Ангел во плоти

Глава 5. Астральные воры

Я прятался в темном коридорчике, за какой-то шторой, всеми силами пытаясь сдержать коварный чих, так некстати рвавшийся из меня под действием музейной пыли. Мимо меня прошаркала ногами старушка, с сильной отдышкой бормоча по дороге:

— Куда же это он, окаянный подевался? Вот Ирод царя небесного! — старушка встала в комнате и, оглядываясь, продолжила разговор сама с собой. — Отсюда звонило, а никого кроме того паренька и не было. И на вид такой приятный — со старухой не побрезговал поговорить. Да, ворюги, они все такие — только развесь уши-то. Что же он цапнул тут? Вроде все на месте… и куда сам-то подевался, паршивец? Ох, не лишиться бы мне из-за него места.

Бабушка, совсем пригорюнившись, стояла посреди комнаты и теребила ключи в руках. Я, несмотря на то, что меня, ангела, сравнили с царем Иродом, чуть не рыдал крокодильими слезами (отчасти от обилия пыли), но ничего не мог поделать. Как ни жаль было старушку, но кражу мне нужно было доводить до конца. Спасибо, что подслеповатой пенсионерке не разглядеть подлог на одном из стендов ее «славного» музея большевицкой истории, а других эта замена сильно и не заинтересует.

Чтобы хоть как-то компенсировать нанесенный моральный ущерб, я сосредоточился на ее растерянно-расстроенных ощущениях и послал от себя импульс «благодати». Это, кажется, сработало, так как старушка вдруг замерла, потом всхлипнула и, воодушевленно прошептав: «Господи, как хорошо-то!» — посеменила обратно.

Я же проверил, хорошо ли спрятан «экспонат», который я был вынужден подменить, и вышел, как ни в чем не бывало, вслед за бабушкой. Когда я проходил мимо нее, она уже успела угнездиться на своем стульчике, как заботливая хохлатка, внимательно оглядывающая курятник, по которому разбежались ее маленькие цыплята.

— Молодой человек, — успела она принять официальный вид. — Вы что там делали?

— Я? Где? Ничего, — ответил я, «глубокомысленно» озираясь по сторонам, но бабулю не смутил мой ответ, и она продолжила допрос:

— В пятом зале прозвенела сигнализация, а там, кроме Вас, никого не было!

— Когда? А! Я слышал, но тогда я в третьей комнате был, — врал я, наивно поглядывая и не забывая нежно хлопать Женькиными ресницами.

Наверно это ангельское выражение моей наглой морды произвело впечатление на бедную старушку, и она, уже оправдываясь, пробурчала:

— Что-то у нас сигнализация шалить стала. Надо Степанычу пожаловаться.

Я пожал плечами и пошел вниз на выход. Там мне предстояло пройти мимо грозного Степаныча, заведовавшего проходной, ключами и кнопками сигнализации. Но он только кивнул, смерив меня взглядом на соответствие каким-то внутренним стандартам приверженности великому делу коммунизма. Наверно я не прошел строгих критериев, и меня проводили хмурым взглядом на улицу, даже не спросив, понравилось ли мне у них.

На улице меня уже поджидал Федька, который нетерпеливо махнул и заскочил в машину, как только я появился в его поле зрения.

— Ты чего такой нервный? — спросил я у приятеля, садясь туда же.

— Ты что забыл, где мы? — спросил кудрявый физик. — Это ж Москва! Не хватало, чтобы машину еще эвакуировали, парковаться-то негде! Ладно, что у тебя?

— У меня все в порядке. Только езжай, пожалуйста, осторожней. С этим «подарком» можно чего угодно себе на голову заполучить, — я чувствовал, как тяжелой гирей отвисает в моем кармане ничем не примечательная и, казалось бы, легкая курительная трубка.

— Что, едем, как уговаривались? — переспросил Федя.

— Да, рули на восток до сто пятидесятого километра, — сказал я и притих, вспоминая, как мы с Федькой дошли до такой воровской жизни, осталось еще только грабеж с вымогательством попробовать…

После «промывки мозгов» в родном астральном отечестве я долго не мог прийти в себя от навалившихся на меня проблем. Пришлось опять прибегать к помощи друга — я понял, что как ни крути, а без его подстраховки мне не справиться даже с самыми простыми задачами. Отловив его где-то между астральными пирамидами, я уволок приятеля на изнанку и стал ему излагать обстановку:

— Слушай сюда, Федя, тут такое дело… — я мялся, не зная, как признаться ему, что собираюсь рискнуть вверенным мне телом. К тому же я тогда еще не очень представлял, насколько я уполномочен раскрывать тайну, доверенную мне ангельской службой.

— Что-то ты опять набедокурил, затейник ты наш непоседливый? — друг изучал меня подозрительным взглядом.

— Не совсем, но собираюсь, — я «поковырял ножкой» призрачную травку у нас под ногами и согласно кивнул. — Только не один, а вместе с тобой.

— Ох, и за что на мою голову свалился с небес этот опасный тип? — обреченно воскликнул Федя. — Час от часу не легче. Ну ладно, ты давай, выкладывай по порядку, а я подумаю, соглашаться на твою авантюру или нет.

— В том-то и дело Федюня, что тебе надо сначала согласиться, а потом я тебе расскажу. Иначе мне придется тебя уничтожать вместе с доверенной тайной, а этого мне пока делать не хочется, — виновато вздохнул я.

— ? — Федькино лицо прямо-таки застыло в немом вопросе.

— Ты можешь мне просто довериться? — недовольно буркнул я, задетый сомнениями друга в моей искренности и добропорядочности. Разве не доказывал я ему эти качества чуть не каждый день?

— Доверься такому ангелу — в Африку голым плясать выпустит! — почему-то не оценил моей настойчивости приятель. Помогло решить проблему элементарное любопытство. Пока я супился и пыхтел, изображая хмурого ежа, это вредное чувство просто напросто стало подмывать Федьку изнутри, и он таки сдался. — Хорошо, вот тебе мое слово, что не разглашу твоей тайны. Выкладывай!

— Только что мое родительское «нечто» вылило на меня ушат отменной дряни и предложило в этой гадости поковыряться.

— И ты согласился? — удивился приятель.

— Согласился, — обреченно кивнул я и добавил. — И ты согласишься…

— Как это?

— Потому, что если мы не поможем сейчас людям, завтра может случиться все что угодно, вплоть до мировой войны.

— Это, как это? — прокудахтал оторопевший Федька, как кукушка от сломанных часов.

— Просто, когда я спросил, почему все у вас в реале идет опять через задницу, мне наглядно объяснили, что все это не само идет, а его ведут к определенному финалу. Причем главный кукловод сидит здесь, в астрале.

— Кто это еще?

— А вот здесь и начинается та тайна, которую я доверяю исключительно тебе. Оказалось, что инферно позволяется гораздо больше, чем я предполагал… — я поведал Феде о том, в какой неприятной ситуации мы оказались, как инферно влияет на людей, направляя их мысли в определенное русло, как стягивает в один центр свою темную энергию, порождая агрессивный эгрегор.

— Так что же, Россию опять ждут смутные времена? — удрученно спросил Федя после моей короткой лекции.

— Понимаешь, тут такая закавыка выходит. Инферно все время пытается свести свои силы в какую-то точку. И когда общество переполнится этой гадости, то вся темная энергия изливается в какое-нибудь жуткое событие, отбрасывающее народы назад в своем развитии, а при «удачном» стечении обстоятельств и вообще, опуская их до уровня дикости или стирая с лица цивилизации, — удрученно объяснял я своему земному другу.

— Да, и это сейчас происходит у нас, — признал Федя. — Здесь и слепому видно. Но что же мы можем сделать? Не проповеди же читать, как некоторые дурные ангелы собирались!

— Это верно, — пришлось в очередной раз признать свою ошибку. — Сейчас главное, хоть как-то сместить баланс энергии в позитив. Я не зря тебя сюда позвал. Мне надо тебе показать, как можно смотреть на энергию инферно.

Взяв парня за руку, я показал ему (да и сам взглянул) картинку, на которую мне настоятельно «порекомендовали» посмотреть сверху. И вот тут настало время удивиться и мне, и Феде. Мы «парили» высоко над русскими равнинами, но под нами развернулась совсем не та пестрая карта, какую можно увидеть у «дяди Гугла» на земном шарике. Под нами была местность «испачканная» светлыми и темными пятнами. К сожалению, темные пятна на ней преобладали. И чем ближе к центру России, тем больше темных пятен скапливалось вокруг. Так что Москва уже напоминала серого спрута, распустившего свои щупальца по периферии. Спустившись ближе к ней мы поняли, что серый эгрегор инферно был далеко не однороден. Основной фон был только слегка затененным, и питался отдельными центрами, маленькими и большими, разбросанными по всей территории города.

— Интересно посмотреть, что так сильно фонит инфернальной энергией? — залюбопытничал Федька и тут же потянул меня к одному, особо темному пятну.

Я еле успел его притормозить:

— Ты что, забыл? Хочешь вляпаться по уши в эту «прелесть»?

— Ах да! — приятель быстро сообразил, что там может быть небезопасно. — Но как же мы тогда поймем, что так фонит?

— А защита? — я покровительственно ухмыльнулся (Стыдно признаться, но когда еще представится случай показать свое превосходство, хоть в чем-то? Тем более что последнее время я вообще потерял всяческий авторитет у друзей.) и, протянув Феде кольцо, спросил. — Помнишь еще эти колечки?

Приятель только кивнул. Эти, оформленные под нехитрые украшения, программки не раз выручали приятелей от влияния всякой гадости в астрале. Надев защиту, мы двинулись к одному из таких пятен, переключившись перед самым источником на нормальное видение.

— Опаньки! — воскликнул Федька, выразив общую мысль. — Не зря его так стремились похоронить…

— Жутковатая картина, когда тело становится фетишем или талисманом. Ладно еще, у диких племен, Вуду там всякое, фараоны, а тут… — я не знал как подобрать слова, но что-то меня заинтересовало, и я снова «посмотрел» на энергетический фон. Интересно, что в этом теле, лежащем скоро столетие здесь, переплелись противоположные излучения. Оставшийся тяжелый след мятежной жизни был изрядно «подпорчен» бесчисленными позитивными эмоциями посетителей. Так что я сделал заключение. — Это уже старый фетиш, изрядно изживший себя за долгие годы «общения» с положительными людьми. Гораздо больше меня беспокоит то, что находится за этими стенами.

— Да там столько столетий лилась кровь, что никому уже и не подсчитать, — согласился Федька.

— Но не только страдания. Мысли, чаяния, намерения — все оставляет свой отпечаток. Однако, кроме этого там полно и привезенного «товара». Драгоценности, особенно крупные камни — это хорошие аккумуляторы энергии, собирающие ее от своих хозяев, — распелся я перед Федей соловьем, как старый профессор за кафедрой.

— Да, я слышал, среди брильянтов есть просто рекордсмены по сбору жуткого урожая смертей и трагедий, — подпел мне компаньон и спросил. — Так что, мы пойдем туда?

— Нет, там мы все равно ничего не сможем сделать, так же, как и украсть или уничтожить это тело, — мне пришлось признать земные реалии. — Лучше посмотреть вокруг. Ведь объекты нашего внимания совсем необязательно охраняются или лежат за десятью замками. Нам вовсе не нужно выгребать все подчистую…

Мы принялись за обстоятельное обследование столицы. Делать это было нетрудно. Сначала «высматривались» особо фонящие точки, а потом мы смотрели, что бы это могло быть на самом деле. К сожалению, несмотря на то, что многие объекты были легкодоступны, с ними ничего нельзя было поделать, по крайней мере, нашими силами.

Так мы сразу кинулись к огромному темному пятну далеко от центра города. Каково же было наше удивление, когда на этом месте не оказалось ничего — только парковая зона. Я сильно растерялся, но Федька сразу начал мыслить в правильном направлении:

— Тут наверно что-то ужасное произошло.

Это «вправило мне мозги», и я осторожно «приоткрылся» чтобы считать хоть какую-то информацию. После чего я опомнился уже в астрале, отчаянно приводимый в чувство всеми Федькиными усилиями. Первое что я увидел это его отчаявшийся взор, сопровождаемый отменной руганью:

— Вот кудрявый мерзавец! Я уж думал, пустую оболочку в астрал вытащил…

— Сам кудрявый, — сумел я из себя выдавить пару слов и продолжил внимать такой милой моему слуху ругани.

— Сам меня предупреждал, а теперь на те же грабли наступаешь! Есть у тебя ум или нет?

— Нет, Федюньчик, совсем оглупел у вас в реале. Оттащи ты меня к моим, там я в момент оклемаюсь…

В результате этой моей оплошности мы приобрели ценный опыт. К тому же я успел понять, что на том месте давным-давно случилась зверская бойня. Так что мы попали на неотмоленное захоронение, где все предсмертные муки остались в виде связанных с материей остатков плотных оболочек душ. Это было наше первое «милое» знакомство с подобными захоронениями и домами, когда-то служившими для всяческих зверств и издевательств над людьми.

Но не будешь же взрывать старые постройки и выкапывать кладбища? Так что мы продолжали поиск. Материальные объекты, в отличие от людей могли десятилетиями или даже столетиями накапливать в себе инфернальную энергию, причем, физический размер такого объекта не имел значения. Гораздо важнее если этот объект был в центре инфернального внимания.

Так вот мы и нашли эту курительную трубку, которая сейчас оттягивала мой карман. В музее она проходила под названием «любимая трубка». Для нас не было никакой необходимости доказывать, что она была любимой и не один год служила Отцу народов — трубка фонила не хуже того кладбища. Федька еще удивился:

— А с чего именно его трубка? Что там, не было Ежова с Берией?

Мне пришлось напомнить, что инфернальная энергия, это и есть власть. «Отеческая» забота таких радетелей несет в себе не меньший заряд энергии власти, чем прямое истязание людей. К тому же вождь аккумулировал в себе деяния своих исполнителей, а «объект» сохранял эту энергию в себе. Вот и получился такой «талисманчик».

На наше счастье этот объект идеально подходил для первого опыта: плохо охраняемый, легко транспортабельный и компактный. Музей был какой-то маленький, содержавшийся не понятно на чьи деньги и стоящий в самом заурядном закоулке. И все же мы плохо подготовились. Нет, похожую трубку для замены мы нашли, но вот то, что сработает сигнализация, я совершенно проморгал. Да и какая сигнализация может быть у бедных старых коммунистов? Ан нет — поди ж ты! Столько переживаний доставил старушке распорядительнице, да и себе тоже.

Но ладно, хорошо то, что хорошо кончается. Правда, до конца еще было далеко. Объект был опасен для нас настолько же, насколько когда-то помогал своему хозяину — мы с ним были, можно сказать, полярной заряженности. Хорошо, броня Жениного тела надежно охраняла мою сущность. Однако это еще не означало, что артефакт не начнет сводить вероятности к самым плохим вариантам для нас. Поэтому нужно было срочно от него отделываться.

Тоже еще та задача. Ведь переместив трубку из музея куда-нибудь в другую близлежащую точку реала, мы, по сути, ничего не меняли. Объект подлежал уничтожению. Опять-таки раздробив его на части, можно было рассредоточить энергию, но в сумме она оставалась бы той же.

Единственной надеждой была сама Земля. Такое колоссальное реальное тело имело свои мощные каналы разной заряженности. Нас, естественно, интересовали места мощных положительных потоков. Некоторые из таких мест были уже «заняты». Ну не попрешься же святотатствовать в Сергиеву лавру с инфернальной трубкой? Лавра свое благое дело и без наших экспериментов справляет. На наше счастье несколько таких узлов, пусть и послабее, но зато свободных, находилось в относительной близости. В один из них мы сейчас и направлялись.

Предупрежденный мной Федька был начеку. Мы благополучно выбрались на скоростную трассу и тут, то ли наш «груз» сработал, то ли просто ретивый чайник попался. В общем, мы припустили по правой полосе во всю прыть нашей старушки Нивы, так как по левой, чуть не в полскорости тащился какой-то автомобиль. Когда мы уже почти с ним поравнялись, «предупредительный» водитель решил освободить полосу и, не включая поворотника, перестроился прямо на наш радиатор. Я только с ужасом увидел перед собой бок машины. Все остальное проделал Федя. Он чуть не поставил наш транспорт на два колеса, вильнув на широкую и, слава богу, асфальтированную обочину. Нас бросило еще раза три из стороны в сторону, прежде чем машину удалось выравнять. Все заняло меньше полсекунды. Обернувшись назад, я увидел уже в метрах пятидесяти сзади невозмутимо рулящего самоубийцу. Иначе его назвать было нельзя.

— Вот идиот! Я даже на тормоз не успел надавить. Никогда больше по правой полосе обгонять не буду, — проворчал Федька.

— Да Феденька, лучше помедленнее, но целыми до цели добраться, — сглатывая застрявший в горле ком испуга, промямлил я.

Когда мы свернули с трассы на нужном километре, я вздохнул с облегчением. Дальше мы тряслись по плохому асфальту еще с тридцать километров, а потом нам пришлось поплутать. Проблема была в том, что мы все же недостаточно хорошо запомнили подъездной путь с изнанки.

Наконец Федька тормознул в одной из деревушек, завидев с моей стороны симпатичную немного полноватую девушку, идущую к речке недалеко от дороги. Я, поняв по его кивку, что мне поручается ответственное задание по сбору информации, выпрыгнул из машины и побежал к деревенской прелестнице. «Эх, молодец Федя — не у какого-нибудь деда остановил! Да и мне пора выбивать из головы опасное Люсино влияние» — с этими мыслями я подбежал к своей цели и, что называется, рассыпался в комплиментах.

Меня обескуражило, что девушка посмотрела на меня испуганно и тут же опасливо оглянулась по сторонам. Я чуть не с отчаяния хлопнул себя по лбу:

— Господи! Какой же я болван! Напугал такую красавицу! — воскликнул я расстроенно, а про себя подумал: «До чего же запуганы люди в этой стране!» Красавицей она, может, тоже была относительной, но для одного вопроса и ответа — вполне на мисс Русской глубинки тянула. И потом, для ангела все девушки должны быть красавицами. Заметив, что мои расстроенные возгласы оказали благотворное влияние, я спросил у милой курносой девушки. — Ужасно извиняйте за беспокойство, но не подскажете ли заблудившимся дачникам-неудачникам, где находиться деревня Левашово? Мы, случаем, не сбились с пути?

Девушка усмехнулась моей диковатой манере изъясняться и, взглянув еще раз на дорогу, недоуменно ответила:

— Так вы же в нее и едете! Еще километр и на месте!

— Ой спасибо! С удовольствием бы с такой очаровательной девушкой побеседовал, но приятель меня потом поколотит. До свидания и любви Вам!

Девушка уже в голос рассмеялась и махнула мне на прощание. Да, Федька болван — не мог понять, где едет, а я вот молодец — девушке настроение на полдня приподнял. Это вам не запугивать — попробуйте-ка развеселить испуганного, да еще и не знакомого человека за одну минуту, если вы не ангел? То-то! Так что я прямо по-гусарски, как на боевого коня, заскочил в машину и крикнул Феде:

— Трогай, нас ждет матушка Земля!

— Эк на тебя женский пол действует, прям как обкуренный, — съехидничал Федька, но послушно поехал вперед.

Вскоре мы топтали почти ничем неприметный пятачок луговой земли недалеко от деревни, знакомой нам по изнанке. Но на мой ангельский взгляд было видно, что даже трава здесь растет немного гуще и выше, чем в округе.

— Так, примерно в этих границах, — я наполеоновским жестом очертил круг метров в сотню диаметром.

— Эй, начальник, трубку будем целиком закапывать или раздробим? — переспросил Федя.

— Я же говорил, чем мельче будут части, тем быстрее они здесь промоются потоком, — продолжал я важничать.

— Ну тогда и беги за камнями, раз сразу не догадался, олух небесный! — Федька больше не выдержал и в открытую надо мной насмехался.

Пришлось «понуря крылья» тащиться к обочине дороги. На лугу, действительно ничего подходящего не виднелось. Вернувшись с двумя увесистыми булыжниками, я застал друга в лежачем положении, впитывающим солнечные лучи своим мохнатым пузом. Скосив на меня один глаз, он удивленно прошамкал соломинкой во рту:

— А не легче было там трубочку-то размячкать, чем переть сюда двадцать килограмм столь ценного строительного материала?

— Не легче, — важно насупившись, я отмел все инсинуации насчет моей тупости. — Ни одна крошка не должна остаться вне этого круга. Так что я лучше перестрахуюсь.

Вскоре трубка завершила свое существование под мерными ударами камней, и мы занялись захоронением кусочков по всей намеченной территории — просто ходили и, надрезав дернину ножом, втыкали туда обломки. Завершив эту процедуру, я встал на краю круга и заявил:

— Федя, мы только что снизили потенциал инферно в этой стране на целых… — я задумался, насколько же эффективной была наша операция, и грустно подвел итог. — Примерно на одну тысячную промилле.

Федька аж присвистнул:

— Так это ж нам еще миллион трубок нужно уничтожить?

— Федь, ты неправильно понял задачу. Нам нужно только склонить чашу весов в лучшую сторону и удержать этот мир от очередного соскальзывания в пучину инферно. А для этого порой и капли достаточно. Тем более что всю энергию власти просто невозможно стереть с материи, — я отчаянно пытался воодушевить своего соратника на дальнейшие подвиги. — И потом, может, мы найдем еще что-нибудь посильней.

Я сам не знал, насколько я окажусь прав. Мы действительно нашли кое-что посильней, но и задача усложнилась многократно. Но сначала мы праздновали наш маленький успех, а потом тралили Сэйлар на предмет нахождения хозяина моего реального тела. Женька еще блуждал недалеко от столицы и как минимум неделя у нас еще была. Федька все мечтал поделиться нашими успехами со Славкой, но я его умолял под страхом СР-ного возмездия. По идее мне вообще все нужно было делать самому, но я понял, что без такого помощника как мой лохматый физик, я проколюсь на первой же старушке, что почти и произошло в музее. Поэтому я сразу же испросил «в верхах» разрешения на приятеля, но на большее нам рассчитывать не приходилось.

Очередные наши хождения по инфернальным мукам начались, когда Федька наткнулся на одно, очень компактное, но интенсивное темное «пятно» — чуть ли не черную дыру в изнанке прямо в одной из фешенебельных новостроек посреди Москвы. Отойдя на всякий случай, мы перешли на нормальное видение. Эта дыра зияла на месте пентхауза на вершине шикарного многоэтажного дома. Мы осторожно просочились сквозь стены. Кольцо защиты работало нормально. Так что, примерно помня эпицентр «дыры», мы обнаружили коллекцию холодного оружия в шикарно обставленном кабинете.

Я внимательно всматривался в сабли, небольшой меч, кинжалы и дротики, пытаясь понять, откуда идет такое мощное излучение, и не сразу заметил, что Федька замер в углу комнаты с отвисшей челюстью, уставившись на сидящего за безразмерным столом человека.

— Ты чего? — сообразил я, что этот дяденька, видимо знаком моему приятелю.

— Да ты хоть знаешь, кто это? — Федька продолжал смотреть на мужичка, как затравленная мышь на удава.

— Не знаю и знать не хочу. От таких «дяденек» одна морока в астрале. Хорошо еще хоть большую часть инферно себе прибирает. Представляешь, какая им лафа такого вот к ногтю прижать? Смотри какую пару они с артефактом образовали. Непонятно кто кого поддерживает и кормит своими эманациями.

— Но он такой солидный, благообразный что ли… — все еще сомневался на счет сущности клиента Федька.

— Ага, а где ты видел неблагообразных отцов народов, радетелей отечеств и надежд прогрессивного человечества? Власть — она во всех обличиях власть, и устоять перед влиянием инферно могут только очень неординарные души.

— Да, — пригорюнился друг. — Я бы, наверное, не устоял.

— Недооцениваешь ты себя, Федюня. Ты уже раз устоял, или забыл про клады? — успокоил я приятеля, подумав про себя: «А вот ты, балбес крылатый, не устоял, сразу в мессии попер!» Но самокритикой заниматься было некогда, да и неохота, так что я перевел мысли моего криминального компаньона на нужный мне лад. — Лучше давай думать, как определить, что так сильно фонит инфернальной энергией?

— Так разве не ясно? Вон сколько оружия понавешано! — кивнул на стенку Федя.

— Не предлагаешь ли ты вывозить отсюда весь этот арсенал? — наконец и мне удалось съехидничать над Федькой.

Друг признал свою недогадливость, и мы закрутились вокруг стенки, так и сяк рассматривая ее во всех плоскостях и под всеми углами. Было очень трудно определить, что было источником, так как экспонаты этой коллекции висели весьма плотно. Но в конце концов, мы решили, что это небольшой выгнутый меч или даже сабля в ножнах. Очень старая и неказистая на вид — время ее явно не пожалело. Но присмотревшись, мы сообразили, что ножны были когда-то изукрашены загадочной вязью, а потертая рукоять украшена золотым набалдашником.

— Что же такое за ней кроется? — задумчиво разглядывал ее Федька. — Не удивлюсь, если это окажется какой-нибудь древний булатный меч.

— А мы внимательно запомним ее и отдадим сведения навигатору или нашим ангелам для поиска, — предложил я. — Может, чего и наскребут по астралу. А теперь, какие будут предложения по извлечению и ликвидации этой черной дыры?

Федька только возмущенно на меня посмотрел:

— Ты хоть соображаешь, куда лезть собираешься?

— Понятия не имею, подумаешь, дом какой-то высокий, — и, заметив, что приятель понял, что я над ним издеваюсь, серьезно продолжил. — Это очень хорошо охраняемая территория, какой-то очень большой шишки на ровном месте. Причем, как я понимаю, извлекши эту штучку, мы можем подорвать могущество данной шишки. Уж не знаю как, но этот дядя не просто так заимел сабельку.

— У меня даже никаких намеков нет, как сюда пролезть, не то что бы саблю упереть! — внес «ценное» замечание в обсуждение Федька.

— Тогда давай искать эти намеки, — предложил я, и мы начали подробное исследование здания.

Я попытался начать эти поиски с головы хозяина кабинета, но там было столь темно и мрачно, что я спасовал. Единственно полезное, что я вынес из этого краткого общения, было то, что дяденька не очень часто здесь бывал. Оказалось, что его семейство жило где-то дальше от центра.

— Федя, я не понял, — спросил я приятеля. — Что это за место, деньгами называется и где денежные мешки живут?

— Ха! Так это ж Рублевка! — усмехнулся приятель. — Ты что не знал?

— Что я не знал? — удивился я. — Что это место, весьма густо заселенное клиентами инферно? Кстати, туда мы еще не наведывались?

— Нет, не наведывались, а надо бы! — согласился Федя.

— Ладно, туда еще успеем. Пошли сначала тут обстановку изучать, — не позволил я сбить себя с толку.

Мы, как универсальные муравьи или крысы, пробежались по всем коммуникациям, охранным системам, парковкам и т. д. и т. п. В результате мы довольно ясно представляли себе, что это, конечно не банк, но аккуратно влезть сюда без использования ангельских штучек не получится.

Еще через пару дней мы, уже в реале выходили на дело. Все вроде было продумано, но предугадать все действия людей было сложно, так как они, как известно, зачастую абсолютно непредсказуемы. Мы подъезжали к зданию на арендованной по подложным документам Тойоте. Машина была, конечно, неказистая для такого места, но «фэйс контроль» со скрипом должна была выдержать. Ну могут же здесь обитать где-нибудь в полуподвальном помещении отпрыски, ездящие на трехлетней старухе среднего класса? С другой стороны, такая машина не должна была вызвать излишнего внимания у охраны.

Въехав на пункт контроля, мы предоставили две «Бендеровские» красные корочки. Я, может и не Вольф Мессинг, но и не реальный лох: целый день тренировался и на Федьке, и на других людях, внушая им, что я то работник внутренних органов, то слесарь ЖЕКа, то министр финансов. На десятый раз я почувствовал, что даже Федька не может сопротивляться моим уговорам.

Но все равно мы дрейфили. Во-первых, в охране тоже тертые калачи сидят, а во-вторых мне нужно было внушать за двоих. Вникнув как можно подробнее в жизнь огромного дома, мы представились работниками службы внутренней безопасности, которым нужно устранить неисправность в цепях камер наблюдения. Охранник внимательно изучил Федькину старую университетскую зачетную книжку под моим, не менее внимательным контролем, а затем, счастливо улыбнувшись, отдал корочки и поднял шлагбаум.

Мы не спеша, проехали на заранее присмотренную гостевую стоянку и прошли к лифтам. Дальше настала очередь Федьки. Он прошел чуть в сторону, к электрическим щитам. Надо отметить, что здесь он орудовал получше любого ангела. Хоть в лифтах и были магнитные ключи, а вся система была выведена на охранку, эти шкафы были слабым местом, так как ключи к ним были вполне обычные.

Федя возился недолго. Вскоре дверки были вскрыты, а мы, как настоящие настройщики охранной электроники, отключили все магнитные запоры в лифтах, а заодно и в интересующей нас квартире, руководствуясь подробными сведениями, добытыми с изнанки. На нашей стороне было еще то, что сейчас квартира пустовала.

Прикрыв электрошкафы, мы деловито вызвали ставший послушным нам лифт и взмыли на самый верх этого жилищного колосса. Было просто жутко от того, если мы проколемся — вокруг было только охраны полсотни человек, не считая других служб, а на ошибку мы, как Штирлиц (или кто там еще) права не имели. Но пока все шло гладко. Лифт, тихонько звякнув мелодичным колокольчиком, радушно распахнул двери на верхнем этаже.

