Араб с острова Банда

Глава 19

Томас Вулси, будучи сыном мясника, закончил Оксфордский колледж, в 1498 году принял сан и «дослужился» до звания архиепископа. Являясь фаворитом и духовником короля Генриха Седьмого, он много времени посвятил воспитанию второго сына короля, а когда тот взошёл на трон, поощрял его праздное времяпровождение, сконцентрировав всю власть в своих руках.

В 1519 году сгорел Вестминстерский замок и Томас Вулси пригласил королевский двор переехать в только что отстроенный замок Хэмптон-корт, где и проходила моя встреча с королём Англии.

— Ну так и что вы на это скажете, дорогой маркиз? — Генрих улыбался.

— Я полностью в вашей власти, сир, — сказал я чуть склонив голову.

— Хм! — Произнёс король, дёрнув в сторону головой, словно ему жал плотный ворот жабо.

— Говорят, у вас огромный флот?

— Да, сир. Около ста кораблей. Около трёх тысяч орудийных стволов.

— И большая армия.

— И армия большая, но туземная. Голозадая. Луки и копья.

— Голозадая?! — Генрих рассмеялся и повторил. — Голозадая. Смешно.

— В жарких джунглях им цены нет, а вот в Европе вымрут от холода.

— Дойдёт время и до войны в джунглях. Я, согласен с канцлером Вулси, и вручаю вам титул герцога Сомерсета. Вы знакомы с Томасом Говардом, нашим лорд-казначеем? — Спросил король.

Он, как каучуковый мячик, перепрыгивал с темы на тему, но всегда держал нить разговора натянутой.

— Да, сир, мы как-то были представлены.

— Сэр Говард, подойдите пожалуйста, — крикнул Генрих.

От группы сановников, стоявших неподалёку, отделился молодой человек в чёрно-фиолетовом бархатном камзоле с жабо, шарообразных до колен панталонах и бархатной шляпе с пером, которую Говард предусмотрительно снял с головы и прижал к груди.

— Рад представить вам сэр, герцога Сомерсета сэра Питера Диаша.

— Рад встрече, сэр Питер. Мы немного знакомы, сир.

— Я прошу вас взять над герцогом шефство. Ему будет полезно пообщаться с вами. Тем паче…. У него есть, что передать в нашу казну. Согласуете форму передачи с лорд-канцлером. Да, Питер! Я играю в мяч ежедневно по утрам. Обязательно приходите. Я вас научу, — остановил он меня жестом.

Я склонил голову в поклоне.

Для чего стоило всё это городить, спросите вы?

Развивать бразильскую колонию? Вступать в конфликт с Португалией? «Открывать» Австралию? Передавать её Британии? Попытаюсь кратко объяснить.

Появившись в этом времени в образе рыцаря Португальского Ордена Христа, я для себя сразу решил, что буду перебираться в Московию. Участвовать в Португальских интригах мне не хотелось. Не мой менталитет.

Память Педро Диаша у меня осталась, а вот привычки и желания нет. Я воспитывался в России при социализме, вернее — в СССР, и имел повышенное чувство ответственности за свою Родину, как бы это пафосно не звучало.

Во время обучения в академии нам доходчиво объясняли первопричины исторических событий, войн и конфликтов.

И, по сути, как я понял, первопричина войн была одна — деньги. И государство вечно создававшее конфликты было одно — Англия. И не потому, что англичане какие-то особые, а потому, что в Британии собрались спрятавшиеся от преследования …. Э-э-э…. Назовём их одним словом…. Ростовщики. То есть, — люди очень любившие деньги и готовые ради денег на любые преступления. И, естественно, любившие власть. Даже скажем, наоборот…. Любившие власть и деньги её дающие. Ради денег и власти они были готовы поработить весь мир.

Даже сама «отдача в рост», это была форма порабощения человека — человеком.

Во всём христианском мире сие деяние преследовалось, в Англии — нет. В центре Лондона для этих целей образовался Сити, место, где законы короны не действовали. Место, где правили тамплиеры, а потом их последователи, сначала тайно, потом явно, превратившись в банкиров и биржевиков.

