Аномальные истории

История первая Полёт балалайки над Парижем

Летний день был в самом разгаре, когда на пригорке показались трое путников, с рюкзаками на плечах и соответствующей экипировке. Пыльная просёлочная дорога, уходя с возвышенности вниз, проходила возле старого сухогруза, валявшегося на берегу, и предназначенного на металлолом. Придут дядьки с резаками и разрежут то, что когда-то строилось с таким трудом.

— А как её на берег без стапелей выволакивали, а Дед? — спросил Резистор.

— Да кто его знает? Я здесь только летом бываю. Зимой редко наведывался, и то раньше. По снегу здесь тоска. Баржу, наверное, на отмель в половодье завели.

— Может, в сталкеров поиграем? — предложил Звонок.

— Доигрался один такой! — ответил Дед. — Всем посёлком хоронили. Упал, внутри такой же баржи и голову проткнул насквозь. Пацан совсем был. До сих пор перед глазами стоит — гроб на улице. И вообще, иди давай — воинствующий сталкер: Чингачгук Мыкола Абрамович. Всё настроение испортил.

— Резистор достал пачку сигарет, закурил и, глядя на новомодные надписи, которые обязывают шлёпать на каждой коробке, с ожесточением сплюнул:

— Это жена может стать причиной медленной и болезненной смерти.

Дорога из сухой, постепенно становилась влажной, затем откровенно липкой, пока не скрылась под слоем вонючей жижи. В преддверии свидания со свалкой погибших кораблей, в воздухе отчётливо запахло болотом и сопутствующими ароматами судовой краски, железа и их производными. Цвет грязи под ногами носил оттенок красного цвета, от ржавчины, постоянно поступающей от разлагающегося железа. Сколько плавсредств, здесь нашло свой последний приют, наверное, только бухгалтерия знает. И разве что — чёрная, если в те времена она существовала.

Резистор ещё раз сплюнул, проклиная рекламу, портящую, по его мнению, товар, всех, кто её придумал и тех, кто её проталкивает.

— Не знаю, можно ли избавиться от вшей и перхоти, в лобковой части, а от геморроя в противоположной, но рак мозгов заработать — вполне реально.

— Дед, где остановимся? — спросил Звонок, чавкая липкой грязью,

которую месить, порядком надоело, — где-то здесь?

— Ты что?! Какое здесь? В болоте, что ли?

— На палубе, — неуверенно предложил Резистор.

— Оставить вас здесь — на палубе! Обоих. Краска воняет, пенопластовый утеплитель воняет, сыро, дрова вовсе — не пойми где. Ни разу не видел, чтобы кто-нибудь приземлился на одной из этих развалюх и костёр жёг. Там, впереди, озеро классное. Уютное. С дровами здесь, правда, неважно везде: один ивняк да черёмуха растут, а они плохое топливо, разве что, черёмуха тлеет долго. Ищите по дороге, может и попадётся что. В половодье может занести течением стоящее бревно.

— Это, как скрипка и виолончель? — спросил Звонок, повергнув остальных в недоумение.

Дед напряг мозговые извилины, пытаясь ассоциировать вопрос с предыдущей темой:

— При чём здесь музыкальные инструменты?

— Как при чём? На вопрос, чем отличается скрипка от виолончели, был дан, вполне лаконичный ответ — последняя горит дольше.

— Сейчас, между болотом и забытым озером, посередине заливных лугов, будет стоять экспериментальная фабрика музыкальных инструментов, — сказал Дед, стукнув себя ладонью по лбу. — Берём только виолончели!

— И одну балалайку, для души, — добавил Резистор. — Будем на ней ночью, матерные частушки горланить, как в том мультфильме, про пионера.

— Где ты видел, чтобы пионеры нецензурно выражались? — недоверчиво спросил Резистор. — Да ещё в советском мультфильме.

