Апелляция кибер-аутсайдера - 5

Глава 20 (новая, старая ликвидирована 😑)

Старой 20й главы больше нет 😑

***

В отличие от большей части времени входы и на этаж Тики, и во все её четыре кабинета на нём оказываются открытыми. На мою биометрию здешние сканеры настроены положительно, но сейчас электронные замки вообще деактивированы и даже доводчики на дверях отключены.

К чему бы это.

— Приветствую. — Быстро прохожу в ту часть офиса, где сквозь частично прозрачные стены вижу Хамасаки-старшую. — Поговорить бы? Срочно, — как могу красноречиво двигаю бровями и с намёком кошусь в сторону выхода.

Поскольку кроме опекунши в помещении в разных углах в креслах находятся ещё и мать Айи, и завуч.

Трофимов, кстати, выглядит наредкость благостно и даже потягивает какой-то крепкий алкоголь из высокого софита (запах чувствую отсюда).

— Вообще-то мы разговаривали, — вроде бы мягко, но на самом деле достаточно твёрдо обозначает Дальхис Эскобар в мою сторону.

Сказать ей, что ли, что тёща всегда тёща? Или лучше промолчать?

Не удерживаюсь в итоге и промолчать не получается:

— Извините, я в данный момент обращаюсь не к вам, а к своей матери. Ещё раз прошу меня извинить, — изображаю средний японский поклон, кланяясь латиноамериканке и разворачиваюсь обратно в сторону опекунши.

Сергеич с любопытством бросает взгляд на меня поверх бокала, но ничего не произносит.

— Это так срочно? — невозмутимо уточняет уже Тика, вопросительно изгибая бровь.

— Более чем. Потому что у меня в багажнике Айиной машины лежит Чень.

— Ваш...?!

— Да, лидер китайцев у нас в школе. Я взял его на горячем, когда он пытался подвесить повторную соплю на Миру. Обещал вернуть его в школу в течение часа, но сделал это ровно затем, чтобы его оттуда свободно вытащить: было много свидетелей. Айя говорит, в худшем сценарии могут вообще инкриминировать похищение.

По мере моего сообщения лицо японки постепенно вытягивается.

— Есть кое-какие нюансы, пока только внутри семьи, — продолжаю сверлить её взглядом. — Но если вы буквально настаиваете, могу рубануть и здесь, при всех.

Интересно, а на самом ли деле хорошо Тика Хамасаки понимает намёки?

По счастью, в следующий момент оказывается, что японке не надо пояснять, какая разновидность "насморка" имелась ввиду применительно к хань (в отличие от остальных присутствующих).

— Ты не ошибаешься?! — мать Миру наконец оживает и перестаёт изображать Снежную Королеву.

— Ловите. — В её интерфейс отправляю пакет, взятый из собственных записей вплоть до того момента, как я бью соученика-азиата по голове. — У меня были сомнения, но ровно до последнего эпизода. Фиксацию осуществлял с подключением сервера вашей компании. — Вообще-то, формально моей, но не суть. — Не очень разобрался, что это за искусственный интеллект в настройках записи был, понял только, что его свидетельство автоматически принимается судом без оговорок. Надеюсь, процедуры смог соблюсти правильно?

Тика несколько раз подряд прокручивает видео в своём внутреннем пространстве, не голограммой.

Дальхис, нахмурившись, раздражённо смотрит на меня, то и дело удерживая себя от того, чтобы что-нибудь сказать.

Трофимов, лучезарно улыбаясь и прикрыв глаза, делает один за одним глотки из высокого стакана.

— Птичку в настройках напротив вашего искина поставил верно? — спрашиваю для очистки совести.

"Принёс вам на проверку", — добавляю в личном чате, поскольку здешняя беседа на троих и текущая реакция японки в сумме подсказывают, что с обнародованием подробностей лучше бы не торопиться.

Хотя вроде все свои.

"Я думаю", — приходит в ответ. — "Момент".

Можно было бы написать всё в закрытый чат, но издалека у меня не вышло бы. А подойти вплотную, чтобы при двух присутствующих откровенно тихариться и говорить с опекуншей в закрытом канале — ну, не знаю, насколько это приемлемо.

