13 кофейных историй

История тринадцатая Кофе с привкусом вишни

Детектив Эллис посвятил свою жизнь чужим тайнам. Однако и у него есть секреты, о которых он предпочёл бы не вспоминать... и от которых не в силах избавиться. Леди Виржиния и рада была бы помочь другу, но слово, данное маркизу Рокпорту, связывает её по рукам и ногам. Теперь ни шагу нельзя ступить без одобрения опекуна, а любой неосторожный поступок может обернуться бедой для дорогих ей людей. Самое время проявить благоразумие и остаться в стороне от любых расследований... Но тугая спираль событий уже закручивается. Прошлое смешивается с настоящим; пустяковая просьба о встрече влечёт за собой самые серьёзные последствия. И развязка наступит: сладкая, как вишня; горькая, как вишнёвая косточка.

В турку положите две чайные ложки кофе, палочку корицы и несколько сушёных вишен. Залейте стаканом чистой холодной воды и нагревайте десять-пятнадцать минут, не доводя до кипения. Одновременно приготовьте густой горячий шоколад - из какао-порошка или из плитки, смотря что окажется под рукой.

Важно - шоколад должен быть горьким!

Готовый кофе перелейте в чашку, лучше прозрачную, на дне которой уже есть две-три ложки горячего шоколада. Сверху напиток украсьте взбитыми сливками, слегка присыпьте измельчённой вишней и оставьте так на несколько минут. Часть сливок растворится, и получится трёхслойный кофе: внизу смешанный с шоколадом, а наверху - смягчённый молочными нотками.

Пить его лучше через соломинку, чтобы в полной мере оценить изменение вкуса.

Такой кофе может смягчить даже самый суровый характер, ведь вишня - символ мягкости нрава, происходящей из добрых дел.

Наслаждайтесь!

Но помните: в сердцевине вишнёвой косточки, пусть и в крохотных дозах, таится опасный яд.

Пожалуй, ничто не делает человека настолько уязвимым, как его же собственная беспечность.

Чужая зависть, исполненные коварства интриги, алчность, ненависть, даже злой рок - всё это опасности явные. Разум и осторожность даются нам, чтоб избежать хотя бы части бед. И даже в худшем случае можно утешить себя словами: "Что ж, такова судьба. Её можно принять, с нею можно бороться, но сетовать на неё не стоит". Всякий человек чувствует себя чуточку легче, снимая с себя вину за несчастья, обрушившиеся на его голову.

Но если же опасность ещё издали кокетливо взмахивала алым веером, а вы ничего не сделали, чтобы избежать встречи... О, тогда остаётся винить только свою беспечность. Для человека ответственного и серьёзного это настоящая мука - и изрядный удар по самолюбию. А когда речь идёт о таких людях, как маркиз Рокпорт, то позволить себе легкомысленное отношение к ним не могут даже члены семьи, самые близкие, родные.

И уж тем более не стоит рассчитывать, что буря пройдёт мимо; поверьте, не пройдёт.

После знаменательной встречи с Финолой у меня было предостаточно времени, чтобы подготовиться к важному разговору - или же сделать первый шаг. Однако я имела глупость на несколько дней выбросить из головы дядю Рэйвена и его неминуемое недовольство. Сперва хорошенько продумать оправдания помешало объяснение с Лайзо... как горели мои ладони и запястья от его прикосновений, святые Небеса! Потом опутали со всех сторон и закружили дела - дом, кофейня, переписка с мистером Спенсером о ремонте в замке Валтер. К тому же я опасалась, что вот-вот появится Валх, и потому вновь достала из тайника дневники леди Милдред. Словом, меня занимало что угодно, кроме предстоящей встречи с маркизом.

И вот результат - я оказалась к ней совершенно не готова.

- Вы разочаровываете меня, дорогая невеста.

Не раз и не два доводилось мне уже слышать от дяди Рэйвена эти слова. Иногда за ними следовало объяснение, иногда - спор. Но никогда ещё - строгий приказ оставаться либо дома, либо в кофейне, а любой свой визит или выезд согласовывать предварительно - письменно! - с маркизом как с опекуном.

- А если откажусь? - спросила я холодно, когда он озвучил свои требования.

Мы были в голубой гостиной особняка на Спэрроу-плейс, разумеется, одни. Клэр, к сожалению, отъехал куда-то по делам... Впрочем, стал бы он вступаться за меня перед маркизом - большой вопрос.

Перед тем как ответить, дядя Рэйвен снял очки, сложил их, снова надел и зачем-то переставил с место на место чашку кофе, остывшего и нетронутого. Всё это - без единого слова.

- Мне не хотелось бы становиться злодеем в ваших глазах, Виржиния, - мягко произнёс он наконец. - Поверьте, это для вашего же блага, для вашей же безопасности. Если вы сможете вести себя благоразумно хотя бы несколько месяцев, я пересмотрю своё решение. И не пытайтесь сделать что-то тайком. Каждый ваш необдуманный поступок может наихудшим образом отразиться на карьере мистера Норманна и на судьбе сэра Клэра Черри, который, увы, не оставил до сих пор некоторых своих вредных привычек.

Не знаю, мистический дар Финолы помог мне или простой здравый смысл, но я осознала со всей ясностью, что дядя Рэйвен абсолютно серьёзен: он готов причинить вред Эллису или Клэру, если я вновь окажусь в какой-нибудь нелепой, недостойной леди ситуации.

Грудь словно металлическим обручем стиснуло.

- Вы ведёте себя низко, - тихо сказала я, поднимаясь, и резко раскрыла веер. Воздуха не хватало.

- А вы - глупо и неосторожно.

Фамильный нрав Валтеров иногда, увы, плохое подспорье в беседе.

- Не приезжайте больше без приглашения, - отчеканила я и направилась к дверям. Уже на пороге обернулась и добавила: - Можете рассчитывать на моё благоразумие. Но не на благорасположение.

Этот изматывающий диалог произошёл утром. А вечером того же дня в кофейню заглянул Эллис, и уже по одному его виду стало ясно: обещание дяде Рэйвену я сдержать не смогу.

Детектив был без пальто.

Факт сам по себе примечательный, потому что середина января в Бромли - прескверное время. Дни в лучшем случае пасмурные, но нередки и дожди - холодные, мелкие, больше похожие на сгустившийся туман. Временами идёт снег, мокрый и липкий; он тает, не успев лечь на землю, и только добавляет грязи. По утрам и днём, до обеда, часто дует пронзительный ветер. Даже необычно холодный декабрь с метелями и сугробами не принёс нынешней зимой столько простуд беспечным горожанам, сколько январь, куда более ласковый с виду, но очень коварный.

Нынче с утра как раз моросило. После дождь унялся, но ветер принялся безжалостно дёргать флюгеры в разные стороны. И в такую-то погоду Эллис заявился в одном пиджаке!

- Мой каррик, - мрачно произнёс детектив вместо приветствий. - Порвался прямо по швам. Сегодня, представьте себе, прямо в Управлении.

Я несколько растерялась.

- Неужели?

Детектив вздохнул и принялся бережно разматывать шарф.

- Никогда не верил в дурные приметы, Виржиния. Но сейчас приходится.

Мне вспомнился утренний разговор с дядей Рэйвеном, и дыхание вновь перехватило. Невероятно, разумеется; невозможно... однако вдруг Эллис почувствовал угрозу?

Нет, право, глупость какая-то.

- Что вас заставляет так думать? - спросила я осторожно.

Эллис замер.

- Видите ли, Виржиния, - начал он вкрадчиво, тем особенным тоном, с которого начинались все самые безумные просьбы. - Человек, который подарил мне его, похоже, попал в беду.

Я собралась с духом и напомнила себе, что отныне мне следует быть осторожнее. Ради самого детектива в том числе.

- И чего же вы хотите от меня сейчас?

Он заломил брови, потерянно развёл руками и улыбнулся:

- Может быть, кофе? И кусок пирога. Нет, два куска пирога. Горячего, желательно.

Ловушка захлопнулась.

Право, не могла же я отказать промокшему и озябшему другу?

В общий зал мы, разумеется, не пошли. Мэдди принесла в маленькую комнату для отдыха полный кофейник, аккуратный сливочник из своего личного сервиза, две чашки, вазу с острым имбирным печеньем и свежайший пирог с сыром, зеленью и дарами моря, разрезанный на три части. Вообще-то он предназначался для Луи ла Рона, однако беспокойный журналист мог бы и подождать ещё немного.

По мере того как крохотный столик заполнялся угощением, сосредоточенное выражение лица у Эллиса уступало умиротворённому. Видимо, поэтому он решил начать рассказ издалека.

- Виржиния, вам никогда не казалась странной моя манера одеваться?

Каюсь, первым, что мне пришло на ум, была не внешность детектива, а бедность. И потому я, конечно, захотела воскликнуть "Нет!", чтобы не оскорбить его случайно, однако задумалась.

Потёртое кепи, аккуратная штопка на пиджаке, ветхие рубашки - всё вполне вписывалось в образ небогатого сыщика, который каждый лишний рейн отправлял в приют. Ботинки Эллис быстро снашивал, но явно не экономил на них и шил на заказ у неплохого мастера; разумно - скверная обувь может испортить не только настроение, но и здоровье. А то и жизнь, причём в буквальном смысле, особенно если вы имеете опасную привычку гоняться за преступниками.

Древний-древний каррик в этом ряду вынужденной, однако рациональной экономии казался лишним. Кто станет добровольно носить вещь, вышедшую из моды ещё в начале прошлого века? К тому же у Эллиса, насколько мне помнится, было ещё одно пальто, поновее, и плащ вдобавок...

- Сейчас показалась, - призналась я наконец. - Ваш каррик. У него всего два воротника, к тому же не слишком широких, и цвет немаркий, потому старомодность и не бросается в глаза. Но если задуматься... Такую вещь мог носить мой прапрадед на охоте. Или его кучер, но лет через двадцать, когда каррик бы сносился, тогда чаще одаривали слуг одеждой с господского плеча - глупая традиция, по моему мнению, - заметила я и снова задумалась, припоминая, как выглядело любимое пальто Эллиса - не было ли там оборок, вышивки. - Каррики, к слову, носили не только мужчины. Чуть позже эта странная, вычурная одежда пленила и высокосветских модниц. На одном из портретов моя прабабка, леди Сибилл, изображена в каррике, разумеется, в женском, а потому роскошно отделанном - ваш куда проще, он явно мужской, причём пошитый для человека практичного. Но теперь во всём Бромли, готова спорить, никто не носит карриков, ни скромных, ни пышных. И почему вы его так берегли?

Эллис вздохнул и отставил пустую тарелку из-под пирога.

- Ответ прост, Виржиния. Это память. Подарок от первого человека, которому я спас жизнь, когда только-только стал детективом. - Он помолчал, затем добавил неохотно: - И, честно признаться, именно из-за того человека я потом отказался брать дела без трупов.

- Вы расскажете? - спросила я взволнованно.

- Позже, - уклончиво ответил он. - Сейчас важнее выяснить, что с ним случилось.

- Так вы не знаете!

- Разумеется, - сказал Эллис абсолютно серьёзно. Я даже рассердиться толком не сумела. - Иначе зачем бы я пришёл к вам? Его зовут Роджер Шелли, ему двадцать семь лет, и он владелец трёх швейных мастерских. Несколько дней назад он закрылся в собственном доме. Слуги молчат, хотя обычно они более чем разговорчивы. Зато доктор едва ли не поселился у него - заходит и утром, и вечером, и опять-таки никак не желает объяснять участившиеся визиты. Вам нужно встретиться с Роджером Шелли и узнать, что случилось. Я по некоторым причинам этого сделать не могу.

Я внимательно посмотрела на него. Эллис безупречно владел собой и, конечно, не выказывал ни малейших признаков волнения. И именно совершенное спокойствие и выдавало его с головой.

- Вы, разумеется, не скажете, почему.

- Нет, - улыбнулся детектив. - Но мне очень важно знать, что случилось у Роджера Шелли. Да, кстати, чуть не забыл упомянуть...

- Я ещё не согласилась.

- ...важную деталь, - продолжил он невозмутимо. - Шелли - хороший парень, но любит плести обо мне небылицы. Фантазировать, проще говоря. Сущая ерунда, но с непривычки может смутить. Просто не слушайте и ни в коем случае не верьте.

Отставив чашку из-под кофе, я мысленно извинилась перед дядей Рэйвеном. Похоже, всё же придётся нарушить обещание и совершить нечто безрассудное - иначе мне грозит мучительная смерть от любопытства.

Покончив с кофе и с пирогом, Эллис попрощался и снова выскочил под дождь, обещая зайти через несколько дней и узнать, что мне удалось выяснить.

- Я бы попросил прислать записку, - заметил он уже на пороге. - Однако, боюсь, она попадёт не в те руки.

Тут, признаться, я растерялась.

- Да? И почему же?

- Скажем так, чутьё, - непонятно пояснил детектив и, ни слова не говоря больше, ринулся навстречу пронзительному январскому ветру, точно намеревался добежать до самого Управления, не замёрзнув.

Пустая надежда, в самом деле.

"Надо было рассказать ему об угрозах маркиза", - подумала я с досадой. Конечно, вряд ли мы даже вдвоём сумеем перехитрить дядю, но так Эллис хотя бы сможет подготовиться к неприятностям.

- Леди Виржиния! - заглянула в комнатку Мадлен. Вид у неё был усталый - и расстроенный. - Он ушёл?

Мне стало немного стыдно. Оставила зал почти на полчаса, а ведь ранний вечер в кофейне - самое трудное время! И не потому, что приходится разносить много заказов: с этим, к счастью, справляется и эта новенькая служанка, Джейн Астрид. Но многие гости порою слишком увлекаются спорами или затрагивают опасные темы. Иногда нужно сказать всего несколько слов, чтобы умиротворить зарождающуюся бурю. И заменить здесь хозяйку, искусно направляющую беседу в верное русло, не может никто. В "Старое гнездо" приходят не только за кофе, чаем редких чжанских сортов и пирожными - деликатесов и экзотики, право, с избытком хватает и в других салонах. Но вот такой атмосферы уюта и спокойствия, столь необычного, интересного и в то же время изысканного общества нет нигде.

Мельком взглянув на себя в зеркало, я поспешила в зал.

Ничего непоправимого без меня не произошло, разумеется. Однако Луи ла Рон, сам того не желая, успел изрядно подогреть разговор, потому что упомянул имя Герберта Генри Истона, графа Истона. И не просто так, а в связи с нашумевшим случаем, когда одна известная ширманка, мисс Клоуз, на приёме ударила его веером по лицу и пыталась преградить путь, крича что-то о праве женщин преподавать в университетах. Он же в свою очередь хлопком ладони смял её шляпку и, пользуясь замешательством боевитой девицы, скрылся.

Признаться, я не испытывала симпатии ни к одному из действующих лиц этого трагифарса. Во-первых, джентльмен не должен поднимать руку на леди - разве что для защиты своей жизни. Во-вторых, напрямую никто уже давно не запрещал преподавать - мисс Кэролайн Смит тому пример, на её лекции по математике ходили едва ли не с большим удовольствием, чем к самым старым и уважаемым профессорам Оклендского колледжа. В-третьих, дурное поведение ширманок вредило женщинам куда сильнее весьма умеренных выступлений лорда Истона.

Однако в кофейне нынешним вечером - насмешка судьбы, не иначе - собрались как пылкие сторонницы мисс Клоуз, так и не менее яростные противники. И посетители волей-неволей разделились на две партии, прямо как в парламенте. Ширманок, порицающих лорда Истона, возглавила миссис Скаровски. Их оппонентов - виконт Уэстер, который вообще-то приходил не так часто, исключительно ради "огненного" кофе Георга, и обычно сидел за дальним столиком, не вмешиваясь ни во что, но на сей раз не смог смолчать.

Если для того чтобы пресечь горячую проповедь лорда Уэстера, хватило и моего появления - трудно рассуждать о глупости и несамостоятельности женщин под холодом фамильного взгляда Валтеров, - то миссис Скаровски успокоилась только после настойчивых просьб прочитать новую главу своей поэмы. Луи ла Рон, невольный виновник суматохи, отёр лоб, опасливо поглядывая на стопку черновиков, однако посчитал, что поэзия - меньшее зло и промолчал.

