40 000, на Геене

8

– Все должно быть по закону, – сказал Гэллин на Совете, обведя взглядом всех членов Совета. – Все должно быть по закону. Они сбежали отсюда, и теперь мы должны что-то предпринять. Было ошибкой просто сидеть и предоставить событиям идти так, как они идут. Мы не должны допустить... такого одичания молодежи. Мы должны построить ограды, устроить облаву и очистить курганы.

– Но они тоже люди, – сказал седоволосый адвокат, поднимаясь с места. – Мы не можем применять оружие против них.

– Мы можем мобилизовать город, – воскликнул Гуттиериз, вскакивая на ноги. – Мы можем выкопать укрепления, создать барьеры, мы можем перестрелять всех, можем сравнять курганы с землей – но то, что произошло, будет происходить снова и снова. Эти меры никогда не будут действовать. Здесь есть что-то, что мы еще не поняли. Может быть, другие разумные существа – мы этого не знаем. Мы не знаем их образа жизни, их взаимоотношений. Мы не знаем, что двигает ими. Мы перестреляем их, закопаем курганы – но это не будет эффективно.

– Нужно мобилизовать ази, – сказал Гэллин. – Дать им оружие, обучить их. Сделать из них вооруженные силы.

– Боже! Зачем? – воскликнул адвокат. – Убивать калибанов? Или стрелять в людей?

– Должен быть порядок, – заявил Гэллин. Он набрал вес с годами. Его подбородки тряслись от гнева. Он смотрел на членов Совета. – Нужно навести порядок в жизни ази. Машин с лентами нет. Что мы можем дать взамен? Я говорил с отделом Образования. И мы выработали кое-какие перспективы. Нужно создать регламент и секции, создать охрану. Мы должны защитить лагерь.

– От кого? – спросил Гуттиериз. И добавил потому, что знал нрав Гэллина и видел его гнев: – Сэр.

– Порядок, – повторил Гэллин, стукнув по столу кулаками. – Порядок в мире. Больше никаких побегов. И никакой терпимости .

Гуттиериз сел, а за ним сел и адвокат. Послышалось перешептывание, в котором ощущался страх.

Калибаны с каждым годом все приближались, и люди не могли воспрепятствовать этому.

Но Гуттиериз не мог примириться с тем, что ази мобилизуют на охоту, что им дают оружие для убийства. Он возвращался домой с тяжелым сердцем.

Кэт и Джейн встретили его. Дочь была удивительно похожа на мать. Они стояли рядом, рука об руку, и смотрели, как он приближается. Изменения коснулись Джейн. Никогда раньше у нее не было такого жесткого взгляда, как теперь, после похода в курганы. Она сразу повзрослела и как-то отдалилась от родителей. В ней уже не было любопытства, желания проникнуть в маленькие тайны большого мира. Все это куда-то исчезло и не возвращалось, хотя Джейн уже снова вернулась в мир, где ей ничто не угрожало.

А тем временем ази выстраивались в колонны.

9

Пиа-младшая внесла корзину в дом. Их дом, состоял из двух комнат. В одной комнате висела одежда, сушились овощи и фрукты, стояла кровать самой Пиа. Кровать родителей находилась в другой комнате. Скатанные матрацы принадлежали ее братьям, которые приготовились уходить.

Ее мать сидела возле дома – молчаливая женщина. Пиа снова вышла на улицу, остановилась возле матери и взяла ее за руку. Отец... отец уже ушел вместе с сыновьями. Мать не обратила на это никакого внимания – как не обращала внимание ни на что в последние дни. Она только работала.

– Я ухожу, – сказала Пиа-младшая. – Я ухожу, чтобы посмотреть, что там делается. – И затем добавила тихо, наклонившись к матери и поглаживая ее руку. – Послушай, они никогда не схватят Грина. Они пошли к реке, а там его нет. Не беспокойся насчет Грина. Они не смогут убить его.

Она сама не верила в свои слова и чувствовала себя виновной за то, что не испытывает любви к брату. Но ее матери это было безразлично. Она сидела тихо и неподвижно, как камень. Пиа тихонько отошла от матери и пошла прочь. На окраине города возводился новый лагерь.

Отец ее был тут, выполняя приказы людей. Братья тоже притворялись, что подчиняются, Пиа долго смотрела на тренировку с оружием ее сородичей. Поля стояли необработанные. Вся молодежь оставила работу. Пиа знала, о чем говорят ее братья между собой. Они только делают вид, что обучаются владению оружием. Но стрелять ни в калибанов, ни в Привидений они не будут, а разбегутся сами. Однако отец ее относился к этому очень серьезно и ревностно выполнял приказы офицеров.

Пиа думала о том, как будет плохо, когда сбегут ее братья, а с ними их друзья.

Ей уже шестнадцать лет, она почти взрослая. Она, думала, что тоже должна уйти с ними. Родители не понимали, что она совсем другая, чем они. Все дети другие.

