Ариадна обрывает нить

Глава 46

Видимое спокойствие будущих астронавтов, как тяжёлый театральный занавес, скрывало за собой истинные переживания непроизвольных актёров, скрытых толстым гобеленом кулис от любопытных глаз многочисленных зрителей и въедливых критиков.

Их мысли, сокровенные, тайные, даже, запретные для всеобщей демонстрации, были бесконечно далеки от той, предложенной каждому из них роли в театральной постановке написанной неизвестным автором.

Единственное, что было известно о написанном сценарии, что это не водевиль и не комедия. Впрочем, назвать предстоящее действо трагедией или драмой никто не хотел, не осмеливался, чтобы не вселять пессимизма в души тех, кому предстояло покинуть родную планету на многие месяцы, годы, а, возможно, и навсегда.

Расставание, прощание, разлука – какие грустные, тяжёлые слова, проникающие в самую душу, вытесняющие из неё радость и надежду. Впрочем, именно надежда на возможное возвращение всё ещё оставляла в их душах просвет оптимизма, давая силы не струсить и не отступить в самый последний момент.

Впрочем, за многие тысячелетия своего существования, человечество нашло верный способ, как защитить свой внутренний мир от преждевременных ран приближающейся разлуки. Главное, постараться не думать о предстоящем полёте, заполнив свой разум до предела простыми, повседневными делами, новостями, интересами, страстями, чувствами и переживаниями. Этим универсальным рецептом преодоления страха перед разлукой в той или иной мере воспользовались и наши будущие астронавты…

Прошло почти одиннадцать месяцев после окончания всемирного Конгресса учёных. Долгая, изнурительная подготовка к старту первой звёздной экспедиции завершилась. Контрольные тесты всех систем корабля дали положительные результаты, окончательно определяя дату старта – через два дня.

Антивещество в защитных капсулах и в необходимом количестве было заранее выведено в открытый космос на почтительное расстояние от Земли, где его должен был забрать звездолёт, но только после того, как преодолеет пояс астероидов, чтобы не рисковать ценным грузом в этом хаосе каменных глыб.

К слову сказать, эту уникальную и сложную работу безукоризненно сделали американские и российские космические челноки на ионной тяге. Несколько дней назад они преодолели самую опасную зону Солнечной системы и терпеливо ожидали «Нить Ариадны» в назначенной зоне, удерживая капсулы с антивеществом в космическом пространстве силовыми полями, на достаточном удалении друг от друга.

Последние два дня перед стартом были выходными. Всё необходимое занимало свои места в многочисленных грузовых отсеках звездолёта. Крис, для собственного спокойствия, ещё несколько раз прокрутил старт корабля на компьютере, предусмотрев всевозможные осложнения погодных условий.

Все члены экипажа в последний раз, перед стартом, примеряли скафандры и гидравлические кресла, предназначенные для преодоления стартовой перегрузки, выполненные точно по фигуре каждого. Это занятие, хоть как-то, помогло развеять грустные мысли.

Всё оставшееся, от примерки космических костюмов, свободное время писали письма, рассылали электронные сообщения, звонили сами и ждали телефонных звонков. Плакали, смеялись, грустили и ждали последних перед отлётом встреч с родными, близкими и друзьями.

И вот он наступил – последний вечер на Земле. До момента прощания с привычным миром осталось, чуть более двенадцати часов, а проще говоря, одна ночь. Утро следующего дня им уже не принадлежало. Расписанное до мелочей, оно вкладывалось в одно ёмкое слово – старт.

Через час после ужина весь экипаж собрался на террасе. Сергей обещал сделать «интересное для всех предложение».

– Есть хорошая идея. – Щербаков потряс в воздухе сеткой с крупной картошкой. – Вечер, океан, костёр и она – печёная картошка. Если нет возражений, тогда вперёд!

Уговаривать никого не пришлось. Спускаясь к океану, собирали всё, что может гореть. Подойдя к месту будущего кострища, обнаружили, что гореть практически нечему, если не считать нескольких скорлупок от кокосовых орехов и обломков высохших пальмовых листьев. Общее уныние развеял Крис, предложив сосновые доски от ящиков, в которых доставлялось оборудование.

