Аркаим

Глава 2 Начало

Город Челябинск, поверхность (пересечение Свердловского проспекта с ул. Братьев Кашириных), неподалеку от входа в метро на станцию «Торговый центр».

16.04.2033 года, 16.30 по южно-уральскому времяисчислению.

Алексей Смирнов выглядывал из-за угла высотного здания. Собственно, одни углы от него и оставались, над грудой развалин выступали обломки стен. Некогда красивое современное многоэтажное строение ударная волна за несколько секунд почти сравняла с землей.

Как опытный офицер, Смирнов проявил осторожность, перед последним рывком к дому остановив группу на одной из высот города, используя возвышенность как наблюдательный пункт. Алексей провел тщательную рекогносцировку, сводя к минимуму нежелательные встречи с местными. Рельеф Челябинска был неровным, кварталы находились на разной высоте относительно уровня моря, и эту особенность местности использовали как группы людей, выходящие на поверхность, так и охотившиеся мутанты, также предпочитающие внезапность нападения.

Беззвучно подав условный сигнал движением руки, Смирнов приказал группе двигаться дальше. Ничего подозрительного не наблюдалось, и дорога домой была открыта. Оставалось добежать до подземного перехода, пересекающего улицу Братьев Кашириных, и, преодолев его, выйти с северной стороны к «Торговому центру». А миновать вызывающий некоторые подозрения подземный переход не представлялось возможным. Ржавые остовы машин перекрывали шоссе навечно остановившейся пробкой, и их металл особенно фонил радиоактивными изотопами.

Счетчик-измеритель начал нудно потрескивать, напоминая, что длительное пребывание на поверхности нежелательно. Фильтры почти полностью забились городской пылью и не давали полноценно вдохнуть. Тяжелый брезентовый защитный комплект тоже будто потяжелел вдвое. Но Алексея не беспокоили эти физические неудобства, мысленно он уже перенесся на станцию в предвкушении встречи с любимой девушкой. Очередной рейд до «красных казарм», на территорию военного училища прошел без потерь, и размечтавшийся Смирнов позволил себе ненадолго остановиться, залюбовавшись открывшимся перед ним видом. Немного отстав от отряда, он подумал: «Как же все-таки прекрасен этот мир! Даже после своей гибели прекрасен. Только прелесть его теперь мертвая, как тень былого величия». Запотевшие окуляры не могли скрыть красоту, которую видел и продолжал помнить командир. Вдалеке за рекой Миасс он разглядел среди развалин чудом сохранившееся высотное здание. Пешеходную улицу, на которой оно все еще стояло, называли Челябинским Арбатом. В детстве Смирнов любил бывать там с родителями, теперь же ни одна группа, ушедшая туда, не возвращалась. Из-за больших потерь сталкерам Республики просто запретили переходить реку, разделяющую город на две части.

Очнувшись от нахлынувшей эйфории и упрекнув себя за мимолетную слабость, командир оперативной группы двинулся дальше.

Не одного лучика солнца так и не пробилось сквозь пелену темных облаков, и, несмотря на середину апреля, руины были завалены снегом. Межсезонье считалось самым безопасным временем для выходов на поверхность, оно являлось союзником всех сталкеров, поднимающихся «в город». Часть местной фауны еще не вышла из зимней спячки, часть не пережила уральских холодов, когда температура воздуха опускалась ниже пятидесяти градусов по Цельсию.

Перешагнув через ржавую табличку, на которой еле различимо проглядывала надпись – «Братьев Кашириных, 34», старший лейтенант поспешил догнать отряд. Он понимал всю важность сегодняшнего выхода: дома его ждала Алиса. Именно в день ее рождения, шестнадцатого апреля, он хотел сделать ей предложение, долго готовился. Алексей отлично понимал, что его профессия не обещает долгой и счастливой жизни. Но так хотелось хоть немного простого человеческого счастья.

В качестве командира группы старший лейтенант Смирнов выходил сегодня на поверхность уже в десятый раз. Для вылазки за патронами и боеприпасами он взял с собой двух лучших бойцов: Васю Грома и Андрея Долговязого. Выход был неофициальным, и Алексей впервые двигался по городу с таким малочисленным отрядом.

