Часть 3 (СИ)

Глава 7 Война не по правилам

Гусев собирался в США крайне стремительно. Если бы не телеграмма от Бузова, то он бы отплыл в тот же день. Бузов просил у друга финансовой помощи: привезти всё, что возможно, желательно, четыре миллиона долларов. Володя, прежде всего, попытался «приватизировать» собранные атаманом среди казаков и китайцев средства в «государственный целевой займ». Сумма накопилась изрядная, почти миллион долларов. Для её использования Гусеву пришлось собрать сход. Противников такого решения не нашлось ни среди казаков, ни среди китайцев, но Володя потерял целый день. Примерно два миллиона долларов наскребла «по сусекам» Франческа. Требовался еще миллион. Гусеву пришлось целый день просидеть в германском посольстве, пока консул обменивался телеграммами с Берлином, пытаясь получить приемлемые условия кредита. В конце дня встречи попросил британский консул. Гусев, раздраженный германскими проволочками, поехал к англичанам. Бэзил Кейв предложил миллионный беспроцентный кредит в обмен на гарантии вывоза тысячи британцев из Занзибара. Володя не удержался и улыбнулся.

— Вы каждый день тратите десять тысяч долларов на одну лишь кормежку своих граждан. За четыре месяца подарили султану миллион двести тысяч долларов. Визы для отъезда своих граждан вы оформлять не хотите. Во-первых, это дорого, во-вторых, заполнение таких бумаг — это переговоры, то есть частичное признание легитимности султана. Тут он вам и задаст вопрос: когда британское правительство разблокирует счета Занзибара. Я так понимаю, ваши банкиры решили украсть занзибарские сорок миллионов долларов? За этот крошечный кредит вы хотите получить слишком много. Во-первых, безопасность ваших граждан, которых наверняка уничтожит ваша же артиллерия, при новом штурме Занзибара. Во-вторых, огромную экономию расходов на питание. В-третьих, свободу политического маневра.

— Какие условия были бы приемлемы, господин генерал? — спросил Бэзил Кейв прямо, понимая, что завтра Гусев надолго уедет.

— Я приму от вас подарок — полтора миллиона долларов, в ответ на услугу…, помощь по отправке тысячи британцев из Занзибара, — цинично ответил Гусев.

— Это невозможно, господин генерал!!! — остолбенел консул.

— Я жду окончательного решения до завтра. До полудня.

Гусев развернулся и уехал к себе в резиденцию в крайнем раздражении. Володя понимал, что у Бузова должны быть крупные неприятности, чтобы он обратился с такой просьбой.

После захода солнца жара немного спала, Гусев подставил лицо вечернему бризу, на минуту размечтавшись о прохладном Нью-Йорке и ледяном зимнем ветре — «ястребе».

«О чем я мечтаю? О слякоти, мерзком ветре и зимних сумерках?» — рассмеялся про себя Гусев, — «Проклятая жара!!!»

В гостиной сидели атаман и Франческа. Их довольные лица излучали радость.

— Флегонт Силыч, я так часто застаю вас вдвоем, при этом с несказанно довольными рожами. Я должен предполагать нечто пикантное? — хмуро пророкотал Гусев, аккуратно складывая оружие на стол.

— Владимир Иванович, обижаешь меня, старика! — расстроился атаман.

— Флегонт Силыч, ты лишь на десять лет старше меня! Хватил прибедняться. А кто из разбитого гарема предыдущего султана самую молодую наложницу увел? — хитро улыбнулся Гусев, и расстроено добавил, — У меня, братцы, полный облом. Никто денег не дает!

— Во-о-о-т! — поднял палец вверх атаман, — Франческа Николаевна попросила у казаков взаймы: «кто сколько может дать», под десять процентов в месяц. За день мы собрали миллион с небольшим. Думаю, завтра до полудня доберем еще две сотни тысяч.

— Вот так новость!!! — обрадовался Гусев, — Завтра утром договорюсь с германцами о переводе денег в Нью-Йорк Бузову, и можно отправляться туда самому.

— Владимир Иванович, мне-то что делать, когда британцы нападут на Занзибар? — решил проявить субординацию атаман.

— Да делай ты, что хочешь, но людей мне сбереги! Если дела пойдут совсем плохо — сдавайтесь в плен. У нас достаточно английских солдат и офицеров для обмена. Я всегда найду денег, чтобы подмазать чиновников в Лондоне, принимающих такие решения.

— Не дождутся!!! Остров за четыре месяца мы хорошо изучили, патронов у нас много, мы тут всю британскую армию перестреляем из засад, — закрутил усы вверх довольный атаман.

Ранним утром Гусев разослал приглашения на утренний чай, и отправился к немцам утрясать вопросы перевода денег Бузову. Франческа не решилась ехать в американское консульство лично, поэтому она отослала Ричарду Дорси Мохуну официальное письмо со своими пожеланиями. Особых проблем для въезда в США Гусева и его казаков не предвиделось, все они имели американское гражданство. Франческа беспокоилась за небольшую группу китайцев от Болин Сюй. Они должны были обеспечить связь с китайскими триадами в Нью-Йорке. Никаких документов не имел «негритянский гарем» Гусева, Франческа хотела отправить девочек на Гавайи транзитом через США. Кроме того, Гусев отобрал для отряда немного оружия, его тоже необходимо было оформить должным образом.

Из-за разницы во времени телеграфные переговоры начались поздно, в результате Володя опоздал. Гусев приехал с германским консулом на полчаса позже назначенного срока. Ричард Дорси Мохун задержался почти на целый час, и султан вместе с консулами Франции, Голландии, Португалии, Австрии ожидали сначала хозяина, а потом и американского консула. Впрочем, никто не был расстроен, великолепная Франческа завладела всем вниманием гостей, привлекательные женщины отвлекают мужчин от любых мыслей, кроме как о них самих.

Несмотря на формальный «утренний чай», хозяева откупорили пару бутылок шампанского. Гости по очереди пожелали чете Гусевых счастливой дороги, каждый, даже Бэзил Кейв, озаботился оформлением для хозяев сопроводительного письма. Гусевы в ответ благодарили и улыбались. Абсолютно все испытывали облегчение из-за отъезда Володи, и жалели, что расстаются с Франческой. Никто из гостей не был трусом, но жуткие легенды о «человеке-убийце» невольно создавали вокруг фигуры Гусева ореол зла. Дипломатам казалось, что декларируемое Гусевым стремление к миру — пустая формальность, что он с радостью отдаст своим казакам приказ убивать, лишь только гордые британцы подадут ему для этого малейший повод. Володина улыбка, искаженная шрамом, казалась многим зловещей ухмылкой. Даже Ричард, самый молодой из дипломатов, потерял дружеские чувства к Гусеву, после сидения на гауптвахте. Но в кулуарных разговорах американец двулично объяснял свою нынешнюю антипатию к бывшему другу заботой о доброй Франческе. Мол, Гусев бесстыдно завел себе гарем, и заставляет жену страдать.

Гусев выбрал северный путь в Нью-Йорк через Суэцкий канал, который был немного короче, но дольше по времени. В первую очередь Володя жаждал получить хоть немного прохлады. В Суакине, куда Гусев зашел по дороге, его ожидали две новости, как всегда, хорошая и плохая. Хорошая заключалась в грандиозном успехе пиратского дебюта Дигны. Пока никто не успел спохватиться, генерал успел захватить четыре каравана судов. Не все суда принадлежали британцам, но Дигна обложил данью всех, кроме своих германских друзей. Генерал легко расплатился с Гусевым по своим долгам, передав Володе доступ к анонимным счетам в швейцарских банках и неприлично большой запас наличности. Плохая новость заключалась в практически полном разгроме пиратской флотилии. Уже третий караван судов сопровождала британская канонерка. Бой Дигма выиграл за счет утренней атаки в сумерки. Канонерка не была оборудована противоторпедными сетями, она стояла на якоре, кочегары еще не начали разводить пары и британский корабль представлял собой прекрасную мишень. Четвертый торговый караван состоял всего из двух больших британских пароходов. Но его сопровождал крейсер «Бриллиант», класса Аполло. Казалось, древесно-медная обшивка подводной части корпуса должна была расколоться от первой же торпеды, взорвавшейся в сети, слишком малое расстояние оставалось до корпуса крейсера. Увы, лишь девятая торпеда оказалась счастливой для Дигны. За это время 17 британских орудий изрешетили оба истребителя, после чего корабли быстро пошли на дно, а экипаж еле-еле успел спустить на воду шлюпки; торпедоносец получил огромную дыру в борту, хорошо выше ватерлинии, поэтому удержался на плаву. Потеряв два истребителя, Дигна впал в ярость. Он приказал потопить шлюпки с британскими моряками, а тех, кто спасается вплавь, утопить. Из-за этой потери времени на британских пароходах успели развести пары, отважные торговцы бросились спасаться в разные стороны, и генерал приказал стрелять из орудия, чтобы захватить их. Оба британских парохода Дигна отконвоировал на остров «Kebir Island», и не успел к приезду Гусева «продать» страховым компаниям.

Этим несчастья не ограничились. Двумя неделями раньше британцы утопили ракетоносец. Тот успел сделать два налета, на Аден и Суэц. Второй поход оказался фатальным. На рассвете корабль забросал ракетами порт, набрал скорость и, оторвавшись от преследования, ушел к выходу в Красное море. Ближе к вечеру, при выходе из Суэцкого залива, его атаковала британская канонерка. Лишь быстрые сумерки позволили, разбитому в хлам, ракетоносцу скрыться и выброситься на Османский берег. Турки отвезли экипаж в старинный городок Акаба, связались с Дигной и запросили за каждого матроса пятьсот британских фунтов, а за офицера в три раза больше. Дигна посчитал такие расценки чрезмерными, и решил выждать, но Володе о предложении рассказал. Дело в том, что в экипаже корабля два офицера и одиннадцать матросов служили еще при Гусеве.

Володе не понравилась жестокость Дигны.

— Зачем ты приказал уничтожать всех? Матросы не виноваты. Ты не задумывался, генерал, почему я готовил из солдат твоего сына снайперов? Чтобы выбивать офицеров!!! Солдата гонят на войну насильно, через страх каторги и даже расстрела, офицеры идут убивать твой народ добровольно. Есть еще политический аспект проблемы. Моряки на британских пароходах расскажут всем о твоей жестокости. Англичане назовут тебя дикарем, в войне с которым допустимы любые методы.