Мужчины навестили ангар, после чего ловко соорудили «шалашик» из наломанных дощечек. Прошли считанные минуты, и в прорехах деревянного домика костра появились робкие язычки пламени, облизывающие удивительно пахнущую древесину.

Господи! Какой же это был родной и знакомый для каждого запах. Дым не резал глаза, он проникал с самые души астронавтов, выдувая из них грусть и такие необходимые слёзы, дающие облегчение и спасение от страха потери привычного уклада, а, возможно, и самой жизни, которая вся оставалась на Земле. Пламя крепло и поднималось, выхватывая из темноты фигуры сидящих у костра.

За их спинами была кромешная тьма, и каждый вспомнил, как в детстве выходил из светлого круга костра в темноту знакомого берега, на лесную поляну или зелёную лужайку перед домом. Разговоров не было. Эти воспоминания унесли экипаж в разные уголки огромной планеты. Сегодня, она ещё была огромной и привычной.

Доски прогорели быстро, «шалашик» обрушился, и по углям побежали красные огоньки, так похожие на весёлых светлячков, ползающих в поисках своих норок. Можно было проследить, как из невидимой норки выскакивал пылающий жучок, быстро, зигзагами пробегал по угольной горке и исчезал в найденном им проходе.

Темнота осторожно вошла во внутренний круг людей, и воспоминания ушли вместе с её приходом. Стал, виден океан, удивительно спокойный, но порядком всем надоевший, а вместе с ним показались пальмы, словно отгораживая людей от воспоминаний, ждущих своего возвращения вместе с очередной охапкой сухих дров, способной расширить освещённый круг костра.

Глава 47

Очередная порция дощечек на несколько минут осветила грустные лица людей, после чего, преумножила огненный холмик с красными светлячками углей.

– Как в деревне, в далёком детстве, только лягушек и сверчков не хватает на закате.

Сергей вознамерился растянуться на песке, но, вспомнив о забытой им сетке с картошкой, поспешно встал и, вооружившись заранее приготовленным прутиком, принялся аккуратно разгребать угли и золу, готовя место для закладки клубней.

Закатив в приготовленную в самом центре костра ложбинку последнюю картофелину, он старательно восстановил разорённый им дом светлячков-угольков. Потревоженный физиком жар, словно от обиды, набросился на сидящих.

Сергей закрыл лицо рукой и оставил нападающему в подарок кусочек сосновой дощечки, которая одиноко ожидала своей очереди возле костра, чтобы последний раз послужить людям. «Светлячки» весело окружили подарок, и языки пламени дружно заплясали, радостно и жадно покусывая лакомство.

– Странно, – выражение лица Грэма было такое, словно на его глазах свершилось святотатство.

– Грэм, голубчик, я обидел тебя, закопав картошку в золу? Кажется, я понял, её надо было надеть на шампура?

– Нет, Серёжа, с картошкой всё в порядке.

Уайтхэм не поддержал шутку. Щербаков осторожно заглянул в глаза друга и заметил в них печаль, грусть, тоску, которые рвались наружу, чтобы дать покой душе, в которой они ютились.

– Странно другое. Пять минут назад, ты вспомнил о своём детстве, но и я думал об этом же. – Грэм ощутил ком в горле. – Удивительно, как одно детство похоже на другое. Видимо для детской мечты нет границ и расстояний.

– Грэм, хоть сегодня не говорите о расстояниях, – неожиданно резко оборвала его рассуждения Анни.

От собственной грубости, ей стало неловко, и она принялась нервно разравнивать ладонью песок перед собой, но это не помогло, и она извинилась.

Однако, Грэму не суждено было продолжить свои размышления. Анни, сердитая на себя за грубость, не смогла сдержать мучающий её вопрос и обратилась к Берку.

– Шон, скажите… – едва выдавила она первые слова и резко выкрикнула следом. – Только честно!.. Вы верите, что мы увидим будущее?

