Часть 3 (СИ)

Глава 3 Покушение

Граница между британской колонией Гвианой и Венесуэлой к концу века так и не была демаркирована, скорее всего именно потому, что в спорных пограничных районах были открыты золотые прииски. Многочисленные требования Венесуэлы определить точные границы с привлечением третьей стороны или арбитража Британия отклонила. После этого Венесуэла уже официально обвинила Лондон в потворстве британским колонистам в захвате чужих земель.

Вашингтон «посоветовал» Лондону «приструнить активность британских колонистов», и уже 17 декабря 1895 года президент Кливленд ультимативно потребовал от британцев умерить аппетиты и начать конструктивный диалог. Тон послания «шокировал» не только британское руководство, но и всю общественность страны. Консерваторы в парламенте потребовали от правительства «адекватной» реакции. Премьер-министр Роберт Артур Солсбери ответил двумя громкими категоричными нотами. Воинственные шаги президента Кливленда и не менее воинственные ноты премьер-министра Солсбери в течение декабря 1895 года и января следующего года настолько накалили обстановку, что стала вероятна третья англо-американская война. США и Англию охватил небывалый воинственный энтузиазм, который умело подогревался специально нанятыми Клячкиным профессиональными командами политиков и журналистов. Даже будущий президент США Теодор Рузвельт предложил «неплохо было бы для начала вторгнуться в Канаду». В Британии звучали призывы «снести США с карты мира!». Задачей Клячкина было не дать политикам договориться и спустить всё на «тормозах». Для этого Сергей уже давно подготовился к убийству английского премьера. Болин Сюй с помощью китайской мафии вышел в США на ирландского революционера — террориста, которому умело подсунули американца, известного ура-патриота, любителя наркотиков. В начале января трое «заговорщиков» поодиночке приехали в Лондон, где их ждал с пулеметом Клячкин. Основная гарантия удачного покушения для Сергея — снайпер, и его винтовка с оптическим прицелом.

В отличии от своего предшественника Примроуза, известного коннозаводчика и патрона английского футбола, Роберт Артур Солсбери предпочитал теннис. Но как назло зимой соревнования проводились на закрытых кортах. Зато к 15 января ожидалось подписание конвенции между Францией и Англией о разделе Сиама. Клячкину повезло, он узнал точную дату, время и место официального мероприятия.

Колокольня располагалась в полукилометре от входа в здание, куда должен был прибыть премьер. Стрелять было неудобно, наискосок. Клячкин промерил расстояние по карте, затем проверил шагами. Два дня назад Сергей и Болин Сюй проверили колокольню, в дела снайпера они не лезли, тот действовал самостоятельно, у него была своя группа прикрытия. Его, в отличии от американца, не должны были не только не поймать, но даже ни в коем случае не заподозрить присутствие. Покушение должно было выглядеть топорным, а его удача — случайной.

Клячкин бережно посадил звонаря на лавку и прислонил его тело к стене. Болин Сюй замотал несчастному руки веревкой и еще раз выразительно провел рукой по горлу. Сергей отрицательно мотнул головой и вытащил фляжку с коньяком. Болин Сюй стянул вниз высокий воротник свитера, освободив рот и нос, понюхал коньяк, сделал маленький глоток и укоризненно посмотрел на Клячкина. Сергей пожал плечами и потащил тяжеленный «чемодан» с пулеметом наверх. Китаец натянул воротник свитера обратно до самых глаз, похлопал по щекам звонаря, как только тот завозился Болин Сюй вставил ему в рот горлышко фляжки. Звонарь засосал коньяк даже не открывая глаз. Через десять минут пол-литровая фляжка опустела.

«Такой любитель выпить может не вырубиться…» — подумал китаец и прижал англичанину сонную артерию. Болин Сюй убедился, что звонарь спит, развязал его и потащил баул с пулеметной лентой и водой наверх. Китаец поднялся на самый верх. Клячкин только начал крепить пулемет.

— Сергей Борисович! Помочь? Выбиваемся из графика.

— Вот здесь подержи, — Клячкин проверил зону обстрела.

— Янки остается только жать на гашетку. Шесть сотен патронов за минуту превратят в кровавую кашу всю свиту премьера. Никто не уцелеет! — довольно заметил Болин Сюй.

«Даже если американец возьмет слишком высоко, или совсем промажет, это совсем не важно. Снайпер подстрахует», — подумал Клячкин.

— Напомни рыжему ирландцу, что начало стрельбу только после сигнала, — сказал Сергей, — Как договаривались, жду тебя на стоянке через полчаса.

— Я буду раньше, мой ирландский «хозяин» уже показался в конце аллеи. Поторопился, приехал заранее, — ответил Болин Сюй, посмотрев в сторону парка.

Сергей торопливо сбежал по ступенькам вниз, лишь на пару секунд задержавшись у лавки, где храпел пьяный звонарь. С ирландцем Клячкин разминулся уже в парке, и, проходя, отвернулся в сторону.

Ирландский революционер снисходительно принимал услуги «китайского товарища» по подготовке покушения, ему казалось, что «узкоглазая макака» обязана помогать ему, белому человеку в благородной борьбе за независимость зеленого острова. Даром. При этом быть благодарной за представленную честь.

