Апотекарий

Глава 3

Из состояния отрешённого отдыха меня выдернуло возмущённое бульканье котелка. Я обратил на него внимание, отлипая от тёплого дерева. Поверхностная плёнка почти растворилась, сделав своё дело — очистив всё, что в нём было. Эта удивительная соль — одна из тайн и результат долгих экспериментов бабули, о которых она рассказывала уже в крайние годы моего обучения. С её помощью можно очистить почти любой материал, но для живых само сухое вещество опасно. Да и раствор внутрь стоит принимать только при надобности в сильном слабительном или использовать его для отваживания назойливых недоброжелателей. По-своему полезное средство.

Я снял котелок с огня, ставя на землю и бросив ручку — действие заговора закончилось и горячий металл ощутимо обжёг кожу.

Длинным щупом доставал ткань и, распрямляя, раскладывал на траве. Остальные инструменты выуживал по одному, насухо вытирая последним чистым сухим лоскутом и убирал по своим местам.

Девочка-проводница всё это время молчала, сидя под боком дремлющей лисы и из-под тени своей шляпы наблюдая за мной, показывая это лёгкими поворотами головы.

Вокруг стояла успокаивающая лесная тишина, сквозь которую далёкое эхо приносило с собой птичьи трели, раскатистый треск ветвей и редкие постукивания, перемешивая все эти звуки шелестом тревоженной порывами ветра листвы.

Вытащив всё из котелка, вернул его на огонь, чтобы остатки воды и соли почистили и его самого, иначе приготовленная в нём еда будет абсолютно безвкусной — помню, как же, сам пробовал.

Повернулся к девушке, осматривая её: дыхание, как и прежде, ровное и глубокое. Озёрные сёстры справляются, держа спящую далеко от тела и его боли. Свет лампы показал подсыхающие листья кувшинки. Это значит, что скоро их действие перестанет усиливаться, но на остаточном эффекте пройдёт ещё несколько часов. Я поднял голову к небу, стараясь за листвой углядеть хотя бы примерные положения солнц, но нет — кроны слишком плотные. Взгляд блуждал в поисках других подсказок, чтобы хоть как-то определить скорость течения времени, но чýждая мне местность давала мало понимания. Я пересилил смущение по поводу того, каким глупцом могу оказаться в глазах проводницы, и спросил:

— Где мы находимся? На каком континенте?

— Такот, — коротко ответила она, без проявления каких-то явных эмоций по этому поводу — как будто ей очень часто приходится направлять потерявшихся путешественников. Мне от такой реакции даже лучше, можно сосредоточиться на подсчётах.

Только вот… Такот… Сомневаюсь, рад ли я этому — о северном континенте я знал из книг и из того, что было на слуху во время посещения городов и среди охотников. В основном, говорилось о том, что это суровое место, со своими порядками и весьма необычными опасными обитателями. Каша о нём всегда молчала, но я чувствовал жуткое напряжение, стоило только его упомянуть.

Я размышлял: в этом году начинается новый континентальный цикл. Это значит, что до Хаафала все материки будут на своих первоначальных местах. И Такот — как полагается, в северной части. Из этого следуют довольно короткие дни, затяжные закаты и длинные ночи.

По моим подсчётам получалось, что человек проснётся к заходу третьего солнца или чуть позже — в глубоких сумерках. Этого времени будет более чем достаточно регенерирующему зелью окончательно восстановить рану; ссадины уже почти полностью затянулись. Тогда же я уберу припарки — после завершения процесса надобность в обезболивании в таком объёме закончится и можно будет ограничиться настоями восстановления и притирками по необходимости. Подумал, что стоит сделать все заготовки заранее, чтобы к моменту пробуждения человека я смог наглухо закрыть чемодан.

За него я себе внутренне выписал бабкину оплеуху — нужно быть осмотрительней, а то раскрыл свой тайник перед первым встречным. А каковы могут быть последствия? Заспорил мысленно сам с собой: ведь обстоятельства важнее тайн. Получалось весьма убедительно, особенно когда приправил всё тем, что попирание секретности в этой ситуации сберегло много времени и, возможно, спасло чью-то жизнь.

В любом случае, стоит держать при памяти, что примерно через час нужно проверить состояние самой раны и в случае необходимости принять меры.

