Анабасис во времени

Глядя, как она возлежит в опочивальне султана, подобрав под себя ноги в шальварах и отбросив левую руку на мягкие подушки оттоманки, трудно было поверить, что это аниманекен. По крайней мере, Маркусу Н. Биллингсу, который явился в анимированный музей исключительно ради выставки «Тысячи и одной ночи», она чудилась настоящей, живой Шахразадой. Он не мог отвести глаз от прекрасного личика в форме сердечка и, как ни старался, не мог унять бешеного биения сердца.

Опочивальня султана была воссоздана в мельчайших подробностях. На заднем плане изящно вытесанные колонны подпирали полукруглые своды арок; с потолка, на начищенных до блеска медных цепях свисала старинная лампада; богатые драпировки, служившие пологом, были раздвинуты и забраны по бокам шнурами с золотыми кистями.

Копия султана с потрясающей точностью повторяла оригинал. Его черная борода отливала синевой, свободный конец кроваво-красного шелкового кушака спускался до колен. Широкая корона была выполнена из чистого серебра. Впрочем, аниманекены всегда славились подлинностью. А как иначе, ведь Большой Пигмалион — специальное устройство, копировавшее важных исторических персон - доподлинно воспроизводил все, за исключением живой ткани, но надо сказать, ее заменитель даже на самый искушенный взгляд не отличался от настоящего.

Из скрытых динамиков полилась приглушенная мелодия «Шехеразады» Римского-Корсакова, и под аккомпанемент нежных звуков сказительница завела «Историю о носильщике и девушках Багдада». Биллингс жадно вслушивался в слова, голос Шахразады струился, словно сотни золотистых лепестков. Позади напирала толпа, пришедшая поглазеть на выставку. Человеческая масса оттеснила Биллингса вплотную к бархатному шнуру, отделявшему экспозицию от остального пространства музея, но он не обращал на это ни малейшего внимания.

- А именно, был человек из носильщиков, в городе Багдаде, и был он холостой; и вот однажды, в один из дней, когда стоял он на рынке, облокотившись на свою корзину, вдруг останавливается возле него женщина, закутанная в шелковый мосульский изар...

«Да, да, - мысленно вторил ей Биллингс, - я хорошо помню эту «Ночь». Ты уже начинала рассказывать ее, помнишь? А еще я никогда не забуду девушку с удивительными глазами, «обрамленными длинными ресницами, что нежна очертаниями и совершенна по красоте» - девушку, которая в своем очаровании почти не уступает тебе. Настоящей тебе, Шахразада, а не твоему аниманекену. Хотя изначально ты во многом походила на куклу. Живую, дышащую куклу, что могла стать и стала бы моей, не вмешайся непреложные законы времени и синебородый султан из Минувших Эпох. Покажи мне перстень - знаю, он по-прежнему горит на твоем пальце. Волшебный перстень с печатью Сулеймана, грозы всех джиннов. Яви мне свою дивную улыбку. Подними свои чудные ресницы, чтобы я смог еще раз полюбоваться твоими фиалковыми очами. Обожги меня своим дыханием и дай почувствовать жизнь - жизнь, знакомую тебе по сказочным временам, где царствуют мамлюки, шейхи и визири, где добрые и злые джинны соседствуют с ифрита-ми. Вдохни в меня жизнь, Шахразада, чтобы я захотел жить дальше. По канону, ты поведала султану тысячу и одну сказку. Но мне-то лучше знать. В действительности, сказок было тысяча две. И тысяча вторая - моя самая любимая...»

А именно, был человек по имени Биллингс, и был он холостой путешественник во времени, работавший на «Ани-манекенс инкорпорейтед»; и регулярно странствовал он в земли Минувших Эпох, и похищал важных исторических персон, и доставлял их в будущее, чтобы Большой Пигмалион, электронный чародей, смог сделать факсимильные копии по образу и подобию их; и копии ходили, разговаривали, смеялись и плакали, как настоящие. И вот однажды наш путешественник отправился в эпоху мускуса, алойных деревьев и ивовых вод, в эпоху злых и добрых джиннов, султанов, сералей и дочерей визиря... и там влюбился...

1. ПОХИЩЕНИЕ

Сераль охраняли два темнокожих великана-евнуха, вооруженных длинными ятаганами; наготу стражей скрывали набедренные повязки, сильно смахивающие на подгузники. Первый великан застыл в освещенном лампами коридоре, неподалеку от занавешенного пологом входа в сераль, куда четверть часа назад прошла девушка. Второй караульным застыл у двери.

Облаченный в длинный, до пола, халат из синтезированной ткани, с постоянно разматывающимся тюрбаном на голове, Маркус Н. Биллингс осторожно высунулся из-за колонны, где коротал время в ожидании, пока добыча заснет. Решив, что час пробил, он прицелился из вшитого в рукав халата морозителя, запястьем активировал сенсорный курок и превратил первого стражника в ледышку. Бесшумно ступая туфлями из синтезированного материала по толстому ворсу ковра, Биллингс двинулся к следующей мишени.

Он до сих пор ничем не выдал своего присутствия, но теперь разоблачения было не избежать. Морозитель - единственное оружие, которое дозволялось брать с собой похитителям исторических персон, - действовал лишь на коротком расстоянии, а с трех-четырех метров мог поразить разве что амбарную дверь или нечто, не уступавшее ей габаритами. Биллингс успел проделать половину пути до второго евнуха, когда тот вдруг обернулся. При виде чужака он выхватил ятаган - лезвие рассекло воздух со свистом, от которого кровь стыла в жилах. Биллингс не стал тратить время на пустые объяснения, ибо никто из мужчин, за исключением султана, не смел приближаться к сералю, и продолжил шагать вперед, целясь великану в грудь.

- Кем бы ты ни был и откуда ни явился, остановись, иначе я порублю тебя на куски, а внутренности скормлю псам!

Биллингс ускорил шаг, опасаясь, что воплями великан поднимет тревогу. Однако этого не произошло - уверенный в собственном превосходстве, евнух двинулся на противника, занес ятаган и наверняка исполнил бы угрозу, не окажись Биллингс проворнее. Когда до цели оставалось пару шагов, он активировал морозитель. Евнух выронил свой ятаган и ледяной статуей повалился на пол.

Переступив через поверженного врага, Биллингс отдернул полог и очутился в заветном серале, искренне сочувствуя обоим охранникам - не столько из-за агонии, которую им предстоит пережить в процессе разморозки, сколько из-за чудовищных истязаний, каким их подвергнет султан (к слову, его буквально на прошлой неделе похищал другой путешественник во времени), когда обнаружит, что Шахразада исчезла. Однако работа есть работа - ему предстояло похитить знаменитую рассказчицу «Тысячи и одной ночи», и он выполнит задание любой ценой, вне зависимости от того, скольких еще придется заморозить.

Собственно, о похищении как таковом речи не шло - он всего лишь позаимствует Шахразаду часов на восемь-девять, чтобы с нее успели снять копию. А благодаря непревзойденному умению Большого Пигмалиона стирать память, сказительница не будет помнить ровным счетом ничего. После ее передадут в корпоративное «Бюро находок» и

возвратят в сераль, не причинив ни малейшего вреда ни ей, ни существующему порядку вещей. Случись пропасть какой-нибудь незначительной персоне, ничего страшного не произойдет, зато длительное отсутствие важной исторической личности способно вызвать такую цепную реакцию, которая необратимо изменит ход истории. С появлением Большого Пигмалиона десять лет назад процесс заимствования отладили до автоматизма, и если бы время, проведенное в настоящем или прошлом, не отсчитывалось относительно исходной точки, не возникало бы ни малейших осложнений, какими изредка сопровождались краткосрочные похищения важных персон прошлого.

Прямо у входа в сераль стояло богато убранное ложе; в тусклых предрассветных лучах, проникавших через узорчатое окно, можно было различить силуэт спящей девушки. Очевидно, рассказанная сегодня история — тридцать вторая, если верить исследовательскому отделу «Аниманекенс ин-корпорейтед», - изрядно утомила рассказчицу, поэтому она заснула одетой; а может, у арабских девушек девятого столетия было принято спать в тюрбане, джуббе и шальварах. Так или иначе, у Биллингса отпала необходимость заглядывать в смежные комнаты, ибо особа, за которой он следил от самой опочивальни султана, носила именно такой наряд. В дальнейших изысканиях не было необходимости, ибо султан в тот период еще тяготел к моногамии. Не мешкая, Биллингс достал из складок халата пропитанную хлороформом губку и прижал к носу девушки. Она немедленно проснулась, начала отбиваться, но Биллингс усилил хватку и не отпускал, пока снотворное не подействовало. Наконец отбросив ненужную губку в сторону, он нащупал под кроватью туфли, натянул их жертве на ноги и, закинув девушку на плечо, поспешил в коридор.

И тут удача отвернулась от него; не успел Биллингс сделать и шага, как в дальнем конце коридора возник султан собственной персоной.

В следующий миг султан заметил похитителя.

Биллингс всей душой ненавидел похотливых мерзавцев из разряда Синей Бороды и с удовольствием превратил бы нынешний экземпляр в ледышку, но расстояние было слишком велико. Тем не менее, он с чистой совестью спустил бы курок, не завопи султан во всю силу легких, призывая на помощь охранников, мамлюков, темнокожих невольников, визиря и ближайших наместников - словом, всех, кто находился поблизости. Загнанному в угол Биллингсу оставалось только одно - с пленницей на плече он рванул обратно в спальню, взобрался на подоконник и сиганул с двенадцатифутовой высоты в залитый солнечным светом дворик.

План почти сработал, но, к несчастью, Биллингс не учел веса похищенной девушки и, приземлившись, подвернул правую лодыжку. Вывих вроде несильный, однако начисто лишающий возможности быстро ходить и уж тем более бегать. Если повезет, Биллингс сумеет преодолеть двести метров, отделяющих его от финиковой рощицы, где стояли сани, предназначенные для путешествий во времени. Стиснув зубы, он устремился вперед, поминутно морщась от боли и путаясь в полах халата.

Во дворце тем временем поднялась страшная суматоха. Во двор с разных сторон хлынули вооруженные ятаганами мамлюки и темнокожие невольники с кинжалами. В довершение ко всем неприятностям, вдруг откуда ни возьмись появилась огромная свора собак и с лаем бросилась за Биллингсом. Но хуже всего, действие хлороформа улетучилось, и пленница, очнувшись, принялась лягаться и осыпать похитителя бранью. От изощренных ругательств уши вяли; на мгновение Биллингс даже пожалел, что прошел гипнокурс древнеарабского.

Мамлюки и темнокожие невольники атаковали группами по три-четыре человека. Биллингс безжалостно заморозил их всех до единого, и теперь двор напоминал скульптурную лавку после урагана. Когда Всадник с Востока набросит на владения султана свой солнечный аркан, ему придется изрядно потрудиться, чтобы разморозить окоченевших преследователей, но к тому времени беглецы будут уже далеко, в полной безопасности.

В роще Биллингс некоторое время плутал среди деревьев, силясь отыскать в полумраке спасительные сани, и вскоре наткнулся на них. Сани больше смахивали на тобоган с хромированной приборной панелью перед вздернутым носом и подбитым поролоном креслом пилота, служившим по совместительству ящиком с инструментами и продовольствием. Биллингса мало заботил внешний вид транспортного средства. Главное, оно на месте. Поднявшись на борт, он устроил пленницу в кресле, сел рядом, медвежьей хваткой стиснул ее плечи и, отогнав собак, свободной рукой перевел межэпохальный автопилот в режим свободного полета 2-5.

Компактное суденышко взмыло вверх, ловко минуя кроны пальм, и замерло в двадцати пяти метрах над землей.

Внезапно девушка замолкла, перестала лягаться и, повернувшись, устремила на Биллингса взгляд своих поистине удивительных глаз.

