Араб с острова Банда

Глава 17

В «моём времени» Магеллану пришлось потратить много душевных и физических сил, чтобы исполнить две свои заветные мечты: найти выход в Восточный океан и обойти вокруг света.

Второе мне пока было не нужно, а вот изучить и хорошо зарисовать Американский материк, это — да.

И вот в 1515 году король Мануэл «неожиданно» для меня предложил мне «губернаторство» над Островами Пряностей и тема кругосветного путешествия и для меня отошла за горизонт. Поэтому, уйдя в Ост Индию, я оставил Магельянша своим наместником в Бразилии на контроле строительства и выпуска кораблей.

Лесозаготовками, прикрывающими золотодобычу, занимался один из бывших учеников бразильской школы первого уровня, индеец из местных, здорово научившийся считать и взвешивать.

Пункт приема золота и дровяной склад мы перенесли значительно севернее, подальше от Рио. Магеллан, увлёкшийся исследованием южных земель и их картографией, на северные территории внимания не обращал.

Мы с ним вместе ходили почти целый год на «юга» и довольно быстро обнаружили пролив, который я предложил назвать «Магелланов». Откровенно говоря, я проклял тот день, когда сам предложил поучаствовать в поисках пролива. Это была плохая затея. Постоянные западные ветры, штормы и даже бури едва не привели к потере моей любимой джонки и моей гибели. «Как ты выжил? Как ты спасся?» постоянно напевал я, лавируя между скалами и стуча от страха зубами.

У нас были хорошие пробковые жилеты, которые спасли жизни многим матросам и мне в том числе. Три корабля мы потеряли, но не потеряли ни одного человека. Единственным положительным моментом было то, что наши матросы прониклись к своим капитанам исключительным доверием.

С этими нашими достижениями, хорошо прорисованной картой Южной Америки я и прибыл к королю Мануэлу в пятнадцатом году, получив от него наивысшую степень благоволения и Острова Специй в придачу.

Фернандо к тому времени шёл тридцать пятый год, но он был уже несколько раз ранен. Хромал на обе ноги, часто болел, застудив лёгкие на «ревущих сороковых». Обзаведясь несколькими молодыми жёнами, он погряз в житейских хлопотах и рыбалке, греясь на сухом горячем песке нашей волшебной лагуны Араруама. Мечта о кругосветном путешествии посещала Магелана всё реже и реже.

Золото мы перерабатывали здесь же. Самородки не требовали очистки. Их переплавляли, выливали «кругляши» и чеканили английские фунты. Потери при выплавке золота без присадок были большие, но золота было много.

В «той академии» меня учили многому, и фальшивомонетчество не являлось исключением. Подделка печатей, штампов, изготовление документов требовали определённых навыков, коими я обладал в достаточной мере, чтобы суметь изготовить штампы. Именно поэтому подозрений наша финансовая деятельность не вызывала.

Корабли с древесиной уходили в Англию, где она продавалась за фунты. Фунты с нами изготовленным довеском клались на мои депозиты и депозиты моих доверенных лиц.

Дело в том, что, продавать корабли иностранцам запрещалось законами всех тогда существующих стран под угрозой смертной казни. Поэтому мы были вынуждены открыть депозиты в Англии, Голландии, Франции, Испании, Италии на моих, вдруг разбогатевших работников из числа особо доверенных лиц. Иначе, ни о каких кораблях мы не могли бы и мечтать.

Я вывозил моряков на родину, оформлял на них купчие, доверенности, дарственные и иные документы и возвращал назад в Бразилию. Далее их нахождение на «родине» не требовалось. Чему они были искренне рады.

Среди наших первопоселенцев было немало персон из сильно обнищавших аристократических родов. Особенно Англии и Испании. Особенно Испании.

Реконкиста закончилась, а обещанных короной земель младшие дети дворянских семей не получили. Многие отправились осваивать Новый свет, и многие уже вернулись оттуда, не найдя там ни золота, ни земли.