— Я запрошу за моряков такой же выкуп, как турки. Торговля затянется на год. Мои матросы будут молчать. Выгода уже очевидна, британцы не знают, что мой флот разбит, с каждым караваном они вынуждены посылать охрану. Пойми, Владимир Иванович, сейчас британцы трижды подумают, прежде чем напасть на Суакин.

— Да! — обрадовался Гусев, — Торговцы теряют время в ожидании британских кораблей. Такой караван может простоять в порту не одну неделю! Через неделю я смогу связаться с моим другом Клячкиным и поручить ему продажу несуществующей услуги. Я расторгаю с тобой договор, ты возвращаешь мне мои истребители и торпедоносец, британские торговцы и страховщики выплачивают мне двести тысяч долларов, компенсируют штраф, который я выплачу за расторжение договора.

— Никто из торгашей не пойдет на эту сделку. Как ты можешь заставить меня отдать флот? Они сразу заподозрят, что дело нечисто, — тоном знатока возразил Дигна.

— Я могу прекратить поставки торпед, отозвать своих специалистов, — вяло сопротивлялся Гусев.

— Вот и «продай» им это. Со страховщиками я сам договорюсь. Когда они приедут выкупать эти два парохода, я предложу им упростить и ускорить процесс. В Аден и Суэц направлю представителей. Те осматривают груз перед отправкой и выдают разрешение на безопасный проход по Красному морю. Сейчас страховка возросла на тридцать процентов. Я готов удовлетвориться такой маленькой суммой, а торговцам не нужно будет ждать охрану.

— Хорошо. Пусть будет так. Генерал, я хочу сам выкупить моих людей у турок. Дай мне контакты.

Генералы быстро обговорили свои дела, и Гусев заторопился.

— Прости. Мне нужно отплывать.

— Я надеялся, что ты задержишься на пару дней, — сердечно сказал Дигна.

— Проблемы. У моего друга убили жену, а его хотят разорить. Я с большой неохотой потеряю время, заглянув к османам.

— Владимир Иванович, мой тебе совет, Акаба лежит на старинном пути в Мекку. Это отличная дорога к Средиземному морю. Ты потеряешь лишнюю неделю, зато избежишь встречи с британскими властями. Вы вдвоем слишком заманчивый приз. Бумага, выданная консулом в Занзибаре, ничего не гарантирует.

— Я подумаю. У меня есть три дня.

В каюте Гусев улегся на кровать, закрыл глаза и попытался успокоиться. Франческа мгновенно отослала охрану и Зузу на палубу, а сама присела рядом с мужем и замерла. Пароход дважды погудел, кого-то приветствуя, затем шум машины усилился, даже пару раз звякнула чайная ложечка в стакане. За стеной раздались хлопки в ладоши и притопывания босых ног, Зузу устроила своё обычное шоу, развлечение для мужчин.

Гусев не выдержал, встал и заходил по каюте.

— Этот Дигна — сущий дикарь!

— Что он опять натворил? — всплеснула Франческа руками в мнимом удивлении.

— Перебил весь экипаж подбитого британского крейсера! Ни один человек не спасся.

— Что в этом плохого? Ты в позапрошлом месяце утопил три таких экипажа, — Франческа сделала вид, что не понимает.

— Я не рассчитал мощности взрыва брандера. Экипажи контузило, поэтому никто не смог спастись.

Франческа пожала плечами. Она не стала напоминать мужу, что он направил наутро поисковые команды на берег.

— А в Японии? Ты расстрелял из засады шесть тысяч ополченцев.

— Они были вооружены, а британский экипаж в воде — безоружен, — Гусев удивленно посмотрел на жену.

— Тысячи японцев, проданных тобою в рабство на строительство железных дорог Австралии, это, несомненно, благодеяние.

— Во-первых, нищенская зарплата в Австралии — это огромные деньги для простых японцев. Хуже рабства, чем в Японии нет нигде. Во-вторых, ты на чьей стороне? Жена!

— Ты! Ты!!! Ты меня ни во что не ставишь!

Гусев сделал шаг вперед и обнял жену.

— А конкретно? — ласково погладил он её по спине.

— Ты перевел Бузову все наши деньги. Мы теперь в долгах по уши, — захлюпала носом Франческа, — А меня не спросил!

— Хорошо. Спрашиваю. Тот миллион, что у нас с собой, ты разрешаешь отдать Бузову? — нежно прошептал на ухо жене Володя.

— Нет! Зачем? Ты ему уже дал столько, сколько он просил! — Франческа вырвалась из объятий мужа и недоуменно посмотрела ему в глаза.

— Из Валерки коммерсант, прямо скажем, никакой. Понятно, что у него огромные финансовые проблемы. Возможно, и пяти миллионов не хватит, чтобы их решить. Где Ершов? Почему финансами занимается Бузов? Внятного ответа я так и не получил.

— Вова, но если Бузов потратит и этот миллион, мы не сможем вернуть долги! — запаниковала Франческа.

— Я продадим свою новую родину за миллион! Получу взятку от британских банкиров. Думаю, моя доля в золотых приисках стоит тысяч триста. Если Клячкин не успел их заложить. Бузов, наверняка, бросился к нему в первую очередь. Через неделю придет очередной транш из Берлина, там двести тысяч мои. На Гавайях у нас имущества тысяч на триста.

— На пятьсот, — поправила жена, — И останемся голышом!!!

— Не бойся, я с тобой. Я прокормлю тебя, родная моя!

— Я хочу от тебя ребенка! — неожиданно начала расстегивать пуговицы на блузке Франческа.

— Я закрою дверь, — сообщил Володя, двигаясь к выходу.

Когда Гусев обернулся, Франческа начала грациозно снимать свою одежду, двигаясь в такт, доносящемуся с палубы ритму.

«Зузу научила», — подумал Володя, улыбнулся и настроился остаться и без обеда, и без ужина. Но Франческа была настолько стремительна, что через час Гусев уже лежал на спине, отдыхая после короткой гонки. Нежные руки Франчески, то легкие и медлительные, то настойчивые, умелые и быстрые. Они то чуть касаются и щекочут, то поглаживают и массируют. Губы Франчески, горячие и сухие, влажные и сочные, соленые и сладкие. Сердце у Гусева всё ещё бухало, и даже организм вяло реагировал на поглаживания нежных пальчиков и покусывания острых зубок. Его правая рука жила сама по себе, продолжая массаж аппетитной попки Франчески.

— Вова, ну зачем нам терять время, заходя в Акабский залив? — неожиданно промурлыкала жена.

Гусев отправил жену коротким и удобным путем через Суэцкий канал, а сам высадился в порту Акаба, взяв с собой лишь самое необходимое. Османы запретили Гусеву ввезти всё оружие, кроме шестнадцати пистолетов и кинжалов, да ещё пересчитали, чтобы не было лишнего. Турки не знали, что такое гранаты, а автоматы они принимали за пистолеты, не считая их серьезным оружием. Дело в том, что пятерка «путешественников в прошлое» всячески препятствовала прогрессу. Они делали это законными и незаконными методами, вплоть до диверсий и убийств. В первую очередь тормозилось производство двигателей внутреннего сгорания, автомобилей и самолетов. Во вторую очередь — производство пистолетов, автоматов и пулеметов. Тормозилось то, чем «путешественники» занимались сами. Завод Хайрема Максима сгорел, мастеров и рабочих переманили, а изобретателя разорили судебными тяжбами за срыв сроков поставок. Маузер и Браунинг не могли выбраться из череды судебных споров о патентах. Военное образование Гусева, Клячкина и Бузова оставило достаточный след в их головах, чтобы получить полсотни патентов в области стрелкового оружия. Знаменитый «маузер в колодке» еще даже не вышел из проектирования, как и его конкурент «7,65 мм пистолет Браунинг модели 1900 года» (который, несмотря на название, был создан гораздо раньше).

Сделка с османами завершилась быстро, ливанскому торговцу, человеку Дигны, даже удалось выторговать небольшую скидку. Володя выделил бывшим пленным чуть больше суток для отдыха, назначив отбытие послезавтра утром. Ливанец помог Гусеву нанять проводника и купить два десятка верблюдов, проводник посоветовал иметь четверку вьючных животных.

Дигна ошибался, британцы не планировали арест Гусева в Суэце. Они не хотели испортить себе имидж, к тому же считали не нулевой вероятность заключения перемирия, Клячкин широко разрекламировал в Лондоне прагматизм Гусева. С другой стороны, сделать гадость чужими руками британскому резиденту в Акаба показалось вполне нормальным вариантом. Узнав о появлении Гусева, он договорился с османской таможней оставить отряд Гусева безоружным. Затем резидент по телеграфу связался с форин-офисом, и получил добро на ликвидацию. Разрешение резиденту давал один из заместителей, который не был знаком с полуофициальным решением как открытия охоты на тройку гавайских руководителей, так и последующей её отмены. Резиденту выделили на операцию достойную для арабских дикарей сумму — тысячу фунтов. Именно поэтому пароход с Франческой, миллионом долларов, казаками, китайцами, пулеметами и гранатами быстро и без задержек миновал Суэцкий канал, а отряд Гусева поджидала засада.

«Новая дорога Трояна», основная часть которой была проложена от Босры до Акаба (тогда Айлы) почти две тысячи лет назад, проходила средь холмов и ложбин. Редкие колючие кусты виднелись вдали от дороги. Первый же день вымотал Гусева ужасной качкой, после которой он чувствовал себя разбитым и до смерти усталым. Караван шел со скоростью четыре километра в час и Володя половину дороги прошел пешком, иначе в конце дня не смог бы двигаться совсем. Многие его попутчики следовали примеру командира. На стоянку остановились засветло. Минут через пять к Гусеву подошел проводник и предупредил:

— Здесь совсем недавно были люди. Нам навстречу никто не попадался, никто не вышел из Акаба раньше нас, я не знаю никаких селений вблизи стоянки.

— Разбойники?

— Нет. Отряд большой, три десятка всадников, не меньше. К тому же они соблюдали порядок, я не сразу заметил следы.

— Плохо. Совсем плохо. Здесь можно укрыться от ночной атаки?