Не отважился, в большей степени из-за Дальхис.

Вижу, как мышление японки ускоряется под влиянием расширения, а моя запись крутится на автоповторе ещё несколько раз.

— Ты прав, нам действительно нужно поговорить вдвоём. — Мать Миру (хм, и не только Миру, но на большее язык почему-то тормозит) решительно поднимается со своего места.

Она проходит пару шагов, на автомате касается моего лба губами, бросает ладонь мне на плечо и сообщает стальным:

— Виктор прав. Мои извинения, вынуждена прерваться. — Меня подталкивают к дверям в коридор. — Пошли.

Далеко, впрочем, не уходим: шагаем мимо пары комнат и заходим в третью, замки которой тут же срабатывают за спиной, как надо.

— Я не ожидала. — Тика проходит к подоконнику и решительно усаживается на него, после чего отворачивается в окно. — Я не лезла в твои дела, ничего тебе не указывала и даже не пыталась тобой руководить. В том числе в HamQualCon, когда ты отключил прокурора от обслуживания.

— Я оценил, спасибо большое. Большей свободы действий не видел даже от родных родителей, к-хм.

Судя по тому, как она дёргается от последних слов, я сейчас брякнул что-то не то. И дело явно не в тавтологии.

— Извините, не хотел вас обидеть. — Решительно подхожу и обнимаю её за плечи.

— У меня сейчас пару минут будут неадекват и истерика, — сообщает Хамасаки-мать глухо.

А в следующую секунду она начинает навзрыд реветь в два ручья, вздрагивая и сотрясаясь, время от времени прижимаясь ко мне спиной.

Бля. И чё с этим делать? У девчонок тоже не спросишь — не тот момент. Должны же быть какие-то понятия личного пространства, наверное.

Её реакция плюс-минус понятна и где-то даже предсказуема, но до чего же она невовремя.

Ч-ч-чёрт, что же делать, что же делать.

— Так-с. — Виктор увеличил через концентратор мощность сигнала в синапсах, усиливая таким образом себе мышцы.

Он вдруг поднял её в воздух и, слегка напрягаясь, отнёс к ближайшему стулу:

— Две минуты. Ревите, пока не успокоитесь, потом продолжим. Сто двадцать секунд я засёк.

— Ты потрясающе обходителен, — съязвила она между всхлипами.

— Можете, пока тратим время, объяснить, сейчас-то что? Всё же закончилось относительно нормально, козыри в наших руках.

— То, что ты принёс, могло убить Миру. Могло убить и тебя. У меня больше нет детей, других, пока что! — Тика опять не удержалась от язвительности. — Я, конечно, понимаю природу твоей невозмутимости, но объяснять ничего не буду: сам поймёшь, когда свои дети появятся...

— Сморкайтесь! — порыскав по сторонам, он без затей оторвал от направляющих реек хлопковую ширму, скрывавшую в этой комнате мини-бар в нише с бутылкой саке и парой маленьких глиняных рюмочек. — Ё-ё-ё, и здесь у вас бухло. Какая-то нездоровая атмосфера, э.

Безропотно высморкавшись в предложенную ей аппликацию с родины (не самую дешёвую, чтобы сказать очень мягко), она честно сообщила:

— Ощущение тоски и безнадёги. Когда всё касалось только меня, я вообще не парилась!

— А сейчас чего?

— А сейчас всё чаще и чаще начинает лететь в сторону детей. Я уже просто боюсь утром просыпаться, потому что приятных сюрпризов гораздо меньше, чем таких...!

— Дети взрослеют, — пожал плечами Виктор. — По мере этого возросления и ваши проблемы начинают нас касаться. Всё закономерно, удивляет скорее ваше детство в заднице м такие вот капризы. К-хм, сорри. Моё приложение врёт или вы сейчас себе добавили гормонов?

— Не врёт. Я уже в норме. — Тика решительно изгадила миниатюрную картину на ткани ещё раз, прочищая нос. — Ты молодец. Всё, говорим по делу.