— Я? Видел! Но не в мультфильме, кажется…

— Увидеть это нельзя! — встрял Дед, в разговор двух даунов. — Можно только услышать.

— Почему это нельзя? — возразил Резистор. — Ещё как можно! По губам читают, некоторые.

— Хватит пургу гнать! — отмахнулся Звонок, от пустой болтовни. — В том мультфильме пионер про предбанник пел.

— Пытался петь, — поправил его Резистор. — «Сени, мои сени».

— У моей знакомой, все мужики Сенями были, — оживился Дед. — Прямо фатум, какой-то.

— И одна балалайка! — добавил Звонок, и с этими словами вошёл на территорию дальних, но недалёких, лугов. — Что-то пустовато здесь, а Дед?

— Нормально! — парировал последний. — Зачем нам частокол — комаров кормить?

— Мы что? — Резистор указал на брошенные посудины. — Ради этого железа сюда пришли?!

— Нет, конечно! — пожал плечами Дед, и добавил. — Что на них

делать? На этом ржавом кладбище, одна рухлядь. Даже птицы не селятся в проклятом месте — стороной облетают, представляете?

— Да, голубей не погоняешь! — Резистор посмотрел в небо, словно ища крылатого почтальона, несущего животрепещущую весть респонденту.

— А ты что, гонял? — удивлённо спросил Звонок, потому что до этого, ни разу не слышал от Резистора ничего, связанного с этой темой.

— Нет, с чего ты это взял?

— Ты сказал, я и подумал, что не похож Рез на голубятника. Все, кто занимается птичками, будь то голуби или другие синички, не умолкая, бубнят о своём увлечении. У них, этот пернатый понос в себе не держится — так и лезут, с разговорами. Был у друга на юбилее: в числе приглашённых был мужик, держащий и сам, ловящий птиц — вместо юбиляра, дослушивали его. Даже музыка не смутила рассказчика.

— У нас на крышах, только мухи селились, уныло молвил Резистор, не заинтересованный темой орнитологии, — никто по ним не лазил. Забрался один, и тот свалился, прямо на провода. Земля приняла уже мёртвое тело. Вот так вот!

Открывшаяся панорама с озером посередине, оказалась, с несколько, мрачноватым оттенком. Вода имела чёрный цвет, вследствие своего торфяного происхождения. Даже песчаный пляж, которому больше подходило определение «пляжик», не мог скрасить удручённость пейзажа.

— Полный пипец, — обречённо вздохнул Звонок.

— Честно говоря, мне виделось, что-то более романтичное, — заметил Резистор, на всякий случай оставивший рюкзак на спине, — а в меню, нет ничего другого?

Дед и сам не ожидал, такого унылого расклада, так как давно не появлялся в этих местах:

— Можно на реку пойти — там пляжи необъятные.

Не снимая поклажи, троица устремилась в сторону простора, прочь из мрачного места. Двухколейная дорога, говорила о том, что и на машинах сюда люди ездят, причём, весьма активно. Могучая река встретила длинной полосой невостребованного песка. Располагаясь на полуострове, вдали от города, при чрезвычайно запутанном подъезде — пляж был необитаем. Лишь моторные катера, изредка посещали его берега, и то — ненадолго. Обширная отмель, далеко уходящая в реку, делала эти места непригодными для рыбалки, и посему, не привлекала любителей ухи. Имеют шанс на успех спиннингисты, при ловле жереха, но таких специалистов мало, да и выбирают они, чаще, перекаты, до которых, не в пример, ближе.

— А куда здесь на машинах ездят? — спросил Резистор Деда.

— Куда-куда! Отдыхать, а в основном на озёра, кильку душить, да за ягодами. Тут, кроме черёмухи, полным полно чёрной смородины и ежевики — вёдрами выволакивают, и всем хватает. Ну, давай распрягаться.

— Тогда уж — тпру-у-у! — усмехнулся Звонок.

