Академия «505». Крах Ремали. Часть 1

Глава 11

Изучая триад, мы пришли к вопросу об их классификации. Изначально исследователи думали, что все они одинаковые, однако потом лицезрели интересную картину: одна триада ведет за собой стаю других, словно главная в клине птица. Выходит, кто-то из них всё же сильнее, а кто-то слабее?

«Пространство и время: научные исследования»

Запрещенное издание, статья Марлен Ван Дер Берг

Ну, нас с Роксанией поймали.

Машина взорвалась.

И я, блядь, тоже.

Увлекательное путешествие началось с того, что на выезде из Рейкьявика нас рассекретили.

Отец отправил в Сельфосс меня, Рокси, Феникса, командира Шнайдера и еще двух солдат Карателей. Мы выехали на непримечательных легковых машинах, предоставленных северными кластерами Альтинга, которые после начала обучения усилили меры спонсирования.

Может, нам так не повезло, потому что мы отправились в Сельфосс на час позже, чем Кай и Ксивер. Им удалось добраться до Акранеса без проблем, чего не скажешь о нашей чудесной компании.

Если кратко: я упал в лужу и по мне стреляли. Только в обратном порядке.

Подрезав нас на крутом повороте, колонна бронемашин открыла по нам стрельбу. Пришлось отбиваться от миротворцев так, чтобы случайный огонь не пришелся по гражданским.

Кто ж знал, что в три часа ночи кому-то не спится!

Главное, никто не видел, откуда мы ехали. В этом мы с Роксанией убедились уже позже, связавшись с Джулианом: он патрулировал въезд в штаб-квартиру. На разговор у нас было две минуты, потому что миротворцы подобрались слишком близко и прикрепили к нашему бамперу взрывчатку.

Пришлось прыгать на ходу.

Надеюсь, души этих уродов заберет с собой Люцифер.

Феникс и Шнайдер смогли оторваться и выехали из города, а мы с Рокси сломя ноги побежали к железной дороге. Опять же – в вагон прыгали на ходу. Тогда-то я и упал в лужу, а затем полпути пытался очистить экипировку от грязи.

Товарный поезд доехал до запущенного проверочного пункта, и нам пришлось притворяться Ларой-будь-она-не-ладна-Крофт, чтобы не столкнуться с военной полицией. После этого мы пересели на другой товарный поезд и направились в Сельфосс.

Ситуация совершенно не предполагала собой веселья, но из меня вырвался смешок.

Затем еще один.

И еще.

Не сдержавшись, я откинул голову на железный ящик позади и громко захохотал.

Роксания, сидящая напротив на полу вагона, прекратила протирать свои очки и удивленно приподняла брови.

– Что тебя так позабавило?

– Ну знаешь, – протянул насмешливым тоном, – я ехал со своим профессором в другой город, чтобы изучить жуткую теневую тварь, созданную, по мнению всего мира, моими родителями, но нашу машину подорвало правительство. – На ее губах появилась улыбка. – Ах да, чуть не забыл. Эти теневые твари появились от моего гена, поэтому я могу ими управлять. Мои будущие дети будут в восторге от таких сказок на ночь.

Роксания перестала улыбаться и опустила взгляд.

Мне захотелось ударить себя по лицу.

Лучше молчи.

После случившегося на занятии профессора Кингсли и подарка, который мне преподнесла Рокси, я чувствовал, словно меня разрывают на две половины. Одна боролась с желанием раз и навсегда отдать ей свое сердце, а вторая молила меня сдаться – поцеловать, признаться в чувствах и уложить в свою постель.

Ведь сегодня может быть оно.

Наш последний день.

Я бы не хотел жалеть, что не успел сделать эту девушку своей, потому что когтями вцепился в обиду. Решил не принимать ее темные и светлые стороны. Отказался от борьбы.

Ведь любовь – это борьба. Бесконечная.

Мы проживаем свою первую жизнь и можем совершать ошибки. Многие забывают, что каждый взрослый – повзрослевший ребенок. Кто нас научит жить лучше, чем сами мы, проходя через верные и неверные решения? Хотя и эти понятия субъективны, ведь всеобщей правды не существует. Для кого-то один поступок правильный, для других – нет.

И кто же тогда вправе судить тебя?

Никто. Лишь ты сам.

– Возьмешь меня за руку?

Она резко подняла голову.

– Что?

– Я боюсь быстрой скорости. Можешь взять меня за руку?

Роксания подавила маленькую улыбку.

– Ты такой малыш, Крэйтон.

– Раньше – возможно, – фыркнул я и закатил глаза. – Но теперь я кто угодно, только не малыш.

И лучше не повторяй это слово, если не хочешь кончить в товарном поезде.

