Адвокат вольного города.2

Глава 6

— Почему это? — озадачилась она от вопроса про английский вид спорта. — Я, например, не люблю.

— Потому что в футболе всегда можно отфутболить, отопнуть — мяч другому игроку. И чиновником хлебом не корми, дай отфутболить какой-то проблемный вопрос другому чиновнику.

— К чему вы это? — нахмурилась девушка.

— К тому… Я прошу вас, Анна, в данном случае не быть футболистом, не отпинывать мою депешу во второстепенный департамент, где она благополучно утонет. А занести письмо ко Кротовскому, рассказать в двух словах, попросить поставить визу «в работу». Самую многозначительную, после «прошу переговорить». После — позвонить Веронике Кондратьевне, рассказать о проблеме, попросить пусть она назначит время, потом сообщить мне чтобы я, как инициатор — привёз её на место, обеспечил охрану, увёз, чаем напоил. И как следствие она бы мне помогла. Обращаю внимание, речь идёт о работе портала, который мне не принадлежит. Это общественное дело, а значит, в ведении правительства вольного города.

— Я попробую, — уклончиво ответила девушка, закусывая губу, — но ничего не обещаю.

Распрощавшись, покидал здание правительства и в спину мне, не мигая, многозначительно смотрела та же самая вахтёрша, мимо которой я прорвался в первый раз — Берия в юбке.

Многие дела, которые делает адвокат, напоминают морской бой в условиях нулевой видимости. Как в игре с таким же названием.

Я делаю ход, а дальше мне остается ждать как он сработает. И делать следующий ход, корректирующий первоначальный. И снова ждать. Время идёт, процесс от меня бывает скрыт.

При этом результат моих действий, выстрела — зависит от других участников и тут важно понимать их мотивацию. А, надо сказать, у всех участников игры своя мотивация (не всегда противоположная) и нужно это тонко осознавать.

Думаю — мастный аналог парламента примет закон, который я написал и моё имя даже не будет упоминаться среди разработчиков. Да и пёс с ним. И примет он его быстро не из уважения к неизвестному «мне», а по причине той самой личной мотивации.

Местные лорды и воротилы бизнеса завязаны на макрах и предлагаемая схема легализации большей части оборота напрямую выгодна им. Это позволит им вывести какие-то свои делишки из тени или взяться за законсервированные проекты. Я в этой истории мелкая сошка.

Почему в своё время убили Пабло Эскобара? В сериале, посвященном этому шустрому мужичку, это вскользь упоминается — наркоманы умирали десятками лет и всем было на это плевать. Когда-то давно Британия даже развязала опийные войны, навязывающие Китаю потребление наркотиков, то есть это вообще был элемент национальной политики.

И плевать все хотели на наркоманию как болезнь и социальное явление.

Сенаторы США вдруг поняли, что наркотики зло, не из медицинских или полицейских отчетов, а — из финансовых, когда увидели сколько миллиардов утекает из страны какому-то выскочке, который даже не удосужился с ними поделиться. Такого они допустить не могли.

Макры очень ценный и многоцелевой местный ресурс. И я уверен, что власть (в более широком смысле чем Кротовский, туда входят все финансово-экономические группы, как явные, так и тайные) заинтересована в их контроле, и в обогащении за счёт торговли.

Поэтому — дело будет.

А у меня сейчас есть задачка более животрепещущая. Называется: «легализация доходов, полученных преступным путём». В моем случае — со взятого на абордаж сейфа.

По общему правилу, в вольном городе Кустовой никто ни к кому не приставал с расспросами, откуда у тебя деньги?

Откуда у тебя в сейфе сорок с лишним тысяч, гражданин помощник прокурора, при зарплате в триста пятьдесят рублей в месяц. Это ты, надо думать, скопил за сколько… Лет за одиннадцать безупречной службы?

Это напоминало мне ситуацию с девяностыми которые я пережил. Откуда у бывшего тренера по боксу вдруг заводов за три миллиарда долларов? Загадка. В девяностые никто никого не спрашивал.

Но как хороший юрист я знал и другой эффект. Гайки закручивалось очень постепенно, медленно, по шажочку. Теперь нельзя вынуть из кармана миллион долларов, потратить и рассчитывать, что налоговая не придёт с назойливыми вопросами. Самого вон сколько мучали, в своё время.

Допустим, про деньги никто меня не спрашивает, всё же я член богатого дворянско-боярского семейства. Да и проиграл я (то есть, не совсем чтобы лично я, но Аркадий Филинов) их «за закрытыми дверями».