Джон Хилл, демагог и болтун, драчун и не дурак выпить, считался корреспондентом радикальной газеты. Он не раз возглавлял марш бедняков и организовывал уличные беспорядки под националистическими лозунгами. Случайное знакомство с ирландцем Питером О'Хара дало новую яркую цель для его и так деятельной жизни. Джон, возмущенный наглостью британских колонизаторов, которые совсем недавно попирали свободу его родины, с радостью поддержал идею Питера пристрелить английского премьера, как бешенного пса. Бывший рейнджер сыпал угрозами, а посетители бара устроили ему овацию. Сборы в дорогу и само путешествие прошли в наркотическом дурмане, у ирландца оказался приличный запас опиума, и неприлично большой запас Кока-Колы. Лекарство было страшнее болезни, оно содержало три части листьев коки на одну часть орехов тропического дерева колы, еще более сильного наркотика.

Джон пришел в себя стоя у проема колокольни. Студеный ветер бил ему в лицо мелкой взвесью дождя. Ледяные пальцы рук не чувствовали холода рукояток управления пулемета. Хищный взгляд конопатого ирландца показался Джону крайне неприятным.

— Из-за этого дождя ничего не видно, — сказал О'Хара и забормотал себе под нос ругательства.

— Я ничего не понимаю…, - произнес в никуда Джон.

— Я не вижу цель!!! Ты сможешь стрелять? Кажется белый зонт пропал? Условный сигнал! Его больше не видно, карета с премьером уже приехала! — засуетился ирландец, — Стреляй, Джон, стреляй же. Ты упустишь его!

Янки нажал на гашетку, и пулемет затрясся у него в руках, хотя был крепко-накрепко прикручен. Джон видел, что мажет, пули стригли кроны деревьев на уровне второго этажа, разбивали фасад здания, но не приносили никакого вреда людям внутри и наружи.

«Этот ирландский идиот закрепил пулемет совсем по-уродски», — подумал янки, изо всех сил пытаясь приподнять заднюю часть максима.

Раздался звонкий щелчок, что-то лопнуло, дуло пулемета опустилось вниз, и Джон дважды прошли очередью улицу, прежде чем пули нашли свою цель — группу людей, в страхе бегущих от кареты к входу в здание.

Через минуту патроны закончились, О'Хара первым бросился вниз по лестнице, успев крикнуть:

— Разбегаемся! Встретимся в доках!

Джон застыл у пулемета, вслушиваясь в крики и стоны людей на улице, достал из кармана длиннополого плаща бутылку Кока-Колы и медленно побрел вниз, прихлебывая по дороге коричневатую гадость. У выхода из колокольни его ждал удар по голове полицейской дубинкой.

— Этот сумасшедший янки устроил настоящее кровавое побоище. Непонятно, как он смог сорвать крепление? — возмущался Клячкин.

— Большой, очень большой! И сильный! — уважительно отметил китаец, — Говорят, полицейские разбили ему голову.

— Отбили почки, выбили зубы, расплющили яйца и сломали ребра. Я слышал эти сплетни в баре. Глупости! Англия — не Россия и не Китай. О'Хара успел уехать?

— Нет, порт перекрыли мгновенно. Слишком у них там все четко работают. Ненавижу!

— Плохо.

— Я приказал моему человеку не рисковать.

Клячкин вопросительно посмотрел на китайца.

— О'Хара не «рассчитал» дозу опиума, сейчас он уже окоченел в своем номере. «Чистильщик обуви» повесил табличку «не беспокоить». Я утром получил телеграмму «клиент подтверждает поставки по третьему договору».

— Твои люди успели выехать?

— Все, кроме «чистильщика».

— Мои тоже все на континенте. Когда паром выходил из порта, мне показалось, что за нами собираются отправить катер наперехват. Пришлось понервничать.

— Пора прощаться. Встретимся в Вашингтоне, — китаец протянул Клячкину руку.

— Да, разделимся снова. В пути, на пароходах, будет спокойнее. Через десять дней хватать всех подряд перестанут, а по одним смутным подозрениям арестовывать никто никого не решится.

Следственная группа, расследующая убийство премьер-министра, не могла похвастаться никакими результатами, кроме ареста Джона Хилла. Война с США уже была признана ненужной и крайне опасной, обострение отношений было решено свести на нет, и вдруг такой жуткий инцидент. Личность убийцы тщательно скрывали от всех, от газетчиков, от общественности, от членов парламента, но уничтожить Хилла бесследно было невозможно. Требовался другой человек, не исполнитель, а организатор. Сотни детективов перетряхивали Лондон в поисках подходящей кандидатуры, спецслужбы арестовали всех своих «ручных революционеров». Тело О'Хары было обнаружено через час после смерти, но Хилл промолчал о соратнике, и полиция не придала этому случаю никакого значения. Мертвый ирландец был для полиции неинтересен, он не мог дать нужных признательных показаний. Кроме того, он был неизвестен, его фигура была настолько мала, что делать из него организатора политического убийства было глупо.

