Аргирвита

XXXI

Арина и Актана стояли в стороне, как впрочем и Танас. Трое воинов, увлечённые новым способом построения, уже разыгрывали на бумаге план предстоящей битвы.

— Позади Кинёва течёт речка, вдоль которой мы продвигались в город, — говорил Тефан. — С правой стороны находится река Тнер — её даже видно из окна тронного зала, заметили?

— Нет, Тефан, в окна мы не смотрели, — сказал Добромир.

— Ну ничего, увидите ещё. На Тнер стоит поглядеть, очень широкая и красивая река. Так вот, если правую сторону фаланги упереть в берег Тнера, — он нарисовал фалангу рядом с рекой, — то Кседорская конница обойти справа уже не сможет. На левом фланге есть овраг, — Тефан нарисовал, — не глубокий, но склоны крутые, конница тоже не пройдёт. Есть одно «Но». У нас не наберётся столько воинов, чтобы закрыть всё пространство от Тнера, до оврага. Даже если мы выставим всю нашу конницу на левый фланг — у тафгурских всадников останется место для манёвра. Они пройдут вдоль оврага, — дониец нарисовал стрелку, — и ударят нам в тыл. Чем это грозит, вы представляете сами.

Танас через головы воинов наблюдал за планом-рисунком.

— Мне кажется, я знаю, что можно сделать.

Девочке уже надоело стоять на одном месте и слушать всякие там фланги-конницы-обходы. Она потянула Актану за рукав.

— Пойдём лучше в зал, что нам тут делать, всё равно ничего не понимаем.

— Пойдём, — согласилась Актана.

Они вышли из комнаты и зашагали по коридору.

— Тефан говорит, Тнер из окна видно, посмотрим?

Актана кивнула в ответ. Они вошли в круглый зал, и девушка подвела Арину к одному из окон.

— Вот он, Тнер! — с гордостью сказала она.

Арина смотрела в окно. Там, за крышами домов, за высокими городскими стенами, разливала воды широкая река.

— Волга всё-таки шире, — определила она.

Девушка бросила на неё изучающе любопытный взгляд.

— Почему ты на меня так смотришь, Актана? Ты что, первый раз меня увидела?

Она ответила не сразу.

— Архегор говорил, конечно, что есть и другие миры на Земле, но, знаешь, как-то не верилось в это. А ты такая же, как и мы.

— Я тоже так подумала, когда впервые увидела арадийцев, — сказала Арина. Но для неё это было уже неинтересно. — А где главные ворота?

Актана подвела её к другому окну.

— Это вон там, — указала она рукой. — Две башенки видишь высокие? Они возле главных ворот.

— Ага, вижу. А давай туда сходим, я хочу на стену подняться. Нас туда пустят?

— Со мной пустят, меня-то воины знают. Идём, но сначала предупредим, куда мы направимся, ладно?

Они вышли из зала, снова прошли по коридору, и девушка от-крыла дверь.

— …Вот только таких длинных копьев у нас нет, — донёсся голос Тефана.

— Ничего, это мы решим. Есть длинные жерди, они как раз по-дойдут для такой цели, — говорил Танас.

— Отец, — окликнула Актана. Танас поднял голову. — Мы пойдём к главным воротам, Арина хочет посмотреть.

— Хорошо, дочь.

Танас снова склонился над столом. Актана закрыла за собой дверь.

Они вышли из дворца и спускались теперь по длинной каменной лестнице.

— Хочешь, я покажу тебе что-то, — предложила Актана.

— Конечно!

Та, держа за руку девочку, повела её по улицам, заставленным повозками. Они свернули на какую-то узкую улочку, затем свернули ещё раз, прошли немного и остановились.

— Ух ты! — удивилась Арина. — Вот это яма! Для чего её такую выкопали?

Они стояли на краю широкого котлована глубиной около пяти метров.

— На этом месте отец хотел выстроить собор, но тафгуры пошли войной, и строительство остановилось. Теперь вообще неизвестно, будет ли он когда-нибудь построен.

— Будет, конечно будет! — с оптимизмом заявила девочка. — Разобьём черноплащников, и храм можно строить!

На это Актана ничего не ответила, и лишь грустная улыбка пробежала по её губам.

— Идём, ворота уже близко.

Они направились по узкой улочке и вскоре оказались перед защитной стеной. Большие дубовые ворота были закрыты, несмотря на то, что солнце едва перевалило за полдень.

Стражник узнал девушку и кивнул головой в знак приветствия.

