки. Топ-топ-топ. Топ-топ-топ.

У меня дернулось веко.

— Мар, — заунывно зашептала я, — ты спишь?

— Угу. И ты спи.

— Я не могу, — заныла я, — опять эти звуки мне мешают.

— А мне нет, потому что никаких звуков нет, — буркнул супруг и зарылся носом в подушку поглубже. Я обиженно засопела. Холин повернулся, придвинулся, обнял и почти уснул. Рука, лежащая поперек меня, обмякла. Мне не засыпалось и не лежалось. Я слышала мерзкий топоток так, словно топотали у меня под черепом, и принялась возиться, пытаясь натянуть одеяло на уши.

Хм... — муркнул Марек, рука активировалась и поползла по животу. — А теперь мешает.

— Отвернись и мешать не будет.

— Лучше ты повернись и точно не будет. Хотя, можешь не поворачиваться. Со спины подкрадываться интереснее.

— Мар... Нам на работу.

— Точно, — заурчала тьма, горячо дыша мне в затылок, и продолжила поползновения, — но раз мы все равно проснулись.

— Мар…

— Ну что опять? — шепотом возмутился Холин, остановленный в лучших побуждениях.

По коридору зашлепали. Дверь бесшумно открылась и в щели вспыхнули синевато-зеленые огоньки. Две штуки комплектом.

— Ма, па, а у мертвеньких ёжиков детки бывают?

Я уткнулась в подушку, чтоб не расхохотаться в голос, а Мар, как настоящий темный и отец, держал лицо кирпичом. И молчал. Потом встал и пошел к топчущемуся в дверях Лайму. Направляясь к спальне сына, он занудным голосом принялся читать лекцию о репродуктивной системе не-мертвых, а вернее, о ее полной несостоятельности.

Даже мне сразу спать захотелось. Я, может, и уснула, но Холин вернулся, сопя полез под одеяло и принялся совать на мои теплые сонные бока свои холодные руки.

— Уложил? — чисто для проформы муркнула я.

— Уложил. — Некромантские руки согрелись как-то очень быстро и быстро вернулись к тому, на чем прервались перед вопросом о размножении мертвых ежиков. — Зато сам окончательно проснулся и теперь жаждю возмездий.

— Ладно, уговорил, одно маленькое возмездие.

— Уже не маленькое.

— Холин, с твоим языком никаких возмездий не нужно…

— Сама напросилась…

Жестокое утро пришло внезапно и неумолимо.

— Копать! — разорялся магфон, а на до мной впору было формулу поднятия читать, потому что иначе бренное тело восставать не желало.

— Холин, ты же некромант, сделай что-нибудь.

— Я уже много чего сделал, ночью, как приличный некромант.

— А…

— И как неприличный тоже. Меня бы кто восстал…

Но неявка на работу по причине смерти в УМН уважительной не считается. Шутка с долей шутки. А похожий на несвежего зомби некромант за столом в кабинете и вовсе явление рядовое. Но к утреннему принятию пищи, после водных процедур, мы слегка ожили. Как ни странно, оба дитяти тьмы уже сидели за столом и изображали поедание завтрака. Дара чахла над порцией, уткнувшись носом в монитор магфона, Рикард, вооружившись двумя вилками, вел в тарелке раскопки.

— Отбери у ребёнка магфон её там плохому научат, — пробубнел Мар сам утыкаясь в планшет, точно так же сутуля плечи.

— Её и без него научат.

— Тебя где научили?

— Я ведьмомаг, мы испорченные с рождения, ответила я и решила начать с кофе.

Немного ныли ребра от ночных волнений разного рода, но в целом настроение было радужное, несмотря на катастрофический недосып, чего со мной уже давненько не случалось. Думаю, Став быстро мне напомнит, что такое ночные смены. А для чего еще стажеры нужны?

Отломила кусочек омлета и почти поднесла ко рту, как с удивлением обнаружила в еде серую с темным основанием иголку.

— Я в школу, — проговорил Лайм, боком сполз со стула и чуть не вприпрыжку двинулся на выход. Совершенно случайно забытый ограничитель остался лежать на столе под салфеткой.

— Браслет, — хором сказали мы с Мареком.

Сын, нога за ногу, вернулся, нахлобучил ободок и протянул руку, чтобы Мар добавил от себя блок от снятия. Чтобы не было потом “он как-то сам нечаянно расстегнулся ну и вот”. Дара хихикнула, шумно допила какао и направилась следом, забрав с соседнего стула старый портфель Марека, с которым повадилась ходить в школу, хотя на прошлой неделе полдня таскалась за мной со щенячьими глазами, выклянчивая рюкзак с магографией обожаемых ею “Черепков”. Я ностальгически вздохнула, вспоминая их сначалакарьерный хит про кентавра и русалку.