– Мне кажется, этот вопрос не совсем в мой адрес, но я отвечу и, предельно честно. Я убеждён, что при любом исходе мы узнаем много нового. Понимаете, Анни, расставание всегда было самым трудным, что способен преодолеть человек. Мы же оставляем слишком много, чтобы стыдиться своих переживаний. Я не знаю, как долго продлиться наше путешествие, но меня утешает то, что нас будут ждать все, кого мы оставляем.

– Знаете, – отозвалась Лия. – Иногда мне страшно от мысли, что, вернувшись на Землю через много лет, мы можем обнаружить мёртвую планету, которая сгорела в термоядерной войне. Кем мы тогда будем? Бездомными скитальцами или счастливчиками, которым повезло?

– И теми и другими одновременно. Впрочем, это не самое страшное, если учесть, что человек – это ошибка природы. Ведь вы верите в это? – Лия не возражала, но и не проявила согласия. – Я знаком с данной гипотезой. На мой взгляд, в ней достаточно много спорных моментов. Согласитесь, практически все животные делят территорию между собой, но никому и в голову не пришло назвать их ошибкой природы, – завершил Шон.

– Лия, если я не ошибаюсь, вы ученица академика Чернова? Как вы думаете, велика ли вероятность встречи с иным разумом?

Ланц попытался увести разговор в нейтральные воды, подальше от конфликтных тем, понимая, что все слишком перевозбуждены в этот последний, земной вечер.

– Крис, вынуждена буду огорчить вас. Я не была его ученицей, однако, хорошо знакома со многими его теориями и даже разделяю их. Если честно, то я была уверена, что вас интересует только электроника и техника.

Есть огромное количество фактов, говорящих о существовании более древних цивилизаций, чем наша, земная. Так что я не удивлюсь, если рядом с нашим звездолётом мы увидим другую «тарелочку» с посланцами далёких миров.

Самое интересное, что, именно благодаря внеземным цивилизациям, мы получили возможность освоить Землю, которую мы называем нашей планетой. Согласитесь, весьма печально, что человечество не задумывается над тем, чтобы отыскать свою истинную родину.

– Почему ты раньше не говорила об этом? – Беата с удивлением посмотрела на свою подругу. – Может, просветишь нас? Уверена, что эта тема интересна каждому?

– Не обижайся, но мне кажется, что после старта у нас будет достаточно свободного времени для этого. – Грустно ответила Лия, давая понять, что лекция состоится, но не сейчас.

– Что-то мы, друзья, увлеклись иными мирами, а наша родная, земная картошка скоро обуглится. – Щербаков вновь взял на себя роль громоотвода.

Быстро отыскав свой прутик, физик, «охая» и «ахая» от ожидающего всех восторга, принялся разгребать почти потухшие угли. Выкатывающиеся из золы поджаристые клубни сделали своё дело, подняв настроение и развеселив всех своим аппетитным видом.

– Эх, жалко соли нет!

– Вы обижаете меня, Туна.

Сергей исчез в темноте и появился, через минуту, с пакетиком соли и двумя небольшими сухими брёвнышками, неизвестно откуда взявшимися.

– Что же ты молчал о дровах, когда мы готовы были разжечь костёр из кокосовых скорлупок?

– Крис, я всегда верил в ваши силы и рад, что не ошибся в вас.

Брёвна были аккуратно уложены на угли и, скоро, круг, сидящих возле костра, заметно расширился от нестерпимого жара, а появившееся пламя вновь осветило лица астронавтов, дружно поедающих горячую, ароматно пахнущую картошку, щедро посыпая её солью.

Горячие, рассыпчатые клубни, обжигающие руки и губы, прервали споры, а дым костра, был хорошим предлогом смахнуть слёзы прощания, которые не желали ждать отдельных комнат.

В полном молчании пляжная трапеза подошла к концу. Горелые картофельные корочки упали в догорающий костёр, который был тщательно залит водами океана, принесёнными в оставшихся кокосовых скорлупках, так и не ставших добычей огненных «светлячков», чтобы не портить детских воспоминаний о кострах, в которых не было подобной экзотики.

Почти в кромешной тьме экипаж побрёл по крутому склону, направляясь к спальным корпусам. По комнатам разошлись молча и быстро. Каждый думал лишь об одном, что через девять часов они покинут Землю.