Первую резиденцию тамплиеров в Лондоне заложил его первый Великий Магистр Гуго де Пейн, или, как его звали по-французски, — Хуго де Пейон, примерно в 1130 году. И с тех пор орден не только не потерял свою силу после европейских репрессий четырнадцатого века, но и значительно окреп.

Сторонников ордена в Европе оставалось много, да и Орден Христа значительно расширил круг адептов. Десятина поступала исправно. За счёт неё и жили короли Англии.

То ли обвинения тамплиеров в ереси были не беспочвенными, то ли они, обиделись на Папский престол, но дальнейшие события 15–17 веков заставляют думать, что кто-то поставил перед собой цель развалить католическую церковь.

Я не сильно знал историю реформаторства английской церкви, но и того, что помнил хватало для того, чтобы понимать, в какой клубок страстей и интриг, в какой «замес» я добровольно себя погружаю.

Однако мне было понятно, что только эти люди, искушённые в интригах и целеустремлённые на восток, смогут мне помочь проникнуть в Московию.

Я просто добрался к нужному мне течению.

— Насколько вы преданы Ордену, сэр Питер? — Спросил меня Томас Говард.

— С какой целью интересуетесь, сэр? — Ответил я вопросом на вопрос.

— Вы знаете, что изображено на моём родовом гербе?

Я пожал плечами.

— К сожалению, я не настолько хорошо знаю английскую геральдику.

— Крест тамплиеров.

Я искренне удивился.

— Я мастер братства, — он медленно расстегнул горловину камзола, отдёрнул отворот и мне предстало изображение маленького восьмиконечного креста наколотого под ключицей.

Зная, что это означает, я сказал:

— Слушаю и повинуюсь.

— И так… — Продолжил лорд-казначей. — Повторю вопрос. Насколько вы, сэр Питер, преданны Ордену?

— Всем телом и душой, мастер.

— Хорошо. Вы должны знать, что титул и земли Бекингемшира переданы вам большим авансом. До вас ими владел наш брат Эдвард Стафорт, не справившийся со своей гордыней и поставивший под угрозу наше общее дело.

Мастер Ордена долго помолчал.

— Вы не спрашиваете…. Это хорошо.

Я продолжал молчать.

— У вас большое хозяйство. Мы убедили короля Жуана оставить за вами капитанство в Америке. Оно приносит хороший доход от торговли лесом. Как вы укротили индейцев?

— Я их не укротил. Это только одно племя к нам благосклонно. Мы научили их правильно обрабатывать землю и дали много разного железного оружия.

— Они продолжают ритуалы каннибализма?

— Да, мастер.

Томас Говард покачал головой.

— Ну да ладно. Папа Климент утвердил границу раздела мира между Португалией и Испанией. Вы понимаете, что это, фактически, граница владычества двух орденов: Христа и Господа[52] (Госпитальеров), но мы, да будет вам известно, Орден Нового Замка. Вас введут в круг двадцати четырёх рыцарей Ордена Подвязки. Это высший управляющий круг нескольких известных вам рыцарско-монашеских орденов. Только Госпитальеры не с нами. До 23 апреля, когда об этом будет объявлено официально, ещё далеко, да и вы к тому времени будете неблизко, — Томас Говард усмехнулся, — но это условности.

Я слушал. Про орден подвязки я знал слишком мало и хотел узнать больше.

— Что вы знаете об Ордене Подвязки? — Спросил Мастер.

— Знаю, что он существует.

Не стану же я говорить, что знаю, что кавалерами ордена были: император Японии Хирохито, король Италии Эмануил, исключённые из Ордена в 1940-ом году. А в первую Мировую Войну исключены были: Франц Иосиф и Вильгельм Второй. Рановато будет…

— Орден Подвязки создан в 1348 году королём Эдуардом Третьим, вскоре после разгрома Ордена Замка и последовавших за этим междоусобиц, причиной которых стали земельные притязания госпитальеров. В конце концов в Англии братьев осталось только двадцать четыре рыцаря и они поклялись в вечной верности королю. Все рыцари получили титулы и земли. Они вышли из Тэмпла Сити и встали на защиту Англии. И только Стафорды получили и земли, и титул много ранее. И это послужило нашему Эдварду плохим поводом для гордыни. Он год назад восстал против нашего короля, Гофмейстера Ордена Генриха Восьмого. Вот почему вы с нами.

