Анналы хичи

21. ОКОНЧАНИЯ

Я не знал, как начать рассказ, а теперь не знаю, как окончить.

Видите ли, это и есть конец. Больше рассказывать не о чем.

Я понимаю, что для линейного плотского слуха это звучит странно (не говоря уже о том, что слишком умно), как и многое другое, что я здесь говорил. Ничего не могу сделать. Странное не может быть выражено не странно, а мне нужно рассказывать, как было. Что «случилось» дальше, не имеет значения, потому что все важное уже случилось.

Конечно, даже мы, расширенные, иногда бываем линейными... поэтому нам потребовалось какое-то время, чтобы разобраться в случившемся.

Мы с Эсси согласились, что больше всего нам нужна передышка – нужно отдохнуть, попытаться понять, что произошло, собраться с мыслями. Мы на самом деле приказали доставить наши базы данных в старый дом на Таппановом море, впервые за бесчисленное количество лет, и осели там, чтобы прояснить головы.

База данных Альберта была с нами.

Сам Альберт – совсем другое дело. Альберт больше не отвечал на мои призывы. Если он еще оставался в базе данных, то не показывался.

Эсси не собиралась признавать поражение от одной из собственных программ. Прежде всего она занялась проверками и избавлением от вирусов. Потом все-таки сдалась.

– Не могу найти ничего неисправного в программе Альберта Эйнштейна, – сказала она, – только программа не работает. – Эсси гневно посмотрела на веер, в котором находилась база данных Альберта. – Это всего лишь труп! – раздраженно сказала она. – Тело, из которого ушла жизнь.

– Что мы можем сделать? – спросил я. Вопрос риторический. Я просто не привык к тому, что мои машины подводят меня.

Эсси пожала плечами. И предложила утешительный приз:

– Я могу написать для тебя новую программу Альберта, – сказала она.

Я покачал головой. Мне не нужна новая программа. Мне нужен Альберт.

– Тогда, – сказала Эсси практично, – будем отдыхать и ухаживать за своим садом ["Нужно ухаживать за своим садом", слова Вольтера]. Как насчет того чтобы поплавать и съесть огромный плотный великолепный ленч?

– Кто может есть? Эсси, помоги мне! Я хочу знать, – пожаловался я. – Я должен знать, о чем он говорил, когда просил нас не беспокоиться. Какое отношение к этому имеешь ты, и Кассата, и Алисия Ло? Что у вас трех общего?

Она поджала губы. Потом лицо ее прояснилось.

– А что если спросить их?

– О чем спросить?

– О них самих. Пригласить их сюда – и тогда мы, вместе поедим.

Все произошло не так быстро.

Прежде всего они физически (я имею в виду базы данных) не были на Земле. Оба еще были на орбите. Мне не хотелось обходиться двойниками, потому что даже незначительная задержка в ответе мешает, так что пришлось их переместить на Таппаново море, а это заняло много времени. Гораздо дольше, чем обычно, потому что Кассата вначале не мог прийти.

Я не терял времени.

Конечно, без Альберта мне стало труднее. Впрочем, особой разницы не составило, потому что я могу сделать почти все то же, что делает Альберт (но, конечно, не ответить на его загадку), если придется. Сейчас пришлось. Так что это я, а не Альберт смотрел, что происходит в мире.

А происходило многое, хотя мне это и не помогало.

Вначале паника. ЗУБы выпустили тревожный неясный бюллетень о повреждении флота, а потом еще более тревожное требование строительства нового флота, большего и лучшего прежнего – по принципу: если что-то не работает, нужно сделать его лучше, и так без конца.

Но это второе требование звучало уже нормальнее. После первой паники население поняло, что не погиб ни один человек. Корабли Врага не появились в небе над Сан-Франциско или Пекином, чтобы превратить их в пепел. Люди вернулись к нормальной жизни, как крестьяне на склонах вулкана. Гора не взорвалась, никто не пострадал. Конечно, она взорвется – но еще не сейчас, слава Богу.

В Институте работала сотня новых лабораторий, занимаясь событиями у Сторожевого Колеса. Половина из них анализировала снова и снова «битву» между кораблями ЗУБов и Врагом. Но особенно анализировать было нечего. Мы знали то, что видели. Никакого ключа не было. Никаких противоречий в сенсорных записях, никаких отличий от увиденного зрением. Корабли Врага появились и нейтрализовали наши крейсеры; потом Враг осторожно подобрал нас и вернул назад, в наш детский манеж. Вот и все.

