Академия Горгулий. Тайна ректора

Глава 12

Ночью Ника не то что не сомкнула глаз, но даже не стала разбирать постель и ложиться. Она слонялась по комнате, сидела, свернувшись калачиком, в кресле, смотрела в окно и снова слонялась по комнате. Несколько раз порывалась все же плюнуть на совет Мелисы, велевшей ей дождаться утра и только тогда говорить с Ламбертом, и все же пойти к нему немедленно. Но каждый раз что-то останавливало.

Сначала она не знала, что сказать. С чего вообще начать такой разговор? «Мой отец убил твоего, но так было нужно, поэтому давай без нервов, просто забудем об этом»? Глупо. Глупо и жестоко. А как все объяснить? Колт, конечно, попытался рассказать ей, как было дело, но она не все смогла понять. То ли из-за шока, то ли из-за пробелов в магическом образовании, которых по-прежнему оставалось немало. Ника уяснила одно: Патрик Рабан страдал и хотел умереть, но не мог убить себя сам, поэтому попросил Колта об услуге.

Она снова злилась. Злилась на слабовольного драконьего лорда, с которым никогда в жизни не встречалась, но который умудрился так ей подгадить. И подставить ее отца, между прочим. Рабан-старший не потрудился оставить какой-либо записки, в которой объяснял бы ситуацию и принимал на себя ответственность за поступок Колта, а это значило, что тот в любой момент мог быть обвинен в убийстве высокопоставленного дракона. За это здесь наверняка по головке не погладят. И вся надежда теперь на то, что им удастся объяснить Ламберту ситуацию и он не станет мстить.

В идеале, конечно, сможет по-настоящему простить, потому что без этого ни о каком светлом совместном будущем у них не может быть и речи. А именно теперь, когда оно оказалось под угрозой, Ника отчетливо поняла, что хочет его. Хочет пойти к алтарю с Ламбертом, невзирая на все его драконьи заморочки. Она ведь тоже не ангел и та еще заноза, но он ее терпит.

Часам к трем ночи ей все же удалось выстроить в голове стратегию разговора, но и тогда она не побежала к жениху, а предпочла все же дождаться утра. Объяснила это себе тем, что врываться посреди ночи и будить человека — не лучший способ добиться его расположения. На самом деле она, конечно, понимала, что Ламберт тоже едва ли спит этой ночью. Держало Нику другое.

Страх. Страх перед правдой. Когда отец объяснил ей ситуацию, она, конечно, ухватилась за его оправдания, убедила себя в том, что все так и было, что он ни в чем не виноват. Но сейчас, посреди ночи, прокручивая в голове услышанное, вместо того чтобы спать, Ника не могла не задаваться неприятными вопросами.

Предположим, Патрик Рабан действительно попросил убить его. Но почему Колт так сразу согласился? Это ведь очень… странная просьба. Одно дело, если человек уже ранен, изувечен, в агонии и, соответственно, и так в шаге от смерти. И то не каждый сможет оборвать страдания… Но Ламберт прежде ни разу не упоминал, чтобы его отец хотя бы плохо себя чувствовал перед смертью или плохо выглядел. Значит, у него как минимум было в запасе какое-то время. Почему Колт не ухватился за этот шанс найти другой выход из ситуации? Может быть, найти его и не удалось бы, но разве он не должен был попытаться? Или хотя бы убедиться в том, что его нет?

Заставляло задуматься и отсутствие предсмертного послания от Рабана. Ну, правда, когда просишь о таком, надо как-то позаботиться о последствиях для друга! Оставить хотя бы несколько строчек, мол, в моей смерти прошу никого не винить, я сам хотел по таким-то причинам… Не факт, что это сработало бы на суде, но, возможно, имело бы значение для Ламберта и помогло бы убедить его. Так почему это не было сделано?

Может ли все это означать, что отец солгал ей? Что все эти объяснения он придумал, чтобы оправдаться, а сам убил Рабана по какой-то другой причине? Мог ли у него быть мотив? Ламберт не подумал на него, даже когда увидел буквы, складывающиеся в его имя, значит, вообще не подозревал. Стало быть, он не замечал между ними никакого конфликта. Правда, незадолго до этого погибла его невеста, его истинная пара, что само по себе выбило из колеи, а отец еще и начал наседать, требуя жениться по расчету.

Кстати, почему? Почему вдруг Патрик Рабан, смертельно больной по словам Колта, проявил такую нечуткость? Ника, конечно, имела очень мало информации об этом человеке, но по тому, что слышала, представляла его себе как минимум… нормальным. Ламберт упоминал, что отец всю жизнь страдал от холодности жены, которая его не любила. Сам факт их дружбы с Колтом говорил о том, что он был не слишком заморочен на социальных условностях.

Так почему вдруг ему приспичило выгодно женить сына, когда тот был в трауре? Хотел успеть сделать это до своей смерти, вот и не мог ждать? Значит, все же болезнь была. В пользу этого, кстати, говорили и сделанные им распоряжения насчет погребения. Но остается вопрос — зачем? Разве перед лицом смерти хорошие отношения с сыном не важнее, чем какие-то там выгодные браки? Ведь никаких серьезных проблем, которые могут быть решены только правильным брачным союзом, Рабаны не имели и не имеют. Так в чем смысл?