Мы, не задерживаясь, прошли к нужной двери. Она открылась без какого либо сопротивления, словно приглашая нас вовнутрь. Надо отметить, что мы позаботились и о камерах наблюдения в коридорах. Но отключать их было бы просто опасно, поэтому мы пошли по более простому пути, изменив наш облик. Нет, мы не стали одевать страшные чулки или рваные лыжные шапки. Мы просто почти за ту же цену приобрели некоторые макияжные принадлежности и, проконсультировавшись где надо, временно подправили себе носы, брови, щеки, высоту каблуков и прически. Надо сказать, что грамотное использование косметики привело к тому, что мне буквально пришлось заставлять себя признавать в странном типе, постоянно преследующем меня, своего приятеля. Одно успокаивало, что чувство это было взаимным, а если учесть его заблуждения между мной и Женькой, то Федьке можно было только злорадно посочувствовать.

Я уже счастливо распредставлялся, какие фотороботы, насоставляет охрана по нашим лицам, да еще после моего внушения, но был быстро приведен в чувство неслабым тычком под ребра:

— Эй, пьяный мастер! Пошевеливайся!

Федька был прав. Я запретил ему брать «сабельку» со стенки. Мне его психическое здоровье было дороже своего. Так что я, преисполненный значительности, исполнил самый главный акт в этой пьесе, торжественно сняв со стенки потертую сабельку и погрузил ее в специально под ее размер приготовленный саквояжик с электроинструментами.

— Как говаривал ваш великий актер: «без шуму и пыли, Лелик!» — довольно заявил я, закрыв сумку с инструментами. — На выход, маэстро!

Я наивно полагал, что на этом все сложности остались позади, и если бы не Федька, рявкнувший на меня: «А ну заткнись, большой позор малой сцены!», то еще неизвестно, чем бы закончился наш поход. Вышли-то мы из квартиры без проблем, а вот войти в лифт не смогли. Я вдавил кнопку вызова, но лифт остался мертвым, не реагируя ни на какие мои «увещевания». В отличие от моих хаотичных метаний, Федя быстро начал просчитывать ситуацию, метнувшись обратно к двери в свежеограбленную квартиру.

— Я этого и опасался, — расстроенно заявил он, дергая ручку.

— Чего опасался? — недоуменно спросил я.

— У них дублирующая система. Понимаешь, когда дверь остается открытой определенный промежуток времени, то вполне может включиться дополнительная цепь, которую мы, кстати, и прошляпили. Может еще и лифт просигналил, но его я не отключал насовсем…

— Феденька, и что же теперь?! — я почувствовал себя, как деревенская баба на сносях, со страха не знающая, куда спрятать свое выпирающее пузо. Моим «пузом», конечно, была сабелька.

— Переходим к плану «В», — спокойно сказал друг и пошел ковыряться к щитку рядом с лифтом.

— А каков у нас план «В»?! — я в панике не мог сообразить, о чем речь.

— Есть возможность вырубить весь свет и сматываться по лестнице, — невозмутимо ответил Физик.

— Нет! — вдруг мои панически скачущие мысли наскочили на оригинальное решение. — Мы же монтеры, ремонтирующие неисправность! Ты что забыл?

— Ну и?

— Ну, ну — качели гну! Как только охрана здесь появится, я начну их «просвещать» насчет лифтов. От тебя требуется только техподдержка. Понял?

— Понял, Акопян ты наш! — и то, что подразумевалось под Федькиной рожей, расплылось в жутковатой гримасе, долженствовавшей изобразить довольную усмешку. Да, не только омолаживающие подтяжки, но даже и вполне невинный временный грим может совершить такое жутковатое чудо с физиономией.

— Ты смотри, осторожней тут рожи крои, а то что будешь отвечать охраннику, если он спросит: с чего это у тебя ус отклеился?

Пока мы так нервно перехихикивались, пытаясь скрыть мандраж, второй, не испорченный нашим тлетворным влиянием лифт ожил и звякнул, являя нашим взорам двух, непонятно как туда вместившихся дяденек в серой форме. Поняв по знакомому обмундированию, что это к нам на огонек сигнализации заглянула стража, мне захотелось спеть известную песню: «Ох, рано встает охрана!», но я собрался, хорошенько «вспомнил», что мы аккредитованные спецы по охранной электронике, и представился монтером агентства «Перепупкин и провода», в полном соответствии с разработанной легендой. На что «близнецы из ларца» вполне благостно сдвинули бровки и уставились в протянутые корочки.

Федя тут же подхватил инициативу, начав лепить скороваренную лапшу про замыкание в цепях лифта и двери, и тем самым окончательно замкнул мысли ребят на положительных эмоциях. Однако они знали свое дело туго, протопав с проверкой к просигналившей двери. Осмотрев ее и не найдя ничего предосудительного они открыли «поврежденный лифт» и пригласили в него нас. Я на подкашивающихся ногах зашел внутрь.

Ноги у меня подкашивались не от головокружительного успеха, а от того, что я «вылез» со своим гипнозом из Женьки вблизи этой черной дыры в нашем сундуке. Оказавшись в лифте чуть не размазанными по стенке втиснувшимися за нами бугаями, я понял, что так не дотяну донизу в полном сознании, и просто шарахнул по этим живым шкафам приказом: «Спать!», а потом «спрятался» в тело.

Пришел я в себя довольно быстро, но недостаточно, чтобы полностью контролировать обстановку. Так что открывающаяся дверь лифта явила еще двум бугаям сцену: три спящих красавца и один Ванька-дурак, тумаками приводящий одну из засонь, то бишь случайно попавшего под гипноз Федьку, в чувство. Слава богу, пробуждение уже подходило к своему удачному завершению, иначе бы мы могли остаться там надолго.

Быстро переключившись на открывающиеся двери, я с самой благодушной улыбкой выскочил навстречу этой, еще одной паре «из ларца». На рассуждения времени абсолютно не оставалось — увидев лежащие на дубинках руки, я только успел подумать: «Хорошо, что им запрещено горячее оружие!» и, быстро высунувшись из Женьки, опять приказал им спать, но уже концентрируя внимание только на тех, кто был передо мной, чтобы Федюня опять не устроился сзади досматривать свои сладкие сны.

Умение приходит с опытом: на сей раз друг, даже не зевнув, подхватил наш груз и рванул чуть не вперед меня к машине. Я перехватил сумку и, пока Федя прыгал за руль, кинул ту в багажник — подальше от себя на случай, если придется еще «высовываться» из тела.

Федя, не торопясь, будто никаких спящих нигде и не валялось, подрулил к проходной, а я готовился навести любого тумана на любые мозги, какие только потребуется. У меня не было никаких сомнений, что хотя бы одна подозрительная сцена попала под внимательный прицел видеокамер. Особенно меня беспокоила последняя разборка — на видео она явно могла сойти за перестрелку.

На наше счастье никто пока нам не выскакивал с калашом наперевес, но охранник в будке был начеку и попытался жать какие-то кнопочки, вместо того, чтобы открывать шлагбаум. Я просто повторил на бис трюк с гипнозом, только теперь приказал не спать, а поднять эту желтую дуру, ну а потом уже и спать.

Мы только успели выехать со двора, как нам навстречу промчались сразу две веселые машины, мигающие и улюлюкающие на все лады. Федька не стал задерживаться на разглядывания, а припустил со всей разрешенной скоростью на парковку в полукилометре от места грабежа.

Мы загнали на место машину, содрали с себя все пластыри и парики, протерлись спиртом и, бросив Тойоту, кинулись к невзрачной девятке, тоже взятой в прокат, но уже в другом месте.

— Ну что, понял, зачем надо было две машины? — усмехнулся Федька, когда мы повстречали еще пару блюстительно блестящих экипажа, пролетевших под музыку сирен все в ту же сторону. — Сейчас тут такой перехват пойдет — дай бог спокойно до Нивы добраться.

И все-таки, на грани фола, но операция нам удалась. Не скажите — совершить дерзкий налет на апартаменты одного из высших политиков в государстве и украсть антиквар неопределенно огромной ценности, это высший пилотаж для ангела. А как вы думаете, сколько мог бы стоить кривой меч самого Батыя, особенно, если бы это было известно в реале? Но никому это известно не было. Только хозяин, почувствовав, что лишился мощной поддержки, заметался в поисках похищенного. Но артефакт к тому времени уже был закопан далеко от Москвы в двух живительных узлах Земли. Мы сумели разделить подарочек только на две части: ножны и сам меч. Даже один меч, без ножен, почти начисто погасил своим излучением довольно неслабый поток энергии. Оставалось только надеяться, что не навсегда.

А мы делали надлежащие выводы и старались дальше работать наверняка. Больше всего меня беспокоила целостность доверенной мне оболочки. Но никаких заметных энергетических или физиологических повреждений Женькиного тела не обнаружилось. И мы совершили еще несколько небольших «краж», оттачивая свое мастерство. Пенсне Берии, кепка Ильича и даже шпага Наполеона оказались относительно легкой добычей в силу плохой охраняемости объектов. Некоторых пропаж хозяева даже и не хватились.

Особо лакомый кусок мы запеленговали в одном из старых подмосковных особняков, переделанном под нужды очередного нефтяного нувориша. Он не сразу попал в поле нашего зрения, так как поначалу мы все крутились в самом центре города, однако, когда мы поняли что эдакая черная дырища, не является домом или кладбищем, то есть неподъемной недвижимостью, нашу алчность не могла остановить ни одна вразумительная мысль. Даже то, что «особнячок» тянул на небольшой дворец, а охрана у него начиналась за полкилометра до периметра забора, который в свою очередь высился на три метра и огораживал несколько гектаров барских угодий.

Да, этот «подарочек» от инферно был весьма оригинален! Первый раз на него наткнулся Федюня. Он уже почти профессиональным взглядом сразу «заподозрил», что фонит не особняк, а что-то мелкое внутри — настолько плотная чернота там просматривалась. Я подлетел по его первому зову. Да и как было не подлететь на такое восторженно-испуганное: «Женя, посмотри!»? Если друг перепутал меня с моим реальным телом, то там явно было что-то интересное! В результате, спустя совсем короткое время мы определили, что за объект там «светился».

Это оказалась африканская маска. Типичный представитель этих всяких Вуду-Киргуду: страшная, темного дерева с белыми бровями и полосами на щеках. Висела она в спальных покоях (комнатой это назвать не поворачивался язык).

— И куда теперь новые русские не доберутся, и какой только дряни оттуда не понапривозят! — возмущенно ругался, рассматривая «игрушку», Федька. — Что же за ней кроется?..

Выяснения показали, что маска была непростая и очень старая. Сколько за ней тянулось трупов, войн и горя было просто не узнать, но то что очень много, не вызывало сомнений. Причем, не обошлось без прямого контакта с инферно прежних владельцев маски — африканских колдунов. Не зря нынешний хозяин восчувствовал к ней такую «неземную» любовь. Да и выбор этого особняка под жилье был «очень удачным». Он находился почти точно над старым разломом в материковой плите, а в таких «пораненных» местах Земля излучает боль, которая, как нельзя кстати, подпитывает инфернальные сущности и артефакты.

Так что, когда Федька в очередной раз попытался охнуть при выяснении личности хозяина этого милого инфернального гнездышка, я только скептически ухмыльнулся и посоветовал заняться более продуктивными делами, как, например, составлением плана грабежа. На что Федька постучал согнутым пальцем по моему небесному лбу и изрек:

— Окстись, старушка! Не много ли ты на себя берешь? Какое ограбление? Если ты имеешь в виду план самоубийства, то тогда с этим еще можно согласиться.

— Не печалься Федя, любые попытки самоубийства для ангела заранее обречены на провал! — если бы я знал, как я могу заблуждаться, то не трепал бы так своим языком, как помелом. Но это знание ждало меня еще далеко впереди, а сейчас я хвастливо пообещал другу. — Ну а тебя твое ангельское покровительство никогда не забудет!

— Покровительство нашлось… хорошо хоть не матом! — пробурчал Федька, но поняв, что сворачивать с пути упертого рогом ангела все равно, что останавливать голыми руками паровоз, обреченно согласился. — Давай, посмотрим, что можно сделать. Но тут нужен нестандартный ход.

— Например фугасом с миномета!.. Тут можно ближе, чем на километр подойти, — обрадовано предложил я, но друг почему-то не оценил моей «мирной» инициативы:

— Ну что за ангелы кровожадные пошли!

— Так я ж что, — засмущался я. — Если кто случайно к нам в рай до времени… мы ж всегда гостям рады… Тем более у нас СР-ный мандат.

— Сам ты мандат небесный! Придумал, тоже! Ну если даже бабахнуть, а что дальше-то? Тут сразу столько воронья слетится! Не говоря уже о том, где я тебе миномет достану? Лучше используй для размышлений свои виртуальные мозги, а не задницу… Эх, может прикинуться какими-нибудь корреспондентами и напроситься на интервью? — рассуждал мой опытный реалист и тут же отверг эту идею. — Нет, что-то я не видел, чтобы хоть один корреспондент в такие места попадал. По крайней мере, живым.

Я оценил этот черный юмор, но идею не бросил, а попытался развить:

— А если не журналист, а кто-нибудь другой? Кто-нибудь близкий по бизнесу или родственник?

Федька сначала удивленно на меня посмотрел, а потом до него дошло:

— Елки палки! Я ж забыл, что сижу, вернее вишу тут с самым большим очковтирателем в реале! Так, принимаем как черновой вариант. Тогда надо просчитать, кого тебе изобразить. А для этого пару дней понаблюдаем, да поподслушиваем…

— И все-таки нужна подстраховка, — озаботился я своим здоровьем. — Туда-то я пройду, а вот когда такой «подарочек» в руки возьму, то максимум, что смогу, это точечные «удары» по мозгам делать. Для полноценного внушения надо хотя бы отскакивать на два — три метра от маски, чтобы самому не окочуриться.

К нашему счастью, нам удалось найти такую подстраховку, спасибо старинным зодчим, и спустя два дня, по дороге к особняку ехал вполне респектабельный, но не очень шикарный Мерседес. За рулем этой немного потертой гордости немецкого автопрома восседал ваш покорный слуга. Несмотря на мой гордый вид, я хорошо понимал, что сюда ни гости, ни хозяева за рулем не ездят, если только это не руль какой-нибудь ух-ты, ну-ты, диски гнуты, спортивной модели. И так-то достать этот мерс для Федьки было верхом экономического героизма. Так что помогать домысливать охране марку и обводы машины приходилось уже мне.

Первый КПП в приграничную зону я проехал, как по маслу, только махнув ребятам в будке и услышав в ответ радостное:

— Приветствуем, Валентин Григорьевич!

Странно, но отчество этого персонажа совпадало с названием моего тела, что впрочем, не мешало вживанию в образ. Я спокойно прошелестел шинами дальше по идеально гладкой дорожке. Надо сказать, что мы не рискнули изображать самого хозяина, просто потому, что он частенько и сам открывал ворота, а электроника небесным канцеляриям недоступна. Поэтому в гости к Самому ехал со срочным внеплановым визитом приятель и соратник по партийной и подковерной борьбе.

Но вот перед капотом возникли ажурные ворота и очередная будка охраны. Я радушно-покровительственно поприветствовал ребят из охраны, транслируя им тщательно скопированный образ оригинала:

— Ребятушки, передайте пожалуйста, что я с очень важным и срочным делом, — а сам замер изображая само спокойствие и посматривая на мирно покоящиеся в кобурах пистолеты охранников.

Однако все внутри меня было свернуто в стальную пружину. Почти все мои мысли были сейчас с Федей. Ему, в отличие от меня, было несладко. По крайней мере, гораздо темнее и сырее. Но пока что, судя по сосредоточенно беззаботным лицам охраны, все с ним должно быть в порядке.

Спустя минуту переговоров створки ворот поползли в стороны, и один из охранников, выглянув в окошко, пригласил меня проехать на стоянку, где меня встретят. Эх, как хорошо заранее все изучить с изнанки! Сейчас я благоволительно кивнул и с улыбкой сфинкса порулил на парковку по лабиринту английского сада. Одновременно с моей машиной к площадке подбежал лакей из дворца.

Да уж, куда там царям! Нынешние слуги народа и «скромные» нефтедобытчики умеют устроиться с гораздо лучшим комфортом, пусть даже и в тех же царских хоромах. С другой стороны, было смешно смотреть на эти хилые потуги сотворить себе то, что Федя устроил в своем якоре за одну секунду.

Пройдя за лакеем, я взошел на боковое крыльцо и встретился с хозяином этих пенатов. Если я только пытался изобразить сфинкса, то этот человек больше напоминал Василиска своим тяжелым взглядом. Я даже чуть не сдрейфил: а вдруг он крутой колдун и окажется не по зубам моим гипнотическим потугам, но потом вспомнил наши проверки с изнанки и успокоился.

Смотря, как смягчилось его лицо и почти с дружески-заботливой миной вопросило, какими это судьбами друг заявился без всякого предупреждения, я понял, что гипноз действует, и надо ковать железо пока оно горячо. Я без обиняков заявил, что хотел бы посмотреть на маску и хозяин послушно повел меня в спальню. Надо отметить, что слуги у него были выдрессированы по высшему уровню инфернальной классификации рабства: даже ни одной тени не прошмыгнуло, но постоянно на нас ощущалось предупредительное внимание. Перед входом в нужную спальню, нам встретилась молодая, ухоженная супруга — в принципе та же рабыня, настолько снисходительно прозвучало брошенное: «Киска, погуляй немножко на дворе или посмотри телевизор, нам надо обсудить дела…» При этом никаких вопросов, типа: «с чего это вдруг два мужика решили совещаться в спальне?», не возникло.

Я потел вовсю, стараясь закодировать клиента, так как чувствовал, что уже нужно «прятаться» в Женькину шкуру. Хозяин по инерции протопал до маски, но тут моего гипноза явно не хватило. Видимо маска нивелировала все мои усилия. Сцена получилась занимательная: дяденька, деловито подойдя к стене, как бы нехотя поднял руки, совсем нерешительно снял маску с крючка и замер с ней в вытянутых руках. Затем медленно повернулся ко мне — по его недоуменно-возмущенному лицу я понял, что гипноз весь иссяк и если я не предприниму что-нибудь срочное, то провалю всю операцию.

— Спать! — единственное, на что я был способен сейчас, так это на такой, краткий ментальный удар.

К счастью его хватило, и клиент весьма удачно завалился на собственную кровать, продолжая держать маску в вытянутых руках. Я быстро подхватил артефакт и сунул его в свой портфель. Затем, столь же быстро выскочив в коридор и оставив «груз» там, вернулся обратно. Можно было бы оставить хозяина спать, но мне предстояло еще вынести артефакт, и в присутствии его это было сделать гораздо легче. Поэтому я, уже как следует «вылезши из тела» приказал дяденьке проснуться и забыть о маске, а вместо этого страшно возжелать похвастаться передо мной одним определенным кустом в его саду.

Хозяин с самым радушным видом, на какой только был способен, повел меня из дома. Я, конечно, не забыл по пути подхватить портфель. Теперь операция прошла удачнее, чем снимание маски, видимо мои приказы не входили в диссонанс с внутренними потребностями этой темной души. Мы, как ни в чем ни бывало, гуляли по саду. Ну если не считать, что мой спутник немного напоминал робота из каких-нибудь Звездных войн. Но это не должно было сильно бросаться в глаза, так как по жизни его поведение на людях мало отличалось от киношного персонажа.

Досадная случайность произошла на полпути к цели. В кармане моего визави зазвонил мобильник. Никак не запрограммированный на такой случай хозяин ответил на вызов. Оказалось, что это звонил я. Ну не этот я, а тот я… то есть, как бы это лучше объяснить? Это звонил Валентин Григорьевич собственной, живой персоной. А мой хозяин тем временем недоуменно поддакивал и пучил на меня глаза. Проблема была еще и в том, что я ни ухом, ни рылом, так сказать, не въезжал в ситуацию, которая вот-вот готова была повернуться ко мне своей большой и страшной задницей.

Да, ну и глаза были у дяди — чуть не выпали из орбит, пока я начал соображать, что что-то в этом, почти Датском королевстве очень и очень не так. Наконец, когда дяденька промычал: «Так, э-э… то есть, ты не здесь?» окончательно зафиксировавшись взглядом на мне, до меня стало что-то доходить. В общем, я успел в самый последний момент, когда его лицо вмиг посуровело, и он стал разворачиваться, одновременно набирая побольше воздуха для возмущенного вопля-сирены. Молниеносная догадка заставила меня почти не задумываясь зашвырнуть портфель куда подальше вдоль пути нашего следования и «выстрелить» шипящим приказом: «Молчать!».

Уф-ф! Вовремя! Хозяин маленькой вселенной вместо крика только закашлялся, а я опять прибрал его под контроль. Одновременно, я «ласково» позаимствовал золоченый мобильник и выключил его, варварски втопив красную кнопку. В следующее мгновение я заставил своего партнера по трансцендентным танцам снова идти к нужному кусту, сам внимательно наблюдая, не выпрыгнет ли откуда-нибудь встревоженная охрана.

Все-таки полет портфеля между кустов был замечен, но не охраной, а садовником. На него я даже не стал тратить гипнотические силы. Настолько быстро и без вопросов он ретировался с барского пути. Гораздо больше меня беспокоило, чтобы настоящий «я» не стал названивать по другим телефонам и выяснять, не тронулся ли хозяин резиденции рассудком? Так или иначе, но вскоре мы стояли у куста и босс, хмуря брови, старался вспомнить, что же такого важного он хотел мне поведать об этом удивительном растении?

Пока он так корчил рожи собственной грядке, я быстро метнулся на пару метров в сторону, стукнув три раза по крышке находящегося там коллекторного колодца и оставив портфель рядом с ним.

Здесь я должен пояснить, как нам княжеские строители помогли. Естественно, что такое внушительное дворцовое сооружение не могло обходиться без солидной дренажной системы даже сто пятьдесят лет назад. Когда мы осматривали все коммуникации здания, выяснилось, что тут почти все было перепахано заново, так как старые трубопроводы пришли в полную негодность во времена рабоче-крестьянского правления. Однако одна старая и очень длинная канализационная ветка осталась почти целой, причем была просто перекрыта новой пластмассовой трубой. Так что проникнуть в новую систему дренажа из старой было вопросом нескольких часов, двух лопат и маленькой «болгарки». Оставался только сторожок сигнализации на крышке люка, но и это Федя с легкостью профессионала взял на себя.

Крот из него получился отменный — пока я держал внимание хозяина на себе, крышка люка тихонько приподнялась, и появившаяся оттуда рука прибрала портфель. Оставалось надеяться, что это была рука Федьки. Оптимизма придавал и палец, выставленный вверх, перед тем как люку захлопнуться обратно. Тем более, что палец был большой, а не средний…

Теперь нужно было дать Феде не меньше получаса времени, прежде чем смываться отсюда. Мне было жаль друга, совершенно непонятно зачем ползущего сейчас на карачках почти километровую дистанцию. Или это и зовется патриотизмом? Когда рискуя жизнью, разгребаешь все это дерьмо без какого-либо намека на благодарность? Надо будет спросить, если конечно будет у кого спрашивать, и кому спрашивать. Ах да, я ж забыл: в любом случае «там» встретимся и выясним «кто виноват и что делать».

Оставалась самая прозаическая, но долгая часть — занимать хозяина «разговорами». Я решил не мельтешить и заставил того прочитать мне лекцию по садоводству якобы мирно разгуливая со мной «во садочке». Остальные обстоятельства, лежащие за пределами моего внушения, мне были недоступны. Поэтому я немного нервничал и, как оказалось, не зря.

Эх, не дали нам мирно распрощаться! Мы уже медленно дефилировали к моей машине, когда я увидел лакея, спешащего к нам навстречу. Заметив его панически настороженный взгляд в мой адрес, я догадался, что народ с удивлением обнаружил странную, неказистую машину на парковке, вместо шикарного Порше Валентина Григорьевича, а может и сам «я» позвонил кому-нибудь и выяснил, что успел самым странным образом раздвоиться.

Я сразу «спросил» слугу: что случилось? Он признался, что «я» только что звонил, и эта машина… — к счастью слуга был в полном смятении. Так что я заставил его забыть обо всем и поверить, что я это тот я, который я. А вот с хозяином дворца теперь пришлось поступить по-другому.

Сначала я хотел и его запрограммировать и отпустить во дворец, но сделать этого мне не дали охранники, которых я вовремя заметил от машины. Соображать было некогда, и я «пригласил» своего клиента в машину, проехаться со мной «по очень важному делу» в Москву. Он благосклонно (правда, опять несколько механически) поулыбался охране в окошко. Я только тихо надеялся, что они при этом снова видели Порше.

Уже на выезде у КПП я понял, что мой гипноз то ли не долгий, то ли недостаточно сильный, так как ребята хотели задержать машину, несмотря на счастливую улыбку их хозяина. Мне пришлось рвануть с места, завидев доставаемые пистолеты. Наличие босса в машине как нельзя кстати охлаждало их пылкие намерения, и я мысленно поздравил себя с правильным решением прихватить того с собой.

Ну а дальше начиналась обычная игра в кошки мышки, и будь я обычным водилой, а машина похилее, у меня было бы мало шансов. Еще на изнанке мы просчитывали с Федей, сколько у меня времени на отрыв. Оказывалось, что верных было только пара минут и то, если по дороге не попадутся менты или еще что.

Слава богу, ничего не попалось, и я, пролетев немецкой перелетной птицей с десяток километров, свернул в поселок. С визгом тормозов влетев на небольшую площадь, я приказал боссу сесть за руль, все забыть и возвращаться домой, а сам рванул за ларек. Только там я почувствовал, что кажется, наш абсолютно идиотский план начинает осуществляться: Федькина Нива вместе с хозяином была на условленном месте.

— Лихо ты, — кратко прокомментировал мою парковку Федька. — Значит, по авральному варианту?

— Да, и побыстрей, — ответил я, заметив как Мерс выехал в обратный путь.

Если бы мне удалось культурно смыться из дворца, я должен был проехать до города и оставить машину отстаиваться на парковке, до выяснения, заинтересуется ли кто-нибудь ею или нет. Но теперь приходилось жертвовать Мерседесом и изображать из себя двух дачников. Для достоверности картины я хватил пол-литра пива и немного расслабился, а Федя не спеша порулил совсем в другую сторону от дворца и его обитателей…

Глава 6. Без ума

Надо признаться, я, конечно, обнаглел и беспечно расслабился. А за беспечность, надо расплачиваться, как в реале, так и в астрале. Последнее ограбление загородного дворца прошло вообще на грани хамства, и удалось только благодаря моей самоуверенности идиота. Я просто не мог знать всех обстоятельств местной жизни, а Федя, очень грамотно пытался меня прикрывать, не давая мне задумываться, где и как он доставал подложные документы, как реализовывал драгоценности из откопанных кладов, организовывал машины и много всего прочего.

Но дураку все мало, и я решил больше не грузить вечно занятого друга, а продолжать воровские экзерсисы самостоятельно, успокаивая свою и так вполне бессовестную совесть типичным рассуждением всех времен и народов: «Во благо!» Что бы вы ни делали, достаточно произнести про себя эти волшебные слова и любая ложь, измена, подлог и воровство сразу приобретают благопристойный вид. А если постараться, как это проделывал я, то даже можно прочувствовать самоотречение и святость.

Напыжившись на борьбу с мировым злом, я отыскал себе очередной соблазнительный артефактик — весьма странный крест из темного дерева в одной одноэтажной трущобине недалеко от столицы. Надо было мне хотя бы задуматься: почему крест так отрицательно заряжен? Да где там! Гончая напала на след — теперь только вперед!

Я проследил с изнанки за домом — он выглядел нежилым, и никто за целую ночь моего наблюдения в доме не появился. Некоторые предметы, вроде открытого очага или ряда стульев у окна показались мне странными. Крест лежал на столе, расположенном посреди пустой комнаты. Сам дом тоже неслабо фонил, но все же не так, как этот странный крест.

Уже на следующий день, на всякий случай, звякнув Феде, я вышел на дело. Друг, конечно, обеспокоился — ведь это только просто сказать: вышел на дело. Представьте себе, вы выходите где-нибудь, этак посреди дебрей Амазонки, и вам надо добраться до индейской деревушки, расположенной всего за пару сотен километров в одном из малюсеньких притоков необъятно огромной реки. Представили? Ну вот примерно то же самое я проделывал в этот момент. Только вместо притоков реки были шоссе, а вместо джунглей были трущобы Московских пригородов.

Однако я не унывал, ведь до моего сознания никак не доходило, что все риски, связанные с необратимостью тяжких повреждений тела и тем более смертельным исходом, касаются здесь меня не меньше, чем любого другого обитателя реала. Я в своем обычном оптимистическом настроении уселся за руль Женькиной машины и поколесил, советуясь со своим внутренним навигатором. Надо сказать, что многочисленные ходки развили некоторые мои бандитские способности, и в первую очередь очковтирание, вешанье лапши на уши и ориентирование на местности не хуже чем у битого помоечного кота.

Если бы меня спросили, каким путем я проехал к нужному мне месту, я бы не смог объяснить своих действий даже на уровне гламурной блондинки. Та хотя бы выдала что-нибудь, типа: «Там такой милый домик на углу был розовенький, а потом еще рекламный щит от Версачи с потрясным дяденькой!». Я же не мог даже сказать: «Там памятник стоит и дерево вот такое!» — так как я не видел почти ничего вокруг, ориентируясь только на чувство «туда» или «не туда».

Завидев примеченное с изнанки, покосившееся одноэтажное деревянное здание, я загодя припарковал машину и не спеша вышел на грунтовую дорогу с колдобинами, образованными остатками старого асфальта. Улица, состоявшая из однотипных домов барачного типа, ничего кроме уныния не могла на меня навеять. Но я все-таки поймал себя на том, что наиболее тягостное впечатление производит именно тот дом, куда я направлялся. Поняв, что никого живого в ближайшем от меня окружении вроде бы нет, я «спрятал» все свои ангельские чувства поглубже под Женькину шкуру и направился к дому.