На изготовленные в иных странах корабли мы усаживали команду из местных матросов и продавали команду Альбукерку. Иначе было нельзя. Местные портовые власти накладывали лимит найма иностранных моряков. А в дальнейшем, капитаны, оставив лучших, худшим создавали невыносимые условия, и те списывались в Малакке при первом же удобном случае, а я комплектовал их индейцами, окончившими навигационную школу.

— Вы нашли капитана? — Спросил Карлос Первый[48] у маркиза Иламо.

— Нашёл, ваше королевское величество. Это один из бывших капитанов Маркиза Жанейро. Принимает в Севилье только что спущенный на воду собственный корабль.

— Жанейро, это тот португальский выскочка? Сын Диаша? Тамплиер?

— Да. Мы с вами именно его и обсуждали.

— Да… Этот… Маркиз… Высоко поднялся на наших специях, если его капитаны покупают собственные корабли. Сколько он у Диаша отслужил?

— Пять лет, ваше императорское величество.

— Что со звездочётом? Отдал свои записи?

— Нет, ваше…

— Давай просто поговорим, Джираломо.

— Не отдал. Говорит, всё в голове. И расчёты, и таблицы. Но нам они и не нужны, мой император. Вы же знаете, я сам ходил под парусами и сейчас бы… Если бы вы отпустили, то сам бы пошёл.

— Здесь дел по кипу[49], — отмахнулся Карл. — Пусть им займутся наши братья. Почему нам не нужен звездочёт?

— Пролив в Восточное море открыт. Магельянш назвал море «Тихий Океан». Мануэл карты спрятал в хранилище, но оно доступно его капитанам, и мы получили их копии. Да и Мартинес, так зовут «нашего» капитана, самолично проходил из Атлантического океана в Тихий, и обратно. Так, по крайней мере, он рассказывал своим друзьям в кабаке. Тот, что у арсенала… Он каждый вечер там. Уже неделю. Проживает там же в верхних апартаментах. В первый вечер отдал хозяину золотой английский фунт и ни в чём себе не отказывает. Но особо никого не угощает и не шикует. Прижимистый. Мои люди подпоили его и обыскали вещи. Ничего интересного. Даже больших денег нет. Похоже, золотой был единственным.

— Однако, корабль строит?

— Построил.

— Большой? Какой тип?

— Проект был предоставлен им на пергаментах год назад. Весьма детальный и понятный. Но необычный. Похож на английскую каракку «Грейт Гари».

— Перерисовали?

— Да, сир.

— Говорили с ним? Что он хочет? Для чего ему корабль? Амбиции?

— Амбиции одни — деньги. Он бредит мускатным орехом. Мечтает наняться к Диашу, но говорит, что у того своих кораблей хватает. Пока наши интересы ему не раскрывали.

— Я не зря сказал про дела. Дел много. Я в Севилье ненадолго. Решайте с ним. Приглашайте во дворец. Обещайте долю от пряностей. Один остров, наконец из шести открытых. Наследники у него есть?

— Нет, мой император.

— И не будет…

1519 год. Декабрь. Испания.

Мартинес сидел за столом и ковырял ложкой гуляш с гороховой кашей. Командировка подходила к концу, а большая рыба не клевала. Видимо командир ошибался в своих расчётах. Стол, за которым сидел Мартинес, был пуст. Собутыльникам он надоел своими разговорами про специи и жадностью. Это Мартина радовало. Можно было посидеть и спокойно поесть.

Он понимал, что, скорее всего, те трое, что выпытывали у него не только про путешествия, про пряности, но и про семью, и где вырос, это именно те, что нужны командиру, и что крупную рыбу надо ждать. Поэтому он наслаждался тишиной и покоем уже несколько суток.

Его парусник был уже почти собран. Оставались некоторые работы по рангоуту и механизмам, да никак не могли подвезти запасное имущество и снабжение. Оно не подвозилось специально. Чтобы иметь повод задержаться с выходом.