Присаживаясь за общий стол и заводя беседу о лошадях и скачках - о, излюбленная тема лорда Уэстера, возжигающая огонь в глазах и умягчающая сердце! - я заметила за столиком в углу странного молодого джентльмена. Точнее, сперва он показался мне совершенно обычным щёголем - укороченный пиджак по последней моде и брюки-дудочки, всё весьма скучного тёмно-серого цвета. Внимание привлекали разве что два кольца на левой руке незнакомца, крупные, с синими камнями.

"Может, дело в цвете волос? - размышляла я отстранённо, не забывая поддерживать разговор. - Такие светлые, что кажутся прозрачными... Или мне доводилось уже где-то видеть его прежде?"

Тут миссис Скаровски наконец-то закончила разбирать свои черновики и многозначительно прокашлялась. Я невольно отвлеклась от раздумий. Но несколько слов в первых же строчках будто наотмашь ударили:

- Ах, остров мой в далёком океане, ах, беспечальный узник злого солнца...

Цепочка ассоциаций выстроилась быстрее молнии.

Остров в океане, жара, затворник, Ноэль Нинген... конечно же, Сэран!

Я не узнала его сразу, потому что он сидел спиной ко мне, да и модный костюм сбил с толку. Но изящные запястья, безупречную осанку и белые, невесомые, как паутина, волосы невозможно забыть. Правда, на картине это смотрится совершенно иначе... И всё же, неужели правда он?

Улучив момент, я обернулась.

За столиком никого не было. Только полная чашка крепкого кофе источала ароматный дымок.

Показалось? Нет, там точно кто-то сидел совсем недавно - стул отодвинут, на полу мокрые отпечатки от ботинок. Но тогда куда же Сэран делся?

После недолгих сомнений, я решила подумать о странном госте позднее. В конце концов, если ему действительно что-то нужно, то мне не спрятаться. А если нет - искать встречи бессмысленно. Всё равно что ловить дым сачком для бабочек.

Вечер завершился спокойно. Поэма миссис Скаровски, к удивлению и досаде лорда Уэстера, снискала искренние похвалы слушателей. Луи ла Рон, искупая своё неосторожное поведение, был в меру остроумен и щедр на добрые слова. Последние гости разошлись ближе к полуночи. Я наскоро попрощалась с Георгом, миссис Хат и Мэдди, а затем поспешила к автомобилю, который уже стоял у крыльца.

- Леди Виржиния.

Два слова, тихий голос, ровные интонации - но сколько чувств они пробуждают! Раньше любовные романы казались глупым смешением нелепиц, напыщенной ложью в клубничном сиропе. Реплики героев я считала надуманными: право, что это вообще за диалог, если двое только зовут друг друга и вздыхают? Однако мне теперь открылось новое удовольствие. Слушать, как его губы ласкают моё имя; перекатывать его имя на языке, словно перечный леденец, приторный и жгучий.

- Мистер Маноле.

Он распахнул дверцу автомобиля, а затем отвесил безупречный поклон, словно мы были на балу, и за нами неотрывно следовали взгляды всех светских сплетников. Я поблагодарила - кивком и улыбкой.

В салоне пахло вербеной. Едва уловимо, но даже такая малость дарила ощущение покоя и безопасности... Вскоре автомобиль тронулся. Когда мы отъехали на значительное расстояние от кофейни, Лайзо снова заговорил.

- Как прошёл ваш день?

Всё это время я стойко держалась, но сейчас эмоции пробили тонкую преграду холодного расчёта.

- Как прошёл? Как у святой Генриетты после проповеди перед фанатиками-альравцами.

Отражение Лайзо в стекле нахмурилось:

- Но ведь её сперва пытались сжечь, а потом посадили в клеть?

- Вот именно.

Он не потратил много времени на то, чтобы сопоставить визит маркиза и моё дурное настроение.

- Ваш жених... - О, как прозвучало это слово! И насмешка, и глубокая уязвлённость, и раздражение одновременно. - Ваш жених что-то сделал нынче утром?

- О, да. Он покусился на главное достояние леди - её свободу.

- Запретил покидать дом? - быстро откликнулся Лайзо. - Из-за участия в расследовании? Или он что-то заподозрил?

Ему не понадобилось уточнять, что именно; запястье словно искра ужалила. Я почувствовала, что щёки у меня теплеют, и отвернулась к чёрному стеклу. Особняки Вест-хилл, едва различимые в темноте, проплывали за окном медленно, как во сне.

- Скорее, первое. Он не объяснил своё решение, но оговорился, что я слишком часто стала бывать в неподобающих местах. Миссис Мариани вынуждена рассказывать ему о всех моих передвижениях. Наверняка и о встрече с мисс Дилейни поведала - ровно столько, сколько могла увидеть сама, - улыбнулась я. О, могу представить, что бы подумал дядя Рэйвен, доведись ему побывать в моём сне и узнать правду о Валхе и о Финоле! - Маркиз приказал согласовывать с ним все мои визиты и выезды. Мне дозволено находиться в особняке на Спэрроу-плейс и в кофейне. Разумеется, никаких расследований. Остаётся благодарить Небеса, что принимать гостей он не запретил... - я запнулась и продолжила тише: - Лайзо, если я ослушаюсь, пострадают невинные люди! "Каждый ваш необдуманный поступок может наихудшим образом отразиться на карьере мистера Норманна и на судьбе сэра Клэра Черри" - так он и сказал.

Против ожиданий, Лайзо мои откровения нисколько не встревожили:

- Я бы не назвал тех двоих невинными. Но лучше их предупредить. Вы дали обещание, Виржиния, - добавил он негромко и повернул руль. Автомобиль выехал на дорогу, которая вела напрямую к площади. - Но такие обещания редко удаётся сдержать. Это всё равно что волну решетом ловить.

Невольно я улыбнулась - так его слова перекликались с моими недавними мыслями. Выходит, у нас с Сэраном есть нечто общее, если глядеть со стороны?

- С дядей поговорю завтра, - решила я, поразмыслив. - Сегодня вечером он собирался встретиться с друзьями и отчего-то взял с собой камердинера, Джула. Вернётся наверняка поздно ночью, если не под утро. А Эллис... Здесь вторая большая трудность, потому что ему я тоже имела глупость кое-что пообещать буквально несколько часов назад. Мне нужно узнать, что происходит в доме у одного человека.

- У кого? - быстро спросил Лайзо.

Я замешкалась. Если бы Эллис хотел, он бы сразу пришёл к своему воспитаннику и другу. И у меня нет права выдавать чужую тайну.

- Не могу сказать, - ответила я наконец. - Не потому, что не доверяю, просто...

- Слово леди?

- Да, слово леди.

К моему удивлению, Лайзо вовсе не обиделся и напротив, рассмеялся:

- Вот задачка-то... Но не о чем беспокоиться, - произнёс он и понизил голос: - Если нужно всего лишь узнать, что происходит в каком-то доме, то ты можешь сделать это, не покидая своей спальни, Виржиния.

Решение было таким очевидным, что мне даже стало стыдно. Наследие Алвен, разумеется! Конечно, оставалась значительная вероятность, что ничего не получится или Валх выйдет на охоту. Но пока не попробую - не узнаю.

Я наклонила голову, скрывая улыбку.

- Пожалуй, так и поступлю... А вот и особняк. Думаю, отсюда нам стоит придерживаться некоторых правил. Хотя бы этикета, - добавила я, намекая на его лёгкое, естественное "ты".

- Как прикажете, - белозубо усмехнулся Лайзо.

Но, святые Небеса, какие правила, какой этикет, когда двое поднимаются по ступеням почти в полной темноте? Фонари Спэрроу-плейс, укутанные туманом, остались позади, а мистер Чемберс пока не успел открыть двери... Лайзо держал меня за руку одиннадцать шагов, и вовсе не потому, что дорога была скользкой; он то сжимал пальцы крепче, то расслаблял, едва ощутимо поглаживая ладонь.

Зимние перчатки были возмутительно тонкими.

Дом меня ожидал сюрприз. Ещё до ужина Юджи сообщила, что после обеда наведался Мэтью Рэндалл и оставил пухлый конверт. На обороте значилось лишь моё имя - ни адреса, ни отправителя. Зато почерк определённо выглядел знакомо.

- Пусть его завтра отнесут маркизу Рокпорту, - приказала я, положив конверт обратно на поднос.

- Не распечатывая? - удивилась Юджиния.

Добрая девочка, чистая душа! Не знает ещё, как в рамках дозволенного могут выражать своё недовольство леди. Ничего, в ближайшее время у неё появится достаточно примеров.

- Именно, милая. В дальнейшем если маркиз или кто-то из его подчинённых попробует передать корреспонденцию в моё отсутствие, не принимай её. Сошлись на приказ.

Вероятно, Юджи и была наивной, но отнюдь не глупой.

- В дом их тоже пускать нельзя? - смущённо спросила она.

- Об этом позаботится мистер Чемберс, - улыбнулась я. - Проинструктирую его с утра.

Настроение у меня изрядно улучшилось. Лёгкий овощной суп за ужином оказался выше всяких похвал, горячий шоколад на десерт согрел и убаюкал... Я едва не позабыла о своих планах и вспомнила уже в последний момент, едва ли не засыпая.

"И что же мне делать? - промелькнуло в голове. - Как вообще увидеть сон об этом... Как его зовут? Робин Шелли? Ричард?.."

Веки словно были склеены сиропом. Я перевернулась на другой бок, путаясь в одеяле. Нужное имя ускользало. Рэндальф? Руфус? Реджинальд?..

- ...Роджер! Роджер, откликнись немедленно!

Здесь темно. Всюду липкие нити, как паутина, только много толще. Кричит женщина; кажется, немолодая и привыкшая говорить тихо. Голос у неё срывается.

- Да, мама. Не беспокойся, я тут. Только проводил доктора Нотингейла.

Его голос юный, мягкий - слушаешь и словно мыльные пузыри на ладони перекатываешь.

Мне становится любопытно. Я делаю шаг - сквозь переплетение нитей, преодолевая упругое сопротивление темноты - и попадаю в странную галерею. Стены, пол, потолок - всё покрыто ажурным лишайником, точно ствол древнего дерева. Напротив окна стоят двое. У женщины вместо головы - перепутанные клочья цветного тумана. Мужчина выше её на две ладони; волосы у него тёмные, почти чёрные, но хватает и седины.

- Не беспокойся, мама. Она обязательно поправится...

- Где моя шаль, Роджер? Эта негодная Энни украла её?

- Нет, мама, она никак не могла этого сделать. И её зовут Джудит...

Я тенью прохожу сквозь них. Любопытно, кто такая Джудит и куда пропала шаль, но мой путь лежит дальше. По галерее, по мягкому лишайнику; вверх по лестнице, поросшей мхом и грибами; сквозь череду крохотных комнат, перетянутых паутиной, захламлённых; мимо красивой рыжеволосой девушки, повторяющей тихо: "Мой, мой, мой"...

В бедной спальне, где есть лишь кровать, застланная лоскутным одеялом, и большой короб у стены, доверху набитый фарфоровыми статуэтками, кружевными салфетками и серебряными вилками, я останавливаюсь. Воздух здесь болезненно красноватый, пахнет холодным металлом; тело у меня тяжелеет. В маленькое круглое окно кто-то непрестанно стучит, и мне страшно туда смотреть.

Одеяло немного сползает; под ним женщина, тонкая, сухая и белая, как бумажный лист. Она умирает - умирает прямо сейчас, и я знаю это наверняка, потому что она меня видит.

- Ты за мной? - хрипло спрашивает она. Глаза у неё виноватые, налитые слезами. - Я не хотела его брать, ей-ей. Случайно вышло. Ох, кабы я могла вернуться и не взять его... Всё я виновата, всё я...

Она бормочет всё тише; с каждым "я виновата" в комнате делается чуточку светлее, а в окно стучат тише. Мне многое хочется ей сказать, бедняжке, но губы немеют и размыкаются только ради пустого:

- Не бойся, Джудит. Я ему расскажу.

Я понятия не имею, что это значит.

Но Джудит улыбается - совсем недолго, пока тут не становится ослепительно, до боли светло.

Когда я очнулась, лицо у меня было мокрым от слёз, а дыхание сбилось.

Та женщина умерла; это ясно как день. Наверное, сновидцы одной ногой ступают за грань, потому смерть представляется им не утратой навеки, а переходом куда-то дальше. Леди Милдред, что давно покинула этот мир, и Сэран, нерождённый, видения прошлого и намёки на будущее - всё смешивается во сне и кажется одинаково реальным.

Но стоит лишь пробудиться - и чувства с опозданием накатывают в полную силу.

Святые Небеса, и что теперь рассказать Эллису? Что человек, о котором он беспокоится, скрывает гибель служанки? Нетрудно предположить, к каким выводам придёт детектив... Надеюсь, этот Роджер Шелли не друг ему - или хотя бы не близкий друг, чья неискренность может больно ранить.

В коридоре послышался смех Юджи; похоже, она остановилась перекинуться словечком с одной из горничных. Звук меня отрезвил. Действительно, не нужно зря надумывать себе трудности. Это для меня беда в доме Шелли стала отвратительным сюрпризом, а Эллис, скорее всего, ожидал худшего, раз не постеснялся явиться за помощью. И даже если Роджер Шелли скрывает трагическое происшествие в своём доме, то не обязательно из корыстных побуждений.

"Сегодня же пошлю за детективом. Сперва надо поговорить, а уже затем делать выводы", - решила я наконец и протянула руку за колокольчиком.

У меня оставалось ещё одно неотложное дело на сегодня, и оно касалось напрямую запрета дяди Рэйвена.

- Сэр Клэр Черри в особняке? - поинтересовалась я, когда Юджи явилась на звон колокольчика и помогла мне надеть домашнее платье - строгое, слегка старомодное и одновременно девичье, нежное за счёт светлого оттенка и отделки в клетку.

В таком наряде я даже сама себе напоминала вчерашнюю выпускницу пансиона для юных леди. Лучшее решение для предстоящего разговора с человеком, который не склонен видеть в женщине мыслящее существо и приемлет лишь послушание.

- Да, миледи, - сделала книксен Юджиния, мрачнея. - Мистер Чемберс сказал, что он вернулся под утро, в добром расположении духа. Велел не ждать его к завтраку.

Я подавила недостойный леди вздох. Что ж, на непринуждённый разговор за чашкой кофе не стоит рассчитывать. Придётся немного задержаться дома, дожидаясь, пока Клэр проснётся. И вряд он будет в хорошем настроении, если возвратился так поздно, да ещё к тому же странно весёлым... Или, вернее сказать, "навеселе"?

- Можешь идти, - отпустила я Юджи. - Нет, постой. После завтрака у Лиама нет уроков с миссис Мариани?

- Будет география, - покраснела девушка.

Как неудачно!

С тех пор как я велела Юджинии посещать занятия, когда только возможно, она не пропустила ни одного. Любимыми предметами Лиама были как раз география и зоология. Из каждого урока он умудрялся сделать настоящее представление, расцвечивая страницы из учёных книг такой фантазией, что очередной пересказ, скорее, походил на новое приключение принца Гая. А Юджи сидела рядом и восхищённо внимала... Разлучать их - слишком жестоко, тем более что мальчик вдвойне усерден в учении, когда поблизости дама его сердца. А значит, мне придётся поработать сегодня с документами без помощи секретаря. Жаль - к удобству быстро привыкаешь.

Клэр проспал ровно до двенадцати часов. Я благоразумно не показывалась ему на глаза, пока он дважды не выбранил нерасторопную горничную, не сделал замечание мистеру Чемберсу за "слишком серый костюм" и "вызывающе покорный ответ" и не попросил вторую порцию десерта. И лишь затем, рассудив, что вишнёвые пирожные должны в достаточной мере смягчить дядин нрав, спустилась в столовую.

- О, какой сюрприз! - улыбнулась я, изображая радость и удивление. - Доброе утро, дядя. Не возражаете, если я присоединюсь к вам за чашечкой чая?

- Доброе утро, дорогая племянница, - кисло откликнулся Клэр. Под глазами у него залегла благородная синева, как на дорогом марсовийском сыре. - Как я могу возразить, интересно знать... Я думал, вы уже в кофейне.

- Пришлось уделить внимание некоторым документам, - опустила я взгляд. Горничная принесла дополнительную чайную пару и вышла, повинуясь сигналу. - Так утомительно...

Клэр недрогнувшей рукой отставил чашку и с усилием нажал кончиками пальцев на виски.

- Вам очень идёт бледно-розовый цвет, моя очаровательная племянница, - начал он вкрадчиво. - Особенно в сочетании с коричневым.

- О, благодарю...