Если «не прислушиваться», то дом не производил никакого впечатления. Хибара, как хибара — в меру съехавшая на бок крыша, темный некрашеный забор и такая же кривая сарайка. Какой-то хлам во дворе — словом, типичное жилье советского деревенского алкоголика, всего лишь на одну социальную ступень возвышающегося над настоящим бомжом. Оставив калитку открытой, поскольку на петлях она не держалась, я прошел к прогнившему деревянному крыльцу и постучал в дверь, покрытую облезшей краской.

Мне никто не ответил. Тогда я толкнул ее плечом, и та с легким скрипом подалась на мое усилие. Я без труда проник в пахнущее плесенью помещение, не вызвав большого шума. Было непонятно, для чего нужен такой крест в доме? Я прошел в комнату и с удивлением услышал какое-то бормотание в глубине дома, доносившееся по всей вероятности из дальней комнаты. Мне бы в этот момент насторожиться, но, когда цель буквально в пяти метрах, даже ангел теряет последний рассудок.

Только уже схватив артефакт, лежавший на столе, я заметил скользнувшую тень у окна. Обернувшись, я увидел силуэт мужчины, и до меня начал потихоньку доходить смысл странной поговорки: бесплатный сыр бывает только…

Додумать мне не дали. Пока я решал, о чем побеседовать с незнакомцем, мой затылок, совершенно без моего разрешения, встретился с каким-то тяжелым предметом, по всей вероятности бывшим в руках еще одного человека. Но мне уже было все равно, так как я, просмотрев бесплатный фейерверк из искр в своей голове, поспешил принять горизонтальное положение и отключиться вслед за Женькиным организмом …

Надо заметить, что хозяйские мозги крепко держали мое сознание даже в состоянии полной отключки. А может, это была рефлекторная астральная реакция — ведь высовываться рядом с мощным инфернальным артефактом совершенно непредсказуемый риск. Не знаю, сколько я провел времени неизвестно где, но когда что-то опять начало доходить до моего сознания, мне все никак не удавалось сообразить, что же со мной произошло.

Сначала я понял, что мне холодно, затем пришел звук бормочущего и, иногда переходящего на подвывания и вскрики, голоса. Сквозь чуть приоткрытые веки и жуткую боль в голове я разглядел блики каких-то сполохов и черные тени вокруг меня. Было такое впечатление, что я лежал голый на полу. Попытавшись пошевелить рукой, я понял, что крепко привязан к чему-то. Я снова прикрыл глаза и попытался вникнуть в неразборчивую речь над моей головой. Понять все тарабарщине было почти невозможно, но даже нескольких слов было достаточно, чтобы сообразить, что мне на этой «веселой» вечеринке отводили роль отнюдь не посаженного жениха, а скорее посаженного на вертел барашка.

Пары сумасшедших выкриков, типа «хозяин мира» и «повелитель тьмы» хватило, чтобы понять, к кому была обращена эта истерическая молитва. Еще до меня дошло, что этому сумасшедшему пастору, то ли во сне, то ли под наркозом сбрендилось, что ему хозяин послал жертву для обряда. Судя по неласковому обхождению, этой жертвой был я. Я лежал, слушал это истерическое бормотание и думал думу горькую.

Попытки упрекнуть себя ни к чему не привели: то ли доводов не хватило, то ли любовь к себе не позволила, но дальше мысли «Эх, напрасно я Федю не слушал!» самокритика не двинулась. Тогда я попробовал разработать план уже не раз проверенного очковтирательства, но связанные руки и ноги все время сбивали мысли на путь саможаления, и в голову не лезло ничего кроме занудного: «Какой же я бедный страдалец за людей, за веру, за Родину, за Сталина…» — это я, правда, лишнего хватил — наверно эти друзья сатанисты навеяли не те мысли.

Прямо посреди этих важных рассуждений, мой относительный покой был весьма невежливо нарушен — я почувствовал, как мою грудь что-то обожгло. Открыв глаза, я с ужасом увидел склонившуюся надо мной тень в черном балахоне, поливающую мои нежные и голые телеса воском от большой горящей свечи.

Судя по ощущениям, этот тип пытался нарисовать таким образом на мне пентограмму. Но не от этого волосы на моей битой голове были готовы встать дыбом или поседеть, и не делали этого только потому, что запутались, в каком порядке это должно происходить. Я понял что воск, это только что-то вроде эпиляции или опаливания цыпленка перед разделкой тушки, так как в другой руке этот черненький незнакомец держал кинжал, и в остроте этого кинжала, как и намерениях слуги дьявола, у меня не возникало никаких сомнений.

И тут, в приступе неконтролируемой паники свершилось что-то странное. Ну это бывает, когда наешься неосмотрительно гороху, а потом на торжественный прием… только вежливый поклон даме или, чего хуже, начальнику отвесишь, а тут сзади как… я думаю, эта ситуация многим знакома. Вот и со мной такой нежданчик приключился, только вместо поклона был испуг, а вместо гороха меня загодя накормили хорошей затрещиной. И вырвалось у меня не сзади, а… сам не знаю откуда. Но вырвалось крепко, да при этом как рвануло!

Кто знает химию, тому не надо объяснять, что пока водка и алкоголик находятся далеко друг от друга, ничего не происходит, а вот когда они соединятся, то возникает бурная реакция с выделением шумовых, двигательных и ароматических эффектов извержения большого количества побочных продуктов. Вот и здесь то, что неосмотрительно из меня вылезло, среагировало с тем, что было вокруг. А вокруг, сами понимаете, были сплошь противоположно заряженные элементы.

Только значительно позже и в совсем других местах я немного разобрался, что там произошло. По всей вероятности, моя неугомонная ангельская составляющая, при возникновении реальной угрозы телу и полного панического коллапса, не нашла ничего более умного, как бесконтрольно выпереть из-под защиты Женькиного тела, причем, совершенно не сообразуясь с опасностью обстановки. И вылезла она не просто так, а с диким приказом всем сразу: «Отпустить меня и убраться куда подальше!» Ну и понятно, что самая бурная реакция произошла с их главным адептом, который как раз и был ближе всего ко мне, да еще и пугал меня ножичком.

Стыдно признаться, но, кажется, я его послал слишком сильно и слишком далеко, так что он от своих инфернальных хозяев не вернулся, а его тело осталось вести растительный образ жизни в какой-то из психлечебниц. С остальными получилось полегче: они просто стали ползать на коленях, с причитаниями и плачем отвязывая мои конечности. Куда они потом разбежались, осталось невыясненным, но надеюсь, поклонения владыке тьмы они забросили. Так что можно было сказать, что они обошлись строгим ангельским выговором. Но все это я смог узнать много позже, а пока…

…Я нашел себя бредущим по совершенно незнакомой улице и без каких-либо признаков одежды на себе, если не считать странного креста из черного дерева. Странность его была в том, что у него была подставка с обратной стороны, так что если его на нее поставить, то он оказывался перевернутым. В голове моей была только одна единственная мысль, даже не мысль, а почти истерическая потребность: «Нужно немедленно его уничтожить!».

В связи с чем она возникла, я затруднялся сказать, так как затруднялся сказать даже как меня зовут. К счастью на улице никого не было, и никто не удосуживался меня о чем-либо спрашивать. Но не мог же я вечно идти без одежды по неизвестно какой местности? До меня начало слабо доходить, что кажется, нужно стесняться голого вида и, вроде как, это неприлично. Так что, заметив какое-то движение за одной из околиц, я поспешил к калитке, хоть и бедного, но вполне опрятного палисадника, за которым находился столь же опрятный деревянный домик.

Влетев во дворик, я заметил старушку, что-то делающую на грядке с какой-то травой. Заметив по ее недоуменному взгляду, что мой внешний вид не располагает к светским беседам, я стыдливо попытался прикрыть свое достоинство крестом, но это как-то плохо удавалось, и я, махнув на условности рукой, взмолился:

— Добрая женщина! Не бросьте путника в беде…

Вы думаете, я попросил у нее какой-нибудь одежды, как сделал бы всякий нормальный гражданин? Но я же ненормальный, поэтому я продолжил молить, не успевшую испугаться бабульку:

— Мне нужно уничтожить этот крест! Лучше всего сжечь!

Почему-то женщина сразу мне поверила и, не спрашивая, кто я и почему голый, предложила:

— Давай, мил человек, сожжем его в печке! Только, что это за крест? Какой-то неправильный… не наш, не православный.

— Только не в доме — я сам удивился, почему не в доме, но просто ощущал, что так я навлеку на этот дом неприятности.

— Можно и не в доме. Лето, в избе и так тепло, — согласилась хозяйка. — Вон там в углу я мусор со двора жгу.

Я кинулся в указанном направлении и нашел небольшую груду сухих ветвей, травы и листьев на старом кострище. Положив сверху крест, я обернулся, просяще взглянув на старушку. Та, понимающе взглянув на меня, подошла и протянула коробок спичек. Сухой мусор сразу занялся ярким пламенем, но крест не желал быстро сгорать. Расстроенно посмотрев на затухающее пламя, я обернулся к своей спасительнице, и она только указала на поленницу с дровами. Я голым козлом кинулся туда и насобирал мелких полешек и щепок. Так же быстро вернулся обратно и довершил сожжение креста.

Только после этого бабуля с сомнением спросила:

— Кто же ты будешь, мил человек? Нельзя же так, голым по улице бегать. Может, тебя ограбили или от ревнивого мужа бежишь? Хоть бы трусы что ли надел!

— Я… не помню, — до меня дошло, что даже имя свое мне было трудно представить. — Меня, кажется, Женей зовут, а вот откуда и как, ничего в голове не осталось. Только одна мысль крутится: уничтожить крест.

— Эх Женя, кто же это так над тобой пошутил-то? Ну да ладно, пойдем в дом, я тебе хоть что-то от своего покойного мужа найду — срамоту-то прикрыть. Хоть ты парень и ладно скроенный, но ведь народ не поймет, особенно милиция, — старушка пошла в дом и, видя, что я послушно тащусь за ней, продолжила словоохотливо рассуждать. — Жалко мне тебя. Чую, добрый ты человек, но как выживать-то теперь будешь, без документов, без жилья?

Зайдя в дом, я остановился в передней, и старушка вскоре вынесла мне полный джентльменский набор сорокалетней давности. Одежда была чистая, но видавшая еще те виды, так что я в ней вполне потянул на гибрид фронтовика, вернувшегося с Отечественной и современного гражданина без определенного места жительства и занятий. В общем, как советовала хозяйка, стражей порядка мне было лучше обходить стороной. С другой стороны, такими гражданами вряд ли сильно кто-то интересуется, если они сами не мозолят глаза.

Видя, что я безропотно собираюсь уходить, сердобольная старушка робко спросила:

— Куда ж ты пойдешь-то, дом-то у тебя хоть есть?

— Есть, только далеко — ответил я, не договаривая, что где этот дом, я не имею малейшего представления. — Мне какой-нибудь небольшой пакетик нужен. Надо золу собрать — я ее где-нибудь на пустыре развею.

— А зачем тебе зола? Ее лучше на огород, — возразила хозяйка.

— Не знаю почему, только чувствую, что если ее на огород высыпать, там одна крапива расти будет.

Спустя пять минут я снова стоял на той же улице, но уже одет, как в старом фильме, и держа пакет с золой в руке. Старушка еще пыталась меня накормить, но мне сейчас не полез бы никакой кусок в горло — настолько мной владела потребность избавиться от этой золы.

Я пошел, куда глаза глядят — то есть вдоль улицы. К счастью наше отечество, если чем и богато, так это пустырями. Не пройдя и полукилометра, я увидел дорожку, ведущую на большое поле с разбросанными по нему бетонными останками сражений то ли за урожай, то ли за коллективизацию. Это место было просто идеальным могильником для захоронения моих негативно-активных отходов.

Я, как былинный сеятель, шел по этому, эпическому полигону народно-хозяйственных экспериментов и широкими взмахами рук предавал подобное подобному, то есть золу — земле, негатив — пустоте.

Спустя еще немного времени я опять стоял на дороге, но уже без тяжелого осадка золы в руках. Нужно было как-то собираться с мыслями, подводить итоги и строить планы. Однако, поскольку с мыслями у меня было туго, то и со всем остальным ничего не получалось. Зато меня переполняли светлые чувства: «Я избавился от этой гадости! С неба сияет солнышко (ну и пусть, что уже скоро вечер), поют птички (ну и что, что вороны), и у меня все впереди (правда не понятно, что это такое «все» и не находится ли оно, скорее позади, чем впереди)!» Поэтому, я весело топтал неизвестно какую улицу в неизвестно в каком направлении.

«Правильной дорогой идешь, товарищ!» — заметил я себе, когда понял, что дома стали приподниматься выше от земли и каменеть. В конце концов, я вышел к железной дороге и станции на ней. «Ага! Это же электричка!» — сделал я глубокомысленное для своих нынешних способностей заключение. Даже не вспомнив, что нужно определиться, куда ехать, и не озаботившись, чем платить за проезд, я прошел на перрон, будто был владельцем вечного проездного.

Судя по тому, что перрон не был пуст, транспорт работал исправно, что и подтвердилось спустя некоторое время. Какое — я не знал, так как был тем счастливым, которые не наблюдают часов ни на руке, ни в кармане.

В электричке никто на меня не обратил внимания. Я чисто машинально уселся у окошка и уставился на пролетающий там пейзаж. Он почему-то не вдохновлял на поэтические мысли, но все равно, не мог испортить моего радужного настроения. Где-то через пару остановок в вагон зашли три очень серьезные личности в синих костюмах, и стали спрашивать у народа билетики. Их скучный вид меня не заинтересовал, и я отвернулся к окну. Спустя пару минут я услышал удивленный возглас со скамейки напротив:

— Слышь, мужик! А чо они у тебя билеты не спросили? — заговорщицки подмигнув, ко мне придвинулся парень, одетый в столь же заношенную одежду, как и у меня, но только более современного фасона.

— А я почем знаю? — я пожал плечами, заметив, как контролеры выходят в тамбур на дальнем конце вагона.

На самом деле я только сейчас стал вспоминать что-то смутное про билеты и деньги. Что-то на что-то надо было менять, чтобы на чем-то куда-то проехать. Или посмотреть? Или поесть? Я окончательно запутался в воспоминаниях, и мне захотелось есть и спать. Поскольку еды я вокруг не наблюдал, сон был единственной разумной альтернативой, тем более что у меня отчего-то постоянно болела голова, особенно на затылке.

Вздремнуть удалось лишь немного, так как электричка прибыла на какой-то вокзал, и сидящий напротив парень, тряхнув меня за плечо, сказал:

— Конечная, приехали!

— Куда? — не понял я.

— В Москву! Куда ж еще?

— А-а, — неопределенно промычал я и потащился за всеми на выход.

Людская река выливалась на узкий перрон и текла к сероватому зданию. Я бы, наверное, растерялся, если бы знал, отчего мне было нужно растеряться. А поскольку я ничего не помнил, то смело топал в потоке, прислушиваясь и «принюхиваясь» к совершенно незнакомой для меня обстановке. «Но такой ли уж незнакомой?» — я встал почти на самом выходе с перрона, обозревая огромные двери, окна и крышу вокзала: «Как будто я где-то такое видел… нет, не помню!»

Меня молча толкали в бока, а я все смотрел на стену здания и слушал голос металлической дамы, говорившей сразу из десяти мест, пока не ощутил какой-то дискомфорт. Не отдавая себе отчета, я повернулся и сделал несколько шагов в сторону от перрона. В десятке метров от меня, недалеко от каких-то железных ящиков, видимо, меняющих деньги на эти непонятные билеты, которые так хотели видеть строгие люди в синем, стояла ничем не примечательная на вид девушка. А рядом с ней крутилась парочка юрких типов.

Увидев ее, я ощутил исходящие от нее растерянность и испуг. Но вряд ли бы только это меня привлекло… Да, основная масса людей пробегала, закупорившись в своих планах и повседневных мыслях, почти не выказывая никаких эмоций и как бы где-то отсутствуя. Некоторые может и фонили мимолетными эмоциями, но несильно, а тут. Тут примешивалось что-то плохое, каким-то образом знакомое мне, и с чем я не мог смириться. Почему я с этим чем-то не мог смириться, было совершенно непонятно. Но я уже как компас взял направление и пошел к цели.

Наконец до меня дошло: один из парней, около девушки, начал ее о чем-то расспрашивать с приторно-слащавой, якобы вежливой улыбочкой. Но я уже запеленговал второго, который якобы проходил мимо и, якобы случайно в сутолоке толкнув парня, наскочил на девчонку. Мне почему-то он страшно не нравился и я, сам не зная почему, кинулся ему наперерез… когда я уже летел, взяв немного на опережение, раздался всполошный крик девушки:

— Ой, держите, он сумку у меня вырвал! — я боковым зрением отметил, что она с мольбой обращалась к разговаривавшему с ней типу.

Тот уже кинулся, тоже якобы вдогонку за напарником, но я был быстрее. Честно сказать, я бы должен был озадачиться, что я буду делать с грабителем, но, пребывая все в том же спокойном неведении, я налетел на него, парой движений отняв сумочку и напоследок выдав хорошего пинка. Причем мы, кажется, оба удивились от моей наглости и легкости, с которой я это проделал. Жулье оказалось весьма прытким и сообразительным, так что пока я оборачивался, разыскивая глазами плачущую девушку, оба напарника испарились, как будто их тут и не было.

Поскольку их розыск в мои планы не входил, я отнес сумочку девушке и спросил, улыбаясь:

— Это Ваше?

— Ой, спасибо, я уж думала, что все! Там же деньги и паспорт! — девушка не верила своим глазам, все еще ожидая от меня какого-то подвоха, а я был на седьмом небе, сам не зная от чего.

Но долго этой идиллии длиться не дало настоятельное похлопывание по моему плечу. Я обернулся и узрел строго на меня глядящего молодого мужчину в фуражке и форме.

— Что тут за шум? — спросил блюститель порядка и, не давая мне открыть рот, продолжил. — Паспорт предъявите, пожалуйста.

Девушка, подумав, что вопрос относится и к ней, спешно начала копаться в сумочке и, найдя вожделенную красную книжечку, радостно протянула милиционеру. Я с блаженной (а правильнее сказать идиотской) улыбкой рассматривал, что такое паспорт и милиционер. Вроде бы я видел эти вещи, ну то есть должности (тьфу, не разбери кто есть что), но что они должны значить, как-то не хотело проясняться в голове. Поэтому я решил продолжать безмятежно следить за разворачивающимися событиями. То, что эти события могут развернуться совсем не в ту сторону, как-то не приходило мне в голову.

Мент (хм, его так зовут?) вернул паспорт девушке и уставился на меня. Я тоже на него уставился, продолжая улыбаться. Потом поняв, что ему что-то надо от меня, я заметил, как бы между прочим:

— Кушать хочется! Вот не знаю, где здесь поесть можно? — вопрос был не риторическим. Я действительно захотел по-настоящему есть, а как (не то что, где) это делается, я имел самые смутные представления.

Представитель порядка (Какого порядка я не понимал, потому как вокруг творился какой-то бардак, но всплывшее определение не желало рассасываться.) не возжелал обсуждать гастрономические вопросы и снова стал требовать от меня такую же красную книжечку, как будто в этом заключался весь смысл его прямолинейной жизни. Я опять ему непонимающе улыбнулся и ответил:

— Я не помню, вроде была с собой… — оказывается я был мастер приврать!

Не знаю, куда бы меня завели пререкания, если бы девушка вовремя не встряла в мою полемику с законом:

— Ой, да не обращайте вы на него внимания! Вась, ты помолчи лучше! Ладно? — и пока я соображал кто из нас троих Вася, она самым извиняющимся тоном заклянчила. — Товарищ лейтенант, это мой брат, Василий Михайлович с той же фамилией что и у меня. Но он… — и девушка перешла на доверительный полушепот. — Немного того, больной на голову. Сколько не следи, все одно, то паспорт потеряет, то сам куда-нибудь потеряется…

Я сначала с недоумением, а потом с некоторой грустью, смотрел, как эта девушка не растерялась и вытаскивает меня из какой-то проблемной ситуации, сама не представляя, насколько она близка от истины — я действительно был полоумным, и даже с чего-то немного почувствовал себя ее братом. Да если честно, чем дальше мы беседовали, тем больше мне нравился и патрульный. Мне почему-то было его жалко — мыкается тут, пытается хоть какой-то порядок содержать, а как его тут содержать, если вокруг столько жулья и бандитов? Самому бы выжить. Я-то прекрасно это ощущал.

Самое интересное, что и милиционер, постепенно снизил обороты и под конец совсем мягким тоном порекомендовал:

— Вы побыстрее до дома добирайтесь, а то без документов недолго и в отделение угодить!

На что я, совсем расчувствовавшись, сказал:

— А хотите я Вам прямо отсюда все жулье, какое тут видно, покажу? — не знаю, с чего на меня нашла такая уверенность, но незамутненная сознанием голова сама готова была работать на одних инстинктах.

— Ты что, серьезно, экстрасенс какой что ли? — рассмеялся патрульный, и его лицо окончательно превратилось из тупо-государственного подобия бляхи, висящей на его же форме, в милую, немного курносую физиономию деревенского парня.

— А что, не веришь? Смотри! — я уже сам завелся и с азартом стал внимательно осматривать площадь. Надо же, все подозрительные типы были на изрядной дистанции от нас, но мне было почти все равно, лишь бы только человек попал в поле моего внимания. Так что я стал перечислять. — Вон там парень в синей куртке — чего-то явно жулит. Без насилия, но то ли обманывает народ, то ли еще что.

— Так это ж Клизма, паршивец, опять валюту меняет! Ладно, что еще? — уже заинтересовался патрульный.

— А там вообще не пойму, какой-то мрак, — мне стало как-то нехорошо. — Не могу объяснить. Вот тот тип в темной рубахе. Вроде как и что-то очень нужное продает, но это все равно что смерть в фантик заворачивать…

— Ах, мать твою, — воскликнул патрульный. — Это ж…

Больше я ничего не узнал, так как милиционер, посуровев лицом, буквально кинулся в ту сторону. Я непонимающе пожал плечами, как бы спрашивая у девушки, что произошло. Та уже совсем успокоившись, снова мне улыбнулась и сказала:

— Не знаю, что ты тут проделал, но постового заслал куда подальше, Вася!

— А откуда ты узнала, как меня зовут? — удивился я еще больше.

— А что и правда, Вася?

— Я раньше думал Женя, но если ты знаешь наверняка, то… — договорить свою мысль я не смог, так как вызвал у девушки чуть не истерический смех. Ничего не понимаю — ну что тут смешного, если человек не помнит своего имени?

— Слушай, ты и в самом деле или блаженный, или прикидываешься! Я готова и в самом деле поверить, что ты мне приходишься придурковатым братом.

— Почему бы и нет? — я философски улыбнулся.

Я бы может и обиделся, если бы точно знал, что или кто такой блаженный. Ну а против того чтобы приходиться хоть кому-нибудь братом, пусть даже и не совсем умственно полноценным, я вообще не собирался возражать. Тем более что, мне что-то подсказывало: это недалеко от истины.

— Ладно, до электрички еще полчаса, составишь мне компанию — зайдем в закусочную?

— Но ты же видела у меня нет этих… денег. А без них почему-то никто ничего не хочет давать, — в моей голове всплывали неясные образы разноцветных бумажек с картинками. Их почему-то все время меняли на все что угодно.

— Да ладно тебе! Ты мне зарплату сохранил! Заодно еще и поохраняешь меня немного, а то я побаиваюсь, что эти типы вернутся.

— Я тоже боюсь этих, в фуражках… ментов, — сознался я и снова заслужил снисходительную улыбку.

А потом мы, как сбежавшие с занятий ученики (по определению моей новой знакомой), упивались колой и отъедались какими-то ливерными пирожками, о содержании которых было лучше не задумываться. Это тоже сказала девушка, так как я и так ни о чем не задумывался. Мне с ней было легко и просто. Мы болтали о каких-то ее маленьких радостях и больших проблемах. Но у кого же вокруг (кроме меня, конечно) не было проблем? Она тоже пыталась интересоваться моей жизнью, впрочем как и я. Если бы еще хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь нам разъяснил по этому поводу, но увы!

В результате, ко времени ее электрички она была озабочена моей судьбой гораздо больше чем я сам. Мне даже пришлось чуть не силком пихать ее на перрон. На полпути она что-то совсем заупиралась, но я, не слушая, буквально тащил ее к электричке. И только когда она уже заорала на меня:

— Идиот! Куда ты меня тащишь?! — до меня дошло, что я чуть не усадил ее не на тот поезд.

Мне стало страшно стыдно и обидно, что это она совсем даже не со мной хотела остаться. Видимо прочитав все мои детские переживания на физиономии, она усмехнулась и совершила невероятный поступок: слегка приобняв, чмокнула меня в щеку. Потом махнула еще раз на прощание и растворилась в круговороте пассажиров. А я продолжал стоять почти в том же месте что и сорок минут тому назад, только теперь я был переполнен новыми переживаниями, ощущениями и жизненным опытом.

Строго следуя указаниям этого опыта, я побыстрее смылся из этой вокзальной суеты и пошел по улицам, держа прежний курс: куда глаза глядят. Внутри меня было по-прежнему легкое и приятное настроение, немножко подкисленное, как хороший чай лимоном, расставанием с хорошим человеком. Но я знал, что я встречу еще много хороших людей — их было полно вокруг. А как отличать плохих от хороших я знал, вернее не знал, а просто чувствовал, и наверно, именно поэтому мне было так легко на душе.

Вокруг жил своей кипучей жизнью огромный город. Я брел по тротуару и почти не смотрел по сторонам. Мне не нужно было смотреть, я чувствовал город, ощущал это невероятное, просто бесконечное множество судеб, желаний и переживаний, скользившее мимо меня. Каждый из этих людей представлял в себе Вселенную, замкнутую на себя, переживая все окружающее в соответствии с собственными представлениями, опытом и мировоззрением. Им было очень трудно увидеть окружающий мир и понять других людей. У них элементарно не хватало на это времени.

А я был лишен всего этого внутреннего мира и поэтому был свободен. Ну может, не совсем — какое-то очень ясное отношение к плохому и хорошему у меня было. Я чувствовал, как какой-нибудь прохожий несет в себе многотонный груз власти, зачастую сам погребенный этой властью своих капризов, самовлюбленности и презрения к другим. А другой человек мог быть почти таким же легким, как и я сейчас, настолько его внутренний мир был открыт для любви и сочувствия.

Я шел, не замечая высоких домов, памятников, реклам, не обращая внимания на то, что я выгляжу, мягко говоря, не так как остальные люди. Я прислушивался к своим ощущениям: местами мне было легче, местами почти невыносимо тяжело, но в среднем на плечах лежало давящее ощущение огромного мегаполиса. Я чувствовал, что я почти один на один против этой насупившейся громадины — эдакий малюсенький Аника-воин размахивающий своей зубочисткой перед равнодушно-плотоядным монстром, который даже не обращает на меня внимания ввиду моих микроскопических размеров. Или обращает? У меня появилось чувство, что я близок к какой-то важной догадке, но вот какой — это была проблема. Пока я напрягался, отгадка вильнула хвостом и испарилась, а вместо нее из меня начала проситься наружу недавно выпитая кола…

«Ой-ой-ой!» — прозвенела в моей пустой голове паническая мысль и я, зажмурив веки, попытался вспомнить, как решить столь насущную проблему в большом городе. Перед глазами встали две огромные, просто эпические буквы: М и Ж. Мозги явно пытались что-то мне подсказать, но вот значения этих букв я не помнил. Ну ладно Ж — Женя, жо…а наконец, но что такое М? Нет, так я ни до чего не успею додуматься! Я панически стал озираться по сторонам. Я был на небольшой и довольно угрюмой улочке, зажатой тяжелыми громадами старых каменных домов. Увидев напротив пустырь с какими-то гаражами, я завернул туда. Дальнейшее поведение мне подсказал нос, учуявший по запаху, где народ в большом городе мог найти решение такой проблемы. Заскочив в щель между гаражом и какой-то мусоркой, я удачно освободился от мучавшего избытка жидкости и расслабленно подумал о лучшей половине человечества: «А что им-то делать в таком экстренном случае?» Пока я так глубоко сочувствовал сестрам нашим, одна из таких лучших половин, правда весьма преклонного возраста, выскочила из подъезда и напустилась на меня:

— Опять гаденыш тут пристроился! Ну погоди у меня! И так от этого мусора вонь стоит, так этих алкоголиков еще не хватает!

— Извините, а Вам и правда, нужен алкоголик? — меня удивили эти странные рассуждения.

«Наверное, это известная всем женская логика!» — что-то догадалось внутри меня, но вот дальше мысль опять не шла, так как вспомнить, в чем же была суть этой таинственной логики, я не смог. Да и не дали. Бабуля все еще пыталась сердиться:

— Еще и лыбится! Ты мне не лыбься! Знаю я вас, шантрапа бездомная… — но запал почему-то явно от нее уходил.

— Так я бы ни за что, ни одним… — попытался я убедить я в своих самых чистых намерениях пожилого ветерана уличных споров и сплетен, но наткнулся на проблему: «Чем, ни одним? Пальцем что ли?» Так и не разобравшись, я продолжил. — Милая госпожа пенсионерка, где же здесь найти место для этих дел? И Вы не знаете случайно, что значат буквы эМ и Жо?

Что-то я не того сказал… Бабушка аж опешила, то ли от моей наглости, то ли от глупости, а может, и от всего сразу. Я, поняв, что плодотворной беседы не получится, грустно вздохнул и пошел дальше. Бабуля же так и осталась стоять, удивленно на меня воззрясь — видать ей не хватило той самой женской логики.