В Севилье я купил несколько складов и заранее начал завозить в них снабжение и комплектующие для снаряжения судна. Один склад организовали под парусно-канатный цех. То есть, корабль ждал своё, давно лежащее на складе.

Мартинес задремал, прислонившись левым плечом к стене, и, вероятно, проспал какое-то время, потому что, когда открыл глаза, то увидел прямо перед собой какого-то чёрного субъекта. Рядом с ним сидел второй, а рядом с Мартинесом на скамье третий.

Все трое взялись за только что принесённые кружки с вином. Даже скорее не кружки, а кувшины, или бутылки с широким горлом.

— Выпьешь с нами? — Спросил чёрный.

— У меня пусто.

Все трое дружно отлили Мартинесу вина, и тому пришлось поднять кружку.

— Салют! — Сказал «чёрный».

— Салют! — Ответили двое.

Едва не опорожнив одним махом кувшины, словно прибыли из «бодуна», где засуха, собутыльники Мартинеса переглянулись.

— Ты что ли набираешь экипаж к Островам Пряностей? — Спросил «чёрный».

— Э-э-э-э… — протянул Мартинес. — Вроде нет.

— Как нет? Это твоя свежая четырёхмачтовая каракка стоит в порту под загрузкой?

— Возможно.

— Ты чего виляешь, как корыто без руля?! — Резко вскрикнул «рыжий», который сидел рядом с «чёрным».

— Тихо, Жакомо, — успокоил «рыжего» «чёрный», положив напарнику руку на плечо. И снова обратился к Марти.

— Я извиняюсь за своего парня, капитан, но мы простые моряки. Пришли пешком из Пуэрто Реала, когда услышали, что добрый господин набирает команду. Я Филлино — кормчий, Жак и Белучо — марсовые. Мы с Белучо тосканцы, Жак — местный и даже дворянин.

Мартинес с интересом разглядывал навязавшихся собутыльников. «Чёрный» являл собой настоящий образец кормчего: низкорослый и широкоплечий, с крепкими длинными руками, оканчивающимися громадными лопатами ладоней, привыкшими к рулевому веслу, или рычагу румпеля. Его обветренное лицо с продубленной кожей вряд ли могло улыбаться.

Рыжий Жак, подвижным лицом походил на бразильскую обезьяну. Его взгляд не останавливаясь на чём-то одном, сразу перескакивал на другое, губы то собирались в трубочку, то растягивались в гримасе. Голова и руки тоже двигались. Толстые мозолистые пальцы периодически трогали и почёсывали большой нос с красными прожилками. На его боку действительно весела шпага, которую могли носить только дворяне.

Белучо сидел слишком близко к Мартинесу, чтобы тому можно было легко вынуть свою шпагу. Он положил руки на колени, расставив локти и косил глазами налево. Ему шла кличка «мутный».

Все трое имели затрёпанный вид. Их одежды не были богаты, но и не были покрыты дорожной пылью, говорившей о долгом пешем путешествии.

Мартинес бросил взгляд на сапоги Белучо и утвердился во мнении, что никто ни откуда долго не шёл.

В таверне стихло, и голос Мартинеса во вдруг наступившей тишине прозвучал слишком отчётливо.

— Команда уже набрана, э-э-э, «сеньоры».

Последнее слово прозвучало, но так как ни по внешнему виду, ни по поведению все трое на сеньоров не походили, то в таверне послышались смешки.

— Ты! — Выдохнул, разбрызгивая слюну Жак-дворянин. — Тварь! Ты кого…

Он начал подниматься, оперевшись в стол руками, и наклонился так сильно, приблизив своё лицо, что Мартинес непроизвольно треснул его керамической кружкой.

Удар пришёлся в голову в район виска. Марти хорошо усвоил технику бокса и бил «хук правой» профессионально. «Кружкой».[50]

Жак рухнул на стол, разбив лицом миску с остатками рагу.

Мартинес снова припал левым плечом к стене и запустил свою правую ногу по скамье, подошвой отталкивая Белучо. Получилось мощно и точно: кованным каблуком в левую почку, а носком сапога под рёбра в селезёнку.