— Мы хотим подняться на стену, можно?

Стражник ещё раз кивнул.

Зайдя в сторожевую башню, они поднялись по винтовой лестнице и оказались на верхушке стены.

Стена Кинёва была похожа на Итарковскую. Прилив воспоминаний сразу же нахлынул на девочку. Арина вспомнила, как из-за зубьев появлялся рогатый шлем Каригонта, злобную ухмылку тафгура, как загорелись пламенем каменные глаза «Вудлака». Ей казалось, что она даже слышит крики черноплащников и звон мечей. Её руки задрожали. Актана заметила, как побледнело лицо девочки.

— Что с тобой?

Актана потрясла девочку за плечи, но та упорно продолжала смотреть в одну точку.

— Не тряси меня, — она вышла из оцепенения, руки больше не дрожали, и взгляд обрёл спокойное выражение.

— Что происходит, Арина? — Актана сочувственно смотрела в её глаза.

— Ничего. Просто вспомнила вдруг этого Каригонта.

До сознания девушки теперь начало доходить, какой ужас творился в Итарке, и поняла, какой страх пережила девочка.

— Глянь туда, — Арина указала рукой на степь. — Кто это там?

В степи, ещё вдалеке, показались какие-то всадники. Беспоря-дочной толпой они приближались к городу. Актана взглянула на стражников. Воины, кто находился на стене, тоже заметили движение отряда и с тревогой на лицах и беспокойным ожиданием всматривались вдаль, пытаясь определить, идут свои или чужие.

— Это наши воины, — сказал стражник.

Отряд донийцев приближался медленно.

Спустя какое-то время на стену поднялся Танас, за ним Тефан, Добромир и Баяр.

Тяжёлые ворота открылись. Дружина донийцев — точнее то, что от неё осталось — заходила в город. Плащи, некогда белые, теперь стали бурыми от крови — своей и чужой. Лица донийцев выражали бесконечную усталость. Вслед за конными в город заходили пешие ратники. Отчаянье, приплясывая, шагало среди них.

— Десять тысяч, — с горечью произнёс Танас. — Это всё, что осталось от войска. Десять тысяч, не больше.

— Сколько ещё воинов в городе? — спросил Добромир.

— Ровно пять тысяч. Больше нет.

— Итого — пятнадцать, — Добромир взглянул на Баяра. — Еще три тысячи наших придут — восемнадцать. Уже не всё так плохо.

— Тафгуров шестьдесят тысяч, — устало проговорил Танас. — Или семьдесят.

Вагбут злился. Ещё бы! Ему не удалось догнать арадийцев. Хотя и были они уже рядом, но так и остались в недосягаемости. Те девять воинов, появившиеся непонятно откуда, лишили его награды, да ещё какой — сто золотых монет! Мало того, эти «Волчьи шкуры» (как Вагбут их назвал), чуть его самого не отправили на тот свет. Ещё и донийцы вернулись, да ещё во главе с красноплащниками, за которыми он так рьяно гнался.

«Это был не мой день, — думал черноплащник. — Хорошо хоть ноги унёс. Ну ничего, сегодня настал мой черёд радоваться, сегодня я отомщу арадийцам!».

Перед Вагбутом остановился его разведчик.

— Идут.

— Это хорошо, что идут, — глаза Вагбута загорелись в предвкушении мести. — По коням! — рявкнул он своим тысячникам.

В его распоряжении сейчас насчитывалось десять тысяч мечей. Форофирт — командир всего войска тафгуров воюющих в Донии — когда услышал, что три тысячи арадийцев идут на помощь царю Танасу, не поскупился на всадников. Для него было важно, чтобы ни один воин Алетара не вошёл в Кинёв.

«Если арадийцы не придут, то для тебя, Танас, это будет сильный удар, — рассуждал Форофирт. — Алетар обещал поддержку и не прислал, обманул, испугался, развернул свой отряд на полпути. Да, Танас, для тебя это всё равно, что ты потерял бы сразу половину своей дружины. Этот обман разобьёт донийцев ещё до битвы, и повергнет их в полную безнадёжность».

Вагбут влез на коня и наблюдал, как его тысячники скачут к своим отрядам, отдают приказы сотникам, а те в свою очередь разбегаются, поднимая тафгуров в сёдла.

— Разорву этих арадийцев, — злобно пробормотал Вагбут.

