Академия «505». Крах Ремали. Часть 1

Глава 15

Я слабая.

Я слабая.

Я слабая.

Ты сильнее всех, идиотка.

Пометка Роксании Нуар в личном дневнике Ксивер Зальцри, 2055 год

Я разлепила потяжелевшие веки и медленно моргнула. Сразу же зажмурилась, когда в глаза ударил такой пронзительный свет, словно включили десяток фонариков. Густая пелена не давала пробиться мыслям, утягивая их на самое дно сознания.

Что произошло? Где я?

На задворках разума начали мелькать отрывистые воспоминания. Вот мы скрываемся от Регулуса и выбегаем на крышу завода, вот прыгаем в ледяной океан, а затем забираемся в вертолет. Вот я вижу, как моя мама…

Мама.

Я резко приняла сидячее положение и скривилась от боли в боку.

– Эй-эй, полегче.

– Нуар? – прохрипела и еще раз моргнула. Что она здесь делает?

Роксания сидела на стуле около… больничной койки. Я огляделась и заметила капельницу, стол с какими-то медицинскими инструментами и несколько экранов, которые передавали активность моего организма.

Значит, я в больничном крыле.

– Где моя мама?

– С Джульеттой всё в порядке, – успокоила меня Нуар. – Она в соседней палате. Пока что не очнулась, но скоро должна прийти в себя.

– Что с ней случилось? – сглотнув, выдавила дрожащим от эмоций голосом. Я отключилась? Почему в голове пустота?

Боже, я потеряла память!

– У нее был разрыв селезенки. Ее подстрелили, когда мы улетали из Акранеса. А ты потеряла сознание из-за ранения, – объяснила она мягким тоном, какой я слышала впервые. – Джульетте сделали операцию, поэтому самое страшное позади. Тебе тоже извлекли пулю и наложили швы. Шрам, скорее всего, останется, но других повреждений нет, органы не затронуты. И не бойся так, никакую память ты не потеряла. Просто находишься в шоковом состоянии.

Глубоко вдохнув, я оттянула вниз белое покрывало и приподняла медицинскую сорочку. В глаза бросился покрасневший шов и аккуратные стежки с правой стороны туловища.

Меня заштопали, словно порванную ткань.

Беспокойся я о своем идеальном внешнем виде, впала бы в истерику, но меня никогда не заботили шрамы. Я не считала их некрасивыми или уродливыми – скорее наоборот.

Они – показатель моей силы.

У Ксивер из будущего тоже был шрам. И не в каком-то закрытом месте, а прямо на лице. Когда я увидела его, то ни на секунду не испугалась. Не почувствовала отвращения. Лишь прониклась уважением к его обладательнице.

Натянув сорочку обратно, я опустила ноги на пол и собралась встать.

Роксания тут же подскочила со стула.

– Куда ты?

– Хочу побыть с мамой и подождать, когда она проснется. Мне нужно… нужно… поговорить с ней.

И извиниться.

– Ксивер, единственное, что тебе сейчас нужно, это соблюдать постельный режим. – И вот тут мягкая Роксания испарилась, а ее место заняла сучка Нуар. – Джульетта проснется не раньше вечера, а сейчас только восемь утра. Ты не сможешь поговорить с ней, если умрешь в коридоре, верно?

Я закатила глаза.

– У меня девять жизней. Правда, около трех я уже потратила.

– Ложись в кровать.

– Нет.

– Ложись!

– Ты моя сестра? Мать? Свекровь?

– Я люблю твоего брата.

Я так и застыла с распахнутым ртом, когда на кончике языка уже крутились едкие слова.

Из меня вырвался смешок.

– Ты издеваешься? Если это шутка, тебе лучше свалить из моей палаты, пока я не разбила о твою голову капельницу. И плевать, что она не стеклянная.

Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, будто сдаться первым – значит проиграть затянувшуюся войну.