Для этого мне пригодится часовая лучина — мы с Кашей их использовали, когда нужна была точность в приготовлениях. Часы у нас отсутствовали, она наотрез от них отказывалась, зато были ресурсы леса и видимые небеса со светилами. По ним и жили.

В боковом креплении внутри чемодана находился удлинённый кожаный мешок, наполненный одинаково ровными тонкими палочками, пропитанными смесью масла из шишек и пыльцой желтоголовов — цветов, всегда следующих за солнцами. Запалив одну от костра, закрепил её в маленькой чаше с воском. Лучина зачадила, добавляя в воздух слабый хвойный аромат. Я поставил чашу в полость, рядом с девушкой, чтобы выдержать нужную скорость, защитив от порывов гуляющего вокруг ветра. Вольный Дезий дал о себе знать: время затишья прошло, и его стихия явно окрепла.

Встал, потягиваясь и разминаясь. Снова думал о том, что организм в случае сильных повреждений теряет много крови и энергии. Восполнить это помогли бы снадобья на основе животных внутренностей, лучше всего из печени или сердца. Но такие ингредиенты у меня с собой отсутствовали, даже в законсервированном или сушёном виде. Брать их с собой в путешествие означало привлекать запахами хищников и тёмных сущностей, а мне это уж точно ни к чему.

Я взялся приводить в порядок остальное место работы: начал с собирания вещей и очередного заталкивания их в свой куль. Посмеялся сам про себя — что-то мне это напоминает.

«Меньше дня прошло, а я снова собираю вещи — не привыкнуть бы к жизни такой», — внутренне шутил я, набираясь храбрости привести своё внимание к волнующим меня вопросам. Хоть и отмахивался тем, что не стоит лишний раз докучать проводнице — ей и без этого тревожно, судя по длительным взглядам в сторону девушки — но ответы мне уже нужны. Только вот… с чего начать?

— Почему вам отказались помогать? — вырвалось первое из отодвинутого ситуацией и действием интереса. Да, именно эта тема больше всего лишает меня покоя и теребит душу, настолько трудно было поверить в равнодушие местных обитателей.

Я повернулся, посмотрев на мухоморчика. Она в ответ только скривила тонкие губы, пряча лицо в тени своей шляпы. Лиса открыла глаза, подняв голову и устремив ясный взгляд на меня. Я ощутил внутри холод, как будто стал стеклянным и сейчас меня разглядывали на просвет. Невольно поёжился, но выдержал. Чтобы себя чем-то отвлечь, взялся за ещё влажные льняные лоскуты, собирая их и сворачивая по отдельности, складывал возле куля.

Девочка поднялась с места, вставая на носочки, обняла за шею зверя и что-то зафырчала ей на ухо. Получив в ответ такое же фырканье и лисье дробное «ке-ке-ке», она расцепила руки и повернулась в мою сторону. Я от их беседы чуть лоскут не сжёг — он выпал из рук и покатился к костру, но был вовремя мною пойман.

Они общаются? Понимают друг друга? На зверином-то языке?! Видимо, все эмоции были считаны с моего выражения — мухоморчик мимолётно тускло улыбнулась. Сжимая пальцами полы своей шляпы, словно ища в ней поддержку и убежище, наконец, она выдавила:

— Испугались. Чёрная рана. Страшная рана.

Я подхватил:

— У них нет никого, кто мог бы справиться?

Она кивнула. В моих глазах картина сложилась с другой стороны. Я почувствовал внутреннее облегчение. «Всё относительно», — напомнил сам себе.

— Что за рана? Чем она отличается от обычной? Яд? Или, может, болезнь?

Проводница долго молчала и, набравшись решимости, выдохнула:

— Ахирская проказа.

И тут же с вызовом вскинула голову, впиваясь в меня взглядом, отпустив шляпу и стиснув кулачки, выпрямила руки вдоль тела. Я вздрогнул от неожиданно резких движений и впервые увидел её глаза — большие и чистые, с красной в белую крапинку радужкой. И почему я не удивлён? Хотел улыбнуться, но подавился, столкнувшись с переменами во всём её виде — напряжение и подавляемая ярость. На мгновение мне почудилось, что она сейчас бросится на меня с кулаками, и лиса ей при этом поможет. Но вот сам её взгляд словно кричал замолченное, но очень явное: «Почему ты ещё не бежишь? Беги, как и все остальные!».