— Там, в двух милях на север небольшой холм с крутыми склонами. Наверх ведет единственная тропа. Нам нужно спешить, скоро стемнеет, — недолго думая, предложил проводник.

Крошечный караван растянулся вдоль узкой, еле заметной тропинки, проходящей по хребту, между двумя неглубокими распадками. Лишь проводник ехал верхом, никто другой не рискнул своей головой, слишком узкая дорога в сумерках казалась чересчур опасной. Араб управлял верблюдом с помощью ног, которые он ставил на шею животного, и, практически, не пользовался уздечкой, прикрепленной к ноздрям. Неглубокие ложбины по обе стороны от тропинки, казавшиеся поздним вечером крутыми ущельями, его нисколько не пугали, он много раз бывал здесь. Проводник обернулся к Гусеву и что-то прокричал ему по-арабски. Володя остановился, почувствовав опасность, и, не бросая уздечку, схватил автомат в руки. Повод натянулся, злой верблюд, с которым у Гусева не сложились отношения с самого начала, сделал свой огромный шаг, мотнул головой и Володя поехал вниз по косогору. Гусев вцепился в автомат, хотя мог повиснуть на поводе. Оглушительный залп полусотни ружей расколол тишину подобно грому. Злой верблюд оказался изрешечен огромными пулями и крупной картечью, его голова превратилась в решето, Гусев был отмщен неизвестными, спрятавшимися в распадке с той стороны тропы. Один из охранников Володи шел на полсотни шагов впереди каравана, без верблюда, с автоматом наготове. Громкий крик араба его насторожил, он обернулся и, как только прозвучал залп, ответил длинной очередью в сторону засады. Второй охранник шел позади Гусева, но он вел и своего верблюда, и верблюда напарника. Прежде чем стрелять, казак успел скомандовать всем залечь и приготовить гранаты. Не успела отзвучать вторая очередь, как в сторону засады полетели гранаты. Нападавшие больше не стреляли, русские и казаки, осмелев, постреливали короткими очередями, запуская, каждые пять минут, осветительные ракеты. При их свете были видны редкие фигуры убегающих арабов. Через четверть часа бесполезный огонь прекратился, враги удалились на сотню метров. Охранники связали, на всякий случай, проводника и вытащили наверх Гусева. Если не считать верблюда, то Володя оказался единственным пострадавшим в этой стычке, он сломал себе правую ногу, провалившись ею в конце падения в какую-то щель. Боль была такая сильная, что Гусев поминутно терял сознание. Лицо у Володи побледнело, и холодный пот струйками сбегал по вискам.

К утру, нога у Гусева распухла и ему соорудили походную кровать, взгромоздив её на самого спокойного верблюда. Прочесывание местности в стороне арабской засады ничего не дало. Кое-где виднелись пятна похожие на кровь. Если со стороны нападающих были убитые и раненые, то арабы унесли их с собой.

Обратный путь в Акаба отдавал мрачным фатализмом, все молились за здравие Гусева. Володя после полудня потерял сознание и в себя не приходил.

В Акаба врачи трое суток боролись за жизнь Гусева. Британский агент поторопился, направил в Лондон победную реляцию, выдал желаемое за действительное, а Володя всё-таки выжил. Даже ногу не пришлось ампутировать, хотя способность самостоятельно ходить врачи не гарантировали.

Как только врачи допустили к Гусеву посетителей, казаки тут же доложили ему результаты расследования. Проводник запирался недолго, ему успели только отбить почки, даже ничего не отрезали. Араб рассказал о задании, полученном от британского резидента, остальные его преступные делишки никого не интересовали. То, что человек Дигны был в этой истории чист, порадовало Гусева. Османские власти были дезинформированы. Им рассказали подретушированную историю, будто проводник сбежал во время нападения бандитов. За домом британского агента не следили, боялись спугнуть, но в порту и на караванной тропе постоянно дежурила пара человек.

Гусев приказал отправить телеграмму Франческе, чтобы та не ждала его в порту, а отправлялась в Нью-Йорк. Володя существенно преуменьшил свою травму, но даже при этом он не был уверен, что она послушается. Хотя попробовать стоило.

Как ни странно, Франческа всё же отправилась в Нью-Йорк. Официально она объясняла свой поступок приказом мужа, демонстрируя роль «послушной жены». Дотошным скептикам Франческа, нехотя, пеняла на своё женское любопытство, слишком загадочными выглядели убийство Бузовой и невероятные проблемы ею мужа с финансами. Главной причиной, в которой она не желала признаться даже себе, был страх потерять деньги, отданные на непонятные цели Бузову. Франческа симпатизировала веселому, обаятельному старинному другу мужа, поговаривая, как бы в шутку, что не отказалась бы от такого мужчины, не встреть она раньше Гусева. Семейные сбережения она считала лично своими, и в душе её разгоралась тревога при каждой мысли о том, что они отданы непутевому разгильдяю, никогда не считавшему деньги, из-за наличия слишком взрослой жены.

Тревога переполнила Франческу по прибытии в США. Никто не знал: где находится Бузов. Клячкин и Ершов разъезжали по Европе с непонятными целями. Лишь королева Виктория, ранее державшая дистанцию от сумасбродных действий Вилкокса и Гусева, а сейчас возглавившая официальную оппозицию, почему-то жила в гавайском посольстве вместе с сыновьями Бузова.

— Сумасшедший дом!!! — повторяла Франческа при получении каждой новости, будто не знала других слов.

Ей мнились ужасы, она начала подозревать, что от нее что-то скрывают, и это что-то — ужасное. Например, деньги все истрачены, как любит приговаривать Гусев «накрылись медным тазом».

Подступы к гавайскому посольству были перекрыты полицией. Посты начинались задолго до входа. Столбы с колючей проволокой опоясывали периметр, фактически весь палисадник и лужайка за зданием посольства представляли собой непрерывную полосу препятствий. Окна, выходящие на фасад, закрывали металлические ставни, на вид стальные. В слуховом окошке чердака виднелся пулемет, направленный на узкую тропинку к парадному входу. Вместо своей немалой охраны, оставленной Франческой у первого полицейского поста, её сопровождал офицер. Он остановился около калитки, закрывавшей тропинку к входу в здание, и стал терпеливо ждать. Через пару минут дверь в посольство открылась и двое охранников в бронежилетах неторопливо подошли к калитке.

— Доложите старшему, что пришла госпожа Гусева, — сердито сказала Франческа.

— Я помню госпожу Франческу по японской компании, — обрадовано сообщил старший по возрасту охранник, широко улыбаясь, и приказал напарнику, — Малой, отвори калитку, не задерживай госпожу Гусеву.

Франческу, по её просьбе, проводили к Виктории. В Гонолулу их отношения были прохладными, но сейчас королева рассыпалась в комплиментах, поминутно улыбалась, послала служанку за сыновьями Бузова и изображала из себя лучшую подругу Франчески.

— Виктория, пошли кого-то из своих людей за моей охраной. Полиция пропустила лишь меня одну, — с трудом вставила просьбу Франческа.

Виктория нажала не кнопку, появился знакомый Франческе охранник, и королева сухо приказала ему привести «людей госпожи Гусевой» в посольство. Охранник молча кивнул, с каменным выражением на лице, посмотрел на Франческу, улыбаясь лишь глазами, и торопливо вышел.

— Однако! Молчун лично явился. Что бы это значило…, - покачала головой Виктория.

— К чему эта полоса препятствий? Вы ждете вражеское нападение?

— Группа британских банков через свои филиалы здесь «заказала» семью Бузовых. Киллеры начали свою работу с главы семьи, с Бузовой. Её телохранители проморгали первый, оказавшийся смертельным, выстрел, зато захватили исполнителя. Киллер «сломался» еще до прихода полиции. Цепочку размотали, и оказалось, что уничтожению подлежит всё семейство, включая детей. Сам Бузов прячется где-то в Нью-Йорке, у него масса финансовых проблем, которые нужно решать. Своих сыновей он отдал Ершову, тот тогда жил здесь в посольстве. Через два дня Николай уехал в Европу, вести там финансовую войну с британскими банкирами, и оставил мальчиков на моё попечение. Киллеры дважды пытались проникнуть в посольство под видом почтальона и полицейского детектива, неделю назад две дюжины бандитов предприняли настоящий штурм здания.

— Да тут у вас настоящая война!!! Непонятно, откуда такое зверство! Зачем банкирам убивать детей? — удивилась Франческа.

— Это всё из-за Бузовой! Возомнила себя финансовым гением, решила отобрать у банкиров большой кусок прибыли. Она вложила все свои и все наши деньги в игру на бирже. Всё идет к тому, что мы все станем нищими!

— Джон Стивенс гарантировал достоверность информации и защиту от судебного преследования. Это было частью соглашения о продаже «Центуриона», — удивилась Франческа.

— В соглашении речь шла о наших скромных финансовых ресурсах. Для американских миллиардеров сорок миллионов, с которыми Бузова играла на бирже в прошлый раз, стали довольно неприятным, но вполне терпимым сюрпризом. Но даже тогда её брокеров лишили лицензий. Сейчас Бузова построила финансовую пирамиду. Она мобилизовала все свои активы, забрала деньги у Ершова и Клячкина, у твоего мужа и его казаков, взяла кредиты во всех российских и зарубежных банках. Купленные в США акции Бузова использовала как залог для новых кредитов. Конечно, банки проводили оценку акций с большим дисконтом. На первом этапе у Бузовой было семьдесят миллионов долларов для покупки акций. Под залог акций она взяла кредит, чуть меньше шестидесяти миллионов. Бузова провернула эту операцию еще дважды и приобрела в результате акций на двести миллионов долларов. Уже сейчас индекс Доу-Джонса вырос вдвое и достиг докризисного уровня, когда США еще не бодались с Соединенным Королевством по поводу границы Гвианы с Венесуэлой. Через полгода индекс вырастет еще вдвое. Бузова могла превратить семьдесят миллионов в восемьсот, а, расплатившись с банками и отдав нашу долю, получила бы половину миллиарда долларов, миллиард российских рублей. Она могла стать в пятьдесят раз богаче любого русского креза.

— С финансовой аферой мне всё более-менее понятно. Непонятно, зачем банкирам понадобилось их всех убивать? Всю семью. Месть? Это глупо!