Только после трехчасового бессмысленного мордобоя полиции дали разрешение на пытки и Хилл мгновенно заговорил. Он признался во всем, кроме участия О'Хары, узнавая портреты любых, предлагаемых ему сообщников, он опознал два десятка организаторов убийства на очных ставках, но ирландца не выдал. Лишь день спустя нашелся случайный свидетель, видевший их вместе, реальное расследование сдвинулось с мертвой точки, но, политически необходимые, фигуранты преступления были уже готовы. Комиссия по расследованию опоздала со своими разоблачениями всего на пару часов. Как по мановению волшебной палочки, все крупнейшие газеты Европы и Америки получили, и решились опубликовать материалы о громком убийстве. В США Хилл мгновенно стал национальным героем, ему наняли лучших адвокатов, пытки пришлось прекратить, а нелепые признания спрятать в ящик стола. Руководство обеих стран пыталось сбить накал страстей, но Клячкин вложил слишком много денег по обе стороны океана, мелкие газетенки, до которых у властей не доходили руки, поднимали свой тираж до небес, раздувая скандал. В США развернулась продажа земель с золотыми приисками, на границе между британской колонией Гвианой и Венесуэлой, давно принадлежащих английским оккупантам, янки показывали, что доктрина Монро реально работает.

На Гавайях Ершов планировал летний сезон добычи золота на Аляске.

— Из-за дурацкой войны с Японией мы потеряли целый год, а главное получили дыру в бюджете, — ворчал он на Гусева и Вилкокса.

— Никакой дыры нет, мы все компенсировали военной добычей, — отбивался Гусев.

— Если не считать военные расходы, — поддержал друга Вилкокс.

— Именно!!! — повысил голос Ершов.

— Нефть, примусы и трактора дают мне в десять раз больше прибыли, чем все ваше золото Аляски, — снисходительно вставил реплику Бузов.

— Не тебе, а твоей жене, сочинитель хренов, — обиделся Гусев.

— Кто бы говорил? С педерастами справиться не смог, десантник, — парировал Бузов.

— Самураи воюют похлеще натуралов. То, что они сплошь и рядом геи, не делает их трусливыми или неумелыми воинами. Ты груб, Валера! Писатель, музыкант, а ведешь себя, как старшина Логинов, — Гусев вспомнил общего знакомого по военному городку.

— Нужно было меня позвать. Я бы вашим хитрожопым «геям» устроил войну на уничтожение, — грубо засмеялся Бузов.

— На словах — все легко! Ты не воевал, не добывал золото в тайге, поедаемый гнусом, ты разбогател за счет чужих идей и открытий, — сказал Гусев, покосившись на Вилкокса.

— Ха-ха три раза. И трактора, и торпеды, и самолеты — это тоже чужие открытия. Где расположен Клондайк — Коля знал заранее. Если бы у Лены не было травматика, хрен бы кто смог изготовить пистолет и автомат. А без начального капитала Володя продолжал бы служить капитаном в заштатном гарнизоне!

Вилкокс с подозрением вслушивался в разговор, не совсем успевая уловить смысл из-за быстрого и невнятного русского языка.

— У меня с Клячкиным есть хотя бы великая цель — революция в России, а вы дезертиры. Вы хотите построить рай для миллиона крестьян и казаков, оставляя 180 миллионов в рабстве у чиновников и богатеев, — разошелся Бузов.

— Мы не строим рай, Валера, скорее социализм с человеческим лицом, со всеми вытекающими недостатками. У нас здесь многие воевали, из них послушные винтики не выйдут никак. Сделать из героя раба крайне сложно, вспомни афганцев, — недовольно произнес Гусев.

— Шведская модель с высокими налогами — это капитализм, а не социализм. И, конечно, социализм — не рабство, — возмутился Бузов.

— Абсолютная власть чиновников — это тоже не социализм.

Вспомни законы Паркинсона, «Каждая бюрократическая система стремится к тому, чтобы все её уровни были заняты некомпетентными людьми», всеобщий идиотизм бюрократии неизбежен. Кроме того меня не устраивает 70 лет еврейской власти, — высказался, совершенно напрасно, Ершов.

— Ишь ты как заговорил, американский выкормыш! — стукнул по столу Бузов.

— Я, пожалуй, пойду, прогуляюсь, — сказал уже от дверей Вилкокс.

— Коля, я бы отделил первые тридцать ужасных лет от сорока счастливых. При Хрущёве и Брежневе был, фактически, идеальный строй, именно рай на земле. Другое дело, наши казаки этот рай не примут никогда, — поправил единомышленника Гусев.

— Основа процветания при Лёньке — нефть и газ. Продавать в таких количествах что-то, начиная с 17 года, невозможно. Нет у нас предложения, а у них спроса. Лишнего зерна, чтобы прокормить Россию, у них тоже нет. Экономика — это не политика, ты на Гавайях сам видишь, как это сложно, — сказал Гусеву Ершов.

— Валера, ведь мы давно договорились, что не будем учить друг друга политике? — повернулся к Бузову Ершов.

— Да. Это все педерасты-самураи виноваты, — нашел отговорку Бузов.

— Геи, — поправил его, Ершов.

— Геи? Это кто? — у двери стояла Франческа.

— Хорошо что пришла, дорогая! Мы летнюю экспедицию на Аляску обсуждаем. Валера говорит, что мы много потеряли из-за японской войны, — Гусев встал и пододвинул стул, ухаживая за женой.

— Бузов прав, — Франческа посмотрела на Валерку с обожанием, — Мы затянули войну с Японией. Если война с Англией протянется хотя бы два-три года, власть на островах поменяется. Не надо забывать о Судзиловском.