- А нежный голос и смиренный взгляд украшают вас ещё больше. Как и любую женщину, впрочем. Однако я уже немолод, Виржиния, - продолжил он, глядя на меня совершенно ясными голубыми глазами. О возрасте напоминали только несколько морщинок, которые скорее придавали шарма, нежели старили; зато нежным, капризно изогнутым губам позавидовала бы любая девица на выданье. - Не надо испытывать моё хрупкое здоровье.

Я почувствовала, что щёки у меня теплеют.

- Не понимаю, что вы имеете в виду, дядя.

- А я не понимаю, зачем вы запугиваете меня с самого утра таким ангельским видом и поведением, - сладким голосом ответил Клэр. Меня даже пробрало дрожью, и я попыталась скрыть замешательство, пригубив остывающий чай. - Что случилось? Вам угрожают смертью, страшными муками, а в откуп требуют мою голову? Вы одолжили кому-то Джула, пока я спал, а он нечаянно сломался? Вы с кем-то случайно обвенчались и теперь не знаете, что делать?

Не выдержав, я рассмеялась:

- Святая Роберта, нет! - и добавила, уже в обычной своей манере: - Однако новости действительно неприятные. И, боюсь, тут есть доля моей вины.

- Только доля? - с лёгким удивлением выгнул брови Клэр. - О, узнаю свою дорогую племянницу. Рассказывайте, прошу.

По мере того как я излагала вчерашний разговор с маркизом, выражение глаз у дяди постепенно менялось. Приторная смиренность уступила место мрачному ожиданию, а затем растерянности, и это показалось мне дурным знаком. Когда я умолкла, Клэр медленно провёл пальцем по кромке своей чашки - раз, другой. И только потом произнёс:

- Не так давно мне приснился странный сон... Не делайте такое грозное лицо, милая племянница. Не было в том сне ничего дурного, готов поручиться. Мне всего лишь привиделось, что я был не собой, а кем-то другим, - задумчиво продолжил он. - Помню ещё прекрасный ледяной город под северным небом. Там обитали такие же странные и опасные существа. Ещё помню черноволосую девицу в мужском наряде; кажется, я протягивал ей красные ягоды на ладони, а она смогла меня чем-то удивить... Это было похоже не на сон, а на воспоминание. Неважно, впрочем. Важно, что сейчас я бы не отказался стать тем пугающим существом, не собой, и немного побеседовать с вашим женихом.

Не знаю, как, но дядя Клэр умудрился произнести это "ваш жених" ещё более ядовито, чем Лайзо накануне. Я невольно улыбнулась.

- Думаю, беседы не помогут.

- Вы отвратительно правы, дорогая племянница, - скривился он. - Остаётся следовать принципу: знание - лучшее оружие для того, кто обороняется.

Последовала долгая пауза.

- И что вы собираетесь делать? - не выдержала я наконец.

- Оставлю некоторые свои вредные привычки, - обворожительно улыбнулся Клэр, переворачивая слова маркиза. - Того же и вам советую. Вы хотя бы понимаете, почему маркиз Рокпорт пошёл на такие отчаянные меры?

Я пригубила чай, уже совсем остывший, и покачала головой:

- Не совсем. Возможно, встреча с мисс Дилейни стала последней каплей. Леди не должна иметь ничего общего с опасной преступницей. А я подвергла себя опасности, и...

- Нет же, - отмахнулся от моих рассуждений Клэр, как от вялой и глупой осенней мухи. - Преступники... к этому он, я полагаю, давно привык. Что же до риска, то здесь уже ближе к истине. Учитывая, как вёл себя ваш отец, маркиз Рокпорт может принимать неосмотрительное поведение членов семьи Эверсан слишком близко к сердцу. Но дело в другом. Политика, моя дорогая Виржиния. Вы изволили наступить своей изящной ножкой в гнилую кучу под названием "политические интриги". Сперва тот алманец, затем Финола Дилейни - не просто убийца и шантажистка, но пособница шпиона. Милые светские беседы с мужененавистницей, у которой руки по локоть в крови, маркиз бы принял, так или иначе. Но к политике он вас не подпустит никогда. И я его понимаю, - признал он недовольно.

Я не нашлась, что сказать. Дядины предположения выглядели до отвращения правдоподобно.

- О... благодарю за разъяснения.

- Не стоит, милая племянница. Разве это не дело мужчины и старшего родственника - направлять глупую, беспомощную леди, которая так трогательно просит о помощи без слов и пытается задобрить грозного дядюшку розовым платьем? - с безупречной учтивостью ответил Клэр. - И позвольте-ка дать вам напоследок совет.

- Да, пожалуйста, - любезно ответила я.

Если он вернулся к язвительным слащавым замечаниям - значит, всё не так уж страшно.

- Обратитесь к своим подругам, - улыбнулся Клэр и добавил мечтательно: - С одной взбалмошной леди маркиз Рокпорт ещё совладает. Но с тремя или четырьмя - вряд ли. Особенно если одна из них - герцогиня, которой вы, моя почтительная племянница, не можете отказать ни в какой просьбе.

Я не поверила своим ушам. Дядя советовал, как обойти запрет, не вызывая недовольство маркиза?

Похоже, что именно так.

У меня появился новый союзник.

К просьбе заглянуть в Управление и передать детективу приглашение Лайзо отнёсся с пониманием. Похоже, сама мысль о том, чтобы ускользнуть от наблюдателей маркиза Рокпорта, представлялась ему забавной.

- И лучше я на своих двоих прогуляюсь, - задумчиво произнёс он.

Даже в тени козырька от невзрачного грязно-серого кепи его глаза казались насыщенно-зелёными, словно источали неяркий свет. Едва сдержав непрошеную улыбку, я уткнулась взглядом в узор на своих перчатках.

- Почему же? Можно взять автомобиль, получится быстрее.

- Хотя пешком и медленнее выходит, зато и уследить за мной нельзя, - усмехнулся Лайзо. Машина вывернула на более широкую улицу, и город за стеклом поплыл быстрее, словно мы попали в стремнину; прохожие в скучных тёмных одеждах напоминали неподвижные фигурки, вырезанные из бумаги и наклеенные на фасады. - Зачем давать вашему жениху повод для подозрений?

Я содрогнулась:

- Не надо называть его так... Пожалуйста. Не сейчас, - слетело с губ быстрее, чем я сумела это осознать, и почти сразу накатило чувство стыда.

Маркиз Рокпорт столько лет оберегал меня, а до того был преданным другом семьи. И позабыть всё хорошее из-за одного неприятного поступка - признак бесчестности и себялюбия.

Лайзо точно почувствовал, что сказал лишнее, и не стал продолжать.

"Интересно, - подумалось мне вдруг, когда автомобиль уже подъезжал к кофейне, - почему дядя Рэйвен не угрожал жизни и благополучию Лайзо? Ведь это же самое очевидное решение, самое лёгкое..."

Действительно, он ведь не мог не замечать моего особенного отношения к водителю. Так почему же глава Особой службы, наблюдательный и безжалостный, предпочёл сделать вид, что неудобного "слуги" вовсе не существует? Пощадил меня - или... или понимал, что слишком сильное давление породит немедленный и столь же мощный ответ, без рассуждений и размышлений? Никакое воспитание леди не сможет укротить семейный нрав Валтеров, а я точно унаследовала его вдвое, за мягкого, спокойного отца и за себя.

Автомобиль плавно остановился.

- Приехали, миледи, - произнёс Лайзо вполголоса. Сухое, угодливое по форме обращение прозвучало неожиданно глубоко и властно, будоража воображение; скорее "моя", чем "леди".

Я невольно улыбнулась. Неисправим, святая Генриетта, неисправим...

Несмотря на поздний час, "Старое гнездо" оказалось едва ли не пустым. После праздников волна гостей неизбежно откатывалась, да и погода, сырая и хмурая, отнюдь не пробуждала желания прогуляться до кофейни. Лишь по вечерам за общим столом по-прежнему собирались завсегдатаи.

В другое время наверняка меня бы это озаботило, и я бы устроила какой-нибудь приём, чтобы привлечь внимание к "Старому гнезду". Но теперь жизнь так усложнилась, что небольшое затишье стало воистину благословением.

- Скоро прибудет детектив Эллис, - рассеянно сообщила я Мадлен, пока мы обе наслаждались крохотными порциями чёрного имбирного кофе перед тем, как окунуться в омут общего зала. Она - отдыхала от утренних забот, я же настраивалась на деловой лад. - Вероятно, через час или около того. Как ты думаешь, стоит попросить миссис Хат сделать жульен? Или рыбного пирога хватит?

- Могу у себя его покормить. Ужин на два дня делала, - предложила Мэдди и вдруг ужасно смутилась. Щёки у неё стали нежно-розовыми, точно она снегом их натёрла. - Нет, не надо. Пусть миссис Хат приготовит жульен, у нас грибов слишком много.

Меня это удивило - и её слова, и то, как быстро она взяла их обратно.

- Но почему же?

Несколько секунд Мэдди жизнерадостно улыбалась, склонив голову к плечу - излюбленный способ свести неприятное положение к шутке и утаить настоящие мысли. Но затем всё же призналась тихо:

- А вдруг не понравится? Ой, Георг идёт, - подхватилась она и шмыгнула в сторону, механически разглаживая юбку, и без того безупречно сидящую.

Мною овладели подозрения. Не может же быть плохой стряпня у ловкой и умной девицы, несколько лет проучившейся у самих Георга Белкрафта и Роуз Хат! Не случилось ли чего-то, когда Эллис отсыпался в кофейне на втором этаже, перед тем как Финола сделала последний ход? В прошлый раз Мэдди тоже не стала присоединяться к беседе, хотя и принесла нам кофе с пирогом. Конечно, после она посокрушалась, что детектив ушёл, не попрощавшись с нею... Но искренне ли? Захотела б - и улучила бы момент, чтоб перемолвиться словечком.

Или я уже надумываю лишнего?

Пожалуй, стоит спросить у Эллиса.

Благо детектив не заставил ждать себя слишком долго. Он явился через полтора часа, аккурат после того как миссис Хат вытащила жульен из печи - просочился с чёрного хода, видимо, одолжив ключ у Лайзо, без спросу повесил пальто сушиться на спинку любимого стула Георга и проник в общий зал.

- Удивительно, как вам удаётся приходить точно к обеду. Вернее, к угощению, - шутливо заметила я, когда мы обменялись приветствиями.

- Особый талант? - смешно вздёрнул брови Эллис, усаживаясь за стол. - Рассказывайте, Виржиния. Неужели вы так быстро сумели проникнуть к Шелли в дом?

- И да, и нет, - ответила я. - Видите ли, мне приснился сон.

Надо отдать детективу должное, он не выказал ни тени сомнения. Только попросил негромко: "Продолжайте". Выслушал меня внимательно, лишь дважды перебил, уточняя детали; в первый раз его заинтересовали потоки разноцветного света вместо головы у хозяйки, а во второй - слова умирающей служанки.

- "Не хотела его брать"... - пробормотал Эллис и задумчиво постучал ложкой по краю тарелки. На звук обернулась одна из гостий кофейни, пожилая светловолосая леди в немодном платье, которая приходила каждый третий понедельник в полдень и долго смаковала единственную чашку горячего шоколада со сливками. - Что бы это значило, интересно. Впрочем, одно могу сказать с уверенностью - сон вас не обманул. Насколько я знаю, сегодня утром к Шелли снова вызвали врача, и он до сих пор не покинул дом. Выяснить, как зовут похожую по описанию служанку - дело получаса, а затем я возьму кого-нибудь из помощников порасторопнее, зайду к Шелли и попрошу предъявить мне её. Мол, кто-то из знакомых давно не видел бедняжку и забил тревогу, а моё дело проверить. Вот и повод, вот и причина... Виржиния, а как вам показалось - это была насильственная смерть? - спросил вдруг Эллис.

Я совершенно растерялась. Полузабытое ощущение от сна-предвиденья нахлынуло, как густая волна темноты - беспомощность, чужое сожаление и боль.

- Не знаю. Одно могу сказать: та смерть была несвоевременной. Внезапной. Никто не ждал ничего подобного. И вызвала её отнюдь не болезнь, - добавила я, вспомнив призрачный запах крови и красноватые отсветы в комнате.

- Убийство или снова несчастный случай, вот в чём вопрос, - вздохнул детектив и покосился на собственную пустую тарелку, затем на мою чашку. - Пожалуй, самое время для кофе, как вы считаете? М-м-м, а какие у вас десерты красивые сегодня, особенно у той дамы рядом с окном, - добавил он мечтательно. - И расскажите, как прошла беседа с дядюшкой. Вы ведь с ним поговорили?

Разумеется, я оценила попытку замять неудобную тему и даже расщедрилась на небольшую отсрочку - попросила Мэдди принести кофе с перцем и солью, а к нему мягкое пресное печенье с розмарином. И лишь когда он пригубил напиток, спросила невинно:

- Так мистера Шелли уже обвиняли в убийстве?

- Сказал же: "Снова несчастный случай", а никакое не... - начал было Эллис, но осёкся. - Вы меня подловили, Виржиния. Я сегодня слишком рассеянный, и это хороший урок мне. Да, в доме Шелли уже умирали. Роджер не сразу стал хозяином, - кривовато улыбнулся он, ясно давая понять, что не хочет продолжать. - Теперь вам, пожалуй, уже и не нужно нарушать запрет доблестного маркиза, дальше я и сам справлюсь. Большое спасибо... Кстати, о непростых отношениях. Повторю вопрос насчёт Клэра: вы поговорили?

- Сэра Клэра Черри, - поправила я по привычке. "Дальше и сам справлюсь" - какое нахальство! Нет, нельзя это так оставлять... - Дядя очень щепетилен в вопросах именования, не забывайте, пожалуйста. Да, мы поговорили, и он к тому же дал мне неплохой совет.

Я коротко изложила его размышления о причинах, побудивших дядю Рейвена столь жестоко обойтись со мною, и затем рассказала о решении, которое мы нашли. Эллис рассмеялся:

- Да уж, только стайки прелестных леди в роли политической оппозиции маркизу и не хватало. Попросите свою приятельницу, герцогиню Дагвортскую, послать увещевательное письмо на розовой бумаге, пропитанной розовой эссенцией с розовым... с розовыми... А розовые чернила бывают, Виржиния?

- Нет, но можно развести красные, - всерьёз задумалась я.

- Лучше не надо, - усмехнулся Эллис. - Слишком похоже на завуалированную угрозу. Что ж, действуйте. Я предупредил старину Хоупсона, кстати. Если на него станут давить "осы", он просто ушлёт меня на месяц-другой в провинцию, якобы в наказание, а потом вернёт. Хоть отдохну немного... Ну, до встречи. Пойду-ка я расшевелю наших ребят и попытаюсь проникнуть в дом к Шелли. Время не ждёт.

Уже на пороге я спохватилась и вспомнила о странном поведении Мэдди, которая, к слову, так и не спустилась, чтобы проводить гостя.

Эллис, против ожиданий, не стал отмалчиваться и отшучиваться. Он посмотрел серьёзно исподлобья и спросил:

- Вы действительно хотите знать?

- Разумеется, - с достоинством кивнула я.

Детектив вздохнул, надвинул кепи на самый лоб и предусмотрительно отступил на ступеньку ниже, под ледяную морось, точно его кто-то собирался преследовать.

- В тот день Мадлен зашла ко мне, когда, как она думала, я спал, - произнёс он негромко. - И поцеловала.

Только гордость многих поколений Валтеров не позволила мне охнуть, вцепиться в дверной косяк, изумлённо округлить глаза или сделать ещё что-то в подобном духе. Но, полагаю, мысли всё равно были написаны на лице, потому что Эллис хмыкнул виновато.

- Вы говорите, "как она думала"...

- А я не спал.

- И что же? - Голос у меня предательски дрогнул.

- Я открыл глаза и посмотрел на неё. Хорошего дня, Виржиния, - добавил он и, соскочив с последней ступени, быстрым шагом направился вниз по улице, на ходу поднимая воротник.

Сказать, что Эллис меня задел - всё равно что назвать легендарный Июльский шторм, сорвавший крышу с Адмиралтейства, лёгким бризом. И вовсе не из-за смелости Мадлен. Видят Небеса, я сама позволяла Лайзо много лишнего, и это несмотря на строгое воспитание в пансионе и обязывающий статус. Она же росла без родителей, скиталась на улице, долго работала в театре, а подмостки - отнюдь не оплот нравственности. У неё сильный характер, а упорства хватит на двоих. Если детектив считает, что взгляда глаза в глаза и минутной неловкости достаточно, чтобы охладить любовный пыл и избавиться от романтических чувств, то его ждёт разочарование...