— Узнав о махинациях Бузовой, британские и американские банкиры захотели попросту отобрать всё её имущество и разорить нас. Последнюю порцию кредитов Бузова получала, не подозревая, что ей подсовывают нужных людей, удивляясь легкости, с которой она получает деньги. Я помню, Елена говорила мне про удивительно низкий процент, забыв упомянуть, что сроки погашения кредитов начинаются в этот же месяц. Основные пакеты акций, приобретенные Бузовой, были сосредоточены в десятке лучших компаний. Банки, выдающие кредиты, знали весь перечень акций. Банки не дают расти именно бузовским акциям, выбрасывают в продажу новые и новые пакеты. Рынок растет, только наши акции стоят на месте. Как только будет пропущен хоть один платеж по кредиту, банк моментально заберет себе залог. Нужно либо найти деньги на оплату, либо продавать акции себе в убыток.

— Так вот почему Бузов просил Гусева срочно прислать ему четыре миллиона, — догадалась Франческа.

— Да! Но если Бузова и его сыновей убьют, никто не сможет продать их акции целых полгода, до решения суда о наследстве. Банки заберут все активы себе, и мы окажемся еще и должны им. Ершов и Клячкин занимали деньги без обеспечения, Николай даже взял государственный заем у США.

— Виктория! Если весь вражеский план построен на уничтожении семьи Бузовых, то не лучше ли было отвезти детей в русское посольство. Если кто-то рискнет штурмовать его, то Россия объявит США войну и выиграет её мгновенно. ВМФ и армия России в разы мощнее американских, — горячо заговорила Франческа, схватив Викторию за руку.

— Поздно! Это нужно было сделать в первый же момент. Потом стало поздно, за нашим посольством стали следить и любой переезд детей — огромный риск, — объяснила Виктория.

Франческа грязно выругалась и покраснела, Гусев каждый раз шлепал её по «мягкому месту» за бранные слова, он считал это наказанием.

— Есть другой выход! Ершов, Клячкин и, конечно, Гусев могут «купить» у Бузова часть акций, тогда убивать нужно будет слишком многих, — Франческа, как ей казалось, нашла способ решения проблемы.

— Последняя партия акций, та, что не была заложена, уже вся продана. Платежи по кредитам нельзя просрочить ни на один день. Суды всегда на стороне банков! Заложенные акции можно продать только реально, банки жестко контролируют залог.

Франческа опять грязно выругалась, Виктория слегка поморщилась.

— Что? Нет никаких шансов? — жалобно спросила Гусева.

— Шансы есть…, только всё зависит от Ершова и Клячкина. Бузова купила несколько достаточно крупных пакетов акций, ни один из них не был блокирующим. Но… Наши враги стремятся сдержать рост их стоимость, поэтому выбрасываю на рынок акции именно этих предприятий по заниженной цене. Это крупные пакеты, не каждый купит. Зато найдя такого покупателя и, гарантируя ему продажу нашего пакета, мы решаем две проблемы сразу: во-первых, получаем деньги на очередные платежи по кредитам, во-вторых, разоряем врагов. Им рано или поздно придется выкупать блокирующий пакет по пятикратной цене. Поиском таких покупателей и занимаются Ершов и Клячкин. Заодно Николай и Сергей агитируют всех европейцев покупать акции американских компаний.

— Я правильно тебя понимаю: кто-то погреет на нашей войне с банками руки, но мы и наши враги потеряем всю прибыль? — возмутилась Франческа.

— Правильно. На войне это обычное дело, две стороны воюют, а выигрывает третья сторона. Вспомни японо-китайскую войну. Китай разорен и потерял Корею, Япония разорена и потеряла Окинаву. Мы на нулях, но завязли в конфликте с Британией. Выиграли США: база на Окинаве и база в Корее, плюс огромные приобретения в самой Японии за счет купленной у нас японской валюты. Немного выиграла Россия, она приобрела себе Порт-Артур и заключила договор с Китаем на строительство туда железной дороги. Усилили свои позиции Германия и Британия.

— Если Ершову и Клячкину повезет, то мы попросту останемся при своих? Или есть шансы урвать кусочек прибыли? — с надеждой спросила Франческа.

— Пока что идем ровно. Мы даже в небольшом плюсе. Банки в деньгах ничего не теряют, но три четверти акций переходит в чужие руки. Если война затянется до победного конца и мы продержимся, то Бузов отомстит банкам самым жестоким способом за смерть соей жены. Его враги потеряют пятьсот миллионов долларов. Франческа, у тебя случайно нет свободных денег? — неожиданно спросила Виктория.

— Немного есть, — скромно ответила Гусева.

— Сколько?

— Чуть больше миллиона.

— Отдашь, — то ли спросила, то ли приказала Виктория.

— Некуда деваться, мы все в одной лодке, а Бузов играет ва-банк, — обреченно констатировала Франческа.

На следующий день в посольство явился адвокат. Он принес соглашение о «мире». Банкиры предложили выкупить у Бузова все акции, погасив все его долги. Бузов сохранял весь свой капитал, а также капиталы своих компаньонов. Мало того, он получал чистую прибыль в размере десяти миллионов долларов. Виктория с трудом скрывала радость. Франческа с удивлением слушала её бесконечные уверения уважения и благодарности в адрес и самих банкиров, и их посланца-адвоката. К концу встречи даже Гусева начала сомневаться в Клячкине и Ершове. Ей показалось, что Виктория намекает на некоторую благодарность самого Бузова, которого так удачно освободили от старой жены-зануды, а теперь предлагают за это десять миллионов долларов.

— Разве что генерал Гусев будет против соглашения, в последнем покушении он, без всяких на то оснований, винит ваших хозяев. Но он в таких делах ничего не решает, — заметила Виктория, как бы извинялась перед адвокатом за сумрачный вид Гусевой.

Наконец Виктория выпроводила адвоката, сказав ему, чтобы он наведался через неделю, мол, ей нужно связаться с Бузовым. После чего, оставшись с Гусевой наедине, она набросилась на неё с упреками.

— Зря Ершов восторгался твоим умом. Зря! Ты весь разговор просидела с кислым лицом, поминутно прожигая яростным взглядом адвоката. Могла хоть немного подыграть мне.

— Так ты это понарошку? — удивилась Франческа.

— Я попытаюсь выиграть неделю другую, используя эти переговоры. В самом конце торговли Бузов «пожадничает», потребует себе «законную» половину прибыли — триста пятьдесят миллионов долларов, и сорвет подписание соглашения. Вот такой у меня план.

— Как им в голову могло прийти делать какие-либо предложения после убийства Бузовой? — возмутилась Франческа.

— Ершов меня сразу же предупредил, что именно так и будет. Люди такого уровня власти давно уже нелюди, иные там не выживают. Политикам и финансовым воротилам нет дела до обычных человеческих желаний и привязанностей. Каждое человеческое чувство — это слабость. Всё не так просто. Это предложение Бузову — проверка на вшивость, как любит говаривать твой муж. Если он переступит через смерть жены, то достоин находиться в их рядах. Он свой. Иначе Бузов — ничтожная грязь, как все другие.

— Вот видишь! Тебя Ершов предупредил, а я должна была сама догадаться. Не догадалась — сразу в дуры меня записала, — обиделась Франческа.

— Ну, прости! Вырвалось. Ты мне всю игру чуть не сломала!

Клячкин уже две недели вел переговоры с Ярроу. Альфред Фернандес по происхождению был таким же бедным евреем-полукровкой, как и Сергей, и это их сближало. Ярроу до сих пор не мог простить Адмиралтейству подлое поведение в истории с истребителями, когда его технические решения были бесплатно переданы конкурентам. Клячкин предлагал Ярроу приобрести блокирующий пакет акций верфи Newport News Shipbuilding and Drydock Company, большая часть такого пакета принадлежала Бузову, а необходимый остаток был выставлен на продажу банками. Кроме торговых судов к 1897 году «Ньюпорт-Ньюс» построила три канонерские лодки «Нэшвилл», «Уилмингтон» и «Хелена». Специфика компании была близка интересам Ярроу. Ершов не так давно заказал в этой компании четыре авианосца, проходившие по документам как гражданские суда. В случае приобретения верфи Ярроу авианосцы могли быть оснащены лучшими на данный момент двигателями. Еще до британско-американского кризиса в компанию «Ньюпорт-Ньюс» поступил заказ на трансатлантический лайнер. Он должен был возить эмигрантов из Европы в США. Во время кризиса заказ был аннулирован, чем воспользовался Ершов, заказавший по дешевке его переоборудование в авианосец. Договор предусматривал закладку еще трех аналогичных судов. В конструкцию бывшего пассажирского лайнера было внесено множество изменений. Смонтирована полётная палуба, устроены горизонтальные дымоводы, для вывода дыма за кормовую оконечность авианосца, предусмотрены крепления для аэрофинишеров. Эти устройства Ершов смог заказать на одном из заводов в США, но их изготовление запаздывало. Аэрофинишёр состоял из стального троса, который натягиваться поперёк посадочной палубы, а его концы наматывались на размещённые под палубой тормозные барабаны, снабжённые гидравлическими тормозами. Самолёты нужно было доработать, снабдить специальным крюком — «гаком», цепляющимся за трос. Паровую катапульту Ершову заказать не удалось, изделие оказалось слишком сложным. Пришлось увеличить длину полётной палубы, нос авианосца стал иметь форму трамплина, палубу нарастили на корме и по бортам. Лайнер имел полное водоизмещение восемь тысяч тонн, длину по ватерлинии сто пятьдесят четыре метра и всего семнадцать метров ширину, в результате его удлинение составляло (9:1), почти как у истребителя. Размеры летной палубы авианосца стали на двадцать метров больше как в длину, так и в ширину. Двигатели мощностью тридцать тысяч лошадиных сил позволяли достичь скорости 25 узлов. На авианосце помещалось всего двадцать один самолет, зато экипаж планировался из пятисот человек. Даже новейший британский эскадренный броненосец 2-го класса «Ринаун» имел меньшее удлинение (5,67:1), меньшую мощность двигателей и всего 18 узлов скорости. Как ни странно, конкурентом авианосцу в скорости могли служить только трансатлантические лайнеры, такие как «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», выполняющий свои первые рейсы в Нью-Йорк. Высокая скорость авианосца нужна была Ершову, чтобы сократить разбег и пробег самолетов при взлете и посадке.