Рыжий нахально поймал её взгляд, порассматривал что-то около секунды в зрачках, затем выдал:

— Не пойдёт. Давайте сперва власть поделим.

— Чего-о-о?! — от удивления она даже в самом деле успокоилась. — Чего ты там со мной делить собрался?!

А ведь умеет зацепить, подумала она про себя. Не отнимешь. И сразу даже не скажешь, хорошо это или плохо.

— Между нами есть нестыковки иерархии. Каждый считает, что в каких-то моментах главный он.

— Да. — Японка взглянула в окно. — Я в глубине души считаю, что таким образом поощряю твою свободу и самостоятельность, но втихаря присматриваю за тобой. Рассчитываю, что в большинстве случаев в сложный момент успею и смогу вмешаться.

— Угу, — сын Виктора покладисто кивнул. — И за Миру вы присматриваете.

Повеяло нехорошим. Тика напряглась.

— Вот как полчаса назад, с Ченем. Кстати, вот та сопля. — Он потянулся к её интерфейсу и самовольно сгрузил слепок продукта в нужный отстойник.

— Хам, — проворчала она из детского желания оставить последнее слово за собой. — Блин, жопа, — вздохнула Тика гораздо более беспомощно чуть позже. — Вот это я и называю тоской и безнадёгой. Когда такая херня летает в воздухе перед носом моих детей, а я даже ничего не могу сделать ЗАРАНЕЕ, чтобы устранить сам риск — хочется усесться на пол, обнять колени и завыть. Я понимаю и принимаю, что лично мне предстоит идти до конца. Но то, что оказались втянуты и вы...

— СТОП! Вот поэтому я и говорю — давайте власть поделим? — Рыжий флегматично подвесил в воздухе кубик с их взаимными эмоциональными тонами. — Тика, посмотрите на себя и на меня. Потом скажите себе мысленно, у вас такое редко или часто? Потом давайте вместе решим: насколько адекватно будет оставить истеричке, даже мудрой, руль в руках? Хотя она и сорокалетняя, и местами дальновидная, хладнокровная и опытная.

Хамасаки-мать возмущённо набрала воздух, чтобы ответить раз и навсегда.

Уже в конце вдоха пришло понимание, что ребёнок её осознано спровоцировал.

— Стоп-стоп-стоп! — замахал руками в воздухе старшеклассник. — Я ж сделаю, как вы скажете. Просто скажите, я не прав сейчас?

— Бл*. Не скажу! — и как ему постоянно удаётся делать её инфантильной? — Ты в курсе, что девять раз из десяти я чувствую себя малолетней дурой только с тобой?

— Это из-за вашего чувства вины, — мгновенно отбил мяч пацан. — Тика, а давайте я вам тоже кое в чём признаюсь? — здесь глаза Виктора загорелись нехорошим энтузиазмом. — Чтоб обнулить, так сказать, счётчик и начать с чистого листа?

— Может, ну его нахер? — абсолютно искренне предложила она. — Может, не надо ничего обнулять и начинать?

— Надо, надо. Этому телу вы биологическая мать, — он похлопал себя по животу. — С точки зрения нравственных императивов и вы в душе считаете меня сыном, а я не отрицаю вашей роли.

— Спасибо и на том!..

— ...Но кроме физики есть ещё психика. И вот наш с вами психологический контакт весьма далёк от родительского и, гм, детского. — Он выжидающе уставился, словно хотел что-то слышать от неё.

— Наверное. Это ещё один момент, в котором я чувствую себя виноватой перед тобой, к слову.

— А я постоянно боюсь вас задеть! Вы из себя только изображаете неприступную скалу, а на самом деле — хрупкая, почище родной дочери! — его словно прорвало. — Сейчас такие дела заворачиваются, что ваши мозги и опыт нихрена не рулят! А вот олимпийское спокойствие и хладнокровие весьма бы пригодились, блин, — Виктор резко выдохся и опустил плечи. — Знаете, в боксе побеждает далеко не всегда лучше подготовленный технически. А у вас огромный внутренний конфликт, точнее разрыв, между нынешней эмоциональной склонностью и внешними требованиями. Ещё у вас заниженная самооценка, хотя вы стараетесь этого не показывать... Фуф, наконец я это сказал.