Нет, глубокий отклик вызывало нечто иное.

Когда-то Эллис обмолвился, что девять - или уже десять? - лет назад он вынужден был отправить свою невесту на виселицу за несколько дней до свадьбы. Прошёл не просто через потерю близкого человека, но через предательство и муки выбора. Даже в то время законы Аксонской Империи были не столь строги, как, к примеру, полвека назад. Если девицу казнили, значит, она совершила нечто из ряда вон выходящее; смертью каралась кровь на руках, а не кража или мошенничество. И детективу пришлось решать, что важнее - любовь или долг.

Чувства Мэдди всё усложняли. Точнее, не сами чувства, а её характер и обстоятельства жизни.

Будь она обычной девушкой, робкой и скромной, то дальше ни к чему не обязывающих взглядов дело бы не зашло. Будь она даже смелой, горячей, но кристально чистой, Эллис мог бы сдаться на милость победительницы и позволить себе стать счастливым. Но Мадлен и предавала, и лгала. Пусть бы и раскаивалась потом, но говорят ведь, что пятна на репутации - единственные, которые не выкипятишь, не отбелишь, слишком уж деликатная материя.

Я решила верить Мэдди, несмотря ни на что, приняла её как подругу.

Детектив же, обычно такой разумный и предусмотрительный, оказался ослеплён собственным прошлым... и, возможно, страхом повторения?

Когда-то давно - в иной жизни, кажется - Абигейл рассказывала мне о проклятии, которое-де обрушилось на замок Дагворт, о фамильном призраке и прочей ерунде в подобном духе. Некоторые люди после череды бед начинали считать таким проклятием уже себя. Если у мужчины погибают от болезни или несчастного случая две супруги, то он крепко задумается перед третьим браком - разумеется, речь идёт о джентльмене, а не о негодяе или бесчувственном чурбане... Уж не возомнил ли Эллис себя "проклятым"? Не потому ли открыл глаза?

И поняла ли Мэдди, что им двигало, или придумала иное, унизительное для неё объяснение?

"Нам нужно поговорить, - решила я. - Но не сейчас, естественно, иначе она снова увильнёт от ответа".

Это казалось вполне разумным решением, тем более что у меня оставались ещё более срочные дела в списке. Да и вмешательство в чужие любовные терзания редко для кого заканчиваются хорошо: как правило, доброхота записывают в виноватые, чем бы ни обернулось дело - словом, нужно действовать крайне аккуратно и осмотрительно.

Оглядев напоследок полупустой зал, я поднялась наверх, в комнату, которая служила Мэдди гостиной. Там, в ящике стола, был запасной письменный прибор, несколько листов хорошей бумаги, конверты и сургуч. Оставалось достать небольшую личную печать из ридикюля - и можно приступать к работе.

Давно мы не встречались по-дружески с леди Абигейл, леди Клэймор и леди Вайтберри - непростительно давно, я бы сказала. Надеюсь, они будут рады получить от меня весточку...

Письма разлетелись по Бромли в тот же день. Вскоре пришёл ответ от герцогини Дагвортской: она предлагала навестить её в ближайшее время.

"...На Сошествие мне преподнесли необычный подарок, - писала она. - Не стану даже намекать, чтобы не испортить впечатления. Но предположу, что нашей дорогой леди Клэймор он доставит больше удовольствия, чем вам. К слову, что слышно о редком сорте чая с чудесными розовыми цветами? Думаю, он стал бы украшением вечера..."

Я смутно припоминала, что ещё осенью обещала подарить Абигейл необычный чжанский чай с лотосом. В сухом виде он походил на плотно сжатый, накрепко связанный пучок травы, но в кипящей воде превращался в цветок. Настой имел терпкий вкус с фруктовыми нотами и нежный экзотический аромат. В "Старом гнезде", увы, диковинка не прижилась, потому что имело смысл заваривать её только в прозрачной посуде, а гости предпочитали для чаепития фарфор стеклу и даже хрусталю. А вот в коллекции герцогини Дагвортской, насколько мне помнилось, был один любопытный экземпляр - пузатый кофейник из анцианского стекла, привезённый из Серениссимы.

Судя по письму, герцогиня собиралась устроить что-то вроде небольшого званого вечера для крайне узкого круга, но зато пригласить музыкантов, а также развлечь нас некой "диковинкой" - подарком на Сошествие.

Звучит привлекательно.

Что ж, значит, нужно достать из запасов шкатулку с чжанским чаем и взять с собой, когда отправлюсь в гости к Абигейл - вместе с ворохом последних бромлинских слухов, которые завсегдатаи неизменно приносят в "Старое гнездо".

Оставалось ещё кое-что важное - дело Эллиса. Хотя он и отказался вежливо от моей помощи - или, вернее сказать, мягко отстранил меня, сперва поманив загадкой, - я не собиралась сдаваться. Напротив, появился азарт. В голове постоянно вертелись мысли, как можно обойти и запрет дяди Рэйвена, и завуалированную просьбу детектива "не лезть в расследование".

Только бы Абигейл согласилась помочь!

Письмо от герцогини пришло днём, а прочитала я его только вечером, вернувшись домой. Ответ хотела набросать следующим утром, в кофейне, но не успела: ко мне поднялась Мэдди и сообщила, что в зале меня кое-кто ждёт.

Каскад волос цвета яблоневого мёда, немодная изящная шляпка, платье холодного синего оттенка с серой отделкой, неизменный серебряный лорнет...

- Леди Клэймор, какой сюрприз!

- Леди Виржиния, - улыбнулась она, поднимаясь. - Вижу, у вас новая картина? - и она указала на небольшую пастель в раме из светлого дерева, размещённую между окнами.

- Да, подарок небезызвестного Эрвина Калле. Или лучше сказать - "прославленного"? - пошутила я, и Глэдис рассмеялась: конечно, она прекрасно знала, как любит величать себя этот невероятно талантливый художник со своеобразными манерами.

Мадлен принесла ей кофе "для леди" и несколько маленьких орехово-инжирных пирожных на тарелке - за счёт заведения, разумеется. Поначалу говорили о рутинных вещах, о скверной аксонской погоде и новых вывертах моды; беседа текла мягко и неспешно, как переливаются густые сливки из одного кувшина в другой. И лишь отдав должное этикету и традициям, Глэдис отложила лорнет, слегка наклонилась ко мне и произнесла, понизив голос:

- Вы ведь получили письмо с намёками от леди Абигейл?

- Загадочный подарок на Сошествие? О, да! - откликнулась я чуть громче, чем следовало.

- То, что может быть особенно интересно мне, - задумчиво повторила Глэдис. - Как вы думаете, что это?

- Предмет искусства, определённо, - ответила я, не колеблясь ни мгновения.

- Скорее всего, - согласилась она и слегка сузила глаза. - Но меня кое-что смущает. Я гостила вчера у леди Вайтберри, когда ей доставили письмо. И там говорилось, что на подарок будет интересно взглянуть не только мне, но и вам. А ведь вы не слишком хорошо разбираетесь в искусстве.

Леди Клэймор была совершенно права, но всё же уязвлённая гордость заставила меня возразить:

- Возможно, и так, но не столь давно мы вместе посетили одну выставку, которую не почтила своим вниманием ни леди Абигейл, ни леди Вайтберри.

- И что же это была за выставка? - лукаво поинтересовалась Глэдис.

Несколько секунд я честно пыталась вспомнить:

- О, что-то под открытым небом, потому что они отрицают музеи, кажется... Считают, что музеи - зло, а новые художники стоят на вершине мира, что-то гордо расправив, и бросают... бросают... вредные привычки... нет, не то... вызов? Да, конечно же, бросают вызов! - уверенно закончила я, а затем сообразила, что о картинах-то ничего не сказала, и добавила: - Там были изображения треугольничков и кружков, и это называлось "Сквер". Или "Бульвар". И мне понравилась картина с зелёным полукругом, красным треугольником. Очень, гм... по-летнему, освежающе.

- Это "Портрет", - тихонько вздохнула леди Клэймор. - Загадочное и удивительное искусство будущего, свободное самовыражение... Не столь важно. Теперь я вижу, что вы меня хотя бы слушали. Только на этой выставке мы не были вместе, я вам о ней рассказывала.

Тут я не выдержала и рассмеялась.

К сожалению, Глэдис не могла задержаться надолго, так как торопилась к модистке. Потому, собственно, и заехала в "Старое гнездо", а не в особняк на Спэрроу-плейс. Она надеялась узнать что-то о планах герцогини Дагвортской, но я, увы, не смогла дать ключик к разгадке. Оставалось лишь терзаться от любопытства вместе - и ждать встречи у Абигейл на следующей неделе.

- Леди Виржиния! Георг просит на кухню вернуться. Миссис Хат дурно, - шепнула мне Мэдди, когда Глэдис ушла, а я замешкалась, размышляя, стоит ли подойти к леди Клампси или не стоит, раз она сегодня пришла с троюродной племянницей по линии младшей сестры - излишне скромной и робкой девицей, которая падала в обморок даже от слишком пристального взгляда.

- Да, через минуту, - ответила я со вздохом. Пожалуй, следует хотя бы поздороваться с леди Клампси...А миссис Хат с самого утра жаловалась на скверное самочувствие, следовало бы отпустить её пораньше.

"Видимо, нужно вызвать мисс Астрид на подмену в зале, пока Мадлен займётся десертами", - размышляла я, одновременно обмениваясь приветствиями с леди Клампси. Как и ожидалось, застенчивая девица в моём присутствии зарумянилась, точно колдовское отравленное яблоко, и затрепетала.

Пришлось срочно ретироваться.

Ступая в тёмный коридор, отделяющий зал от кухни и внутренних помещений, я заметила краем глаза яркий отблеск, точно крупный сапфир камень попал под полуденное солнце. Только блеск - и ничего более. Затем, через мгновение, появился тонкий силуэт, словно нарисованный кончиком пера в густом слое пепла, взметнулись лёгкие белоснежные волосы...

Я прянула в сторону.

- Сэран!

- Ты помнишь меня, - улыбнулся он, такой земной в своём модном костюме и одновременно не вписывающийся в этот грубый мир. - Это хорошо... Ты ходишь во снах, вне времени. Ты просила совета, я дал его, так верни же теперь долг.

У меня и тени сомнения не возникло.

- Я готова, только скажите, что нужно.

Сэран был бос; вокруг его щиколотки, по-юношески тонкой и хрупкой, обвивалась чёрная змея, и доносился откуда-то запах роз и жасмина.

- Не дай убить меня, Виржиния.

В голове всё спуталось. Я резко вдохнула воздух, до рези в груди.

Убить Сэрана? Но как? Он ведь обитает во снах, и там обладает безграничным могуществом... Неужели дело в Валхе? Но против мёртвого колдуна я, увы, бессильна...

- Кто вам угрожает? - спросила я тихо.

Из кухни слышался звон посуды; из зала доносился высокий девичий смех, нервный и неуместный. И на фоне этих приземлённых, обыденных звуков Сэран казался отчего-то ещё более эфемерным, похожим на тень или горячечное видение.

- Человек, - ответил он просто. - Простой человек, смертный и слабый.

- Но я не понимаю...

- Скоро поймёшь, - произнёс Сэран так, что у меня язык онемел. - И сделаешь так, чтобы он больше меня не коснулся.

Онемение постепенно расползлось по горлу, и я закашлялась - сильно, до зажмуренных глаз, до брызнувших слез. А когда вновь сумела разомкнуть веки и оглядеться, то коридор был пуст. Меня отчего-то знобило, словно на ледяном ветру. Первые несколько шагов дались нелегко, но затем внезапная дурнота схлынула так же быстро, как и появилась.

- Леди Виржиния, долго же вы шли, - встретил меня ворчанием Георг, даже более хмурый, чем обычно. - Надо что-то решить с миссис Хат. Пока она отдыхает наверху, но вы ведь знаете её характер. Она непременно захочет спуститься, как только поймёт, что мы не справляемся.

Сперва я растерялась даже: миссис Хат? Почему отдыхает? Что с ней? И лишь затем всплыли в памяти слова Мадлен.

- Нет-нет, ни в коем случае не стоит её пока тревожить, - рассеянно откликнулась я. - Надо послать за мисс Астрид, она справится с залом... А что с десертами?

- Хватит на половину вечера...

Хлопоты немного привели меня в чувство, однако странная просьба Сэрана не выходила из головы до глубокой ночи. Признаюсь, я надеялась, что во сне придёт верный ответ или хотя бы подсказка, но, увы, ожидания не оправдались - ни тогда, ни назавтра. И сам мистический гость больше не тревожил мой покой, так, словно всё случившееся было порождением излишне бурного воображения...

Вот уж от чего никогда не страдала, право!

Разговор с Мадлен об Эллисе тоже откладывался и откладывался. Сперва из-за недомогания миссис Хат - несколько дней мы были слишком заняты, чтобы выкроить время для откровений. Затем возникли иные обстоятельства и заботы. На третий вечер, перелистывая свою записную книжку, я думала, что завтра непременно найду время, но затем увидела дату, подведённую алыми чернилами.

- Приглашение Абигейл! - сорвалось с губ досадливое восклицание.

Совсем позабыла. Святые Небеса, как неловко!

- Что с приглашением? - насторожилась Юджиния, которая как раз старательно выводила адрес на конверте. Бедная девочка, наверняка подумала, что это она в чем-то ошиблась! - Нужно что-то сделать?

Я постучала пальцем по столу, размышляя.

"Девять вечера, девять вечера... - пронеслось в голове. - Что ж, время ещё есть. Можно бы и завтра попытаться, но что, если он уедет?"

- Да, и весьма неприятное, - ответила я наконец. - Нужно отвезти маркизу Рокпорту записку и дождаться ответа. И, боюсь, мне некому поручить это, кроме тебя.

- О, сделаю тотчас же, миледи! - горячо откликнулась Юджи и дёрнулась, словно пытаясь сделать книксен сидя. Однако на лице её читалось непонимание: как же так, я ведь сама прежде отказывалась принимать письма от маркиза, а теперь шлю послание, да ещё срочное...

Конечно, леди не обязана отчитываться о своей переписке перед секретарём, и тем более - перед служанкой. Но ведь Юджиния не просто горничная с хорошим почерком. И к тому же язвительные слова так и рвутся с языка, и невыносимо держать раздражение в себе!

- Видишь ли, мне приходится просить у лорда Рокпорта разрешение на визит к леди Абигейл, - произнесла я, стараясь, чтобы тон не был слишком уж ядовитым. - Однако назначенный день уже завтра, а у меня совершенно вылетело из головы, что я вынуждена ставить кого-то в известность о своих визитах. Значит, дело нужно решить срочно.

- Ох... просто ужасно, леди Виржиния, - стиснула руки на груди Юджи. Похоже, она искренне переживала за меня. - Разве он может требовать... Ой, простите, пожалуйста, я не должна была... - испугалась она собственной горячности и смущённо опустила глаза.

- О, он может, - вздохнула я. Настроение, и без того не безоблачное, совсем испортилось. - К сожалению, к большому сожалению. Так что придётся тебе отвезти записку; распоряжение мистеру Маноле я отдам. Да, если маркиз или кто-то из его подчинённых спросит обо мне, не говори ничего важного... И ничего, что могло бы обрадовать его.

Юджиния о чем-то всерьёз задумалась, даже письмо в сторону отложила.

- А встревожить? - наконец спросила она неуверенно.

- Встревожить? В пределах разумного.

Мне стало интересно, что Юджи имеет в виду, однако я укротила своё любопытство и вернулась к записке, стараясь составить её так, чтобы за лаконичностью проглядывало недовольство. И - никаких заискивающих интонаций, разумеется. Получилось, на мой вкус, неплохо, пусть и недостаточно выразительно:

Настоящим уведомляю Вас, как было условлено, о своём намерении посетить званый вечер (для узкого круга) герцогини Дагвортской. Он состоится завтра, в семь часов.

Прошу подтвердить получение этого письма в наиболее краткой форме.

Леди Виржиния-Энн,

графиня Эверсан и Валтер

Послание я положила в самый простой конверт, наподобие тех, что использовала для переписки на скорую руку с мистером Спенсером, и, поразмыслив, запечатала не своей личной печатью, а круглой "пустышкой" без оттиска. Кажется, у Катарины Четвертой была премилая привычка - ставить перевёрнутую печать на письмах для подданных, лишённых её благоволения.