Представители банковских домов, посетившие Ярроу в промежутке между его переговорами с Клячкиным, настоятельно рекомендовали Альфреду Фернандесу оттянуть платежи за акции на пять-семь дней. Они рассчитывали, что первые же неплатежи позволят наложить арест на ценные бумаги Бузова и его «финансовая афера» рухнет.

Клячкин, ожесточенно отстававший накануне сроки оплат, внезапно согласился с Ярроу. Соглашение было подписано тотчас, но спустя час после отъезда Клячкина к Ярроу примчались вчерашние банкиры с новыми требованиями. Оказалось, Бузов нашел каким-то чудом нужные ему средства для оплаты платежей по кредитам.

Финансовая война сделала еще один виток. Обе стороны теряли гигантские суммы, но если Бузов терял большую часть прибыли, сделанную из воздуха, из финансовой пирамиды, то банкиры, оставаясь при своих деньгах, теряли реальные акции. Именно поэтому Клячкин не удивился визиту на следующий день своего старого знакомого, того самого, что передавал через него предложение Гусеву, Ершову и Вилкоксу от британских банкиров. Посланник выглядел рядовым клерком небольшой компании, лишь ухоженные руки и дорогие туфли персонального изготовления выдавали уровень его богатства.

— После покушения на Гусева, санкционированного форин-офисом, я не ожидал вас больше увидеть, господин Коганович, — сказал по-русски Клячкин, не здороваясь с гостем.

— Вам, Сергей Борисович, прекрасно известно, это была чудовищная ошибка. Наше предложение до сих пор в силе. Мы не допускаем начала интервенции в Занзибар, хотя ни от Гусева, ни от Ершова до сих пор не получили окончательного согласия покинуть Гавайи навсегда.

— Вам известно, что Гусев остался калекой?

— Это трагическая случайность.

— А убийство баронессы Бузовой? — жестко спросил Клячкин.

— Она ввязалась в мужскую игру, где жестокие правила со смертельным риском. Не следовало переступать, отведенные ей, границы, — сухо произнес гость, — Впрочем, Сережа, наши с тобой дела касались лишь Гусева, Ершова и Вилкокса.

— Должен отметить, Изя, — обиделся на фамильярность гостя Сергей, — ты нарушил условия договора и подставил меня. Из-за тебя я потерял своё лицо.

— Стоит ли нам, Сережа, ссориться из-за трех дикарей, двух русских и одного гавайского? — презрительно скривился гость.

— Нам нет смысла ссориться, — лицемерно согласился Клячкин, — Неделю назад в гавайском посольстве в Вашингтоне королева Виктория получила послание для господина Бузова. Уполномочен ли ты, Изя, обсуждать его условия?

— В разумных пределах, Сережа, в разумных пределах. Кстати, я сам хотел затронуть этот вопрос, — скупо улыбнулся Коганович.

— Обе стороны уже потеряли двести миллионов прибыли. Бузов согласен прекратить войну и справедливо поделить остатки возможной добычи, — беззастенчиво солгал Клячкин.

— Что является справедливым разделом прибыли изложено в предложении Бузову. Но для начала, раз уж ты принципиально согласен, Сережа, я хотел бы получить твой экземпляр контракта с мистером Ярроу, — Коганович протянул руку, и его взгляд стал ледяным.

— А сам Ярроу? Он отдал вам свой экземпляр? — холодно спросил Сергей.

— Отдаст!!! Я покажу ему твой экземпляр, и он отдаст!

— Я не могу тебе, Изя, доверять на слово. Ты меня уже подвел однажды. Я вынужден тебе отказать! — твердо сказал Клячкин.

— Совсем уважение к старшим потерял? Полукровка! — не сдержавшись, прошипел Коганович.

Сергей промолчал, боясь окончательно испортить отношения.

Каганович ушел, но своих филеров, понатыканных на каждом углу, с собой не забрал. Среди них Клячкин дважды узнавал знакомые лица боевиков-анархистов, и возможность штурма квартиры представлялась Сереже вполне реальной. То, что революционеры по указке Когановича перебросили своих боевиков из Лондона в Глазго, предрекало скорее ликвидацию Клячкина, чем полицейскую провокацию. Сережа собрал свою охрану и отдал приказ об уходе. Проживание в небогатом районе, поблизости от порта давало свои преимущества. Клячкин и оба охранника переоделись в рыбацкую одежду, добавили немного грима, прилепили усы и бороды, нахлобучили огромные шляпы и полезли на чердак, соединявший дюжину подъездов в длинном, как кишка, доме. Квартира в последнем подъезде тоже была снята Клячкиным. Он специально выбирал дом, где сдаются две квартиры в разных его концах.

Выходя на улицу, Сережа услышал негромкий хлопок и, последовавшие за ним, крики боли. Клячкин обрадовался в надежде, что штурм квартиры отвлечет внимание боевиков и филеров от их маленькой группы. Однако, свернув за угол, они буквально столкнулись с филером, который их явно узнал. Шпик попытался закричать, но ближайший к нему охранник Клячкина профессиональным ударом сломал ему гортань и аккуратно усадил на мостовую, прислонив к стене дома. Прохожие, молча, наблюдали за происшествием, не поднимая скандала, видимо, с моряками здесь опасались связываться. Лишь пожилая женщина необъятных размеров, стоящая в дверях дома на другой стороне улицы, завизжала удивительно высоким и тонким голоском. Клячкин бросился бежать по заранее разработанному маршруту. Сходу перескочив через невысокий кирпичный забор полутора метров в высоту, Сергей бросился бежать через крошечный дворик вместе со старшим из охранников, младший пригнулся за стеной, приготовив пару гранат для броска.

Охранник, имеющий полную пренебрежения партийную кличку «Непоседа», меж тем, был крайне осторожен. Шпики подбегали слишком медленно, останавливаясь у каждого укрытия, словно ждали кого-то. Наконец, их догнали двое полицейских, операция приобрела официальный характер, и, сидевший в засаде Непоседа, нанятый Клячкиным в полукриминальных-полуреволюционных кругах, на несколько секунд задумался о дезертирстве, затем решительно дернул за терку гранаты, перебросил её через стену, и повторил процедуру со второй гранатой. До полицейских оставалось добрых двадцать метров, а убойная сила гранат была минимальна. Это были обычные толовые шашки обвязанные гвоздями «сотка» и скрепленные двумя кусками проволоки. Непоседа добежал до середины дворика, когда за спиной захлопали гранаты, затем раздались яростные крики, сплошь состоящие из обсценной лексики. Охранник насторожил растяжку, подготовленную заранее, закрепил очередную гранату на стволе низенькой акации и расстроился чуть не до слез. Он имел на своей совести три загубленных души, но страстно любил садовые растения. Непоседа погладил деревце и попросил у него прощения, затем резко ускорился, что не помешало ему замереть на секунду перед тем, как выскочить на улицу.

Одинокий кэб, ожидавший здесь своих нанимателей последние три дня, уже тронулся с места, Непоседе пришлось его догонять. Когда он забрался вовнутрь, сзади послышался взрыв гранаты.

«Получайте, суки, то, что заслужили! Чтобы вас всех там перекорежило, перепрошило!» — в сердцах подумал Непоседа, расстроенный из-за загубленной акации.

Через четверть часа Клячкин расплатился с охраной и отпустил её, затем переоделся и, спустя десять минут, незаметно соскочил на ходу перед перекрестком. Сергей прошел два квартала, дважды свернул и поймал новый кэб. Еще через полчаса Клячкин сидел в офисе адвоката, это был запасной вариант и Сергей чувствовал себя здесь в безопасности, и совершенно напрасно. Оформление бумаг на перевод денег Бузову потребовало его личного присутствия в банке, при выходе из которого Сергея ждала полиция.

Клячкин не знал, что налет на его квартиру был полицейской операцией, и его безопасности ничего не угрожало. Его бы просто задержали на десять суток, а потом отпустили. Коганович пытался выиграть время. От взрыва последней растяжки тяжело пострадал инспектор полиции, в результате дело приняло совсем другой оборот. С одной стороны, решительные действия Клячкина привели к тому, что в Глазго его стали разыскивать как крайне опасного преступника, с другой стороны, своевременная оплата Ярроу позволила Бузову вырваться из финансового кризиса. Через две недели Ершов завершил аналогичную сделку во Франции, после чего английские банкиры сдались, играть на понижение в такой ситуации стало крайне разорительно. Рынок ценных бумаг в США сделал стремительный скачок вверх, и Бузов невероятно обогатился. Коганович нашел для полиции три десятка «свидетелей», каждый из которых мало что видел и почти ничего не знал, но из их показаний складывался образ «профессора Мориарти» из «Последнего дела Холмса», жуткого, беспринципного, аморального интеллектуала. Газеты Глазго пестрели самыми хлесткими заголовками и выплескивали на свои страницы откровенные ужастики. Во всех громких преступления века журналисты находили руку Клячкина. Тройка лучших адвокатов не смогла переломить отношения присяжных, и Сергея посадили в тюрьму на долгие десять лет без особых на то улик.

В середине июля 1897 года в Гонолулу на веранде большого дома Гусевых за двумя сдвинутыми столиками сидели все старые друзья. Дом стоял высоко, ажурная вязь листвы оставляла большие проплешины, сквозь которые виднелся порт и весь город. Старые дома, церкви и склады были разрушены бомбежкой во время войны с Японией и глаз радовали новенькие строения, построенные по единому архитектурному плану. Сад благоухал, но собравшиеся не замечали этого.

На встрече отсутствовали двое: Клячкин, томящийся в английской тюрьме, и Бузова, трагически погибшая в США.

— Выпьем за ту, которой с нами нет! За умнейшую и добрейшую женщину! За мою жену! — приподнял стопку Валера.

Бузов выпил стопку одним глотком, скривился и смахнул крупную слезу.

— Её гибель — предостережение нам всем! Мы тут слишком расслабились в это тихое патриархальное время, и банкиры-волчары показали свои зубы, — процедил Ершов, и захрустел малосольным огурцом.

— Ты-то, Коля, всегда бравировал своей храбростью, лично лез во все разборки, — удивился Гусев.

— Отнюдь! Когда меня прижимали, я огрызался, но войну не продолжал, убегал из России в США, из США в Канаду, из Канады в Гавайи, — покачал головой Ершов.