Дед тоже улыбнулся и добавил, нечто утешительное:

— Да-да! Сейчас, как орловский рысак, будешь скакать по песку, собирая дрова, а затем на себе волочить, как ишак, ибо — они разбросаны по всему берегу.

— Скотовод хренов — умеет ободрить, — ворчал Резистор, приволакивая очередную охапку полусухих веток.

Наконец, было собрано всё, что можно найти в близлежащих окрестностях и народ расслабился, у разведённого костра: кто-то молча разглядывал проплывающие облака, кто-то рассматривал речные дали. Наступающая вечерняя пора располагала к меланхолии.

— Дед, а ты когда-нибудь рыбу ловил? — сам не зная, для чего, спросил Звонок.

— И да, и нет.

— Как понять сию аллегорию?

— Ловить, я её ловил, но ничего стоящего — не поймал, — ответил Дед, лениво зевнув. — Пару штук, по килограмму — за всю жизнь. Больше этого, я имею в виду вес, видел только в магазине. Так что, я не спортсмен, не браконьер и вообще — не рыбак.

— Что, Звон, ухи захотел? — поинтересовался Резистор. — Так мы снасти не взяли.

— Сдался мне ваш рыбный суп, — задумчиво ответил Звонок и опять уставился в горизонт. — Я не страдаю и по остальным, первым блюдам. Так, на воду смотрел, вот и навеяло.

— Эх, красиво! — согласился Резистор.

— Что-то вы скисли, — сделал заключение Дед, разглядывая неподвижные фигуры. — У вас постоянная меланхолия, или только вечерняя ипохондрия? У меня есть лекарство: и от того, и от другого.

История вторая Полёт на фоне полной луны

Плотно закусив медикаментозное средство от хандры, довольный Звонок облизнулся:

— Ну, Дед — ты, просто реставратор.

— Я? Это разве фокусы восстановления. Вот у меня мужик знакомый, коллега по бывшей работе и так далее, раньше трудился в реставрационной мастерской. Слишком громкое название, для конторы, занимающийся в основном, банальным ремонтом. Но в принципе, были и мастера — резчики по камню, да и другие, не простые крыши латали, а те, которые требовали творческого подхода. Короче — мастерская по восстановлению фасадов и крыш. Работали они на выезде, но в самом производственном помещение, было всё необходимое: станки, доски, инструмент. Бок о бок, с ними трудился один мужичок, который постоянно попадал в нелепые и смешные ситуации. Был он худощав, имел прямую, достаточно длинную бороду. На голове носил шапку-ушанку: ну, классика из классик, определяется которая, наличием торчащего уха. Папахи, разумеется — ухо. Я его лично видел — бери, и сразу на киностудию. Гримировать не надо. По сюжету, такие персонажи говорят мало, или вовсе молчат — то, что надо. Сама мастерская, занимала одно из помещений монастыря, вокруг которого стояла кирпичная стена, служившая ранее укреплением от нападения, кого-либо. Времена были перестроечные, но изменения не происходили, не только на деле, но и в сознании, так что, тогда, говорить об отсутствие дефицита. Он был, да ещё какой! И вот подкинули нашему герою срочную халтурку — гроб. Да-да! Именно его. Это сейчас, похоронных бюро развелось, как в легендарном романе, а тогда не было агентств «Не горюй», «В добрый путь» и прочих «Счастливо оставаться». После основной работы, во внеурочное время, закипела другая. Скоро сказка сказывается, а к тому времени, когда люлька была готова, на улице наступила ночь, и только полная Луна, с высоты взирала на это безобразие. За забором мастера ждал заказчик, а на проходной сторож, готовый закрыть глаза на его шалости, всего лишь за поллитру. Но наш, гробовых дел мастер, не разделял оптимистических взглядов секьюрити, на предмет справедливого дележа левого заработка. Поэтому, и ждал проситель за оградой, готовый принять продукцию. Вот, только время лазить по стенам, выбрал мужичок неудачное, слишком ветреное, а дело было зимой. Ну, а дальше по сценарию…