В лабораториях обсуждался сам Враг, но ничего нового не возникло. Видные ученые соглашались, что, вероятно, их предыдущие предположения справедливы: Враг родился вскоре после Большого Взрыва. Климат вселенной показался ему подходящим. А когда погода ухудшилась – когда в уютный суп из пространства и энергии вторглась материя, Враг решил изменить положение. Он привел в действие механизм поворота и закрылся в кугельблитце в ожидании хорошего дня.

А что касается короткой стычки у Сторожевого Колеса – что ж, если вы разбудите от спячки медведя, он, вероятно, раздраженно отмахнется от вас. Но потом снова впадет в спячку; а это отмахивание рассерженного медведя было необыкновенно нежным.

О, да, было множество рассуждений... Боже, сколько их было! Но никаких фактов. Не было даже никаких правдоподобных теорий, по крайней мере ни одна не доходила до стадии экспериментов, которые позволили бы ее проверить. Все (за пределами ЗУБов, разумеется) соглашались, что план постройки нового флота просто глуп, но так как лучшего плана ни у кого не было, казалось, что он осуществится.

Когда должны были прибыть Кассата и Алисия Ло, я отправился к базам памяти, положил руку (конечно, так называемую «руку») на базу данных Альберта и сказал:

– Пожалуйста, Альберт, как личное одолжение мне, скажи, пожалуйста, что происходит.

Альберт не ответил.

Но когда я пошел в гостиную, чтобы подготовиться к встрече гостей, на моем любимом кресле лежал листок бумаги. На нем было написано:

«Робин, мне искренне жаль, но я не могу прервать то, чем сейчас занимаюсь. Вы действуете хорошо. Продолжайте в том же духе. С любовью, Альберт».

Хулио Кассата снова был не в мундире – рубашка, шорты, сандалии – и был явно доволен встречей со мной. Когда я спросил его об этом, он сказал:

– О, дело не в вас, Броадхед... – конечно, совсем он не изменился, – а в том, что этот ублюдок решил наконец уничтожить меня. Какой ублюдок? Разумеется, я – плотский я. Он не любит свои копии. Давно бы это сделал, но был очень занят программой нового строительства. Ему очень не хочется оставлять меня, потому что он боится, как бы ваш Институт не объявил меня нужным или ценным...

Я намеки понимаю сразу – и потому сказал, правда, с некоторыми опасениями:

– Институт это уже сделал.

В конце концов Институт ведь может изменить свое мнение, если захочет... но когда я так сказал, Кассата как будто стал более человечным.

– Спасибо, – сказал он, а Эсси сказала:

– Идемте на веранду, – а я сказал:

– Что хотите выпить? – и происходящее стало напоминать пирушку, а не работу группы по теме «какого-дьявола-происходит-со-вселенной».

Потом я все-таки перешел к главному.

– Согласно словам Альберта Эйнштейна, Враг не убил нас, потому что встретил вас троих плюс меня и самого Альберта. – Кассата и Алисия Ло выглядели удивленными и слегка польщенными. – Есть идеи, почему? – спросил я. Все молча смотрели на меня.

Начала Эсси.

– Я об этом думала, – объявила она. – Вопрос в том, что у нас троих общего. Начнем с того, что мы все записаны машиной, но, как заметил Робин, таких еще бесчисленные миллиарды. Второе. Лично я машинный дубликат существующей плотской личности. Хулио тоже.

– А я нет, – сказала Алисия.

– Верно, – с сожалением согласилась Эсси, – я это знаю. Проверила в первую очередь. Ваше плотское тело умерло от перитонита восемь лет назад, так что дело не в этом. Третье. Мы все достаточно умны по стандартным представлениям, все обладаем определенными умениями, например, пилотажем, навигацией и тому подобное – но ими также обладают многие другие. Очевидные связи я давно исключила, так что нужно копать глубже. Например. Я лично русского происхождения.

– Я американо-испанского черного, – сказал Кассата, качая головой, – а Алисия китайского, ничего не выходит. И я мужчина, а вы женщины.

– Мы с Хулио когда-то играли в гандбол, – предложила Алисия Ло, но Эсси в свою очередь покачала головой.

– Я в Ленинграде в такие игры не играла. Во всяком случае не думаю, чтобы Врага интересовали спортивные достижения.

Я сказал:

– Беда в том, что мы не знаем, что его интересует.