Помимо того, что он лишился награды, он чуть не лишился своей головы от меча Форофирта. Когда тот узнал, что девочка с амулетом находилась под самым носом тафгуров и ускользнула, Форофирт в ярости выхватил меч и занёс его над головой дрожащего от страха Вагбута. Даже сейчас, находясь вдалеке от своего господина, Вагбута передёрнуло: он вспомнил тот шипящий шелест воздуха над своей головой, когда Форофирт взмахнул мечом.

«Да, тогда я был очень близок к смерти. Хорошо ещё, что Форофирт передумал меня убивать, а то лежала бы моя голова сейчас в канаве, и клевали бы её вороны».

— Если хоть один арадиец пробьётся в Кинёв, — Форофирт скрипнул зубами, — твоя голова окажется отдельно от твоего тела. Ты понял меня?

— Да, мой господин, понял! Никто не пройдёт, клянусь! Клянусь своими детьми!

— Хорошо, иди, — он погладил рукоять своего меча. — Но помни!

Вагбут направил коня на вершину пригорка, перед которым стоял в засаде его отряд. Поднявшись наверх, он сразу же увидел арадийцев. Стройными рядами они двигались прямо на него. Красные плащи развивались за их спинами.

Вагбут выжидал, подпуская их поближе.

— Атака! — крикнул он.

Тафгурский рог заревел. Тысячи черноплащников бросились на воинов Алетара.

«Сейчас эти красноплащники увидят силу, которая идёт на них, и начнут спасаться бегством, — представлял себе Вагбут. — И тогда чёрные стрелы прикончат их в спины. Победа будет скорой».

С пригорка Вагбут наблюдал, как его воины с трёх сторон приближаются к арадийцам. Он был доволен, но в его чёрную душу начали закрадываться какие-то сомнения.

Вопреки его домыслам, воины Арадии не развернули своих коней. Наоборот, они выстроились на ходу в боевой порядок и набросились на черноплащников.

Звон тысяч и тысяч мечей разлетелся по степи…

Актана провела Арину по коридору и остановилась перед две-рью.

— Архегор в этой комнате, — сказала девушка. — Я не буду заходить. Я пойду?

— Ладно, иди.

Арина догадалась, куда так спешит девушка. Догадки её оказались верными: Актана торопилась к Добромиру. Ей хотелось побыть хоть недолго рядом с ним, ведь очень скоро перед стенами города появятся ненавистные черноплащники. Будет сеча, жестокая и безжалостная, и она знала, что нет и не может быть никакой уверенности в том, что судьба дарует жизнь ей самой, её любимому человеку, и всем остальным…

Арина толкнула дверь, та бесшумно отворилась. Хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Девочка вошла в комнату. Лучи солнца через небольшое окно падали на стол. За столом на стуле сидел Архегор. Перед ним лежала книга, но она так и оставалась нераскрытой. Старец, о чём-то глубоко задумавшись, просто смотрел на неё.

— Проходи, Арина, чего в дверях стоять, — чуть слышно проговорил он.

Девочка прошла к столу и уселась напротив старца. Всегда такой уравновешенный, он показался Арине сейчас растерянным или даже подавленным.

— Что-то случилось? — осторожно спросила девочка.

— Устал я, очень устал, — Архегор говорил, будто обращался к самому себе. — У тебя есть друзья? — неожиданно спросил он. — Не здесь, я говорю про твой мир. Там у тебя есть настоящие друзья?

Арина сначала даже растерялась, не зная, что ответить на этот вопрос, потом призадумалась, перебирая в памяти своих подружек.

— Даже не знаю. Да и как разберёшься, кто друг, а кто просто так, погулять вышел. Ведь настоящий друг, это не просто человек, с кем проводишь время, правильно? Таких подружек у меня много.

— Верно. Просто вместе провести время, этого не достаточно. Дружба включает в себя более широкие понятия, и проявляется она с годами.

— И ещё, — поспешила вставить девочка, — друг познаётся в беде — есть у нас такая поговорка.

— И не только в беде, но ещё и в радости, как ни странно это звучит. Помочь в трудную минуту может любой здравомыслящий человек, а вот когда у тебя появляется радость, вот тут и могут проявиться «Камни за пазухой» у человека, который называет себя, но на самом деле не является настоящим другом. Если он начинает завидовать — а это всегда заметно — то нужно призадуматься над тем, кто с тобой рядом. Зависть — одно из самых ничтожнейших чувств на Земле. Она ведёт за собой ложь… Когда человека начинает захватывать такое чувство, он превращается в тафгура. В груди его постепенно затухает «Звёздочка», данная ему от самого рождения, данная на свершение великих и добрых дел. Когда эта звёздочка совсем погаснет, его душой завладеет Чёрная Пустота. Всё — теперь он настоящий тафгур, и вырваться из мохнатых когтистых лап Пустоты уже очень и очень трудно, потому как сила её неимоверна!