Занятия продолжались много дней, и однажды ночью ее братья не вернулись домой. Отец вернулся. Соседи тоже. Они ожидали обеда. Возле стены лежали скатанные матрацы, ожидая хозяев. Родители сидели молча, ели в тишине, не задавая вопросов друг другу. Они сидели, опустив глаза, переживая свою боль.

Ночью пришли офицеры и задали много вопросов. Они записали имена пропавших братьев, а Пиа завернулась в одеяло и легла, дрожа не от холода, а от понимания происшедшего.

10

– Нам нужно идти, – сказал Джонс. Они стояли на вершине холма, где был установлен пост наблюдения, и Кэт Фланаган кивнула, глядя на раскинувшуюся вокруг долину с курганами. Она подтянула ремень карабина, который висел на ее плече. – Мы нашли убежище беглецов и получили подтверждение от Масу, что оно находится под наблюдением. Ази дезертировали из отрядов. Они не хотят участвовать в этой операции, но в этом нет необходимости. Мы сами сможем сделать все, и тогда старые рабочие построят барьер, чтобы случаев бегства не было. Есть вопросы?

Вопросов не было. У Фланаган не было вопросов, была только ненависть за то, что они сделали с ее дочерью – насильно лишили невинности. И теперь Джейн все время сидела только дома и училась, хотя никогда не испытывала к этому никакого желания.

– Идем, – сказал Джонс, и они пошли. Они спокойно шли по холмам, продирались сквозь заросли. Люди Биласа несли снаряжение. У них была ракетная установка и канистры с газом, чтобы залить пещеры и выкурить беглецов. А после этого несколько выстрелов...

Приказ был – не убивать. Но Фланаган сразу заявила, что могут быть всякие случайности, которых нельзя избежать.

Они шли осторожно, стараясь производить как можно меньше шума. Хотя знали, что подразделение Эмбертона окружило место, тщательно наблюдая, чтобы никто не выскользнул из окружения.

Вскоре они встретили часового – это был Огден – и взяли его с собой – в свой маленький отряд, состоящий из восьми человек. Вскоре к ним присоединился и сам Эмбертон со своими людьми. Теперь они шли совсем тихо, стараясь даже не хрустнуть веткой. Флиттеры то и дело срывались с веток и бросались в разные стороны. Руки и тело Фланаган покрылись потом – наконец-то у нее появился шанс сделать что-то. Приложить силы к тому, что мешало всем их действиям на этой планете. Несколько выстрелов и все будет хорошо: они вселят страх в души ази.

И затем снова смогут строить новый мир.

Фланаган тяжело дышала к тому времени, как они добрались до вершины хребта. Карабин весил немало, а к тому же она давно не тренировалась. Да и все остальные тоже были не лучше. Джонс стал вдвое толще, чем до прибытия на эту планету. Эмбертон поседел.

Все собрались на небольшое совещание, где Масу, Тамилин и Роджерс доложили обстановку.

Беглецы были еще здесь. Отряд выстроился в цепь. Вандермейер подготовил канистры с газом, направил их в жерло пещеры, возле которого они собрались.

Калибанов, к счастью, не было, так что они не могли помешать операции. Джонс снял предохранитель с карабина. Фланаган сделала то же самое. Пот буквально лился по ее спине. Эти существа в лохмотьях, в грязи, в которых не осталось ничего человеческого, надругались над ее дочерью. Им было наплевать на все, лишь бы доставить себе удовольствие. Джейн уже никогда не станет прежней после того ужаса, что ей пришлось пережить. Фланаган хотела убивать.

– Идем! – приказал Джонс. И они пошли. Из пещеры выскочило несколько беглецов. Раздались выстрелы. Фланаган прицелилась в одного, нажала курок, и тот упал, как подкошенный.

И затем как будто земля разверзлась под ногами. Она вдруг стала рыхлой, куда-то поехала. Послышались крики. Фланаган тоже закричала. Деревья вокруг шатались и падали. Внезапно Фланаган оказалась по пояс в земле. И под ногами не было опоры. Земля скользила и осыпалась.

Фланаган выпустила из рук карабин, стараясь ухватиться за что-нибудь, но обрушивающаяся земля засыпала ее, забила рот, нос, глаза, уши, придавила руки. Давление становилось все больше. Последнее, что услышала Фланаган – был хруст ее костей.

11

Итак, они потерпели неудачу. Джейн поняла это сразу, когда вернулся отец. Однако чувствовала она это еще раньше, когда радио молчало и по лагерю поползли зловещие слухи. Она спокойно восприняла новость, так как ее жизнь текла теперь в другом измерении, в другой плоскости. Мало что могло удивить ее.

Отец погрузился в глубокое молчание. Его калибаны теперь были в безопасности – никто не убивал их. Но Кэт погибла. И убили ее калибаны. Он теперь почти не улыбался и за последние месяцы сильно осунулся.

Он предложил Джейн избавиться от ребенка, который уже был заметен в ней. Но Джейн сказала – нет. Она не хотела этого. Она не обращала внимания на разговоры и пересуды тех, кто был когда-то ее друзьями. Для нее остались только она и ее отец... и еще ребенок, в котором было что-то от ее отца, от Кэт Фланаган, и от кого-то из тех, кто насиловал ее.