Ночь. Полная луна. Каменная облезлая стена, на которую взбирается наш герой, с гробом в руках. Не знаю, что и для чего, его подвигло на следующий шаг, но он поднимается на заборе в полный рост, игнорируя здравый смысл. Зачем стоя? Как будто, нельзя было сидя передать изделие. И вот чернеет он на фоне Луны, держа гроб на вытянутых руках, как знамя. Глаза горят — вылитый Че Гевара, только борода длиннее, и развевается по ветру, как мочалка из лыка. Вот тут-то и произошло непредвиденное: резкий порыв ледяного ветра, наполнил деревянный парус и подхватил его, увлекая в неведомые страны, заодно и мачту, прицепом. Не пристало, маститому революционеру, так выражаться — летел то, всего ничего. Прогромыхав костями по деревянному ящику и подзаборному асфальту, едва прикрытого снегом, кряхтя и охая, торжественно вручил клиенту его заказ, который чуть не стал своей собственностью. Навсегда. А вы говорите — реставратор. Я — дилетант.

— Для полноты картины, не хватает летучей мыши, кружащей над головой, — предался фантазиям Резистор. — И восставший из гроба,

готов к съёмкам.

Звонок отсмеялся, подкинул дрова в огонь и, обращаясь к Деду, спросил:

— А почему ты сказал про дилетанта? Сам попадал в подобные ситуации?

— Не совсем, но летать — летал. Свалился в док, метров с пяти. Уснул, наверное. Но это для меня, так и осталось загадкой. Ни одной царапины. Глаза открыл — лежу в лазарете. Встал и ушёл, спинным мозгом чувствуя разинутые рты. Что это было, даже и не спрашивайте.

— А зачем на некоторых кораблях вертолёты — за водкой летать? — спросил Резистор, который последнее время пытался плоско пошутить, — или, за чем-нибудь другим?

— Или! — коротко отрезал Дед и добавил. — Когда геликоптер американских ВМС, куда то намылился, наш Кэп, провожая его взглядом, сказал — за пивом полетел. А вообще, тогда весёлая экспедиция вышла, но это тема для отдельного романа, а я сейчас не в настроении предаваться военным воспоминаниям.

История третья Ковёр-самолёт

Лучше я вам поведаю ещё одну историю, с бородатым персонажем, — продолжил Дед. На этот раз они латали крышу государственного банка. Технология ремонта хитростью не отличалась: сначала отодрали всё гнильё, а затем начали укладывать толстую фанеру, кажется десятимиллиметровую. Всё просто: кладётся лист и крепится, и так далее. Поднесли работяги очередную фанеру и, не уложив её в гнездо, уселись на перекур. Тут наш чудик, очевидно грезящий очередной халтуркой, бредя по крыше и не глядя под ноги, наступает на деревянную ловушку. Лист пронёсся по свежеуложенным плитам, как по солидолу, увлекая на себе рассеянного бездельника. Мужик не упал камнем вниз: вцепившись в фанеру двумя руками, он не планировал — он парил, над обалдевшим городом. Переживал, может быть, не весь мегаполис, но одна улица — точно. Борода, всё той же мочалкой, развевалась по ветру. Глаза — даже лучше, чем у Че Гевары.

…

Приземление старика Хоттабыча, было легче похмелья: достаточно мягкое и плавное. По прошествии нескольких секунд оцепенения, аэронавт рванул так, что подошвы задымились, а фанера три раза сделала сальто, в противоположном направлении. Три дня он не появлялся на работе. Персоналу технического обслуживания, обеспечивающему легендарный полёт, что-то выписали. Думаю, не премию.

— Личный состав первого авианесущего звена, четвёртого истребительного полка, для получения наград — построен! — Звонок представил себе, эти синие лица, в синих спецовках, успешно проведших испытание нового летательного аппарата, шестого поколения. — А где лётчик-испытатель?