Я совсем растерялся, не зная, как быть. Судя по вмиг накалившейся обстановке, она сообщила мне жуткую весть. Но я даже представления не имел, что такое «Ахирская проказа». Чёрная кожа вокруг раны? Так это просто мёртвая плоть и гнильца заражения, от которой мы совместной помощью избавились и дали телу возможность обновиться. Однако иглой впившееся в меня чувство сомнения стоило развеять — вдруг я упустил что-то?

Я хмурясь вернулся к девушке, беря в одну руку уже меркнущую лампу, а второй приподнимая свободный край листовой припарки. Моему взору предстала часть аккуратного вишнёвого шва, стянувшего покрасневшую кожу. Никакой черноты или ещё чего-то постороннего ни под швом, ни вокруг не было, но я оставил себе в голове заметку провести более тщательный осмотр, когда придёт время.

Лампу я отставил, до осмотра в ней надобности нет — света летнего дня хватало. Он грел тело и душу и обещал быть с нами ещё какое-то время.

Обратил внимание к мухоморчику и обомлел — она застыла, следя за каждым моим действием, а из её глаз градом катились слёзы, окончательно вгоняя меня в ступор.

Откуда такие реакции и перемены настроя? Насколько всё плохо в её детском виденье и отношении чужих к их беде? Решил оставить эти щекотливые вопросы об отношениях и проказе: спрашивать у неё значило получить ещё больше разрозненной и обрывочной информации, которая сильнее запутает. А может и вообще спровоцирует её на нападение. Тут я понял, что необходимо быть крайне осторожным в словах и собственном поведении. Для мухоморчика состояние девушки и отношение к ней крайне важнó.

Как бы то ни было, буду исходить из того, что есть. А есть позабытая и тем самым спасённая от огня гнильца на листьях. Этой чёрной заразой стоит заняться — очень уж она привлекла внимание. Но что делать с плачущим ребёнком? Её нужно как-то успокоить. Знать бы ещё, как это делается.

— Я не знаю, о какой проказе ты говоришь, — честно признался я, — но, может быть, ты слишком тревожишься? Зелье хорошо регенерирует рану.

— Внутри, — всхлипнула проводница, ладонями утирая безостановочные слёзы. Лиса опустила голову, ткнувшись носом в её шляпу. Я почувствовал, как тревожная печаль и ярость, повисшие в воздухе, начали успокаиваться.

Её ответ заставил меня задуматься. Но я ведь предусмотрел этот момент, когда подбирал формулу. В моей памяти были ситуации, когда Каша боролась именно с внутренним заражением, из раза в раз повторяя, что «не всё вернό, что наверху».

— Если внутри всё ещё есть какое-то заражение, то среагирует пыльца чистоцвета. Но из того, что я уже вижу, реакции нет. Глядя на тебя, я теперь не совсем уверен, но пока процесс идёт успешно.

Я, обмотав ладонь лоскутом, снял с костра опустевший котелок: соляной раствор в нём окончательно выкипел, осталось сполоснуть чистой водой и можно готовить.

Попутно размышлял о том, почему всё это умею. Бабка учила меня разному, но напрямую лéкарству — нет. Делала всегда всё сама, я только на подхвате был: приносил-уносил нужное, слушал, держал, наблюдал. Единственное, чем сам занимался из этой области, когда выдавалась возможность — учился сшиванию. В этом мне помогала Анка. Иногда она приносила с охоты зайцев либо раненных, либо недавно убитых — и я оттачивал свои навыки на их ещё мягкой коже.

— Если тебя это утешит, — продолжил я, — то знай, что я останусь с вами, пока идёт заживление. Это займёт ещё несколько часов. А дальше буду ориентироваться на состояние девушки и её восстановление сил. Но этому можно подсобить.

— Как? — я услышал хрупкую заинтересованность в голосе.

— Сытным питанием и покоем. Она потеряла много крови и энергии, для хорошего восстановления одной алхимии будет мало. Добавляя к этому, я совсем забыл спросить — откуда такая рана? И как давно?