Поддавшись интересу, я медленно оглядела ее и только сейчас поняла, кто стоял рядом и ждал моего пробуждения.

Роксания выглядела сонной и потрепанной, а когда я очнулась, то почувствовала на своей руке тяжесть и едва заметное тепло. Неужели она провела здесь несколько часов и уснула?

– Я люблю Крэйтона, – подняв подбородок, сказала Роксания, словно гордилась этим. – И хочу, чтобы ты выслушала меня. Я понимаю, почему ты меня ненавидишь и не хочешь подпускать к своему брату. Но я прошу несколько минут, чтобы объясниться.

– Почему? – спросила я с неподдельным интересом, присев обратно. – Почему ты хочешь объясниться именно передо мной?

– Потому что ты самый важный человек в его жизни, а значит, и в моей тоже. – Видно, эти слова дались Роксании с трудом: наши тяжелые характеры говорили сами за себя. – Я не собираюсь набиваться тебе в подруги, но каплю уважения заслуживаю.

– Я всегда уважала тебя.

Роксания удивленно вскинула брови.

– Ты?

И тут уже я, стушевавшись, отвела взгляд.

– Ну, я всегда считала тебя… независимой. Это казалось важным, потому что на меня постоянно кто-то давил. Я не была свободной во всех смыслах, понимаешь? И тут появляешься ты, вся такая сильная, привлекательная, ни от кого не зависящая. Конечно, я уважала тебя и…

Меня накрыло внезапное осознание. Вот черт! Неужели Роксания так сильно раздражала меня, потому что я… всегда хотела быть похожей на нее?

Нет, бред какой-то.

На губах Нуар появилась понимающая улыбка.

– Так и скажи, что я сразу тебе понравилась.

– Отвали нахрен!

Она откинула голову и засмеялась.

Если говорить честно, я думала о прошлом Роксании еще во время поездки в Акранес, когда услышала правду от Кая. То, как она пожертвовала собой и согласилась на наказание Джонатана, лишь бы спасти Лиру и обезопасить Кая, заставило меня задуматься.

Как можно понять, заслуживает ли человек второй шанс? Только если он готов отдать свою жизнь взамен на жизнь любимого человека? Или если он просто извинится?

Да никак. Ты никогда не узнаешь, заслуживает ли человек прощения, если не простишь его. Но вопрос другой – а действительно ли он совершил что-то настолько ужасное, что ему нужен этот второй шанс?

Роксания такая же потерянная, как и мы. Она только кажется сильной и независимой, а на деле каждый вечер проведывает больную мать, которая называет ее шлюхой, скорбит об умершем отце и винит себя во всех смертных грехах.

А тут еще я со своими обвинениями.

Мне резко захотелось промыть рот с мылом.

Поудобнее устроившись на кровати, я дождалась, когда Роксания встретится со мной взглядом, и произнесла:

– Я слушаю. Только не думай, что перестану называть тебя змеиной сучкой.

– О, я бы расстроилась, если бы перестала.

А затем она начала свою исповедь.

***

Я думала, мне станет легче.

Через день.

Неделю.

Месяц.

Но становилось только хуже. Я теряла себя. Забывала о желании сопротивляться. Поддавалась их давлению. Умирала изнутри. Лелеяла надежду о спасении. Снова теряла себя. Брала в руки скальпель, шприц, зажим, иглу, расширитель. Блевала в туалете. Улыбалась в лицо Трионе. Плакала о потерянной подруге. Смеялась с Джонатаном. Снова блевала в туалете.

И так по кругу.

Но хуже всего становилось в моменты, когда я работала над ними.

Кай, Ксивер и…

Крэйтон.

Изо дня в день мне приходилось превращать великое достижение человечества – генную инженерию – во что-то отвратительное. Я резала их тела, вводила под кожу морфин, чтобы они не чувствовали боли, и пробовала разные техники редактирования генома. Лигазы, рестриктазы, вектор – эти слова снились мне, но я так уставала, что забывала их значение.