«Мутный» хекнул и, проехав задом по полированной скамье, шлёпнулся на пол. В зале захохотали.

— А наш Марти не только байки травит, но и помахаться не дурак! — Крикнул хозяин заведения. — У тебя ещё денег кувшинов на десять осталось. Можешь бить!

Марти оттолкнулся плечом от стены и, перекинув тело через скамью, ушёл от удара палаша сверху, нацеленный ему в голову. Палаш «чёрного» скользнул по широкой кожаной перевязи и впился лезвием в столешницу.

Крутанувшись на правой ноге на триста шестьдесят градусов, Марти ударил подошвой своей левой ноги по плоскости торчавшего из стола палаша. Палаш вырвался из руки Филлино, и его рукоять оказалась в правой руке Мартинеса.

И очень вовремя, потому что «рыжий», приподнявшись с пола, уже тыкал его своим палашом вдоль скамьи.

Отпрыгнув двумя ногами назад и снова прижавшись к стене, Марти успел выпрямить локоть и рубануть палашом вражеский клинок. Оказавшийся между скамьёй и палашом Мартина, полотно клинка «мутного» лопнуло в нескольких местах, и один из его осколков воткнулся рыжему Белучо в правый глаз.

Марти перекинул чужой палаш в левую руку и, вытянув из ножен свою шпагу, тут же ткнул ею в сторону «чёрного», но вдруг в глазах его помутнело, стены и потолок качнулись, колени подогнулись и он потерял сознание.

Марти пришёл в себя, испытывая тягучую боль в связанных руках. Застонав, он открыл глаза. Его руки, лежащие на коленях, распухли, как длинные малайские тыквы, тоже перетягиваемые, для придания им нужной формы, но Марти их не видел. Его окружала абсолютная темнота.

Во рту было сухо. Голова гудела. Затылок ныл. В ушах звенели колокола. Мартинес снова застонал, замычал. Громче, чтобы его услышали. Кричать он не мог, так как не мог разлепить засохшие губы.

В помещении было очень темно и луч света, вдруг проникший через приоткрывшуюся дверь, показался столбом белого пламени.

— Очнулся? — Послышался голос. — Хорошо. Сейчас к тебе придут.

Луч света пропал, оставив в глазах радужную полосу.

Тело затекло, и он не мог им шевелить. Только шея двигалась кое-как, и Марти попытался разогнать кровь хоть такими движениями.

Вскоре зашли четверо. Один открыл ставню маленького окна. Второй выплеснул на Мартина сначала одно ведро воды, а затем и второе, аккуратно полив на Мартина сверху.

— Ну ты и воняешь, — сказал третий.

— Пить, — просипел Марти и потянулся лицом к воде.

Второй поднял нижний край кожаного ведра и прислонил к губам пленника деревянный обод. Вода полилась и стала затекать Мартину в рот через чуть приоткрытые губы. Шире раскрыть рот Мартинес не мог, не порвав слипшиеся уголки.

Но и небольшие слабые ручейки влаги оживили его.

— Где я? — Просипел пленник.

— В имперской крепости, — сказал третий.

— За что?

— Ты убил двоих тосканцев и ранил одного испанского дворянина. И почему-то не думается, что он выживет.

Третий засмеялся квакающим смехом и отошёл в сторону, пропустив вперёд четвёртого — монаха в чёрном плаще.

— Ты достоин смерти, сын мой, — сказал монах, — но у тебя есть возможность искупить свой грех и уйти от виселицы. Надо только возместить семьям убытки.

— У меня нет денег. Я всё вложил в корабль. Отдал последнее и ещё остался должен немного. За паруса.

Голос Мартинеса сипел и срывался. Губы полопались, он то и дело сглатывал кровь.

— Нашему ордену нужен капитан. И корабль.

— Я могу продать корабль.

— Не думаю, что он окупит твои судебные издержки, — сказал монах.

— Что надо сделать? — Прошептал Марти.

— Развяжите его. Дайте воды и еды. Мы договорим завтра.