Гром, как всегда, что-то бубнил себе под нос. Дисциплинированный и исполнительный, сейчас он был просто необходим. Но со своим ростом чуть больше двух метров он постоянно умудрялся что-то задеть и сломать, создавая посторонние шумы, за что и получил свое прозвище. В группе его уважали за навыки хорошего снайпера, казалось, он родился для стрельбы, как пианист появляется на свет с абсолютным слухом и пластичными пальцами. И в рейде было спокойнее, когда рядом находился тяжеловесный Вася, как обычно, увешанный СВД, двумя пистолетами «ТТ», да еще и с дробовиком для ближнего боя.

Долговязый Андрей, в противоположность замкнутому Грому, с полным правом считался душой компании. Потеряв два года назад жену, которая пропала без вести в очередном походе за медикаментами, он один воспитывал пятилетнюю дочку. И в самом деле высокий и худощавый, вооруженный АК-74 и двумя ПМ, в группе он был штатным медиком, и не только.

Вася первым спустился в «подземку», пересекающую улицу Кашириных, за ним поспешно нырнул вниз Андрей. Но не успел Смирнов добежать до ступенек перехода, как изнутри гулко раздались выстрелы дробовика Грома, а затем короткие очереди АК Андрея. Окуляры противогаза, не первый час прилегающего к мокрому лицу, совсем запотели, видимость была почти нулевая, но, еще не успев догнать свою группу, Алексей понял, что произошло. Легко проскочить не получилось, хотя до станции «Торговый центр» оставалось чуть более трехсот метров.

Группа все же повстречалась с псами – мутировавшими собаками. От своих сородичей они отличались сильно вытянутой мордой с удлиненными клыками и глазами навыкате, привычными к темноте. Твари были очень опасны, объединялись в стаи и нападали, раздирая жертву на куски. За эту злобность и прожорливость их и называли теперь просто псами.

А вначале именовали умбрами… Один из ученых с «Проспекта Победы» все пытался зачем-то классифицировать известных мутантов, он и объяснил, что умбра – это темное холодное солнечное пятно, полная тень. Сравнил бывших друзей человека и этих жутких монстров, в самом деле страшную темную тень прежних добродушных и преданных животных. Но на поверхности людям не нужны были сложные названия.

Сейчас, приблизившись и увидев двух убитых псов, Смирнов подал знак, приказывая группе двигаться дальше по переходу. Медлить было нельзя, они подняли много шума.

Со стороны торгового центра приближалась целая стая сородичей только что убитых ими собак.

– Гром, прикрывай северный вход, Андрей, старайся бить прицельно в голову! И без паники, отобьемся! – кричал Алексей сквозь противогаз на бегу. – Господи, спаси и сохрани! Только не сегодня!

«Я не могу оставить ее одну…»

Командир группы положил готовый к бою АК-74 на бетонный пол, взял в обе руки по наступательной гранате РГД-5, сбросив неудобные перчатки ОЗК, выдернул чеку:

– К бою готов!

Андрей, нервно потирая правой рукой цевье автомата, держа его на изготовку, также отрапортовал:

– К бою готов!

Гром, присев на одно колено и разложив перед собой весь свой арсенал, что-то бормотал, поглядывал за спину, на северный выход. Алексею на одну секунду даже показалось, что он молится, хотя среди верующих тот прежде не числился. Смирнов решил, что так боец пытается сосредоточиться перед предстоящим боем и отогнать мысли о возможной гибели.

– Вася?!

– К бою готов, – ответил Гром уже еле слышно, продолжая беседовать скорее со своим оружием, чем с командиром.

– Отлично! Развернуться этим тварям здесь негде, подземка узкая. Без моей команды позиций не менять!

Они находились посреди перехода, воздуха из-за забившихся фильтров противогаза не хватало, секунды ожидания растянулись в вечность… Но все отчетливей слышалось рычание и сопение, и вот стая псов заполнила узкий туннель серой массой, перекрывая последний тусклый свет со своей стороны. Группа, оставшись почти в полной темноте, хладнокровно ждала команды Смирнова, но он подпустил собак поближе…

И наконец:

– Огонь! – закричал Алексей изо всех сил, насколько позволяли голосовые связки, бросая одну за другой наступательные гранаты. Из-за выстрелов своих бойцов он не услышал щелчка ударного механизма, но был уверен, что тот сработал. Упав на колени, Смирнов подхватил автомат, первые ряды псов, скошенные очередями оперативников, полегли в двадцати метрах от группы, следующие хищники уже спотыкались на трупах убитых сородичей.