Жаль, что мода на подобные знаки давно миновала.

Юджиния вернулась на удивление быстро - и полутора часов не прошло - и доставила ответ. Как я и предполагала, он оказался весьма пространным, на целую страницу. Маркиз благодарил меня за разумность и осмотрительность, напоминал, что "дорогой невесте" не стоит никуда заглядывать по дороге к герцогине и обратно, а в конце многословно уверял, что все его действия - ради моей пользы.

Изнутри поднялась волна чёрного раздражения. Да, наверняка он считает, что заботится обо мне, но как же душит эта забота!

- Леди Виржиния, можно ещё что-то сказать? - обратилась ко мне вдруг Юджиния скованно. Щеки у неё пламенели. Я кивнула, стараясь улыбкой смягчить взгляд, полагаю, сейчас не слишком добрый. - В общем, он все-таки спросил про вас...

- Кто, маркиз?

- Нет, другой, красивый... То есть мистер Рэндалл, - совершенно сконфузилась она, видимо, сообразив, что таким ответом иносказательно назвала маркиза некрасивым. - Спросил, как вы поживаете и как вы себя чувствуете. А я не нашлась, что ответить. И... честно сказать, я случайно чуть не заплакала. Боюсь, он что-то не то подумал.

В душе у меня схлестнулись чувство вины и какое-то жестокое веселье.

Заставлять тревожиться о вашем благополучии того, кто заботится о вас - недостойно леди. Однако Юджиния ведь не имела в виду ничего плохого, просто растерялась и испугалась. И если маркизу это доставит несколько неудобных минут - он сам виноват.

В конце концов, его шпионы должны донести, что со мною все в порядке.

- Не бери в голову, Юджи, - посоветовала я с улыбкой, на сей раз куда более искренней. - Ты все сделала правильно. Ступай к себе.

Особняк Дагвортов в Бромли ничем не выделялся - ни особенной древностью, ни архитектурными изысками. Пожалуй, он мог бы принадлежать умеренно состоятельному дельцу или молодому джентльмену с постоянным доходом, зато без определённых занятий. Сам дом был отделан розоватым камнем, слегка подкопчённым грязными бромлинскими туманами. Сад выглядел несколько заброшенным - обманчивое впечатление, ведь за ним ухаживал один из лучших мастеров столицы с целым сонмом помощников. Особую гордость Абигейл составлял розарий позади особняка, не столь богатый, как при замке, однако способный произвести впечатление даже на искушённого ценителя колючих и капризных цветов. В частности там имелось целых три куста очень редких сливочно-розовых роз с божественным ароматом, причём выведен этот сорт был для герцогини Дагвортской лично около пятнадцати лет назад.

Сейчас наисвежайший букет из розария, пышный и источающий головокружительный сладкий запах, красовался посередине стола, однако всё внимание было приковано к другим цветам.

- Миссис Баттон, будьте добры, принесите круглую вазу из тонкого стекла. Ту самую, из библиотеки, - попросила леди Абигейл, подавшись вперёд с жадным любопытством и вглядываясь в полупрозрачный зеленоватый бок анцианского кофейника. - Хочу посмотреть ещё раз.

- Сию секунду, миледи, - склонила седую голову экономка - высокая, худая, как жердь, и облачённая во все тёмно-коричневое.

"Сия секунда" растянулась на добрых полминуты, пока эта достойная женщина пыталась искоса разглядеть, что же там такое плавает в драгоценном кофейнике. Я ущипнула себя за запястье, чтобы сдержать неуместную улыбку. Право же, в малой гостиной - и около неё, за прикрытыми дверьми - собрался, наверное, весь дом. Даже миссис Баттон, которой по статусу и по возрасту не полагалось прислуживать гостям во время скромного чаепития, не удержалась и заглянула. Выходя из гостиной, она шикнула на вездесущих горничных и бросила вскользь дворецкому что-то язвительное насчёт "многих лет", когда уже спина не гнётся, и узких замочных скважин.

"Интересно, - промелькнула забавная мысль, - а шеф-повар с поварятами тоже подсматривает? Хотя ему это, возможно, было бы и полезно - с точки зрения мастерства".

Впрочем, не только слуги, но и мы сами наверняка выглядели презабавно: леди в модных платьях сидят столь тесным кружком, что вышивки на юбках цепляются, и созерцают небольшой пузатый кофейник. Добавить ещё таинственные завывания ветра - и будет точь-в-точь сеанс прорицания у какого-нибудь знаменитого медиума вроде Белой Головы. Только вот разглядывали мы сквозь полупрозрачные округлые бока не собственное будущее, а всего лишь хитрым образом связанный чай с бутоном лотоса внутри. В горячей воде он постепенно распускался и словно бы оживал на глазах...

Забавно, что сами чжанцы так чай не пили - это было развлечение, изобретённое специально для гостей из других стран, на продажу. Весьма удачная выдумка, надо признать. По крайней мере, увлеклась ею не только леди Абигейл, которая трепетно любила всё розовое и ароматное, или экзальтированная леди Вайтберри, но и благоразумная, рассудительная леди Клэймор. Леди Стормхорн и леди Эрлтон сперва снисходительно посматривали на оживление в гостиной с высоты своих лет, но затем также уступили любопытству. Не присутствовали при сем знаменательном событии только Дагвортские близнецы - они отлучились, чтобы что-то там уладить с сюрпризом, который обещала нам леди Абигейл.

"Что за званый вечер без светских развлечений?" - пошутила она в письме.

Действительно - званым вечером нынешнее дружеское чаепитие можно было назвать разве что из-за времени суток... и потому что всех нас, собственно, позвали.

С прозрачной вазой же возникла заминка. Миссис Баттон вернулась и шепнула леди Абигейл, что искомый сосуд куда-то переставили и пока что ищут, но зато "то самое уже готово". Услышав это, герцогиня расцвела, почти как пресловутый лотос в кофейнике, и подхватила со стола позабытый веер:

- Я где-то слышала, что одни прекрасные вещи должны сменять другие, чтобы не охладели чувства, - начала она с фразы, явно продуманной заранее. - Так почему бы нам не оставить пока этот чудесный чай... действительно удивительный, ах, леди Виржиния, это, право, такое изысканное удовольствие! Словом, почему бы нам пока не оставить его и не взглянуть на кое-что в северной гостиной. Вам понравится, уверяю!

- Да, особенно леди Клэймор и леди Виржинии, - рассмеялась Эмбер, слегка откинув голову. - Мы помним ваше письмо.

- И не на шутку заинтригованы, - с улыбкой закончила за неё Глэдис.

- К тому же чай, кажется, остыл, - едва слышно проворчала леди Эрлтон, когда все мы зашуршали юбками, поднимаясь.

Изнутри особняк Дагвортов казался чуть больше, чем снаружи. По крайней мере, Эмбер и Глэдис успели трижды обменяться догадками, пока мы шли к северной гостиной. Полагаю, шелестящая стайка любопытных леди производила немалый шум, потому что о нашем приближении в гостиной узнали заранее. Полилась из-за полуприкрытых дверей нежная музыка, две флейты и скрипка - видимо, то были обещанные музыканты. Даниэль выглянул в зал и церемонно распахнул перед матерью двери, а затем протянул ей руку и ввёл в гостиную, точно королеву перед балом.

Музыка стала громче.

Ещё несколько секунд я терялась в догадках, а затем все мысли выскочили из головы, и появилась странная лёгкость, как перед обмороком.

На меня вновь смотрел Сэран, но теперь с картины.

В ушах зазвучал голос Джулии Дюмон - ясно, как наяву.

Черты его тонки и немного женственны. На правой руке у юноши несколько колец с синими камнями. На коленях у него раскрытая книга. Под левой ногой дремлет белая змея, и хвост её обвивается вокруг щиколотки, тело скрыто под пятою, а голова покоится на стопе. Над правым плечом у юноши цветут белые розы, и лепестки осыпаются на плащ. Когда вы смотрите на картину, появляется неясное ощущение, что юноша глядит куда-то поверх вашей головы. На что-то у вас за спиной. Или на кого-то.

Да, да, всё как тогда - и в художественной галерее, где я впервые увидела эту работу Нингена, и потом, во сне... Вот только змея у Сэрана под ногой была варварски замазана чем-то чёрным, кажется, углём, и чёрными стали лепестки одной из роз.

Я успела заметить краем глаза, как хмурится леди Клэймор, вглядываясь в изображение сквозь лорнет. А потом шею у меня обожгло чужим дыханием, эфемерным и солоновато-морским, и послышался тишайший шёпот:

- Теперь ты видишь, Виржиния.

О, да, я видела - и осознавала, что даже у Сэрана, рождённого из грёз умирающего художника, есть уязвимое место.

- Святые Небеса, какой кошмар! - выдохнула Глэдис хрипло. Придушенные интонации в её голосе выдавали нарождающуюся истерику.

Леди Абигейл резко расправила веер и принялась энергично обмахиваться; щёки наливались нездоровым румянцем.

- Неужели так плохо, дорогая? - воскликнула она, от расстройства допуская фамильярность, которую считала дозволительной лишь наедине или в узком кругу. - Я подозревала, что ни один ценитель не расстанется добровольно с хорошей картиной!

Глэдис сдвинула брови. Прозрачно-светлые глаза неуловимо потемнели, черты лица стали казаться строже и старше одновременно. Она сделала резкий жест лорнетом в сторону музыкантов, приказывая им замолчать, и ответила, явно стараясь смягчить жёсткую, сердитую манеру:

- Нет, что вы. "Человек судьбы" - удивительная картина, один из недооценённых шедевров Нингена. До меня доходили слухи, что граф де Ларнак оказался в затруднительном положении и продал несколько полотен из своей коллекции, и то, что "Человек судьбы" попал к вам - воистину подарок Небес. Но, во имя святого Игнатия, который покровительствует не только Бромли, но и искусствам, скажите: кто сотворил с этой картиной такое... такое... кощунство? - спросила Глэдис, стиснув злополучный лорнет столь сильно, что он едва не погнулся.

- Кощунство? - растерянным эхом откликнулась Абигейл. - Но я не понимаю...

- Так вот же! - не выдержала я, слишком торопливо для леди подбежала к картине и указала веером на замазанную чёрным змею. - И вот! - Веер поднялся к розе. - Сначала мне показалось, что там уголь, но теперь я вижу - это вакса.

Глэдис легко проскользнула скользнула ко мне по начищенному паркету и склонилась к картине, глядя через лорнет.

- Скорее, ваксовая паста, если судить по запаху, - произнесла она с непередаваемо брезгливой интонацией. - Та самая ужасная смесь с уксусом и серной кислотой... Я настрого запретила служанке даже в дом вносить эту отвратительную субстанцию. Мы, слава Небесам, давно знаем о лаке Эммета - от него хотя бы не портятся модные ботинки.

- Серная кислота, - повторила я, ощущая странное покалывание у сердца. Нестерпимо хотелось прикоснуться к змее на картине, отследить извивы гибкого тела... будто бы это могло вернуть ей прежний вид! - Тогда, боюсь, картина непоправимо испорчена.

- Ещё посмотрим! - вскинулась Глэдис боевито, снова окинула "Человека судьбы" взглядом и обратилась ко мне: - Леди Виржиния, если не ошибаюсь, непревзойдённая мисс Дюмон теперь стала миссис Уэст?

Я вспомнила смелую рыжую женщину с чуткими руками, влюблённую в искусство, и несколько воспрянула духом:

- О, да. Полагаю, нужно послать за ней сегодня же. Она творит чудеса.

- Верно. И к "Человеку судьбы" у миссис Уэст особое отношение, вам ли не знать, - с энтузиазмом подхватила Глэдис и посмотрела на Абигейл немного виновато: - Право, неловко спрашивать, но есть ли у вас доверенный мальчик, который смог бы сегодня же... нет, сейчас же отнести письмо миссис Уэст? Она лучший реставратор Бромли, а то и всей Аксонии, я готова поручиться за неё!

- Да, дорогая, конечно, у меня есть посыльный! - прочувствованно ответила леди Абигейл и крепко стиснула розовый веер. Затем повернулась к экономке, почтительно застывшей у дверей: - Миссис Баттон, подготовьте письменные принадлежности, я сейчас лично напишу просьбу миссис Уэст. Право же, как неловко!

- Позвольте мне, - вмешалась я. - Уэсты часто бывают в "Старом гнезде". Можно даже сказать, что нас связывают дружеские отношения. И я помню адрес наизусть, - добавила я зачем-то, и прозвучало это хвастовством.

К счастью, никто не обратил на мою бестактность внимания - все были поглощены картиной. Леди Эрлтон и леди Стормхорн вспомнили давний случай, который произошёл ещё до моего рождения, когда ревнивая служанка, влюблённая в некоего графа Т., прожгла красивое платье его сестры, удостоенное неосторожного комплимента за обедом. Я же, пользуясь небольшой паузой, жестом отозвала в сторону Даниэля и тихо спросила его, как давно появилось пятно на картине.

- Накануне ничего не было, - задумчиво покачал головой Даниэль. - Но лучше уточнить у Кристиана. Вчера он осматривал гостиную и решал, где поставить музыкантов. Сегодня же тут постоянно был либо я, либо Кристиан... Или Уотс, это наш дворецкий. Это помимо прислуги. Никто не оставался наедине с картиной, а значит, не мог испортить.

- Может, ночью? - предположила я. - Ночью ведь картину никто не сторожил.

- Дверь на ключ запирается, - вздохнул он и тут же оживился: - Правда, его не так уж сложно украсть. Винс, кстати, мог бы, но он далеко... О, ещё кое-что вспомнил. Винс говорил, что если происходит что-то абсурдное, необъяснимое, то виновата наверняка женщина.

Право, не знай я хорошо близнецов - оскорбилась бы. А так формальное выражение неудовольствия прозвучало даже кокетливо:

- Неужели?

- Святая истина, - по-взрослому усмехнулся Даниэль. - Винса это суждение никогда не подводило. Но, судя по тому, как оно гладко звучит, Винс его где-то вычитал.

Тут разговор пришлось закончить - вернулась миссис Баттон и сообщила, что письменный прибор готов. Стайка леди перепорхнула прямо в кабинет герцогини Дагвортской, шелестя подолами. Послание для Джулии Уэст мы составляли все вместе; точнее, в итоге я написала по-своему, но сперва испортила несколько листов, внося исправления по указанию Абигейл и Глэдис. Затем экономка забрала письмо, чтобы отдать его Дику - посыльному, но скорее юноше, чем мальчику. Отойдя к окну, я проследила за тем, как он выбежал за угол.

Затем мы вернулись к чаепитию.

Однако меня не оставляла мысль: поможет ли картине реставрация? Ведь змея превратилась в чёрную и наяву, точнее, во сне... или всё же наяву? Одним словом, взаправду, когда Сэран почтил вниманием "Старое гнездо". Так станет ли она белой снова - или удастся исправить лишь материальное воплощение, а суть останется непоправимо повреждённой?

Вопросы без ответов...

Кристиан не смог никак дополнить рассказ брата, разве что подтвердил, что накануне никаких пятен на картине не было.

- И я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в сортах ваксы, - добавил он осторожно, - однако так мои ботинки никогда не пахли. Не то чтобы я их нюхал...

Эта деталь отчего-то показалась мне очень важной.

Через некоторое время Кристиан и Даниэль под безупречно благовидным предлогом покинули общество леди, что немало опечалило Абигейл. Как она выразилась, "из развлечений нам остались только скучные музыканты". Что верно, то верно - пара скрипачей и флейтист никак не могли заменить остроумных и чарующе дерзких близнецов. Я же погрузилась в размышления о том, что ещё сделать для Сэрана. Оградить от посягательств, пока Джулия Дюмон не заберёт картину в мастерскую? Хорошо бы, но тут всё целиком зависит от Абигейл и от того, насколько надёжны её слуги. Отыскать вредителя? О, было бы прекрасно, вот только руки связаны обещанием дяде Рэйвену - о каждом шаге приходится докладывать, любой выезд согласовывать.

Остаётся, конечно, излюбленный женский способ - переложить трудности на мужские плечи. Если маркиз мешает мне самой разбираться с делами, то пусть сам ими и занимается. Готова спорить, что одного взгляда какого-нибудь скучного неджентльмена из Особой службы хватит, чтобы вредитель сознался в содеянном и принёс извинения не только Абигейл, но и картине, и даже святому Игнатию. Заманчиво... Но это будет означать, что я сдалась, подчинилась оскорбительному повелению.