Непонятно, сколько я так шел, но мои ноги привели меня к странному месту. Это был большой перекресток, и вокруг толпы народа вливались в нескольких местах, то под землю, то в одну дверей в доме. Но больше всего меня поразила буква М над входом.

«Так вот что она означает: метро!» — я воодушевленный догадкой и совершенно не представляя, что такое метро, «влился» с толпой в ближайшую дырку под землю. Что-то здесь было мне как будто знакомым. Я ничему не удивлялся, но и вспомнить, что это все значит, никак не мог. Под землей оказался длиннющий темный коридор, и чего только в этом коридоре не было! Какие-то лавки, железные и застекленные киоски в стенах, в которых, как птицы в клетке, сидели девушки, и что-то меняли на все те же деньги. Местами у стен сидели люди весьма непрезентабельного вида, так что даже я на их фоне выглядел еще ничего. Да нет, наверное, я так же и выглядел.

Толпа народа в основной своей серой и бурлящей массе заплывала по коридору в двери, который никак не успевали закрываться. Я озадачился: «Зачем тогда двери? Чтоб жизнь малиной не казалась? Интересно, от кого я эту фразу слышал? И почему жизнь должна казаться какой-то ягодой?»

Рассуждать мне не дали и запихнули прямо в эти не закрывающиеся двери. Я вылетел из них, как пробка в относительно свободный зал, из которого вели несколько путей. Стоя посреди него, я наблюдал, как народ, забежавший со мной, бесстрашно бросается в проходы, где им преграждают путь какие-то клещи. Странно, но каждый раз, когда кто-нибудь туда заходил, клещи открывались и пропускали смельчака. Я понял, что тут что-то не так и, напрягши свое внимание, заметил, что люди все время что-то вставляют в щели на исполинских зубах. «Опять деньги нужны!» — догадался я: «Но как же их раздобыть? Не работать же!» — мне стало смешно от случайной мысли. Какое вообще отношение имели эти пресловутые деньги к работе? Никакого! Тем более что я затруднялся сказать, что такое работа. Одно было ясно — туда без денег не пустят, если, конечно не перепрыгнуть через эти клещи.

Я грустно развернулся и вошел в другой, встречный поток, который выкинул меня через двери обратно в темный коридор подземного перехода. Я уже настолько отупел от этой бесконечной массы людей, что почти ничего не соображал. И тут я сообразил, что стою напротив одного деда, сидящего у стены. Перед ним лежала кепка, в которой лежало несколько медяков.

— Ну что мил человек, подай Христа ради, если есть чем поделиться, — как-то неуверенно произнес он.

Я же тем временем пытался сообразить, с чего это я тут остановился: «Да, пожалуй, мне было с ним хорошо!» Просто этот поток холодной отчужденности и сосредоточенности уже начинал меня изматывать, а тут вдруг какое-то светлое ощущение. Я, недолго думая, плюхнулся рядом со стариком, притулившись к стенке, и ответил:

— Подал бы, да нечего. Сам видишь, в том же положении. Но ты не думай, я тебе мешать не буду!

— Да как ты мне помешаешь? Это я тут мешаю, — дед снизил голос и, тихонько кивнув в сторону своих коллег, почти шепотом произнес. — Они тут постоянно сидят, а мне… деваться просто некуда, вот и сел тут.

Слово за слово мы разговорились, вернее, я больше спрашивал, так как о себе, кроме полной пустоты в голове ничего поведать не мог. Дедуля, тоже не избалованный вниманием, рассказал мне о своей ужасной в своей простоте истории. Еще года три назад он счастливо жил со своей женой в небольшой квартире. За плечами у него было высшее образование и долгая трудовая жизнь. В этом можно было усомниться, но я чувствовал, что он не очень умел врать, не то что некоторые (это я про себя). Но сейчас я не врал, честное слово! Просто для того, чтобы врать, надо знать, что это неправильно, а я не знал ничего. Зато хорошо чувствовал этого человека, и он мне нравился. Не в пример его коллегам по занятию.

Беда не приходит одна и он в одночасье потерял жену и работу. Его нормальная жизнь потеряла какой-либо смысл. Он не выдержал такого удара судьбы и запил на остатки денег.

— Представляешь, — грустно выговаривался Михалыч — мой чем-то симпатичный мне собеседник. — Казалось, мы с Лидой и ссорились, и ругались иногда. Но вот не стало ее, и будто жизнь кончилась. Все ее вот вспоминаю…

На окраине Москвы у них жила дочь с семьей, но он почти прекратил общение с ней из-за своего пьянства. Деньги закончились, и пить стало не на что. Тогда он решился «по совету друзей» перебраться жить к дочери, которая еще до его пьянки звала отца к себе. Но из какой-то глупой гордости тот не захотел идти к ней с пустыми руками и решил сперва втихаря продать квартиру.

— Ну и продал, да так, что остался и без квартиры и без денег, — усмехнулся дед. — Так вот теперь бывает. Сунулся правду искать, а у этих «друзей» все вокруг куплено и концы воду. Только угодил в сизо — хорошо еще ничего не повесили, а просто выкинули на улицу. Вот теперь и числюсь в полноценных бомжах. Из своего района не хочется никуда уходить, да больно жизнь стала злой, того и гляди мусора попрут за город…

— А что же ты, Михалыч, к дочке то не подашься? — удивился я бедственному положению старика. Хотя, какой он старик в шестьдесят два года? Если на внешний вид только, уличная жизнь не балует.

— А дочка переехала, номер ее телефонный потерял, да и зачем я ей теперь такой? — отвечал тем временем дед. — Эх, столько денег мимо носа увели! Думал, старость обеспечу, да дочери помогу…

Пока мы так беседовали, в его шапку стали сыпаться сначала железные кружочки, а потом бумажки, и цифры на этих бумажках становились все больше. Михалыч непонимающе смотрел на свою шапку, а я на людей, мысленно их благодаря за помощь человеку.

— Слушай, ты счастье приносишь! — наконец вымолвил дед, потом спохватился и вытряхнул деньги из картуза в карман, оставив только несколько небольших монеток. Шапка снова начала заполняться деньгами.

Я попытался продолжить беседу, но Михалыч как-то совсем напрягся и все с опаской посматривал на соседей. У тех дела шли негусто, но я чувствовал их неискренность и поэтому никак не мог проникнуться к ним сочувствием.

— Ну ладно. Пора уходить. Чует мое сердце, еще немного и нами заинтересуются, — сказал, вставая и покряхтывая, Михалыч.

— А кто заинтересуется? — мне было интересно, кого он так испугался, ведь мы ни у кого ничего не отнимали, не бузили и даже вина не пили.

Старик не успел мне ответить, так как разъяснение пожаловало само собой, представ в виде весьма плотного молодого человека с кирпичеобразным выражением лица и глазами, смотрящими из под полуопущенных век. «Бр-р! Печать инферно!» — промелькнула откуда-то у меня странная мыль при виде этого странного взгляда. Действительно, когда у человека при взгляде верхнее веко почти касается зрачка — обходите его стороной! Я не помню почему, но столько в нем сочетается подлости, тупой самовлюбленности и упоения властью над людьми, что это можно назвать печатью инферно. Только не спрашивайте, что такое инферно, я не могу вспомнить, а как пытаюсь вспоминать, мне плохо становится.

— Эй, дед! Ты чего это на чужой территории расселся? Или по кумполу захотел? И потом, делиться надо! А ну-ка показывай, что у тебя в карманах.

Видя, что Михалыч скуксился и готов все отдать, я вступил в беседу:

— Привет, парнишка! Логика у тебя какая-то женская. Сам говоришь делиться надо, а свои карманы не выворачиваешь? Давай мы все карманы вывернем, а потом поровну разделим!

— Как это? — оторопело просчитывал такую комбинацию в своем маленьком уме громила.

Надо заметить, что хоть и мою память тоже сильно сбоило, но у меня голова все-таки соображала раз в десять быстрее, чем у этого «вундеркинда».

— Ах ты, гад! Еще издеваться вздумал! — наконец мысль громилы, хромая, доползла до какого-то результата, и он, немного потоптавшись, начал реагировать на мое конструктивное предложение.

Надо сказать, я не был готов к такому развороту событий. Вернее я вообще ни к чему не был готов, сами понимаете почему. Поэтому не среагировал, когда его лапища сгребла заношенную гимнастерку на моей груди. Я только заметил, как все калики перехожие начали быстро испаряться от нас куда подальше, и только один Михалыч, осторожно пробурчал начальнику над сирыми и убогими:

— Да чего ты руками-то размахался? Я ж тебе должен, а не он!

— А с тобой, дед, я еще разберусь! — огрызнулся битюг.

Спасибо Михалычу — он подарил моему телу очень нужный момент, для того, чтобы оно, не советуясь с моей пустой головой, начало действовать. Я с удивлением наблюдал как мой организм каким-то хитрым образом мгновенно присел и крутанулся, так что рука нападавшего вывернулась самым невероятным образом. Увлекаемый завязшей в рубахе рукой, громила поехал куда-то вперед. Но моему телу было этого мало и оно решило отвесить полноценного пинка громиле, причем так ловко, что тот не успел выпростать свою руку вперед и со всего маху въехал кирпичной рожей в не менее кирпичную кладку стены перехода.

Я с ужасом наблюдал эту картину и начал внутри уже оплакивать несчастного рэкетира, но теперь уже Михалыч не дал мне расслабиться, крикнув: «Бежим!» — и потащив меня в темноту перехода.

При этом народ вокруг изрядно всполошился, вернее разбежался. Я только успел удивиться, насколько здесь люди просекают ситуацию и «спешат» на выручку, а ноги уже сами несли меня за Михалычем. Внезапно тот стал тормозить и опять схватив меня за руку, крикнул:

— Легавые!

По его голосу я сразу понял, что это гораздо хуже, чем этот неудачливый рэкетир, и дракой тут не обойдешься. Я на секунду замер на пересечении коридоров. Гормоны молотом долбили в висках пульсирующей кровью. Спросите: откуда я про гормоны с кровью знаю? Так я вам отвечу: не знаю! Зато я нутром почуял, куда идти.

— Туда! — крикнул я Михалычу, и мы шмыгнули в один из переходов.

Я бы удрал от любых патрулей играючи, но вот Михалыч… поэтому я старался предугадывать обстановку на счет препятствий из стражей порядка. Пришлось еще свернуть и даже заскочить разок в зал с зубами и клещами (который совсем запыхавшийся Михалыч назвал подземкой), чтобы выскочить со стороны другого выхода на улицу. Только там мы заскочили за угол дома и расслабились. Я видел, как было тяжело деду — не в его годы устраивать забеги с препятствиями. И все же надо отдать ему должное, он быстро восстановил силы и сам повел меня куда-то дворами. По дороге он спросил:

— Как ты так ловко сумел пройти мимо них всех?

— Повезло! — ответил я почти честно.

— А ночевать-то где собираешься? — догадался Михалыч о моем бездомном положении. Когда выяснилось, что я не то что не знаю, где я буду ночевать, а даже не очень представляю себе что это такое, дед окончательно взял меня под свою опеку, только удивляясь. — И что же с тобой такого приключилось, что ты ничего не помнишь?

— Если бы я сам знал! — откликнулся я беззаботно. — Зато не о чем беспокоиться! Гуляй хоть налево, хоть направо, и настроение всегда хорошее. Посмотри на прохожих — большинство постоянно чем-то озабочены. Их мысли, как белка в колесе, крутятся в головах и не дают им увидеть окружающего мира. А у меня ничего не крутиться — звонко и пусто!

Михалыч не стал жалеть богатой выручки, и мы затарились на «заработанные» деньги простой едой в небольшом магазинчике и даже взяли бутылку «народного сорокаградусного напитка». Дальше мой поводырь повел меня лабиринтами улочек и дворов, и спустя какое-то время мы проникли в полуподвальное помещение, открыв железную дверь, которая снаружи выглядела надежно запертой.

— Сейчас свечку зажгу, — подсуетился мой проводник, и вскоре я, подслеповато озираясь, увидел темный, низкий коридор, ведущий непонятно куда. Михалыч хвастал своими владениями. — Там дальше теплотрасса, но сейчас у нее жарко, так что мы тут будем, у меня даже лишний лежак есть. За углом отводка от водопровода и канализация есть. Считай, со всеми удобствами устроился, лишь бы никто не выгнал.

А дальше мы продолжили разговор за жизнь, начатый еще в переходе, но сейчас он плавно тек под хорошую закуску и даже выпивку. Оказалось, что мой организм, как впрочем, и я сам, весьма неплохо отнесся к алкоголю, и мы уже чуть не породнились с этим дедом. И все-таки было у нас кроме водки и одиночества еще что-то общее — наверное, отношение к жизни. Вот только пришли мы к нему с противоположных концов: он, имея все и потеряв, а я вообще никуда не приходил, не имея за пазухой ломаного гроша. Мы оба не строили никаких планов и не жалели себя. Но вот в отличие от меня у Михалыча была длинная и интересная жизнь за плечами, и поэтому нам было о чем поговорить.

Где-то между вечером и утром, будущим и прошлым, неизвестно в какой протяженности и пространстве наш разговор незаметно перешел в сон. Мне снились странные вещи. Будто я — это не я, а какой-то ангел, витающий в небесах и лечащий Землю. Почему-то при этом я покрывал ее огромными горчичниками, пластырями, и все пытался воткнуть большущий градусник. Но никакой подмышки у нее, естественно, не находилось и я в конце концов, сунул термометр прямо в Тихий океан. Вода при этом стала кипеть, а земной шар зачихал вулканами. Потом я удирал от какой-то комиссии, которая обвинила меня в неправильном лечении, потеплении климата, цунами и землетрясениях. Я на ходу оправдывался, что я это из самых лучших побуждений… в общем, чушь какая-то. Проснулся я от скрипучего бренчания старенького будильника.

— Ага! Пора вставать! — раздался в темноте голос Михалыча. — А то тут без света весь день проспишь!

Вскоре последовало чирканье спичек, и темнота рассеялась от огонька очередной свечки.

— Давай перекусим, а потом на дело надо идти. Не в переходе же позориться! — при этих словах дед помрачнел. — Хотя и курьерство это мне ой как не по душе. Не лезу я в то, что ношу, но то, что там ничего хорошего, это любому понятно. Ты-то как, тут сидеть будешь или пойдешь куда?

— А с тобой нельзя? — спросил я.

— Нет, этого хозяева не любят. Я должен быть один, — отказал Михалыч, но смилостивился и добавил. — Хотя можешь меня проводить до полпути, если делать все равно нечего.

На том и условились — делать мне, и действительно, было абсолютно нечего. Мы шли по утреннему городу. Народ в основной массе уже разбежался по рабочим местам, и вокруг наступила легкая передышка перед деловым наплывом трудовой суеты. Вскоре настал момент, когда мне было нужно его оставить.

— Подожди меня здесь, — попросил Михалыч. — А потом, если еще есть желание, пройдемся до другого места.

Я смотрел на его удаляющуюся спину, и меня постепенно охватывало беспокойство. Я нутром чувствовал, как неприятна ему эта работа. Но кроме этого, было еще что-то. Поэтому я не послушался старика и пошел вслед за ним. Мне не нужно было смотреть, куда он идет, настолько хорошо я чувствовал его впереди. Так мы прошли еще с полкилометра, и я понял, что мой Михалыч остановился у цели своего путешествия. И здесь до меня по-настоящему дошло, что меня беспокоило. Резко усилилось ощущение, будто над стариком нависла коварная и огромная змея и только выжидает, когда его укусить.

Но вот я понял, что он возвращается, словно неся с собой ядовитый подарок этой змеи. Я не стал от него прятаться, только взглянул ему в глаза, показав, что я все понимаю, и проследовал за ним до точки, где мы расстались.

— Ты зачем за мной следил? — немного расстроенно спросил Михалыч.

— Я не следил. Мне это не нужно, я просто чувствую тебя, — не стал я скрывать своих способностей.

— И как же ты меня чувствуешь? — немного ехидно пошутил дед.

— Вопрос не как, а что, — вздохнул я. — Понимаешь, над тобой нависла какая-то большая гадость… ты не заметил ничего необычного?

— Как не заметил, — признался старик. — Не нравится мне это, а тут еще ты со своими предупреждениями… чужой человек был, незнакомый. Это бы ладно, они иногда меняются, но денег дал слишком много. Целую тысячу, представляешь? И это за обычную работу: отнеси, передай. Я и за сотню бы сбегал.

— Слушай, Михалыч! Чует мое сердце, тут какая-то подстава. Знаешь что, давай-ка мы этот пакетик куда-нибудь спрячем, а ты возьмешь похожий с любой ерундой внутри.

— Куклу предлагаешь сделать?

— Можно и куклу туда засунуть, только зачем? — не понял я идеи.

— Да это так пустышку называют, — объяснил мне Михалыч, а я задумался, почему соску надо называть куклой и потом давать взрослым дядям в конверте. Но он не дал мне додумать и сказал. — А давай! Если все в порядке, то я потом настоящий пакет им передам.

— Я бы от него избавился как можно быстрее, но тебе видней.

— Думаешь, мне это доставляет удовольствие? Ведь понятно: мною, как метлой, следы заметают. Хорошо, если здесь еще просто деньги…

— Нет, не деньги. Здесь яд, сладкий такой, или приятный, затрудняюсь сказать… — определил я содержимое, сверяясь со своими привокзальными ощущениями.

— Ясно, — совсем поникнув головою, проговорил Михалыч. — Я все не хотел думать, а теперь, что ты наделал? Я же не смогу эту смерть раздавать больше.

— И не надо. Ты сейчас эту куклу в конверте неси, а я за тобой послежу, — не зная сам почему, я ясно почувствовал свою ответственность за этого человека. Вот только как ему выкрутиться из этой тяжелой жизненной ситуации, я пока не представлял. Одно было ясно: чтобы разобраться в своих «чувствах», нужно было проиграть эту ситуацию до конца.

Спустя час мы шли почти в той же диспозиции, только в совсем другой части города. Я опять совсем не смотрел по сторонам — я «прощупывал» окружающее пространство на предмет «нравится — не нравится». Наконец, впереди появилась умеренно заинтересованная цель путешествия Михалыча. Я уже подумал, что наверно зря мы с этой куклой придумали, как заметил сбоку все ту же затаившуюся змею. Она тут же кинулась к месту встречи, фоня хищным и властным желанием напасть на встретившихся людей, причем, нападавших было двое.

Я, понимая, что не успеваю, кинулся к Михалычу и увидел, как к нему и какому-то парню подлетают два по штатски одетых, но явно облеченных властью типа. В принципе я ничего не имел против них — они делали свою работу. Того типа, с которым встретился Михалыч тоже не было жалко, но вот старика я не собирался никому отдавать.

Пока я несся к месту стычки, события не стояли на месте. Парень побежал и один из нападающих кинулся за ним. Другой же схватил деда за руку, а другой умудрился подхватить упавший конверт с асфальта. Я, поняв, что следующими я увижу наручники на руках деда, кинулся к мужику и двинул его куда-то в живот, видимо попав в какую-то там точку, так как тот начал сгибаться, как складной метр. Я же в это мгновение просчитывал ситуацию, ощутив интерес к машине за углом и ключи в кармане у нападавшего. Спустя секунду я гнал Михалыча за угол дома, держа ключи в руках и чувствуя спиной, как второй чекист пытается достать пистолет. Но он не успевал, так как второй рукой держал пытавшегося сбежать парня.

Спустя еще десять секунд мы уже рулили по улице. Михалыч только пилькал глазами, не успевая за событиями. Я же продолжал играть на опережение, загривком чувствуя общую тревогу, которую собирался запустить очухивающийся вояка.

«Вот то, что нужно!» — подумал я, увидев знакомую букву М, и довольно вспомнил: «А я еще гадал, что она может значить!»

— Михалыч, ты знаешь, как того зверя под землей деньгами успокаивать? — спросил я, подруливая прямо к площади перед воротами, ведущими под землю.

— Это ты про метро? — опешив, переспросил старик. — Конечно, знаю!

— Тогда вперед!

Я не знал, что мне предстоит. Я думал, что мы пройдем эти зубы и, слившись с толпой, пойдем куда-то дальше. Туда, откуда они все потом возвращаются. Но все оказалось гораздо кудрявее. Эта жуткая дорога в преисподнюю… но Михалыч шел туда, как к себе домой. Это успокаивало. Следующим испытанием оказался страшный визг и грохот из черного туннеля, оказавшийся электричкой, закопанной на страшную глубину. И после всего этого мне пришлось еще и заходить внутрь вагона, а поезд помчал меня по глубинам ада. Но, глядя на сонно скучающих людей вокруг, я понимал, что это просто что-то не в порядке с моей головой, а это уже новостью для меня не являлось, и мне оставалось только успокоиться.

Не знаю, что из всех этих переживаний больше на меня подействовало, но зависнув на поручне рядом с Михалычем, я впал в странный транс. Мне привиделось, что я плыл маленькой искрой в огромной паутине перекрещивающихся нитей или туннелей, а рядом была похожая звездочка Михалыча. В какой-то момент я почувствовал такой же, но очень слабый сигнал немного в стороне от одной из нитей. Мои не обремененные памятью чувства начали все больше крутиться вокруг этого сигнала, пока я, наконец не понял — это единственный близкий старику человек, скорее всего его дочь! Открыв глаза, я увидел схему паутины перед глазами.

— Вот она! — я с торжеством ткнул пальцем в схему.

— Кто она? — с надеждой спросил дед.

— Твоя дочь! Едем туда!

Михалыч и пытался бы сопротивляться, но делать ему было совершенно нечего, так что он только пожал плечами. Мне же не надо было больше никаких подсказок. Я просто закрывал глаза и сверялся с внутренней схемой, механически пересаживаясь с ветки на ветку метро и выйдя под конец на землю. Затем привел старика на остановку, дождался едущего туда, куда надо трамвая, и, проехав пяток остановок, вытащил своего компаньона на улицу.

— Вообще-то она должна работать, но почему-то сегодня дома, — объяснил я по пути ничего не понимающему старику. Не знаю, понял ли он хоть что-то, но послушно шел за мной. Вскоре мы стояли перед запертой подъездной дверью. Я подумал и предложил. — Можно позвонить к ней в квартиру, но она может и не узнать твоего голоса… Нет, лучше зайти в подъезд и позвонить прямо в дверь.

— Хорошо, подождем, пока кто-нибудь выйдет, — согласился Михалыч.

— Зачем? — не понял я и, не задумываясь, набрал код подъезда. Дверь послушно щелкнула и открылась. Дедовы глаза тоже щелкнули в немалом испуге. Кажется, до него начало потихоньку доходить, что я не шучу. Ну и пусть, надо доверять людям, правда, далеко не всем… но мне-то можно!

После того, как лифт поднял нас на нужный этаж, я подошел к двери, поставил Михалыча ровно перед глазком, а сам встал сбоку, чтобы меня не было видно.

— Улыбайся! — приказал я деду и нажал звонок, сам вслушиваясь в ощущения за дверью.

Да это она. Я послал ей все эмоции тепла, радости, сочувствия, приязни — все, на что был способен, и мои посылы сработали. Дверь раскрылась без замедления и из нее вышла приятной наружности женщина лет тридцати на вид. Ей было достаточно секунды для того, чтобы определить в заросшем щетиной старике своего еще не слишком пожилого отца. Спустя мгновение я был свидетелем бурной сцены обниманий, причитаний, всхлипываний, каких-то каяний и признаний, происходивших прямо в коридоре.

Поняв, что все удалось, я протянул руку к кнопке вызова лифта и незаметно нажал ее. Когда дверь открылась, я пулей в нее заскочил и сразу пустил его вниз. Вы спросите, чего это я удрал посреди всех этих празднований? Я вам отвечу — это не мой праздник. Все, что мне хотелось, я сделал и поимел от этого массу удовольствия. Дальше мое участие, может и было бы желательным, но уже далеко не обязательно. Ну, а если бы меня прельщали чужие харчи, я бы давно уже сидел на шее у той пенсионерки, которая сожгла страшильный крест и одела меня.

Это было не мое. Я уходил от этого дома, спиной чувствуя счастье двух встретившихся после долгой разлуки душ, и был сам от этого счастлив. А что еще для этого нужно? Ощущение свободы, твоей нужности людям, и никаких забот — вот и все!

Глава 7. В поисках себя

Я опять шел по огромному городу, только теперь не среди тяжеловесных каменных громад центра, а вдоль широкого проспекта одного из многочисленных спальных районов. Стандартные высотные коробки бесконечными рядами тянулись вдоль обеих сторон дороги. Было тепло, светило солнышко, город жил своей неугомонной жизнью, и я, завидев трамвайную остановку, вспомнил, что, кажется, отсюда мы с Михалычем и пожаловали в гости к его дочери. Разглядывая симпатичных девушек на остановке, я понял, что мой организм явно к ним не равнодушен, особенно к стройным ножкам, только слегка прикрытым коротенькими юбочками. Озадаченно следуя в направлении, куда смотрели мои глаза, я притопал прямо к девчонкам и, когда они стали заходить в подошедший трамвай, последовал за ними.

Я все пытался сообразить: и с чего это мне доставляет удовольствие прислушиваться к их легкому щебетанию и пересмешкам, как кто-то толкнул меня в плечо, и я услышал вопрос:

— Ваш билетик, пожалуйста!

Обернувшись, я непонимающе уставился на суровую, полноватую даму в униформе и с каким-то значком на ее обширной груди.

— Я Вам говорю! Да, да! И не надо на меня так удивленно смотреть! — женщина требовательно на меня смотрела, а со стороны девушек раздался смех:

— Ой, девчонки, сейчас охота на зайца будет!

Мне, конечно, нужно было спросить, что такое билетик, но юные попутчицы озадачили меня с зайцем гораздо больше, так что я примирительно улыбнувшись строго-официальной женщине, спросил все-таки у девушек:

— А что, зайцы в трамваях обитают? И как на них тогда охотиться?

Почему-то на мой серьезный вопрос, раздался заливистый смех, а дама, еще больше сдвинув брови, стала краснеть.

— Ты же деревенский! — воскликнула сквозь смех, одна хохотунья. — Неужели не знаешь, как на зайцев охотиться?

— Хватит тут болтать! — вмешалась контролерша. — Не желаете ли штраф заплатить, раз билета у Вас нет?!

— Желаю, — охотно ответил я. — А что это такое?

Ну что такого я сказал? Девчонки уже хором грохнули смехом, и трамвай стал похож на подмостки какого-то балагана, но я-то об этом не догадывался, только заподозрил, что вопросительно-проверятельная дама еще сильнее хмурится, видимо, чтобы самой не засмеяться. Из последних и самых строгих сил она ехидно ответила:

— Деньги! Или ты и о них нечего не знаешь?

— Почему не знаю? Знаю! — я сообразил, что она желает увидеть эти цветные бумажки, которые у всех вызывали восторг. Пришлось прибегнуть к моему, уже опробованному трюку. Вытащив из кармана неизвестно как там оказавшийся обрывок газеты, я уверенно протянул его женщине и спросил. — Эти деньги?

Она уставилась на мою руку и, немного подумав, с глубоким удовлетворением взяла бумажку. Поняв по открытым ртам веселых попутчиц, что я сделал чего-то не того, я поспешил в открывшуюся дверь, как говорится, от греха подальше.

Несмотря на инцидент в трамвае, я все еще витал в мимолетных облаках своего случайного счастья, переживая снова и снова момент встречи отца и дочери, так давно не видевших друг друга. «Ладно, если с трамваем не получилось, займусь-ка я своим любимым занятием!» — меня настолько воодушевила моя удача с Михалычем, что я решил закрепить успех и посматривал по сторонам: не понадобится ли кому моя помощь? Тем более что мне что-то говорило, что я уже таким промыслом занимался и раньше…

«Ага!» — я мысленно воскликнул и аж подпрыгнул от радости: впереди от трамвайной остановки, тяжело дыша, отошла старушка. Было видно, что сумки в ее руках явно были ей не по силам, а путь до дома неблизкий. Я так был уверен в нужности моей помощи, что ястребом подлетел к бабуле и быстренько схватился за ручку тяжелой кошелки, одновременно разевая рот для благочестивой беседы. Но успел сказать только несколько слов:

— Бабушка, Вам наверно тяжело тащить… — я вдруг столкнулся с тем, что сухонькие руки вцепились в ручку сумки и не отдавали ее мне.

— Ой! Ну что же это?! — чуть не плача, перебила мою вежливую речь бабушка. — Помогите, хоть кто-то, грабят!

Я на мгновение заткнулся, соображая: к кому это бабушка обращается, и почему ее грабят? Но додумать не успел, так как услышал возглас:

— Ах ты, гад! — при этом я словил хорошую оплеуху откуда-то сбоку и плюхнулся задом на газончик, отвоевав-таки сумку у бабули. Сцена, наверно была смешная: я, с разинутым ртом и сумкой на коленях, какой-то рассерженный дядька и перепуганная старушка.

Однако всем было явно не до смеха. Дядька уже начал народным русским языком объяснять мне, где он таких гадов видел, и оказалось, что он побывал в столь отдаленных местах, наблюдая за подобными мне видами организмов, что ему мог бы позавидовать любой космический турист-проктолог.

Впрочем, я не очень обращал внимание на этот маленький шедевр речевого фольклора, так как все мое внимание переключилось на бабушку. Я был поражен тем, сколько принес страданий этой пожилой женщине. Она пыталась храбриться, но я видел, сколько страха, страдания и тоски было в ее взгляде. Я никак не мог сообразить: «Что же это за мир, где пожилые и слабые люди вместо того, чтобы доживать свои годы в заботе и уюте, вот так вот борются за существование, боясь каждого встречного-поперечного и даже в руке помощи видят руку грабителя? До какой же степени дикости могут опуститься дети и внуки этих людей, чтобы довести собственных родителей до состояния дворовых собак, которых все бьют и держат впроголодь?»