Мухоморчик кивала моим словам, после обратилась к лисе и снова зафыркала. Та благосклонно прикрыла глаза, шевеля ушами и поднимаясь с места. Я зачарованно смотрел на её зёв и потягивания, почти потеряв нить разговора.

— Второй рассвет. Упала.

И она взялась распрягать рыжего зверя, снимая рюкзаки и составляя их в одну кучу возле корня, ближе к древесной полости. Я принялся за анализ новой информации и подсчёты, попутно заканчивая со сбором своих вещей.

Если она поранилась утром, то заражение в крови должно быть поверхностным. Чистоцвет может справиться с внутренними остатками. В обратном случае, он проявился бы на теле и показал поражённые участки. Я основательно смутился: для полной уверенности мне придётся раздеть девушку и проверить её со всех сторон. При первом осмотре я был сосредоточен на целостности костей и поисках кровавых отметин. И полностью упустил из внимания, что буквально общупал всю незнакомку. В голову ударила кровь, и я с силой прикусил язык, чтобы боль вытеснила это лишнее наваждение. Но разогнавшееся смущение плотно засело внутри. Щёки с ушами вспыхнули, я весь покраснел.

Подумал о том, на какой смех и стыд подняла бы меня бабка в такой момент — и всё как рукой сняло. Благодаря этому я быстро успокоился, взял куль и перенёс чуть подальше от древесной полости и костра, прислонив его к противоположному рюкзакам корню. Обернулся, чтобы убедиться, что и человек, и лучина попадают в прямую видимость. Для получения нужного обзора переместился на несколько шагов в сторону. Вот так лучше: полностью всё видно и даже иногда вспыхивающее с новой силой пламя помогает, давая дополнительное освещение тёмной полости.

Мухоморчик сняла седло, и лиса, снова довольно потянувшись, кекекнула ей и, вильнув всем телом, одним прыжком перемахнула через древесный выступ, скрываясь из вида. Тяжело и глухо скрипнул корнемост, зашелестела осыпавшаяся земля.

Я отметил, что девочка окончательно успокоилась. Она накинула седло на продолговатый рюкзак, после чего поправила шляпу и по-птичьи присела на траву, подтянула к себе ноги, положив подбородок на колени и обняв босые стопы ладонями.

Я собрал поясную поклажу и, немного подумав, развернул узелок с едой, приготовленный Кашей. Внутри оказался ломоть свежего хлеба — накануне вечером сами пекли — небольшой кусок козьего сыра и в узелке поменьше, отдельно от остального, ореховые шарики в меду. Тоска моментально защемила сердце, хоть волком вой — моё любимое лакомство с самого детства. Переборов порыв, повернулся к проводнице, протянув ей узелок на раскрытой ладони.

Она молча покачала головой и, взглянув на меня, произнесла:

— Другая еда. Ты ешь. Тебе надо.

Я решил обойтись ломтиком сыра от общего куска и, завернув обратно всё остальное, прикрепил мешочки и флягу на пояс. Аппетит я нагулял за это время хороший, но важнее было прояснить другие вопросы.

— А что за поселение, о котором ты говорила?

— Там Грибники. Опята.

— Хранители леса? — я перенёс чемодан на новое место, фиксируя устойчивость ножками.

— Нет. Хранит Кетун. Лисий царь.

— Угу… — задумчиво протянул я. О самом поселении потом расспрошу девушку, и, быть может, в качестве благодарности она меня туда проводит? Было бы замечательно, но посмотрим, как сложится.

А всеядный хищник-хранитель — это хорошо. Это значит, что в его владениях можно охотиться. Мясо и некоторые внутренности нам нужны. Но есть загвоздка…

— Ты умеешь охотиться? — смущённо спросил я, потерев затылок. Трудно было признать вслух, но это занятие всегда вызывало у меня отторжение. Сколько себя помню, всегда отказывался без оснований оборвать чью-то жизнь, хоть и знал, что для пропитания и ремёсел много полезных ресурсов дают животные. Бабка пыталась приучить меня к этому, но всё в порожнюю — в детстве я впадал в бесконтрольную истерику, а когда стал старше, рыдания сменились зубоскалиньем.

Выручали местные охотники… Я снова вспомнил Анку, и сердце захолонуло от мимолётной грусти.

«Не твоя она», — вспомнил слова Каши. Вздохнул, отгоняя от себя воспоминания и возвращаясь к реальности.