— А кто побеждает в этом твоём боксе? — ну и чёрт с ним, с самомнением.

В конце-концов, биологически — родной сын.

— Часто — более крепкий психологический. Да, техническая подготовка очень здорово рулит, но только где-то до уровня мастера спорта или на ступеньку пониже. Потом, если офэпэ в паритете или рядом, психика бьёт технику.

— Какая-то натянутая картина, точнее, аналогия.

— А я и не тянул одеяло на себя! — на ровном месте возмутился Виктор. — Как звучала моя фраза?!

— Что за тон и ультиматумы?! — она даже удивлённо подалась назад. — Эй, с кем ты сейчас разговариваешь?!

— Я сказал, давайте поделим власть, — Виктор неуступчиво выставил вперёд лоб. — И вы не оценили, что я вообще бросился к вам в первую очередь! Вместо того, что мог сделать самостоятельно. Нам сейчас не собачиться нужно, а быстрее между собой договариваться! Ченя уже наверняка начали искать!

— Ладно. Наверное, это удел всех восточных женщин, — Тика заставила себя выдохнуть и переключить мысли в более лёгкий поток. — Говори, что придумал. Я уже поняла, что нужна тебе только как крыша для твоих решений. А на мои даже не рассчитываешь.

— Не бойтесь, я адекватный. — Сын Виктора придвинулся поближе и разом подвесил перед носом чуть ли не десяток голограмм. — Вашу голову со счетов никто не сбрасывает, просто мне кажется, что в вашем нынешнем состоянии реагировать точно и быстро нам лучше сообща.

— Моя ж ты деликатность. Рассказывай давай, ходячая интрига. — Затем она тихо добавила в сторону, — что сказать, когда нечего говорить.

— Я всё слышу! — Рыжий ещё чуток поколдовал над виртуальным дисплеем. — Это китайцы. Это сегменты. Это наши японские предатели, то есть ваши...

Домой с Ченем в багажнике я попадаю с твёрдым намерением добиться от взрослых беспрекословного послушания. Если поразмыслить, это путь наименьшего сопротивления (и самого эффективного управления процессами на ближайшие сутки).

Авантюра, но в итоге получается: на Тику логические аргументы влияют во всех ситуациях (женские слезы не в счет, мыслит она всегда точно), а последний эпизод с вирусом убеждает нас обоих окончательно, что японка ситуацию не контролирует.

Какое-то время после эмоциональной части болтаем по инерции наедине, она и дальше сморкается в оторванную занавеску. А ещё через пятнадцать минут мне приходит вызов, ради которого вся эта чехарда затевалась.

Самый обычный китаец лет пятидесяти на вид без перехода хмуро спрашивает:

— Где Байъинь?

Это Ченя так зовут, подсказывает память.

Тика с невозмутимым и надменным лицом появляется в кадре, опуская ладони мне на плечи:

— Ты сейчас говоришь с моим ребёнком. Прикрути тон.

Она обращается к звонящему по-китайски, но меня снабжает параллельным переводом.

— Где Байъинь?!

Опекунша молча выгружает в подстрочник голограммы сперва глисту, которая вскрывала допуск в концентратор Миру, затем выписку из протокола фиксации искусственного интеллекта:

— Твой парень сядет. Тебе бы сейчас спросить не где он, а на какую из лун твой Байъинь отправится на пожизненное. Веришь, что у Хамасаки хватит возможностей отстоять приговор по максимуму?

Китаец неуловимо меняется в лице и из злого становится угрюмым:

— Если бы вы дали делу официальный ход, мне бы пришло уведомление из единого реестра. Уголовное производство не регистрировалось. Чего ты хочешь?

— Твой мудак пытался три раза убить мою дочь. Наверняка это делалось не без участия вас, взрослых. Отгадай сам, чего я могу сейчас хотеть?