— Собственно, Коля, я с тобой согласен. Бузову убаюкала полная безопасность. Я попросил знакомых казаков, и они охраняли её нефтепромыслы в Грозном. Серега имел абсолютную власть над всеми революционерами Питера, Москвы, Ёбурга и Баку, и, конечно, никаких забастовок и эксов не было. Её личные связи и популярность Бузова не давали развернуться чиновникам. Предыдущая афера в США, ограничившаяся наездами на её брокеров, придала ей ощущение вседозволенности, — мрачно сказал Ершов.

— Да как вы смеете так говорить!!! — возмутилась Сабина, — Вас послушать, Бузова виновата и в своей смерти, и в жуткой охоте на детей и Валеру!

— Нет! Конечно, нет, — обнял жену Николай, — Мне нужно было действовать тверже, Валера должен был настоять на своем. Лучше всех знал этих подонков Сергей. Но он ограничился только резким демаршем. Не спорю, в оценках он был убедительней всех! Но… ни крика, ни угроз, ни мата, ни изымания своих и Володькиных денег, в результате Серый сидит в тюрьме. Все повели себя инфантильно, а Бузова отнеслась к нам, как к большим детям.

— Выпьем за нашего прагматика до мозга костей! И, как ни странно, отчаянного романтика революции! За Серегу, отдавшего свою свободу за нашу победу над банкирской сволочью! — Гусев поднял очередную стопку.

— Володя, не части, — Франческа нежно погладила его левую руку, — или закусывай…

Николай и Валера дружно посмотрели на Володю и смущенно отвернулись. Бузов, спустя минуту, собрался с храбростью.

— Володя, ты сам знаешь, когда я смог спихнуть наши дела на твою жену и Николая, я запил. Месяц не просыхал. Но пришел Коля, набил мне морду, бросил на стол список фамилий с адресами, и я понял, мой долг настолько велик, что никто за меня его не отдаст. Я один его не отдам! Помоги мне, Володя! Вырастут сыновья и спросят меня: «Как поживают те ублюдки, что убили маму?» Что я им отвечу?

— Чем я помогу? Я, инвалид с палкой. Я хожу с трудом, — смутился Гусев.

— Но мозги ты не успел пропить?!

— Смеёшься!? Какие у десантника мозги? — смутился еще больше Гусев, отделавшись шуткой.

— Ты спланируешь ликвидацию так, чтобы они не догадались раньше времени, не успели разбежаться и попрятаться, как тараканы?! Деньги — не проблема. Миллион, два, пять, десять, сто!

Гусев мгновенно протрезвел. Его взгляд стал холодным и расчетливым. Он протянул Бузову руку, тот крепко её пожал.

— Заметано!!! Я с тобой, дружище! Где твой список мерзавцев? Что ты сам планируешь делать? Тебе важно самому нанести последний удар, глядя подонку в глаза, или месть для тебя — холодное блюдо? Ты болезненно щепетилен в вопросе гибели случайных людей: слуг, родственников, сослуживцев, или можно закладывать бомбу под особняк, не заморачиваясь? — Гусев оживился и отодвинул стопку далеко, к самому центру стола.

— Нет во мне никакой щепетильности, ни грамма, ни полграмма. Все, кто их окружают, замазаны по самые уши. Ты сам Володя подумай, их коллеги те же безжалостные кровопийцы, их жены шикуют на грязные деньги мужей, их холуи получают совсем другие зарплаты, чем слуги в обычных семьях, — зло выплевывал слово за словом Бузов.

— Но-но, постойте! Должно быть исключение — дети! — Ершов постучал по столу, прерывая Бузова, — Няни, учителя, врачи, наконец.

— Алексею было уже тринадцать лет, вполне себе взрослый парень! Я так понимаю, ты намекаешь на доктора Боткина? — зло сказал Володя, — Чем, интересно, врач лучше лакея, повара и горничной?

— Ты, Вова, не сравнивай! Тех убили обдуманно, не случайно. Я предлагаю тебе хорошо всё продумать, так, чтобы не зацепить ни врача, ни повара, — спокойно ответил Ершов.

— Коля, вспомни кровавую баню, которую ты устроил заказчикам убийства Джулии. Я думаю, что уцелей тогда хоть кто-то из них, он попал бы в мой список, — грустно произнес Бузов.

— Я читала последний доклад по «сдерживанию развития авиастроения», его Володя оставил на столе, — негромко, но отчетливо сказала Франческа, обратив на себя внимание всех сидящих за столом, — На второй странице приведены цифры «неизбежных потерь инженеров». Семь человек убиты, около сорока потеряли работоспособность, двенадцать разорены, два десятка выкрадены и находятся в рабстве здесь в проектной мастерской.

— Это не рабство, обычная шарашка, — возразил Ершов, — Ты намекаешь, что те семь убитых и сорок изувеченных инженеров ничем не провинились, но пострадали.

— По-моему, Коля, я прямо говорю, без намеков. Если какой-то холуй пострадает при взрыве, то туда ему и дорога! — отрезала Франческа.

— Кстати, Коля, утонувших матросиков тебе совсем не жалко? Тех, кого мы здесь утопили, тех, кого я в Красном море на дно пустил вместе с крейсерами, тех, кого ты газом собрался травить? Это ты сам придумал заказать в Германии хлор, или Клячкин подсказал? — поддержал жену Гусев, — Война, Коля, жестока и отвратительна. Солдаты и матросы, которых мы убиваем, не виноваты, принимают решения политики и бизнесмены. Офицеры служат за деньги и награды, здесь моя совесть чиста. Подумай, Коля, если я, ни на секунду не дрогнув, пускаю ко дну крейсер с шестью сотнями матросов, то я, не колеблясь, взорву британский парламент, или даже сожгу весь лондонский Сити.

Наступила тишина, стало слышно, как в саду поют птицы.

— Честно говоря, я думал, что ты, Володя, отправишься на помощь к атаману, в Занзибар, — вмешался, сидящий в стороне, Вилкокс. Он попытался увести разговор от неприятной темы.

— Извини, дружище, но мне на Занзибаре делать нечего. С моей ногой вести партизанскую войну глупо. Когда завершатся ходовые испытания авианосца, и он придет на Гавайи, моё участие тоже вряд ли потребуется. Тут для Бузова с Ершовым работа, а не для меня. Послушай, Роберт, ты почему не хочешь пострелять англичан на Занзибаре? Снайпер из тебя получился на редкость приличный. Завалишь полсотни британцев, «надерешь островным обезьянам их красные задницы», как говорят наши германские союзники.

— Нет, Володя! Атаман сделал сам всю тяжелую работу. Я буду ему обузой, — ответил Вилкокс.

Гусев промолчал. Он лучше всех присутствующих знал положение дел на Занзибаре. Атаман на самом деле прекрасно подготовился к британской интервенции. Строительство форта было в самом разгаре, когда немцы завезли на остров батарею тяжелых орудий. Флегонт Силыч проявил недюжинную энергию, склонил на свою сторону султана и, в конце концов, заставил германцев устроить временные полевые укрепления рядом с британским посольством. Именно из-за этой батареи британцы сравняли посольский квартал с землей, уничтожив не только тысячу своих граждан, но тех иностранцев, кто не захотел эвакуироваться вглубь страны. Батарею англичане всё-таки уничтожили, не могли смириться с потерей флагманского крейсера. После чего высадили десант и овладели развалинами города. Никто особенно англичанам не сопротивлялся, султан при первых выстрелах ускакал в «горную резиденцию», где самая высокая гора была чуть выше ста метров, войска отступили вглубь острова, и рассредоточились по маленьким поселкам. Британцы считали, что, захватив «Каменный город», они выиграют войну. Но, разбомбив дипломатический квартал, британцы проиграли: Германия, Франция, Португалия, Голландия, Италия и США не спешили признавать нового султана. Как назло начался сезон «длинных дождей», весь март, апрель и май вода лилась с небес каждый день. Малярия и жёлтая лихорадка, болезни желудка и кожи, голод и плохая вода превратили британскую армию в толпу полулюдей-полуживотных. Ночные обстрелы британского лагеря не давали солдатам отдыха, а отряды, отправленные на поиск снайперов, уничтожались засадами. Когда закончился сезон дождей, британское командование получило подкрепление. Пятнадцать тысяч солдат начали зачистку острова, имея пятикратное преимущество над пятнадцатью сотнями казаков и китайским полком. Занзибарскую армию и гвардию султана атаман в своих расчетах не учитывал. Флегонт Силыч целых полгода готовился к приходу незваных гостей, особенно ему пришлись по вкусу пулевые мины. Гусев привез на остров всего тысячу таких мин, но атаман заказал местной мастерской еще сто тысяч. Металлические стержни, шайбы, пружины, зонтичные замки, ударники и трубки привезли из Германии, на острове только собирали мины. Ловушка получилась жуткая, британским солдатам калечило стопу, если не везло, то всю ногу. Больше всего атаману нравилось то, что пулевые мины не пугали солдат, жертвы думали, что ногу поразил вражеский стрелок, а не мина. Выстрелы слышались не так уж отчетливо, чтобы соседи жертвы могли догадаться, что попали на минное поле. За первые две недели июня англичане потеряли пятьсот человек убитыми, в основном офицеров, и больше трех тысяч ранеными. Атаман не вступал в прямой бой с британцами, на первом этапе Флегонт Силыч поставил задачу выбить командный состав противника. В конце июня английские войска захватили практически все поселки, потеряли почти две тысячи убитыми, хотя доля погибших солдат постоянно росла, и больше пяти тысяч ранеными. Любая армия, кроме британской, при таких потерях уже сдалась, но англичане объявили на весь мир о своей громкой победе. Не в силах нанести ответный удар казачьему атаману, британцы стали бомбить острова и жечь поселки. На архипелаге до войны проживало около ста тысяч человек, англичане уничтожили почти половину населения, главный остров практически обезлюдел.

Бузов подсел к Гусеву и заговорчески предложил:

— Хочешь, я схожу домой за бумагами? Когда гости разойдутся, вместе посидим, покумекаем?

— Лады, — скупо улыбнулся Володя.

Бузов улыбнулся и даже подмигнул довольной Франческе. Жена Гусева явно тяготилась бездельем мужа и его каждодневной пьянкой. На освободившееся место сразу же пересел Ершов.