— Франческа, ты безусловно умница, я рад тому упорству, с которым ты осваиваешь экономику и политику, но спорт ты совсем забросила. Володя говорит, что ты только на разминку с ним ходишь?

— Ты сам меня учил, папа, четыре тренировки в день — это минимум, чтобы войти в форму, десять часов работы и учебы — минимум, чтобы поступить в университет. А у меня муж!!! Чем то нужно было пожертвовать.

— Володька, цени! — засмеялся Бузов.

Гусев довольно кивнул и приобнял жену.

— Пойми, дорогая. Война бывает разная. То, что происходит сейчас, никто не может назвать войной. Нет бомбежек. Нет человеческих потерь. Американцы исправно закупают сахар и кофе. Мы получили разрешение на продолжение добычи золота на Аляске, — продолжил Ершов.

— Но папа, согласись, такое впечатление, что в войне Японии с Китаем победили США. Когда янки скупали у меня японскую валюту они уже планировали, какие земли купят на нее в Токио, какие заводы построят. Мы уничтожили треть рыболовного флота Японии, а ловят рыбу и продают её японцам сейчас те же самые янки. США строят две базы на Окинаве и в Корее. Это мы победили Японию! Так почему, скажи мне папа, почему выгоду получили янки, а не мы? — спросила Франческа у Ершова.

— Кто воюет, тот часто делается слабее. Китай потерял Корею, а та пока крайне слаба и вынуждена отдать три своих порта в аренду США, России и Германии. Англия тоже могла бы отхватить себе новую базу, но не захотела, у нее и так их слишком много. Напрямую, мы не получили никаких выгод, но в северной части Японского моря и в Охотском море ни японских, ни американских рыбаков нет. Бузов на наши деньги строит флот для ловли рыбы и крабов. Ты же знаешь! — ответил Ершов, и сам почувствовал какая это мелочь!

— Это точно! — подтвердил Бузов, — Дело вы затеяли с размахом, только когда оно окупится?

— Франческа, позови Роберта, хватит ему изображать деликатность, — сказал Ершов.

Когда дочь вышла, он продолжил:

— Устами младенца — глаголет истина.

— Скорее, наши экономисты, её учителя, — покачал головой Гусев, — Наши социальные программы чрезмерны. Пора остановить рост техникумов, или сделать их частично платными.

— Программу церковно-приходской школы нужно расширить, сократив обучение в средней школе на год. Я поговорю с епископом. Количество начальных школ можно будет не увеличивать. Высвободятся средства на техникумы, — добавил Ершов.

— Коля, будешь готовить предложения по школе, покажи мне. Франческа обозначила тенденцию. Математика и экономика отнимают время у занятий спортом. Нужно увеличить время на военную подготовку, — сказал Гусев.

— Володя, мальчишки и так по четыре часа в день ползают, окапываются, учатся штыковому бою и стреляют по мишеням. Физика, химия и математика по часу в день, литература, музыка, история, география раз в неделю. Позор, — заворчал Ершов.

— У нас война, — развел руками Гусев.

В комнату вошли Роберт и Франческа.

— У восточного побережья захвачено судно. Оно высадило очередною группу английских диверсантов и попыталось скрыться. Казаки подняты по тревоге и начали прочесывать местность, — встревожено сообщил Вилкокс.

— Тупая настойчивость бритов меня поражает. Они до сих пор не знают, что у нас введен паспортный режим, — процедил Гусев.

— Это до первой поездки казаков на золотые прииски. Понятно, мы там выловим большую часть информаторов и утопим в болоте, но не всех, — сокрушенно сказал Ершов.

— Володя, кончай болтовню, время уходит. Пошли собираться на охоту. Я уже приказал собрать отряд и подготовить катер. Дал телеграмму в пограничный отряд, чтобы гнали англичан в сторону побережья, — Роберт потирал руки от нетерпения.

Гусев поднялся, смущенно улыбнулся Франческе.

— Лапонька, солнышко, я не долго. У вечеру вернусь.

Потная Сабина откинулась в изнеможении и потянулась к прикроватной тумбочке. Она закурила сигарету, тонкую, на длинном мундштуке. Раньше, перед сексом она покуривала опиум, но, познакомившись с Ершовым, прекратила. Первые пару месяцев ей хватало адреналина, жизнь Николая оказалась опасна и интересна. Родив дочь, поведение Сабины стала напоминать обычную домохозяйку, если бы не сигареты после секса.

— Так хотелось поехать с Гусевым на охоту, — мечтательно произнесла Сабина, нежно процарапывая длинную кровавую полосу на плече Николая левой рукой, не забывая следить за сохранностью ногтя.

— Что же тебя удержало? — лениво спросил Ершов, не выказывая неудовольствия, и даже поощрительно покусывая жену за мочку уха.

— Охота с собаками. Пошло, безопасно, неинтересно.

— Группа необычно большая. Около сотни коммандос. После ухода катера с Володей, мне сообщили из пограничного отряда, что часть англичан прорвалась в горы.

Сабина завозилась, выныривая из полудремы.

— К утру они могут добраться до тюрьмы!