-О господин, почему ты не сказал, что явился забрать меня из этого злополучного места? - воскликнула она голосом, струящимся, словно жидкое золото. - Почему сразу не поведал, что ты - тот самый спаситель, о котором я так давно молила Аллаха? Тогда бы я последовала за тобой с превеликой охотой и радостью.

Биллингс понятия не имел, о чем идет речь, но счел за лучшее промолчать. Туфля девушки соскользнула с ноги и запуталась в полах его халата. Биллингс высвободил ее и протянул спутнице, ощутив обволакивающий аромат амбры, мускуса и алоэ. Пахло неддом - в девятом веке он пользовался такой же популярностью, как в современности «Весенний каприз номер пять». Не обращая внимания на доносившиеся снизу вопли и ругательства, Биллингс исподлобья разглядывал успевшую обуться добычу. Всадник с Востока еще не успел набросить свой аркан, но света уже хватало, чтобы рассмотреть ее как следует. По меркам двадцать второго столетия она была полновата, а свободная джубба и мешковатые шальвары лишь усиливали это впечатление. Однако полнота ее не портила, внешностью знаменитая сказительница могла посоперничать с главными красавицами двадцать второго и двадцать первого столетия вместе взятыми; собственно, по красоте она не уступала представительницам любой из эпох. Черные как смоль волосы спускались чуть ниже плеч, тщательно завязанный тюрбан придавал ей слегка небрежный вид - возможно, виной всему размотавшаяся полоска ткани, свисавшая до спины. Изящные, маленькие ступни, аккуратные ладошки, на указательном пальце правой руки массивное кольцо-печатка.

Девушка повернулась, явив круглощекое личико в форме сердечка и ярко-фиолетовые, вопреки всем законам генетики, глаза. Широко посаженные, огромные, в сочетании с точеным носиком и маленьким ртом, они лишь подчеркивали округлость щек. Золотые серьги с крохотными подвесками украшали нежно-розовые - помоги, Господь! - словно лепесток розы уши. Полы халата скреплялись двумя блестящими заколками и были распахнуты до груди, едва прикрытой поясом шальвар, которые сидели многим выше, нежели принято в современном мире, но все равно оставляли немало простора для воображения.

Такое прелестное создание Биллингс видел впервые. Вылитая кукла! Слабо верилось, что султан сохранил ей жизнь только ради сомнительного удовольствия еженощно слушать арабские сказки. С другой стороны, легенда гласила - а историки впоследствии подтвердили это, - что Шахразада обрывала рассказ на самом интересном месте, вынуждая султана сгорать от любопытства и с нетерпением ждать следующей ночи.

- Ты ведь Шахразада, верно? - спросил Биллингс.

Она моргнула, словно вопрос нанес ей смертельное оскорбление, и прежде чем ответить, посмотрела Биллингсу прямо в глаза.

- Да, господин, мое имя Шахразада. - Она вдруг замялась и с опаской добавила: — А ты... разве ты не тот спаситель, о каком я молила Аллаха? Разве ты не принц, прибывший из далекой страны, чтобы освободить меня из заточения и увезти на ковре-самолете в свой дворец?

Биллингс наконец сообразил, в чем дело. Для нее он воплощал арабский аналог рыцаря в сияющих доспехах, молодого Лохинвара из западных земель, а на чем же еще преодолеть Границу, как не на волшебном ковре. Бедную девочку можно понять: такая юная, а вынуждена жить с престарелой Синей Бородой. Биллингс охотно забрал бы ее насовсем, но правила есть правила. Впрочем, ее подростковый романтизм ему только на руку.

— Ты права. Я и впрямь явился спасти тебя, - заверил Биллингс, набирая на межэпохальном автопилоте команду «НАСТОЯЩЕЕ».

Едва он добрался до буквы «А», как травмированная лодыжка вдруг напомнила о себе. Реакция Биллингса была молниеносной и оттого сокрушительной. Инстинктивно вытянув ногу в попытке облегчить боль, он случайно задел коаксиальный кабель, соединявший автопилот с блоком питания в носовой части судна, и вырвал его с корнем. Последовал сильный рывок, крен, на мгновение все погрузилось во мрак; вскоре вспыхнул свет, озаряя диковинный пейзаж.

Сквозь пелену боли Биллингс затравленно огляделся. Открывшаяся картина явно не принадлежала к девятому столетию.

Равно как и к двадцать второму.

Биллингс вообще сомневался, что он на Земле.

2. ИФРИТ

Внизу, где буквально мгновение назад стояла финиковая роща, теперь располагался оазис. Биллингсу еще не доводилось видеть ничего подобного. Идеально круглый островок зелени на девяносто процентов состоял из пальм, растущих идеально ровными кругами, один в другом, а в центре внутреннего круга на манер майского шеста высилась пальма, размерами превосходившая остальные.

Повсюду, куда ни глянь, простиралась испещренная островками оазисов пустыня. Впереди поблескивало бирюзовое озерцо, за ним раскинулся город, окруженный крепостной стеной. Несмотря на ярко пылающее солнце, город, за исключением высокой башни в восточной части, был погружен во мрак. Местами сквозь грязно-бурую завесу различались блочные постройки с многочисленными окнами. Крепостная стена была угольно-черной, а здания и башня, казалось, были выполнены из меди.

За городом возвышалась громадная сфера, отлитая из аналогичного сплава. На гладкой поверхности, в «экваториальной» зоне, виднелся круглый проем, от него вниз тянулась длинная рампа.

И нигде ни одной живой души.

Биллингс покосился на Шахразаду, узнать, какое впечатление произвела на нее столь резкая смена декораций. Девушка как завороженная смотрела на город, ее фиалковые глаза лучились восторгом. На личике не отразилось ни малейшего следа тревоги - напротив, она радовалась как ребенок, случайно угодивший в арабскую версию Страны Оз.

Биллингс всецело сосредоточился на кабеле, оценивая нанесенный урон. Два провода по-прежнему примыкали к блоку питания, зато остальные болтались кое-как. Чтобы подсоединить их обратно, требовалось недюжинное мастерство и профессионализм, какие начисто отсутствовали у Биллингса. А если не починить тобоган, с двадцать вторым столетием можно распрощаться.

Занимался рассвет - по крайней мере, солнце не поменяло привычного положения. Однако его свет имел причудливый красноватый оттенок и казался тусклее обычного. Да и сам солнечный диск отливал алым.

Биллингс нервно сглотнул. Интересно, не занесло ли их в другую солнечную систему? Если нет, оставался единственный вариант - сани каким-то чудом перенеслись в отдаленное будущее, где солнце проявило уже первые признаки угасания. Однако эта теория не выдерживала никакой критики, поскольку тобоган мог перемещаться лишь в относительное будущее в рамках минувших эпох.

Равно нелепой была теория, что сани переместились в пространстве и очутились в совершенно иной системе. Хотя... В современной науке имела хождение версия, что якобы пространственно-временной континуум способен попеременно деформироваться, образуя замкнутый контур наподобие ленты Мебиуса. Если верна эта версия - а вероятность этого существовала, - тогда сани помимо временного вполне могли совершить и пространственный скачок. А поскольку пространство не ограничивалось одной только солнечной системой, то поломанный тобоган могло занести в другую систему... или даже Вселенную.

Все выяснится ночью, когда взойдет луна - если вообще взойдет.

Внезапно Шахразада потянула Биллингса за рукав.

- Господин, смотри! - воскликнула она, указывая пальцем куда-то за озеро. - Там джинн!

Биллингс глянул в том направлении, но увидел лишь песчаный смерч, о чем не преминул заявить вслух.

- Но с чего кружиться песку, если нет ветра? - возразила Шахразада. — Нет, это джинн, и очень могущественный. По меньшей мере, ифрит или марид.

Погода и впрямь стояла тишайшая, ни ветерка. Тем временем, смерч приблизился к озеру и заскользил по водной глади, прямиком к зависшим над землей саням. Чем бы он ни был, следовало уносить ноги. Биллингс перевел уцелевшие манипуляторы в режим ручного управления и, развернув тобоган, направил его к оазису, до которого было полкилометра. Там он опустил судно на траву, окаймлявшую внешний круг деревьев, и повернулся к Шахразаде - бедняжка наверняка сама не своя от страха и нуждается в утешении.

Однако ласковые слова так и остались у него на языке. В утешении рассказчица нуждалась не больше, чем султан - в социальном пособии. На ее лице застыло выражение восторга, фиалковые глаза сияли от предвкушения.

- О господин, давай полетаем еще! Давай воспарим под облака!

Биллингс не поверил ушам.

- Но ты ведь никогда не летала на ковре-самолете!

- Наяву нет, но тысячи раз проделывала это во сне, а сны во многом равносильны яви. К тому же, я прочла тысячи историй о воздушных странствиях, а читать значит переживать самой. Прошу, давай взмоем под облака!

- Позже, - буркнул Биллингс.

Он долго рассматривал девушку, потом покачал головой и осторожно ступил на землю. Отыскав местечко поудобнее, опустился на траву и стянул правую туфлю. При виде распухшей и посиневшей лодыжки прежде ничего не подозревавшая Шахразада соскочила с саней и бросилась к нему.

- Господин, ты ранен!

Не успел Биллингс открыть рот, как девушка оторвала солидную полоску материи от болтавшегося конца тюрбана и бережно, не причиняя ни малейшей боли, наложила повязку. Надо признать, справилась она прекрасно. После этого сказительница надела на забинтованную ногу туфлю и помогла спутнику встать. Боль утихла, Биллингс сделал пару пробных шагов и убедился, что может ходить, не прихрамывая.

Шахразада радовалась не меньше его.

- Среди деревьев есть источник, - заметила она чуть погодя, - я слышу его журчание. О господин, не хочешь пойти туда и освежиться?

Прежде чем последовать за ней, Биллингс сорвал несколько пальмовых веток и накрыл ими сани. Источник оказался выложенной камнем заводью с кристально чистой водой. Чревато, конечно, пить не пойми что, но рано или поздно акклиматизироваться придется. Биллингс подождал, пока Шахразада утолит жажду, потом зачерпнул пригоршню воды из ручья и сделал солидный глоток. Умывшись, путники устроились в густой невысокой траве. Биллингс потянулся и сорвал с нависшей прямо над головой пальмовой ветви гроздь диковинных плодов. Шары размером с мускатную дыню выглядели невероятно аппетитно, от одного их вида рот наполнился слюной. Очевидно, оазисы служили фруктовыми садами, поэтому Биллингс решил рискнуть и позавтракать. «Дыни» буквально таяли во рту, их божественный вкус не допускал даже мысли об отраве. Биллингс умял три штуки, Шахразада удовольствовалась двумя.

После завтрака Биллингс растянулся на мягком газоне, гадая, как теперь вернуться в двадцать второй век, к тамошним подружкам (впрочем, он не особо тосковал ни по одной из них, зато далеко не одна тосковала по нему). Пока Биллингс предавался раздумьям, Шахразада наклонилась, сняла с него окончательно разболтанный тюрбан и ловкими движениями превратила его в поистине царский убор.

- О господин, позволь усладить твой слух сказкой, -предложила она, одевая тюрбан обратно. И не дожидаясь ответа, продолжила: - А именно, был человек из носильщиков, в городе Багдаде, и был он холостой. И вот однажды, в один из дней, когда стоял он на рынке, облокотившись на свою корзину, вдруг останавливается возле него женщина, закутанная в шелковый мосульский изар и в расшитых туфлях, отороченных золотым шитьем, с развевающимися лентами. Она остановилась и подняла свое покрывало, и из-под него показались глаза, ресницы и веки, а женщина была нежна очертаниями и совершенна по красоте. И, обратившись к носильщику, она сказала мягким и ясным голосом: «Бери свою корзину и следуй за мной». И едва носильщик удостоверился в сказанном, как...