Пока я так грустил, ситуация каким-то странным образом стала сама по себе рассасываться. Посадивший меня отдыхать на газон мужик, прочитав свою лекцию, почему-то замялся, а бабуля вдруг накинулась на него:

— Ой, да помолчи. Не видишь, так парня припечатал, что оклематься не может! А ты, сынок, прости меня старую, я ж на что подумала… а ты-то, вижу… с такими вот глупыми глазами никто бабок грабить не пойдет. Да и удрал бы давно, знаю я эту шантрапу.

Мужик, видя, что дальше махать кулаками не надо, решил просто махнуть рукой и проговорив:

— А, сами разбирайтесь! — пошел своей дорогой.

— Простите Вы меня, — наконец взмолился я. — Я не хотел пугать, просто настроение было хорошее, вот и подскочил с помощью слишком быстро, не подумал, что сначала поговорить хотя бы надо было. Но больно вид у Вас усталый был.

— Ой, не говори, сердце шалит, вот по магазинам-то некому таскаться, приходится все самой. А тут ты еще напугал…

В результате коротких переговоров мы с бабулей выяснили отношения, и я все-таки дорвался до своего любимого дела, оттащив бабушкины сумки до ее дома. Уже во дворе у меня возникло чувство дискомфорта. Быстренько сгрузив бабушку с поклажей в лифт и улыбнувшись ей на прощанье, я выскочил на двор и замер, на секунду прикрыв глаза. В голове билось паническое ощущение, что где-то рядом вот-вот должно случиться что-то ужасное. Думать было некогда, да и совершенно противопоказано, и я кинулся, так и не открывая полностью глаз, в направлении куда тянуло это чувство. Я пробежал двор по диагонали, но это было не здесь. Тогда я обежал огромный жилой дом, и чувство усилилось до невыносимого — я уже летел, а не бежал, так сильно боялся не успеть.

Я пересек двор с песочницей и детским городком, где копошилось несколько ребятишек, но меня тянуло дальше. Наконец я понял, что бежать больше некуда: мой путь преграждала стена длинного дома. Значит это здесь! Я внимательно всматривался и вдруг мое сердце остановилось от испуга: передо мной была какая-то эстакада или помост для разгрузки, у которой стоял большой фургон, а за задним его колесом присела маленькая, лет трех, девочка с хитрющим видом смотря на меня — видимо, играла в прятки с детворой.

Я кинулся к ней и одновременно услышал звук заводящегося двигателя. Я уже понимал, что сейчас должно произойти, так как вперед машине проехать было некуда. Машина дернулась от переключения коробки передач, так что мне даже некогда было притормозить. Я просто кинулся ласточкой на асфальт, одновременно сгреб девчонку в охапку и прокатился с ней по инерции между колес — слава богу, там было небольшое углубление в асфальте. Я успел только крикнуть ребенку:

— Лежи! — и придавил ее головку к земле.

В общем, мы вдвоем, как партизаны под танком, лежали под рычащей машиной, и я молился, чтобы шофер не стал выворачивать руль сразу от платформы. Но все обошлось: девочка испуганно прижалась ко мне, а машина проехала над нами, так как ей особо и разворачиваться в этом тупике было негде.

Я начал подниматься, когда грузовик остановился, и из кабины выскочил шофер, начиная декламировать на народном языке:

— Ой, е-мое! Да как же вы тут оказались?..

Я же не обращал на него никакого внимания. Мне было хорошо, как никогда — я успел! На последней секунде, но успел! Взяв совсем притихшую от страха девчушку за плечики, я поставил ее на ноги, поправил платьице и внимательно осмотрел. Все вроде было на месте, только запачкалась немного, да ссадина на локотке появилась. Все-таки я успел подставить свою руку под нее, чтобы она не ушиблась об асфальт.

— Цела, мышка-норушка? — спросил все еще молчащего ребенка и начал ей читать свою лекцию о вреде пряток под колесами. — Нельзя так…

Мою пламенную речь прервал трубный глас девчонки. Это она, наконец, отошла от шока и начала реагировать на происшествие.

— Ори, милая, ори! — весело подмигнул я малышке, понимая, что сейчас не время для внушений.

— Етит… так скажешь ты, как вы тут оказались? — опять раздалось над ухом.

— Радуйся, что тут, а не под колесом! — весело крикнул я, пытаясь перекрыть звонкий голос девочки, рыдавшей у меня в объятиях. — Смотреть надо, когда назад сдаешь!

— Так, я… тут… ничего ж не видно! Место — не повернешься и дети вокруг! — судя по тому, как у шофера затряслись руки, я понял, что надо еще и того успокаивать.

В общем, театр только начинал свою работу. Начали подходить зрители и новые действующие лица — я услышал причитания, и какая-то женщина выдернула из моих рук ребенка. По ее бурной реакции я догадался, что это наверно мамаша, и поспешил ретироваться со сцены.

Меня тормознул шофер:

— Смотри, у тебя вся рука в крови!

Оказалось, что я, подстраховывая девочку, умудрился содрать кожу на кисти и только после этого возгласа заметил неполадку в собственном организме. Шофер не растерялся и затащил меня в кабину, где отремонтировал мою руку с помощью йода и пластыря из аптечки.

— Слушай, давай сваливай отсюда потихоньку, — предложил я. — Заодно и меня увезешь от рассерженной толпы.

Парень оказался сообразительным и, сказав всем, что меня нужно срочно везти к доктору, завел машину и, на этот раз, перепроверив все под машиной, осторожно выехал со двора. И вовремя сделал, так как я уже нутром чуял, что публика перешла от вопроса «Что случилось?», к вопросу «Кто виноват?» и уже начала выбирать козла отпущения. Ни мне, ни шоферу такими козлами быть, понятно, не хотелось…

Мы колесили по проспекту в неизвестном мне направлении. Никакие попытки шофера меня подвезти ни к чему не привели: я никуда не спешил, мне ничего не было нужно, и даже на вопрос «Кто ты, вообще, такой?», я честно ответил:

— Не знаю, надеюсь, что человек…

Поэтому мы двигались к очередной точке его разгрузки или погрузки, а в кабине воцарилась недоуменная тишина. Вот эту тишину и нарушил очередной приступ отчаянности, стоило мне погрузиться «в себя».

— Тормози! — истошно завопил я, понимая, что не успеваю.

Ну почему эти сигналы приходят, когда событие уже почти неминуемо?! Водитель испугано вильнул к обочине и нажал на тормоза, даже не успев ничего спросить. Я же крикнув: «Спасибо!», хлопнул дверцей и уже несся назад вдоль шоссе.

«Вот, там это место!» — промелькнула у меня мысль, когда я увидел, остановившийся у остановки автобус. Я летел со всех ног, но чувствовал — не успеваю. Парень — вот он быстро пошел перед автобусом на шоссе. «Идиот, зебра перехода сзади автобуса!» — я в панике соображал, что предпринять и просто заорал:

— Стой! Куда?!

Парень не реагировал — из его ушей висели проводки наушников. Я понял, что он ничего не слышит, а этот олух уже приближался к краю автобуса. Тогда я, как мельница, замахал руками и заорал еще громче:

— Стой, идиот!

Парень притормозил, начав оборачиваться, но уже вылез на проезжую часть, и его сбила-таки проезжавшая легковушка. Его тело резко крутануло вслед за рукой и бросило на асфальт перед автобусом. Оказавшись на месте происшествия почти одновременно с падением пешехода, я понял, что все-таки успел и парень жив, и даже очень жив! Он орал благим матом. А я нес какую-то ханжескую лабуду:

— Вот, теперь отспешил и музыки наслушался вдоволь? — а сам осмотрел парня. У него была сломана рука, а у машины зеркало, как это выяснилось из слов подоспевшего водителя легковушки.

Я понял, что мне больше там нечего делать и даже несколько опасно оставаться, если дело дойдет до милиции и дачи свидетельских показаний. Что это такое я тоже не помнил, только знал, что там нужен все тот же паспорт, которого у меня и не было. Так что я при первой же возможности незаметно смылся и пошел опять топтать тротуар…

Я опять не смотрел по сторонам, уже по привычке углубившись в самого себя и «прослушивая» все вокруг. Мой недолгий опыт научил меня ловить отголоски эмоций или событий, и особенно отрицательных, когда происходило что-то плохое, и где могла бы понадобится моя помощь. Мне не нравилось мое дурное пристрастие помогать людям, но я, как завзятый алкоголик, ничего не мог с собой поделать и сейчас опять начал вслушивался, будто только что не наворотил «добрых дел» на полсудьбы вперед.

Однако ничего больше такого рядом не происходило, мирная жизнь текла своим чередом, и я попытался усилить свое восприятие. Я замер где-то на полдороги в никуда, погружаясь в себя и вслушиваясь в призывы о помощи. Мне это удалось, но лучше бы не удавалось. Вместо легкого давящего ощущения я ощутил сотни «воплей» и отголосков трагедий, бисером рассыпанных по огромному городу. Нужно было мчаться в десятки мест одновременно, и я понял, что просто ничего с этим поделать не могу, а тревожные ощущения просто разрывают мою психику на части.

Тогда я решил попробовать нащупать хоть что-нибудь хорошее в этом городе и, перестроившись на мажорный лад, я с облегчением почувствовал радость играющих неподалеку детей, парочку влюбленных, старичков беседующих на скамеечке во дворе дома. Мне понравилось это занятие, и я попробовал прочувствовать положительные эмоции всего города. Это мне почему-то не удалось, но я наткнулся на очень странный сигнал.

Этот сигнал был очень слабым, так как шел из другого конца города. Но в нем было что-то особенное, как тогда, когда я отследил дочку Михалыча. Но это не была дочка Михалыча, а никого другого близко я не знал. И тем не менее, этот кто-то должен был быть мне чем-то знаком, больно уж приятные ощущения от него исходили. Я решил не гадать, а выяснить, что бы это могло быть? И поскольку других предложений не было, я пошел прямо на этот сигнал.

Только спустя полкилометра такого движения я понял, что так никогда не достигну цели, так как ощутил, как точка довольно быстро переместилась, и мне было нужно свернуть с проспекта в сторону. Тогда я вспомнил свой недавний опыт путешествия на метро и попытался представить огромную подземную паутину. Одна из веток проходила совсем недалеко от меня, и я направился прямо к ней.

Когда я дошел до нее, оказалось, что поблизости нет станции. Делать было нечего, и я пошел вдоль подземного пути. Моя цель тоже перемещалась далеко вдоль одной из веток метро и остановилась где-то в центре всей паутины. Не знаю, сколько я так брел, поскольку совершенно не понимал, какое сейчас время суток. Одно было понятно: солнце уже давно прошло зенит, а я забыл, когда мне в последний раз хотелось есть. Я все шел, пока, наконец, не увидел перед собой вожделенную букву М.

Войдя в довольно затрапезный вход, я попытался сориентироваться и увидел, что некоторые люди, обходили сбоку эти щелкающие челюсти и, проходя мимо сторожки, показывали какие-то документы. Я понял, что мне остается только очень уверовать в свой несуществующий проездной. Трюк удался: обрывок какой-то бумажки вполне сошел за нужный документ, и я, как бывалый пассажир, устремился за всеми под землю, совершенно не интересуясь названиями станций или цветом линий. Я шел на внутренний ориентир, и сейчас мне нужно было в центр города.

Я все-таки сильно отличался от других пассажиров, поскольку постоянно замечал то удивленные, то пренебрежительные и даже иногда брезгливые взгляды на себе. Задумавшись, я пришел к выходу: наверное, это потому, что я недостаточно им улыбаюсь. Про свой полувековой давности наряд и замызганный вид после кувыркания под машиной я даже не подумал. Но несмотря ни на что, меня не трогали и не гнали, а большего мне и не было нужно — я двигался ко все более ясной, одновременно и загадочной, и такой знакомой цели.

Где-то уже совсем близко от нее я замешкался. Сначала не решился выйти из вагона, думая, что не доехал, а потом понял, что уже переехал, но это было уже неважно. Станции здесь располагались очень часто, и я просто кинулся по переходам наверх к эскалаторам, решив вернуться по поверхности. Выскочив из недр подземного спрута, я припустил по улице. Мне не надо было ничего спрашивать, единственную сложность иногда представляли препятствия на моем пути. Один раз я уперся в сплошную стену огромного здания, но сообразил, что его нужно просто обойти, а другой — мне помешала огромная трасса, через которую ну никак нельзя было перебраться. Я долго стоял, закрыв глаза, пока не понял, что справа через пару сотен метров есть подземный переход.

Мне уже почти удалось достигнуть цели, как она стала опять перемещаться, но к счастью не очень быстро и вскоре остановилась в одном месте. Я поднажал еще, чтобы не упустить ее в последний момент и все-таки догнал: передо мной был огромный многоэтажный магазин, битком набитый людьми. Я даже растерялся, подумав: «Как же я найду свою цель среди этого моря народа?» — и тут же взял себя в руки. Уж если я почувствовал этот сигнал с другого конца города, то и здесь не оплошаю!

Я смело зашел в магазин, приветливо улыбнувшись парням в темных костюмах на входе. Меня пропустили без проблем — вот что делает приветливость! Дальше я не стал смотреть по сторонам, а уткнувшись в пол, пошел рыскать по этажам вслед за своими ощущениями. И вот я почувствовал, что дошел — все внутри так и рвалось к этой цели, которая сама уже вплотную приближалась ко мне.

Я поднял взгляд от пола и уставился на эскалатор, по которому навстречу мне ехало несколько человек. Впереди был какой-то парень, но я понял, что это не он. И вдруг из-за его головы показалось лицо девушки, и все во мне остановилось, словно меня крепко ударили по макушке. Я стоял и улыбался как болван, а внутри меня что-то вскипало, готовое вот-вот прорваться наружу. Прекрасная девушка, одетая в стильный обтягивающий брючный костюм тоже замерла в немом удивлении, затем сошла с эскалатора и наконец, воскликнула, будто не веря своим глазам:

— Женя?!

— Люся! — вырвался из моего горла дикий, почти Тарзанский вопль радости, и в моей голове калейдоскопом взорвалась вся моя память. Найдя себя уже обнимающим и целующим в обе щеки Люсю, я счастливо орал. — Я вспомнил! Я знаю, кто я! Как я рад тебя видеть!

— Что с тобой, Женя?! — Люся терпеливо сносила все мои обнимательно-целовательные издевательства, понимая, что со мной что-то произошло. — Ты странно выглядишь и странно себя ведешь.

Я вдруг довспоминал до того, что мне нельзя с ней заходить далеко в дружеских взаимоотношениях, и пристыжено начал извиняться:

— Ой, Люсенька, прости, пожалуйста! Ты не представляешь, что со мной произошло! Я ведь начисто забыл, кто я такой. Если бы не встреча с тобой — так бы и болтался тут по городу неизвестно сколько еще.

Мы так и объяснялись чуть не с полчаса прямо посреди супермаркета. Оказалось, что Люся уезжала на пару месяцев в Европу — подвернулось место стажера, а с ее хорошим английским было грех отказываться, тем более что здесь ее ничто, кроме меня (как она пошутила), не держало. А сегодня пришлось торчать в немецком посольстве и по срочному оформлять поездку.

Мне от этой новости стало почему-то грустно, хотя она и соответствовала моему плану неприсоединения как можно лучше. В моей психике произошло что-то непоправимое — я без всякой защиты въехал в ее душу и теперь чувствовал, что нам эта встреча еще аукнется. А сейчас я вдруг с ужасом представил, что из себя представляю: мало того что одет бог знает как, так еще после ночевки в подвале, валяниях по асфальту, немытый и нечесаный. Покраснев от этой мысли, я опять начал извинялся, только теперь уже за свой непрезентабельный вид.

Тогда уже Люся потребовала рассказать все, что со мной произошло. Я и рассказал почти все, кроме моих астральных дел. Пришлось, правда, приврать, что я искал по просьбе Феди один адрес и угодил в передрягу. Люся спросила:

— И что же ты собираешься делать без денег и документов? Может, тебя домой отвезти?

Мне же пришла в голову более продуктивная мысль:

— Давай лучше, отыщем мою машину и на ней уедем домой.

— И как ты на ней без ключей собрался ехать? — удивленно спросила Люся.

— Есть у меня подозрение, что там и ключи и документы могут найтись, — и в самом деле, с момента происшествия прошли где-то сутки, и если туда никто из моих мучителей не успел наведаться, то у меня были немалые шансы найти свои вещи. К тому же я хотел проверить, что там осталось после столь сокрушительной реакции с стиранием всей моей памяти.

Я бы мог задуматься, с чего Люся бросила такие важные для женщины дела, как исследование столичных магазинов, и решила посвятить время розыску Женькиной ржавой колымаги. Но мне было не до того, я сам был готов посвятить ей хоть всего себя без остатка, и это сильно беспокоило мою астральную совесть. Своими неразумными действиями я ставил под удар всю нашу компанию. И все-таки я решил для себя: чего бы мне этого не стоило, я ни словом не обмолвлюсь Люсе о своей нечеловеческой природе.

Самым сложным было ответить ей на самый простой вопрос: «А где ты оставил свою машину?» Попробуй тут объясни, что я ориентируюсь на местности немного не так, как нормальные люди. Что, в принципе, было нормально для такого ненормального, как я, но как это объяснишь девушке, ничего не знающей о твоей ненормальности? В общем, я изрядно запутался в своих мыслях и просто ляпнул:

— На юго-востоке Москвы, — потом вдруг мне пришла спасительная картинка — название вокзала, откуда и начались мои Московские мытарства. Так что я уже спокойно пояснил. — Туда надо на электричке добираться, это за окружной. Зато минуем все городские пробки!

В результате Люся, презрев мой неряшливый и старомодный вид, крепко ухватила меня под руку, и мы пошли к ближайшему метро. Я немного растерялся, с какой станции мне нужно было выйти к нужному вокзалу, но Люся, неплохо ориентируясь в городе, сама привела меня туда, куда нужно. При ней я устыдился демонстрировать свои очковтирательные способности, и она оплачивала все наши передвижения и даже кафешку, где я не только заглушил свой зверский голод, но и привел хоть в какой-то порядок свою нечесаную и немытую голову.

Серьезное испытание прошли мои способности на вокзале, когда оказалось, что у нас на выбор, было сразу несколько направлений следования. Я сказал Люсе, что попытаюсь вспомнить, и встал перед таблицей отходящих поездов, просто погрузившись в себя и думая о том перроне, с которого я сел на электричку. Долго ничего не удавалось, пока я элементарно не вспомнил, что видел на одном перроне, мимо которого мы проезжали, крупную надпись. Сверившись с таблицей, я нашел такую станцию.

Дальше все было просто, если не считать того, что ветка раздваивалась после известной станции и вероятность уехать не туда была высокой. Но мы все же не уехали в сторону. Настроившись на новую цель, а именно, Женькину машину, я уже неплохо контролировал ситуацию, и чувствовал, как мы подъезжаем все ближе.

К счастью, после того, как мы вышли на нужном перроне, мне не пришлось тащить мою прекрасную спутницу в изящных и дорогих туфельках длинный путь по деревенским колдобинам. Уже спустя какой-то километр я заметил в стороне знакомый пустырь, а вскоре и появилась улица, на которой я впервые обнаружил себя «без царя в голове».

Остановившись у дома сердобольной женщины, я поведал Люсе, как совершенно голый заявился сюда. Мы еще постояли у палисадника. Я бы может и зашел в гости, но чувствовал, что сейчас хозяйки нет дома, и мы продолжили свое шествие. Направление, сами понимаете, проблемой не являлось… бедная Люся отважно переставляла свои восхитительные ножки, хотя я и чувствовал, насколько она устала — ей бы кроссовки, а не эту парадную обувь.

Но вот перед нами показался до чертиков знакомый дом и за ним и Женина колымага. На удивление никто не позарился на моего «резвого скакуна». А может, просто срабатывает ангельская защита? Да нет, когда надо было, не сработала — просто дуракам везет. Я попросил Люсю подождать у машины, сославшись, что заходить в дом может быть небезопасно. Она не хотела меня отпускать, но я проявил настойчивость и пообещал ее позвать после проведенной разведки.

Надо сказать, мне было страшновато. Я шел след в след с самыми неприятными воспоминаниями: то же покосившееся крыльцо, та же, но уже распахнутая дверь. Я осторожно вошел в затхлые сумерки полузаброшенного помещения. Однако прежней тяжести уже не ощущалось. Но это и не было удивительно — ведь главный источник этой гадости был уничтожен.

Я с великой осторожностью коснулся полуприкрытой двери, ведущей из темного коридора в переднюю. Дверь со скрипом поехала в сторону и предо мной предстала большая пустая комната, где не так давно развернулась драма при моем непосредственном участии. Вдруг я заметил движение в самом темном углу и все мои нервы и способности взвинтились до предельной готовности. Но тревога оказалась напрасной — по хаотичным и бесцельным движением, да слабому поскуливанию черного комка, я понял, что это существо не может представлять опасности.

Приблизившись, я с ужасом понял, что это был тот сатанинский чернец, который хотел меня выпотрошить, вернее — то, что от него осталось, потому что человеком это назвать было нельзя. Я попытался с ним заговорить, похлопал по плечу, но все было напрасно: это жалкое, обмочившееся и пускающее слюни существо даже не могло встать на ноги. За спиной скрипнула дверь, и я стремительно обернулся. Натянутые нервы были готовы среагировать на любую неожиданность. Но это была Люся, которая, не выдержав ожидания, решила проверить, не выйду ли я опять из этого дома голым и полоумным.

— Ух, и напугала же ты меня! — воскликнул я и стал объяснять, что в результате инцидента мозги вышибло не только у меня. Причем, у этого малого их вышибло, кажется, окончательно.

Не знаю, что уж она поняла из всей той ахинеи, что я сбивчиво лопотал, но девушка не осталась сторонним наблюдателем. Тем более, что здесь очень пригодились профессиональные навыки моей прекрасной спутницы. Она быстро сообразила, что перед ней потенциальный пациент и стала одним медикам известными способами выяснять состояние бывшего слуги сатаны. Вскоре она вынесла суровый диагноз: полная олигофрения. Она же предложила выход из положения: вызвать скорую, а самим смыться, чтобы не мучили вопросами. Я не возражал, так как помочь этому несчастному мы уже не могли.

Единственно, что я хотел проверить до приезда врачей — это наличие своей одежды и вещей. Пока Люся вызывала бригаду врачей, выйдя и сверяясь по ржавым табличкам с номером дома и названием улицы, я обшаривал помещение с остатками свечей и нарисованной на полу чем-то черным традиционной пентаграммой. Все оказалось на месте — в углу валялась моя одежда, даже с ключами и телефоном в кармане. Видимо, когда все отсюда ретировались, было не до того, чтобы еще и мародерствовать.

Когда Люся все-таки дозвонилась и вызвала скорую, я уже успел спешно переодеться в свою привычную одежду. Мы столкнулись в темном коридоре, дружно ойкнув и оказавшись в объятиях друг у друга. Ощутив под руками стройное, упругое и теплое женское тело, я почувствовал, как мои взвинченные мысли вдруг ринулись в совершенно недозволенном направлении. Спас положение смех, которым Люся ловко разрядила двусмысленную ситуацию:

— Ох, я уж подумала: не этот ли дебильный монах на меня накинулся?

Воспоминание о психиатрическом клиенте удачно сменило ход моих мыслей, и я похвастался:

— А я уже в нормальном наряде, правда пары пуговиц на рубахе не хватает. Зато ключи и даже телефон на месте.

Так что мы удачно, хотя и с явной неохотой вышли из этого внезапного клинча и пошли к машине. Нужно было проверить, в каком состоянии пребывает мое авто. Даже если его никто не трогал, еще не факт, что оно захочет отсюда уезжать, если его вдруг замучают какие-нибудь внутренние проблемы. Но все оказалось в порядке, и спустя несколько минут мы заняли выжидающую позицию, отъехав еще на полста метров и выглядывая в заднее окно, чтобы не прозевать, когда приедет скорая. Пока мы так ожидали врачей, я попытался дозвониться до Феди, но поскольку он не отвечал, мне пришлось ограничиться успокоительной СМСкой.

Не прошло и получаса, как карета неотложки проехала мимо нас и затормозила у дома со слюнявыми останками служителя сатаны. Врачи оказались добросовестными и смелыми — видя открытые двери пустующего дома, не побоялись зайти внутрь и отыскать своего клиента. Убедившись, что тело подобрано, мы отправились в свой неблизкий путь.

Солнце уже спешило к горизонту и раньше самого позднего вечера добраться до дому нам не светило, как бы мы не спешили. Женькина колымага, фырча и бурча, на удивление исправно дотащила нас почти до самого родного города, но вот на самых последних километрах начались странности. На первом же встретившемся светофоре она взяла и заглохла. Я завел ее снова и понял, что пока я держу высокие обороты, она едет, а на малых сразу начинает падать в свой машинный обморок. Время уже было за полночь и техпомощи ждать ниоткуда не приходилось. Я с тревогой посмотрел на Люсю и сказал:

— Кажется, приехали — не знаю, сколько так еще протяну. Машина уже два раза заглохла.

— Рули ко мне. Тут совсем рядом, — ответила сидящая рядом со мной прелестная попутчица, поблескивая глазами в темноте салона. — Во дворе поставишь, а завтра разберемся.

Надо сказать, что я и так всю дорогу старался держать себя в руках и думать только о соблюдении правил дорожного движения. Но все равно, заметив, что Люся где-то посреди поездки вздремнула, скосил на нее один глаз, а правая рука все норовила съехать с рукоятки передач чуть правее, на обалденно соблазнительную ножку в обтягивающих брюках. Однако, помня строгую отповедь, устроенную девушкой мне еще пару недель назад, я со вздохом заставлял себя вглядываться в дорогу. От этих мучений была одна польза: я, несмотря на усталость, ни капельки не хотел спать. Сами посудите: вы бы уснули, если у вас перед носом маячит столь прекрасное творение реала, а вы пальцем до него боялись дотронуться?

Под конец нашей поездки машина совсем распоясалась, и мне пришлось на время забыть свои восхищения попутчицей, а на последних километрах еще и внимательно слушать Люсины советы, как почти безостановочно проехать до ее дома. Когда железная старушка окончательно заглохла в Люсином дворе, я громко сказал: «Уф-ф!», а девушка тихо воскликнула:

— Ура! — и продолжила с лукавой улыбкой. — А теперь, мой верный шофер, за твой героический труд я приглашаю тебя ко мне в гости, на чашечку кофе…

— С булочкой?.. — вырвалось у меня вместе с восторженным вздохом.

— Хоть с двумя, — хихикнула Люся, и я покраснел до пят от невольного (или вольного?) сравнения.

Но меня опять стала есть моя астральная совесть. Я понимал, что дело пахнет керосином или еще чем похуже, ведь я уже сейчас себя весьма плохо контролировал и поэтому из последних сил попытался найти вежливый предлог смыться:

— Но Люсенька, я такой грязный, что мне стыдно идти в таком виде к столь приятной девушке в гости.

— Ерунда! Я тебя для начала, пока готовлю ужин, запихну под душ, — объяснила девушка, пока мы выходили из машины. — Что бы ты ни говорил, я тебе не дам голодному в полночь тащиться через весь город и грызть трехдневной давности колбасу. Или что там у тебя в холодильнике?

— Ничего, — пришлось мне признаться. — Я как раз давно в магазин не ходил. Все некогда было.

— Ну вот! Так что возражения не принимаются, — сказала Люся, притянув меня к себе за рубашку и озорно заглядывая в глаза.

Мне чуть худо не сделалось! Вот вам реальные впечатления! Я понял, что сейчас вопьюсь в эти губы самым нахальным образом, презрев все свои осторожности. И что вы думаете, я куда-нибудь делся? Разве могла моя хиленькая астральная сущность сопротивляться мощному влечению реального организма? Так что, я аж со стоном припал к восхитительным устам, я мои шаловливые ручки пошли проверять: какие же это булочки мне были обещаны к сегодняшнему ужину? И представляете, на этот раз я не получил отпора, и уже сам оторвался от живительного источника энергии любви, прошептав:

— Погоди, я все-таки такой грязный, что перепачкаю твой костюм!

— Дурачок ты мой милый! — прошептала Люся. — Ну хорошо, если так хочешь, закрывай машину, и пошли в душ.

Дальше я почти в беспамятстве оказался в душе и с остервенением пытался смыть с себя налет этих трудных суток. Выйдя оттуда в одном халате, я обнаружил идиллию гурмана: небольшой кухонный стол, накрытый на двоих. Люся, весело обняв и поцеловав меня в щеку, увернулась от встречных объятий и приказала:

— Начинай, с чего понравится, а я тоже в душ заскочу, с такой-то дороги!

— Конечно, мое очарование! — я не знал, как высказать ей свое восхищение.

Однако есть все-таки не стал, мужественно глотая слюни при виде ветчины, сыра, вина и прочих закусок на столе. Мне хотелось приступить к трапезе вместе с хозяйкой, и, слава богу, она не заставила себя очень долго ждать, появившись в пушистом бежевом халатике. Мое (вернее Женькино) тело сразу захотело наброситься на девушку, не давая дойти ей до стола, но я гигантским усилием усмирил проснувшегося во мне тигра. Вместо этого я, галантно взяв девушку под ручку, усадил ее напротив себя и стал ухаживать: налил по бокалам вина, положил ей закуски на тарелку… Люся при этом мягко усмехнулась:

— Джентльмен ты мой, что это у тебя руки трясутся?

— Будут тут трястись! — честно вздохнул я. — Ты не представляешь, какая драка стоит внутри меня!

— Какая еще драка? — удивилась девушка.