Посреди наступающей массы один за другим раздались хлопки разорвавшихся гранат, разбросав в разные стороны до десятка убитых тварей, звук стрельбы перекрыл жалобный скулеж раненых псов. Часть их в страхе бежала, отделившись от стаи, но легче от этого группе Смирнова не стало.

Алексей сменил несколько рожков, стреляя длинными очередями. Андрей и Василий при таком темпе мгновенно израсходовали свой боезапас. Когда подстреленные собаки начали валиться под ноги, командир приказал:

– Отходим!

Патронов у них после рейда на военный склад имелось в избытке, но не было возможности перезарядить оружие.

Выпустив последнюю очередь из автомата, Алексей бросил его и открыл прицельный огонь из «ТТ». Василий тоже сменил АК на дробовик, Долговязый, опустошив оба пистолета, неожиданно для всех скинул противогаз и замер.

Смирнов не мог понять в азарте боя, что происходит с его группой. Андрей выдохнул, достал охотничий нож и бросился на собак, уже в прыжке ударил одного из псов в шею. Кувыркнувшись через труп, вскочил, но тут же был сбит с ног второй атакующей тварью. Они покатились по полу, собрав вокруг еще несколько собак, которые отвлеклись от вооруженных огнестрелом людей на более доступную добычу. Это позволило группе уже прицельно на порядок сократить ряды врагов.

Натиск резко ослаб, псы выдохлись и стали осторожнее, остатки стаи начали покидать переход. Командир подбежал к Андрею, пристрелив в упор раздирающих тело бойца тварей. Василий пытался преследовать собак, добежав почти до выхода из подземки, спотыкаясь о мертвые туши и крича, как обезумевший:

– Куда вы? А попробуйте еще свинца сожрать!

Бой был окончен, но Андрей находился в ужасном состоянии, его защитный комплект превратился в лохмотья, из-под которых сочилась кровь. Лицо напоминало кровавое месиво, разорванная клыками левая нога почти отделилась от тела.

– Мы его не донесем, командир, – прохрипел через противогаз подошедший Василий.

– Да, я вижу! – раздраженно ответил Алексей. – Зачем ты это сделал, Андрей, зачем? Ведь мы бы и так отбились! Ну, куда ты на них с ножом-то?!

– Надежда, – окровавленными губами прошептал Андрей. – Не бросайте мою дочь.

– Что ты наделал, Андрюша? – продолжал спрашивать Смирнов. – Что мы ей скажем?

– Прости меня, старлей, я сам этого хотел. Забрать дочь с собой хотел. Прошу, прекрати это побыстрее, я уже не жилец, уже давно не жилец. Еще до выхода в рейд умер. У тебя выбора нет. И у меня не было.

– Что ты несешь? – не понял командир.

– Бредит? – предположил Василий.

– Уходите! – Лицо, похожее на красную маску, еще шевелило губами.

– Датчик-измеритель молчит! Ты не нахватался радиации, – констатировал Василий.

– Это ничего не значит, уходите, пока псы отступили. А я возвращаюсь домой.

– Ты о чем? – не понял Смирнов.

– К жене возвращаюсь… Маша, прости, что дочь бросил, не смог… – Окровавленное горло уже издавало одни хлюпающие звуки.

– Я обязательно присмотрю за твоей дочерью, Андрей, для меня было честью служить с тобой. – Алексей боролся с нахлынувшим приступом горечи и сострадания.

– Он умирает? – спросил Василий.

Не ответив, старший лейтенант Смирнов встал, прицелился, но нажать на спусковой крючок так и не смог. Он знал, что как командир группы, должен это сделать, и что за его действиями наблюдает подчиненный, но выстрелить в друга не сумел.

В глазах Андрея не было уже ничего, кроме боли, просьбы о помощи и одновременно – упрека за то, что собирался сделать командир. И впервые за годы войны Алексей дрогнул, вдруг поняв, как ожесточила его служба в ДРВ, превратив в бездушное, выполняющее приказы существо, готовое убить своего товарища во благо нового общества. Мысли испугали, собственная слабость испугала вдвойне, он почувствовал себя беззащитным. Но, опустив пистолет и присев на колено, Смирнов понял, что Андрей уже умер.