Шахразада вдруг насторожилась и смолкла.

- Господин, слышишь?

Биллингс прислушался - вроде все тихо. Потом до него донесся гул, нарастающий с каждой секундой. Биллингс засмеялся, но не так убедительно, как хотелось бы:

- Это всего лишь ветер. Нет повода для тревоги.

- Нет, господин, это джинн. Вероятно, тот самый, что встретился нам на пути.

- Но если это джинн, почему ты не боишься? - недоумевал Биллингс.

Фиалковые глаза негодующе вспыхнули.

-Мне бояться джиннов?! Напротив! Они должны бояться меня! - Шахразада гордо выставила указательный палец, украшенный массивным кольцом. - Этот перстень выполнен из меди и железа, а джинны, о господин, боятся железа как огня. Перстень отливал искуснейший из мастеров, а случилось это, когда мне в руки попала свинцовая пробка, коей тысячи лет назад Сулейман-ибн-Дауд закупоривал медные кувшины с заточенными в них джиннами. На меди оттиснуты повеления Сулеймана добрым джиннам, коих уже не осталось в природе, а на железе — повеления коварным шайтанам, ифритам и маридам. Сверх того на кольце выгравировано величайшее из имен Аллаха. Обладателю перстня нет нужды страшиться джиннов, это джинны должны страшиться его.

Она сунула кольцо ему под нос, однако Биллингс удостоил его лишь беглым взглядом и с любопытством уставился на девушку. Она говорила так искренне, что на долю секунды он даже поверил в ее россказни, но быстро опомнился.

- Бьюсь об заклад, это ветер, - сказал он, вставая. - Но на всякий случай пойдем проверим.

Тем же путем они вернулись к кромке оазиса и притаились в тени внешнего круга пальм, откуда открывался вид на пустыню. Гул становился все громче, теперь в нем чудилось нечто зловещее. Источником звука оказался пресловутый смерч - по крайней мере, Биллингс предполагал, что смерч тот же самый. С расстояния полкилометра он был виден как на ладони. Темно-коричневый, местами до черноты, смерч составлял порядка шести метров в высоту и метр в диаметре. Курс его пролегал в нескольких сотнях метров от оазиса, и Биллингс мысленно перекрестился. Вихрь — чем бы и кем бы он ни был, - внушал нешуточные опасения.

Зато Шахразада развеселилась не на шутку. Как будто в город нагрянул цирк и на арену вот-вот выпустят слонов.

- Это ифрит, господин, - торжествующе объявила она. -Он уже почуял нас. Гляди - меняет направление.

Смерч и впрямь изменил курс. Проклятье! Теперь им никак не добраться до саней. В панике Биллингс наблюдал, как темно-коричневая громада, кружась, замерла в десяти метрах от оазиса. Гул стих, и пыль (пыль ли?) начала обретать форму. Вот обозначились две огромные косолапые ступни, крючковатые ручищи. Потом голова, похожая на исполинский перевернутый медный котел с карикатурной физиономией. Зато какой! Глаза как мельничные жернова, широкий, чуть курносый нос. В зияющей пропасти рта топорщатся два ряда зубов размером с надгробия. Существо клацнуло зубами, и на землю посыпались искры.

Биллингс прицелился исполину в голову-котел, свободной рукой обнял Шахразаду. Аромат недда обволакивал, проникая в каждую клеточку тела. Биллингс многое бы отдал, чтобы вымахать на шесть метров и сразиться с монстром врукопашную. Мечты мечтами, а в реальности надо подождать, пока существо войдет в зону действия морозителя - тогда он уложит его на лопатки легким, принятым в двадцать втором веке способом. Однако монстр и не думал приближаться. Оскалившись напоследок, он попятился и завертелся столбом. Поднялся гул, быстро переросший в жуткую какофонию. Исчезла карикатурная физиономия, за ней голова, руки и ноги. Вскоре смерч обрел прежнюю форму и скрылся в том же направлении, откуда появился.

Биллингс ошарашенно смотрел ему вслед, потом нехотя убрал руку с плеч девушки и опустился на поваленный ствол. Шахразада села рядом; на полных щеках играл румянец, глаза победно сверкали.

- О господин, я безмерно рада, что ты избрал путь к своему дворцу через Занавес. Многие годы я мечтала попасть сюда и отомстить джиннам за все беды, причиненные моему народу. Давай же немедля отправимся в Медный город, где обитают злодеи, и воплотим мои замыслы в жизнь.

Очередной сюрприз! Не многовато ли на сегодня?

— Так ты знаешь, где мы? — недоверчиво прищурился Биллингс.

- Разумеется, господин. За Занавесом, в стране джиннов. Прежде мне не доводилось бывать здесь, ибо простому смертному не под силу проникнуть сюда без посторонней помощи, но узрев Медный город, я заподозрила истину, а шпионящий ифрит подтвердил мои догадки. Они напуганы, господин, и мы должны воспользоваться этим, дабы заточить их в медные кувшины и бросить в море.

Шахразада говорила с пылом истинного крестоносца, а кольцо на пальце лишь добавляло ей воинственности. На ум невольно пришла Кэрри Нейшн[3] с неизменным топором. Биллингс тяжело вздохнул. Не хватало только ввязаться в ее одиночный джихад против джиннов.

- Расскажи поподробнее про Занавес, — попросил он и быстро добавил: - Конечно, я слыхал о нем, но хорошо бы освежить память.

Шахразада охотно откликнулась на просьбу.

- Желаешь, чтобы я рассказала? Изволь. Но придется начать с самого начала.

3. ЗАНАВЕС

- Однажды, на заре моей юности, в дом отца, визиря, явился бедный рыбак и предложил за миску похлебки купить у него медный кувшин, который он выловил неводом и чье горлышко было запечатано свинцом с оттиском перстня господина нашего Сулеймана ибн Дауда. Отец накормил беднягу, принял в уплату кувшин и спрятал во дворе. На следующее утро я случайно наткнулась на него и взяла в руки, дивясь его тяжести. Таинственная печать только разожгла мое любопытство, поэтому я отправилась на кухню, взяла у кухарки нож и соскребла свинец. Внезапно из горлышка повалил дым, который поднялся до облаков и пополз по лицу земли, и когда дым вышел целиком, то собрался, сжался, затрепетал и сделался ифритом с головой в облаках и ногами на земле. И голова его была как купол, руки как вилы, ноги как мачты, рот словно пещера, зубы точно камни, ноздри как трубы, и глаза как два светильника, и спутанные космы цвета дорожной пыли. При виде ифрита я задрожала всем телом, рассудок мой помутился от страха. Заметив меня, ифрит воскликнул: «Нет бога, кроме Аллаха, и Сулейман - пророк Его! О пророк Аллаха, не убивай меня! Я не стану больше противиться твоему слову и не ослушаюсь твоего веления!» Тогда я ответила: «О марид, ты говоришь: «Сулейман - пророк Аллаха», а Сулейман уже тысяча восемьсот лет как умер, и мы живем в последние времена перед концом мира. Какова твоя история, и что с тобой случилось, и почему ты вошел в этот кувшин?» Услыхав эти слова, марид воскликнул: «Нет бога кроме Аллаха! Радуйся, о дева!» - «Чем же ты меня порадуешь?» - спросила я. И ифрит ответил: «Тем, что убью тебя сию же минуту злейшей смертью». «За что ты убиваешь меня и зачем нужна тебе моя жизнь, когда я освободила тебя из кувшина?» -«Пожелай, какой смертью хочешь умереть и какой казнью быть казнена!» - прогудел ифрит. «В чем мой грех?», -вскричала я. «Послушай мою историю, о дева», - сказал ифрит, и я ответила: «Говори и будь краток, а то у меня душа уже ушла в пятки». «Знай, о дева, что я один из джиннов-вероотступников, и мы, я и Сахр, ослушались Сулеймана, сына Дауда, - мир с ними обоими! И Сулейман прислал своего визиря, Асафа ибн Барахию, и он привел меня к Сулейману насильно. И поставил меня перед Сулейманом, и Сулейман, увидев меня, призвал против меня на помощь Аллаха и предложил мне принять истинную веру и войти под его власть, но я отказался. И тогда он велел принести этот кувшин, и заточил меня в нем, и запечатал кувшин свинцом, оттиснув на нем величайшее из имен Аллаха, а потом отдал приказ праведным джиннам, и они понесли меня и бросили посреди моря. И я провел в море сто лет и сказал в своем сердце: всякого, кто освободит меня, я обогащу навеки. Но прошло еще сто лет, и никто меня не освободил. И прошла другая сотня лет, и я сказал: всякому, кто освободит меня, я открою сокровища земли. Но никто не освободил меня. И прошло еще четыреста лет, и я сказал: всякому, кто освободит меня, я исполню три желания. Но никто не освободил меня, и тогда я разгневался сильным гневом и сказал в душе своей: всякого, кто освободит меня, я убью и предложу ему выбрать, какою смертью умереть! И вот ты освободила меня, и я предлагаю тебе выбрать, какой смертью ты хочешь умереть». Услыхав этот рассказ, я почти смирилась с незавидной участью и обратилась к иф-риту со словами: «Помилуй меня в награду за то, что я тебя освободила». «Но ведь я и убиваю тебя только потому, что ты меня освободила!» - воскликнул ифрит. Тогда я подумала: «Это джинн, а я человек. Аллах даровал мне совершенный ум. Вот я и придумаю, как погубить его хитростью и умом, пока он измышляет, как погубить меня коварством и мерзостью». И я обратилась к ифриту: «Моя смерть неизбежна?» Ифрит ответил: «Да». Тогда я взмолилась: «Заклинаю тебя величайшим именем, вырезанным на перстне Сулеймана ибн Дауда, позволь спросить тебя об одной вещи и скажи мне правду». При упоминании величайшего из имен ифрит затрясся, задрожал и молвил: «Хорошо, спрашивай и будь кратка!». И я сказала: «Говоришь, ты был в кувшине, а кувшин не вместит даже твоей руки или ноги. Так как же он вместил тебя всего?» - «Так ты не веришь, что я был в нем?» — вскричал ифрит. «Никогда не поверю, пока не увижу тебя там своими глазами», - отвечала я. И тогда ифрит встряхнулся, и стал дымом над морем, и собрался, и мало-помалу стал входить в кувшин, пока весь дым не оказался в кувшине. Не мешкая, я схватила свинцовую пробку с печатью, и закрыла ею кувшин, и закричала ифриту: «Выбирай, какой смертью ты желаешь умереть, ибо я брошу тебя в море!» Услыхав это, ифрит попытался выбраться, но не смог, ибо печать Сулеймана держала его в заточении, коего и заслуживает презреннейший, грязнейший и ничтожнейший из ифритов. Потом я понесла кувшин к берегу моря, и ифрит кричал: «Нет, нет!» - а я говорила: «Да, да!» Марид смягчил свои речи и стал смиренным и сказал: «Что ты хочешь со мной сделать, о дева?» И я ответила: «Брошу тебя в море и заставлю тебя пробыть там, пока не настанет Судный час. Не говорила ли я тебе: «Пощади меня - пощадит тебя Аллах, не убивай меня - не убьет тебя Аллах!» — но ты не внял моим словам и хотел только обмануть меня, и Аллах отдал тебя мне в руки, и я обманула тебя». «Открой меня, — вскричал ифрит, - а в благодарность за свободу я поведаю тебе о Занавесе, что отделяет мир людей от страны джиннов, и куда не проникнуть простому смертному!» - «Нет, сначала говори, и если меня удовлетворит твой рассказ, я дарую тебе свободу». Промолвил ифрит: «Хорошо», и поведал такую историю: «Знай, о дева, что близ города Эль-Марас жил купец. Он обладал богатством и стадами скота, и у него была жена и дети, и Аллах (да благословенно будет его имя) даровал ему знание языка и наречий животных и птиц. А обитал этот человек в деревне, и стояли у него в хлеву бык и осел. И бык страшно завидовал ослу, чье стойло было больше и богаче. И не пожелал гордый бык довольствоваться своим убогим жилищем, пока осел катался как сыр в масле. Рассудив так, бык повадился ночевать в стойле у осла, где занимал львиную долю пространства, подминая своей тушей всю расстеленную рабом солому. Прознав об этом, купец рассвирепел и приказал рабу увеличить разделявшую стойла стену - высотой в четыре локтя — еще на пять локтей, чтобы бык, чья привязь не превышала девяти локтей, не сумел пробраться к ослу. Раб исполнил наказ и удлинил стену на пять локтей, а утром прибежал к купцу с криком: «Господин, прошлой ночью бык перемахнул через стену и снова ночевал в стойле осла, ибо на соломе осталась вмятина от его туши». Выслушав раба, купец принялся бранить его за обман: «Стойла разделяет стена высотой в девять локтей, быку ее не перепрыгнуть». Тогда раб начал уговаривать купца пойти и посмотреть самому; вняв его мольбам, купец отправился в стойло, - и действительно, на соломе красовалась вмятина, которую могла оставить лишь туша быка. Увидев это, купец пришел в крайнее волнение, а про себя подумал: «Аллах (да святится имя его) даровал мне знание языка и наречий животных и птиц, но взамен я обещал хранить тайну, не доверяя ее ни человеку, ни животному, настолько она священна. Посему мне нельзя спросить у быка напрямую, как ему удалось совершить такой невероятный прыжок». Рассудив так, он, в стремлении защитить осла от дальнейших посягательств, повелел рабу надстроить перегородку между стойлами еще на шесть локтей, чтобы даже самый ловкий бык не смог ее перепрыгнуть. Раб исполнил наказ, но наутро снова прибежал к купцу и, задыхаясь от волнения, вскричал: «Господин! Господин! Прошлой ночью бык опять миновал стену и спал на подстилке у осла, ибо в сене осталась вмятина от его туши!» Купец немедля бросился в стойло и убедился, что раб не лжет. И понял купец, что не может больше хранить тайну, и, отпустив раба, направился к быку. И обратился к зверю с такими речами: «Знай, о презренное создание, Аллах (да будет благословенно имя его) наградил меня даром понимать язык животных и птиц, и во имя Его я спрашиваю: как удалось тебе перепрыгнуть стену в пятнадцать локтей, если твоя привязь длиной не больше девяти?» И задрожал бык перед гневом хозяина, наделенного столь могущественным даром, и, потрясенный, молвил: «О господин, есть четыре, а не три способа миновать стену: обойти кругом, пройти под ней, над ней или сквозь нее. Ибо мне не под силу ни обойти стену, ни пролезть под ней, ни перепрыгнуть ее, я избрал четвертый путь, и прошел сквозь нее». Услыхав это, купец разозлился так, словно воочию узрел собственное воскрешение из мертвых, и воскликнул в сердцах: «Зачем ты лжешь, презренное создание! Ведь нам обоим известно, что проделать такое могут лишь джанны, джинны, шайтаны, ифриты и мариды». Но бык возразил: «Ты ошибаешься, господин. Пройти сквозь стену может всякий, кто знает секрет, а секрет заключается в следующем: стену нужно проходить под определенным углом». Затем бык приблизился к перегородке, повернулся и благополучно миновал ее, а после тем же путем вернулся в свое стойло. Удостоверившись, что бык говорит правду, пораженный купец воскликнул: «Ты настоящий кудесник! Негоже столь мудрому созданию прозябать в тесноте». И призвал купец раба, и приказал ему сделать бычье стойло вдвое больше, чем у осла, и каждый день устилать пол толстым слоем свежей соломы. И обрадовался бык, и впредь не пробирался к ослу. «В заключение, о дева, - молвил ифрит, -уясни следующее и ты поймешь истинную природу Занавеса: стойло осла - это страна джиннов, стойло быка - мир людей. Осел воплощает человечество, бык - джиннов, а стена, разделяющая их, и есть Занавес. Теперь исполни свою часть уговора, освободи меня, и клянусь, я не причиню тебе ни малейшего вреда». Прежде чем исполнить обещание, я вынудила джинна поклясться величайшим из имен и откупорила бутылку. Из горлышка повалил дым; наконец он собрался, затрепетал и вновь сделался ифритом чудовищных пропорций. Ифрит забросил медный кувшин в море и отправился своей дорогой, а я взяла свинцовую пробку с оттиском печати, вернулась в дом своего отца, визиря, и приказала сделать перстень с печатью Сулеймана-ибн-Дауда, дабы обрести незыблемую власть над джиннами. Но даже зная их тайну, мне не удавалось проникнуть за Занавес до этих самых пор.