— А такая… Ты ведь уезжаешь скоро, я тоже могу исчезнуть из этих мест надолго, может, навсегда. Мне совесть не позволяет тебе сердце разбивать… — я грустно наблюдал, как омрачилось лицо моей милой хозяйки.

— Знаешь, мы с тобой не маленькие дети, — наконец упрямо встряхнула челкой Люся и несколько отчаянно улыбнулась. — Я знаю, что такое обретать и терять, и ты, наверное, тоже. Так вот, что я тебе скажу: я ни о чем не жалею, и по крайней мере мне будет о чем светлом в своей жизни вспомнить, — но, заметив поползновение в свою сторону, строго добавила, остужая мой порыв. — Но до булочек — по бокалу вина и хоть немного поешь!

Я с усилием запихивал в себя вино и закуски. Делать это было нелегко, так как мысли мои, вслед за взглядами уже шныряли где-то под немного разошедшимся отворотом Люсиного халата. В результате из ужина ничего путнего не получилось, так как и ей уже явно было не до еды. Наконец, она встала, якобы взять чашки из шкафчика. Но я-то чувствовал ее состояние — девушка была напряжена, как натянутая струна в ожидании моих действий.

И я постарался ее не разочаровать: бесшумно встал и, пока она стояла, отвернувшись к шкафчику, осторожно обнял сзади. Я ощутил, как дрогнуло ее прекрасное тело от моего прикосновения. Да, это вам не астрал! Мой организм отозвался чуть не реактивным ревом гормонов и физиологических реакций, так что мне сначала даже стало немного стыдно за некоторую упершуюся в ее булочки принадлежность. Но на то я и ангел, чтобы почувствовать, что именно это сейчас она и хотела ощутить, ну конечно в придачу ко всем остальным ласкам и комплиментам. Мои руки, быстро и нахально залезли под халатик, и под ними оказались обалденно приятные бархатисто гладкие округлости и плавные линии. Люся, низким, призывным шепотом взмолилась:

— Дай мне повернуться! — и оказалась уже в совсем распахнутом халатике у меня в объятиях.

Вот тут и дошло дело до ее прекрасных булочек, причем, сопровождаемых вместо кофе самым страстным поцелуем, какой я себе вообще мог представить. Дальше все слилось в какой-то неописуемый экстаз. Я даже и представить себе не мог за свою тысячу лет в астрале, как это на самом деле может быть! Мы каким-то волшебным образом оказались у нее в спальне, и я занялся самым увлекательным исследованием, какое только проводил в жизни: эта бархатная кожа, страстный взгляд темных глаз, ласковый шепот, стройные линии живота и ног, переходящие в прекрасные округлости тех самых непередаваемых булочек…

И все-таки долго любоваться на всю эту красоту я не смог, да и моя ненаглядная Люся этого, наверно не поняла бы. В общем, все довольно быстро закончилось в страстном единении тел и душ. Единственное, что нас спасло — это выносливость Женькиного тела, так что мы еще несколько раз, как зачарованные, то предавались ласкам, то отдыху и неспешному разговору, то набрасывались на еду, вспоминая о своих голодных желудках. Где-то посреди этого восхитительного процесса мы отключились в объятиях друг друга, не выдержав усталости, и утреннее солнце нашло нас примерно в тех же позах на перемятой постели…

Мы еще утром предавались последним ласкам, но между нами уже поселилась легкая грусть. Мы ни слова не говорили о нашем будущем. Не говорили просто потому, что понимали: его у нас нет. Люся торопливо собиралась на работу, а я помог ей немного на кухне, как уж смог. Она предложила мне не спешить, но я посчитал неприличным оставаться в квартире без хозяйки, и выскочил из прихожей вместе с моей, теперь уже бесповоротно любимой женщиной. Уже у подъезда она заботливо переспросила:

— Как ты один, справишься с машиной?

Мне показалось, что она этим вопросом выразила все свое отношение ко мне. Ну чем, казалось бы, девушка может помочь мужчине в технических вопросах? Но она подсознательно чувствовала, что у меня не все в порядке с ориентированием в реале и не хотела меня оставлять без присмотра. А может это она просто выражала мне свою заботу, или ей хотелось ещё хоть чуть-чуть побыть со мной — не важно. Важно было то, что я, кажется, встретил в реале родную мне душу и вынужден сам ее оттолкнуть от себя…

— Без проблем, — я попытался прикрыть улыбкой свою грусть и, вспомнив о своих традиционных сборах при выходе из дома в открытый реал, спросил. — Ты лучше скажи, ничего в спешке не забыла?

— Нет. Спасибо тебе за все! — Люся порывисто меня обняла и, слегка оттолкнув, побежала на остановку, а я с горечью заметил слезы, блеснувшие в уголках ее глаз.

Я поплелся к Женькиной автостарушке, проклиная себя за мягкотелость и потакание своим инстинктам: теперь до меня дошло, что значит совершенно непонятная для меня раньше фраза: оставить свое сердце кому-то. Сейчас мы с Люсей оставили друг другу сердца без какой-либо надежды на новую встречу. Самое худшее было то, что мы слишком хорошо чувствовали друг друга. Ведь мы за весь вчерашний день даже ни разу не разошлись во мнениях, не то чтобы о чем-то поспорить. Мы словно смотрели из одного окна на этот мир. Понятно, откуда смотрел я, но вот откуда у девушки было такое тонкое понимание происходящего вокруг? Каким образом она, выросшая здесь, могла оценивать все столь непредвзятым взглядом — это было для меня загадкой. И я чувствовал, что теперь мне жизнь без этой загадки будет не в радость.

Только я подошел к машине и задумался, что я с ней буду делать, как в кармане зазвонил телефон. Это, естественно, был Федька, прибывший из долгого похода по астралу и сразу напустившийся на меня:

— Ну все, ты меня достал, ангел беспутный! Я уже и с реала, и с изнанки тебя обыскался, Славку с панталыку сбил, а он с Люсенькой катается!

— Ты что, подглядывал?! — я чуть не задохнулся от возмущения.

— Ты за кого меня принимаешь? Мы, когда уже все средства со Славкой перепробовали, пытаясь тебя разыскать, обратились к твоим ангелам. Так они пустили ваши программки по поиску на изнанке и нашли вас с Люсей в Женькиной машине. Кстати, они тебя зачем-то видеть хотели. И еще одна новость «сверху»: наш спасатель миров уже возвращается, так что через несколько дней уже здесь будет.

— Хорошо, сегодня же выйду туда. Только вот машина барахлит, — и я описал симптомы авто-заболевания.

— Ясен пень — трамблер накрылся, — сразу определил неполадку Федька.

— Так что, надо его менять? — с тоской спросил я.

— Надо, — согласился друг, — Только не его, а всю машину. Ну это и позже можно будет сделать, а сейчас дуй на ближайший автосервис.

— Ага, мне Люся показала по пути, где такой находится, — вспомнил я вчерашний совет моей милой спутницы.

— А чего это ты с ней катаешься? И вообще, что с тобой приключилось такого, что ты с ней вместе оказался? Кстати, ты это не у нее ли всю ночь провел? — кажется, Федюня на ходу домысливал накопившиеся сплетни, и я тормознул его, пока он не додумался до всяких подробностей, пообещав ему при встрече все объяснить, а сам погнал глохнущую на каждом повороте машину в ремонт.

Встретились мы с Федей снова только уже к вечеру прямо в астрале, но прежде я уже посетил ожидавшее меня «начальство». На этот раз оно больше не смеялось и не шутило, а вместо этого стало меня хвалить: типа «какой большой труд мы проделали и распределили инфернальную нагрузку по центрам силы Земли». Я сразу почуял, что дело плохо, и спросил прямо:

— Кончайте вы этот базар. Кажется, я по крупному вляпался. Вы тоже предполагаете, что эти сатанисты меня на крестик специально словили?

— Ты прав, — примолкло на минутку в пустоте и с многократным вздохом, продолжило объяснения. — Мы тут посчитали вероятности и события…

— И что? — я понял, что дальше последует самое неприятное.

— Похоже, что неслучайность исчезновений инфернальных артефактов почувствовали где не надо. Но, может, мы и ошибаемся — запроса-то туда не пошлешь. Остается надеяться, что они и сейчас не вычислили твою сущность, но на всякий случай, постарайся поменьше контактировать с Федей и другими людьми, чтобы не подставить их под удар. И вообще, тебе было бы лучше уехать на время…

— Я так понимаю, что у вас есть новое дельце для меня? — ехидно усмехнувшись, я на раз раскусил нехитрые ангельские планы.

В астрале опять вздохнуло и призналось:

— Ты опять прав, — и мне была зачитана долгая лекция с диспозицией и всякими неприятными подробностями.

Вкратце дело обстояло так: на западе, в районе Балкан зашевелился могучий инфернальный артефакт, и по предположениям «сверху», двинулся в сторону России. Свое кровавое дело в бывшей Югославии он уже сделал, и теперь потихоньку перемещался на север. Меня же попросили эту «игрушку» или нейтрализовать, или уничтожить, или захоронить в мощном позитивном потоке Земли.

Предположительно, в свое время этот артефакт был приобретен Гитлером у тибетских монахов, которые умели сгружать в него весь негатив, окружающий их высокогорье. Он хранился чуть не веками в одном из разломов Гималаев, где был очень мощный болевой поток Земли, а после разрушения Третьего Рейха артефакт исчез. Сам он (если только это был он) должен представлять собой обсидиановую фигурку черного самадхи — одного из мифических слуг дьявола.

За исчезновением этого воистину могущественного артефакта стояла тайная древняя организация. Но это не была какая-нибудь сатанинская секта или масонская ложа. Все было проще и гораздо солидней: у этой организации просто не было названия и даже атрибутов. Ее члены не нуждались в этом, так как главные действующие лица были накоротке с инферно и обладали сильными экстрасенсорными способностями. Зачем всякие побрякушки и фетиши людям, могущим выходить в астрал и контактировать друг с другом вне границ реала? Их силой и их слабостью была власть. Эта энергетическая основа инферно давала им иллюзию тайного управления миром и роднила их со всеми сильными мира сего.

Эта гадость была такой силы, что все мои зачистки Москвы перед этой угрозой были комариными укусами, и если она попадет в Россию, то поворот к войне и хаосу будет почти необратим. А то, что ее путь лежит туда, почти не вызывало сомнения — слишком уж много подобного, но более мелкого хлама уже прибыло на место. Мне показали местонахождение этого артефакта. До недавнего времени он хранился в очередном разломе земной коры в горах, но десятка полтора лет назад был ввезен в бывшую Югославию. Сейчас он находился в Словении, в несколько неудобной для него позиции — вдали от сильных негативных потоков Земли. Поэтому он обязательно продолжит свое путешествие.

Мне «дружески» предлагалось найти и уничтожить этот артефакт. Как это сделать, никто толком не знал. Единственная помощь была в том, что мне дали одну зацепку в Москве. Предположительно, это был человек, связанный с безымянной и несуществующей организацией владевшей «подарочком». Ко всему прочему, ни конкретного изображения вещицы, ни места расположения, ни как к ней подобраться, естественно, мне не было предоставлено, в силу невозможности проникнуть в дела инферно. Им, видите ли, неохота крылышки марать, а мне?

В результате, я выполз от моих прародителей, что называется, «таща крылья» под грузом безрадостных дум. Таким меня и отловил Федюня. С расстройства я затянул его к себе в кабинет нашей маленькой душеспасительной службы и, позвав Славку, закатил грандиозную пьянку-мальчишник. И теперь я знал, что делал! Но, несмотря на все пьяные разговоры, про последние астральные новости мне пришлось умолчать. Все домыслы и инсинуации в сторону нашей с Люсей любви, я тоже пресек сразу, сказав, что мне и так тошно, и дружеские советы все равно не помогут. Так вот и закончилось мое целомудренное знакомство с реалом и начались настоящие разборки…

Глава 8. Как чистый нечистого обчистил

Я сидел, нацепив на Женькину физиономию настолько вальяжный и презирающий все на свете вид, насколько только мог расстараться. Это было нелегко, хотя бы потому, что вверенное мне тело еще не успело заплыть жиром так, чтобы мне приобрести достаточную «солидность» и «презрительность». Но мне помогал костюм, раздобытый Федей, а на стоянке ресторана, где я восседал, стоял «мой» вполне респектабельный Лексус. Я корчил рожи, разглядывая меню, а сам пытался сообразить: все ли я продумал для осуществления своего грандиозного плана борьбы с нечистым? Это я так про инферно с его фанатами. Ну а как еще называть то, с чем такой «чистюля» как я, собрался биться?

Да уж чистюля — мне даже не хотелось думать, как подло я поступил с друзьями. Ведь мне пришлось их бросить. Причем, сведя контакты с Федей к минимуму, я по-прежнему требовал от него почти невозможного. А как вы думаете? Достать приличную машину и этот шикарный костюм, да еще Шенгенскую визу в Женькин загранпаспорт за три дня устроить — не слабо? Но парень молча принимал все мои просьбы-приказы в астрале, только прося поберечь Женино тело. На что ему всегда был предоставлен честный взгляд партработника с коммунистических реклам полувековой давности и фраза, выданная самым проникновенным голосом: «Иногда, Федя, надо уметь жертвовать и большим!» — и на немой вопрос: «Когда это надо?» — присказка: «Надо, Федя, надо!»

Но больше всего поедал меня стыд от «чистых» дел по отношению к Люсе. Ей я просто позвонил и сказал, что исчезаю надолго, может навсегда. А что я мог сказать? Что у меня на хвосте повис нечистый и погоняет меня метлой? И что ему, как нефиг делать, замести тем же помелом и всех, с кем я близок? Я шел, если и не ва-банк, то, по крайней мере, на совершенно непредсказуемую драку. Поэтому, как ни было это больно, мне пришлось отстраниться от самых близких и любимых людей, которые появились у меня в реале.

Противостояние переходило на новый уровень, и разборки предполагались гораздо более крутые. Но и я уже не был тем лохом, который несколько недель назад сверзился с небес на землю, а точнее, Феде на шею. К тому же, последняя выволочка от сатанистов послужила мне на благо: пока я бродил с отключенным сознанием, я научился лучше использовать свои ангельские способности в реале. Но не только это усилило мою «боевую мощь». В астрале мы с ангелами поработали над кольцом — защитной программкой от посягновений нечистого в астрале, и теперь она делала еще пару полезных дел: при «взгляде» экстрасенса, «моя» душа отражала тот же потенциал, что был направлен исследующим на меня, то есть я выглядел всегда своим среди своих. К тому же мы усилили защиту от инфернальной энергии, что должно было позволить легче высовываться вблизи ее источников.

Но вся эта подготовка осталась «дома», далеко от Москвы, а здесь я пытался выйти на человека, по некоторым данным вовлеченного в деятельность тайной организации, которая меня сильно интересовала. Он не был функционером первого уровня — главных деятелей надежно прикрывало инферно. Отследить темную душу среди не менее темной инфернальной зоны на изнанке весьма непросто. Это, знаете ли, посложнее будет, чем искать черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет. Такие зоны, как черные дыры, вели только в инферно, и ангелам там было делать нечего.

Но ваш ангел был исключением — я был под многослойной броней, состоящей из Жениного тела и астрального кольца, и, как какой-нибудь архангел Гавриил, стоял с мечом или копьем на страже своей двоюродной родины (я имею в виду родину моего временного тела). В конце концов, дело не в родине, а в людях — я пытался защитить их от кошмара власти, пытающегося подмять их души и ввергнуть их жизнь в вертеп насилия и войн. Чем не подходящая цель для ангела?

Хм, я, кажется, стал зазнаваться — но сейчас было не время заниматься самоанализом… к тому же, зазнайство — это как раз то, что мне в данный момент было очень нужно. Я был обязан правдиво изобразить человека своего круга. То есть, основной моей целью являлось показать, как красиво я умею тратить деньги, при этом сохраняя скучающе-кисловатое выражение лица. Бедный Федя — я опять старался проделать дыру в его и так не резиновом бюджете. Друг уже плакался в астрале, что дело было не в количестве накопанного добра, а в том, как его реализовать так, чтобы все были вокруг довольны или просто оставались в счастливом неведении, особенно главный бандит и распорядитель — государство.

Вечерело. На сцене ресторана появилась приятного вида певица в сопровождении трех музыкантов, и настало время заслушаться — настолько хорошие блюзы они исполняли. Но я здесь был не только для проматывания денег. Поэтому, когда ко мне в очередной раз подрулил донельзя довольный солидным клиентом официант, я слегка ухватил его за рукав и ненавязчиво спросил:

— Дружок, ты не мог бы оказать мне одну услугу?

«Дружок» расплылся в счастливой улыбке, и я немного «высунулся» чтобы сделать его улыбку по-настоящему счастливой. Так что вскоре он, действительно испытывал непонятную эйфорию и был готов своротить для меня горы. Горы сворачивать мне было не надо, но вот передать визитку и пару «ласковых слов» нужному человеку он должен был обязательно.

Все дело было в том, что этот человек владел данным рестораном, как впрочем, и многими другими заведениями. А звали этого человека Вазген Рашидович — эдакий странный этнический выверт, неудивительный для коренного москвича. Я знал о нем немало, но далеко не достаточно для того что бы понять, кто и что он в теневой жизни мегаполиса. В конце концов, мне это и не было нужно. Единственное что от него требовалось — свести одного полезного человека (то бишь меня) с друзьями в Словении, или хотя бы в Германии, где до сих пор остались сильные последователи тех слуг нечистого, которые приводили к власти Гитлера с компанией.

Слова, в придачу к визитке, нужно было подобрать тщательно: так, чтобы они обязательно быстро свели меня с Вазгеном Рашидовичем и помогли найти нужные связи. Все это, конечно, могло сработать только в том случае, если инферно с его слугами еще не вычислили меня по последнему инциденту с сектой сатанистов. Поэтому я, вручая шикарно оформленный Федей кусочек бумажки официанту, тихонько проговорил давно заготовленную фразу:

— Передай Вазгену Рашидовичу с поклоном, что я бы хотел с ним переговорить по важному делу, касающемуся Селима. Желательно завтра.

Официант, записав десерт из набора швейцарских сыров, коньяка и кофе, бросился исполнять мою просьбу. В отличие от его хозяина, имя Селим ему ничего не говорило. М-да, что-что, а уж тайное прозвище инфернального покровителя этой, почти неосязаемой организации астральная разведка мне донесла. Самое смешное, что я, кажется, лучше представлял себе этого покровителя, чем даже сами его приближенные в реале: Селим был просто одним из сотни различных имен, за которыми пряталось инферно — безликая и беспощадная астральная пирамида власти. В данном случае это имя должно было сработать, как код доступа в эту компанию, а дальше, как говорится, драка покажет. А пока мне не оставалось ничего другого, как продолжать сорить деньгами, лениво поглощая десерт и слушая джаз …

Визитка сработала, причем быстро. На следующее утро я еще гонял Женькино тело по номеру в отеле, заставляя его проделывать с первого взгляда совершенно бессмысленные и странные движения, называемые здесь зарядкой. Но «первый взгляд» на эту бесполезность у меня был только до первого возвращения после долгого отсутствия в астрале. Тогда Федя и объяснил мне популярно, во что превратится вверенная мне материальная ценность, если ее вот так вот не гонять по пересеченной местности квартиры.

В самый разгар этой бурной бесполезной деятельности зазвонил мобильник. Я схватился за трубку и чуть не выкрикнул туда: «Федька?!», но вовремя разглядел, что входящий не определялся. Тогда я произнес осторожное: «Алло?» и дождался вежливого встречного вопроса:

— Евгений Григорьевич?

— Да, совершенно верно! А с кем имею честь говорить?

— Это Вазген Рашидович Вас беспокоит. Вы просили связаться, не так ли?

«Так, так! Еще как, так!» — прокричал я внутри, а в трубочку вкрадчиво и вежливо попросил аудиенции на сегодня в любом месте и любое удобное время, поскольку разговоры о таких делах не для телефона. Собеседник милостиво согласился встретиться через пару часов в том же ресторане, чтобы мне не искать новых мест.

Какое-то сомнение начало копошиться у меня в голове, но на рассуждения времени не было, мне только оставалось намарафетиться должным образом и прибыть на место действия. Я не опоздал и, сдав машину на стоянку, подошел к главному входу особняка, стоявшего в небольшом саду. Надо заметить, что при высоких ценах на землю, данное заведение должно было приносить немалый доход, чтобы позволить себе такую шикарную малоэтажность и небольшой сад вокруг. Несмотря на сравнительно ранний час, заведение уже было открыто, что говорило о его использовании для деловых встреч. Такому использованию способствовало еще и наличие отдельных комнат и кабинетов для совещаний на самых разных уровнях, от собраний вкладчиков солидных компаний до частных встреч вкладчиков чего угодно и куда угодно.

Сообщив распорядителю о своем приходе, я понял, что меня ведут в один из таких кабинетов, который оказался открытой верандой, выходящей окнами прямо в сад. Место было просто обалденное: все в зелени, без всяких лишних выкрутасов и тяжелых золотых украшений, а мебель была функциональной и удобной. В общем, я с удовольствием развалился в легком кресле и стал поджидать гостеприимного хозяина за стаканчиком бурбона со льдом. Буквально через пяток минут в дверях появился солидный (как и полагается) мужчина в дорогом костюме. Он приветливо улыбнулся, подошел и пожал мне руку:

— Здравствуйте, Евгений Григорьевич! Надеюсь, Вам у нас понравилось?

— Здравствуйте, — растерянно проговорил я, и добавил. — Коли не шутите.

— А что такое? — невозмутимо переспросил мой собеседник.

— Но Вы же не Вазген Рашидович? — я скроил немного обиженную физиономию, а сам внутри даже обрадовался, так как сообразил, что во всем этом меня настораживало. Уж больно все шло слишком гладко — чтобы такой теневой деятель допустил просто так первого встречного поперечного до своего тела? А вот теперь все вроде становилось на свои места.

— И с чего же это Вы взяли, что я не Вазген Рашидович? — лукаво улыбнулся мужчина.

— Давайте не будем сразу копаться в маленьких секретах друг у друга! — я скроил умильную улыбочку, чтобы смягчить мою нахальную фразу. — Лучше сразу обсудим, как все-таки я смог бы побеседовать с самим Вазгеном Рашидовичем?

Я не знал, как должен выглядеть настоящий хозяин этого ресторана, но понять, что это не тот человек мне оказалось нетрудно. Правда, говоря по телефону, я лишь заподозрил что-то неладное, но когда я увидел этого человека я сразу почувствовал, что он врет. Врет мастерски, вживаясь в образ, но ему явно не хватало той инфернальной властности, какой одарены настоящие слуги нечистого.

Как и оказалось, это был секретарь, и после небольшого и вполне пристойного обыска меня оставили одного. Вскоре за моей спиной раздался низкий, хорошо по-начальственному поставленный голос:

— Приветствую, и сразу прошу прощения за маленькую проверку.

«Да, это тот, кто мне нужен!» — я ясно ощутил тяжелую сущность этого человека еще до того, как он начал говорить. Физически это была почти полная копия предыдущего моего собеседника. Мне осталось только изобразить радость и восхищение «демократичным» видом вошедшего дяденьки — как не рядись в спортивные костюмы, но взгляд-то никуда не денешь! Поняв по моему быстрому взору вокруг, что меня беспокоит, хозяин заверил, что у нас не будет свидетелей, хотя я и без него это уже знал. Он также благодушно предупредил вопрос о секретаре: «Нет, просто похожий человек».

И вот тут настала очередь реализовать мой план. Главное, что мне было нужно от этого, с позволения сказать, человека: достать хотя бы пару адресов таких же «повелителей мира» в Европе. А для этого сначала нужно было скормить Вазгену вполне правдивую дезу. Поэтому я начал развешивать лапшу про то, как вышел на контакт с тем, кого у них принято называть Селимом.

Мы сидели, почти не притрагиваясь к еде, за столиком, ломящимся от закусок и вин. Понимая, что меня могут воспринять за пустомелю, я озадаченно смотрел по сторонам в поисках чего-нибудь эдакого. Мой взгляд наткнулся на пару синиц на ближайшем кусте, так что почти сразу после моего заявления о Селиме птички впорхнули в окно и весьма заинтересованно нацелились на угощения. Я пренебрежительно улыбнулся, извинился за то, что позвал гостей и, подмигнув птахам, отправил их полетать обратно в окно.

Этот трюк произвел должное впечатление на колдуна (а судя по астральному досье, этот темный джентльмен именно таковым и являлся). Так что он посерьезнел и стал внимательно меня слушать. А я, напыжившись в попытке изобразить из себя хоть чуток власть имущего, перешел от описания, как я контактирую во сне и получаю задания он «хозяина мира», к самому главному:

— Я не знаю, зачем мне идут приказы «оттуда», но я знаю, какой следующий шаг мне нужно совершить, — и, сделав многозначительную паузу, я добавил вкрадчивым голосом. — Вы ведь понимаете, что ослушание Селима хуже смерти, а часто спрашивать его о чем либо, все равно что играть с огнем.

— Да, Вам не позавидуешь! — понимающе кивнул Вазген, а я скорчил страдальчески многозначительную мину и продолжил:

— Он сам сказал мне Ваше имя и приказал искать здесь! — зловеще прошептал я и выпучил в ужасе глаза, как будто увидел за спиной своего собеседника самого хозяина преисподней. Здесь главное было не переиграть — пусть лучше считают помешанным, чем плохим актером. Но все шло как по маслу, и Вазген уже крепко сидел на крючке моего вранья. Я только успевал где-то на задворках Женькиной головы удивляться, как такой тертый калач, колдун (мать его), и ведется, как дитя дошкольного возраста? Успех вскружил мою беспечную башку, и я выпалил свою просьбу-приказ. — Он сказал мне ехать на запад в Словению к людям, которых укажете Вы.

Я старался, причем, как мог. Так что этот дядя уже ничего, кроме моих выпученных глаз и не видел. А где-то второй мыслью постоянно текла строка: а если он никого там не знает? А если он более сильный телепат, чем я думаю? А если он вообще ни о каком Селиме не слышал? А если?.. Но пока все прошло как надо. Вот только никаких адресов сразу мне выдано не было.

Вазген Рашидович сидел, позабыв про свою властность и глубоко задумавшись. Я тоже застыл в своем кресле, просчитывая, сколько раз я успел проколоться — пока вроде ни разу, но это ведь только на мой неискушенный в реале взгляд. Я уже подумывал, чего бы еще эдакого учудить, чтобы избавить собеседника от лишних сомнений, когда дяденька додумал-таки свою мысль и, очень серьезно взглянув на меня, сказал:

— Сейчас я не готов ответить на Ваши вопросы. Мне тоже нужно получить разрешение, — при этом он указал пальцем вверх и криво усмехнулся. Потом достал из кармана рубашки визитку и, протянув ее мне, предложил. — Давайте сделаем так: подъезжайте завтра вот по этому адресу часикам к трем. Я надеюсь к тому времени снабдить Вас нужной информацией.

Я, не затягивая время, раскланялся и, сохраняя солидность, удалился из ресторана. Взглянув на свои, шикарные, подобающие имиджу, часы, я понял, что разговор не занял и получаса. А чувство, будто вагон картошки разгрузил! И попробуйте только усомниться, откуда я знаю, что это такое! Думаете, в астрале нет вагонов и картошки? Фига, в астрале есть все!

Спешно прирулив в гостиницу, я вышел в астрал, не дожидаясь вечера. Вернее на изнанку, чтобы проследить оттуда за Вазгеном Рашидовичем, а заодно заглянуть, если получится, в его кудрявую голову с не менее кудрявыми мыслями. Его удалось отыскать только с помощью поисковых программок, так как никакими симпатиями, не то что сродством душ, я к нему не располагал. Ну, да ладно, спустя пару часов, я все-таки «пришвартовался» к Вазгену Рашидовичу, когда его подвозили домой (как я об этом догадался позже).

Я устроился в машине прямо у него на коленках. Не подумайте ничего такого — просто так было удобнее заниматься этими, прямо сказать, нетрадиционными отношениями. Да и какими еще могут быть отношения ангела с черным магом? Моя новая защита работала в обоих направлениях: и мне не «поплохело», и клиент ничего не заметил. Однако из его мыслей я успел отловить одну интересную: «Нужно сегодня ночью попытаться связаться с Германией, они-то должны знать, кто из наших может быть в Словении».

К сожалению, эта мысль была оборвана остановкой автомобиля. Я бы и дальше продолжил сканирование, если бы не одно внезапное и весьма неслабое обстоятельство: в определенный момент я понял, что мне очень плохо, и срочно включил полную защиту. Оказалось, что в доме находился мощный инфернальный артефакт. По недолгому рассуждению я дотугоумил, что это же естественно — откуда у простого рядового черного колдуна такая власть, богатство и связи?

На свою беду или радость — уж не знаю, но я почувствовал охотничий азарт. Тут взыграл мой предыдущий опыт по выискиванию таких подарочков от инферно: я начал планомерно искать источник «темного излучения». Вскоре, определившись с эпицентром, я проверял особо укромную комнатку на предмет нахождения источника. Как всегда это было трудно — ведь в предполагаемом месте находилось сразу множество небольших предметов. Но наиболее подозрительным мне показался старинный, потемневший от времени, перстень с плохо ограненным алмазом, а может и просто стекляшкой — это не имело значения, ведь для целей инферно подходила и пеньковая трубка. За то, что это интересующий меня объект, говорило и то, что перстень был закреплен в специальной подставке и находился между зеркалом и весьма специфическим подсвечником в форме срезанного черепа.