— Это значит, ни один тафгур не сможет стать… нормальным человеком? — задумчиво спросила Арина.

— Не знаю, может быть и сможет, только я не встречал тех, которые захотели бы измениться. Зачем это им? Они считают, что жить так выгодно: ни за кого не отвечаешь, можешь облапошить кого угодно — совести-то нет. А то, что никто не поможет? Ну что ж, выкручивайся сам, лги да обманывай других. У тафгуров друзей нет, только выгода на уме.

— Откуда ты столько про них знаешь? Ты как будто жил среди них.

Старец помолчал немного, раздумывая — говорить или нет. Потом всё же признался:

— Да, я жил среди тафгуров… Жил почти год. Давно это было. Мне хотелось узнать, что они за люди такие, и, честно сказать, у меня больше нет желания вновь оказаться в Тугурии. — он положил руки на книгу. — Здесь у тебя настоящих друзей много, верно?

— Да ещё каких! — воскликнула девочка. — Добромир и Баяр чего только стоят! А уранийцы, а Тефан с Актаной! А ты, Архегор, наверное, самый лучший друг, всё время что-то рассказываешь мне да объясняешь!

— Спасибо, — старец улыбнулся. — Надеюсь, когда ты вернёшься домой, у тебя появятся настоящие друзья. Это сильная поддержка в жизни.

Он прошёл к окну, закрыл глаза и стоял так, подставляя лицо солнечным лучам. Потом повернулся к девочке:

— Ты вырастешь, у тебя появятся свои заботы и тревоги, которые придётся решать. Но только помни, разбирать их тебе нужно самой, перекладывать груз ответственности на плечи своих друзей нельзя. К друзьям обращаются только тогда, когда понимают, что самому уже не справиться. И ещё. Другу нужно верить и не оскорблять словами, если он совершит ошибку. Все люди когда-нибудь ошибаются, особенно в юном возрасте, пока ещё не набран опыт жизни, — он подошёл к девочке и положил руку ей на плечо. — Береги друзей, Арина. Терять друзей очень тяжело…

«Смогут ли твои родители снова тебя обнять? — подумал старец. — Война идёт жестокая. Кто выживет в ней?»

С пригорка Вагбут смотрел на тафгурских и арадийских коней, тысячами бродивших по полю среди мёртвых тел. Кони без седоков бродили по степи, вскидывая головы, если кто-то из раненых воинов пытался встать, но тут же падал, не в силах устоять на ногах.

Бой закончился. За всё время, пока длилось сражение, Вагбут несколько раз менялся в лице. Мстительно-довольное выражение с самого начала тафгурской атаки очень быстро сменилось удивлённо-напряжённым, когда арадийцы достали свои луки, выпустили стрелы, а затем врубились в ряды черноплащников. Потом на его физиономии стало проявляться беспокойство, переросшее в отчаяние — воины в красных плащах хоть и падали наземь, но ещё чаще из сёдел вылетали черноплащники. В какой-то момент Вагбут уже думал, что арадийцы вот-вот разобьют его тафгуров и набросятся на него самого. Но этого, к его радости, не случилось. Значительный перевес сил черноплащников проявился: последний арадийский воин, пробитый сразу двумя копьями, был повержен.

Сейчас Вагбут смотрел на остатки своего отряда с окаменевшим лицом статуи. Перед ним жалкой кучкой расположились едва ли полные четыре сотни. «Это всё что осталось от десяти тысяч? Как такое могло случиться? Что я скажу Форофирту? Он же мне голову снесёт!» Вагбут лихорадочно соображал, как бы ему выкрутиться перед своим господином. Взгляд его ожил, глазки забегали. «Скажу, что арадийцев было пятнадцать тысяч, — решил он. — Скажу, что почти всех мы уложили, остальные в страхе бежали назад в Арадию».

От этой мысли Вагбут даже повеселел. Он стал убеждать себя, что именно так всё и происходило и — надо же — убедил. «Да за такое сражение меня ещё и наградить полагается!»

— Крепче вяжите, крепче, — приговаривал Танас.