Гибель бойца привела Алексея в полное замешательство. В душе все перевернулось. В последние дни Андрей ходил сам не свой, но разве было время заметить это? И странный жертвенный поступок, как теперь казалось, был не случаен. Видимо, Долговязый сам не хотел возвращаться, искал смерти, вот только его дочь…Что-то не складывалось.

– Это что же получается, – рассуждал озадаченный Василий. – За что погиб Андрей? За нас? Мы же и сами почти отбились.

– Это не самопожертвование, а самоубийство!

– Все равно не понял. А Маша, про которую он говорил, женой его была?

– Да! И сейчас он уже с ней. Умер вместе с женой, оказывается, еще два года назад. Такое бывает.

– Но…

– Давай не сейчас! – вспылил Смирнов. – Других проблем хватает.

– И что решил, командир? – просипел сквозь противогаз Гром. – Как будем прорываться в метро? «Торговый центр» – это единственная станция Республики, через которую мы можем домой попасть.

– Нет. Можно еще через вентиляционную шахту, контролируемую анархистами. Но до нее далеко. Скоро стемнеет, и псы нам тогда покажутся самыми безобидными мутантами. Еще и не факт, что изнутри кто-то откроет.

– Прорываемся?

– Нет. Самоубийство – а уж этого нам на сегодня точно хватит… Убить бы вожака. Но у псов, как и у волчар, они позади стаи. Не достать.

– Значит, отбегались? – Вася со злости стукнул прикладом по бетонному полу и сел на одну из мертвых тварей.

Алексей после кратких раздумий отдал команду:

– Бери автомат Андрея. У нас патроны остались только к «калашу», хотя не затем их со склада брали. Собери и заряди все пустые магазины. К «Торговому» мы вряд ли пробьемся, будем уходить к территориям «Стража».

– «Стража»? Да они же нас расстреляют, даже не спросив, кто такие! – запротестовал Василий.

– У тебя есть выбор? Это приказ, солдат! – Алексей попытался привести в чувство почти сдавшегося товарища. – И не верь всему, что тебе про «стражей» наговорили: у нас с ними не больше, чем состояние холодной войны. За патроны попробуем купить дорогу домой. Тем более наше правительство предлагало им несколько торговых соглашений, может, и начало «оттепели» не за горами.

Осмотревшись, Алексей продолжил:

– Фляжку с керосином свою давай.

– Зачем?

– Нужно сжечь Андрея и все вокруг. Не дадим псам до него добраться. Огонь и дым их отвлечет и напугает, авось, сможем незаметно уйти. Да, и фильтры необходимо сменить на «резервки», будем надеяться, что в зоны повышенного фона мы сегодня не попадем.

Перешагивая через убитых псов, Алексей подошел к центру подземного перехода. Растащив окровавленные туши в стороны, достал брошенные рюкзаки, развязал их, высыпал содержимое на пол. Затем, посмотрев по сторонам, сам достал фляжки с керосином.

Василий судорожно, не снимая перчаток ОЗК, запихивал патрон за патроном 5,45 в заново собранные после боя магазины АК-74. Автоматизм движений был отработан годами тренировок и боев, от этого зависела не только его жизнь, но и жизнь командира группы. Готовый пожертвовать собой в случае опасности, прикрывая старшего лейтенанта, Гром вспоминал, как дрогнула рука Алексея при попытке застрелить бойца. А по возвращении придется доложить рапортом… Смирнов проявил слабость, дал волю эмоциям, на которые не имеют права лучшие солдаты Республики.

Успокаивая себя, Василий решил, что командир не мог иначе. Вспомнил холодный взгляд навеки остановившихся глаз Андрея, с которым еще совсем недавно собирались в баре вечерком посидеть… «Вот почему он так много спускал на выпивку, – думал Гром. – Я даже не пробовал понять! Но разве смог бы чем-то помочь, даже если бы понимал? А, все равно поздно».

– Скорее заканчивай! – поторопил Алексей, вытряхнув из фляжки последние капли керосина. – И сними ОЗК, на марш-броске только помешает.

– Зачем защиту снимать?