Для меня многое становилось понятным. Что-то подобное я предполагал, как и то, что, скорее всего, это обманка, верхняя часть слоёного пирога секретной организации. Главное, что я узнал, это то, что организация, управляющая Англией, и пытающаяся управлять миром, есть.

— Чем я могу быть полезным?

— Как вы уже поняли, Орден Христа — часть нашей организации, — как бы продолжая мои мысли сказал Говард. — Именно поэтому мы высоко ценим ваш вклад в наше общее дело. Именно здесь, в Тэмпл Сити, хранится всё золото. В том числе и золотые фунты отчеканенные вами, сэр Питер. Очень хорошая работа, смею отметить. И очень правильно, что вы не отдали их в Португальскую казну. И хочу вас заверить, что имеющиеся у вас депозитные чеки в любой момент могут быть обналичены.

Томас Говард, лорд-казначей Англии смотрел на меня спокойно, но сурово.

— И мы не можем претендовать на ваши золотые россыпи в Бразилии. Однако…. Не считаете ли вы, герцог Бекингем, возможным увеличить поступление изготовленных вами монет на ваши депозиты. Можете не опасаться преследования. Мы готовы принимать их в Темпле в полцены. Без каких-либо ограничений. И с гарантией тайны вкладов.

Я мысленно ему аплодировал. Он считал, что поймал меня. Узнай король Португалии об утаивании мной найденного в Бразилии золота и не сносить мне головы. Но я аплодировал и себе. Они сами предложили мне то, что мне было нужно. У меня скопилось столько золота, что легализовать его я бы не смог никогда, не попавшись.

— Безусловно, мастер, — сказал я. — Я готов уже сейчас положить в ваш банк десять тысяч золотых соверенов.

— Банк, это, кажется, итальянское слово, обозначающее стол, за которым менялы проводили свои операции? Почему бы и нет? Банк Англии. Звучит неплохо. Как вы понимаете, я не только лорд-казначей короля, но и казначей Тэмпла.

Я вспомнил, что банк Англии до 1946 года не принадлежал английской короне. Но сейчас-то ещё и нет никакого банка. Есть королевская казна. Но, скорее всего, и казны нет. Короли всегда были по уши в долгах и посему в зависимости от баронов, графов и герцогов. А тамплиеры, со дня образования ордена, были освобождены от налогов, но были королевскими казначеями. За что и «получили на орехи» от французского короля. А вот госпитальеры финансировали только себя. Или других, но только под очень приличный процент. «Разумные ребята», — подумал я. — «Думается, тамплиеры тоже поняли просчеты и оформили свои взаимоотношении с королями Англии в письменном выражении».

— Вы начеканили столько соверенов, сколько не чеканил ни один король, — рассмеялся Говард. — Мы пристроим их, или перельём, но вам пора переходить на другую монету. Мы дадим вам другие чеканные формы. Например, старое римское золото тоже в ходу. Вам же без разницы, что чеканить? Качество вашего золота превосходное. Практически аналогичное оригиналу. Наши алхимики поражены.

Я развёл руками. Мне, действительно, нечего было сказать.

— А как вы относитесь к золотым дукатам?

— Что это?

— Это монеты Литовского княжества.

Я снова развёл руками.

— Это, сэр Питер, далеко на востоке, возле ордынских земель, ныне называемых Московия. Но там с золотом появляться опасно. У вас, случайно, серебра нет?

Я мысленно усмехнулся, но ответил спокойно.

— Есть немного.

Мои индейцы нашли самородное серебро в Потоси и трелевали его потихоньку к восточному побережью. Потихоньку, потому, что сильно далеко на западе и высоко в горах.