Семьдесят донийских воинов собрались на площади перед дворцом. Здесь же находились арадийцы, Тефан и Актана. Но девушка, чтобы не мешать воинам, наблюдала издали, стоя на лестнице, ведущей к парадному входу дворца. Воины в белых плащах связывали верёвками по три копья в длину и заканчивали вязать последнее. Перед Тефаном лежали десять длинных, невиданных доселе копьев. Воины недоумённо переглядывались между собой: как можно ими орудовать? Они же такие неповоротливые.

— Так, парни, слушайте меня внимательно, — начал объяснять Тефан. — Строим четыре ряда, по десять человек в каждом. Первый ряд занимают воины с обычными копьями, остальные держат вот эти длинные, понятно?

Два раза объяснять было не нужно. Воины взяли щиты, подхватили копья и выстроились, как говорил Тефан.

— Остальные, кто остался, вставайте позади копьеносцев. Взять только щиты и мечи.

Четыре ряда копьеносцев и три с мечами в руках образовали ровные ряды. Тефан, Добромир и Баяр вышли перед ощетинившимся отрядом и осмотрели частокол копьев.

— Как тебе новое построение? — спросил Добромир Тефана.

— Впечатляет.

К площади подходили воины, недавно вошедшие в город. Танас распустил их на отдых, но, увидев какое-то новое построение, они с интересом наблюдали за всем происходящим. Таких любопытных уже набралось больше сотни.

— Ну что, проверим возможности этой фаланги? — предложил Добромир.

— Сейчас проверим. Разверните копья, парни, повоюем!

Длинные копья неуклюже поползли вверх, и затем опустились. Теперь они обратились вперёд своими обухами.

— Ну что, кто смелый! — подзадорил Тефан подошедших воинов. — Разобьём отрядик? — он махнул рукой в сторону фаланги.

— Это мы можем! Разобьём! Не привыкать! — донеслись возгласы со всех сторон. Им самим уже стало интересно, что же это за фаланга такая?

Воины фаланги тоже раззадорились.

— Сейчас мы вам покажем где раки зимуют!

— Нужно выбрать командира фаланги, — сказал Баяр. — Тефан, может ты?

Дониец отрицательно покачал головой.

— Мне тоже хочется поучаствовать в нападении, хочу знать, что будут чувствовать тафгуры. Токтан! — крикнул он.

— Что, Тефан? — отозвался невысокий крепыш из первого ряда.

— Будешь командовать отрядом. Смотри, не проморгай нашу атаку!

— Как скажешь, Тефан! — задорно крикнул Токтан. — Мы уже постараемся подсыпать вам перчику, правильно, парни?

— Да, подсыплем! — заулыбались воины. — И подкинем!

— Слышали? — обратился к подошедшим воинам Тефан. — Эти, с длинными жердями, обозвали нас кривоногими неумельцами, — веселился дониец. — Покажем этим жердяям, почём фунт лиха!

— Вперёд! — закричали воины.

— Стой! — Тефан поднял руку. — Кого ударит копьё, тот лежит и не шевелится, понятно?

— Понятно, вперёд!

Они в спокойной уверенности обнажили мечи и направились в сторону фаланги.

— Вперёд, парни! — скомандовал Токтан.

Фаланга неуклюже двинулась навстречу нападавшим.

Добромир смотрел, как на него приближаются тупоносые копья и слегка растерялся. Он ухватился за копьё, пытаясь прорваться между рядами, но тупой конец соседнего копья тут же ударил его в руку, и он отступил назад.

— Падай, Добромир, ты убит! — шутя, крикнул Тефан.

Он тоже метался перед рядами копьев, не зная, как подступиться.

— Нет, не считается, только ранен! — улыбаясь, ответил Добромир и перехватил меч в другую руку.

Фаланга всё наступала. Нападающие на неё донийцы нехотя, один за другим ложились на землю — они пропускали удары. Баяр поднырнул под ряды копьев, прокатился по земле, но, когда попытался встать, Токтан, из первого ряда, ткнул его коротким копьём.

— Всё, теперь лежи, отдыхай! — задорно воскликнул он.

Баяру ничего не оставалось делать, как лежать и смотреть на проходящие мимо него ноги.

У Добромира и Тефана воинов оставалось всё меньше. Наконец, их вообще припёрли к стене здания.

— Всё, всё! Не убивайте нас! — крикнул Тефан.

Лицо его светилось от радости — такого успеха от фаланги он не ожидал. Как, впрочем, и все остальные.

— Как мы вас, а! — Токтан снисходительно похлопал Тефана по плечу.