– Это наш единственный шанс выжить. Маневренность и скорость сейчас важнее. Я пойду первым, с маршрутом определимся по ходу продвижения. Прикрывая тыл, стреляй во все, что движется, и ни в коем случае не останавливайся, даже если останешься один. Не останавливайся, понял, и не ищи меня. Если нет рядом, значит, уже труп! Двинем вдоль реки по улице Кашириных, под разрушенным мостом пересечем Свердловский проспект, а дальше – финишная прямая до Краснознаменной улицы. Точно знаю, что там территория «стражей». Они свои патрули на поверхность регулярно отправляют. При встрече докладывай по форме, и дай нам бог…

Слушая командира, Василий положил перед собой двенадцать заряженных магазинов к АК-74, легонько отодвинув половину в сторону Смирнова. Едва вникая в суть инструктажа, он даже не пытался возражать. Вместо этого послушно снял ОЗК, набил карманы кителя пачками с патронами, вложил в подсумок четыре заряженных магазина, еще один заправил за ремень, последний присоединил к автомату.

– Командир, у нас действительно есть шанс?

– Ты же знаешь, что отвечает в таких случаях командир группы, подбадривая подчиненных? – вопросом ответил Алексей, достав старенькую потертую зажигалку с изображением Кремля.

– Я понял, товарищ старший лейтенант. Жить просто хочется. Особенно после Андрюхи… Столько вылазок делал, но так близко дыхание костлявой еще не чувствовал.

– Прорвемся, Гром, прорвемся!

– Хочется верить.

– Готов? – чиркнув зажигалкой, спросил Алексей.

– Да, командир! – решительно ответил Василий.

– Тогда вперед! – скомандовал Смирнов и бросил зажигалку в лужу керосина.

Подземный переход, так долго служивший группам республики «Возрождение» основным путем к оружию и боеприпасам, был завален десятками псов, мертвых и недобитых. Теперь все это пожирало пламя, вспыхнувшее в одно мгновение.

Алексей первым выскочил с северной, все еще свободной стороны туннеля и встал, как вкопанный. Василий, не ожидая столь резкой остановки командира, врезался в него. И тут же начал озираться по сторонам, пытаясь оценить обстановку.

Алексея же остановила не видимая опасность, и даже не псы. Какая-то непостижимая сила, которую он почувствовал всем своим существом, пронизывала насквозь и растекалась блаженным теплом по всему телу. Впервые в жизни он ощутил ее почти физически, в самом центре мертвого города. Да и сам город он уже не воспринимал, как мертвый, и сам себе больше не казался одиноким. Осознал, что человечество не обречено, пока есть вера.

– Вера! – вслух произнес ободряющую его мысль Алексей.

– Какая вера? Командир, уходим, – закричал Василий и подтолкнул Смирнова. Проследив за его взглядом, увидел храм, яркий среди царившей вокруг серости. Все еще сияющие зеленые купола переливались, хотя было пасмурно. Это была церковь Святой Троицы, чудом сохранившаяся. О ней в метро ходило много легенд.

– Я, командир, здесь уже не раз проходил, но не замечал красоту, странно, – прохрипел Гром.

– Не просто так мы тут задержались, Василий, это хороший знак. Знак, что мы умрем не сегодня.

– Или наоборот! – с иронией проронил Гром. – Что умрем сегодня.

Не медля больше, они отступили в сторону территорий «Стража». И это было похоже на бегство загнанных зверей. Как и раненые собаки, выползающие из охваченного пламенем подземного перехода, они искали свою стаю. И готовы были бежать к враждебному лагерю, но все-таки лагерю людей, предпочитая умереть от их пуль, нежели быть съеденными заживо выродками.

Вечерело и, опасаясь гостей с воздуха, Алексей бежал, что было сил. Через пару сотен метров он стал задыхаться. Организм требовал больше кислорода, но вдохнуть полной грудью через фильтр, забитый отравой, было просто невозможно. Хотелось лишь одного: остановиться и снять противогаз. Снять, чтобы вытереть выступивший каплями на лице пот, хотя бежать без ОЗК было гораздо легче. Уже через несколько минут они, никем не преследуемые, достигли обломков разрушенного моста на Свердловском проспекте, проходившего раньше над Каширкой.

Перед этой очередной преградой Алексей упал на колени, пытаясь хоть как-то отдышаться, понимая, что нарушает основное правило командира – не выказывать слабость перед подчиненными. Но, увидев пошатывающегося Василия, плюхнувшегося рядом с ним в неглубокий, уже затвердевший весенний снег, он успокоился.