— Володя, ты не подумай чего такого, я по пять раз уже всем объяснял, тебе много раз говорил, но ты, наверное, не обратил внимания, — начал путано оправдываться Николай.

— Ты о чем, Коля?

— О химическом оружии, о хлоре! В Красном море британцы свои противоторпедные сети применяли?

— Применяли, Коля. Мы их брандерами взорвали. Против лома нет приема.

— К Занзибару английская эскадра подходила на малой скорости, с опущенными сетями. Наши торпедные катера оказались бесполезны, британцы их попросту уничтожили. Ни одна торпеда не дошла до борта ни одного крейсера. Думаю, наши самолеты будут также неэффективны. Разве что вместо торпеды подвесить бомбу? Так трехсоткилограммовая бомба легче снаряда двенадцатидюймового орудия!

— Я твою логику понимаю, Коля. Конечно, десяток баллонов с хлором убьют всю команду крейсера. Ещё и кораблик целенький нам достанется? — едко усмехнулся Гусев.

— Нам корабли не нужны, а продать их некому, — с не меньшим ехидством ответил Ершов, — Если честно, то у меня есть три запасных варианта. Во-первых, я строю двухмоторный бомбардировщик, габаритами с «Илью Муромца». Учитывая мой опыт производства «У-2», самолет будет поднимать больше тонны веса. Уверен, такая бомба пробьёт броненосец насквозь. Но на постройку «Ильи Муромца» потребуется год. Британцы нам его не дадут. Во-вторых, у меня есть опытный образец акваланга и первый вариант подводного судна с седлом, фактически огромной торпеды-брандера. Попахивает от этого проекта джеймсбондядиной. Хотя, ты можешь испытать его в английских портах, но у меня душа не лежит. В-третьих, на заводе в Гонолулу выпустили первую партию автономных торпед-брандеров, но нам нужен destroyer. Я заказал шесть кораблей в США, первые два будут готовы только через полгода.

— В чем разница между вторым и третьим вариантом?

— Третий вариант — это обычная скоростная торпеда, но большая. Брандер, управляемый пилотом, годится для медленных целей, и состоит из двух частей: мины, которая крепится к кораблю и двигателя с седлом для человека.

— Интересно. Почему я ничего об этом не знаю? — насупился Гусев.

— Надо меньше пить! — грубо отрезал Ершов.

Возникла неловкая пауза. Когда у Гусева начались деловые разговоры, Франческа увела всех в дом и собеседники остались одни.

— Ты не представляешь, Коля, как у меня болела нога!

— Представляю!!! — Ершов задрал рубашку и показал свои страшные шрамы.

— Я начал пить, чтобы держаться.

— А я удержался без этого.

— Посмотри, какой ты у нас правильный! Америкашка! — зло выкрикнул Гусев.

— Слабак. Ахвицерский сынок, — спокойно поддел его Ершов.

— Ты помнишь, где я сломал ногу? Там вокруг наркотики. Болеутоляющее, — издевательски растянул слово Гусев, — Не успеешь оглянуться — конченый наркоман. Лежишь, и нет шансов остаться здоровым, либо смерть, либо инвалидность. Какой из меня офицер, из инвалида? Жизнь закончена!!! Я превратился ни во что! В пустое место! Не понимаю, как я выжил, не желая жить.

— Когда закончишь себя жалеть — поговорим о деле, — спокойно сказал Ершов и встал.

— Пошел нахрен из моего дома, ублюдок! — закричал Гусев, он взял стопку, которую не допила Франческа, и выплеснул водку в лицо Ершову.

На громкий крик Гусева прибежала жена. Она неодобрительно посмотрела на Ершова.

— Володенька, что происходит? Родной мой!

— Не надо со мной сюсюкать. Уйди, Франческа. Пойди к гостям, — приказал Гусев, и специально для Ершова добавил, — Я посижу здесь один, подожду Валерку. У нас есть о чем поговорить. Он настоящий русский! Не то, что некоторые, отравленные идеологией трезвого образа жизни в Америке.

Гусев демонстративно налил стопку до самых краев. Ершов тихо выругался и сбежал по ступенькам вниз. Володя отставил стопку в сторону и горько рассмеялся.

Минут десять спустя появился Бузов с огромной папкой бумаг.

— Я встретил мрачного Колю. Он ругался как боцман, никогда его таким не видел. Что случилось?

— Пионер — всем ребятам пример! Коля меня достал своей правильностью. Я его, естественно, послал!

— Забыли! Всё! Проехали! Рассмотришь мои наметки? Здесь вплоть до поэтажных планировок зданий. Главная операция рассчитана по минутам. Вспомогательные и подготовительные операции изложены отдельно, — начал суетливо рассказывать Бузов, раскладывая по двум столам скоросшиватели.

— Расскажи-ка ты мне свою идею коротко, в двух словах, — прервал своего друга Гусев.

— Кратко? Это симбиоз восстания бандитов, что организовали Ершов и Клячкин в Нью-Йорке, с твоими грабежами в Японии. Я вложил средства в создание дюжины революционных организаций Англии. Две из них экстремистского толка: Ирландская республиканская армия и Движение за три восьмерки. С ИРА, думаю, тебе понятно, а «три восьмерки» — это восьмичасовой рабочий день, минимальная зарплата восемь шиллингов в неделю и восемь дней отпуска. Остальные десять партий с самыми громкими именами, чтобы отвлечь полицию. Есть, конечно, и Союз анархистов за свободу политзаключенных, в основном патрулируют улицы вокруг тюрьмы «Рединг», где содержат Клячкина. Пока что добились освобождения из этой тюрьмы Оскара Уайльда в начале мая. Городок небольшой, все семьи тюремщиков на виду, так что разъяснительную работу проводить легко. Полицаи стали вести себя крайне осторожно, ИРА объявила за каждый жетон солдата, матроса или полицая плату, начиная от фунта стерлингов до двадцати за старшего офицера.

— Вот это ты, Валера, зря сделал. ИРА сразу же лишается поддержки приличной публики, а если узнают о твоей денежной поддержке, то тебя с говном смешают, не посмотрят на твою романтическую популярность, — вклинился в монолог Бузова Гусев.

— Абсолютно все денежные потоки идут через пятые руки. Понятно, по дороге большая часть прилипает к рукам посредников, но анонимность важнее. Полицейских агентов выявляем по методу Свердлова: инсценируем арест и пытки, при возникших сомнениях, казнь.

— Ближе к теме, Валера.

— Хорошо. Во-первых, в Лондон заводим двенадцать барж с динамитом, для взрыва основных мостов.

— Что? Воксхолл, Ламбет, Вестминстер, Ватерлоо, Блэкфрайарс и Лондон Бридж тоже? — удивился Гусев.

— В первую очередь!

— Понятно.

— Во-вторых, еще дюжину барж начиняем ракетами. Закроем пусковые установки брезентом и замаскируем гравием или песком.

— Тут ты, Валера, концы в воду никак не спрячешь, — заметил Гусев.

— Почему? Динамит уже куплен и частично доставлен на арендованные склады в Англии. Что касается ракет, то Ершов разработал копию ракеты Константинова, которая хорошо показала себя и в Японии, и в Суэце. Коля добавил два новшества. Ракета стала легко собираться из трех частей: гильзы с топливом, керамического сопла со стабилизаторами и боевой части с обтекателем. Второе новшество — «карамелька». Каждая из трех частей ракеты изготавливается на своем заводе, доставляется в Англию отдельно и собирается уже на складе.

— Если скотланд ярд тебя вычислит — мы все покойники, — нахмурился Гусев.

— Ха! Мы давно ходим под их приговором. Поначалу только ты и Коля, а последние полгода к вам присоединился я и Серый, — скорбно заметил Бузов, вспомнив о жене, и продолжил, — Я не закончил. В день Х я взрываю мосты, сжигаю Лондон сити, а город отдаю на разграбление армии бандитов.

— Откуда в Лондоне армия бандитов?! Это тебе не Нью-Йорк, — удивился Гусев.

— Из Франции и Америки. Во французских лагерях тренируются наёмники из Ирландии, в американских лагерях — местные ирландцы. В США сейчас ирландцев больше, чем в самой Ирландии. Как тебе мой план?

— Жаль, что день Х не пришелся на 2 июля, — рассмеялся Гусев, — В торжествах участвовал весь цвет королевства, это был бы жесточайший удар по британской империи.

— Моя цель иная. Я хочу устроить такой шум, в котором потеряются десяток смертей банкиров. Бандиты захватывают банки, что вполне естественно, и случайно убивают дюжину банкиров.

— Сколько будет стоить эта операция?

— Я уже потратил четыреста тысяч долларов, и рассчитываю уложиться в пять миллионов. Три миллиона надеюсь вернуть. Кроме того банкирские дома понесут убытков миллионов на пятнадцать.

— Прекрасный план, — засмеялся Гусев, — вполне годный для «твоих» авантюрных романов. Но жизнь суха и прагматична, я бы даже сказал, скучна и прозаична. Ты хочешь знать мнение профессионала?! Я думаю, армию бандитов нужно максимально сократить, где-то на два порядка, до полусотни коммандос. Грабить нужно только банки, по одному, зато все подряд. Никаких взрывов мостов и уничтожения Лондон сити. В этом случае нам гарантировано невмешательство других стран в бандитские разборки английской столицы. Планируемый тобой громкий бум-бум потребуется в самом крайнем случае: всеобщее восстание в Ирландии, народная революция в Англии, вооруженная интервенция бурского экспедиционного корпуса. Напоследок, самый главный вопрос: где план освобождения Сереги?

— Вот эта зеленая папка, — насупился Бузов, — все три плана в работе. Сроки каждого этапа указаны. Основной план: имитация побега с помощью воздушного шара. На самом деле обычная подмена.

— Готовимся к отъезду, — хлопнул ладонями по столу Гусев, — подробности ты мне разжуешь по дороге.

— Ты всё перечеркнул после пятиминутного разговора. Даже не прочел ничего! Между прочим, здесь не только мои задумки, много идей предложил Николай, а у него опыт!

— Вот если бы ты сослался на Сабину, тогда другое дело. На пароходе поговорим, обсудим, поспорим. Собирайся!