С макрами, даже с учетом перспектив принятия закона о свободе торговли макрами, ситуация была более сложная. Я по-прежнему не мог внятно объяснить откуда у меня целая года блестяшек. И, что более существенно, мне эти камушки как таковые нахрен не сдались. Мне нужны понятные и простые денежные знаки.

Пробую.

…

В обувной лавке купил новенький саквояж, оборудованный тонким ремешком, с соседней — два десятка упаковочных мешочков из тонкой ткани, закинул в саквояж, повесил на плечо и прогулочной походной отправился в банк. В банке я запросил свидание со своей банковской ячейкой.

Законный и цивилизованный механизм — хранение ценностей в банке. Никто не будет искать украденное здесь, а банки, в корыстной заботе о клиенте, не сообщают даже о самом факте существования такой ячейки республиканским властям. Поэтому, хотя полиция и может провести обыск, получив от суда ордер, она этого не сделает, просто потому что не знает о существовании ячейки.

Мне предоставили запертую и охраняемую комнату, где я неторопливо переложил макры из коробочек Бакланова в безликие мешочки, делал пометки ручкой на ткани, переписывал на листочек, создавая простой письменный перечень макров.

Пустые картонки я расплющил и выбросил в мусорку.

На макрах, по крайней мере на тех, которые я видел, не было никаких знаков, серийных номеров или иной персонификации. И это хорошо, будет надеяться, что они «безлики».

Аккуратно погрузил все мешочки в саквояж, запер ячейку, поблагодарил вежливого прыщавого парня — работника банка и отправился в направлении рынка.

Звал меня Скарабейников «заходить, когда откроется его лавка»? Нужен ему ассортимент? Нужен.

Проходя рядами рынка, я заметил несколько китайских лавок, которые жались друг другу как пингвины на арктическом ветру. Большая часть торговли китайцев происходит внутри собственного квартала, однако они с завидным упорством торговали и на рынке.

Часть ассортимента была снаружи, что-то внутри.

— Нин хао, хорошая ли торговля? — вежливо поклонился пожилой полноватой торговке. Я не знал её, однако, как показывает практика, китайцы в массе своем знаю обо мне. Сказывается плотное общение внутри диаспоры.

— И вам добрый день. Торговля харасо, — она улыбнулась, сверкнув золотым зубом.

— Госпожа продаст мне вот тот коврик? Кажется, это коврик для занятия йогой? — я показал на прямоугольный, плотный, расшитый абстрактными цветочными узорами коврик, примерно подходящий для спорта и гимнастики.

— О, господин знать йогу?

— Нет, к сожалению, не знаю. Мне доктор после травмы велел разминать ноги каждый вечер.

— Приходить к нам в гости! Моя племянница Линг не замужем, она умеет вкусно готовить, у неё красивая грудь и она вас научит йоге.

Я вздрогнул всем телом от кавалерийской попытки меня сосватать. Значит, тётка меня всё-таки узнала. А ещё это значит, что, первое, диаспора знает, что я не женат. И второе, — местными оборотистыми тётками я рассматриваем как потенциальный жених для их дочек-внучек-племянниц. У меня есть некий рейтинг привлекательности. Не знаю радоваться мне или бояться этих фактов.

Откашлялся.

— У нас дома есть лечебный настой от кашля, — не моргнув глазом, продолжила торговка. — Линг готовит. И делает лечебный массаж. Сделать массаж больных ног, проживёте с Линг сто лет и один день!

Я не собирался воплощать ранее распущенный про себя же слух в жизнь, поэтому, стараясь больше не издавать звуков, которые позволят мне попасть в плен брака по расчёту (что-то мне подсказывает, что Линг о намерении её сосватать не в курсе), вернулся к коврику и купил его за пять рублей.

Тем не менее, за пару секунд, прямо на моих глазах — к коврику был пришит белый кусочек ткани с адресом в китайском квартале. Подозреваю что надпись сделана чем-то термоядерным, не поддающимся стиранию.

…

Убравшись подобру-поздорову от китайских товарищей, удерживая под мышкой коврик, скатанный в трубу, я добрался, наконец, до бизнеса гражданина Скарабейникова.

Но тут моё желание быстренько поговорить и даже «светануть» товаром потерпело неудачу.

Торговая точка юного купца оказалась очень оживлённым местом, шумным. Люди заходили, выходили, народа много, так не поговоришь.

— Сергей Константинович, теперь я к вам в гости. Хотел пообщаться, но, вижу у вас тут дым коромыслом, народ бродит, а разговор у меня неспешный, серьёзный.