Девочка, всё это время с сомнением наблюдавшая за мной, терпеливо выжидала, когда я выйду из размышлений.

— Умеет, — она ткнула пальцем в сторону девушки. — И Морель. Лиса. Принесёт мясо.

Я кивнул, вытаскивая из куля четыре засаленные и довольно толстые мягкие книги со своими записями, положил их на траву.

Выходит, мухоморчик распрягла лису, чтобы отпустить её на охоту? Хорошо, раз так. Она может принести целую звериную тушку. Тогда можно будет сделать снадобье из печени и помочь раненному организму в восстановлении. А что минует приготовление ужина, попробую разобрать на ингредиенты на будущее.

Я заглянул в древесную полость, послушал дыхание девушки и, убедившись, что всё без изменений, аккуратно поднял с земли листья с подсохшей и уже уловимо смердящей гнильцой.

«Запах усилился, хоть и растворяется в воздухе», — отметил для себя, понимая, что скоро мне предстоит серьёзно углубиться в свои записи и изучение этой заразы. В моей памяти Каша всегда так делала, когда сталкивалась с гнилыми ранами: изучала всё поражённое, чтобы подобрать лучшие способы избавления и очистки, и подробно записывала всё, что находила и наблюдала.

Но сперва приготовлю настои и притирку из того, что у меня есть. Когда и с чем вернётся лиса, оставалось вопросом — всё же охота идёт к терпеливым. Да и лишние надежды с ожиданиями ей только мешать будут.

Положил листья на мшистую кочку между корнем и чемоданом, усаживаясь рядом и скрестив ноги для удобства.

— Твоё имя? — неожиданно спросила проводница, склонив голову набок и рассматривая меня.

— Элей, — я улыбнулся, переводя своё внимание в недра своей сокровищницы.

Выбрал два удобных маленьких флакона, подобрал к ним пробки и взялся за дело.

Получатся весьма концентрированные настойки: одна — из красного клевера с острокорнем, и вторая — из имбиря. Я рассудил, что они лучше всего в нынешней ситуации помогут с восстановлением крови и её обращением в организме. Если же лиса принесёт целого зверя, то добавлю к ним ещё и печёночный отвар. Он сможет усилить свойства клевера и имбиря, а их связь добавит сил и крепости всему организму.

Я остался доволен этим теоретическим путём и увлёкся приготовлением.

Мухоморчик погрузилась в свои размышления, гуляя по полянке и поглядывая по сторонам. Я обращал на неё внимание скорее из-за шляпы — взгляд то и дело цеплялся за двигающееся вокруг красное с белым пятно. Дважды она по-птичьи присаживалась рядом, обнимая коленки, с интересом разглядывая процессы отвески и смешивания ингредиентов. Отметил про себя, что при таком наблюдателе моя концентрация оставалась при мне и дело протекало легко и спокойно.

На этом поприще мне даже подумалось, что может быть, она — лесной дух?

Собрав во флакончиках нужные смеси, я наполнил на две трети их водой из своей фляги и, плотно закупорив, плавно потряс, держа оба сосуда между пальцами одной руки. Растительные основы, обрадованные влаге, напитывались, равномерно принимая свои цвета — прозрачно-розовый имбирный и насыщенный красный с зелёным отсветом клеверный. Закрепил их в держателях в чемодане, оставляя в состоянии покоя для завершающего настоя.

Притирку я решил сделать на основе простого и очень эффективного растения — ромашки. Она поспособствует и поддержке заживления, и успокоит раздражённую кожу.

Растолок сушëные соцветия в ступке с щепоткой иссилии, по каплям добавляя ореховую основу, и внëс стабилизирующую кристальную пыль для избежания масляного расслоения; тщательно вымешал до однородности. Перенëс получившуюся бежевую массу в пухлый деревянный флакон с широким горлом, закрывая вместо пробки чистым льняным лоскутом, и плотно обмотал его шнуром. Отставил в тень чемодана и глянул на лучину: она уже счадила наполовину, но до осмотра ещë достаточно времени.

Приведя в порядок инструменты, я разложил всё по местам и взял первую из своих записных книг. Попробую найти что-нибудь о «чёрной ране», или «Ахирской проказе», и запишу свой опыт с наблюдениями.