И когда это свершилось, она назвала дочь Эли – Элинор Кэтрин Фланаган – в честь матери. Отец, первым взявший ребенка на руки, нашел в этом некоторое успокоение.

Но Джейн это не принесло покоя. Может, это была дочь Джина или его братьев. А может, одного из тех, кто был с нею в темноте пещеры... Джейн кормила ребенка, заботилась о нем... И вскоре темноволосая девочка уже ковыляла за ее отцом или играла с ариэлем. У Джейн это вызывало дрожь, но она ничего не говорила. Элли всюду ходила с дедом, и тот показывал ей флиттеров, змей, различные растения.

И это было хорошо. Это было именно то, чего хотела от жизни Джейн – немного мира и покоя.

Обработанных земель становилось все меньше. Говорили, что ази, которые сбежали, устроили свои независимые фермы. Умер Гэллин. Кашель, который начался у него зимой, перешел в тяжелую пневмонию. Эта зима унесла также и Биласа. Люди больше не ходили в экспедиции за пределы лагеря. Поэтому пришли калибаны и стали строить курганы на побережье, отрезав людей от мест рыбной ловли. Люди пытались бороться с калибанами, но те снова и снова возвращались.

Отец Джейн умер летним днем, и тогда она увидела, что Элли совсем выросла. Она бегала и играла с молодежью ази. Джейн не стала запрещать ей это.

Это ее путь, и бороться против неизбежного бессмысленно, думала Джейн.

12. Год 49, день 206

Становилось все больше и больше могил, среди которых могила Ады Бомон была первой. Джин-старший знал их всех – Бомон и Дэвиса, Конна и Чилеса, Дина, который оставил сына, Биласа, Уайта, Инниса, Гэллина, Гуттиериза и остальных. Он знал их имена, помнил лица... Некоторые ази тоже лежали здесь, хотя для них было выделено другое место. Ази хоронили за городом. Там лежала его Пиа, но Джин изредка приходил сюда, чтобы положить цветы на могилы тех людей, что знали Сытин.

На этот раз он привел сюда детей дочери Пиа и сына Джина и сына Тама. А также некоторых их приятелей. Они шли между могилами, и дети играли.

– Слушайте, – сказал Джин и подождал, пока дети прекратили игры и собрались возле него. – Я привел вас сюда, чтобы сказать, зачем вы должны работать. Когда-то корабль привез нас сюда. Он привез нас, чтобы мы строили новый мир. Чтобы мы выполняли приказы людей. Мы строили здесь лагерь, город.

– Его построили калибаны, – сказала его внучка Пиа-Рыжая, и дети захихикали.

– Его построили мы, ази. Каждый дом. Мы строили, а люди показывали нам, как надо строить. Вот это могила Бомон. Она была одной из лучших среди людей. И Конн – его звали полковник. Он был сильнее, чем Гэллин... Прекрати! – приказал он, увидев, что Джин-младший стал раскачивать надгробье. – Ты плохо себя ведешь. Ты должен относиться с почтением к этим людям. Это были люди. Они жили в куполах.

– Теперь в куполах живут калибаны, – сказал кто-то.

– Мы должны ухаживать за кладбищем, – сказал Джин. – Эти люди руководили нами.

– Они мертвы.

– Их приказы остались.

– Почему мы должны слушать мертвецов?

– Они люди. Они задумали все это.

– И мы, – сказал старший внук. – Мы тоже люди.

Да, действительно, это так. Дети бегали вдоль берега, собирали ракушки, играли в прятки между камнями. Здесь же шмыгали ариэли, и Джин покачал головой и пошел прочь. Он сгорбился. Болели руки и ноги, затронутые артритом. Боль усиливалась зимою.

Он работал на полях, ибо только они могли дать продовольствие. Некоторую часть урожая он выменивал у своих детей, живущих среди холмов, на рыбу, овощи.

Сейчас он шел домой, оставив играющих детей. Шел мимо того места, где машина убила Аду Бомон.

Некоторые купола еще возвышались. И башня все еще ловила солнечные лучи. Стальной шпиль был виден среди высоких деревьев. Ариэли заселили пустые купола. Деревья и кусты почти полностью вытеснили обработанные поля. Многие люди ушли в другое место, где выстроили каменные дома. В этом лагере остались только могилы.

Джин был стар. Дети его пошли своими путями. Сын Марк умер. Ему сказали, что он утонул. Остальных детей он видел очень редко. Только дочь Пиа приходила часто, приносила подарки, оставляла детей, чтобы он заботился о них. «У тебя это хорошо получается», – говорила она ему.

Он сомневался, что может научить чему-либо детей. Сейчас дети играли, и ему были слышны их крики. Скоро они вырастут и тоже покинут его, уйдут в холмы. Сам он старался быть с ними, быть с жизнью, быть с миром. Это был не тот мир, который хотели построить люди. Но это был лучший мир из всех, какие он знал.