- Вот и вся история про Занавес, - заключила Шахразада.

4. МЕДНЫЙ ГОРОД

Потрясенный Биллингс долго сидел, не в силах вымолвить ни слова. Списать историю Шахразады на причудливую смесь фольклора, из которого она черпала сюжеты «Тысячи и одной ночи», мешало единственное, крайне досадное обстоятельство - он своими глазами видел настоящего джинна. Конечно, наличие джиннов еще не доказывало наличие Занавеса - но и не опровергало точно; а учитывая, какой колоссальный прыжок они совершили во времени и пространстве буквально за долю секунды, довольно сложно отрицать, что нынешний мир не сосуществует параллельно с прежним.

Когда солнце почти приблизилось к меридиану, наручные часы показали двадцать две минуты двенадцатого - по крайней мере, ход времени в стране джиннов такой же, как на Земле. Биллингс снова взглянул на сферу, больше не сомневаясь - перед ним космический корабль. Осталось выяснить, обладают ли джинны современными технологиями. По легенде, это был примитивный народ, павший жертвой коварства царя Соломона; однако легенда может ошибаться. Как знать, вдруг джинны во многом опередили современную науку, тогда в Медном городе наверняка отыщутся инструменты, необходимые для починки тобогана.

Решившись, Биллингс повернулся к Шахразаде.

- Ночью, едва на небе засияют звезды, мы отправимся в Медный город.

Она подпрыгнула от радости, как ребенок, которому пообещали поездку к Санта-Клаусу.

- О господин, жду не дождусь! - воскликнула она и с грустью добавила: — Только не знаю, где раздобыть свинец и плавильню.

Биллингс напрягся.

- Свинец?

- Да. Пленив джиннов, я должна закупорить кувшины свинцом и оттиснуть на нем печать Сулеймана, иначе эти презренные создания выберутся на волю.

Биллингс вытаращил глаза. До сих пор он воспринимал россказни про талисман как вполне безобидное суеверие, но теперь, когда ее одержимость зашла так далеко, настало время познакомить Шахразаду с кое-какими научными данными.

Биллингс уже приготовился начать ликбез, но в последний момент передумал. Она смотрела на него как на господа бога, сотворившего небо и землю, и способного в любой момент зажечь звезды. Нет, не стоит ее разубеждать.

- Так совпало, - услышал он собственный голос, - что у меня есть свинец и плавильня. Я с удовольствием отдам тебе их и даже покажу, как пользоваться, но взамен ты будешь сидеть тихо, чтобы я мог поразмыслить об очень важных вещах.

На случай поломки в санях всегда лежал кусочек свинца и самонагревающийся ковш. Биллингс достал их из ящика с инструментами и объяснил Шахразаде, как активировать ковш. Охваченная восторгом, она наклонилась и поцеловала Биллингса в губы. Негнущимися руками он сунул оба предмета обратно в ящик и, облюбовав местечко под пальмами, привалился спиной к стволу. Шахразада как мышка села рядом. Биллингс больше не жалел о неудавшемся ликбезе. Наоборот! И дело вовсе не в поцелуе. Просто такая вера — слишком ценный дар, глупо разрушать ее ради мелочного желания доказать собственную правоту. И если свинец в придачу с литейным ковшом сумели поднять ее боевой дух, то умолчать о них было бы кощунством.

Когда на небе зажглись первые звезды, Биллингс совсем отчаялся, ибо созвездия не лгут, и сейчас они красноречиво свидетельствовали, что теория о другой солнечной системе в корне неверна. В действительности, их с Шахразадой забросило на сто тысяч лет в будущее.

Из-за смены местоположения солнечной системы звезды преобразились до неузнаваемости: Большая Медведица превратилась в башмачок, Скорпион смахивал на трехногую собаку с задранным хвостом, Орион утратил привычные очертания, а Волосы Вероники сплошь перепутались.

Вопреки увиденному, Биллингс продолжал цепляться за соломинку, но с восходом луны последние надежды рухнули. Ее лик переменился, одрях, однако в нем безошибочно угадывалось знакомое каждому школьнику светило, а значит планета, куда их занесло, именовалась Земля.

Таинственный Занавес охватывал отрезок в сто тысяч лет, и если не найти способ миновать его, они с Шахразадой навеки застрянут в далеком будущем; но даже преодолев Занавес, они наверняка попадут обратно в девятое столетие и вряд ли сумеют попасть в двадцать второе.

Допустим, система полетов внутри эпох по-прежнему функционирует, все равно Биллингсу не удастся обогнуть Занавес, сделав крюк через двадцать второй век, поскольку максимальный хронодиапазон тобогана не превышал пяти тысяч лет.

Проклятье!

Впрочем, могло быть и хуже, очутись они в другой солнечной системе. Неизвестно, как бы все обернулось, а здесь, по крайней мере, вдоволь воды и пищи, да и климат вполне сносный. Что касается джиннов, морозитель справится с ними в два счета. С такой их консистенцией заморозить их будет проще, чем просеять облака.

В следующий миг Биллингса молнией пронзила чудовищная догадка. Получается, человечество со временем эволюционировало в исполинскую дымовую завесу с куполом вместо головы, и джинны - это те же самые люди спустя сто тысяч лет?

Уму непостижимо!

Непостижимо или нет, но если огромная сфера не окажется космическим кораблем, тогда все сходится.

Нет, хватит с него умозрительных теорий. Надоело. Нужны факты, а отыскать их можно в Медном городе. Биллингс повернулся к Шахразаде, узнать, заметила ли она перемены в созвездиях. Девушка молилась - пятый раз за день, и второй за сумерки. Вспомнив, что прикинулся мусульманином, Биллингс тоже прочел несколько зикр. После обряда путешественники двинулись к саням и, очистив их от пальмовых ветвей, поднялись на борт.

Тобоган взмыл в ночное небо и устремился к городу со скоростью двадцать пять километров в час. Даже на высоте сто метров от мощности антигравитационных двигателей по озеру пробежала рябь. В непроглядной тьме башня напоминала исполинский маяк - с ее вершины струился яркий голубоватый свет, озарявший город там, где днем царил полный мрак. Некогда черная крепостная стена сверкала огнями. К вящей досаде Биллингса, вместо погруженного в сон мегаполиса, перед ними разливалось озеро света, увенчанное башней, которая пламенела, точно огромный медный костер.

Но Биллингс не отчаивался. Тобоган набрал высоту и благополучно миновал стену. Внизу тянулись похожие на коробки дома, разделенные узкими безлюдными улочками. Повсюду царила тишина — ни людей, ни транспорта, и никаких следов джиннов. Несмотря на обилие иллюминации, город словно вымер.

Биллингс поделился своими соображениями с Шахразадой, однако та удивила его, заявив:

- Ошибаешься, господин. Джинны где-то поблизости. Наверное, попрятались от страха перед нами.