— Читает лекцию, в местном ротарианском клубе, про теорию и практику дельтапланеризма.

— Давайте из баржи авианосец сделаем, — мечтательно заявил Резистор, — Столько железа, без дела ржавеет.

— Бумагу с собой не взял, — буркнул Дед.

— Зачем, — недоумённо спросил Звонок, — планер из папье-маше клеить?

— В общем, идея хорошая, но я имел в виду, бумажные самолётики — будем с бака запускать.

— С чего? — не понял Резистор.

— Не с чего, а откуда, — поправил Дед лётчика береговой авиации. — Бак — это у корабля носовая палуба, ровно, как и у баржи.

— Раньше модели на авиационной резинке запускали, — вспомнил Звонок детские годы далёкие, что сразу вызвало смех у компаньонов.

— Вынимаем из трусов всю резину, — скомандовал Дед. — Но боюсь, что если их вместе связать, то этого не хватит, чтобы ты до воды долетел, не говоря про небо.

— Советы давать, у нас все мастера, — обиделся Звонок. — Ужас, как любят. Вот из-за них, дело то и стоит.

— Это точно, — подхватил мысль Резистор. — У нас хлебом не корми — дай посоветовать.

история четвёртая

Тост: «Ну! — За проезд!»

— Значит так, — продолжил Резистор. — Едет пассажирский автобус.

Ну, не то, чтобы битком, но мест сидячих нет. Старичок одной рукой держится за поручни, другой бережно хранит сумку, с чем-то нежным и хрупким. В общем, стоит, не имея возможности, куда-нибудь пристроить поклажу. Шофёр оказался неопытный, в результате чего: автобус мотает из стороны в сторону, дёргает, резко притормаживает. Короче, пляшет наш старичок у вертикального поручня, как стриптизёрша у шеста. Остальные в креслах, проделывают другие упражнения, но не менее вдохновенно и по тому же, клубному, сценарию. Старик уже подумывал, а не бросить ли, этот «сидор», да не вцепиться ли в поручень двумя руками, пока не улетел, куда не надо. И вот тут, сидящая перед ним дама, суёт ему деньги, чтобы тот передал за проезд.

— Чем? — недоумённо вопрошает дедулька, еле удерживая равновесие, от бешеной тряски.

Дамочка начала охать да ахать, причитать про конченых джентльменов, попутно хая всех вокруг — знаете такой типаж. Вот мол, руки отсохнут, что ли, если плату передадут? То, что вокруг одни

сволочи, содержимое автобуса, уяснило для себя, ещё на первой минуте словесного поноса, заодно вспомнив старый анекдот, кем-то и озвученный: «Шофёр: не отвлекайте меня каждые пять секунд! Вот Гиви сидит: соберите все деньги за проезд и отдайте ему — он передаст. — Кто передаст? Я передаст? Да вы тут сами все передасты!»

Скандалистка продолжает возмущаться, не умолкая ни на секунду, и вот тут, посыпались советы противоборствующим сторонам, один изящнее другого, но разнообразием не отличающиеся:

— Да сунь ты ему деньги в хобот!

— Хоботом хватай!

— Схватил? — смеясь, поинтересовался Звонок.

— Почти. Одна сердобольная старушка, которой, видимо, надоел этот сыр-бор, изогнувшись и поднатужившись — протянула руку за деньгами, сзади, аккуратно между растопыренных ног старика. Когда она их взяла, тётка упала в обморок, а пассажиры в осадок.

Смех, ещё долго стоял над пляжем, отражаясь от воды и эхом уносящийся в просторы мироздания, чтобы раствориться в небытие, перейдя в другое качество, на другом энергетическом уровне. Потраченная энергия, пропадая здесь зря, принципиально не пропадает, в целом.

Ночь опускалась на веселящуюся стоянку современных кочевников.