— На тему? — пожал мне руку Скарабейников, перегнувшись через витрину.

Что за день такой, все меня быстро в оборот берут, прямо не окучить никого!

— Макры, конечно же. Помните, я вам когда-то давно пару красных макров, добытых на охоте, предлагал выкупить?

— Честно говоря, не помню, но, действительно готов купить. И?

— У меня сейчас чуть больше тех нескольких макров… Когда закроете лавку, уделите стари… — тьфу, чуть не сказал «старику», как я делал в прошлой жизни, — старому приятелю пятнадцать минут вечерком?

— К вам в офис? Могу только после закрытия своей лавки. После четырёх часов, благо вы тут недалеко находитесь.

— Ничего, меня устраивает, без проблем дождусь, я очень усидчивый… профессиональная привычка.

По дороге с рынка зашёл на местную почту.

Тут была очередь, время как тягучая чернильная клякса тянулось медленно, работница почты смотрела устало, хотя и сравнительно дружелюбно.

Также, как и в моём мире можно отправить конверт, письмо, бандероль, открытку, небольшую посылку.

Отстояв очередь, я получил бланк отправки бандероли и сжатые пояснения, как её отправить.

Я собирался отправить «своей матери» недавно купленные золотые часы. В том числе и потому что — для чего-то же я их купил? Я уже внимательно (и без зазрений совести) перечитал всю личную корреспонденцию предшественника и знал, что прежний Аркадий не питал тёплых чувств ко всем членам семьи, кроме своей матушки.

Но тут образовалась лёгкая проблема. Называется — почерк. Корявый наклонный почерк прежнего Аркадия мало напоминал мой. Как это ни странно (а опыт переселения душ у меня небогатый), в новом теле я писал приблизительно тем же почерком, что и в прошлой жизни.

Допустим, я напишу письмо в округлых выражениях, вроде — Дорогая мама, у меня всё хорошо, работаю адвокатом, дружу с Филиппом, снимаю по дешёвке офис, деньги лежат в банке, пока их не трогал, вот выписка, покажи отцу. Шлю тебе с честно заработанных денег часы, носи на здоровье. Погоды тут отличные, когда со степи не дет ветер. Родственникам большой привет.

Выписка у меня и правда есть, я специально снял до пятидесяти тысяч ровно, потом банкиры мне дали выписку (это стоило мне шесть рублей), потом «докинул» ещё несколько, но выписка-то осталась!

Беда в том, что мой почерк далёк от почерка Аркадия, такой длинный текст этот факт выдаст с головой. А тут нарисуются перспективы что меня разоблачат.

С другой стороны, как член большого семейства, я должен периодически подавать признаки жизни. Отсутствие писем от меня тоже будет воспринято подозрительно.

Надо что-то придумать.

Вечер.

Дверной колокольчик, починенный после нападения со стороны товарища Кита, послушно дзинькнул и в офис вошёл слегка усталый после насыщенного дня молодой торговец Скарабейников.

— Сергей Константинович, милости прошу, присаживайтесь.

Он привычно сел на стул и устало вздохнул, не говоря ни слова и предоставляя мне возможность говорить, раз уж позвал.

Я встал, запер на ключ офис, зашторил окна, а то мало ли какая шальная бабуся ворвётся, а мы тут макрами меряемся?

Только после этого достал саквояж, сместил все бумаги со стола в один угол и стал по одному доставать мешочки, приоткрывать и ставить на столешницу.

Он никак не отреагировал, лишь слегка улыбался, будто каждый день ему такими объёмами охотники сдают.

Когда я достал всё, то оперся о стол, скрестил руки и сказал.

— Я бы хотел всё это продать.

— Откуда гостинцы?

— Из лесу… в смысле, клиент расплатился за оказанные услуги.

— А документы?

— Есть… точнее сказать, сделаю, оформлю отгрузку со своего прииска.

— Но они определённо не с прииска, тут есть макры второго и третьего уровня, в том числе довольно ценные, животные и растительные.

— Не важно, главное документы есть. На сколько всё это тянет?

— Затрудняюсь сказать, — в противоречии со сказанным, по умному лицу Скарабейникова было видно, что цену он очень даже знает. — Вы ведь понимаете, что каждый макр по-хорошему бы поштучно оценить. Но могу точно сказать, тут десятки тысяч рублей, если говорить про розничную цену.

— За сколько вы бы у меня это купили?

— После некоторых раздумий он непроизвольно отзеркалил мой жест и тоже скрестил руки.