— Ну ла-а-дно, ла-а-адно, не задавайся уж, — улыбнулся Тефан. — Добромир, ты видел что-нибудь подобное?

— Только «черепаху», да и то не знаю, что посильнее будет.

Все «Погибшие» воины собрались возле Тефана.

— Кто это придумал? Кто догадался? — доносились возгласы со всех сторон.

— Девочка одна, вы её видели, — ответил дониец.

— Да нет, не может быть. Это та, что с детской уранийской ленточкой на шлеме?

— Да, это именно она, — серьёзно заявил Тефан. — А лента на её шлеме — не игрушка. Термак своей рукой нацепил её за доблесть и стойкость!

Воины с удивлёнными лицами приумолкли, они-то знали, что такими вещами не шутят.

— Серьёзная девочка, — сказал кто-то.

Актана всё ещё стояла на ступеньках.

— Арина, ты видела что происходит, видела? — радовалась девушка.

Девочка стояла рядом с ней. Она подошла в самом начале «Игры» и тоже понимала — это удача!

— Что тут ещё можно сказать? — воскликнула Актана.

— А-бал-деть — как говорит один артист.

— Какой ещё такой артист?

— Да, ты не знаешь, — отмахнулась Арина. — Если бы ты услышала, как он рассказывает всякие истории, то покатывалась бы со смеху.

— Да? Ладно, побежали!

Они бегом направились к воинам.

— Тефан, Тефан! — Актана схватили брата за руку. — Это же… Надо же… А-бал-деть!

Тефан удивлённо посмотрел на сестру.

— Да, удачный строй. Кстати, вот эта девочка, которая всё придумала. Её Арина зовут.

Воины в знак уважения почтительно склонили перед ней головы.

— Вот женюсь, у нас родится девочка, и мы назовём её Арина, — сказал Токтан.

— Постой-постой, — заговорил Тефан. — Я тоже хотел так назвать.

— У тебя ещё и невесты нет, а туда же!

— Будет же когда-нибудь.

— Ну и ты назовёшь, — снова сказал Токтан. — Да пусть хоть пол-Кинёва так назовут, только лучше будет.

— Всё это хорошо, парни, — вмешался в разговор Баяр. — Но мне кажется, в щитах нужно сделать выемки для копьев.

— Да, я тоже об этом хотел сказать. Сделаем пропилы, и строй будет плотнее. Это много значит в бою.

— Ещё сигналы управления нужно отработать, строй держать. Да много чего. Идём, парни, — позвал Добромир.

Воины направились за ним.

— Ну вот, опять мы вдвоём остались. Пойдём тогда в тронный зал что ли, на город посмотришь, — предложила Актана девочке.

— Пойдём.

Они ещё долго сидели на троне и разговаривали на разные темы. Актана всё время расспрашивала про Добромира. Когда обо всём уже поговорили, Арина сказала:

— А знаешь, Актана, ваша страна называется Дония, а у нас река есть — Дон.

— Правда? — удивилась Актана. — Это широкая река?

— Наверное, как ваш Тнер. Может быть чуть поуже, я его только по телеку видела.

— Бывает же: два разных мира, а названия одни и те же.

— Про Дон много сложено стихов и песен. Вот сейчас в мыслях какая-то песня крутится… Надо же, вылетела из головы. Помню только фразу: «Гуляй да пой, казачий Дон». Ну, ничего, я её знаю, потом спою, если захочешь.

— Конечно захочу, ты только не забудь об этом, ладно?

Они помолчали, думая о неожиданном совпадении.

— У ваших воинов белые плащи, — сказала Арина. — У Марины Цветаевой есть стихотворение на эту тему, точнее — два. Прочесть? Я их полностью знаю.

Актана кивнула. Арина недолго помолчала, собираясь с мыслями, и стала читать:

Арина закончила читать, и в зале воцарилась тишина. Актана, поглощённая словами, смотрела через окно куда-то вдаль.

— Белое тело твоё — песок, — задумчиво повторила девушка. — Какие грустные слова… У человека, который пишет такие стихи, наверное очень сложная судьба… Она жива?

— Нет, она уже давно умерла. И никто не знает, где находится её могила…

Снова повисла долгая тишина. Незаметно подкрался вечер. Солнце покатилось за край степи устраиваться на ночь. Глаза девочки начали слипаться.

— Может, пойдём отдыхать? А то сколько мы уже толком не спали.

— Я не против, — Арина зевнула. — Как говорится, утро вечера мудренее.