Я протянул ей руку и подозвал к себе. Скрыв очками вспыхнувший пламенем взгляд, она подползла ко мне и присела рядом. Ее ладонь сплелась с моей.

– Красивое небо, – прошептала Роксания, наблюдая за свинцовыми облаками, что виднелись через открытые створки вагона. Они имели темно-алый цвет, как и губы Рокси, а падающий снег на их фоне напоминал ее маленькие родинки.

– Да. Красиво.

Только смотрел я не на облака.

***

Скрытая лаборатория, работающая на революцию, находилась недалеко от линии рудников, где добывали исландский шпат.

Сам Сельфосс оказался небольшим городком, если брать в сравнение Рейкьявик. До Падения многие переезжали именно сюда, привлеченные спокойствием, низкой безработицей и, конечно же, величественными водопадами, которыми славился южный город. Даже когда мы пересекали навесной мост, я слышал звук бьющейся о скалы воды, а нос улавливал соленый запах, от которого меня накрыло странное умиротворение.

Однако после катастрофы из города будто высосали всю жизнь – что и сделал по факту Альтинг. Он превратил Сельфосс в город по добыче исландского шпата, поэтому каждый житель спал с киркой, а утром шел в шахты Кристального пика, чтобы гребаные столичные аристократы имели электричество.

Поговорим о неравенстве.

Роксания надела латексные перчатки и отбросила с лица выпавшую прядь.

– Надеюсь, она не захочет мной полакомиться. Или он.

Я посмотрел на обессиленную триаду, стараясь отгородиться от ее завывающих стонов.

Мы уже прибыли в лабораторию и познакомились с несколькими работниками, которым передали ее на изучение. Они сковали четыре теневые руки специальными цепями, созданными силой ремалийцев, и протянули их к стенам, а две низшие привязали к ее же телу.

Эта картина заставила меня вздрогнуть, когда в мыслях появилось изображение «Витрувианского человека» Леонардо Да Винчи.[6]

Символично.

– Чтобы изъять ликвор, пришлось попробовать несколько новых техник, – объяснила Роксании одна из лаборанток, молодая женщина с темными волосами, одетая в белоснежный халат.

– Между затылочной костью и атлантом изъять не получилось?

– Нет. Субокципитальная пункция не сработала.

– А люмбальная?

Я переводил потерянный взгляд от одной к другой.

– Третий и четвертый позвонки разрушены, а игла должна проникнуть между ними. Из-за того, что ген Ремали изменил структуру скелета, эти участки оказались… бездейственными. Ликвор перестал циркулировать, а доступ к нему вышло получить только через головной мозг.

– Что такое ликвор?

Все, кроме Рокси, одновременно повернулись ко мне.

Что?

– Спинномозговая жидкость, – ответила она, не отрываясь от созерцания триады. – На латыни произносится как «liquor cerebrospinalis». Она отвечает за амортизацию человека, поддерживает внутричерепное давление и участвует в процессах обмена между плазмой и тканями.

О, ясно.

И что это значит?

– Каждая сыворотка основана на спинномозговой жидкости прародителя, – объяснила Рокси, видимо заметив мою растерянность. – Геном Лиры посчитали совершенным, потому что впервые в истории в нем не обнаружили ошибок. Каждый из тридцати тысяч генов был уникален, не дублировался и идеально функционировал. Можешь себе такое представить?

– Это невозможно, – согласился я. – Особенно в те годы.

Роксания кивнула и провела ладонями по своему медицинскому халату. Она тоже волновалась.

– Но почему именно Лира? – решился я на вопрос. – Почему именно она обладает таким генокодом? Простое совпадение?

Феникс, перебирающий на столе какие-то пробирки, ответил:

– Хотелось бы сказать, что ей повезло, – из него вырвался грустный смешок, – только всё наоборот. В то время как большая часть населения страдала от новых вирусов и эпидемий, на сестру Кая ничего не действовало. Она никогда не болела. Обладала IQ намного выше среднего. Она просто была другой, как вы с Ксивер.

И Каем.

Выходит, мы вчетвером стали простым исключением из правил. Повезло же родиться такими… не такими. Выносливость, амбидекстрия, быстрая регенерация – всё это стало предпосылками к становлению амалийцами.

Мы просто с самого появления на свет были другими.

Пока мы ехали в поезде, Роксания рассказала, что в ней нашли лишь один поврежденный ген. И как раз из-за него у нее развилась ахроматопсия. Это спасло ее от нашей с сестрой участи.

Одна генетическая ошибка.

– А как проходит процесс… Эм-м-м… – Я замялся. – Процесс становления триадой?

– Изначально ЦЭС изъял ликвор Лиры, насытил его специальными веществами и ввел в ликвор других людей, – ответила вторая лаборантка, рассматривая вялую триаду. – Далее всё то же самое делали с помощью вашей спинномозговой жидкости. После неудачной мутации ликвор запускает процесс разрушения организма, поэтому мы видим перед собой триаду, а не ремалийца.