— Как немного? — Рассмеялся Говард.

— Около двух тысяч стоунов[53].

— Двенадцать тысяч фунтов?! Вы не шутите?

Я посмотрел на него деланно удивлённо.

— Извините, сэр Питер. Вы меня ошеломили. Не чеканили монету?

— Нет. В самородках. Но я сам с ним не справлюсь.

— Привозите.

— Уже везут, мастер.

Говард совсем оставил свою невозмутимость и смотрел на меня с изумлением.

— Вы всё больше и больше меня поражаете, сэр Питер. И я всё больше и больше понимаю, что не ошибся в вас.

Мы молча шли по дорожке вдоль периметра внутреннего двора Темпла. Он был скромен, но обширен. Одна стена самого низкого здания имела коновязь и была стеной конюшни. Три другие возвышались на два и три этажа, и практически пустовали.

— Пройдёмте в сад. Там сейчас пусто. Студенты разъехались по домам.

Мастер словно читал мои мысли.

— Студенты? — Спросил я.

— Да. Мы здесь готовим знатоков права, теологии и философии. Как вы относитесь к Римскому Престолу, кстати?

— Индифферентно.

— Краткость — сестра таланта, — ухмыльнулся мастер.

Мы вышли на набережную Темзы. По реке дул лёгкий ветерок и зной, неожиданно упавший на Лондон, отступил.

— Хороший день, — сказал Говард так, что было не вполне понятно, что он имеет ввиду, то ли вдруг наступившее тепло, то ли что-то иное.

— Хороший, — подтвердил я. — Мне стало значительно легче, после нашего разговора, когда мы поставили точку над «ай».

— Кстати о точках…. Что вы думаете о поездке к нашим братьям рыцарям тевтона и ливона?

— Цель?

— Поддержать их духовно и материально. Они находятся под сильным влиянием Мартина Лютера и, ходят слухи, склонны к принятию протестантизма.

— Мне надо будет их переубедить?

Томас Говард остановился и, повернувшись, посмотрел мне в глаза.

— Ни в коем случае. Пусть идёт, как идёт. Ваша главная цель склонить братьев к войне с Московией. И постарайтесь убедить в этом Польского короля Казимира.

Про Лондонский Сити в моё время писали мало, но наши инструкторы слегка расширили мой кругозор. По их мнению примерно с 1509 года в английское общество стала внедрятся венециано-голландская «олигархия», которая совместно с оставшимися рыцарями Ордена захватила власть в Англии, выстроив олигархическую экономику.

Я вдруг чётко вспомнил, как говорил инструктор:

— Запомните, товарищи, Лондонский Сити, это тесно переплетенная группа корпораций, которая вовлекает в себя рынок природных ресурсов, финансов, страхования, транспорта, производства продуктов питания, и контролирует львиную долю мировых рынков. По его воле решается судьба мировой промышленности.

Лондонский Сити, являясь государством в государстве, имеет некоторые признаки суверена над официальными властями Великобритании. Премьер-министр Великобритании должен в течение десяти дней приехать в Сити, когда Корпорация Сити (правительство) просит его о встрече.

Если в Сити хотят видеть монарха, то тот должен явится в течение недели. Ежегодно министр финансов выступает в Гилдхолле (здание ратуши) и резиденции лорд-мэра, где он отчитывается перед собравшимися, как служит интересам финансов[54].

— Да-а-а…. Вот где решается судьба мира, — сказал я сам себе, вытягиваясь на постели. — Да и хрен с ними. Пусть решают, чего хотят со своими Европами, а я хочу увидеть Московию. Наши цари тоже не пальцем деланные. На мякине их не проведёшь. Даже вмешиваться не буду. Просто интересно.

Я довольно потянулся, перевернулся на левый бок и мгновенно заснул.

Несколько месяцев ушло на подготовку к путешествию.

Меня готовили, как в своё время в «конторе» перед заброской к «партнёрам». И тут я познакомился с интересными личностями. Про двоих я читал в своей истории, проходя краткий курс «реформация католической церкви в Англии», двое других мне были незнакомы.