Пока я так определял новую для себя цель, хозяин «колечка» сам подсказал мне, что я, по всей видимости, прав. Он зашел в комнату, надел перстень, сел в глубокое кресло и закрыл глаза. Я понял, что он намерен воспользоваться своими экстрасенсорными способностями, чтобы, то ли связаться с коллегами, то ли самим Селимом, то ли просто отдохнуть. Возникла опасность, что я могу помешать этому сеансу, а еще хуже, если буду пойман с поличным при подсматривании. Поэтому, как только я сообразил, что нахожусь в весьма щекотливом положении, то поспешил удалиться из дома прямо сквозь стены и затем вышел в астрал, для консультаций на всех уровнях. Вы спросите: «Почему это я сразу не выпрыгнул в астрал?» Разъясню: эти артефакты в непосредственной близости от себя замыкают инферно на изнанку, и мне не хотелось прямой наводкой оказаться в объятиях у покровителя Вазгена Рашидовича.

Надо сказать, что все мои попытки выяснить что-нибудь в астрале ни к чему не привели. Надо отдать должное — инферно умело прятать свои следы и оберегать своих слуг. Так что даже сильные ангельские службы не смогли ничего путного мне накопать. Оставалось действовать на свой страх и риск, как впрочем, мне уже давно объясняли.

На следующий день я, переполненный энтузиазмом пополам с дрожью в коленях, подъезжал к указанному в визитке адресу. Это был все тот же дом, с которым я уже ознакомился с изнанки. Я этому не удивлялся, так как такую мелочь я все же мог сопоставить. Признаться, сделал я это только после возвращения в Женино тело. А если совсем уж честно, это ж надо быть таким идиотом, чтобы задействовать на поиски клиента уйму ангельских программок, вместо того чтобы сразу наведаться по указанному адресу? Вот что делает витание мыслями в небесах! Но не будем о грустном… сейчас я был, как говорится, на взводе. Сразу две цели: адреса в Европе и желанный артефакт не давали мне покоя.

Машину у меня приняли из рук в руки и загнали на стоянку. Будучи не уверенным в исходе встречи, я внимательно присматривался к зданию. Это был двухэтажный особняк с парковкой где-то на заднем дворе. Один человек, по-видимому, охранник, отогнал мой шикарный транспорт туда. Другой, больше похожий на настоящего лакея, провел меня в небольшую комнатку и попросил немного подождать.

Я сел рассматривать журнальчик, а сам продолжал просчитывать обстановку: тут только жилых комнат с десяток наберется, и слуг хотя бы с пяток, но это зависит от количества домочадцев, а их-то я и прошляпил вычислить. Я понял, что занявшись на изнанке хозяином и кольцом, я упустил возможность хорошо подготовиться к походу в гости. Ведь я мог досконально изучить все входы и выходы, а вместо этого начал изучение артефакта. Пришлось успокоить себя философской мыслью, что все мы задним умом крепки, и попытаться понять хоть что-то сейчас. Здание было довольно длинное и имело, по крайней мере, два выхода. Слуга ушел в боковое крыло, где могли располагаться подсобные помещения.

Додумать мне не дал хозяин дома, лично вышедший ко мне по широкой лестнице, ведущей со второго этажа. Я поспешил встать ему навстречу и растянуть Женькину физиономию в резиново приторной улыбке — это-то ангелу сделать проще пареной репы. Дяденька легко для своего веса сбежал с лестницы, и мы встретились где-то посередине этого псевдоампирного произведения внутренних интерьеров, как будто были старыми друзьями — только поцелуев не хватало. Не знаю, как бы я это перенес, если бы он по восточной традиции полез ко мне своими колючими щеками… Представляете картинку: черт с ангелом целуются?! Это было бы покруче Брежнева с Хонекером! Но бог миловал, свинья не съела, а бес не попутал — мы обошлись простым рукоприкладством, причем пока только в мирных целях.

Видимо все мои вчерашние, честно признаться, весьма неосторожные похождения по изнанке реала остались незамеченными, и дяденька питал ко мне вполне дружеское расположение, почти полностью спрятав свою властную сущность под маской доброжелательности. Я послушно прошел в его кабинет на втором этаже, слегка подталкиваемый хозяйской рукой, и оказался в непосредственной близости от той самой комнаты, где располагался перстень.

Он, как и полагается, начал беседу с мелких «ничего не значащих» вопросов, от которых я внутренне тихо запаниковал, но смиренно продолжал на них отвечать. Дело в том, что если вас спрашивают просто так, как вы добрались, как ваши дела, или чем вы сейчас занимаетесь, это просто бла-бла-бла. Но представьте мое состояние, когда надо было достоверно отвечать на эти вопросы, а я даже толком не знал, как Женины дела, и с чем их едят. Пришлось отделаться парой дежурных фраз, типа: «ковыряемся помаленьку в институте, а в остальном баклуши бьем». После чего я сам перешел в словесную атаку и, повторив свою сказку о приказе Селима, спросил:

— Главное, что меня беспокоит: удалось ли Вам, Вазген Рашидович, достать адресочек в Словении?

Я бы конечно, тоже мог начать спрашивать о его здоровье и делах, но это было бы уже сверхнаглостью: заботиться о здоровье своего потенциального врага! Мой собеседник, поняв, что я хочу говорить на более актуальную тему, враз посерьезнел и больше не пытался предлагать выпивку и болтать о птичках. Немного потерев бритый подбородок, он осторожно произнес:

— Уважаемый Евгений Григорьевич, я скажу прямо, что нахожусь в некотором недоумении. Вчера мои попытки настроится на ментальную связь ни к чему не привели. Я не смог ни связаться с коллегами в Европе, ни тем более с самим Селимом. С другой стороны в этом нет ничего удивительного — далеко не каждый раз удается выйти на связь, тем более с высшими силами.

Я про себя скривился от такого нахального утверждения: «С высшими силами!» — лучше бы сказал: «с низшими». Естественно, у него ничего не получилось после моего визита на изнанке! Несмотря на эти скептические мысли, я внимательно продолжал слушать своего оппонента — не дай бог пропустить еще что-нибудь важное из его слов.

— И все же адреса я Вам достал, — продолжил дядя Вазген, криво усмехнувшись. — Ведь для этого достаточно интернета. Но прежде чем я Вам их передам, я должен проверить Вас на принадлежность нашему кругу. Уж простите, поскольку подтверждения «оттуда» я не получил, — при этом мой собеседник опять кощунственно поднял палец кверху, вместо того чтобы показать под землю. — То придется проверять Вас по старинке.

«Вот блин, вляпался!» — с досадой подумал я. К счастью, мою невольную гримасу расценили совсем в другом свете:

— Не беспокойтесь, если Вы наш человек с Вами ничего не случится! — попытался успокоить меня дядюшка Вазген.

«Как же, ваш человек! Размечтался, держи карман шире! Не ваш и не человек…» — ругаясь про себя на чем свет стоит, я с медоточивой улыбкой ответил:

— Я весь в Вашем распоряжении. Главное — выполнить «Его» волю, а свои мирские заботы и переживания — дело второстепенное.

— В нашем деле не бывает второстепенных дел, — не одобрил моего подхода Вазген, пожурив меня как школьника. — Сначала надо думать о своем благополучии, иначе как «Он» сможет опереться на такого слабого последователя?

— Да, да, Вы правы, это я слукавил, — скроил я виноватую улыбку.

— А вот лукавить в пользу дела разрешается, но только не перед «Ним». Если, конечно, жить охота, а тем более хорошо жить… — улыбнулся одобрительно старший по годам и опыту собеседник и перешел к процедуре проверки. — Не бойтесь, я нарисую на вашей ладони вот этой кисточкой несколько знаков, и если ничего не случится, мы продолжим беседу.

Вазген Рашидович, приглашающим жестом указал мне пройти в ту самую комнатку, в которой я обнаружил артефакт. Сам же он появился в ней спустя минутку, накинув черный плащ, одев известный мне перстень и выглядя теперь настоящим колдуном. Я с вожделением уставился на артефакт, как охотничья собака, вставшая в стойку — только что слюни не пускал. Хозяин же подошел к столу перед зеркалом и зажег черную свечу.

— Не обращайте внимания на этот антураж — он просто помогает мне настроиться, — как бы извиняясь за свой фетишизм, произнес дядюшка Вазген и попросил показать ладонь моей левой руки.

Я смело протянул ее колдуну и с любопытством уставился на него, ожидая, что будет дальше. А дальше начало происходить то, что и должно было произойти. Хозяин достал баночку с черной краской и тоненькую кисточку и стал бормотать что-то неразборчивое, держа баночку перед свечкой. Затем, повернувшись ко мне и продолжая что-то говорить почти про себя, начал ловко рисовать по углам ладони непонятные иероглифы. Это было забавно и немного щекотно, но только я начал тихонько прихихикивать, не выдержав этого действа, как вдруг иероглифы начали нестерпимо жечь руку.

Я мгновенно сообразил, что хозяин элементарно программирует Женькины мозги. Ведь как происходят подобные чудеса? В данном случае мне внушали, осознанно или неосознанно, что если я врал, то моя кожа сгорит, пытаясь спровоцировать психосоматическую реакцию тела, и бедный Женин организм не выдержал этого гипноза. Зато я выдержал, вернее не выдержал, а взял тело на мгновение под свой контроль. Боль в ладонях сразу же утихла, а колдун еще немного пошептав, удовлетворенно крякнул и радостно улыбнулся:

— Спасибо, Евгений Григорьевич, теперь я могу спокойно дать Вам адреса. Пройдемте обратно в кабинет, — хозяин ненадолго задержался и снова предстал передо мной в обычном сером костюме и без перстня.

Вскоре у меня в руках оказалась долгожданная бумажка с парой адресов. Один был в Германии, а другой в Словении. Вазген Рашидович пояснил:

— Это адреса одного моего коллеги, который проживает постоянно в Германии, а сейчас временно находится в Любляне. Других людей нашего круга там больше нет, — добавил колдун, скептически пожав плечами. — Слишком маленькая страна, негде развернуться, если только в курортном бизнесе, но это, сами понимаете, нас не интересует…

Пока он болтал, я напряг все свои ангельские способности, чтобы фотографически запомнить весь текст — таскать с собой бумагу я не собирался. Первая часть моего плана была выполнена: я получил нужную информацию. Что бы сделал на моем месте каждый мудрый или хотя бы благоразумный человек? Сказал бы спасибо, до свиданья, прощай, гуд бай, и поспешил бы удалиться, чтобы не испортить игры. Но вы плохо знаете ангелов, да еще таких испорченных, как я. От меня, можно сказать, зависела судьба страны, а мне все было мало — я, учуяв мелкую, но близкую приманку, уже не мог себя остановить — мне нужно было покончить со всеми бяками сразу.

Поэтому, не видя никакого другого подходящего способа бесшумно упереть перстень, я решил применить свою обычную тактику «убеждения» представив, как дядя сам принесет мне колечко на блюдечке. Вот только я забыл, что передо мной не обычный человек, а почти что мой антипод, к тому же сам не обделенный теми же способностями что и я. В результате сложилась столь странная ситуация, что даже попу с Балдой и чертом далеко было до того, что мы тут устроили.

Я, запомнив всю писульку и прилагающиеся к ней инструкции, сразу перешел к плану захвата перстня. Но, поскольку с планами без Фединой помощи у меня всегда было туговато, я просто «вылез» из Женькиного тела и строго приказал дяденьке Вазелину, (тьфу ты!) Вазгену пойти и принести мне колечко. Однако его реакция оказалась какой-то странной: он, вместо того чтобы счастливо улыбнуться, побледнел, посуровел, а потом совсем насупился и попытался что-то внушить Жениному телу. Но не тут-то было! Я, наученный первой неудачей, еще больше «вылез» и, уже не жалея сил, шарахнул по дяде всей своей ангельской убедительностью. Бедный мой оппонент просто не выдержал и рухнул недвижный в кресло.

Меня немного заела совесть — все-таки как-то не по ангельски так: дяденька старался, адреса доставал, а я… но у меня совершенно не было времени предаваться жалениям плохих дядек, и я кинулся в ту самую комнатку, в которой колдун оставил перстень. Однако меня ждало разочарование — кольца нигде не было! Пока я переворачивал там все вверх дном, пока до меня дошло, что артефакт мог быть у Вазелина в кармане, я упустил время и инициативу.

В результате, когда я выскочил обратно, то моему взору предстало пустое кресло. Пару секунд я соображал: «Так вот почему мне было так тяжело что-либо внушить Вазгену! Перстень был рядом и, помогая хозяину, мешал мне. Моя новая защита позволила мне сделать внушение колдуну, иначе внушение со строгим выговором сделал бы не я, а Вазелин Рашидович. Нужно срочно его останавливать, не то мне крышка!»

Но не успел я сделать и пары шагов к двери, как она раскрылась, и на пороге показался уже знакомый мне тип, который отогнал мою машину на парковку. Все произошло так неожиданно, что мы оказались чуть не в объятиях друг у друга. В отличие от моей, голова охранника была занята только одной мыслью, поэтому он сходу двинул меня в нос своим кулачищем.

Хорошо, что Женино тело было умнее того, что в нем сидело и само среагировало на непосредственную угрозу своему здоровью, так что удар пришелся вскользь по уху. Как раз для того чтобы привести и меня в боевую готовность. Гипнотизировать ретивого парня было некогда, и я просто вступил с ним в рукопашную. Уже задним числом меня посетила радостная мысль: хорошо, что ему не приказали в меня стрелять!

Охранник оказался неплохим бойцом и после некоторого двустороннего обмена оплеухами и попытками захватов, мы встали друг против друга, думая: что бы такое более эффективное предпринять? Вернее он так думал, а я сразу воспользовался этой паузой и спустя пять секунд, мой противник с радостной улыбкой хлопнул себя по лбу, как будто вспомнив что-то важное, а затем спешно развернулся и побежал «по неотложным делам» во двор.

Я тоже побежал вслед за ним, но не во двор, а туда, откуда шла тяжелая энергия перстня. Теперь я понимал, что оставлять колдуна с чудо-колечком просто недопустимо — иначе он наверняка предупредит приятелей в Европе. А вот без перстня у меня был шанс его «закодировать», или внушить какую-нибудь мысль. Был еще один вариант — полное устранение свидетеля, но это уже не вписывалось ни в какие рамки ангельского этикета.

Я несся в другое крыло здания почти без преград, и только у самых дверей мне встретилось препятствие из еще одного, незнакомого мне привратника. Я, не добегая до него, привычно «высунулся» и стал думать: не забыл ли он чего важного на дворе? Парень, только что собирающийся встретить меня по всем правилам рукопашной, начал поглядывать на окно, как бы примериваясь к нему.

«Э-э, не так ретиво!» — просигналил я, подумав, что парень уж слишком буквально собрался выполнять мой план по эвакуации из здания, нацелившись на окно. Однако он просто оценил обстановку и с какой-то стати опять пошел на меня в атаку. И тут я заметил у него за спиной своего оппонента, который решил вступить в наши «прения» и перехватил контроль над своим слугой.

Мне снова пришлось махать кулаками — что ж, дурная голова рукам покоя не дает! Мог бы и сообразить, что дядя Вазелин не оставит своего врага безнаказанным. И опять, надавав охраннику по самое не могу, и соответственно получив от него целый воз столь же «горячих приветствий», я улучил момент и взял его под контроль. На пару минут в коридоре воцарилась тишина. Два гнусных чародея (включая и меня) мучили одного несчастного парня, который, как недоваренная сосиска, болтался между нами, немного подергивая руками.

Видя, что скоро у парня, образно говоря, закипят мозги, я отпустил его и ударил по Вазгену. Это сработало — парень кулем осел на пол, а колдун спрятался в комнату. Но я рано обрадовался — сзади послышался топот сразу четырех ног. Отвлекаться на новых преследователей я не стал, а попер прямо за колдуном, думая быстро с ним разделаться.

Но не тут-то было! Оказалось, что это была не комната, а проход на черную лестницу. Дальше вообще пошла чехарда. Впереди, шустро подпрыгивая и забыв про возраст, несся Вазелин, за ним, естественно, я, а за мной еще и слуги с охраной. Представляю, какой смех был в астрале, если кто наблюдал за нами с изнанки: впереди черт, за ним ангел, а сзади челядь со сковородами и метлами. Мы неслись по лестницам, коридорам, переходам и вдруг оказались в темной подвальной комнате.

И тут только до меня дошло, что пока я умилялся забавной сценке, колдун вел меня к определенной цели. И здесь наступил момент, которым я вправе гордиться, так как наконец совершил хоть что-то осмысленное за все время своего визита. Еще когда мы спустились ниже уровня земли, я почуял, что здесь что-то не так, навострив уши и глаза. Это и не дало мне заскочить в комнату, в которой я и был бы заперт, с одной стороны колдуном, а с другой — его слугами. Остановившись напротив дверей, я нутром прочувствовал намерения взявших меня в клещи преследователей.

Почти мгновенно я принял решение: с треском захлопнув дверь перед собой, я отрезал от себя колдуна и, обернувшись к подбежавшему народу в количестве двух человек, скомандовал:

— Быстро, опрокидывайте тот шкаф на дверь и марш на улицу! — а сам понесся стрелой на другую сторону дома в обход через первый этаж.

Как я и подозревал, хозяин особняка не сообразил, что я его поймал, и пока он пытался открыть дверь, пока пошел обратно, я уже встречал его в темном коридоре. Несмотря на то, что перстень был надет на его палец, он понял, что в такой диспозиции ему со мной не совладать.

Мы стояли друг против друга почти в полной темноте подвального коридора и думали об одном и том же, только с разных сторон: я — как отнять, он — как не отдать. Наконец он не выдержал и с горечью в голосе произнес:

— Теперь я вижу, что ты настоящий слуга Селима.

Моему удивлению не было предела! Я настолько опешил, что даже неосмотрительно спросил:

— С чего это?

— Не в его правилах жалеть слабаков. Вот и ты, поняв, что можешь взять самое ценное, просто решил забрать это по праву сильного…

Я быстро засоображал: «Это же прекрасная мысль! Теперь он стопроцентно будет уверен, что я посланец Селима и не станет бить тревогу. Значит, зеркальная защита сработала, и он «видит» во мне только свое отражение, будучи не в состоянии почувствовать ангела…»

— Как ты понял, что моя сила в нем? Или Селим подсказал? — сокрушенно спросил колдун, фактически признавая поражение, сам угодливо готовя и развешивая себе лапшу на уши. Так что мне осталось только завизировать все эти домыслы коротким «да».

Я протянул руку и как можно строже взглянул в мерцающие обидой глаза Вазгена Рашидовича. Он медленно, со страшной неохотой, но все же послушно снял перстень и положил его мне на ладонь. Мне стало на мгновение его жалко. Пусть этот человек растоптал немало судеб, но это не давало права мне топтать его, и я попытался смягчить падение с пьедестала власти:

— И все-таки, Вазген Рашидович. Это не конец всему. Да, Вы лишились многих своих способностей, но ведь никто не отнимал Вашего богатства и связей. Просто «лягте на дно» и живите в свое удовольствие. Только не пытайтесь впредь гнаться за властью — это больше не для Вас, — я был противен сам себе: я учил жизни стяжателя и тирана. Но это было лучше, чем обречь на мучения и потрясения еще множество окружающих и зависящих от него людей в случае, если он полезет «голым задом на рожон». Кажется, он понял мою мысль, и я, ехидно поблагодарив за сотрудничество и оказанную помощь, оставил его одного в подвале думать думу горькую.

Я катил домой, соблюдая все предосторожности, так как в багажнике лежал перстень. Уже зная повадки таких «подарочков», я старался, как мог, создавать благоприятную обстановку. И все равно в гостинице кто-то пытался обчистить номер, хорошо, что там были неплохие сейфы и генератор остался целым и невредимым, а на остальное просто не было времени обращать внимания.

К вечеру я все же добрался невредимым до «родного» города. Оставив машину на платной стоянке, я еще с километр топал домой. Вот ведь еще незадача с дорогой машиной — во дворе так просто не оставишь. Надо будет Федюне обратно отдать — слишком непрактична в использовании, нужна, если только для таких спецопераций.

На всякий случай я ткнул пальцем в автоответчик телефона — вдруг, кто оставил сообщение? При наличии мобильника, это было маловероятно, но мало ли кто из Жениных знакомых позвонит… но предчувствие не обмануло: на аппарате было оставлен один разговор.

«Женя…» — при звуке этого милого и грустного голоса все внутри словно остановилось. Это была Люся: «Я хочу проститься — сегодня у меня рейс в Германию. Как-то не хотелось лететь, не попрощавшись… Спасибо тебе за все, и не кори себя — мне было хорошо с тобой. И сейчас я все-таки могу тебе признаться (ведь это ничего не изменит), я очень тебя люблю и буду всегда помнить.»

Я чувствовал, что она специально не позвонила на мобильник — говорить было бы слишком тяжело. Разговор был записан вчера днем, значит, она уже в Германии на месте стажировки. Я со вздохом поставил запись снова и слушал ее голос — как будто она говорила сейчас со мной. Все во мне буквально вслушивалось в оттенки грусти и любви, переполнявшие ее речь, и чувства говорили мне, что я совершаю ошибку. И на это было нечего возразить. Да, я понимал, что такое может больше никогда со мной не произойти, но реальность упрямо ставила меня перед фактом: я ведь не то что, не в своем уме, я даже не в своем теле! О каких таких любовных делах могла быть речь? Скоро появится хозяин этого временного вместилища заблудшего ангела, и реал снова останется для меня только призрачной картинкой с изнанки.

«Ой, и правда! Там же Женька должен с Сэйлара выбраться, а я уже двое суток прохлаждаюсь неизвестно где!» — с этими мыслями я поспешил накормить, умыть, привести в порядок и устроить на ночевку Женькин организм так, что явись за ним хозяин — все было бы в полном порядке.

На самом деле у меня накопилось уйма дел в астрале. Нужно было обсудить все по нашей службе со Славой. С Федей мы тоже теперь встречались только «на небесах». Его пришлось подождать, но в это время мы как раз развязались со всеми мелочами в Отраженном реале. Федька сразу, как только ввалился в мой кабинет а-ля фиг-вам, схватился за пиво и выложил мне все новости: оказывается паспорт и билет на завтра до Любляны уже ждали меня в реале. Еще меня ожидала новая модификация генератора, по внешнему виду сильно смахивающая на телефон или карманный компьютер.

Одновременно он сообщил, что неизвестно, кто из нас с Женькой первым доберется до места назначения, тот до пещеры, откуда выйдет в астрал, или я до своего суперартефакта. Мы с Федей понеслись проверять его предположения — оказалось, что процессия Сэйлов уже была на полпути к пещере, и им оставались еще где-то сутки.

— Сдается мне, он выйдет как раз, когда ты в полете будешь, — прикинул на глазок приятель.

Я тут же взмолился:

— Слушай, Федя, делай что хочешь, пой, пляши, но задержи Женьку здесь, хотя бы до моего прилета в Словению! Никому в астрале нельзя говорить о моей деятельности, просек? А я, как прилечу, выйду оттуда и сам с Женей поговорю.

Дальше я понесся проверять, на месте ли та огромная черная дыра на изнанке, на охоту за которой я выходил. «Паря» над прекрасным краем Словении я отметил, что все пока остается на своих местах: почти в пригороде столицы, ближе к горам в одной из расселин зияло темное пятно, накрывающее чуть ли не километр своим черным пологом. Я переключился на нормальное видение: это было малонаселенная гористая местность. Несмотря на все свои защиты, совсем близко к этой гадости я подлетать не решился.

Визит к ангелам кроме ругани и смеха по поводу моего неосмотрительного изъятия перстня ничего нового не дал — лучше помогли бы чем, чистюли! Они так и не могли сказать, засекло ли меня инферно или Селим. Зато ругань насчет перстня заставила вспомнить меня еще об одной задаче — нужно было его удачно захоронить. Так что остатки времени моего пребывания в астрале я провел, разыскивая подходящее для этого место недалеко от города.

Глава 9. Битва экстрасенсов

С билетом на ближайший самолет Федя загнал меня в жесткий цейтнот. Я среди ночи вернулся в тело и сразу поехал закапывать артефакт — прямо в ночном лесу. Хорошо еще Лексус сумел подобраться на довольно близкое расстояние до нужного места. Я на всякий случай поработал молотком и больше перстень не представлял собой никакой эстетической ценности.

Затем, еще час езды обратно, к Феде. Он тоже вернулся «оттуда» пораньше и в виде исключения собственноручно выдал мне все нужное: паспорт, билет и новый генератор. Я же вручил ему ключи от машины и посоветовал от нее избавиться, на что друг кисло заметил:

— Я ж говорил!

— Говорил, говорил, но пока не попробуешь — не поймешь, какое это непрактичное дерьмо, — немного ворчливо ответил я, срывая свое смущение. — И потом, она же очень пригодилась для выполнения последней операции.

— Да уж, для твоих игр в салки с колдунами проще машину ну никак нельзя было использовать, — съехидничал приятель.

В общем, немного поворчав и посмеявшись, мы выяснили все нюансы пользования новой моделью генератора, обсудили порядок прохождения кордонов безопасности в аэропортах и много других полезных мелочей. В результате я начал всерьез дрейфить, наконец сообразив, чего это мой друг так озабочен моим путешествием.

Спустя еще несколько часов я, собрав вещи, несся в Москву скорым поездом. Благодаря накопленному опыту я довольно гладко проходил все участки пути и даже вполне вовремя, поэтому аж за три часа до отлета был в Шереметьево-2.

На удивление никаких проблем на контроле мой багаж не вызвал — было достаточно только улыбаться пошире. Правда одной даме в форме я, кажется, даже слишком понравился, так как понял, что она вот-вот меня тормознет, и мне пришлось, сдвинув брови, мысленно попросить: «Пропустите!» Это сработало, и я спокойно прошел на посадку.

Все бы ничего, но у меня, как у по-настоящему летающего существа, возникли сильные опасения насчет надежности самолета. Казалось бы: ну какая мне разница, чуть раньше и без генератора «там» оказаться? Ан нет, коленки задрожали, внутри захлипало, и я начал тревожно прислушиваться: так ли гудят заводящиеся моторы? Будто я знал, как они должны гудеть!

Я разозлился на себя — ведь кому сказать в астрале: тысячелетний ангел испугался лететь! Это ж могло бы лучшим анекдотом дня оказаться. Потом я стал соображать по немного нервным лицам стюардесс, что, делая всякие такие прогнозы и волнуясь, я невольно нервирую всех вокруг, а так и в самом деле недолго и до аварии. Поэтому я буквально заставил себя обратить внимание на свою соседку — девочку лет десяти, с любопытством смотрящую в окошко, родители которой сидели впереди с ее маленькой сестричкой.

— Мы еще не летим? — наивно спросил я ребенка.

— Нет еще. Сейчас уже полетим! Здорово! Правда? — радостно улыбнулась моя соседка и опять отвернулась к окну.

Мне стало стыдно, и я попытался проникнуться детским любопытством. Это помогло, и вскоре мы вместе наблюдали за проносящейся мимо землей. Отрыв шасси, немножко переживаний и все — почти как в астрале! Только чуть шумней.

Опять немного пришлось попереживать при приземлении. Очень захотелось захлопать в ладоши, когда самолет уже с «черепашьей» скоростью гоночного автомобиля покатил к аэропорту. Но видя, как народ без всяких эмоций собирает шмотки и включает телефоны, я устыдился своего детского порыва и тоже включил телефон. Сразу пришла какая-то писулька по-английски с поздравлениями по поводу самого «неграбительского» роуминга. Потом текст от Феди — он напоминал, что нужно срочно выходить в астрал для встречи с хозяином тела…

«Это, как минимум, для встречи, а как максимум надо сдавать все по прейскуранту и валить в свои пенаты!» — подумал я с беспокойством и припустил к такси с самым твердым намерением, как можно быстрее найти гостиницу. С выданной мне Федей кредитной картой это не составило никакого труда. Таксист, понятливо кивнул, ничего не переспросив — мой английский здесь понимали неплохо. Машина плавно неслась мимо идиллических сельских пейзажей, раскинувшихся на фоне далеких белых горных вершин.

Этот сказочный форпост славянских народов в южной Европе встретил меня мирными картинами пасущихся животных на лугах, плодовыми садами и лесистыми кущами. Сельские домики радовали глаз аккуратностью и ухоженностью. Да, здесь, в столь благословенном крае не место этому жуткому артефакту.

Он, конечно, мог и отравить им жизнь, если задержался бы подольше, но это было бы пустая трата сил: ну что можно предпринять против самых честных и дружелюбных людей в Европе? Готовясь к поездке, я вычитал в интернете, что по проведенному тесту с потерянными телефонами, люблянцы вернули 28 из 30 «утерянных» мобильников в течение нескольких часов. Мне стало немного жаль, что наш путь слишком быстро закончился около небольшого симпатичного отеля — хотелось еще посмотреть на эту горную страну, но срочные дела требовали моего немедленного выхода на изнанку реала.

После выхода в астрал я сразу связался со Славой и угодил прямо за стол к друзьям, где чествовали нашего Сэйларского героя. Он сразу обеспокоился о лишних килограммах, неосмотрительно набранных мной в реале. Но к моей радости тут же выяснилось, что он и не собирался воспользоваться услугами своего организма, а вместо этого шел с новой миссией на планету. Мне, как наиболее опытному существу из всей компании, было поручено помочь в новой рекогносцировке. Я пообещал приложить все усилия, особенно за столом во время запланированной вечеринки — эх, отъесться вволю хоть здесь, в астрале!

Спас мое положение подоспевший Федя, который предусмотрительно перехватил инициативу встречи и отправил меня ко всем ангелам. Как ни хотелось остаться, покалякать за жизнь, мне пришлось улизнуть, воспользовавшись первым же моментом, и как оказалось, не зря. Вернее, уже зря! Кинувшись на изнанку посмотреть на свою цель, я с ужасом заметил, что «черной дыры» не было на месте. Я ее легко нашел, но легче от этого не стало — я понял, что она покрывает зону взлетной полосы аэропорта. Это не могло означать ничего другого, кроме того что «подарок» уже поехал по своему назначению. Я, как ужаленный, прыгнул прямо к своим ангелам и поднял тревогу:

— Беда! Эта гадость уже летит в Россию! Этого нельзя допустить! — проорал я в родную пустоту.