– Из-за этого тогда на острове я ввела тебе снотворное в шею, чуть ниже затылка, – объяснила Рокси. – Атлант находится между шеей и черепом. Вводить сыворотку нужно между ним и затылочной костью.

Я кивнул, обрабатывая полученную информацию. Мне редко приходилось сталкиваться с медициной, но я провел много времени, изучая то, чем занимались до Падения родители.

– Всё это мы поняли, когда изъяли спинномозговую жидкость. – Лаборантка кивнула на триаду. – После мутации это единственное, что в ней остается. Разрушенные клетки, то есть теневые, имеют свойство уплотняться, поэтому триада может укусить или съесть человека.

Роксания двинулась к существу. Я рефлекторно сделал шаг вперед, но она подняла руку и спросила:

– Она была голодна, поэтому вы приманили ее, а когда она обрела плоть, схватили и изъяли ликвор?

– Да.

Теперь это всё объясняло.

– Неплохо, – пробормотал я. – И какие результаты?

– Неутешительные, – вздохнула другая лаборантка. – Кроме этого мы ничего не узнали. Как обратить их обратно – неизвестно. Мы выдвинули только одно предположение, поэтому, собственно, и связались с Исайей.

И тут все посмотрели на меня.

Спустя час я сидел за одним из до блеска начищенных столов и морщился от боли в затылке. Субокципитальная пункция – не особо приятный, долгий и скрупулезный процесс. Надеюсь, из меня не нужно высосать всю эту желтую штуку, чтобы спасти мир.

Сейчас я наблюдал за тем, как Роксания подходит к триаде со шприцом в руке. Несмотря на ситуацию и тяжелые воспоминания, я поразился ее умениям. Она стала бы хорошим врачом.

Словно почуяв опасность, триада заверещала и начала бесноваться.

– Может, это сделает кто-то другой?

Роксания посмотрела на меня поверх очков.

– Переживаешь за меня?

– За триаду.

Она хмыкнула.

– Хорошо.

Лаборанткам всё же пришлось подстраховать Рокси. Они вскинули руки, и с кончиков их пальцев потекла сила плеяд. Именно потекла, а не атаковала. И это оказалось намного мучительнее, потому что триада заскулила, словно ее медленно резали на кусочки.

Но ведь это – обычный человек.

– Стойте.

Все удивленно посмотрели на меня. Я сделал пару шагов и остановился напротив триады. Открыв черные-черные глаза, она оскалилась и потянулась ко мне, прищелкивая длинными когтями.

Человек.

– Не сопротивляйся, – тихо попросил я. – Мы хотим тебе помочь.

Триада любопытно наклонила голову, прямо как в Гриндавике, после чего издала звук наподобие выдоха. Ее тени затрепетали, будто в лабораторию проник ледяной ветер, но медленно стали уплотняться.

Она послушно прикрыла глаза.

Я вздрогнул от ужаса, но не подал виду. Как и все остальные.

Тело существа приняло более заметные очертания. Мне удалось разобрать нить, проходящую по тонкому позвоночнику и огибающую голову. Значит, это и есть ликвор. Роксания коснулась затылка триады, и каждый присутствующий задержал дыхание, когда игла проникла под подобие кожи.

Мы ждали минуту.

Десять.

Тридцать.

Несколько часов.

А затем триада стала принимать человеческие очертания.

Сонные и потерявшие надежду, мы подорвались с мест и бросились к ней, сгорая от нетерпения. Меня переполняли ужас, отвращение, толика счастья. Получилось? Мы действительно нашли решение проблемы? Мы правда сможем вернуть жизнь каждой триаде?

– П-п-п… помо-о-о… ги… те…

Я видел, как ее руки стали укорачиваться, а потом и вовсе слились из шести в две. Распахнутый рот начал уменьшаться, и мне удалось различить побелевшие губы. Тени неистово дрожали, но принимали прежнюю форму. К горлу подкатила тошнота, когда я почувствовал запах крови, а лабораторию заполнил шум ломающихся костей.

– Помогите…

Это происходило. Она становилась человеком. Я даже различил голубые глаза, длинные темные волосы и…

Девушка с хрустом выгнула спину.

– Нет!

И свалилась на пол с улыбкой на губах.

Я смотрел себе под ноги помутневшим взглядом, пока вокруг ботинок собиралась лужа крови. Красной, а не черной. Казалось, будто внутри меня что-то оборвалось и покинуло этот мир вместе с ней. Обычной девушкой. Чьей-то матерью или женой.

Сняв перчатки, Роксания выбросила их в мусорное ведро.

– Мертва.

Я убил ее.