– Ты, как всегда, прав, дорогой Робин, – вздохнула Эсси. – Дьявол! Подождите. Можно это сделать не таким скучным.

– Я не очень тороплюсь, – быстро сказал Кассата, думая, что будет, когда он станет не нужен.

– Я не сказала быстрее, только менее скучно. Ну как, друзья? Выпьете еще? Может, немного виндсерфинга? Я пока проведу быстрое перекрестное сопоставление всех трех баз данных. Это легко и не помешает другой деятельности.

– Она улыбнулась. – Может, будет чуть щекотно, – добавила Эсси и отправилась в свой кабинет программирования.

А мне предоставила играть роль хозяина.

Для меня это подходящее занятие. Я угостил их выпивкой. Предложил все возможности дома для развлечений, а эти возможности значительны, включая отдельную спальню; именно ее я прежде всего и имел в виду. Но тогда они, казалось, в ней не нуждались. Просто сидели и разговаривали. Приятно было оказаться дома и просто сидеть и разговаривать на веранде с видом на море и холмы на другом берегу. Так мы и сделали.

Подтвердилась снова проницательность Эсси в оценке характеров. Двойник-Кассата оказался гораздо выносимой своего плотского оригинала, и я даже с интересом слушал его анекдоты и смеялся его шуткам. Алисия Ло была просто отличной женщиной. Я не упустил отметить, что она хороша собой, стройна, миниатюрна и быстра и что у нее приятный характер. К тому же я понял, что она многое знает. Как один из последних старателей Врат, она участвовала в четырех научных полетах, а после расширения бродила по всей Галактике. Бывала в местах, о которых я только слышал, а о некоторых даже и не слышал. Я только начинал понимать, что она увидела в Хулио Кассате, но легко понял, почему Кассата влюбился в нее.

Он даже начинал ревновать. Когда она рассказывала о своих спутниках по полетам, он особое внимание обращал на ее рассказы о мужчинах.

– Бьюсь об заклад, ты здорово с ними трахалась! – кисло сказал он.

Она рассмеялась.

– Я бы рада!

Это меня удивило.

– Что это за парни? У них что, глаз не было?

Она ответила, скромно поблагодарив меня за скрытый комплимент:

– Вы не знаете, как я тогда выглядела. До того как лопнул мой аппендикс, я была высокой и тощей и... ну, у меня было прозвище «Человек-хичи». Так что я родилась не такой, какой вы меня сейчас видите, мистер Броадхед, – сказала она, говоря со мной, но глядя на Кассату, чтобы проверить, как он это воспримет.

Он воспринял хорошо.

– Ты выглядишь великолепно, – сказал он. – Как получилось, что ты умерла от аппендицита? Не оказалось врачей поблизости?

– Конечно, была Полная Медицина, и меня хотели привести в порядок. Даже с косметической обработкой, предлагали убрать кое-какие кости в позвоночнике, изменить лицо. Я не захотела, Хулио. Я хотела выглядеть по-настоящему хорошо, а не приближением, как они бы сделали. И был только один способ. Машина для записи уже ждала. И я воспользовалась.

И с угла веранды, где она изгибается, открывая вид на цветы Эсси, с улыбкой навстречу нам поднялась фигура.

– Теперь вы знаете причину, – сказала она.

– Эсси! – заорал я. – Иди быстрей!

Потому что этой фигурой был Альберт Эйнштейн.

– Боже мой, Альберт, – сказал я, – где ты был?

– О, Робин, – с улыбкой ответил он, – мы возвращаемся к метафизике?

– Не специально. – Я опустился в кресло, глядя на него. Он не изменился. Трубка, как всегда, не зажжена, носки спущены, волосы развеваются во всех направлениях.

И манеры у него по-прежнему уклончивые. Он поплотнее сел в кресло-качалку напротив нас.

– Но, видите ли, Робин, существуют только метафизические ответы на ваш вопрос. Я не был ни в каком «где». И сейчас здесь не просто "Я".

– Не думаю, чтобы я понял, – сказал я. Это не совсем верно. Я надеялся, что не понял.

Он терпеливо сказал:

– Я связался с Врагом, Робин. Точнее, он связался со мной. Еще точнее, – виноватым тоном продолжил он, – тот "я", что сейчас разговаривает с вами, совсем не ваша информационная программа Альберт Эйнштейн.

– Но кто тогда? – спросил я.

Он улыбнулся, и по этой улыбке я понял, что понял его правильно.