Хотелось бы верить, что она права, но логика подсказывала обратное. Биллингс взял курс на башню и медленно подлетел к куполообразной крыше. Голубоватый свет сочился из горизонтального проема и рассеивался под углом, проникая в самые отдаленные уголки. Над проемом помещалось нечто вроде отражателя, который направлял луч вниз, чтобы участок, примыкавший к башне вплотную, не страдал от нехватки иллюминации - или наоборот, страдал от излишка. Так или иначе, вариант незаметно проникнуть этим путем отпадал.

Стараясь держаться подальше от голубоватого свечения, Биллингс начал спускаться вдоль противоположной стены. Под самой крышей зияло узкое отверстие, оттуда сочился тусклый свет, однако Биллингс не остановился и продолжил спуск в надежде отыскать дверь. Башня имела форму конуса и расширялась книзу; но как Биллингс ни старался, в стене - по крайней мере, в той ее части, что погружена во мрак, — не нашлось ничего, даже отдаленного напоминающего дверь.

Оставалось лететь обратно вверх. Поравнявшись с куполом, Биллингс перевел тобоган в режим свободного полета. «Окошко» больше смахивало на вертикальную щель в массивной стене, протиснуться сквозь которую можно было лишь боком. Неужели эту махину отливали из чистой меди? Биллингс внимательно присмотрелся к конструкции. Нет, это явно не медь, а очень похожий сплав, только выполненный из более прочных металлов, нежели цинк, олово и бронза. Биллингс понятия не имел, какие именно металлы использовались, но чутье подсказывало: едва ли их добывали из недр Земли.

— Я иду внутрь, - сообщил он Шахразаде после недолгого раздумья, - но прежде обучу тебя, как управлять волшебным ковром на случай, если не сумею вернуться. Во-первых. ..

Шахразада не дала ему договорить.

— Но господин, ведь у меня кольцо. Без него ты беспомощен против джиннов. Ты обязательно должен взять меня с собой!

Биллингс выразительно похлопал себя по рукаву.

— У меня имеется свой талисман. - Не обращая внимания на бурные протесты, он вкратце объяснил, как пользоваться простыми органами управления, приводящими сани в движение, и под конец заключил: - Жди меня здесь, но если я не вернусь к рассвету или если тебе будет грозить опасность, немедленно улетай. Слышишь? Немедленно!

-Ты не можешь отправиться один. Ни в коем случае! Вот, возьми мой перстень, он защитит тебя.

Он покачал головой и надел кольцо обратно ей на палец. Фиалковые глаза потемнели от тревоги. Растроганный, Биллингс наклонился, поцеловал девушку в лоб и вновь ощутил обволакивающий аромат недда. Теперь он мечтал не вымахать на шесть метров, а поменяться местами с султаном из Минувших Эпох... Осознав тщетность своих надежд, Биллингс резко отстранился, вскарабкался на подоконник и, не глядя на спутницу, скрылся в узком проеме.

Представшее его взору просторное помещение пустовало. Всю обстановку составлял громадный медный кувшин, подвешенный на трех медных цепях в полутора метрах над полом. Слишком высокие своды придавали комнате сходство со шкафом, - но не беда, в любом шкафу есть дверь; и этот не стал исключением — в противоположном углу виднелась приоткрытая створка.

Удостоверившись, что джинны не подстерегают его по углам, Биллингс слез с подоконника и направился к двери. Огромная, около пяти метров в высоту, и весом как минимум четверть тонны, она поддалась на удивление легко и даже не заскрипела. Все в комнате (не считая кувшина и цепей, выполненных из чистой меди) было отлито из уже знакомого псевдо-медного сплава.

Переступив через порог, Биллингс очутился на полукруглой площадке. Слева вниз уходил винтовой пандус. Напротив, стена из загадочного сплава с врезанной исполинской дверью делила верхние покои башни пополам. И снова никаких следов джиннов.

В нос ударил едкий запах. Биллингс почуял его еще в зале, но, занятый своими мыслями, не придал ему значения. Так пахнет проводка во время короткого замыкания.

Настораживало еще кое-что: тусклый свет, сочившийся со всех сторон, не имел видимого источника. Впрочем, ничего удивительного. Даже в отсталом двадцать втором столетии рассеивание ионов в атмосфере считалось обыденным делом. Другой вопрос, зачем при ионном рассеивании включать дополнительную иллюминацию в башне?

Без сомнения, источник света скрывался за противоположной стеной. Биллингс решительно толкнул дверь, но та не шелохнулась.

Может, там прячутся джинны?

Нет, вряд ли. Держа руку под соответствующим углом, чтобы в любой момент пустить в ход морозитель, Биллингс двинулся вниз по винтовому пандусу. Буквально через метр пандус резко забирал влево, примыкая вплотную к безликой наружной стене. Спустя буквально десять метров во внутренней перегородке обозначилась дверь. Створка легко поддалась, и Биллингс осторожно заглянул внутрь. Если не считать отсутствия проема, зала смотрелась точной копией предыдущей: то же пустое пространство с медным кувшином на цепях.

Безумно хотелось посмотреть, что там внутри, но памятуя о Шахразаде, которая одна-одинешенька томилась между небом и землей, Биллингс передумал. Лучше поспешить и не затягивать с возвращением.

Далее простиралась целая череда дверей, все как одна незапертые. Биллингс сунулся в первые три, но, не обнаружив ничего, кроме уже знакомых кувшинов на пресловутых цепях, решил не тратить время.

Наконец двери кончились, дальше шли голые стены; постепенно пандус выровнялся, превратившись в длинный, чуть извилистый коридор. Сообразив, что находится в основании башни, Биллингс с особой осторожностью двинулся вперед. Коридор уперся в дверь, такую огромную, что все прочие на ее фоне казались крошечными. Однако открылась она, как и остальные, легко и бесшумно. Биллингс крадучись переступил порог и очутился в большой зале.

Большой? Точнее сказать, громадной. Округлый куполообразный потолок высотой достигал пятнадцати метров. На девяти медных цепях покачивался здоровенный кувшин, размерами превосходивший все предыдущие; над горлышком вился тонкий дымок. От замеченного еще в первой комнате запаха было не продохнуть, сухой раскаленный воздух обжигал горло, как знойный ветер в пустыне.

Подобно остальным помещениям, зала поражала полным отсутствием мебели. Но не оборудования. Прямо напротив двери, у вогнутой стены высилась приборная панель, испещренная различными индикаторами, кнопками, рычажками, телетайпами и прочими механизмами, о предназначении которых можно только гадать. Сверху и по бокам, в точности повторяя контуры перегородки, один над другим тянулись ряды крохотных, с почтовую марку экранов. Панель, разномастные приборы и даже экраны - несмотря на их кристальную прозрачность - были выполнены из знакомого псевдо-медного сплава.

Зачарованный, Биллингс пересек комнату и уставился на нижний ряд экранов. Нет, слишком высоко, картинки не разобрать. Он огляделся по сторонам в надежде отыскать хоть какую-то опору, но тщетно. Внимание привлекла полочка в левой части панели. При ближайшем рассмотрении полка оказалась выдвижной и спокойно выдерживала вес взрослого человека. Взобравшись на нее, Биллингс припал к первому попавшемуся экрану. Трехмерное изображение транслировало крохотную комнатушку с крохотной кроватью, столом и стулом. На стульчике, облокотившись локтями на стол, сидел крохотный человечек с несуразно большой куполообразной головой. Без сомнения живой, человечек был погружен в глубокое раздумье и, без сомнения, воплощал лишь малую толику своего истинного размера. С крохотного потолка к крохотному наросту на голове человечка тянулся миниатюрный провод.

Биллингс переводил взгляд с экрана на экран, но везде видел ту же картину; правда, кое-где за столиками восседали женщины - все как одна лысые, с куполообразными головами, однако в остальном мало отличающиеся от представительниц прекрасного пола.

Комнатушки с запертыми в них людьми подозрительно смахивали на тюремные камеры.

А город - на исправительную тюрьму.

Или современный концлагерь.

Но кому и зачем понадобились экраны? Для чего они предназначены?

Внезапно Биллингса осенило. Если интуиция не подводит, перед ним приборная панель человеческой ЭВМ. А люди в бесчисленных клетушках города, составляющего костяк машины, не кто иные, как законные наследники Матери-Земли.

Почудилось, или в помещении потеплело? За спиной послышался странный гул... Обернувшись, Биллингс очутился лицом к лицу с джинном.

5. ИД-ДИМИРЬЯТ

По сравнению с нынешним экземпляром джинн из оазиса смотрелся сущим милашкой. Но то был ифрит, а сейчас Биллингс имел дело с маридом; последние, если верить столь достоверному источнику, как Шахразада, слыли самыми могущественными из джиннов.

В облаке еще не затвердевшего дыма или пыли - или чего там еще - обозначилась фигура ростом не меньше десяти метров. Ноги - литые медные колонны, стопы точно краеугольные камни семиэтажного здания, ручищи как подъемный кран, ладони размером с исполинские вилы. Массивную шею венчала голова, похожая на бронзовый купол, глаза горели точно газовые фонари, форма носа повторяла валторну, уши торчали как спутниковые антенны, а рот рождал ассоциации с Гранд-Каньоном.

- Не смотри на меня как на монстра, - прозвучало у Биллингса в сознании. - Мы, джинны, по мере сил пытаемся придать себе человеческое обличье; а кому приятно, когда обесценивают плоды твоего упорного труда, будь они хоть трижды незрелые.

Биллингсу почти удалось восполнить потерянные сантиметры (от страха он стал ниже ростом). Пока марид находился в поле действия морозителя и не высказывал ни малейшей враждебности, тревожиться не о чем.

— Не мог бы ты слегка уменьшиться? - попросил Биллингс на современном английском. Очевидно, исполину без разницы, на каком языке к нему обращаются. - Сложно вести диалог со среднестатистической горой.

Как ни странно, джинн внял просьбе и съежился до размеров среднестатистического холма.

- Мое имя Ид-Димирьят, я управляющий Реабилитационным центром землян. Сегодня утром я заметил твое воздушное судно и направил в пустыню своего разведчика. По результатам его визита тебя сочли неопасным, поэтому я распорядился снять охрану на случай, если ты решишь наведаться сюда.

«Сказал паук мухе», - подумал Биллингс, кляня себя за то, что так глупо угодил в расставленную ловушку. Слава богу, ему хватило ума не тащить в башню Шахразаду. Если он верно разыграет карты, у них еще есть шанс встретиться. Только бы с ней ничего не случилось. Этого он не переживет.

Ид-Димирьят продолжил «вещать»:

— Судя по технике передвижения твое транспортное средство способно перемещаться во времени; однако сам факт, что вы со спутницей прибыли сюда по воздуху, исключает твою принадлежность к девятому столетию, а форма черепа исключает принадлежность к нынешнему. Ответь, из какого века ты родом?

А ведь марид умеет читать мысли, спохватился вдруг Биллингс. Интересно, все или только часть? Сама необходимость задавать вопросы внушала оптимизм, но где гарантия, что при желании Ид-Димирьят не может разгадать его потаенные намерения.

- Ответ у меня в голове, - произнес вслух Биллингс. -Бери, не стесняйся.

— Подобно твоим далеким потомкам, я распознаю лишь мысли на поверхности сознания, те, что ты готовишься облечь в слова. Повторяю вопрос: из какого ты века?

У Биллингса камень упал с души.

- Из двадцать второго.

- Ты пересек Занавес намеренно или волей случая?

- Второй вариант.

— Как твое имя?

- Маркус Н. Биллингс. - Поразмыслив, Биллингс решил, что настал его черед спрашивать: - Какой сейчас год?

- По вашему календарю сто тысяч сто сорок первый.

- С какой вы планеты?

Ид-Димирьят улыбнулся, обнажив два ряда ослепительно белых надгробий.