Что же делать...

- Вы нынче грустны, леди Виржиния, - трескуче произнесла леди Эрлтон и в шутку стукнула меня по запястью сложенным кружевным веером. - Неужели из-за картины? Похвальный интерес к живописи, да. Раньше вы прискорбно мало внимания уделяли искусствам.

Я была так погружена в свои мысли, что не сразу сообразила, что ответить. Но Глэдис прекрасно справилась:

- О, у леди Виржинии особое отношение к Нингену. Помните ту историю с подделкой? С якобы утраченной "Островитянкой"?

Леди Эрлтон медленно и тяжело кивнула; больше всего это было похоже на то, как если бы голова сама склонилась вниз под грузом седых волос, убранных в "анцианскую раковину" на затылке, и золотых шпилек.

- А ведь верно, припоминаю нечто подобное... Значит, порча картины действительно стала для вас ударом. Право, сочувствую...

- Негодяя надо немедленно поймать! - воскликнула Глэдис, и щёки у неё разрумянились от избытка чувств. - Леди Виржиния, может, лучше прибегнуть к помощи детектива Норманна?

- Боюсь, он не берёт дела... - "без трупов", чуть не сказала я, но вовремя опомнилась: - ...столь незначительные. И к тому же есть обстоятельства непреодолимой силы, которые не позволяют мне обратиться к нему сейчас, - добавила я осторожно, размышляя, как заручиться поддержкой леди, не слишком испортив репутацию маркиза Рокпорта и не сказав лишнего.

Всё-таки он близкий человек, что заботится обо мне, друг моего отца, бывший мой опекун и - пока ещё - жених. Словом, с какой стороны ни подойди, часть семьи, и разногласия наши вполне можно назвать родственными. Вынести их на широкое обозрение - значит уподобиться сварливым особам, что бранят мужей меж подругами, или неблагодарным дочерям, которые прилюдно упрекают строгих отцов за недостатки, истинные или мнимые. Пожалуй, если бы дядя Рэйвен ограничился угрозами в мой адрес, не стал бы трогать Эллиса и Клэра, я бы вовсе не стала ничего предпринимать; взбунтоваться меня заставил именно шантаж.

Когда победа будет на моей стороне - а это случится рано или поздно - мы непременно поговорим, уже искренне, как равные. И, надеюсь, дядя Рэйвен поймёт, что честность - лучший способ добиться желаемого. По крайней мере, со мной; я бы согласилась вести себя тихо и сама, если бы с самого начала знала, что дело в политике.

- Обстоятельства непреодолимой силы? Как загадочно! - откликнулась Абигейл, по-прежнему растревоженная из-за картины, а потому более порывистая, чем обычно. - И не думайте сделать теперь вид, будто вы ничего не сказали! Я прошу, нет, требую объяснений!

- Дело весьма деликатное...

- Оно ещё и деликатное? О, теперь я просто сгораю от нетерпения!

- Возможно, не стоило вовсе говорить об этом...

- Леди Виржиния, я настаиваю. Мне хорошо известно, что вы никогда бы не стали упоминать о непреодолимых обстоятельствах, если бы не считали, что кто-то из нас поможет вам их преодолеть, - улыбнулась проницательная леди Клэймор. - Вы не из тех легкомысленных особ, что вовлекают посторонних в свою жизнь лишь из прихоти.

- Разве вы - посторонние? - улыбнулась я в ответ. Леди Эрлтон снова кивнула, теперь уже довольно. - Хорошо, если вы настаиваете... Дело в том, что в ближайшее время все мои встречи, визиты и поездки весьма ограничены. Я вынуждена просить разрешения на любой выход у маркиза Рокпорта.

- Вашего опекуна? - прищурилась леди Стормхорн. О, эта подслеповатость не могла обмануть никого из старых приятелей и приятельниц - виконтесса видела всё, что необходимо. - Точнее, сейчас он уже не опекун вам, но по-прежнему жених, - добавила она, вторя моим недавним мыслям. - Что ж, лет примерно пятьдесят назад, признаюсь, я бы вас не поддержала, но теперь времена изменились. Не только почтенные вдовы ныне могут жить своим умом.

- Леди Милдред, светлая ей память, не одобряла помолвку, да, - произнесла леди Эрлтон. - Полагаю, она знала его достаточно хорошо.

- Как и своего сына, - добавила почему-то леди Стормхорн, и старые подруги обменялись многозначительными взглядами. - Но это дело прошлого. Я же в свою очередь, - слегка повысила она голос, - хорошо знаю вас, юная леди. И мне сложно поверить, что вы так просто согласились на его условия.

- У меня не осталось выбора, - опустила я взгляд.

Все, очевидно, ждали продолжения, но оно не последовало. Воцарилось неловкое молчание. Леди Стормхорн раскрыла веер, вглядываясь в узор чёрного паутинного кружева, оплетающего белые костяные пластинки, и наконец предположила:

- Маркиз Рокпорт использовал методы убеждения, более приличествующие его должности, нежели титулу?

- Можно сказать и так, - ответила я, испытывая облегчение оттого, что не пришлось упоминать имена Эллиса и Клэра. - И мне не терпится показать ему наглядно, что он был неправ. Однако нарушить его приказ я не могу себе позволить.

Абигейл немного приподнялась, наклоняясь над столом. Бледно-розовый цвет её платья теперь почему-то не казался легкомысленным.

- А теперь расскажите подробнее, моя дорогая, - попросила она. - Что именно он вам приказал?

Надолго изложение всех обстоятельств не затянулось. Леди слушали внимательно; самой спокойной, как ни удивительно, оказалась леди Вайтберри. Только сейчас я заметила, что она вообще весь вечер непривычно сдержанна и тиха, и взгляд у неё словно бы направлен на что-то невидимое.

"Может, мигрень?" - подумалось мне, хотя прежде блистательная Эмбер головными болями не страдала.

- Итак, в целом мне всё понятно. Возмутительная ситуация! - подытожила леди Абигейл, когда я закончила. - И что теперь делать - тоже примерно ясно, к счастью. Во-первых...

- При всём уважении, леди Абигейл, - вмешалась леди Стормхорн, покачивая веером, - прошу предоставить мне честь изложить "во-первых" по праву старшинства. Во-первых, следует выразить дружеское порицание маркизу за сорванные визиты леди Виржинии. Он хотел взять на себя ответственность - так пусть же наслаждается ею.

- Визиты? - осторожно спросила я. - Но о каких визитах речь?

Глэдис, видимо, быстрее меня поняла, что имеет в виду виконтесса:

- Ну как же, леди Виржиния. О визитах, которые вы должны были нанести нам в эти дни - и не сумели, поскольку вынуждены были согласовывать свои выезды с маркизом. Но, полагаю, сперва нужно согласовать даты и время этих визитов.

- Говорите уже прямо - придумать, да, - усмехнулась леди Эрлтон. - Однажды я написала своему сыну письмо с укорами. Оно состояло из восьмидесяти восьми пунктов, на каждый из которых надлежало ответить. Что ж, говорят, с годами приходит опыт - думаю, что теперь я смогу составить перечень вдвое длинней.

- А я отправлю четыре письма! - загорелась Абигейл. - И каждое с пометкой "весьма срочно"! И пусть только попробует не ответить!

- Я составлю список выставок и спектаклей, - немного заразилась всеобщим воодушевлением Глэдис. - И попрошу маркиза лично ответить, которые из них он считает подобающими для его невесты и почему.

Леди Стормхорн легонько постучала сложенным веером по столу, привлекая внимание:

- Вижу, что с "во-первых" мы разобрались. А теперь позвольте изложить моё "во-вторых". Я считаю, что нам необходимо что-то грандиозное, чтобы произвести на лорда Рокпорта неизгладимое впечатление, - тут она сделала паузу, а затем произнесла торжественно: - Предлагаю устроить Большой Вояж!

Вероятно, тут нам следовало бы ответить восхищёнными восклицаниями и вздохами, но случился конфуз: никто не понял, что имела в виду почтенная вдова. Кроме, разве что, леди Эрлтон, но та предпочла многозначительно улыбнуться, ничего не поясняя.

- Большой Вояж? - осторожно поинтересовалась Глэдис, покрутив в пальцах лорнет.

- Что-то вроде путешествия леди Милдред, я полагаю, - рассеянно откликнулась Абигейл. - Но разве это поможет? Да и осуществить такое непросто. Во-первых, леди Виржинии нелегко будет оставить надолго свою кофейню. Во-вторых, средства потребуются немалые.

Леди Стормхорн послушала нас - и рассмеялась сухо, словно пересыпался крупный песок в глиняном сосуде.

- О кругосветном путешествии речь не идёт. Поверьте, маркизу хватит и столицы с окрестностями, если правильно выбрать день и час, - заметила она. И, помолчав, изрекла таинственно: - Седьмое февраля!

В памяти всколыхнулось что-то, связанное с седьмыми числами каждого месяца. Вроде бы отец уезжал на целый день... или мне кажется? Слишком давно это было, да и не понятно, как разъезды отца связаны с маркизом Рокпортом и лучшим временем для Большого Вояжа.

- Никак не могу уследить за вашей прихотливой мыслью, - призналась я наконец. Леди Стормхорн взмахнула веером:

- Да, пожалуй, дитя вряд ли могло запомнить нечто столь несущественное. Кто бы подумал, что это пригодится однажды! - вздохнула она. - Видите ли, леди Виржиния, я была дружна с матерью маркиза и часто навещала её, почти до самой смерти, да пребудет она на Небесах. Ещё с юности лорд Рокпорт - я имею в виду, разумеется, не старого лорда Рокпорта, мир его беспокойному праху, а вашего жениха - имел привычку посвящать один день в месяц чтению. Это называлось "библиотечным днём". Всякий раз седьмого числа он уединялся в библиотеке и наслаждался тишиной и книгами. Изредка к нему присоединялись друзья, которых было не так уж много. Они не разговаривали между собою, только читали, а по вечерам разъезжались. Разумеется, в последний раз я посещала дом Рокпортов очень давно, однако поверьте моему опыту: если привычке больше пятнадцати лет, то она скорее переживёт своего хозяина, чем незаметно исчезнет.

На некоторое время воцарилась тишина.

"Святые Небеса! - пронеслось в голове. - Как же хорошо, что в гостиной сейчас нет слуг!"

Парадоксально, однако почему-то мне не хотелось, чтобы слухи о пристрастиях дяди Рэйвена, пусть и столь невинных, разошлись по Бромли.

- Верно ли я понимаю вас, дорогая, - первой заговорила Абигейл, - что мы собираемся нарушить уединение маркиза Рокпорта седьмого февраля?

- Именно, леди Абигейл, - невозмутимо подтвердила леди Стормхорн. - Не знаю, получится ли, но попробовать стоит. Мы отравимся на прогулку в парк рано утром, о чём леди Виржиния - внезапно приглашённая кем-то из нас, естественно - около восьми часов сообщит маркизу, дождётся разрешения и отправится в путь. Там мы, вероятно, разочаруемся в погоде, и я приглашу вас всех в свой особняк. Маркиз снова вынужден будет дать своё разрешение. Но до особняка мы не доберёмся, поскольку решим, скажем, заглянуть на выставку, которую расхвалит нам леди Клэймор. И посетить шляпную мастерскую. О, неужели леди не найдёт, чем заняться в прекрасный зимний день, такой длинный, что время девать некуда?

- Найдёт, без сомнений, - кивнула Глэдис. - Но ведь это будет означать, что мы сами будем вынуждены целый день провести на воздухе - не слишком свежем, если ветер подует с Эйвона.

- О, здесь самая суть Большого Вояжа, - усмехнулась леди Стормхорн. - Мы никуда не поедем. А решать будем тут, наслаждаясь этим чудесным чаем в особняке леди Абигейл. Ведь даже самый быстроногий слуга... нет, даже слуга на автомобиле не обернётся быстрее чем за час, а за час ожидания леди может и передумать.

Леди Абигейл задумчиво посмотрела на пузатую вазу из прозрачного стекла, где парили в золотистом чайном настое дивные чжанские лотосы.

- Час? - произнесла герцогиня с поистине аристократическим величием. - Вы смеётесь, леди Стормхорн! И получаса хватит, чтоб передумать. Если относить письма будет не один слуга, а двое или даже трое, по очереди...

- ...то маркиз Рокпорт в полной мере оценит тяжёлое бремя, которое он столь опрометчиво на себя взвалил! - подхватила я, чувствуя небывалый азарт, и рассмеялась.

Самое прекрасное в этом весёлом безумии было то, что страшная и неотвратимая месть маркизу Рокпорту оставалась не чем иным, как невинным розыгрышем. Планируя эпистолярную атаку и Большой Вояж, мы развлекались. Если дядя Рэйвен что-то поймёт - прекрасно, тем лучше для него. Если нет - что ж, в хмуром январе особенно приятно разделить с подругами забавное приключение. Но чем бы это ни закончилось, мы не запятнаем свою честь интригами и сплетнями.

Леди Абигейл, вероятно, ощущала такой же странный душевный подъём, что и я, и потому велела приготовить новую порцию чая, на сей раз чёрного, бхаратского, и подать свежайшие пирожные из песочного теста, ванильного крема и фруктов - не такие вкусные, как в "Старом гнезде", но тоже весьма недурные. И тогда, подавшись авантюрной атмосфере, я решилась изложить второе своё затруднение.

- И, между прочим, на детектива Эллиса я тоже обижена. Он поманил меня любопытным расследованием, а затем заявил, что в помощи моей не нуждается.

- Какое неслыханное нахальство! - воскликнула Абигейл, щёки у которой презабавно раскраснелись. Помолчав, она добавила неохотно: - Но ведь вам это лишь на руку сейчас, верно? О, запрет маркиза Рокпорта!

- Да, вы правы, - вздохнула я и продолжила, аккуратно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнее о прошлом своего друга: - Но речь зашла о прошлом детектива Эллиса. Он сказал, что прежде уже расследовал какое-то дело для мистера Шелли, а тот в ответ подарил ему каррик, настолько старый и вышедший из моды, что даже чем-то привлекательный... И Эллис, представьте, только его и носил. Мне показалось, что они друзья, но он отчего-то не хотел навещать мистера Шелли, даже когда заподозрил неладное... Не поссорились ли они? Это было бы печально - не столь много друзей у детектива Эллиса. Вот мне и пришло в голову, что я могла бы немного разузнать о мистере Шелли и, возможно, примирить его с детективом.

На леди Стормхорн и леди Эрлтон мои слова впечатления не произвели - вероятно, потому, что не были знакомы с детективом. Но остальные уже имели с ним дело, когда следили за мисс Купер, и потому отнеслись куда как более заинтересованно. Даже Эмбер отвлеклась от своего чая, слишком крепкого и горького, и улыбнулась с прежним кокетством:

- О, я бы не отказалась раскрыть несколько секретов мистера Норманна, - вздохнула она мечтательно. - Так интересно! Но, разумеется, воспитание требует от меня проявить деликатность. Впрочем, вам помогу, чем сумею. Жаль, что фамилия Шелли мне не знакома...

- Тоже впервые слышу, - покачнула лорнетом Глэдис.

Глядя на наше оживление, смягчились и леди, умудрённые летами.

- Шелли, Шелли... Я знаю одну миссис Шелли, - сказала леди Эрлтон. - У неё есть сын, да... Только, мнится мне, его зовут Робином. Вы не припомните, где живут эти Шелли?

Я ощутила, как щёки у меня теплеют.

- К сожалению, нет. Адрес записан, разумеется, но наизусть я его не помню, даже улицу примерно не назову. Но детектив Эллис упоминал, что мистер Шелли владеет тремя швейными мастерскими, - добавила я, не особенно надеясь, что это поможет.

Леди Эрлтон выглядела расстроенной:

- А вот теперь уже я не могу сказать с уверенностью, чем занимается сын моей знакомой, да. Я была дружна с её матерью, леди Клиффорд, супругой виконта Клиффорда. Помню её ещё девочкой - ах, какой дивной красавицей она была, маленькая Миранда в голубом платье! Да, да, так её зовут - Миранда в честь бабушки, Элеонора в честь матери... Счастья ей это не принесло. Несколько лет Миранда Клиффорд не выходила из дома, а затем её отец почему-то дал разрешение на страшный мезальянс и выдал её замуж за богатого дельца, мистера Шелли, почти на пятнадцать лет старше. Впрочем, судя по тому, что я видела, то был счастливый брак, да... Мистер Шелли дорожил супругой.