— Никто не собирался убивать твоего ребёнка три раза! Этот документ, — кажется, он по контексту имеет ввиду фиксацию инцидента искином, — описывает вообще только один эпизод! Первые два вы не докажете!

— Окей, — легко соглашается Тика.

Поймать китайца на психе получилось гораздо легче, чем я старательно планировал.

"22 сек. разговора", — пишу опекунше в чат. — "Можно сворачиваться".

Вопросы, по большому счёту, были по самому первому эпизоду: кто. Я в своём новом положении поставил себе сверхзадачу: быстро и квалифицированно установить виновного.

Именно понять для себя, чтобы трезво отдавать отчёт, что вообще происходит в обществе.

Тика, кстати, вопреки логике по первому разу думала на Юнь. А это совсем разные китайские кланы.

— Этот разговор не пишется; мои слова — не доказательство, — быстро ориентируется хань.

Осознав промах, звонящий приводит мимику в порядок благодаря нейрокоррекции и отмораживается, типа спасая лицо.

— Да без проблем, — Хамасаки-мать веселеет на глазах. — Значит, твой Байъинь выйдет сухим из воды целых два раза. Получит ровно на два пожизненных меньше — одно вместо трёх. Поздравляю с победой.

Некстати приходит мысль, что китайский, на котором они сейчас разговаривают, лично для меня звучит смешно и несколько комично, сорри.

Детские же разводы во время такого серьёзного разговора — и вовсе по разряду детского садика. Однако, как говорят в боксе, "удары проходят". На удивление.

— Ты же понимаешь, что тебе больше нечем меня пугать? — японка становится такой, какой она мне нравится.

Мудрой, сильной и ироничной.

Звонящий, судя по нарочито бесстрастному лицу, лихорадочно перебирает в аналитическом расширении варианты, что делать, и не находит ни одного хорошего.

— Уважаемый, — чуть подвигаю Тику, занимая большую половину кадра. — Это было вступление. Теперь основная часть.

Опекунша кладёт пальцы на моё плечо и молчаливым кивком подтверждает последнюю часть.

— Договариваться насчёт Ченя тебе придётся не с моей опекуншей, а со мной.

— Как так? — в глазах китайца впервые за всё время мелькает откровенная тревога.

Впрочем, она тут же моментально растворяется.

— У нас свои отношения внутри семьи... Твой Байъинь сейчас у МОИХ людей из эскадрона Эскобар. — Не отвожу взгляда, давая присоскам его расширениий прилипнуть через интерфейс, чтоб снять показатели (мне скрывать нечего, говорю только правду). — В отличие от Тика Хамасаки, я — варвар и чужак. Я не планирую соблюдать ваши писаные и неписаные правила, потому расклад по всем трём эпизодам у меня будет минут через десять: эскадрон умеет получать ответы.

— Так нельзя. Предлагаю не горячиться и не делать глупостей. Сформулируйте ваши условия? — Чень-старший требовательно смотрит на японку.

— Я же внятно сказала, договариваться нужно с ним, — Меня пару раз хлопают по плечу.

— Чего хочешь ты? — хань внешне бесстрастно сверлит взглядом мою переносицу.

— Справедливости, — пожимаю плечами. — Гарантий. Уверенности хотя бы на пару недель вперёд.

_______

За некоторое время до этого

Нас двое в бетонной комнате три на три.

— Чего ты хочешь? — соученик со своей повязкой слепого на глазах принудительно лишён кое-каких функций своего гаджета и ориентируется исключительно на звук моего голоса.

— Узнать у тебя правду, откуда этот вирус.

— Зачем мне отвечать тебе?

Думаю, что результаты нашего с Миру генного тестирования для кого надо уже давно не секрет, потому отвечаю с чистым сердцем:

— Ты мою сестру хотел убить. Отгадай, что я тебе сейчас сделаю? Сюда же прибавь, что меня недавно приняли в титульные. Перед японцами мне, русскому, надо самоутверждаться любой ценой. Чем, как не демонстративной жёсткостью в адрес врагов? Тебя взял на горячем, доказательств хватает.