– Слишком долго.

Говорил Джонатан.

– Слабый результат.

Говорила Триона.

– Они должны стать исключительными.

Говорил кто-то из них.

Почему? Почему они должны стать исключительными, если мы ищем способ оздоровить общество, избавить население от болезней, пережить глобальные изменения?

Они говорили много, но на вопросы не отвечали.

А когда я делала что-то не так, страдала моя мать.

И отец.

– Кто-то ограбил наш дом.

– Кто-то отключил воду и отопление.

– Кто-то пытался меня изнасиловать.

– Кто-то пытался убить твоего отца.

Знала бы я, что позже этот кто-то всё же убьет моего отца. Потому что тот обо всем узнает, постарается защитить меня и перейти на сторону Карателей, но получит пулю в лоб.

Вина.

Она сжирала меня каждый божий день.

И я устала…

…так чертовски сильно устала.

Смотря на скальпель в своей руке, я переводила взгляд с переплетения вен на запястье на металлический инструмент. Он был таким острым. Резал тела, принося им боль и… освобождение. Что будет, если провести им не поперек руки, а вдоль? Все эти люди перестанут винить меня? Они станут счастливее?

А стану ли счастливее я?

Ведь это так просто: одно движение – и…

– Почему… вы… плачете?

Скальпель выпал из моей трясущейся руки, когда в лаборатории раздался хриплый мужской голос. Я медленно развернулась. Помутневший взгляд сразу же метнулся к трем креслам с привязанными к ним людьми.

И тут я увидела их.

Его глаза.

– Я не плачу. – Откашлявшись, провела пальцами под оправой очков и тихо пробормотала: – Мало морфина?

Почему он в сознании? Ксивер и Кай лежали рядом совершенно обездвиженные.

Взяв в дрожащие руки шприц, я через силу двинулась в его сторону. Мне пришлось изучить дело брата и сестры Зальцри перед экспериментом, поэтому я знала Крэйтона, но… мне никогда не удавалось с ним поговорить.

Интересно, каким был его любимый цвет? О чем он мечтал, пока не попал в руки сумасшедших ученых? Была ли у него любимая девушка?

А будет ли когда-то?

– Стойте, – прохрипел он и сжал мою руку, когда я остановилась рядом.

По коже словно пустили ток. Я должна была отмахнуться от его просьбы, но послушно застыла на месте.

– Вы не навредите… ей?

Сглотнув, я покачала головой.

Крэйтон несколько раз кивнул и облизнул пересохшие губы.

– Хорошо. Да, это хорошо. – Его язык заплетался. – А себе вы не навредите? Я часто слышу, как вы плачете, хотя не должны этого делать. Другие не делают. Но вас я всегда отличаю по слезам. Слышу плач – значит, рядом та самая девушка. Вы же та самая девушка?

– Та самая? – шепотом повторила я.

– Та самая, которая гладит меня по волосам.

Мое тело тут же напряглось.

Как он почувствовал?

– Извините, но вам показалось. Я… Я…

Крэйтон сжал мою руку и положил к себе на макушку. Его глаза прикрылись, а на губах появилась слабая улыбка.

– Да, это вы, – произнес он, и мое сердце бешено забилось в груди. Я огляделась, но никого в лаборатории еще не было: я пришла до начала рабочего дня. Если кто-то услышит этот разговор, нам обоим придет конец. – Вы гладите меня по волосам и говорите, что скоро всё плохое закончится. А еще даете какие-то таблетки. Когда я не пью их, то чувствую себя плохо. Спасибо. Спасибо… вам.

На мои глаза вновь накатили слезы.

Крэйтон увидел это и разлепил губы, желая что-то сказать, как вдруг дверь в лабораторию распахнулась.

А затем всё повторилось.