"Несколько лет Миранда Клиффорд не выходила из дома".

Вроде бы ничего особенного, девица с малокровием могла вообще до совершеннолетия и порога не переступать, но почему-то от этих слов по спине у меня пробежал холодок. Леди Эрлтон же, ничего не заметив, продолжила говорить. Она пообещала, что поинтересуется судьбой миссис Шелли и, возможно, устроит дружеский визит.

- Дайте мне неделю, да, - попросила леди Эрлтон. - Я обращусь к миссис Прюн. Она часто навещает миссис Шелли. Дело, впрочем, очень деликатное, - добавила она загадочно и умолкла.

Мы поговорили ещё немного, но вскоре разъехались по домам, потому что становилось уже неприлично поздно. На прощание мы пообещали поддерживать друг друга и оповещать о новостях как можно скорее, если одна из нас узнает нечто интересное.

Наверное, выражение лица у меня было немного странным, потому что Лайзо поинтересовался:

- Там произошло что-то забавное, Виржиния?

- Пожалуй. - Я улыбнулась. - Стоило маркизу Рокпорту запереть меня в особняке и в кофейне, как в мою жизнь проникли сразу три расследования. Боюсь, даже Эллис не ведёт столько дел одновременно.

Он рассмеялся; у меня закружилась голова, и, право, к усталости это не имело ровным счётом никакого отношения.

Однако вскоре выяснилось, что головокружение - дурной признак, даже если оно проистекает от счастья. Я совершила ошибку; причём поначалу думалось, что принятое решение не только удачное, но и единственно возможное. Не так давно Лайзо подсказал, как можно наведаться в дом Шелли, не нарушая обещания, данного маркизу. Вышло всё как нельзя лучше - видение ясно указало на смерть несчастной служанки, отчаянно желающей исправить некую загадочную ошибку.

Сейчас, после встречи с новой тайной, я, разумеется, загорелась желанием быстро разгадать её и потому снова обратилась ко снам.

Никаких дельных идей, как бы отыскать вредителя, так и не появилось. Потому пришлось положиться на метод, который уже выручал - представлять то, что хочешь увидеть, и думать о преступнике. Но то ли чжанский чай с лотосом слишком сильно взбодрил меня, то ли разговор о дяде Рэйвене повернул реку мыслей в другое русло, но сосредоточиться на "Человеке судьбы" никак не получалось. Картина, едва оформившись в воображении, то и дело обращалась в переливчатый калейдоскоп; среди пятен порой проступало нечто осмысленное - костяной веер, зелёные глаза, цветок в чайнике, - но смысла это не имело. Образ злодея с банкой гуталина тоже расплывался, приобретая черты дяди Рэйвена. В какой-то момент стёкла синих очков рассекла пара трещин, а с конца старинного металлического пера для письма закапала кровь...

В ужасе я вскрикнула и села на кровати, распахивая глаза.

Спальня побелела - так плотно её укрывал сливочно-густой туман. Любые звуки тонули в нём, будь то испуганный возглас или звон колокольчика для прислуги; в распахнутом окне скорчилась старая женщина в бальном платье...

"О, нет, это всего лишь ткань причудливо завернулась", - поспешила я успокоить себя, хотя на перепутавшиеся занавеси это походило слабо.

Зимний холод совершенно не ощущался.

"Надо проснуться, - пронеслось в голове. - Но как?.."

Чем дольше, тем опаснее мне казалось оставаться на месте. Потому я встала, накинув на плечи шаль, и подошла к окну. Бархатная старуха посторонилась и будто бы даже хихикнула.

Спину точно судорогой свело.

Святые Небеса, только не смотреть вправо, не смотреть...

- Что ж, - произнесла я громко, пытаясь вернуть самообладание. - Если спальня стала такой неуютной, можно выйти на прогулку.

Из окна вниз тянулась "морская лестница" - толстая верёвка с узлами, расположенными через равные промежутки. Ею я и воспользовалась, причём с необыкновенной лёгкостью. Вероятно, то был дурной знак, но сил находиться в комнате не осталось.

Бромли-из-сна покорился жаркой, душной, туманной летней ночи. Сдался, как отчаявшийся солдат, поклонился ослабевшими ветвями яблонь, бессильно ощерился разбитыми тёмными окнами. Улицы его были вывернуты безжалостно, как руки у пленника. Я шла в молчании и ощущала на себе тяжёлый, предвкушающий взгляд и старалась держаться уверенно, взывая к воспоминаниям о запахе вишнёвого табака, о лимонной терпкости вербены... Дороги выводили вовсе не туда, куда следовало бы; Эйвон бурлил вдали, то справа, то слева. Ноги несли меня к особняку леди Абигейл, и он показался неправдоподобно быстро - дымчатый, дрожащий во тьме.

Я замедлила шаг, затем остановилась, вглядываясь; и вовремя - призрачный дом обрушился вдруг под землю, изогнулись в конвульсиях старые деревья - и вот уже вокруг расстилалось старое, заброшенное кладбище.

У ворот стоял высокий седой мужчина.

- Все твои пути во сне ведут ко мне, - произнёс он, не двигаясь с места. Среди могил за его спиной бродили сгорбленные люди с тусклыми красноватыми фонарями. - А наяву мой взгляд следует за тобой. На ком он остановится?

Мне стало страшно - до немоты, до внезапной дурноты... но страшно не за себя.

Абигейл, Юджиния, Мэдди, Эллис, Клэр, дядя Рэйвен - лица друзей кружились в калейдоскопе. Я отчаянно пыталась не думать о них, чтобы не привлечь к невинным внимание мёртвого колдуна, но тщетно.

Какое-то наваждение...

А потом, когда отчаяние обернулось горечью на языке, Валх шагнул мне навстречу, и одновременно обернулись люди с кладбища, и глаза их горели ярче фонарей - круглые, жёлтые, звериные. И только у одной женщины они оставались человеческими - голубыми и чистыми, хотя лицо её было черно.

Абени подняла свой фонарь над головой - и вдруг швырнула его оземь.

Валх, кажется, не заметил вспышки, но я едва не ослепла - и наконец сдвинулась с места, затем сорвалась на бег; и в памяти воскрес наконец аромат вербены, а мёртвую тишину туманной ночи заполнил негромкий голос:

- Проснись, Виржиния.

...во сне я бежала, а очнулась под одеялом с головой, недвижимая и почти задохнувшаяся. Сорочка повлажнела, подол комом сбился выше колен. О, это определённо была реальность - разочаровывающая и мучительно желанная одновременно.

В изножье моей кровати кто-то сидел; кто-то бесцеремонный, бесстыдный, способный откинуть край одеяла и прикоснуться к щиколотке - снова и снова, лаская кожу самыми кончиками пальцев.

- А ведь я даже не могу сказать сейчас, что вы позволяете себе слишком много, - сорвалось с моих губ. - Иначе даже в собственных глазах буду выглядеть неблагодарной.

Пальцы замерли.

- Мне не нужна благодарность, Виржиния, - усмехнулся несносный гипси. - Иначе даже в собственных глазах я буду выглядеть злодеем... - Я шевельнулась, и он плотнее обхватил мою щиколотку. - Нет-нет, вот только из-под одеяла не выглядывай, если хочешь пощадить свою стыдливость.

Я вспыхнула и резко поджала ногу, прячась, как улитка в раковине.

- Вы, похоже, очень спешили.

- А ты начинаешь говорить отстранённо, когда смущена, - ответил Лайзо негромко. - Я сейчас уйду, а ты засыпай и не бойся: тот колдун сегодня больше не появится. А завтра повесь новый ловец в изголовье.

Воздуха стало не хватать; мне отчаянно хотелось, чтобы Лайзо ушёл скорее - и чтобы он никуда не уходил. Щёки горели, точно перцем натёртые.

- Нам... нам надо бояться в подобном положении отнюдь не колдунов, - произнесла я, усилием воли заставляя голос звучать ровно. - Сэр Клэр Черри весьма наблюдателен.

- Пока он смотрит в другую сторону, - ответил Лайзо. Тяжесть в изножье кровати исчезла. - Доброй ночи, Виржиния.

Отворилась и затворилась дверь; ощущение чужого присутствия исчезло. Дышать стало легче, но вот на душе образовалась странная тяжесть. Нынче ночью я сбежала от двух колдунов, но какая-то слабая, недостойная леди часть меня от одного из них бежать не желала.

Более до утра меня никто не побеспокоил. Я отдохнула на удивление хорошо и сама проснулась в половине восьмого, ещё до прихода Юджинии. В комнате немного пахло вербеной - верный знак, что постыдное фиаско мне, увы, не приснилось... Как и спасение - пожалуй, даже более смущающее.

- Ой, леди Виржиния, у вас лицо красное, - робко произнесла Юджи, поглядывая в сторону. - А окно приоткрыто. Жара нет? Вы не простудились? Принести шаль тёплую, может? Или ваш любимый травяной чай, прямо сюда, перед завтраком?

"Травяным чаем" в особняке называли сбор целебных растений, который время от времени передавала Зельда. Горьковатый и слегка вяжущий, он и успокаивал, и придавал сил. Беда в том, что большую часть тех трав собирала не сама гадалка, а её сын-колдун.

Лайзо.

Щёки у меня, кажется, стали ещё краснее.

- Не стоит. А румянец... - я запнулась. - Напротив, это признак здоровья.

Но настоящее испытание для выдержки началось позже, за завтраком. Клэр был куда наблюдательнее Юджинии - и, что куда печальнее, всегда подозревал худшее.

Вдруг он заподозрит что-то?

Был, разумеется, способ немного обезопасить себя от расспросов - в некоторой степени. Дядя никогда бы не стал затрагивать щекотливые темы в присутствии своих мальчиков. Посторонние и слуги тоже сдерживали его разговорчивость. Если рядом будут Паола с Лиамом и братья Андервуд-Черри, то круг опасных вопросов резко сузится.

Рассудив таким образом, я спустилась в столовую чуть позже, когда все остальные уже заняли свои места. Однако с первого взгляда стало ясно, что Клэр пребывает в скверном настроении.

- Доброго утра вам, дорогая племянница, - произнёс он сахарным голосом. - Прискорбно видеть, что вы снова подаёте дурной пример воспитаннику... и племянникам.

Сердце у меня пропустило удар, но я постаралась не выдать волнения и улыбнулась:

- Не совсем понимаю, о чём вы говорите, дядя.

Клэр помедлил с ответом, точно издеваясь, а затем страдальчески заломил бровь:

- Пунктуальность. Вы опаздываете к завтраку, причём не впервые. Скверное воспитание. Впрочем, чего ещё ожидать от этого дома? Там, где живёт одинокая леди, вскоре начинается разложение нравов.

Приборы в руках у меня совсем не дрожали, но мысли метались, как стая потревоженных птиц.

"Разложение нравов? Что он имеет в виду? Неужели заметил вчера, как возвращался Лайзо? Или это обычное ворчание?"

- Но ведь теперь здесь живёте вы, дядя, - не сразу нашлась я с ответом. - Неужели вашего благотворного влияния недостаточно?

- Какое бессердечие, подумать только. Вы заставляете меня мучиться выбором: отступить, поддавшись на сладкую лесть, или проявить стойкость и заняться вашим воспитанием, - откликнулся Клэр, нежно улыбаясь. - Воистину женское коварство. Почему ж вы вновь не надели то прелестное розовое платье, если уж решили меня задобрить?

У меня появились сомнения: может, всё же дядя ни о чём не подозревает?..

- Что ж, я могу позволить себе не спускаться в одном и том же наряде к завтраку дважды за месяц... К слову, дядя, оба ваших домашних костюма сшиты с большим вкусом, - бросила я как бы между делом, обретая часть прежней уверенности. Уголок губ у Клэра дёрнулся при намёке на некоторую финансовую несостоятельность. - И, возвращаясь к розовому платью, не могу не полюбопытствовать: неужели оно вам понравилось? Мне показалось, что вы тогда испугались.

- За вас, дорогая племянница, исключительно за вас, - елейно отозвался Клэр. - Говорят, что иногда самые буйные обитательницы Дома призрения скорбных разумом имени святой Инессы внезапно становятся смирными и послушными. Но это, увы, знак не излечения, а окончательного помрачения рассудка. И когда вы, прежде неудержимая в своём бунте, вдруг повели себя скромно, подобающе леди, я обеспокоился.

"Похоже, действительно ни о чём не подозревает", - пронеслось у меня в голове.

- Я не столь хорошо знакома с обитателями Дома призрения для скорбных разумом...

- О, вряд ли бы вы заметили разницу со своим обычным окружением, если бы попали туда, милая племянница.

- ...однако спешу уверить вас: я в полном здравии. Сердечно благодарю за беспокойство, дядя. К слову, как ваше здоровье? Говорят, ночной воздух вреден.

Последнее я сказала наобум, вспомнив слова Лайзо: "Сейчас он смотрит в другую сторону". И, кажется, случайно попала в цель.

Клэр недовольно поморщился, впервые за утро позволив себе открыто проявить истинные чувства:

- Расспросы о ночном воздухе не менее вредны, смею заметить. А у меня появилось множество неотложных дел, большую часть которых можно решить только после заката. Поблагодарите за это своего великодушного жениха.

Лиам, который всё это время наблюдал за нами и обеспокоенно ёрзал, не выдержал и наклонился через стол к Паоле, оглушительно шепча:

- Миссис Мариани, они что, ссорятся?

- О, разумеется, нет, - невозмутимо ответила гувернантка. - Они фехтуют.

- А разве фехтовать - это не шпагами тыкать?

- Слова ничуть не хуже, - пожала плечами она. - На занятиях аксонской литературой после завтрака мы, пожалуй, прочитаем один диалог между святым Киром и неразумными насмешниками. Это будет и поучительно, и занимательно.

- Обратите лучше внимание на "Спор между святым Киром и нечистым на руку торговцем", - снизошёл до совета Клэр, которого небольшая стычка и впрямь лишь взбодрила, как страстного фехтовальщика - упражнение. - Эпизод с жердиной от забора особенно хорош. Очень выразителен.

Паола задумалась:

- Соглашусь, но подойдёт ли он для юноши тринадцати лет?

Беседа свернула в безопасное русло, и я вздохнула с облегчением. Вероятно, Клэр действительно ничего не заметил, как Лайзо и обещал. Но кое-что всё же вызывало беспокойство, а именно - дядины "ночные дела". Судя по оговорке, они были связаны с "вредными привычками", на которые намекал маркиз ранее. Неужели Клэр не верил в благополучное разрешение затруднительного положения и заранее укреплял уязвимые места?

Похоже на то.

Вот только узнавать, что кроется за таинственным выражением "вредные привычки", мне отчего-то не хотелось.

Следующие три дня прошли спокойно.

Лайзо вручил мне новый ловец снов, сделанный не из шёлковых ниток, а из жил, и Валх больше не приходил в кошмарах - или, точнее сказать, с кошмарами. Пользоваться чужой помощью для защиты было немного неловко, но вместе с тем появилось и странное чувство, неведомое раньше. Ловец снов теперь казался не просто щитом, а невидимой связующей нитью между мною и Лайзо, частичкой нахального гипси, который всегда теперь незримо присутствовал в моей спальне.

И приятно, и стыдно... Неужели отныне будет так?

Запаздывали вести от леди Эрлтон о её знакомой, миссис Прюн, которая могла бы свести нас с миссис Шелли. Я безупречно вела себя, стараясь не вызывать неудовольствия ни у маркиза, который, без сомнений, наблюдал за домом и кофейней, ни у дяди Клэра. Поднималась рано, подолгу работала в кабинете до завтрака, затем отбывала в "Старое гнездо" и там оставалась до самого вечера. В разговорах тоже старалась держаться осмотрительно; даже Луи ла Рон заметил, что я меньше интересуюсь городскими слухами и происшествиями.

- О, это всё бромлинская сырая зима, - отшутилась я тогда. - Навевает тоску.

- Воистину! - горячо поддержала меня миссис Скаровски. - Она даже поэтическое вдохновение охлаждает. Лорд Гордон, говорят, творил в темнице, но, готова спорить, только потому, что из окна не видно было бромлинской слякоти! Я за ночь сочинила три новые строфы в поэму - всего лишь. Вот послушайте...

Рутина давила, пожалуй, сильнее погоды. На третий день, после обеда, я не выдержала и послала записку Эллису через Лайзо. Новостей у меня не появилось, значит, не было и повода для встречи - но когда подобные мелочи останавливали леди?