- Знай твои современники об ее существовании, в каталогах она бы значилась как Алиот XVI. Земля - одна из многочисленных планет, которые мы взяли под опеку. Какие еще выводы ты сделал?

- По-моему, они очевидны. Под вывеской реабилитационного центра вы устроили здесь концлагерь - боюсь представить, какой по счету, - и превратили людей в живые компьютеры, работающие на благо джиннов.

Марид снова расплылся в улыбке.

- Ты прав, мы действительно используем коллективный разум человечества для решения собственных задач, но это лишь вторичная цель. В первую очередь ЭВМ служат для того, чтобы посредством коллективного мышления помешать людям уничтожить друг друга в эгоистичной борьбе за власть. Так называемый «комплекс бога» зародился давно, задолго до вашей эпохи, но в зачаточном состоянии не представлял угрозы. Однако за последующие два тысячелетия он приобрел поистине чудовищные масштабы и поставил человечество на грань вымирания. Всякий - и стар, и млад - метил в лидеры, мечтал воздвигнуть себе храм и войти в историю новым богом или богиней. У людей возникла новая религия - точнее, новая вариация старого способа обрести бессмертие. Параллельно благодаря, а может и вопреки смешению рас, уровень человеческого интеллекта достиг своего пика и равномерно распределился среди населения Земли - в результате, у каждого индивида появился теоретический шанс стать «богом». К счастью, мы прибыли вовремя и успели предотвратить катастрофу.

— Молодцы, - съехидничал Биллингс. - А в качестве кого прибыли, если не секрет?

-Следуя вашим реалиям, в качестве Армии Спасения. Наша основополагающая миссия - творить добро при любых обстоятельствах. Как выяснилось из опытов, зрелому человеку достаточно провести десять лет в качестве компьютерной шестеренки, чтобы навеки избавиться от эгоизма. С тех пор мы успешно применяем данную методику и по мере выздоровления переправляем людей на межпланетные утопии, учрежденные по всей галактике. После завершения реабилитации Земля, вместе с океанами и прочими территориями, превратится в галактический музей, где каждая инопланетная раса получит возможность выставить свои ископаемые и артефакты. Наш центр - последний в своем роде.

Вот нахал, как только язык поворачивается! Биллингс негодовал и сомневался одновременно. Он ни на секунду не поверил, что люди деградировали в жадных до власти монстров. Это во-первых. А во-вторых, едва ли Ид-Димирь-ят и присные искренне пеклись об интересах человечества. Наверняка джинны выжимают из заточенных в клетки бедолаг все соки, а после заменяют их свежей партией умов. Поскольку Биллингс - их последний шанс, логичнее всего прикинуться болваном, каким его и считают марид с сотоварищами, и попытаться выведать у «начальника» всю необходимую информацию, прежде чем превращать всю шайку-лейку (наверняка притаившуюся за стенами, или в них) в осадки.

- Полагаю, подобные центры разбросаны по всему земному шару, - небрежно заметил он.

- Отнюдь. Вся наша деятельность сосредоточена здесь. В силу физиологии мы обитаем исключительно в сухом жарком климате, и здешние условия как нельзя лучше соответствуют нашим требованиям. Кроме того, в пустыне отлично прижилась инициированная нами программа развития сельского хозяйства. Ты видел наши сады. Выращенные гибридным путем фрукты обеспечивают компьютеры максимумом интеллектуальной энергии, во многом благодаря этому церебралитики способны справляться с такими задачами, на какие мы, джинны, не отваживаемся и посягнуть.

- Церебралитики?

- Не самое удачное слово, согласен. Но придумали его вы, не я - за неимением лучшего сойдет. Оно обозначает обитателей компьютерных камер.

- Значит, проект существует без малого две тысячи лет, -резюмировал Биллингс. - И как давно ты к нему присоединился?

- С первого же дня.

Биллингс на мгновение растерялся, но быстро пришел в себя.

- Какой следующий этап? Скажешь, что взялся за проект в возрасте тысячи лет и еще пару тысячелетий не собираешься складывать полномочия?

— Вообще, именно это я и хотел сказать, но теперь не вижу смысла тратить время.

- Не знаю, как насчет тебя, но другие джинны успели наделать шуму за минувшие столетия. Восточный фольклор ими вообще кишмя кишит - следовательно, вы не ограничивались и не ограничиваетесь только этой стороной Занавеса.

- На ранних этапах мы наведывались по ту сторону сугубо из любопытства. Однако в стародавних эпохах обнаружился металл, который давным-давно исчез с лица Земли. Этот металл, в сочетании с двумя другими, дает нужный нам сплав, какого не сыщешь во всей галактике. С тех пор мы периодически странствуем за Занавес, дабы пополнить запасы.

- Да, но каким образом?

- Для джиннов это пара пустяков. Необходимо двигаться под определенным углом, и только. Уверен, ты проделал нечто подобное, когда угодил сюда.

- Само собой, правда, легче от этого не становится, -хмыкнул Биллингс. - Объясни, почему люди по ту сторону разделили вас на джаннов, джиннов, шайтанов, ифритов и маридов, и почему одних считают благочестивыми, вторых недобрыми, а третьих невероятно злыми?

- Примитивным народам свойственно интерпретировать непонятные явления в соответствии с религиозными предрассудками. Но надо признать, в человеческом обличье мы и впрямь смахиваем на монстров, хотя в жизни не причинили никому ни малейшего вреда.

- Фольклор утверждает обратное. По легенде, веков шестнадцать-семнадцать назад вы настолько распоясались, что вас заточили в медные кувшины и бросили в море.

Биллингс не ожидал, что его слова вызовут такую бурную реакцию. Глаза-фонари вспыхнули, нос-валторна затрепетал, глыбоподобные зубы выбили искру.

- Ложь! — «возопил» Ид-Димирьят. — Всему виной наша привычка спать в кувшинах и способность находиться там долгое время. Никому из смертных не под силу загнать, и уж тем более, заточить нас в кувшин. Иногда я думаю, стоит ли джиннам вообще творить добро, - продолжал марид с тоской в «голосе». - Стараешься, из кожи вон лезешь, любезничая с дикарями, а в благодарность они сочиняют небылицы, клевещут и всячески очерняют твое имя в народном творчестве. Какая чудовищная несправедливость!

Биллингс охотно посмеялся бы, не посети его поистине жуткая догадка. Если Ид-Димирьят не лжет и джинны действительно спят в кувшинах, тогда залы вдоль пандуса суть не что иное, как опочивальни, а свисающие с потолка медные сосуды - кровати. Следовательно, в каждой из опочивален спит или прячется джинн. В любой момент они могут проснуться - или выйти из укрытия, - и взять в плен Шахразаду.

Но разве он не велел ей улетать при малейшей опасности? Велел. И она наверняка подчинилась. В конце концов, когда женщина называет тебя «господин», ей положено безропотно повиноваться твоим приказам.

К сожалению, есть одно «но». Шахразада чересчур самоуверенна, сложно представить, чтобы она убегала от кого-то, а тем более, от шайтана, ифрита или марида.

Все из-за дурацкого перстня! Злость брала при одной лишь мысли о нем. От этого треклятого кольца надо избавиться, и срочно!

Ладно, сначала нужно разобраться с Ид-Димирьятом. Очевидно, марид устал отвечать на вопросы и решил задать свой.

- Скажи, что, по-твоему, есть Занавес? - спросил он, устремив на Биллингса мерцающие фонари глаз.

Биллингс остолбенел.

- Неужели ты не знаешь?

- Знаю конечно, я ведь джинн, и Занавес лежит в сфере моей компетенции. Но ты человек и можешь лишь предполагать. Предположения так забавляют, грех не послушать.

- Ладно. Думаю, Занавес - это межпространственная перегородка, не позволяющая двум параллельным реальностям сосуществовать в единой точке пространства и времени. Физики двадцать второго столетия не ошиблись, выдвинув теорию о том, что пространственно-временной континуум, преломляясь, образует замкнутый контур, наподобие четырехмерной ленты Мебиуса. Ошиблись они в другом: деформация не началась с зарождения космоса и не закончится с его гибелью. Процесс преломления возник многим позже и только сейчас достиг середины, что подтверждается наличием Занавеса. Для наглядности представим обычную ленту Мебиуса и проведем на ее поверхности воображаемую линию. На полпути конец линии упрется в ее начальную точку, но слиться им помешает толщина ленты. То же самое будет наблюдаться на остальных участках. В результате образуются две параллельные прямые - в нашем случае, настоящее и прошлое, - разделенные плотностью ленты. Однако в действительности никакой плотности нет, поскольку поверхность у ленты единая, линия всего одна, а настоящее и прошлое неотличимы друг от друга. Аналогичная ситуация с преломлением Мебиуса. В определенной точке пространственно-временной континуум пересекается, в результате 898-ый и 100141-ый годы существуют параллельно, соприкасаясь друг с другом. Дабы устранить потенциальный парадокс, космос разделил две эпохи Занавесом, а, как известно, последний охватывает отрезок в 99243 года, следовательно длина пространственно-временной ленты вдвое больше и составляет 198486 лет. Наконец, опираясь на твои слова и хронологию упоминаний о джиннах в фольклоре, можно предположить, что середина континуума пришлась на девятое или восьмое столетие до рождества Христова, а замкнется он примерно в двухсоттысячном году нашей эры.

-Блестяще! - «воскликнул» Ид-Димирьят. - Поздравляю, ты доказал свою профпригодность. Если твоя...

- Пригодность для чего? - перебил Биллингс, заранее зная ответ.

- Для работы в компьютере. Должен признать, я не сразу определил, как с тобой поступить, но вопреки совершенно непримечательной форме черепа, твои умственные способности оказались на высоте. Если твоя спутница...

Биллингс как бы невзначай вскинул руку с морозителем.

- Даже если не брать во внимание тот факт, что я не страдаю комплексом бога и не нуждаюсь в лечении, какой смысл запирать меня в камеру, если интеллектуальной силы у вас и так в избытке?

- Во-первых, - произнес марид, не подозревая, что его взяли на мушку, - отпускать тебя в девятый век чревато, вдруг тебе взбредет в голову созвать армию и освободить церебралитиков. Во-вторых, поскольку ты обратно не вернешься, необходимо обеспечить тебя жильем. В-третьих, компьютерные камеры - единственно пригодное жилье в наших владениях. Если твоя спутница сумеет столь же наглядно объяснить природу Занавеса, мы выделим ей дивную комнату, а после...

Биллингс не знал, как высоко марид оценит историю Шахразады про быка и осла, и, если честно, не хотел знать. Он выстрелил чудовищу в живот - точнее, туда, где ему полагается быть, - и стал ждать, пока тот превратится в осадки. Послышалось шипение, треск, словно капли воды попали на раскаленную сковородку; вверх взметнулось огромное облако пара. Когда дым рассеялся, Биллингс увидел Ид-Димирьята, целого и невредимого.

Морозитель выстрелил еще дважды - и снова безрезультатно. Марид расхохотался - если грохот крошащихся камней можно назвать смехом.

- Рассказать, как мы воздвигли этот центр и прочие? Набрали побольше воздуха и выдули здания, как дети выдувают пузыри. С одной стороны, мы действительно Армия Спасения, а с другой - самая несокрушимая сила в галактике, сила, чьи масштабы тебе никогда не постичь!

Продолжая хохотать, марид исполинской клешней вырвал из рукава халата морозитель и сунул его в рот.

Очевидно, времена изменились - и план Давида победить Голиафа пращой с треском провалился. Но Давид еще мог убежать. Прошмыгнув мимо гигантских ног, Биллингс помчался к двери, однако шагов через шесть споткнулся о полу халата и плашмя рухнул на псевдо-медные плиты. Перекатившись на спину, он увидел, как растопыренная пятерня заслонила свет - и вдруг застыла на полпути. Знакомый завораживающий голос произнес:

- Именем Сулеймана Ибн-Дауда, приказываю тебе остановиться, презренный марид!