— Могут, — зевая, ответил Ершов, переворачиваясь на бок, — Спи. Я поставил будильник на четыре. Форму я, конечно, потерял, но подстраховать родную жену смогу.

Проводив взглядом запоздалый полицейский патруль, полудюжина англичан, потрепанные остатки отборного отряда, вздохнула спокойно. Эти мерзкие, брехливые, местные собаки вконец измотали им нервы. В доме напротив хлопнула дверь, хозяин постоял на крыльце, всматриваясь в темноту, лениво поводя двустволкой из стороны в сторону. Он не стал открывать калитку, чтобы выпустить собаку на улицу, он даже поленился подойти к забору, хотя его собака злобно рычала, привлекая внимание, показывая, что лаяла не на полицейский патруль. Напрасно. Мужчина вернулся в дом, и постепенно воцарилась тишина.

Казак отошел от распахнутого настежь окна, плеснул в стакан немного пива, сделал несколько больших глотков, бросил в рот парочку соленых креветок, и посмеялся над возникшим у него чувством опасности.

«Чего это я насторожился? Будто на границе в горах. Кому здесь ходить, кроме патруля? Даже канаки, любители петь и плясать до полуночи, давно спят. Вон собака замолчала. Спать надо, завтра вставать чуть свет», — подумал казак, успокаивая себя.

Ловкий бросок тяжелого ножа пригвоздил брехливую собаку к земле, и через минуту англичане ворвались в комнату через окно и дверь, сбивая казака с ног. Загремела лавка, падая на деревянный пол. Труп собаки аккуратно затащили в сени, стараясь чтобы ни капли крови не упало на землю. Допрос казака оказался бессмысленным, ни один знаток русского языка не выжил при прорыве оцепления, сам казак английского не знал. Коротышка Боб хотел помучить пленника из любви к искусству, но капитан Хенсли запретил, вернее, приказал сломать казаку шею.

Гавайские острова стоят на пути юго-западных ветров, несущих влагу и туманы на сушу. Ранним утром, дождавшись густого тумана, англичане разбились на пары и двинулись по левой стороне улицы к усадьбе Судзиловского. На перекрестке они почти что столкнулись с пролеткой Ершова. Хенсли совершенно случайно выдалась достойная цель. Ершова и его жену охраняли лишь двое верховых, кучером у Николая служил мальчишка лет двенадцати. Но удача прошла мимо капитана.

К полудню Сабина вернулась домой, расстроенная неудавшейся засадой у тюрьмы. Тело казака к этому времени обнаружили, и Ершов подключился к прочесыванию города. Оно закончилось безрезультатно, усадьбу Судзиловского осмотреть не решились. Знаменитый политик был слишком популярен после удачного заключения мира с Японией.

Капитан Хенсли привез Судзиловскому тысячу рублей золотом и пятьдесят тысяч ассигнациями. Ни одна революция невозможна без денег. Великая цель оправдывает любые средства: грабеж, рэкет и даже предательство родины. Так было всегда, и так будет. Судзиловский ясно понимал, что только поражение Гавайской республики откроет ему путь к победе. Гусев, Вилкокс и Ершов должны быть казнены англичанами как военные преступники, казаки депортированы, а русские крестьяне разорены, доведены до нищеты, голода и смерти. Только это создаст революционную ситуацию. Глупые рассуждения товарищей из умеренного крыла о подъеме самосознания пролетариата смешили его. Квалифицированные рабочие и здесь, и в России получали в разы больше крестьян, наравне с армейским капитаном, и устраивать беспорядки никогда не станут. Судзиловский вошел в контакт с англичанами еще в Японии, будучи послом. Поначалу, представитель форин-офиса подозревал в его действиях провокацию, затем поверил. Именно Судзиловский надоумил англичан привезти на Гавайи эмигрантов оппозиционеров и сформировать из них правительство. Сам он решил остаться в стороне, четко понимая, что Вилкокс и Гусев, в силу своего характера на этот раз уничтожат оппозицию физически, без всякого снисхождения. Николай Константинович не мог допустить победы Гавайской республики в войне с Японией. Все шло к этому, японские дипломаты уже выдвигали варианты компенсации родственникам казненных казаков, а проект независимой Окинавы под управлением США, Англии и Японии серьезно обсуждался в правительстве. Судзиловский предупредил своего британского коллегу, что Гусев, Ершов и Вилкокс далеки от идеалов демократии и могут по-дикарски, с оружием в руках выгнать новое, свободно избранное, правительство. Такая вопиющая дикость безусловно развяжет руки англичанам, да и остальным цивилизованным странам. Убийство гавайской королевы англичане сочли досадным недоразумением, а последующий захват Гусевым броненосца «Центурион» с последующим судом над британским экипажем во главе с вице-адмиралом сэром Эдмундом Фримантлом, объявленных пиратами и приговоренных к смертной казни недопустимым произволом. Лишь отсрочка приговора в исполнение давала шансы на спасение вице-адмирала.

Первая неудача эскадры из шести крейсеров во главе с «Барфлером» была воспринята как случайность. Пропажа этой же эскадры, дополненной тремя огромными транспортами, показалась всем крайне загадочной. Агентура англичан на островах была разгромлена, но даже Судзиловский нечего не знал, он не подозревал о существовании самолетов. Отсутствие повреждений на гавайских кораблях исключало военные столкновения.