Они были элитными солдатами Республики, прошли строгий отбор в войска внешней и внутренней безопасности, их считали самыми сильными и выносливыми из всех живущих в метро. Но все-таки обитатели подземки слабели с каждым прожитым днем от недоедания, нехватки витаминов и болезней. Рожденные до войны еще хоть как-то приспосабливались, а вот молодые были очень слабы и болезненны, отличались бледностью кожи, нездоровьем, часто и слабоумием. Почти каждый второй умирал в младенчестве.

Алексей посмотрел в сторону реки Миасс. Сколько он ни выходил на поверхность, ни разу не решался приблизиться к ней. Большинство смельчаков, решивших исследовать берега, не возвращались. Те немногие сталкеры, которых река не забрала, рассказывали разные истории о русалках, несущих смерть, о рыбах-коровах, выходящих на поверхность. Самыми опасными считались скотозубы и поющие. Первые нападали большой стаей, а вторые, гипнотизируя жертвы, уводили их прямо на дно реки.

На южный берег перебираться не приходилось, та часть города была сильно разрушена, уцелевших высотных зданий практически не осталось. Уровень радиации сильно превышал допустимую норму. Единственными, кто облюбовал столь неприглядные территории, были анархисты. Точнее, местное бандформирование, в которое вливались изгои республики: осужденные за преступления, оппозиционеры и просто вольные сталкеры, не признающие законов и правил.

За рекой вдали виднелся только торгово-развлекательный комплекс «Мегаполис». Глядя на него, думалось о детстве, одна за другой начали мелькать в голове картинки из прошлого. Когда-то Смирнов еще ребенком бывал там, ходил в кино, ел мороженое. Левее от комплекса, если ему не изменяла память, находился Сад камней, а за ним – краеведческий музей. Позади красовалась гостиница «Малахит» – девять уцелевших этажей из шестнадцати. Смирнову отчего-то вспомнилось тепло маминой ладони, на миг он почувствовал запах ее духов. «Как странно, – вертелось в голове оперативника. – Такие мелочи помню, а лицо мамы – никак…»

– Надо бежать! – прохрипел Алексей и встал на ноги.

– Да, командир, – согласился Василий. – Нечего рассиживаться.

Миновав обрушенный мост, они направились дальше по улице Братьев Кашириных вдоль реки.

Темнело быстро. Сумрак накрывал город, и казалось, что огромное и страшное чудовище медленно поглощает многострадальный мир.

Люди понимали, что им нужно искать укрытие. В темноте не выжить. Ночных тварей в городе было гораздо больше, чем дневных.

Алексей с Василием бежали по дороге, огибая брошенные автомобили. Увидев с левой стороны здание бензоколонки, хотели укрыться в ней, однако чавкающие и булькающие звуки, доносившиеся оттуда, вынудили оставить эту затею. Преодолев еще сотню метров, они повернули на Краснознаменную, но признаков близкого присутствия людей не обнаружили. И самое скверное было то, что они не имели ни малейшего представления, где находится вход на станцию «стражей». Да и была ли у «стражей» станция? Максимум одна ветка недостроенного туннеля.

– Мы куда надо бежим, командир?

– Я карту города помню. Если здесь их не встретим, то не встретим нигде.

– Все, это конец! – прохрипел сквозь противогаз Гром. – Командир, может, лучше к автомобильному училищу податься, укроемся на нашем месте? Воды и еды там на неделю. Метров пятьсот всего-то.

– Нет, Василий, не пройдем с этой стороны – попадем в аномалию. Тем более по темноте. Про автомобилку столько легенд ходит, днем-то не по себе там.

– Тогда уж лучше к нашей станции на прорыв, примем бой. Если повезет, то будем дома, если нет, то прихватим с собой еще несколько собак. За Андрея отомстим и сами отмучаемся.

– Это не тебе решать, отмучаешься ты сегодня или нет, – ровно и монотонно ответил Алексей.

– А по-моему, они за нас уже все решили, – обреченно прохрипел Гром, указывая в сторону торгового центра. – По следам идут.

– К бою! – скомандовал Алексей. – Отходим к училищу!

Со стороны торгового центра, мелкими группами, сливаясь в одну большую стаю, к ним приближались псы. Оперативники бегом преодолели улицу Полковую и вдоль высокого забора военного училища отошли к КПП. Счетчик Гейгера затрещал.