Океан вспенивался огромными волнами, казавшимися крошечными барашками с высоты полета. Британский флот шел неровной дугой. Корабли, поначалу крошечные дымы на горизонте, приобрели вид игрушечных моделей.

Макар, запертый в кабине, дышал сквозь повязку, смоченную раствором соды, и чувствовал себя крайне неуютно. Неудивительно, страшный газ в баллонах под фюзеляжем казался стократ страшнее обычной торпеды.

А как хорошо начинался день! На завтрак служанка принесла парного молока, Нюська испекла пирог с ананасами, подала мёд и жареные орешки. Затем, неспешная прогулка до аэродрома, построение и бег трусцой по знакомой тропинке в сосновых посадках. Деревца высаживала эскадрилья в полном составе всего лишь год назад, но деревья заметно вытянулись вверх. Аромат хвои смешивался с запахами океана, а шум океанских волн стал настолько привычен, что Макар его совершенно не слышал. Берег вокруг острова был девственно чист, ни рыбаков, ни купальщиков. Общительный Флор, знающий всё обо всём, рассказывал Макару, что три года назад остров Ланаи принадлежал дочери бывшего контрабандиста, бывшего мормона, бывшего деспота и бывшего политика Уолтера Мюррея Гибсона. Когда Вилкокс с Ершовым ввели свои жесткие налоги на работодателей, использующих наемный труд, остров у неё отобрали за долги. Сельхозрабочие уехали с острова сразу, рыбаки продержались чуть дольше, но перед началом строительства аэродрома Гусев, новый хозяин острова, поднял аренду земли и они перебрались на Молокаи. Кроме военных и их жен на острове жили лишь три десятка служанок-китаянок у одиноких офицеров, именно поэтому крохотный пляж в маленькой бухте недалеко от поселка почти всегда пустовал. Фрол говорил, что в охрану набирали только женатых и бездетных, отбирая тех, чьи жены умели ухаживать за ананасами и заключали с ними отдельный контракт. Макар посмеивался, мужики шли пристяжными к бабам.

Тропинка вывела летчиков к наблюдательной вышке. К берегу вел крутой спуск, вдоль океана протянулась узкая полоса песка.

К полудню, закончив упражнения, пилоты устало побежали окунуться. Они неторопливо плавали, смывая соленый пот соленой водой, когда на аэродроме тревожно прогудел ревун.

Мгновенно изменилось все. Усталость пропала, голова стала свежей, а мысли понеслись галопом. Долгожданный восторг боя накачал адреналином кровь. Лишь усилием воли Макар смог заставить себя бежать в гору неспешной трусцой. Он задавал темп не только себе, но и всей эскадрилье. Метров за пятьсот до ворот Макара встретил вестовой командира.

— Приказано, не спешить! — закричал он ещё издали.

— Шагом! — приказал Макар.

С командного пункта Макара погнали.

— Даю твоей эскадрилье четыре часа на отдых. Второй завтрак, три часа сна и полчаса на сборы, — начальник штаба на секунду замялся, — С Гавайи телефонировали: вражеская эскадра на расстоянии восьмидесяти миль. За последние два часа она приблизилась всего на десять-двенадцать миль. Вылет в семнадцать часов.

Макарка почти бежал домой. Наконец-то сбудутся его мечты. Долгие пустые тренировки долой! Снова война! Снова можно будет топить ненавистных англичан!

У крошечной девочки-китаянки, которую Макар звал попросту Нюська, сегодня был выходной от работы в поле. У Макара хватало денег, чтобы содержать служанку, но правила написаны для всех, даже жена командира работает на ферме.

— Второй завтрак, быстро! — бросил Макарка служанке и отправился в душ.

Минут десять поковырявшись в тарелке с овсянкой, Макар положил ложку и отправился спать. Китаянка скользнула под тонкую простыню, накинутую вместо одеяла. Как ни странно, но её бурная страстная близость позволила сбросить напряжение, и Макар смог подремать пару часов.

На аэродроме врач осмотрел Макара первым, как старшего в эскадрильи.

— Железные у тебя нервы, малыш, — довольно протянул доктор, старый, на взгляд Макара, мужчина сорока лет в чине полковника.

— Это хорошо, что железные, — поддакнул командир, — Макар, сегодня особый вылет. Английская эскадра потому идет так медленно, что на кораблях спущены противоминные сети. Поэтому вместо торпед вы будете сбрасывать баллоны с ядом. Попасть нужно точно на палубу. На тренировках у тебя был лучший процент попаданий, следовательно, тебе атаковать флагман. В твоей эскадрилье дюжина самолетов, британских кораблей одиннадцать штук, поэтому один самолет у тебя в запасе на случай промаха. Это крайне мало, но с интервалом в полчаса за тобой идет вторая эскадрилья.

Макар кивнул головой, преданно, снизу вверх, заглядывая войсковому старшине в рот.

— В этот раз англичане взялись за нас серьёзно. Четыре громадных крейсера и семь транспортных пароходов. На пять самолетов подвешиваем по три баллона с ядом и одну дымовую шашку. Время работы шашки пятнадцать минут, она создает дымовую завесу пятьсот метров в длину и двадцать метров в высоту. На семь самолетов подвешиваем только дымовые шашки. Они будут атаковать транспорты с десантом.

«Чужие слова говорит войсковой старшина, с чужого голоса поет. Не будь Ершов премьер-министром, (поганое название имеет чин, ой какое поганое) точно сказал бы вслух свое мнение. Но нельзя! Субординация и дисциплина! Враз из пилотов погонят!» — подумал Макарка, нахмурился и опустил взгляд на свои ботинки.

— Ты, хорунжий, мысли глупые свои из головы выброси! Приказано десант оставить в живых! Исполняй! — зло выплюнул команду войсковой старшина, без слов поняв реакцию пилота.

По мере приближения к цели восторг боя охватывал Макара всё больше. В первом бою он не был готов к тому невероятному всплеску адреналина, когда в одиночку топишь огромный корабль врага. А потом долгий откат, когда мысль, что этого может никогда больше не будет, что это единственный боевой вылет, заставляла невыносимо страдать. Что значат десятки или даже сотня зарубок на прикладе карабина удачливого казака, когда на борту самолета Макара красуется рисунок крейсера, который тянет на шесть сотен зарубок.

Примерно за десять километров до цели, когда оставалось лететь меньше пяти минут, эскадрилья развернулась, оставляя солнце сзади, и выстроилась веером, разобрав цели. Заместитель Макара отстал, его самолет остался в резерве.

Летчики совершали все маневры заранее, самолеты были сильно перегружены и реагировали с заметным запозданием. За последний год механики вылизали двигатели до предела. Ресурс, правда, поднялся совсем немного, с восьми часов работы до десяти, и то лишь при условии полета на крейсерской скорости в самом щадящем режиме. Слегка опустив нос, Макар начал снижение с работающим на малых оборотах мотором, чтобы использовать фактор неожиданности. Со сбросом газовых баллонов пилот выжидал до последней секунды, они попали на нос крейсера, крайне удачно. Макар набирал высоту и не видел того, что два летчика промазали. С кормы одного из уцелевших броненосцев заработали пулеметы. Резервный самолет атаковал корабль, но вдруг клюнул носом, врезался в бизань-мачту, сломал её верхушку, упал на заднюю трубу и загорелся. Макар наконец-то оглянулся назад, и выругался от бессильной злобы.

Через полчаса эскадру отутюжила новая дюжина самолетов, еще через полчаса следующая. Больше англичанам не удалось сбить ни одного самолета.

Боевая часть британской эскадры состояла из четырех новых и мощных кораблей. Бронепалубный крейсер «Пауэрфул» со скоростью хода 22 узла, дальностью плавания 7000 миль и экипажем 894 человека. Бронепалубные крейсера «Блейк» и «Бленхейм» со скорость хода 22 узла, дальностью плавания 10 000 миль и экипажем 570 человек. Бронепалубный крейсер 2-го ранга «Эклипс» со скоростью хода 19,5 узла, дальностью плавания 7000 морских миль и экипажем 450 человек. Главным в подборе кораблей была дальность плаванья, она должна была позволить кораблям пересечь Тихий океан без дозаправки в Гонолулу.

Первыми почувствовали действия хлора матросы крейсера «Пауэрфул». Сначала всех ошеломил резкий запах, от которого защипало в носу, глаза резало, но все подумали, что это от дыма. Хлор душил, жег грудь огнем, выворачивал наизнанку. Не помня себя от ужаса и боли, матросы прыгали в океан. Те, кто промедлил лишнюю минуту, падал замертво. Офицеры и матросы в орудийных башнях и трюмах пытались найти укромный уголок, куда еще не проник газ. Ослепленные ядом, они сталкивались друг с другом падали и умирали в судорогах. Хлор проникал всё ниже, убивая всех на своем пути. Когда первая порция газа рассеялась, на палубу, шатаясь, выкарабкались случайно уцелевшие матросы, ослепшие, выкашливающие свои легкие, с темно-багровыми лицами. Злодеи прилетели снова. Убивать было уже некого, но самолеты еще дважды сбрасывали на крейсер свой жуткий груз. Из двух с половиной тысяч офицеров и матросов никто не выжил.

Авиационный налет продолжался полтора часа. За это время эскадра разделилась на две части, на пароходах капитаны сыграли «стоп машины», чтобы избежать столкновения, а крейсера продолжали движение, хотя и замедлили ход. Через два часа, когда дым рассеялся, эти группы кораблей разделяло больше пяти километров. Еще примерно полчаса казаки не решались высадиться на британские крейсера, смертельный газ, пугал своей неизвестностью даже отчаянных храбрецов. В это время единственный военный корабль — торпедоносец демонстрировал экипажам британских транспортных судов две свои скорострельные пушки Канэ. Долгое молчание орудий на крейсерах убедило капитанов транспортных судов в полной безнадежности сопротивления, на шести судах спустили флаг, лишь на одном корабле продолжали бесполезно стрелять пулеметы. Там находился командующий британским десантом. Капитан торпедоносца решил захватить еще один трофей, заодно сберечь дорогие торпеды, поэтому приказал открыть огонь из пушек Канэ. Стрельба шла осколочными снарядами, чтобы случайно не потопить британский транспорт. Двух десятков попаданий по палубе парохода хватило, чтобы английский джентльмен удовлетворил свою гордость, при этом сотня солдат и матросов погибли, или получили ранения.