— В любом случае, у меня не будет на всю партию финансов…

— Подскажете кого-то из вашей братии, у кого будет нужная сумма?

— Послушайте, Аркадий Ефимович, любой торговец… ну, кроме меня, разумеется, купит это за двадцать пять — тридцать процентов от рыночной цены, чем здорово вас нагреет. Вы не найдете честного и щедрого торговца на большую разнотиповую партию. Что уж утаивать, на однотипную тоже. Были бы они у вас все патронные, вы бы могли продать их на одно из предприятий оборонной промышленности, были бы автомобильные…

— Я понял логику. Продал на автозавод. Они ценные, но очень разные. Это их плюс и минус одновременно.

— А в чем плюс?

— Их не отследить. Партию в три тысячи одинаковых не спрячешь, а на эти…

— Откуда вы говорите, ваш клиент их взял?

— Я не говорил. Собрал, он своего рода коллекционер. Так вы сказали, кроме вас никто честную цену не даст? А у вас денег нет? Патовая ситуация.

— Не совсем. Аркадий Ефимович, я готов взять их на реализацию.

— Как это? Поясните?

— Они выставляются у меня в лавке. Покупатель приобретает, платит мне. Я беру свой скромный процент, а вам отходит большая часть. Таким образом мы оба имеем постепенную продажу всей партии. За скорость не скажу, для начала надо оценить каждый. Только тогда смогу, и то примерно, назвать сроки. Документальное оформление раз у вас имеется, то мне только в плюс. Сами понимаете, легализовать такой объём было бы нереально сложно.

Я задумался. Похоже на схему, по которой в моем прошлом мире работают большие сетевые магазины, всякие «пятерочки». Они в большинстве случаев не вкладывают свои деньги, а «берут на реализацию». По мере продаж платят изготовителю. Тот рад, что вышел на столь крупные продажи, а риски порчи товара и задержки получения оплаты закладывает в себестоимость, даже в убытки эти моменты ставит.

— Это, как ни странно, представляю себе я. Называется договор комиссии.

— Здесь это называется «договор на реализацию товара», никаких «комиссионных» макров. Сами понимаете, как это звучит… дёшево.

— Я бы тоже не хотел так их называть. И не будем. Макрам незачем зваться комиссионными. По форме договор будет с элементами коммерческой тайны, с условием, что вы действуете от своего имени, хотя и за счёт меня, как «комитента»… Но, это я полез в детали. Давайте в целом, по концепции. Меня устраивает такая схема, если вы будете продавать «по рынку», то есть без повышения цены, а то спроса не будет.

— В этом плане не переживайте, излишне дорого я никогда не ставлю ценник, всё по рынку. Иначе, кто брать будет такой товар? — пожал он плечами. — Кроме того, у меня гибкая система скидок и есть постоянные покупатели на макры с определёнными характеристиками.

— Какой процент вы себе возьмёте?

— Я вам уже говорил, нужна оценка, от качества каждого макра зависит. Так что потребуется время.

— Хорошо, оценивайте. Вот список макров. Прошу вас по списку проставить цены реализации, чтобы суммированием выйти на тотальную, при идеально полной реализации, стоимость партии. Только никому не показывайте, отсюда уже начинается коммерческая тайна.

— Я не настолько идиот, чтобы светить своей документацией, — хмыкнул он. — Да мне и некому… Вот ещё, Аркадий Ефимович, мне негде хранить такую большую партию товара. На рынке коллективная безопасность, все торговцы следят за своим товаром и друг за другом, но большая партия — большой риск.

— Нет проблем. Может лежать у меня в сейфе, могу выдавать партиями. Адвокатов, традиционно, никто не грабит, что у нас взять? Пустые бланки, да пухлые папки уголовных дел? Кому мы нужны?

— Я собрал всё обратно в саквояж и заложил его в сейф. При Скарабейникове цифровой код не вводил. Всё же я закоренелый параноик.

Кстати, об этом, пора бы и правда, подумывать о приобретении собственного жилья. Та женщина права, у меня теперь вполне хватает денег на минимальное имущество.

Вечер. Готовка, пение совы под окном. Неспешно поел. Книга про Италию кончилась, теперь я вернулся к дневнику, найденному в том сейфе.

Скучно.

Расстелил коврик в зале. После еды ни о какой гимнастике не шла речь. Я сел, занял удобную позу, закрыл глаза и попытался медитировать, чтобы поговорить с Предком-покровителем.

Вредная птица давно не выходила на связь, у меня накопились вопросы.