Вопросов было слишком много, Ника ходила по ним, как по замкнутому кругу, то полностью убеждая себя в невиновности отца, то снова опасаясь его лжи и скрытых мотивов. Пока предельно ясно было только одно: минувшим вечером ее жизнь вновь перевернулась с ног на голову и прежней уже не будет. И она сама виновата. Не пыталась бы узнать имя убийцы с помощью некромантии или обсудила это сначала с отцом, как обещала делать, ничего бы не произошло…

Момент, когда солнце встало и заметно поднялось по небосводу, Ника пропустила, вероятно, все же задремав в кресле на пару часов. Последнее, что она помнила, это как за окнами стало светлеть, а потом вдруг случилось полноценное утро, наполнившее мир звуками.

Ника выбралась из кресла, потянулась, разминая затекшие мышцы, заглянула в ванную комнату, чтобы немного освежиться, после чего решительно направилась к двери. Откладывать разговор с Ламбертом и дальше было неразумно и опасно.

Лишь бы он не ушел из своих комнат раньше и не успел натворить каких-нибудь бед!

Эти опасения оказались напрасны: жених обнаружился в собственной гостиной. Сидел за накрытым круглым столом, невозмутимо попивая утренний чай и намазывая на тонкий поджаренный кусочек хлеба изысканный паштет.

При виде такой картины Нике стало очень не по себе: до того все выглядело неправильно и неестественно. Впрочем, темные круги под глазами, уставший, как будто немного нездоровый вид, непривычно бледная кожа лица и вчерашняя одежда выдавали истинное состояние Ламберта и подтверждали, что этой ночью он тоже не спал.

— Привет? — осторожно поздоровалась Ника, закрывая за собой дверь и делая пару неуверенных шагов к столу.

— Привет, — отозвался Ламберт, даже не повернув головы в ее сторону. Тост с паштетом занимал его больше.

Впрочем, он имел право на некоторую холодность этим утром. Да что уж там! Он имел право на полноценную истерику…

Однако истерики пока не наблюдалось. Поэтому Ника сделала еще несколько шагов в его сторону.

— Ты как?

— Нормально. А почему ты спрашиваешь?

Она замерла в нерешительности, растерянно глядя на него. Ламберт вел себя очень странно. Настолько, что Ника задалась вопросом, не тронулся ли он умом за ночь. Может, это такая реакция на шок? Частичная потеря памяти и… личности?

Не дождавшись ответа, Ламберт повернулся и наконец посмотрел на нее. Прежде в эмоциональные моменты ей мерещились всполохи пламени в его глазах (а может, и не мерещились), но сейчас его взгляд казался заледеневшим. И это было странно и неправильно.

— А, ты, очевидно, беспокоишься о том, каково было узнать, что моего отца убил мой будущий тесть? — усмехнулся он. Усмешка тоже показалась чужой.

— Я понимаю, что ты злишься, — поторопилась вклиниться Ника, — и у тебя есть на это право, но я прошу: выслушай его, прежде чем предпринимать какие-то действия!

— А ему есть что мне сказать?

— Да! Он выполнил просьбу твоего отца, понимаешь? Тот сам хотел умереть…

Ламберт рассмеялся. Фальшиво и немножечко безумно. Снова вернулся к завтраку, взял еще один кусочек хлеба и принялся намазывать другим паштетом.

— Надо же было такое придумать, — покачал он головой. — Не ожидал от Колта…

— Но это правда!

Ника в считаные шаги преодолела остававшееся между ними расстояние. Положила ладони Ламберту на плечи, скользнула по ним в ласкающем движении, даже сквозь толстый свитер почувствовав, как напряжены его мышцы.

— Ламберт, я понимаю, что это, наверное, худшее, что могло случиться с нами, — произнесла Ника тихо. — Но я прошу тебя, выслушай его. Ради нас. Чтобы у нас появился шанс пройти через это.

— Ты считаешь, шанс есть? — глухо уточнил он, и на этот раз голос прозвучал знакомо, только как-то очень уж обреченно. — Думаешь, можно нормально сосуществовать с тем, кто убил твоего отца? Можно иметь с этим человеком близкие, я бы сказал, родственные отношения? Это реально?

— Все реально. Шанс есть всегда, пока мы живы, — пожала плечами Ника.

И наклонилась, чтобы поцеловать его в макушку.

Он внезапно отодвинул стул, едва не толкнув ее, и резко встал, словно ему это оказалось неприятно.

— Хорошо, я поговорю с ним, — холодно процедил Ламберт, отходя к окну и по-прежнему стараясь на нее не смотреть. — Через полчаса во дворе замка.

— Почему? — удивилась она. — Пойдем к нему прямо сейчас. Заодно вместе позавтракаем…

— Я уже позавтракал. Поэтому через полчаса. Во дворе.

Ника какое-то время сверлила взглядом его неестественно прямую спину и все ждала, что он обернется и посмотрит на нее, но Ламберт даже не пошевелился. Ей не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть.

— Хорошо, я передам ему.

И не дождавшись больше никаких слов, тихо вышла из апартаментов. В груди огнем жгла обида. Почему он так холоден с ней? Она же ничего плохого ему не сделала! Его отца так и вовсе в глаза не видела! А своего узнала меньше года назад…

Но разумная часть старалась гасить этот огонь, напоминая, что человек не всегда способен вести себя адекватно, когда ему больно. Ей ли этого не знать? Да она большую часть жизни испытывала непонятную злость и время от времени вымещала ее на окружающих, независимо от того, заслужили они или нет. Видимо, пришел ее черед испытать это на своей шкуре. Такой вот бумеранг судьбы.

Оставалось надеяться, что Колту все же удастся найти слова, которые успокоят Ламберта и смягчат его сердце. Иначе Ника с трудом могла представить, как они разрулят эту ситуацию.