Приподнявшись на локтях, Биллингс заметил на пороге Шахразаду. Она зачем-то сняла перстень с пальца и приколола к джуббе, прямо напротив сердца. В одной руке девушка держала ковш с расправленным свинцом, а в другой - медный кувшин.

6. ПЕЧАТЬ СУЛЕЙМАНА

Крепко сжимая плавильню и кувшин, Шахразада двинулась в залу.

- Встань, господин. Встань и посторонись. Надо действовать быстро, пока свинец не остыл.

— Нет, Шахразада, беги! Спасайся! Я задержу его, а ты возвращайся на ковер...

Внезапно Биллингс осекся. Ид-Димирьят как зачарованный не сводил взгляд с кольца, его челюсть-камнедробилка отвисла, глаза-фонари вспыхнули недобрым огнем.

- Господин, встань и посторонись, заклинаю тебя, - повторила Шахразада.

На сей раз Биллингс повиновался.

Шахразада сделала еще пару шагов, поставила кувшин на пол и бесстрашно взглянула в зловещее лицо.

- Повелеваю тебе, марид, прими свое истинное обличье и полезай в сосуд, чтобы я могла закупорить его свинцом с печатью Сулеймана.

К огромному изумлению Биллингса, Ид-Димирьят молитвенно сложил гигантские ладони и пал на колени, насколько это вообще возможно для существа без колен.

— О дева, пощади! — взмолился он на древнеарабском. -Я сделаю все, что пожелаешь! Одарю несметными богатствами! Построю царский дворец! Исполню три желания! Только смилуйся, пощади!

Но Шахразада была непоколебима.

- Полезай в кувшин, негодяй. Живо!

- О дева, этот сосуд не вместит даже моей руки. Позволь мне удалиться в тот, что висит на медных цепях. Прошу!

-Ты отправишься в мой кувшин, немедля! - отрезала Шахразада. - Твой подвешен высоко, мне до него не добраться, и ты прекрасно знаешь об этом, презренный марид!

Ид-Димирьят ни на секунду не отводил взгляда от кольца. Постепенно глаза-фонари потухли. Огромный торс превратился в дым. Вскоре та же участь постигла исполинские руки, ноги-колонны и стопы, похожие на краеугольные камни. Последним настал черед куполообразной головы. Столб дыма завертелся, съежился. Раздался гул, помещение наполнил запах гари, но пахло не горелой проводкой, а инородной материей, которая, трансформируясь, превращалась в гиперинородную. Облако дыма вытянулось, сузилось и тонкой струйкой потекло в кувшин. Когда последние клубы рассеялись, Шахразада залила горлышко свинцом, отстегнула булавку, крепившую кольцо к джуббе и оттиснула на металле печать Сулеймана.

Потом торжествующе надела перстень обратно на палец и подняла на Биллингса счастливые глаза.

- Видишь, господин? Обладателю кольца нет нужды бояться джиннов.

Тем временем, Биллингс почти пришел в себя.

- Но в башне полным-полно джиннов. Ты не сможешь пленить их всех!

- Уже пленила, господин. Большинство преспокойно спали в кувшинах, мне оставалось только закупорить горлышки свинцом с оттиском печати Сулеймана. Лишь троих - двух шайтанов и джинна, - что пытались напасть на меня сразу после твоего ухода я насильно загнала в сосуды, где они будут прозябать до скончания веков. «Как были они одеты и ели как! А ныне их поедает в могиле червь».

Биллингс долго сидел, не в силах вымолвить ни слова, и наконец произнес:

— По-моему, я велел тебе улетать при первой же опасности ...

— Зачем улетать, господин, ведь никакой опасности не было. Но... я не покинула бы тебя даже перед лицом смерти. Прости, я не могла... не могла позволить тебе умереть. Когда ты ушел, свет для меня сменился тьмой. Мое сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Теперь ты вернулся, и солнце прогнало тьму, а сердце мое наполнилось радостью. Твой тюрбан развязался. Разреши поправить его. -Отложив ковш, она возвратила тюрбану пристойный вид. -Вот, так намного лучше.

Биллингс в шестой раз напомнил себе, что внешность обманчива, и перед ним не наивное дитя, ослепленное первой любовью, а находчивая избранница султана из Минувших Эпох. Для верности в шестой раз вспомнил, что Шахразада принадлежит к числу Важных Исторических Персон, а потому недоступна вдвойне. Однако никакие увещевания не могли усмирить эмоции, бушевавшие у него внутри. Надо как-то отвлечься от милого личика в форме сердечка, от пронзительного взгляда фиалковых глаз. К счастью, отвлекающий фактор нашелся.

— Покажи кольцо, хочу по достоинству оценить могущество Сулеймана-ибн-Дауда.

Шахразада покорно вытянула правую руку. От ее прикосновения кровь забурлила вновь. Огромным усилием воли Биллингсу удалось совладать с собой. Шахразада не соврала, кольцо и впрямь оказалось сплавом меди и железа. На поверхности оттиском шли крохотные арабские буквы -пресловутые повеления Сулеймана злым и добрым джиннам. Отдельные буквы складывались в величайшее из имен.

Надписи были мелкими - даже владей арабским, Биллингс все равно не сумел бы разобрать слов. Внимание привлекла геометрическая фигура, сложенная из строк. Выпустив нежные пальцы, Биллингс отступил на шаг и попросил Шахразаду выставить ладонь печатью к нему. С расстояния фигура обозначилась отчетливо, странно, как он не заметил ее раньше. Крохотные буквы образовывали два равносторонних треугольника, в результате получался предшественник или аналог символа, который назовут — точнее, уже назвали, - Звездой Давида. Пока треугольники перекрещивались лишь частично, образуя следующий контур:

Биллингс на себе почувствовал, каким мощным гипнотическим эффектом обладает кольцо. Однако на Ид-Ди-мирьята с компанией оно произвело поистине ошеломительное действие. Смущало другое - едва ли пары равносторонних треугольников достаточно, чтобы сокрушить несокрушимую расу с Алиота XVI. Вывод напрашивался только один - дело в железе, чьи компоненты присутствовали в перстне.

Аргументы? Во-первых, башня, ее атрибуты и, без сомнения, весь Реабилитационный центр отливались из меди или очень похожего сплава (который, если верить Ид-Ди-мирьяту, являлся продуктом физиологической жизнедеятельности джиннов). Во-вторых, Биллингс не имел при себе ничего металлического (морозитель был сделан из сталь-лайта, однако несмотря на название, стали в нем содержалось не больше, чем в сахарной вате). Логично предположить, что в ближайших окрестностях железо отсутствует как класс, а недавние события недвусмысленно подтвердили: железо столь же опасно для джиннов, как эндрин для человека.

Следовательно, самый обычный, ничем не примечательный талисман оказался убойным оружием против джиннов. Парадоксальным образом, до создания талисмана додумались не гиганты мысли из далекого будущего, а древний царь, правивший во времена, когда джинны только начали наведываться за Занавес. Как ни парадоксально, именно дочь визиря из девятого столетия сообразила сделать копию печати и с ее помощью освободила мир от горстки тиранов, дав человечеству шанс на спасение.

Биллингс обернулся и взглянул на бесчисленные ряды экранов. Интересно, как отреагирует нынешняя партия це-ребралитиков, когда узнает, что своей грядущей свободой они обязаны девушке из отдаленного, почти забытого прошлого? Впрочем, освобождать их еще рано. Сначала коллективный разум должен разрешить насущные проблемы, коих набралось целых две: что делать с оборванным кабелем, и как преодолеть Занавес.

Биллингс подвел Шахразаду к приборной панели и помог взобраться на выдвижную полку, поближе к экранам.

- Знаешь, что это?

- Разумеется, господин. Это волшебные фрески. Но разве не глупо изображать на них одно и то же?

Все приходится делать самому! Раздосадованный Биллингс вскарабкался на приступку и обозрел диковинные приборы. Внимание привлекла штуковина, похожая на радиотелескоп, но наверняка им не являвшаяся. Чем дольше Биллингс смотрел на нее, тем сильнее крепла уверенность, что «телескоп» служит мыслепередатчиком для телепатического общения. Возможно, телепатия и не потребуется, ведь Ид-Димирьят воспринимал устную речь как мысли. Биллингс наклонился к «телескопу» и на современном английском сообщил, что начальник Реабилитационного центра повержен вместе с приспешниками. Далее он поведал о поломке тобогана, подробно описал, что случилось с межэпохальным автопилотом, спросил, как починить его, и в заключении добавил:

- Отвечайте на английском двадцать второго столетия.

На лицах заключенных церебралитиков не отразилось ни малейших эмоций. Биллингс уже собрался поискать новый способ достучаться до пленных, как вдруг заметил у основания «радиотелескопа» миниатюрную кнопку. Нажав ее, он повторил сказанное. Лица за стеклом исказила гримаса, но радости или отвращения - не разобрать.

Внезапно ближайший телетайп ожил, загудел, на светящейся полосе поверх него появились слова.

- ВОЗЬМИ ДВЕ ШПИЛЬКИ, ЛЮБЫЕ, БЕЗ РАЗНИЦЫ. РАСПРЯМИ ИХ. ПЕРВУЮ ШПИЛЬКУ ПОДСОЕДИНИ К ЗЕЛЕНОМУ ПРОВОДУ, ВТОРУЮ - К СИНЕМУ. СКРЕПИ ОБЕ ШПИЛЬКИ, ПЕРВУЮ ВСТАВЬ КОНЦОМ В ЖЕЛТЫЙ РАЗЪЕМ АККУМУЛЯТОРА, ВТОРУЮ - В ФИОЛЕТОВЫЙ. ПОСЛЕ АКТИВИРУЙ АВТОПИЛОТ В ОБЫЧНОМ РЕЖИМЕ.

Биллингс смущенно повернулся к Шахразаде.

— У тебя не найдется пары шпилек?

— О господин, у меня их в избытке. — Девушка вытащила из смоляных волос две шпильки и протянула ему.

Биллингс сунул их в карман. Тем временем, телетайп не смолкал ни на секунду.

- ОСВОБОДИ НАС, ОСВОБОДИ НАС, ОСВОБОДИ И МЫ СДЕЛАЕМ ТЕБЯ СВОИМ ЛИДЕРОМ. ОТКЛЮЧИ СВЕТ В БАШНЕ - ИМЕННО ОН ДЕРЖИТ НАС В ЗАТОЧЕНИИ. ВЫКЛЮЧАТЕЛЬ НАХОДИТСЯ РЯДОМ С МЫСЛЕПЕРЕДАТЧИКОМ. ВЫПУСТИ НАС, ВЫПУСТИ, ОСВОБОДИ!

- Последний вопрос: как нам со спутницей миновать Занавес и вернуться в исходную точку?

Ответ не заставил себя долго ждать.

- ВЕРНИСЬ ТУДА, ГДЕ ВЫ ОЧУТИЛИСЬ ИЗНАЧАЛЬНО И ПОВТОРИ МАНИПУЛЯЦИИ, СПРОВОЦИРОВАВШИЕ ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОЙ СКАЧОК. СЛЕДУЯ НАШИМ СОВЕТАМ, ПОЧИНИ КОАКСИАЛЬНЫЙ КАБЕЛЬ МЕЖЭПОХАЛЬНОГО АВТОПИЛОТА, И ОТПРАВЛЯЙСЯ, КУДА ПОЖЕЛАЕШЬ. А ТЕПЕРЬ ВЫПУСТИ НАС!

Следом на ленте возникла новая запись:

- МЫ УЖЕ ИЗБРАЛИ ТЕБЯ СВОИМ ЛИДЕРОМ!