Подготовка проходила здесь же, в Тэмпле. Сюда же, кстати пришвартовались и мои корабли с золотыми фунтами и серебром.

Говард не обманул. На то и на то я получил расписки казначея Тэмпла по ставкам один к двум.

Показав расписки знакомому банкиру-сефарду, с которым вёл дела, я получил от него заверения, что депозитные чеки Тэмпла принимает даже Ватикан.

Подготовка включала в себя беседы с Томасом Мором и Эразмом Ротердамским на тему реформ церкви, критики идей Мартина Лютера и краткой истории Руси, включавшей её взаимоотношения с Польско-Литовскими соседями.

Очень неплохо ориентировались в событиях, произошедших на моей Родине, господа англичане. А с теоретиками реформ у меня произошёл небольшой казус.

— Вы, Томас, не хотите признать, что ваш друг Эразм такой же реформатор церкви, как и Мартин. И не только церкви. И его «Похвала глупости» прямое тому доказательство. Да и все «гуманисты» с любимым вами Джованни Мирандола, пытаются привнести в христианство что-то своё. А что это, как не реформация?

— Я признаю, что считаю, что церковь закоснела, а про нравы в ней и говорить грешно, и да, мне хотелось бы, чтобы она изменилась. Но лишь в этом я за перемены. А Эразм просто шутит, он вообще не говорит об изменениях. Он шутит над всем и всеми.

— Ну да… Он просто высмеивает тупых монахов и священников, рыцарей и судей. Государство и «корону». Очень смешно, кстати. Я вам скажу, как реформатор реформатору, Томас. Его шутки отлично ложатся на проповеди Лютера. Рассказывают, что его студенты ухохотываются, когда он приводит цитаты из «Похвалы». Шутка сближает, а смех раскрывает человека, в которого он вкладывает свои мысли. Таким образом, все, его слушающие, придут к выводу, что римскую церковь надо разрушить и построить другую. Что он и сделает совсем скоро. А вы потом, вместе с Эразмом, станете говорить, что к разрушению церкви отношения не имели и совсем не хотели отделения английской церкви от Римской. Но восставший народ вас не поймёт и казнит. А ваш Эразм благополучно сбежит через пролив.

— Так можно любое слово интерпретировать, сэр Питер. И прекращайте ваши… пророчества. Вы не оракул.

— Нет, Томас. Я не интерпретирую, а следую строго по его тексту и не искажаю смысл. И не выдумываю будущее. Я — как у вас здесь говорят, бизнесмен. И представьте, какой подарок Эразм сделал всем реформаторам Англии, Франкии, Германии, Литвы, Чехии, когда издал свою «Похвалу глупости». «Обезьяны, рядящиеся в пурпур…» — это сильно сказано. Тут пахнет не только реформацией церкви, но и государственным переворотом! И вы, Томас, в вопросах общества и государства — чистый рационалист. Я вообще подозреваю, что вы не христианин, а атеист.

— Как можно, Мартин? Я католик.

— Меня, Томас, терзают смутные сомнения. Вы ведь в своей «Утопии», сюжет которой вам, ненавязчиво, подсказал Эразм, осуждаете частную собственность, огораживание земель. Вы отрицаете прогресс. Вы с Эразмом взорвёте этот мир. Не протестанты. Может быть не сейчас, но — взорвёте. Ваши идеи взорвут мир.

Я не выдержал на второй «беседе» с Мором и на вторую беседу Эразм не пришёл, а пришёл Томас Говард.

— Ну вы и устроили, Питер, — сказал Говард с которым мы уже давно были на «ты». — Мор в тот же день нажаловался на вас королю.

— Но что я такого необычного сказал? — Деланно удивился я. — Они сами привели меня к таким выводам. Вы дали мне почитать их «труды». А из обсуждения событий, произошедших во время правления Генриха Седьмого и по настоящее время, я сделал закономерный вывод, что дело идет к революции и виной тому эти два «идеалиста». Вернее, Мор — точно идеалист, а вот Эразм, думаю, что реалист.