Такой поворот событий вынудил англичан направить три отряда для освобождения вице-адмирала сэра Эдмунда Фримантлома. Первые два были собраны поспешно. Один, практически полностью, состоял из гуркхов, с точки зрения командования, пехотной элиты. Второй отряд состоял из сипаев, его уничтожение не доставило хлопот казачьим разъездам. Только в третий отряд удалось завербовать канаков с китобоев, гавайских эмигрантов и снабдить командира отряда связью с Судзиловским. Руководство рисковало последним своим агентом, понимая, что поимка капитана Хенсли означала мучительную смерть для пламенного революционера, и, что гораздо важнее, прекращение информации из Гонолулу. Но жизнь и свобода вице-адмирала была гораздо важнее.

Гусев вошел в пыточную, пропахшую кровью, мочой и дерьмом. Тела четверых англичан лежали на песчаном полу в жутких, неестественных позах, двое живых хрипели, с трудом дыша.

— Есть успехи, Пал Палыч, — спросил Володя у ротмистра.

— Ничего нового, Владимир Иванович. Уточнили численность прорвавшихся — шестеро. Появилась твердая уверенность — в городе у англичан надежный контакт. Думаю, это хозяин большой усадьбы. Они рассчитывали укрыться там всем отрядом.

— Спасибо, ротмистр. Это облегчит поиски шпиона, — горячо поблагодарил Гусев, — Кончайте этих, они достаточно намучались. И дайте команду прибрать.

— Попробуй, чудесный чай, — Николай предложил Володе чашку ароматного, холодного напитка. Ершов не пил кофе после полудня, а вино до обеда, — Добавить кусочек льда?

— А я налью себе горячего, — бесцеремонно влезла в разговор мужчин Сабина. Из носика заварочного чайника полилась темно-коричневой жидкость, распространяя вокруг невероятный запах. Леди сделала глоток, театрально смакуя напиток, — Потрясающий чай, бодрящий, с тонким и приятным вкусом.

— Я приказал оцепить усадьбу Судзиловского. Никто не выскользнет! Как ты можешь пить эту холодную бурду? — Володя выплюнул чай в чашку, не стесняясь показаться невежливым.

— Это зеленый чай. Его можно пить как горячим, так и холодным, — не придавая никакого значения реакции Гусева, ответил Ершов.

— Николай Константинович — фигура!!! Попробуй тронь. Тут сразу же парламентское расследование и потеря репутации, — глубокомысленно сказал Бузов, смакуя холодное сухое красное вино.

— Случайная пуля. И конец демагогу, — как отрезал, Вилкокс.

— Почти так, как ты говоришь, Роберт. «Злобные английские наймиты захватили усадьбу гавайского героя Судзиловского. Зверски убили его, несмотря на отчаянное сопротивление. Казаки сделали всё возможное, чтобы спасти героя, но было поздно.» Годится? — весело посмотрела на собравшихся жена Бузова, и незаметно отодвинула от мужа бутылку вина, — Дорогой? Ва-ле-ра! Ты лично не желаешь спасти гавайского героя? Хотя бы попытаться! Роберт и Володя застряли в горах, Николай, как всегда, ремонтировал что-то на своем заводе. У него вечно всё ломается! Никто, кроме пламенного поэта не был готов спасать пламенного рЭволюционера! И парочку дружков-корреспондентов из бистро прихвати.

— Бутылку отдай! — протянул руку Бузов, и на тон ниже добавил, — Для поддержания образа поэта и разгильдяя.

Бузов ухватил бутылку за горлышко и, развязно помахивая ею, вышел наружу.

— Володя, черкни пару фраз казакам, я хочу немного пострелять, — попросила Сабина Гусева.

Володя посмотрел на Ершова, тот, нехотя, кивнул головой.

Сабина никогда не страдала болезнью патриотизма. Другой вопрос — личные отношения. Из офицеров «Центуриона» трое оказались ей представлены в Лондоне, а вице-адмирал приходился дальним родственником, поэтому он до сих пор не был казнен. Сабина уговорила Гусева и Вилкокса подождать. Среди пленных офицеров первой экспедиции знакомых оказалось не так много — семеро. Никаких льгот они не получили, даже известить родных о том, что живы не смогли. Сабина была слишком прагматична.

— Сабина!!! Тебе знаком капитан Хенсли? — Володя внимательно посмотрел в глаза жене Ершова.

— Это не помешает мне его пристрелить, — косвенно подтвердила догадку Гусева Сабина.

— Если капитан выживет, то никто, повторяю, никто, не должен это узнать. Ни казаки, ни журналисты! — зло проговорил Володя, — Сабина, возьми на этот случай мою охрану. Они отвезут «труп» ротмистру. Там капитан позавидует мертвым.

— Вот только не надо строить из себя монстра, Володя. Я-то тебя знаю, — Сабина встала и нежно обняла Гусева со спины.

Молчаливая Франческа сверкнула глазами, а Ершов рассмеялся.

— Даже не знаю, к которому из капитанов тебя ревновать!

— Твоя жена — ведьма! — сказал Володя и набросал короткую записку казакам.

Сабина ушла, а Вилкокс заметил:

— Живой капитан Хенсли для нас опасен, но крайне полезен.