– Тут повышенный уровень радиации! – взволновано прогудел из-под противогаза Василий.

– А там повышенный уровень зубов! Какая уже теперь разница!?

– Юмор неуместен, командир!

– С ним и умирать веселее, Вася. Давай за мной в подъезд ближайшей многоэтажки. В узком пространстве нас будет не окружить.

Пробежав несколько десятков метров по Краснознаменной улице в сторону проспекта Победы, они свернули к полуразрушенным многоэтажкам, соседствующим с деревянным частным сектором. Трудно было представить, какими эти дома были до ядерной войны, но сегодня они представляли собой обгоревшие остатки стен, присыпанные подтаявшим снегом. В тринадцатом году, когда на Россию посыпались атомные бомбы, на сам Челябинск не упало ни единой боеголовки. Но зарядов, не сбитых южнее города, хватило, чтобы превратить большую его часть в руины.

Внезапно Василий споткнулся и упал. Сделав неудачную попытку встать, он закричал:

– Беги, командир, я прикрою!

– Нет, Гром, здесь без вариантов – умрем вместе. – Алексей присел рядом с товарищем.

Они открыли стрельбу по приближающейся стае, не подпуская близко. Получив порцию свинца, стая разделилась. Казалось, что пули, выпущенные людьми, разрубили один цельный организм пополам, создав вместо одной цели – две.

Одна половина стаи продолжала атаковать прямо в лоб, оставляя за собой окровавленный шлейф из убитых сородичей. Вторая заходила слева, окружая людей и не оставляя им ни малейшей надежды уцелеть.

Алексей уже не бил прицельно, опустошая один за другим магазины с патронами. Он поливал псов свинцом почти в упор. Ствол быстро перегрелся, и автомат начал «плеваться», ни о какой кучности стрельбы уже не могло быть и речи.

Люди отстреливались спина к спине. Понимали, что обречены. Но, кроме жажды крови и азарта, уже ничего не чувствовали. Не было разочарования и страха перед смертью. Не осталось ничего, кроме желания бороться до конца, до последнего вздоха. Иногда это называют надеждой, но этих людей поддерживала вера. Вера в то, что они делают, вера в то, что даже после смерти их путь не прервется.

Неизвестно, какая сила так долго помогала Алексею и Василию в неравном бою, но они продолжали борьбу, сопротивляясь, даже когда закончились боеприпасы. Превозмогая боль от укусов, истекая кровью, скидывая с себя бездыханные тела застреленных псов, Алексей закричал выбивающемуся из сил Василию, который рубил атакующих тварей штык-ножом:

– Беги! Их немного осталось, попробуем разделить!

Василий сделал рывок в сторону, но был сбит новой волной собак, которые, воспользовавшись его замешательством, вцепились ему в руки, ноги, шею…

Алексей, не раздумывая, направил ствол автомата в область сердца и нажал на спусковой крючок. Произошла «задержка» – впервые у безотказного обычно оружия. В самый напряженный момент «лучший друг» – автомат Калашникова – подвел Смирнова. Закрыв глаза и приготовившись быть заживо растерзанным, Алексей вдруг услышал чьи-то выстрелы. Он бросил бесполезный теперь автомат. Псы, заметив новую группу людей, быстро ретировались, оставив добычу.

Форма старшего лейтенанта превратилась в лохмотья, на плече и ногах кровоточили рваные раны, но он не чувствовал боли. Алексей шел к людям. Не важно, к каким – хорошим или плохим, демократам или монархистам, а может быть, и к бандитам, это его уже совершенно не волновало.

Приблизившись к небольшому отряду и узнав обычную экипировку «стражей», боец попытался поприветствовать спасителей. Но услышал резкий окрик, искаженный фильтром противогаза:

– Стоять! Кто таков?

– Старший лейтенант Смирнов, офицер республики «Возрождение», нам нужна ваша помощь.

«Нам? Или уже…»

– Степаныч, берем с собой или в расход? – спросил старшего один из патрульных.

– Этот республиканец нам неплохо помог, столько псов завалил, пусть поживет еще немного.

– Я не один, товарища заберите, прошу вас, мы заплатим… – Но, не успев договорить, Алексей получил удар прикладом по голове и потерял сознание.