Монах пришёл с рассветом, когда Марти молился и не стал мешать, оставшись за дверью, осторожно прикрыв её.

— Входите, брат, — «разрешил» пленник.

Сейчас в рассветных лучах солнца монах оказался значительно моложе, чем он казался вчера. На губах его лежала полуулыбка, брови были слегка приподняты, лицо расслаблено, взгляд спокоен и опущен на нижнюю часть лица Мартина.

— Вы согласны помочь нам? — Спросил монах.

— Кому «нам»? — Переспросил Марти.

— Нам всем. Кастилии, императору, ордену, церкви.

— Не много ли для простого моряка, брат?

— Нет. И ты поймёшь это, узнав свою цель. Ты готов?

— Говори.

— Ты пройдёшь через пролив из западного моря в восточное, названное «Тихим океаном» и захватишь «Острова Пряностей».

Мартинес ждал этого, но вынужден был сделать вид, что сильно удивился.

— Вы с ума сошли! Как захватить? У Педро больше ста кораблей. Что я смогу?

— Тебе не нужно будет воевать. Ты приплывёшь и объявишь ему волю императора Карлоса. Мы слышали, что у Диаша появились особо точные хронометры, с помощью которых он замеряет долготу. Поэтому нам нужно лишь дойти до этой долготы западным путём, чтобы предъявить свои права на эти земли по договору о разделе мира. У тебя не будет с этим сложностей.

— Я пойду один? На своём корабле? Это самоубийство.

— У тебя нет другого выхода. Ты же говорил, что знаешь дорогу и ходил проливом.

— Это совсем другое. Вы не понимаете! Нужны припасы. И одним кораблём так далеко никто не ходит.

— Собирай. Тебе никто не запрещает построить на наших землях в Южной Америке форты и готовить запасы. Говорят, наши земли на юге Западного материка безграничны и богаты дичью и людьми.

— Вы хорошо осведомлены, — сказал Марти, покачав головой. — Португальцы скрывают, что южнее их земель на Американском материке, есть ещё земли. Если использовать их, то можно попробовать. Тогда мне нужны полномочия и помощь. Иначе Диаш меня не пропустит мимо своего берега.

— Какие вам нужны полномочия? И какая помощь? — С интересом спросил монах.

— Думаю, буллы на колонизацию этих земель будет достаточно. Мне понравилось, как Диаш распорядился отданными ему островами. Он создал открытое общество, в котором могут участвовать все португальцы, вкладывая деньги. И получать потом прибыль. Оно у них называется «Восточная Индийская Компания», а мы назовём «Западная Индийская Компания» и включим в неё не только юг Америки, но и все вновь открытые мной земли.

— Хорошая идея! — Усмехнулся монах. — Ты умудрился придать нашей цели настоящую имперскую миссию. На какое время тебе нужны полномочия?

— Для рывка через Тихий Океан — на десять лет.

— Ты собираешься начать путь к Островам Пряности через десять лет? — Возмутился монах.

Мартинес рассмеялся своим порванным ртом и растресканными губами.

— Это чтобы обмануть Диаша и его цепного пса Магельянша, который сторожит путь в свой пролив. Диашу Мануэл Первый отдал Американские земли в капитанство. То есть бессрочно.

— Но он член ордена, поэтому он капитан… — монах запнулся. — А ведь действительно…

Передача земель «капитану» ордена означала, что земли теперь принадлежат ордену, а не королю. Португальский король являлся магистром ордена Христа, а вот Карлос Первый не магистр. Монах задумался и прошёлся от окна до двери и обратно.

— Можно разделить… Да-да-да… — Вслух рассуждал монах. — Западные земли надо ордену забирать. Сначала так. Заведём туда братьев и отберём у португальцев индейские души, а потом и земли. Да-да-да…

Мартинес смотрел на монаха и по его телу растекалось блаженство. Он понимал, что его командир всё просчитал правильно. Алчность монахов безмерна. Алчность не личная, а общественная, но всё равно это — алчность.