Биллингс слегка ошалел от такого поворота событий. Секунду назад он был средненьким похитителем Важных Исторических Персон, а сейчас встал во главе целого народа!

Не колеблясь, он щелкнул выключателем.

Крохотные фигурки в мгновение ока повскакивали с крохотных стульчиков, отсоединили миниатюрные провода и бросились к выходу.

Еще через мгновение в компьютерную залу ворвался настоящий великан трехметрового роста, вокруг него моментально столпилось полчище гигантов.

- Ты больше не наш лидер! - раздался в сознании Биллингса грозный «рык». - Я занял твое место по дороге сюда, и данной мне властью приговариваю тебя к смерти!

Биллингс мысленно застонал. Сама Пандора позавидовала бы его таланту открывать ящики!

Назначив его лидером, церебралитики руководствовались искренней благодарностью, но тогда они действовали и мыслили сообща; однако коллективный разум - это одно, а отдельные личности - совсем другое. Проще говоря, гиганты мысли оказались натуральными монстрами, по сравнению с которыми джинны - отряд благородных бойскаутов.

Биллингс покосился на Шахразаду. Судя по тому, как расширились фиалковые глаза, она прекрасно поняла угрозу и, судя по взгляду, мечущемуся от экранов к церебрали-тикам, отчетливо осознала, откуда эта угроза взялась.

Биллингс снова застонал. Теперь печать Сулеймана им не поможет.

Главарь двинулся к приборной панели, за ним по пятам следовали ближайшие приспешники. На их лицах Биллингс прочел смертный приговор, такие не задумываясь убьют по первому щелчку. Более зловещего сборища ему не доводилось видеть. Ид-Димирьят не солгал, люди действительно изменились. Однако перемены затронули не только умственные способности, но и внешний облик. Очевидно, эволюция началась в двадцатом веке и успешно продолжилась вплоть до сто тысяч сто сорок первого года.

Боже, помоги джиннам!

И Шахразаде!

- Стойте! - воскликнул Биллингс. - Давайте заключим сделку. Вы переправите девушку через Занавес, а я обещаю сдаться без сопротивления.

Наивное заявление могло вызвать разве что смех. Так и случилось.

- Ха! - фыркнул главарь.

- Хм-хм, - пробормотала Шахразада.

Нахмурившись, великан уставился на нее, но наткнулся на бесстрашный взгляд фиалковых глаз.

- Как вы сумели втиснуться в эти клетушки? - Чарующий голос струился, точно жидкое золото. - Ведь они не вместят даже вашей руки или ноги. Как же они вместили вас целиком?

Главарь озадаченно рассматривал девушку. Похоже, ему тоже не доводилось видеть ничего подобного.

- Не веришь, что мы явились оттуда?

- И не поверю, пока не увижу воочию.

Церебралитики застыли как вкопанные. Несмотря на гипертрофированный интеллект, а может вопреки ему, ситуация озадачила их не меньше, чем Шахразаду озадачила бы дорожная пробка.

- Ты действительно не веришь? - взревел главарь.

- Не верю и не поверю, пока не увижу своими глазами, -упрямо повторила Шахразада.

Повисла долгая пауза.

- Докажем ей! - завопил главарь. - Много времени это не займет.

- ДОКАЖЕМ ЕЙ! ДОКАЖЕМ! ДОКАЖЕМ! - в унисон «скандировали» церебралитики, устремляясь к выходу -ДОКАЖЕМ ЕЙ! ДОКАЖЕМ!

В следующий миг просторная зала опустела.

Биллингс с Шахразадой как по команде припали к экранам. На нижнем ярусе царило оживление: крохотные мужчины и женщины заполонили комнатушки, уселись на крохотные стульчики и подсоединили крохотные электроды к разъемам на крохотных головах. Застрекотал телетайп, на светящейся ленте возникли слова:

- ТЕПЕРЬ УБЕДИЛАСЬ? УБЕДИЛАСЬ?

Биллингс выключил телетайп.

И включил свет в башне.

Уму непостижимо!

Биллингс открыл было рот, но передумал, и помог Шахразаде спуститься.

- Хочешь не хочешь, а джиннов освободить придется.

- Да, господин. В мире должно присутствовать необходимое зло, и джинны одно из них. Но сперва заключим договор с их лидером.

Марид был не в том положении, чтобы спорить. Клянется ли он, что излечившись, церебралитики будут вести счастливую полноценную жизнь? Конечно, клянется. Обещает ли впредь никогда не странствовать за Занавес и не пускать туда других джиннов? Конечно, обещает. Обязуется ли ежедневно возносить молитвы Истинному Богу на рассвете, после полудня, до заката, в сумерках и с наступлением ночи?

Обязуется на коленях...

Пролетая над озером в свете постаревшей луны, Шахразада спросила:

- Теперь мы отправимся в твой дворец, и ты сделаешь меня своею суженой?

- Прости, не могу, - промямлил Биллингс.

Она замерла на сиденье.

- Ты не любишь меня, господин?

- Люблю больше всего на свете.

- Тогда почему не назовешь меня своею суженой? Ведь как сказал поэт: «Чураться грех нам радостей земных, короткий срок отпущен людям».

- Знаю, Шахразада, но твоим суженым мне все равно не стать.

— Из-за царя Шахрияра? Но моя душа глуха к нему.

- Нет, дело не в этом.

Биллингс хотел рассказать ей правду про Важных Исторических Персон. Как закон запрещает навсегда забирать их из «родной» эпохи. Рассказать, чем чревато их длительное отсутствие, ибо, в противовес Незначительным Персонам, Время относится к Важным Историческим Персонам, как курица-наседка к своему выводку - трудно даже представить масштаб паники, случись пропасть хотя бы одному «цыпленку». Но как донести все это до девушки из девятого столетия? Как объяснить?

— Прости, - выдавил наконец Биллингс.

— Отыне ты поселился в моих очах и сердце; знай, мое сердце никогда не отвергнет тебя, а слезы не облегчат боль.

Внизу уже маячил оазис. Проклиная себя за малодушие, Биллингс перевел тобоган в режим свободного полета, потом целенаправленно подался вперед и набрал на межэпохальном автопилоте первые буквы «Н» и «А». И снова движение отозвалось болью в лодыжке, и снова Биллингс вытянул ногу - секунда, и коаксиальный кабель, соединявший автопилот с блоком питания, вылетел из гнезда. Последовал сильный рывок, крен, на мгновение все погрузилось во мрак...

7. ДУНЬЯЗАДА

«История о носильщике и трех девушках, и Рассказы трех календеров» почти подошли к концу, но Биллингс по-прежнему не мог сдвинуться с места. Толпа напирала со всех сторон, но он не замечал никого и ничего, кроме прелестного аниманекена, возлежавшего в опочивальне султана, и лихорадочного биения собственного сердца.

А еще он ощущал знакомый аромат недда, аромат обволакивал, проникая в каждую клеточку...

На заднем плане звучала «Шехеразада» Римского-Корсакова, под ее мелодичный напев струился чарующий, словно жидкое золото, голос рассказчицы.

- А после этого халиф призвал судей и свидетелей и велел привести трех календеров и первую женщину и со двух сестер, тех, что были заколдованы, и выдал всех трех замуж за трех календеров, которые рассказывали, что они сыновья царей, и сделал их своими придворными, и дал им все, в чем они нуждались, и назначил им жалованье и поселил их в Багдадском дворце. А побитую женщину он вернул своему сыну аль-Амину, и возобновил его брачную запись с нею, и дал ей много денег, приказав отстроить тот дом еще лучше, чем он был. И халиф женился на закупщице и проспал с нею ночь, а наутро отвел ей помещение...

Чарующий голос смолк. Однако Биллингс не шелохнулся...

Под покровом ночи он вернется, похитит ее и увезет прочь; на ковре-самолете они устремятся к овеваемому ветрами оазису и там возведут дворец с опочивальней; еженощно он будет возлежать на кушетке и слушать, как Шахразада рассказывает ему истории, какими некогда услаждала слух древнего царя, и какие довелось услышать одинокому путешественнику во времени, который выкрал ее у господина, забрал из господского дворца и едва не обрек на гибель в далеких землях по ту сторону Занавеса; путешественнику, который влюбился в нее, но не смог удержать, подчинившись эгоистичному Времени... Время, ты разбило мне сердце, ибо я полюбил женщину, умершую много веков назад. Да, я украду свою прекрасную возлюбленную, украду снова, но на сей раз никуда не отпущу - и к дьяволу Время. На сей раз уже не доставлю ее к Большому Пигмалиону, не повернусь и не скажу «Прощай, Шахразада», и не возьмусь за новое задание, что разлучит нас на полгода, а потом сведет с факсимильной копией, при взгляде на которую я пойму, что не разлюбил, а полюбил еще крепче. Будь проклято Время. Плевать на него. Если нельзя обладать живой Шахразадой, буду обладать живой копией, выполненной Большим Пигмалионом по ее образу и подобию. Да, я выкраду эту очаровательную, восхитительную куклу и увезу прочь, чтобы холить и лелеять как настоящую, и она останется со мною навеки...

Но кукла есть кукла, даже электронное чародейство Пигмалиона здесь бессильно, и Биллингс это прекрасно понимал. Поникший, он развернулся и двинулся прочь, но по дороге столкнулся с брюнеткой, стоящей позади него. Ее черные как смоль волосы были уложены по последней моде, открывая личико в форме сердечка и глаза цвета фиалок после теплого весеннего дождя. Черное платье скрывало соблазнительные изгибы не больше, чем джубба и шальва-ры, какие носили в Минувших Эпохах.

- Без тебя моя жизнь утратила смысл, ибо мое сердце принадлежит только тебе.

Аромат недда обволакивал, и она сбрызнула волосы ивовой водой... Биллингс не помнил, как склонился к ней и поцеловал, ощутив на губах вкус ответного поцелуя. Не помнил, как рука об руку они направились к выходу из музея.

- Я не Шахразада, - произнесла девушка на английском двадцать второго столетия, - а ее младшая сестра Дуньязада, которую ты украл по ошибке. Мне следовало признаться с самого начала, но я знала, что в действительности ты явился за моей сестрой, а мне так хотелось оказаться на ее месте, сбежать из постылого дворца. Дознавшись до правды, твои коллеги сочли меня Незначительной Персоной и позволили остаться. Потом отправили в школу-экстернат, где я освоила современное наречие и обучилась поразительным вещам о вашем сказочном царстве. Еще они сказали, что рады тому, что я не Шахразада, потому что в отличии от меня Шахразада вряд ли рассказала бы Пигмалиону что-то новое сверх того, что он знал и так. Напоследок они пообещали: «Марку мы ничего не скажем. Удивишь его, когда он вернется». Ты вернулся, и вот я здесь.

Теперь Биллингс вспомнил. Когда Шахразада перебралась к султану во дворец, она взяла с собой младшую сестру и сделала ее кем-то вроде конферансье. Каждый вечер Дуньязада садилась у ложа султана, и как только наступал черед новой сказки, говорила: «Заклинаю тебя Аллахом,

сестрица, расскажи нам что-нибудь, чтобы сократить бессонные часы ночи», и Шахразада начинала рассказ.

На улице автоматическая пешеходная дорожка вывела их прямо к воздушной стоянке, где Биллингс припарковал свой квазимобиль. Щелкнул брелок, и квазимобиль опустился, застыв в воздухе, точно ковер-самолет. Биллингс со спутницей поднялись на борт и взмыли в небо двадцать второго столетия.

- Как сильно ты меня любишь? - спросила Дуньязада, глядя, как мимо лобового стекла проносится синешейка.

- Безмерно, - ответил Маркус Н. Биллингс и крепко поцеловал девушку.

И жили они долго и счастливо, не зная горя, пока не истек отпущенный им срок и, смерть, предвестница конца земных радостей и разлучница влюбленных, не постучала в дверь.