— Спокойно, и не такие беды приключались, ледниковый период, например, — ответило мне из пустоты. — Мы все равно не имеем права напрямую вмешиваться в ход событий отсюда. И даже если бы имели, то ничего бы не смогли. Как ты представляешь себе действовать на сознание пилотов, находящихся под прикрытием такой защиты инферно?

Я молчал — действительно, ничего поделать было нельзя. Надо срочно лететь назад и уже там предпринимать какие-то действия. Нужно хотя бы отследить, куда конкретно улетал артефакт. Каково же было мое удивление, когда я отыскал темное пятно, удаляющееся не на восток, а на север! Присмотревшись в нормальном «спектре», я понял, что это был небольшой винтовой самолет, смело направляющийся к Альпам.

У меня отлегло от сердца — такой транспорт просто не мог долететь до России за один перелет. Значит, это был частный рейс для промежуточного перемещения артефакта. По-видимому, они не решились его вести на лайнере прямо до Москвы. Это было где-то даже разумно, так как посадить «своих» людей за штурвал большого самолета не так-то просто. А в другом случае такой «подарок» инферно неминуемо свел бы вероятности к какой-нибудь катастрофе. Сейчас же они спокойно и быстро перебрасывали артефакт в пункт, откуда он спокойно отправится до точки назначения хотя бы на автомобиле. А мне оставалось только проследить маршрут самолета…

И тут я вспомнил, что с этой суетой совершенно забыл проверить адреса, выданные мне колдуном Вазгеном. Я плохо представлял, чем они теперь смогут мне помочь, но на всякий случай решил проверить. Вспомнив ничего не говорящую мне строчку на Словенском языке, я немного озадаченно посмотрел на развернувшиеся подо мной горные пейзажи изнанки и вдруг вспомнил, что надо делать. Спустя мгновение я уже был у навигаторов, но, естественно, никакими приветливыми клерками встречен не был. Вместо этого из серой пустоты до моего сознания донесся безразличный полуутвердительный вопрос — мысль:

«Ангел?»

«Ангел, ангел» — подумал я в ответ.

?

«Ловите адреса!» — ответил я пакетом информации и спустя мгновение уже стоял на изнанке по первому адресу.

«М-да!» — промычал я, пытаясь вычесать из своего затылка ответ на вопрос: и почему я вечно усложняю себе жизнь? Я находился точно на том месте, где до недавнего времени хранился артефакт, за которым я примчался в Словению. Единственно, что из-за противной дыры в изнанке я не мог раньше вблизи рассмотреть дом, в котором собственно и находился «стеклянный самадхи». Неужели, вместо того чтобы носиться к навигаторам, было трудно посмотреть на здание и выяснить адрес сразу, как только стало ясно, что артефакт отсюда уплыл?

С натяжкой дом можно было назвать небольшим и весьма запущенным замком. Он находился в трех десятках километрах от столицы в конце полузаросшей травою дорожки. Я пригляделся к зданию в различных «спектрах» и понял, что сейчас в нем не было ни одной живой души. Также было заметно, что местность была сильно «подпачкана» остатками артефакта, а может, это было место застаревшей раны в земной коре.

Поняв, что делать здесь особо больше нечего, я опять мысленно связался с навигаторами и меня перекинули по второму адресу…

На сей раз я оказался перед замком, стоящим у склона невысокой горы в окружении старых буков. Это здание находилось в гораздо лучшем состоянии — было видно, что здесь живут люди, и не только живут, но и поддерживают округу в чистоте и порядке. У меня сразу возникло мрачное ощущение от всей этой постройки, и не только потому, что здание явно носило оборонительный характер, и было окружено высокими каменными стенами с узкими бойницами. Я «взлетел» на приличную высоту, чтобы убедиться в своих ощущениях — да, замок располагался, как раз над старым горным разломом и через него проходила полоса «негативного излучения» Земли.

Мне опять пришлось спуститься, чтобы удовлетворить свое любопытство. Оказалось, что замок внутри сильно переделан под нужды современных людей. При этом денег в него было вбухано просто немеряно. Дорогущие, «под старину» интерьеры сочетались с замаскированными вентиляционными и климатическими установками. Вокруг здания был сделан современный дренаж с подведенными трубо-, электро— и всякими другими проводами.

Обслуги было немного — всего одна пара людей довольно преклонного возраста. Я догадался об их роли по тому, что они оба вышли из боковой пристройки внутреннего двора и разошлись по своим делам, она — на кухню, а он — к цветущим кустам, высаженным во внутреннем дворе. Меня, конечно, интересовал сам хозяин, но обнаружить его мне не удалось.

Тогда я вспомнил о самолете и решил проверить зародившуюся догадку. К тому же до меня дошло, что я до сих пор не сориентировался на местности. Я поднялся аж в ближний космос, пока уяснил себе расположение замка: он находился в южной Германии, совсем рядом с чешской границей, если не в самой Чехии прямо на север от адреса в Словении. Тогда я прикинул, где мог бы находиться летящий артефакт и, спустившись поближе к поверхности, двинулся ему навстречу.

«Нет, тут он не пролетел бы!» — я завис над грядой заснеженных Альп, пытаясь «разглядеть» знакомое темное пятно. До меня дошло, что самолет должен был уклониться на восток, чтобы облететь горы. Эта догадка дала свои плоды: искомое пятно уже обогнуло горы и направлялось… направлялось… — я поднялся опять вверх, чтобы точно определить азимут смещения артефакта, и удовлетворенно кивнул сам себе. Путь проходил недалеко от только что посещенного мною замка.

«Дуракам везет!» — радостно подумал я, опять напрочь позабыв поговорку про сыр и мышеловку. На этой оптимистической ноте мои мысли обернулись к воспоминанию чего-то хорошего, что буквально недавно мне причудилось. Странно, ничего хорошего в последние полчаса я не исследовал… но чувство определенно было… да, вот, когда я «парил» над замком. Я вернулся на это место и попытался вслушаться в собственные ощущения.

«Ага! Вот оно!» — я ощутил слабое присутствие кого-то очень мне близкого: «Но Федя же сейчас в астрале с Женей», — и тут же мою садовую голову посетила догадка: это был кто-то гораздо ближе мне, а никого другого такого, кроме Люси, у меня не было… конечно! Она же сейчас в клинике, где-то под Нюрнбергом.

Я не стал просить навигаторов — у меня был ориентир. Я отрешился от всех других мыслей и «закрыв глаза» потянулся на это приятное ощущение. Странно, но я еще никогда не пытался контактировать с Люсей с изнанки. Довольно быстро я вышел на нее. У меня еще возникло опасение, что нехорошо подсматривать за девушкой, пусть и за любимой, но когда я увидел ее, суетившейся в палате с тяжелобольной старушкой, к которой была подключена целая паутина проводов и трубок, мои сомнения рассосались сами собой.

Я не стал ей мешать, а просто любовался стройной фигурой, ловкими умелыми движениями, какими-то ласковыми словами (кстати, на неплохом немецком) обращенными к страдающей женщине. Вдруг до меня дошло, что я могу немного ей помочь: я «взял» голову старушки в свои руки и послал ей импульс энергии. Очень сильно помочь я не был в состоянии, но немного подбодрить человека и стабилизировать плотную оболочку, мне было под силу. Так что вскоре женщина расслабленно улыбнулась и заснула.

Увидев, что пациентке вдруг стало лучше, Люся еще немного последила за ней и вышла в коридор. Я проследовал за ней в небольшую комнату, где девушка налила себе кофе из автомата и села за столик, смотря на деревья за окном. Было видно, как она устала: да, биться за жизнь человека — это вам не мечом махать!

Мне было очень стыдно, но я не удержался и, спустя некоторое время приблизился к девушке, «взяв» ее за руки. Она не могла меня видеть и чувствовать, как я, но ее отстраненно-застывший взгляд потеплел и стал изумленно радостным. А я, тем временем, невольно читал ее мысли. Как ни странно — они были обо мне. Оказывается я, несмотря на все неприятности, доставленные ей, до сих пор занимал ее сердце. Я не мог оставаться равнодушным и попытался ответить взаимностью, и кажется, мне это удалось — девушка улыбнулась, сама не понимая, что это я подогревал воспоминания о самом себе.

Такой я ее и оставил. Как бы мне ни хотелось побыть с ней еще, меня ждала моя добровольная «головная боль» — мне пришла в голову бредовая идея разделаться с артефактом прямо сейчас. Да, я был в очень невыгодной позиции без защиты Жениного тела, но и перевозчик был весьма уязвим — было достаточно что-нибудь ему внушить или просто оставить без сознания. К ангелам обращаться я не решился — слишком уж опасно спрашивать разрешения или помощи — ведь официально их возможности были весьма ограничены.

Я, словно зарядившись силой от общения с Люсей, полетел, преисполненный самых решительных намерений, навстречу самолету. Завидев впереди темное пятно, я отметил, что самолет уже не так уж и далеко от своей конечной цели. Прежде чем кидаться в омут с головой я завис, двигаясь параллельно двухместному аэроплану. Моя новая, усиленная защита помогала сдерживать влияние артефакта и я, совершенно заблокировав его видение в инфернальном спектре, попытался рассмотреть летчика и пассажира.

Да, пассажир был настоящим хозяином положения, хотя и летчик не уступал по своим «талантам» тому же Вазгену Рашидовичу. Я решил не связываться с главным, тем более что на землю отправить самолет в ускоренном темпе мог именно летчик. Попробовав приблизиться вплотную к кабине, я понял, что не выдерживаю давления артефакта, а об установлении контакта с пилотом не могло быть и речи. Я несся за самолетом, как рыба прилипала, сопровождающая акулу — время шло, а я никак не мог найти решения.

Понимая, что еще немного и самолет начнет заходить на посадку, я решился на крайнее средство: просто немного отлетел, набрался духу и «зажмурив глаза» кинулся прямо в направлении летчика. Не знаю сам, на что я рассчитывал, но ощущения были все равно, что сесть голым задом даже не на ежа, а на оголенный высоковольтный провод — хорошо, что в астрале дыма не видно! В общем, изнанка содрогнулась от моих воплей, а я «орал и ругался» на чем астрал стоит. Спустя некоторое время я все-таки пришел в себя и увидел, как самолет клюнул носом, но ненадолго. Затем он вдруг совсем исчез из поля видимости. Я из последних сил бросился за ним, но в том месте, где только что была белая стальная птица, я резко и непроизвольно сменил направление полета. Тогда до меня дошло, что произошло: инфернальный дядя скрыл весь самолет в капсуле, отталкивающей внимание. Причем так скрыл, что пробить эту защиту отсюда было невозможно. Я, понимая, что проиграл бой, разочарованно вывалился в астрал, набираться сил и готовиться к новой попытке, но уже на Земле.

Хозяин гостиницы, пухлый, немного говорящий на русском словенец, был несказанно удивлен, что его новый постоялец, не успев толком поселиться, уже опять собрал манатки и отправляется обратно в аэропорт. Ближайший рейс в Мюнхен был через час, чем я и не преминул воспользоваться — до замка оттуда было рукой подать — километров двести.

Я рулил на новеньком, взятом на прокат, «отечественном» Фольксвагене по дорожке, вьющейся в невысоких предгорьях южной Германии. Вокруг простирался прекрасный сельский пейзаж, но мне было не до него. Я чувствовал себя, как былинный богатырь, вставший после тридцатилетних возлежаний на печке и вышедший на рахитически атрофированных ногах на свой смертный бой. Нет, вернее, как коммунист на партсобрании или на расстреле, или это опять что-то не то. Вот, нашел сравнение: как Дон Кихот Ламанческий! Да, на коне (пусть и железном), с рапирой своей храбрости (или глупости), панцирем из астрального кольца и Дульсинеей в сердце (чем Люся не Дульсинея?). Именно так я и ехал в глубокой задумчивости на великое сражение — настоящую битву двух экстрасенсов.

Задуматься было над чем. После неудачной атаки самолета мне некогда было ломать голову над тем, что мне предстоит. И только в самолете я начал соображать, с чем и кем я столкнулся. По всем статьям я проигрывал этому германскому коллеге Вазгена Рашидовича, как и сам коренной москвич со своим перстеньком не мог сравниться с этой немецкой «сладкой» парочкой самадхи и его хозяина. Артефакт такой невероятной мощности не даст мне высунуться из-под защиты Женькиного тела, а неизвестный колдун будет, наоборот, только черпать из него силы.

И если совсем уж честно, я чувствовал себя вором, и не потому, что опять шел на грабеж, а потому что впервые осознавал, что могу украсть у Жени его жизнь в реале Земли, уничтожив его тело. О себе мне вообще не хотелось думать. И все-таки, после нелегких сомнений я послал пару СМСок с предупреждениями на случай моего провала: одну Феде и одну Люсе, а в гостинице предупредил портье, что могу задержаться. А также попросил, если ко мне вдруг приедет девушка, чтобы они проводили ее в мой номер, подождать там меня. «Гостиница» была милым домиком всего на десять комнат, так что такая мелочь, как пустить чужого человека в номер, им была вполне по силам.

А еще до этого я ночью вышел в астрал и подчистил там все дела. Хозяин моего нынешнего тела остался доволен моими стараниями по уходу за вверенным мне организмом. Если бы он знал, как я собираюсь рисковать его реальной собственностью! Но в интересах дела спасения, как Сэйлара, так и Земли было просто необходимо соблюдать конспирацию. Так что Женька со спокойной совестью отправился к своей принцессе, а я сюда.

Сейчас передо мной была моя цель, и теперь она уже никуда не могла деться — я чувствовал, что она впереди, по ее тяжелому зову. Признаться, я не очень пока понимал, что смогу с ней сделать, если мне удастся ее захватить, но это были мелочи, до которых нужно было еще дожить. Я ведь даже не знал, что буду делать, когда подъеду к замку в конце моего пути. Сколько я его не изучал с изнанки, так и не выяснил ничего существенного кроме того, что дом был напичкан темными штучками, препятствующими считыванию информации. Особенно было тяжко в подвалах, расположенных прямо над горным разломом. Единственным моим планом было банальное: «Здрасьте, я от дяди Вазелина!», а там драка покажет…

Последние километры я ехал против всякого желания и, в конце концов, вынужден был наглухо закупориться под Женькиной черепушкой. Остановив машину у ворот во двор замка, я понял, что не могу даже прощупать наличие людей в здании. Было такое впечатление, что замок готов раздавить меня своей мощью. Но я по-прежнему пытался изобразить легкий интерес и уверенно нажал кнопку звонка у ворот.

Спустя некоторое время с той стороны показался пожилой, весьма благообразный мужчина, который, не открывая ворот, представился Генрихом, садовником и домоправителем в одном лице. Я попытался радостно улыбнуться, слегка поклониться и, прищелкнув несуществующими каблуками, вежливо представиться, а заодно объяснить цель своего визита: очень важное и секретное дело от Вазгена Рашидовича из Москвы…

Дяденька вежливо поклонился и попросил меня немного подождать. Слава богу, при развитии современной техники мне не пришлось долго топтаться, пока этот немолодой человек будет бегать по переходам замка, разыскивая своего хозяина. Генрих просто отошел немного в сторону и, достав мобильник, переговорил с боссом. Я, наконец, понял, что не зря наведывался к московскому колдуну, но даже не столько из-за адреса, как для такого поручительства. Ворота замка начали открываться передо мной, и мне было учтиво предложено оставить машину на парковке.

Я въехал во двор, стараясь запоминать любую мелочь — наученный в доме Вазгена, сейчас я пытался избежать ошибок с мудростью мыши, обнюхивающей сыр в мышеловке перед своим последним пиром. Двор был произведением немецкого… нет, не искусства, скорее порядка. Несмотря на всю правильность и ухоженность, что-то было во всем этом неживое, как будто даже кусты были пластмассовыми. Да, даже птиц было не слышно, будто жизнь старалась обходить этот шикарный уголок стороной. Я, следуя указаниям Генриха, прошел к парадной лестнице и, зайдя в прохладный холл, остался ждать хозяина.

Небольшая передышка была весьма кстати. Ведь дальнейший план действий приходилось выдумывать на ходу, сообразуясь с обстановкой. Первый шаг в своей операции я проделал успешно, оказавшись в логове настоящего зверя, причем, совершенно не испортив отношений с ним. Где-то здесь находился и обсидиановый самадхи. Но на этом мои «завоевания» пока и кончались. Определить, где конкретно он находился, с изнанки было просто невозможно, а здесь я не мог воспользоваться своими способностями, не рискуя Женькиным здоровьем. Нужно было разговорить нового, пока незнакомого мне слугу Селима.

Походив из угла в угол по зале с высокими готическими окнами, я, не зная, куда себя деть, приземлился на кожаный диванчик в уголке. Но посидеть мне на нем не довелось, так как именно в этот момент в залу вошел хозяин замка, которого я успел немного рассмотреть с изнанки в самолете.

Да, это была личность! Он не смотрел тем противным взглядом из-под полуопущенных век, которым частенько награждает своих приспешников инферно. Но, несмотря на свою «открытость», его неподвижные глаза словно воткнули в меня мертвящий укол черных зрачков, и никакая дипломатическая улыбка не могла скрыть властного выражения лица. Только спустя несколько секунд я сумел рассмотреть, что это нестарый мужчина, с щеголеватой, коротко стриженой бородой и ранней сединой в волосах.

— Здравствуйте, меня зовут Иоганн Шанке, — представился он, протягивая руку для пожатия.

Я немного обалдел: или он полный лопух, или играет в поддавки! Вместо того чтобы выяснить откуда я знаю его имя и знаю ли его вообще (а я его не знал, ни сном, ни духом), он сам мне его называет. Однако взяв себя в руки, я самым вежливым образом представился и начал рассказывать те же байки, что и дяде Вазгену о своих снах и поручении Селима.

На вопрос: «Чем же я должен здесь заняться?» я, не моргнув глазом, ответил, что думал, это должен знать человек, проживающий по указанному адресу.

— Хорошо, — ответил, задумчиво усмехнувшись, немецкий Иван и, указав мне на одну из дверей, предложил. — Давайте обсудим это за столом. Как там у вас в России говорят: в ногах правды нет?

Мы рассмеялись каким-то паралитическим смехом, долженствующим показать, как нам весело от бессмыслицы, принятой в обращении. Не знаю, как хозяин, но я шел, как на эшафот, совершенно не зная, что предпринять для захвата статуэтки. Мысли и даже настроение Иоганна были для меня секретом за семью печатями. Я, словно узник в темнице сырой, бился внутри Женькиного тела, припертый инфернальной энергией артефакта, а внешне продолжал лопотать что-то про местный мягкий климат и чудесные пейзажи, потягивая между делом дорогущий коньяк.

Наш благодушный разговор был прерван самим хозяином, ни с того, ни с сего сменившим улыбочку на серьезный и строгий вид:

— Кажется, мы с Вами уже достаточно наболтались, чтобы понять, что так мы ни к чему не придем. Итак, еще раз попытаюсь спросить, какова настоящая цель Вашего визита? — собеседник уперся в меня своими неподвижными глазами и я понял, что игры закончились.

Я с тоской вспомнил бесконечные лабиринты старинного здания и представил, как мне придется бегать по ним наперегонки с этим дяденькой. От этого у меня как-то разом пропало желание дальше врать и уворачиваться. Поэтому я, спокойно выдержав взгляд удава, еще спокойнее произнес:

— Цель моего визита — маленькая стекляшка в виде сидящего в позе лотоса черного самадхи.

И без того неподвижный взгляд моего собеседника совершенно остановился. Иван словно погрузился сам в себя, не спуская своих глаз с моего лица. Я же невозмутимо пригубил коньяк и скроил мину, будто наслаждаюсь его ароматом, что в общем-то не противоречило действительности. Спустя довольно долгое время хозяин замка переспросил:

— И чем же он Вас так заинтересовал?

По его вопросу я понял, что он уже успел свыкнуться с мыслью о том, что я знаю о статуэтке, и теперь пытается понять, друг я или враг. Хотя какие друзья могут быть у них? Только партнеры-соперники по дележу власти и управлению миром. За этими глазами не было видно души, только мрачная тяжесть власти. Это был настоящий, высший и посвященный слуга инферно, и посмертной наградой ему будет самое дно преисподней, но об этом он пока не догадывался. Ведь принцип его повелителя ничем не отличался от принципов его слуг: подчинять себе, не гнушаясь никакими уловками.

Ну и ладно — это не мое дело, и душеспасительными беседами тут заниматься было бы последней глупостью. Так что я ответил первое, что мне пришло в голову под действием неукротимого желания побыстрее провернуть всю эту неприятную операцию:

— По моим данным он представляет собой очень большую ценность, и я хотел бы взглянуть, как он выглядит в действительности.

Я приготовился к самым неожиданным последствиям вплоть до немедленной драки, но хозяин опять меня удивил. Он вдруг кивнул и, слегка чему-то улыбнувшись, согласился:

— Хорошо, пойдемте, я покажу. Только сможете ли Вы выдержать это «счастье», лицезреть столь древнее произведение искусства?

До меня дошло, что он просто издевается надо мной, и здесь кроется какой-то подвох. Но подвохи подвохами, а мне было нужно поскорее добраться до своей цели. Я бодренько вскочил и заявил, что готов принять любые муки, но не откажусь ни за что на свете от возможности лицезреть статуэтку.

Дальше стали происходить какие-то таинства, или мне так показалось. Но вид торжественно вносимого канделябра с горящими свечами, какое-то, не менее торжественное бормотание, закрывание внешних дверей — все это было, мягко говоря, странно в полностью электрифицированном доме. Однако я послушно двинулся вслед за хозяином в путь по длинным замковым коридорам, спускающимся под землю.

Мы бесшумно шагали в темных закоулках, увешанных портьерами и гобеленами. Я старался не отставать от черного силуэта, маячащего впереди в бликах призрачного света. Жутковатое ощущение от всей этой старины подкреплялось давлением артефакта. На самом деле я даже не «высовывался», плотно забаррикадировавшись от возможного влияния и подсматривания. Так мы и дошли гуськом до своей цели, расположенной на пару этажей под землей.

И все-таки я не ошибся в «гостеприимном» хозяине. Он не соврал и привел меня к вожделенной статуэтке, но, как я и подозревал, привел не затем, чтобы первый захожий тип мог пялиться на его сокровище. Мы оказались в абсолютно темной комнате, предположительно находящейся глубоко под уровнем почвы. Хозяин поставил канделябр на стол посреди комнаты и зловеще улыбнувшись, указал мне на противоположную стену. Я присмотрелся и увидел в небольшой каменной нише статуэтку сантиметров двадцати высотой. Она не отличалась оригинальностью, являясь почти копией сидящего Будды. Единственным явным отличием были руки, которые были сложены впереди, изображая какой-то крутой знак, типа свастики. Черный обсидиан играл бликами от пламени свечей, и казалось, вся фигура самадхи переливалась темной энергией.

Не знаю, сколько времени я так стоял, уставившись на статуэтку, но в какой-то момент почувствовал, что Женькино тело пытается заснуть без ведома хозяина. Обернувшись я увидел, как хозяин, в упор уставившись на меня, пытается что-то нашептывать. Я, поняв его нехитрый замысел, ехидно улыбнулся и покачал пальчиком:

— Не-е, этот номер у Вас, милейший, не пройдет, и самадхи не поможет!

— Ты кто? — оторопело спросил немецкий Иван.

Я бы и ответил: дед Пихто или что-нибудь в пальто, да язык не тот, а немецкие поговорки на этот случай у меня в голове не завалялись. Поэтому пришлось ответить без выкрутасов:

— Я тот, кто пришел за черным самадхи, разве не понятно?

На некоторое время воцарилась гробовая тишина в не менее гробовом помещении. Мы с хозяином замка оказались в паритетном положении: он не мог пробить моей новой зеркальной защиты, а я не мог высунуться в присутствии артефакта. Так что битва великих экстрасенсов обернулась пшиком. Рассерженный дяденька попытался еще раз выяснить, откуда я взялся:

— И все-таки, ты не понимаешь, что тебе отсюда не выйти. Так что лучше подобру скажи, кто ты такой и кто тебя послал?

— А если меня послал Селим, и Вы, Иоганн Шанке, больше не являетесь его фаворитом на Земле? — я с издевательским пафосом нес свежевыдуманную лабуду. Но почему-то хозяин замка не стал расстраиваться, а вместо этого рассмеялся резким, немного истеричным смехом:

— Ты хоть ври-то немного правдоподобней! Какой Селим? Это просто имя для непосвященных. Настоящий Властелин Земли не имеет имени, а если и имеет, то это не для таких куцых ушей, как у тебя.

Мне стало страшно интересно, что же этот слуга знает о настоящем положении дел, и я незамедлительно спросил:

— Положим, я не в курсе всех его имен, но что Вы знаете про него? Неужели Вы думаете, что он будет про себя все рассказывать? Это, по крайней мере, наивно…

— Наивно или нет, но я в отличие от тебя бывал в его пределах и знаю, какие безграничные возможности там кроются для моего посмертного воплощения! — уверенно прочитал мне отповедь хозяин.

— М-да, — я попытался мычанием выразить все свое сомнение. — А я слышал, что такие «продвинутые» грешники пробивают всю пирамиду и оказываются на самом дне…

Но, кажется, меня не поняли, так как хозяин резко сказал:

— Ну все! Хватит болтать! У тебя есть выбор: или все рассказать о себе и после того, как я проверю твой рассказ, ты уйдешь отсюда целым и невредимым, или…

— Что или? — ехидно переспросил я.

Я чувствовал, что больше мою настырность ничто не сможет остановить и приготовился к любой потасовке. Конечно, у дяденьки могут оказаться под рукой колюще-режущие предметы, но и мы не лыком шиты — я осматривал комнату на присутствие подходящих для драки предметов, но из-за темноты было трудно что-либо разглядеть. Однако события приняли несколько неожиданный оборот.

— Не спеши. Советую подумать, время для этого у тебя найдется. Только одно предупреждение: не прикасайся к самадхи, если хочешь жить!

Пока я соображал, к чему бы это он закрутил такую речь, хозяин, как по мановению волшебной палочки, испарился из комнаты, и я услышал лязг захлопываемой двери. До меня наконец дошло, что меня просто напросто заперли вместе с артефактом и если ничего не предпринять, то я либо сдохну, либо выживу, если я тоже посвященный. Взглянув на наполовину обгоревшие свечи в подсвечнике, я срочно затушил все кроме двух — нужно было экономить, чтобы не остаться слишком быстро в кромешной тьме.

Первым делом я обошел комнату и осмотрел все, что там находилось — это был типичный подвальный чулан со всякой ненужной рухлядью. Черный самадхи по прежнему зловеще переливался бликами в своей нише, расположенной в кирпичной стене. Я задумчиво сел на корточки напротив его. Пока я был плотно закупорен, статуэтка не представляла особой опасности, но я знал, что хозяин прав — прикосновения к ней я могу и не выдержать.

Поэтому мы с моим «сыром в мышеловке» уселись поудобнее друг против друга думать каждый о своем. Не знаю, о чем думала эта мрачная стекляшка, но я пытался просчитать варианты, что с ней можно было сделать, и, к сожалению, ничего путного мне в голову не приходило.

Единственный безболезненный вариант, это и дальше прикидываться инфернальным соратником. Защита должна продержаться сколько угодно. Но что потом? Драться с этим темным экстрасенсом? Так он теперь просто меня пристрелит, на всякий случай. Ну, пусть я его поколочу, тогда меня пристрелит Генрих, его верный слуга — ведь воспользоваться своими экстрасенсорными способностями я здесь не смогу.

И даже если они меня не убьют, я-то их точно не убью — на это у ангела кишка тонка. Драться еще куда не шло, особенно с мальчишами-плохишами, но и то, всегда опасаешься, а вдруг ты, Буль, не прав? Короче, в любом случае, они оклемаются и тогда уж точно меня поймают, так как я с этим самадхой совершенно беспомощен в смысле запудривания мозгов. И потом, куда я эту хрень повезу? Как ее уничтожить, чтобы не навредить людям?

Одно было понятно: статуэтку надо было разрушить, тогда она вместе со своей целостностью половину потенциала потеряет, а куски можно разбросать, и даже если не разбрасывать, в осколках потенциал начнет быстро рассасываться. Была только одна проблема — при разрушении эта штука так жахнет высвободившейся энергией, что только смотри, чтобы какого-нибудь землетрясения не случилось.

Одна свечка зашипела и потухла, и я поспешно зажег новую. Осталось еще пару огарков, а решение проблемы так и не приходило мне в голову. Я еще потрепыхался мыслями туда-сюда и замер в тоскливом ожидании. Вскоре в подсвечнике осталась только одна свеча. Я вздохнул и приступил к единственному реально возможному плану, о котором я даже не хотел думать.

Сначала я суетливо отыскал увиденную мной раньше тяжеленную железную колотушку, которая вполне тянула на среднюю кувалду, и подошел к статуэтке. Мысли мои почему-то крутились вокруг Люси. Вам, людям, покажется смешным, но мне хотелось посвятить этот, наверно, глупый поступок ей. Я принес девушке столько неприятностей, что это было единственное доброе дело, которое могло меня оправдать в собственных глазах.

Последняя свеча замерцала, потрескивая и возвещая о завершении своего срока службы. Больше времени у меня не оставалось. Я замахнулся кувалдой, точно прицелившись на статуэтку, и в самый момент, когда тяжелый металл обрушивался на черное стекло, «выглянул» из Женькиной шкуры, чтобы принять на себя волну инферно от разлетающегося на мелкие осколки артефакта и хоть как-то смягчить последствия своей авантюрной деятельности…