Я теряла себя. Забывала о желании сопротивляться. Поддавалась их давлению. Умирала изнутри. Лелеяла надежду о спасении. Снова теряла себя. Брала в руки скальпель, шприц, зажим, иглу, расширитель. Блевала в туалете. Улыбалась в лицо Трионе. Плакала о потерянной подруге. Смеялась с Джонатаном. Снова блевала в туалете.

Только теперь среди всего этого были глаза.

Я не могла видеть их цвет, но чувствовала, что они были…

Синими.

***

Я рассказала Ксивер всё от начала и до самого конца. Как познакомилась с Лирой, Каем и остальными. Как Джонатан заставил меня работать на ЦЭС. Как он убил моего отца и подослал людей, чтобы они изнасиловали мою мать. Как заставил меня пройти военную подготовку и приехать в академию как профессор, чтобы следить за ними.

И как я влюбилась в ее брата.

Когда слова закончились, Ксивер долго смотрела прямо перед собой, а затем похлопала по кровати. Как только я присела на краешек, она протянула руки и обняла меня.

По ее щеке скатилась слеза.

– Прости меня, – прошептала, сжимая меня в объятиях. Я застыла от неожиданности, но тут же задрожала, переполненная эмоциями. – Прости, что я так вела себя, Роксания. Прости меня…

– Ты не виновата. На твоем месте я бы поступила так же.

– Нет. Нет, я должна была выслушать тебя, а не делать поспешные выводы. Ты пыталась спасти своих родителей, подругу, Кая… Всех, кроме себя. – Ксивер покачала головой, не отрывая ее от моего плеча. – Ты самая сильная девушка, которую я когда-либо встречала. И моему брату… Ему повезет, если рядом с ним будет такой человек, как ты.

– Так ты даешь нам свое благословение? – хихикнула я, не сдержавшись.

Ксивер тут же отстранилась, но сделала это так быстро, что ее бок вспыхнул болью. Она застонала, но смогла выдавить:

– Ты всё еще змеиная стерва.

– Сука, – поправила я.

– И гадюка.

– А ты грубиянка.

– Растлительница малолетних.

– Что-о-о? – Я отшатнулась. – Да пошла ты.

– Нет, пошла ты!

– Вот и начало вечной женской дружбы, – хмыкнул еще один голос.

Повернувшись, я заметила в проходе Астрид, Рейвен и Сиеру.

– О, у нас девичник? – фыркнула Ксивер, укладываясь на кровать. – Давно пора отстранить от правления эту гору тестостерона.

Я пыталась сдержаться, но всё же пропустила смешок.

– Она уже смеется с ее шуток. Это хорошо или плохо? – Сиера посмотрела на Астрид, а Рейвен пихнула обеих девушек под ребра. – Эй, только когти не выпускай.

– Она просто завидует моему эфиру. Разговаривающая микроволновка никак не поможет ей отбиться от заигрываний Зейдена, – объяснила Рейвен.

Она подошла к Ксивер и осторожно обняла ее, чтобы не затронуть рану.

– Вообще-то я не могу заставить ее говорить, – парировала Сиера, сложив руки на груди. – И не завидуй: не все здесь снимают напряжение хорошим трахом с мужчиной.

– Правильно, Си. Не все трахаются со своим сводным братом на заправке, из-за чего за ними начинается погоня.

– Ты должна быть на моей стороне, Рокс!

– Ты что, не видишь? – спросила Астрид, когда притащила себе еще один стул. – Они теперь, – ее пальцы показали кавычки, – лучшие подружки. Мы с вами остались за бортом.

Мы с Ксивер переглянулись и наигранно поморщились.

И хоть я делала вид, что не хочу дружить с ней, в груди появилось странное теплое чувство, когда мы собрались здесь вместе. Впятером. Нам через столько всего пришлось пройти, несмотря на то, что каждая из нас – обычная сломленная девушка с тяжелым прошлым. На наши хрупкие плечи взвалили слишком много забот и проблем. Нас заставили сражаться в тех битвах, где проигрывали мужчины.

Но мы всегда выходили победителями.

Победительницами.