— Какой мне смысл помогать тебе, если мне так и так труба?

— Ты опять неправильно ставишь вопрос. Мартинес вот прямо сейчас по сети подсказывает: у них в джунглях в подобных ситуациях торгуются не за долгую и безоблачную жизнь, а за максимально быструю и лёгкую смерть. Говорит, ты просто тепличный и реальной жизни не знаешь. Но тебя сейчас оперативно просветят.

— Бред!..

— Возможно, — соглашаюсь излишне легко. — Она говорит, чтобы я выходил отсюда, а вместо меня зайдёт братва из эскадрона. Через четверть часа мне можно вернуться: они гарантируют, что на все вопросы ответишь.

Расширение на достоверность у него работает, я не стал блокировать. Видимо, именно данные оттуда и убеждают китайца в отсутствии лжи.

— Стой! — Чень окликает меня, когда я уже действительно собираюсь уходить. — Ты хоть вопросы свои сформулируй?!

— Кто покрывает вас в правоохранительных органах? Сколько раз применялся конструкт? Сколько имеет модификаций? Какова позиция по его применению у руководства твоего клана? Предупреждаю сразу: нас с тобой сейчас слушает профильный полицейский. Это чтобы потом ты не считал, что я каким-то образом использовал тебя втёмную.

Коули действительно сидит в моём канале и вроде как участвует в общении в режиме приёмника.

_______

Прокрутив звонящему китайцу полный разговор с Ченем без купюр, завершаю:

— Я ожидал звонка кого-либо из вас, чтобы обменять вашего пацана на гарантии безопасности. Но он наболтал столько за это время, что один темнокожий детектив всё-таки затеял досудебное расследование. Просил вам передать, кстати; говорил, поймёте: кейс открыт на федеральном сервере, не на муниципальном. Эта абракадабра должна вам что-то сказать.

— МЫ ДАДИМ ВИНОВНЫХ НА ОБМЕН! Как с этим полицейским связаться?!

Хм. Коули так и предполагал, что самое смешное: "... китайцы сдадут реальных исполнителей технического профиля, которые пойдут в тюрьму. Полицейский департамент в моём лице будет рад и доволен, а гарантии вам от хань появятся в процессе уже моей торговли с ними. Ченя, когда мозги остынут и их перепуг спадёт, они отмажут через рейтинг. Лично ваш шанс — напугать родителей до усрачки по горячим следам".

Мартинес в закрытом канале компетентно прокомментировала, что темнокожий говорил чистую правда. Добавила, что и в полицейской предвариловке, конечно, можно устроить соученику весёлые сутки-двое, но это неконструктивно и расточительно, если взамен угнетения отдельно взятого старшеклассника можно у китайского клана вырвать все ядовитые зубы (вкупе с ядовитыми же железами).

Новые может и отрастут, но далеко не сразу.

В ответ на прозвучавший вопрос даю заранее оговорённый контакт детектива:

— Вот. Договоритесь с ним — сбросьте письменно итоги мне.

— Постойте! — хань останавливает меня в сантиметре от виртуальной кнопки разрыва соединения. — Мы вряд ли пообщаемся ещё раз, иначе как текстом; один вопрос. Чего этим всем добиваетесь лично ВЫ?

Ты смотри, а мужик умеет делать быстрые выводы в явно неочевидных массивах информации.

— Справедливости, — ничуть не кривлю душой. — Хотя бы частичной и хотя бы на коротком отрезке времени. Неизбежность наказания в любом случае — профилактика будущего правонарушения. Если вы, как авторы и хозяева процесса, будете во второй раз мечтать нарушить ЭТОТ закон, то инженеров, техников и прочих исполнителей будете искать долго и нудно. А на третий раз и вовсе не найдёте — потому что этим придётся несладко.

Коули говорил, я должен реально смотреть на вещи и понимать, что в первых списках — свои неписаные правила. Может, их и можно переписывать, но не все сразу и не на сто процентов радикально.

Послушав советов умных людей с разных сторон, этим в данный момент и пытаюсь заняться.