— Не думаю. Какой интерес для нас в том, кто именно из англичан отдает приказы. Заказать его бандитам нетрудно. Но ему тут же найдут замену, — возразил Гусев.

— «Замена» подумает о личной безопасности и займется другими мелкими вопросами, Суданом, например, — сказал Вилкокс.

— Роберт, ты плохо знаешь карьеристов, они не пожалеют даже родную мать ради ступеньки служебного роста, — возразил Гусев, — Но попробовать нужно. Пока бюрократы решат вопрос с назначением, мы выиграем месяц-другой.

— Убийство в январе безумцем-янки премьер-министра Англии затянуло конфликт с США на целых полгода, хотя мне казалось, что правительства стран уже договорились, истерика в прессе к этому времени уже сбавила обороты. А сейчас такой накал страстей, будто завтра война, — с подозрением посмотрел на Гусева Вилкокс.

— У меня алиби!!! — развел руками Володя, — Деньги в «истерику в прессе» я, конечно, вложил. Из-за «воинственности» американские ценные бумаги к январю упали на полмиллиарда долларов, сейчас они потеряли почти миллиард. Я вернул, вложенные в прессу, деньги, играя на понижение.

Гусев смущенно покрутил головой, поймал взгляд жены Бузова, которая заработала почти десять миллионов на падении акций. Та кивнула в сторону Ершова.

— Коля, как наши успехи в продаже «Центуриона» испанцам? Их премьер понимает, что им нечем воевать с американцами? — неуклюже ушел от неприятного вопроса убийства английского премьера Володя.

— Кановаса поэт. Он не верит в войну с США. Или делает вид, что не верит. К тому же представитель госдепа США предупредил меня вчера, чтобы мы остановили переговоры с испанцами. Должен приехать старина Стивенс, на этот раз в ранге посла! — сообщил Ершов, — Тупицы из госдепа думают, что у меня есть своя линия связи с материком!!! Переговоры с дель Кастильо, я не могу прервать физически!

— Думаешь, Стивенс захочет получить «Центурион» даром? — зло прошипел Гусев.

— Учитывая то, что половина команды «Центуриона» набрана в США, американцы могут ввести броненосец в строй мгновенно. Двойное преимущество. Эти тупые, неповоротливые испанцы сами виноваты!!! — шлепнула по столу ладошкой жена Бузова, — Но получить броненосец даром?! Янки перегибают палку! Коля, сколько ты запросил с испанцев?

— По триста рублей за тонну водоизмещения — три миллиона рублей. Испанцы до сих пор не ратифицировали договор аренды Гуама, Марианских островов и архипелага Палау. Мы оккупировали острова, но юридически Испания может оспорить это в любой момент. Наш посол предложил вместо аренды продать нам острова за эти самые три миллиона рублей.

— Мадам Бузова, я так понимаю, вы все уверены, что в ближайшее время США заставит Соединенное королевство пойти на попятный, и для определения границы между Венесуэлой и Британской Гвианой будет создан третейский суд. После этого руки у США будут развязаны, флот и армия мобилизованы, но бездействуют. Поэтому война с Испанией станет неизбежна? — спросил Вилклкс.

— Да. Доунинг-стрит капитулирует перед Вашингтоном!!! Почва для войны с Испанией полностью готова, США инспирировали восстания на Кубе и Филиппинах. В августе прошлого года Бонифасио захватил Лусон, в марте этого года провозглашена Филиппинская республика. К революции примкнул местный богач Агинальдо, США добились избрания его президентом и главой правительства, а в мае он смог захватить Бонифасио и казнить его.

— Испанцы пытаются купить Агинальдо. Мои агенты доносят: суммы достигают 800 тысяч песо, — сообщил Гусев.

— Да. Я помню, ты, Володя, уже говорил мне об этом. Деньги этот революционер, безусловно, возьмет. Вот только с началом войны примется за старое, — сказала Бузова.

— Если поражение Испании неизбежно, то какая нам разница, кто именно продаст нам Гуам? Стивенс с удовольствием подпишет секретный протокол, — пожал плечами Вилкокс.

— Нам не выгодно усиление США. Особенно в этом регионе, — жестко отрезал Ершов.

— Почему??? — удивился Вилкокс.

— Американскому флоту нужно будет покупать у нас уголь по пути на Филиппины. Из разряда друзей мы мгновенно переместимся в категорию злейших врагов, — с сарказмом разъяснила Роберту Бузова.

— «Гордый испанский поэт» не купит у нас броненосец. Во-первых, он не верит в войну. Во-вторых, на него давят англичане, — процедил Гусев.

— Мы в ловушке. Каждый наш ход вынужденный и ведет к ухудшению нашего положения. Мы могли бы искать защиты у России или Германии. Увы, несмотря на то, что Россия сейчас бодается с англичанами на Дальнем Востоке и в Средней Азии, она крайне недовольна нашей поддержкой Китая в войне с Японией. России нужен был ослабленный, разбитый Китай, чтобы захватить земли на востоке. В Германии с подозрением относятся к русским корням большинства переселенцев на Гавайи. Они не пойдут на сближение. Уверен, Стивенс считает, что только моральная поддержка США не дает англичанам сделать решительный шаг по захвату Гонолулу, — сказал Ершов.