— Ты опаздываешь, — сообщил Мар, наливая себе еще кофе.

— Ты тоже, — заметила я.

— Я начальство, мне за это ничего не будет. — Хмыкнул. Не понять, мне или тому, что в планшете.

— Можно мне выходной?

Бровь чуть вздернулась, и лицо приобрело начальственный оттенок.

— В первый рабочий день? Основания?

— Я спать хочу. Ты в этом тоже виноват, между прочим. И не один раз.

Холин самодовольно ухмыльнулся и обжег черными глазами. Я боком, как до этого Лайм, сползла со стула, от греха подальше. Махнула рукой и забежала на кухню за приготовленной Годицей откупной с кексами для Восточного и лично мастера Става.

Через заднюю дверь в гараж было ближе. Вымытый и блестящий монструозный раритетный магмобиль в черепки наконец дождался звездного часа. Лопата, как кубок славы, заняла почетное место в багажнике еще вчера. Я призадумалась, куда ловчее пристроить пакет, как скрежетнула, открываясь дверь гаража и внутрь вошел Холин, очень серьезный и деловой. Шагнул ближе, качнулся с мысков на пятки, пряча руки за спину.

— Зачем тебе на работу столько булочек? — начал он будто бы издалека.

— Это не булочки, это кексы, Став о них все талдычит, да и вообще так принято…

Когда темные маги вне категорий и к тому же некроманты начинают вести себя странно, от них лучше держаться подальше, сама такая, поэтому я, скрывая бегство за пакетом, отступила на полшажочка, но тьма уже пошла в наступление.

— На работу с кексами? — зажигая синие звезды в глазах и придвигаясь ближе зарокотал некромант, будто его еще ночное игривое настроение не отпустило. Хотя за завтраком, вроде, приличный был.

Я хихикнула, развернулась к соблазну задом, приоткрыла дверцу и плюхнула пакет на заднее сиденье.

Стремительный бросок, захват…

Я уперлась животом и верхним дорогим в раритет, а некромантские ручонки полезли под куртку и рубашку щекочась и задевая синяки.

— Мар, что ты творишь?

— Я тоже хочу кекс, — задышал в затылок супруг и прижался к нижнему дорогому.

— Пойди и возьми, — покрываясь мурашками, зашептала я. Тело живо помнило ночные игрища и радостно отозвалось.

— Пришел… и собираюсь взять, — покусывая за ухо, проговорил Мар.

— О… основания, магистр Хоолин.

— Оочень веские основания, стажер, — руки, освоившись под рубашкой, уверенно легли на основания, — и практически абсолютные полномочия. — А полномочия я почувствовала еще до разговора о них.

— Мика… Ты такая… В этой новой форме… Столько всяких… пуговок… карманов… Ммм… — разворачивая меня к себе лицом, бормотал Мар, жадно целуя и торопливо расстегивая новенькую форменную рубашку. Куртка, уже стянутая с моих плеч, лежала на крыше магмобиля.

— Холин, ты маньяк, — хихикала я, вздрагивая от предвкушения, когда супруг шкрябнув пару раз мимо, ругнулся и все же, открыв дверцу, запихал меня на заднее сиденье и полез следом, пламенея глазами, распуская тьму и руки.

В конце концов, раз у него полномочия, а у меня основания…

— Тебе нужен магмобиль попросторнее, — заявил муж некоторое время спустя, когда мы возились, приводя в порядок одежду.

— Мар, я опоздала в первый рабочий день.

— Хочешь, справку дам? — он посмотрел пристально, пригладил мои торчащие волосы, притянул к себе и шумно вздохнул. — Обещай, что не станешь рисковать собой. Мика… Обещай. Что бы ни случилось. Ты. Не станешь. Собой. Рисковать.

— Марек Холин, ты странно себя ведешь, — проговорила я, обнимая его в ответ, прижимаясь носом к шее, пахнущей цитрусовым лосьоном и карамелью. — Очень странно.

— Ты не сказала.

— Хорошо. Обещаю. Не стану.

Он поцеловал мои волосы и выбрался наружу. Я тоже вышла, чтобы пересесть вперед. Со странной немотой внутри, будто слова, что он не сказал, все так и остались у меня, активировала артефакт хода и выехала за ворота. Нестерпимо тянуло обернуться, хотя я и так знала, что он, немного взъерошенный, в расстегнутом пиджаке, стоит у дома и смотрит вслед.