Говард сидел на скамейке, откинувшись на сё спинку, а я «возбуждённо» ходил перед ним по дорожке. Мы снова разговаривали в саду на набережной Тэмпла.

— Я всего этого не знал, как и не знал толком и историю Англии, но из того, что рассказали два этих «деятеля» я могу сделать только такой вывод.

Мастер какое-то время смотрел на меня чуть улыбаясь, потом сказал.

— Вы умны, Питер, а это опасно.

— Для кого? — «Удивился» я.

— Для дела, — ответил он.

— Вы, Говард, наверняка знаете, что я — рыцарь в двенадцатом колене. Мой предок….

— Полноте, Питер, — рассмеялся мастер. — Я знаю вашу генеалогию даже лучше вас, уж поверьте. Я шутил. Почти шутил. Вы вспыльчивы и безрассудны. Не стоило дразнить Мора. Он, как вы сказали, идеалист и считает себя безупречным гуманистом. А Эразм — наш человек. Очень рационален, как вы правильно заметили, и очень полезен «делу».

Говард помолчал.

— Вы правильно делаете, что не спрашиваете про «дело». Придётся вас посвятить в низший, первичный круг. Вы готовы? Ещё есть возможность отказаться и не терять свободу действий и мыслей.

— Свобода и право выбора — иллюзия.

— Вы знакомы с трудами Лютера?

— Нет.

— Они с Эразмом постоянно спорят на эту тему в последнее время. Ну так как?

— Если я нужен для дела, посвящайте.

— Верно сказано, что снова указывает на ваш ум. Снимаете с себя ответственность выбора. Хорошо, слушайте. И присядьте уже.

Я присел рядом, а Говард заговорил. Он рассказывал долго, начиная с основания ордена и кончая его закрытием папским указом. Упомянул и моих предков, ловко вплетя их в ткань истории Ордена. Один из них участвовал в войне за независимость Шотландии на её стороне.

— При создании Ордена Подвязки рыцари поклялись уничтожить власть Римской церкви и разрушить королевства материка.

Он сказал «Лэнд Кингз».

— Что мы и делаем с тех пор. Медленно и верно. Сейчас мы готовим конфликт Английского короля и Ватикана, который закончится полным разрывом английской церкви и Рима. Король Англии признает себя главой «своей» церкви. Ватикан предаст его анафеме. Мы очистим Англию от развращённых папских сторонников и воспитаем новых миссионеров, освобождённых от тягот надуманных обрядов.

Он замолчал. Молчал и я.

— Вам нечего у меня спросить? — Удивился он.

— Всё понятно, мастер. Вы всё доходчиво объяснили. И я принимаю ваше посвящение.

— Вот как? Вы, всё же, сами делаете выбор?

— Это иллюзия, — засмеялся я.

— Но вы не спросите, в чём суть конфликта короля с Ватиканом.

— Боюсь снова показаться слишком догадливым, но весь Лондон только и говорит о требовании короля отменить его брак с Екатериной Арагонской.

Говард развел руки.

— Единственный вопрос, мастер… Генрих знает, что им играют, или он сам в игре? Я склоняюсь к последнему.

Говард покачал головой из стороны в сторону.

— Генрих игрок. Он любил играть с детства, а Вулси этому потакал. Даже на жене своего брата он женился, предполагая этот конфликт. По совету Вулси, конечно. Никто не ожидал, правда, что Кэтрин не сможет родить сына, но это только повод.

— С такими знаниями вы выпустите меня за пределы Англии? — Рассмеялся я.

— Честно говоря, — поддержал меня в смехе Говард, — теперь уже и не знаю. Будем уповать на ваше двенадцатое колено. Число двенадцать символично. Меня смущает лишь одно…. Ваше охлаждение к поиску Грааля, спрятанного вашим предком. Вы были так активны в организации экспедиции в Аравию, а потом резко охладели.

— Я вдруг понял, что сиюминутное конкретное дело может быть полезнее, чем идея фикс.