Сабина ехала к усадьбе Судзиловского, постепенно замедляя скорость, и в конце концов остановилась. Хенсли был её партнером на первом задании, по «нейтрализации» итальянского маркиза. Секс с ним, после убийства итальянца и его охраны, был восхитителен. Сабина встречалась с Хенсли еще дважды, но не влюбилась в него, нет, она ощутила более важное чувство — уважение. «Вечный» капитан, занимаясь самой грязной и циничной работой на свете, сохранил внутреннее благородство и патриотизм. Об этом знали его сослуживцы, ему не предлагали откровенно мерзкой работы, зато его служебный рост остановился. Его невозможно было перекупить, он не перепродавался, в отличии от многих практичных сослуживцев, чью преданность и верность определяла только цена. Сейчас Сабина должна была убить капитана, оставить его в живых значило обречь на пытки. «Добрый мальчишка Гусев» умел отдавать страшные приказы, о его ротмистре ходили леденящие душу слухи. Обмолвка Гусева о том, что «живой Хенсли позавидует мертвым» говорила о многом. В первую очередь о том, что у гавайцев хорошо налажена разведка, видимо, не на каждого английского «капитана» существует досье, но на ключевые фигуры подробные сведения имеются. Володя знал, что Хенсли не предаст своей родины, во всяком случае, на обычном допросе. Во-вторых, о работе Хенсли знали немногие, следовательно гавайская шпионская сеть в Англии либо купила высокопоставленного чиновника, либо завербовала достаточно много агентов среднего звена.

Одинокая слезинка выкатилась из левого глаза, Сабина смахнула её кружевным платком, и решила для себя:

«Ершов простит. Это же не диверсия на его заводе?! Или, не дай бог, измена?! Она спасет старого боевого соратника Хенсли. Коля добрый, отходчивый. Он запрется у себя на заводе недели на две, а потом простит. Неужели мелкая размолвка с мужем не стоит жизни старого друга? Гусев, конечно, вычеркнет её навсегда из списка тех, кому он доверяет. Этот „добрый мальчик“ невероятно злопамятен. Как он говорит „принципиален“. Вилкокс не обратит особого внимания на её поступок, как и Бузов. Франческа примет сторону своего мужа. Бузова? „Самая добрая женщина“ может оказаться смертельно опасной. Если она решит, что Сабина угрожает безопасности клана, то может убить. Молча, никому ничего не сказав, отравит, скорее всего, и свалит вину на англичан. Риск!!! Старина Хенсли достоин того, чтобы ради него рискнуть!»

Сабина тронула лошадь, и, буквально, подлетела к перегораживающему улицу казачьему уряднику.

— Кто здесь старший? — махнула перед лицом казака запиской Гусева Сабина.

— Есаул Шпаков, госпожа Ершова, — узнал Сабину казак.

— Позови!

Урядник порылся своей огромной лапищей в маленьком кармашке разгрузки и достал серебряную блестящую штуковину на цепочке. Сабина подумала, что это часы, но казак тихонько просвистел короткую мелодию. Через минуту неспешной трусцой, неслышно, как тень, появился есаул, важный, суровый и довольно старый, лет сорока.

— Госпожа Ершова с приказом от господина Гусева, — протянула записку Сабина, — Поступаете в мое подчинение, господа казаки.

Есаул долго вчитывался в пару строчек Гусева, будто надеялся найти скрытый смысл, или же читал с трудом.

— Чем вооружены ваши люди, есаул? — прервала процесс чтения Сабина.

— Карабины Маузера, автоматы и гранаты, госпожа Ершова. Только что подвезли десяток «дымовух».

— Пуля маузера пробьет стену дома в усадьбе Судзиловского?

— Должна.

— Начинайте обстрел. Под его прикрытием бросаете «дымовухи» в дом. Ваша задача спасти нашего героя, Судзиловского!

— Да это же он…, - начал возмущаться есаул.

— Самый наш известный герой!!! — прервала его Сабина, — Всех обезоружить и уложить вдоль задней стены дома! Быстро, есаул. Охранять останетесь сами, ко мне пришлете урядника. Всех непосредственных участников боя никуда не отпускать. Я дам вам потом особое задание. Всё. Работать. Бегом!

Бузов со своими собутыльниками-корреспондентами появился к шапочному разбору, стрельба уже закончилась, трупы коммандос лежали по всему двору в живописных позах с оружием в руках, или же карабины находились совсем рядом. Из дверей и окон дома до сих пор сочился дым.

— Мы пытались обойтись без жертв, предлагали террористам сдаться, — чуть не плакала Сабина, — Казаки не стреляли, пытались выкурить англичан дымом. Да! Рисковали своей жизнью, ради нашего героя, ради Судзиловского! Тогда проклятые наймиты застрелили всех живущих в доме. И Судзиловского, и его друзей, и его слуг, и его гостей, а сами попытались прорваться. Увы, главарь ушел. Его преследуют казаки с собаками. Я надеюсь, негодяя догонят и разорвут на мелкие кусочки.

Бузов обнял Сабину, пытаясь успокоить, но рыдания сотрясали тело женщины. Слезы ручьями хлынули из глаз. Самый хладнокровный и циничный корреспондент стал готовить фотоаппарат, чтобы запечатлеть горе Ершовой, и, конечно, трупы жертв-гавайцев и их английских палачей.