В конце концов, он мой друг, а значит его святая обязанность - не дать мне погибнуть от скуки.

Ждать пришлось мучительно долго. Эллис явился только в девять вечера, вместе с Лайзо. Похоже, работы у детектива прибавилось, и его не удалось застать в Управлении - неудивительно, впрочем. Наверняка расследование в самом разгаре.

С него-то я и начала беседу, гостеприимно улыбнувшись:

- Как поживает мистер Шелли?

Эллис ответил измученным взглядом:

- Вы решили меня попытать от безделья, раз уж до маркиза добраться не можете?

- Решила, - призналась я и добавила, смягчаясь: - Но сперва, разумеется, угощу вас ужином. Вижу, дни выдались нелёгкие?

- Куда уж хуже, - ещё больше помрачнел детектив, усаживаясь за стол. - Мне нужно как-то доказать, что Роджер Шелли не убивал свою служанку. А он, кажется, делает всё, чтобы Управление уверилось в обратном.

Я нахмурилась, невольно заразившись мрачным настроением друга:

- Но вы считаете, что он невиновен?

Выражение лица у Эллиса стало страдальческим. Он механически взъерошил волосы, так, что они теперь скорее казались чёрными, с намёком на седину.

"Как будто помолодел... А ведь он ненамного старше меня", - подумалось вдруг, и эта мысль уколола в самое сердце: сколько же нужно пережить, чтобы тяжёлый опыт стал заслонять облик "вечного юноши"?

- Роджер - славный парень, но у него есть одна кошмарная черта. Нет, серьёзно, она меня с ума сводит, - вздохнул детектив. - Роджер берёт на себя ответственность даже тогда, когда его об этом никто не просит. И всё бы ничего, но он к тому же обожает загадки и с ходу выдумывает заковыристые пути решения - но, увы, приходит обычно к неверным выводам. Сложите два и два - и вы получите человека, на которого ленивые "гуси" молиться будут...

- ...и ваш источник головной боли, - кивнула я, уже понимая, к чему клонит Эллис.

- Именно, - подтвердил он. - Сейчас он снова пытается взять вину на себя. И ведь не лжёт при этом, но так талантливо недоговаривает! Иногда, знаете ли, достаточно одной многозначительной паузы перед ответом, чтобы "гуси" клювами захлопали. А тут паузой не обошлось, - и он умолк, досадливо цокнув языком.

В это время в зале показалась Мэдди с подносом. Она издали посмотрела на Эллиса, слегка замедлив шаг, упрямо закусила губу... Неприязни или смущения в ней не было, лишь некое странное чувство, которое я сама понимала по наитию, но словами определить не могла. Уверенность в своём выборе - и незнание, как к этому "выбору" подступиться? Зажатая в тиски любовь, которой не дозволяется влиять на разумные решения?

Что ж, теперь Мэдди хотя бы не избегала детектива. Кажется, она что-то решила - значит, пришло время нам поговорить по душам.

Но сперва - попробую разобраться, как к ней относится Эллис.

- О, благодарю! - широко улыбнулся детектив. Если бы я не наблюдала за ним внимательно, то ни за что не заметила бы, как он на мгновение отвёл глаза, точно прячась от взгляда Мадлен. - Пирог изумительный, судя по запаху. Значит ли это, что можно передать миссис Хат поздравления с выздоровлением?

- Нет, - кротко ответила Мэдди и, раскладывая приборы, словно бы невзначай задела руку Эллиса своей. И, готова поклясться, от внимания этой рыжей бестии, как и от моего, не ускользнуло, что он всем телом наклонился к ней, немного, почти неуловимо для взгляда. - Миссис Хат отдыхает. Сегодня я больше на кухне, а разносит заказы мисс Астрид. Едва справляемся.

- А ведь гостей пока не так много... Пожалуй, надо нанять кондитера, - задумалась я всерьёз. - Нет, лучше повара. Такого, чтоб умел готовить не только десерты, но и, к примеру, лёгкие закуски. Кажется, мне недавно рекомендовали некоего надёжного молодого человека, вроде бы родом из Марсовии.

"Звяк!" - громко возмутилась чашка, протестуя против грубого обращения.

- Не торопитесь, Виржиния, - осторожно заметил Эллис, сцепив пальцы в замок, будто бы это кто-то другой секунду назад обижал тонкий марсовийский фарфор. - Вам нужно быть поосторожнее с новыми людьми. Особенно молодыми, - добавил он и глянул искоса на Мадлен.

Мне стало смешно.

Ей, кажется, тоже.

Интересно, раньше я просто не замечала этой невидимой нити между ними - или она появилась лишь сейчас?

- Ступай пока на кухню, - попросила я Мэдди. Время серьёзных разговоров ещё не пришло. Но это не значило, что Эллис сегодня легко от меня уйдёт! - Принеси через четверть часа маленькое ореховое пирожное, хорошо?

Когда мы остались за ширмой наедине, детектив явно почувствовал себя свободнее и даже сам, без вопросов и просьб, заговорил о Роджере Шелли.

- Я уже упоминал, что мы не впервые сталкиваемся, - произнёс Эллис и лукаво взглянул на меня исподлобья. - Но ещё точно не говорил, что это моё третье дело в доме Шелли. Первой была кража. Кроме денег, из сейфа тогда похитили нечто, весьма ценное для миссис Шелли. Мистер Шелли был отнюдь не рад тому, что за дело взялся зелёный юнец, - смешно поморщился Эллис. - Дело разрешилось благополучно, но вот Роджер едва с ума меня не свёл, когда оговорился про какой-то проигрыш в карты. Да так, с позволения сказать, удачно, что по всему выходило: он и обокрал собственных родителей, а медальон отнёс в залог...

- Какой медальон? - насторожилась я. - О, та самая "ценная вещь" миссис Шелли?

Детектив отчего-то закашлялся и поспешил сделать глоток кофе. Неужели сказал лишнего?

- Да, у неё был особенный медальон, - легко ответил он, словно эта деталь не стоила внимания. - С локоном, кажется. Может, её первая любовь? Не удивился бы. Мистер Шелли явно этот медальон недолюбливал. Ну, а воров я отыскал быстро - кухарка провела в дом дружка, а тот - своих приятелей. С семейством Маноле я уже тогда был знаком, и Зельда любезно помогла мне выйти на скупщика краденного. Так что медальон я вернул. Миссис Шелли была мне очень благодарна, а Роджер, от которого я отвёл подозрения и уберёг от виселицы, так вовсе проникся едва ли не родственными чувствами - и от щедрот своих подарил мне старый дедовский каррик и пару своих перчаток. Я тогда был просто унизительно беден, - ухмыльнулся Эллис. - А потому взял и то, и другое.

История выглядела складной, однако я сделала себе мысленную пометку на память - разузнать о пресловутом медальоне. И продолжила:

- А второй раз?

- Дело о наследстве, - понизил голос детектив. - Мистер Шелли скончался. На здоровье миссис Шелли это сказалось не лучшим образом. Да и ко всему прочему завещание пропало. А состояние на кону стояло внушительное, и один ласковый - не чета вашему - дядюшка попытался обвинить Роджера в убийстве. Дескать, напугал старика-отца, а сердце у того и отказало. А Роджер вбил себе в голову, что мистер Шелли выпил по ошибке лекарство своей супруги.

- И подумал, что её могут обвинить? - предположила я.

- Даже не знаю, можно ли тут применить слово "подумал", - с сомнением откликнулся Эллис, удивительно напомнив мне Клэра на мгновение. - Глупость несусветная. А тут ещё у миссис Шелли случился припадок... В общем, тяжело пришлось. На расследование я потратил почти три месяца. Тогда-то я и перешёл исключительно на трупы разной степени неприглядности, благо родной Бромли заскучать не даёт, - цинично улыбнулся он. - Думал, что никогда не вернусь в дом Шелли, но говорят же - не зарекайся. Роджер снова вбил себе в голову какую-то чушь, а дело на сей раз серьёзное. Слишком похоже на убийство.

Перед моими глазами воскресло видение: комната под крышей, красноватые отсветы, нечто жуткое за окном. И - шёпот:

"Я не хотела его брать, ей-ей. Случайно вышло. Ох, кабы я могла вернуться и не взять его... Всё я виновата, всё я..."

Та женщина, кем бы она ни была, винила не своего убийцу - только себя.

- Неужели мистер Шелли нашёл тело несчастной? - с некоторым трудом выговорила я, отвлекаясь от спутанных воспоминаний.

Эллис, не заметив моей заминки, заглянул в собственную чашку, точно думал, что последние, самые сладкие капли прячутся там где-нибудь в тёмном углу, и потянулся к серебряному кофейнику. В блестящих выпуклых боках наши отражения гротескно искажались, словно металл был гранью между действительностью и страной кошмарных снов. Промелькнула между его и моим отражением на мгновение чья-то седая голова... Сердце замерло.

Нет. Разумеется, нет - показалось.

- Не он, к счастью, - вздохнул детектив, наливая себе кофе. - Горничную, Джудит Миллз, нашла племянница повара, девушка по имени Эсме Грунинг. Точнее, она первой заподозрила неладное. А обнаружили убитую в запертой изнутри, представьте, гостевой комнате, на кровати. И обстоятельства как-то не располагают к мыслям о самоубийстве - разбросанные вещи, хозяйский револьвер на полу. У жертвы разбита голова, а мизинец отрублен. Он, к слову, так и не нашёлся. Не иначе, убийца с собой забрал... Роджер - чудаковатый парень, не спорю, но отсечённые части тела - не по его части.

- Вы говорите это, потому что давно с ним знакомы? - предположила я, искоса взглянув на настенные часы.

Вскоре должна была вернуться Мэдди с моим пирожным... Значит, пора менять тему.

- Я говорю это, потому что Роджер при виде крови падает в обморок, как девица, - улыбнулся Эллис. - Но бравых "гусей" такой аргумент, увы, не убедит. У вас подозрительно сосредоточенный взгляд, Виржиния, - произнёс он вдруг, делая резкий поворот в беседе. - Не собираетесь ли вы устроить собственное расследование? Сомневаюсь, что ваш жених одобрит даже праздное любопытство, не говоря уже о чём-то большем.

За привычным шумом кофейни издали, из коридора между кухней и залом, донёсся лёгкий перестук каблучков. Я выбрала момент, когда детектив, пригубив чёрный кофе, потянулся за сахарницей, и задала самый важный вопрос за вечер:

- Когда вы наконец объяснитесь с Мадлен?

Надо отдать ему должное, он сумел удержать ложку и чашку не опрокинул. Но воздух втянул всё-таки слишком резко... и в руки взял отнюдь не сахарницу.

- Не о чем говорить, - произнёс детектив беспечно. Ложечка звякнула о край чашки. - Потому что ничего особенного не произошло.

- Вы мой друг, Эллис, - укоризненно вздохнула я, глядя только на него. Перестук каблуков смягчился, потонул в звуках, наполняющих "Старое гнездо". - А Мадлен - моя подруга. Мне больно видеть разлад между вами... Я думала, что вы испытываете к ней некое чувство.

- "Некое чувство"! - вздёрнул брови Эллис. Он быстро посмотрел на меня, отвёл глаза, сделал большой глоток кофе - так, словно и хотел ответить откровенно, и в то же время опасался. - Хорошо сказано! Вот бы ещё понять, что это за чувство такое. Не понимаю, что на вас нашло сегодня, Виржиния. Вы прямо как дуэнья.

- Дуэнья или нет, а добиваться руки Мадлен вы будете у меня, - парировала я.

Ни раздражения, ни неприязни в голосе детектива не было - только неловкость, очевидное желание похоронить опасную тему. Понятное для холостого джентльмена, в общем-то... Он облизнул губы, точно слова жгли ему язык, снова глотнул кофе.

- Почему вы уверены, что я буду?

Взгляд у Эллиса потемнел. У меня по спине пробежал холодок - выложить ли карты, обратить ли всё в шутку? Осторожность и чувство такта говорили помедлить, отступить, давая время на размышление. Но то, как детектив смотрел, как он составил вопрос - словно бы в надежде на опасный ответ... Это решило дело.

- Потому что вы любите её.

Уголки губ у него дрогнули.

- Я ничего подобного не сказал.

- Нет, - согласилась я с лёгкостью. - Но вы вместо сахара положили в свой кофе ложку соли. И уже почти выпили его.

Эллис закашлялся.

А у Мэдди, оказывается, было идеальное чувство времени. Потому что именно в это мгновение она, замершая за спиной детектива, сделала последние шаги, отчётливо стукнув каблуками, и поставила на стол тарелку.

- Ваш десерт, леди Виржиния. Через четверть часа, как велено.

Мадлен улыбалась бессовестно и озорно, и рыжие локоны плясали вокруг её лица, когда она выпрямилась - ах, слишком порывисто для скромной девицы, но вполне подобающе для той, что явно хотела пуститься в пляс прямо здесь и сейчас.

Когда она вернулась на кухню, Эллис наклонился ко мне через столешницу и шепнул доверительно:

- Признайтесь, вы для неё это всё говорили? Точнее, заставили говорить меня?

На скулах у него цвели красноватые пятна, однако взгляд был ясным и удивительно светлым, точно исчез какой-то невидимый груз, который прежде давил на плечи.

- Ради вас, - честно ответила я. - Теперь у вас есть безупречное оправдание: из-за праздного любопытства одной леди вы оказались в затруднительном положении и можете отныне идти только вперёд. Туда, куда действительно хотите.

Эллис расхохотался, привлекая внимание, кажется, всей кофейни. Наверняка подчинённые маркиза сегодня же доложат ему об этом возмутительном происшествии. Возможно, будут и иные, не столь безобидные последствия... Однако сейчас мне казалось, что я поступила правильно.

Мэдди ни словом, ни взглядом не дала понять, что она догадалась о моих намерениях и о том, что признание Эллиса было не случайным. Однако атмосфера в кофейне изменилась, точно вдруг в конце января началась весна. Стало светлее, свежее и точно повеяло ароматом цветущего сада - тёмно-красные розы в капельках росы, эмильские лесные фиалки, горьковатый жасмин и ветер с моря. Я, конечно, почти сразу поняла, что дело в марсовийских духах - тех самых, в тяжёлом флаконе из тёмного стекла, которыми Мадлен соблазнилась в Никее, когда мы неспешно возвращались через материк после карнавала в городе-на-воде. Однако прежде она только любовалась переливами света в гранях стекла.

А теперь душа её просила цветов.

О цветах думала и я, когда разбирала утреннюю корреспонденцию тремя днями позже. Конверт, который утром доставили от леди Абигейл, благоухал шиповником в сиропе - сладко и немного по-деревенски, точно окна её кабинета выходили в запущенный сад за Дэлингриджем.

Стоило подумать об этом, и с губ сорвался вздох. Никогда не тяготилась сумрачными, сырыми зимами в Бромли, но, святые Небеса, как же хочется теперь солнца и тепла!

Впрочем, погрузиться в бездну тоски по летним денькам мне не позволила работа. Юджиния, которую я посылала за дополнительным письменным прибором, наконец вернулась.

- Леди Виржиния, что ещё прикажете сделать? - спросила она, с предвкушением взглянув на стопку корреспонденции и сразу скромно потупив взор. Секретарские обязанности, как ни странно, пришлись ей весьма по вкусу.

- Возьми те письма, - указала я на специальную шкатулку для "кофейной" корреспонденции. - Они уже вскрыты, я их проглядела. Это касается посещения "Старого гнезда". Распредели просителей по датам в записной книге; если в письме настаивают на каком-то определённом дне, то учитывай это, если пожеланий нет - вписывай туда, где свободно. И составь короткие ответы, как обычно, я потом подпишу.

- Будет сделано, леди Виржиния! - радостно отозвалась Юджи, присаживаясь за другой конец стола, где я отвела для неё место. - А если на конверте крест зелёными чернилами?

- О, едва не забыла. Этим отказать, но мягко, как в образце номер четыре. У тебя ведь с собой тетрадь с письмами?

- Да, миледи.

Некоторое время мы работали, ни слова не произнося; каждая была занята своим делом. Я просматривала очередной отчёт по ремонту замка - с каждым месяцем он поглощал всё больше средств, точно взрослеющий обжора-великан из сказки. Мистер Спенсер любезно отметил те пункты, по которым можно сэкономить, однако даже в таком виде результат меня не устраивал. Юджи корпела над письмами, старательно водя механическим пером по бумаге, и хмурилась всё больше.

"Что-то не так?" - хотела спросить я, однако девочка нарушила молчание первой:

- Леди Виржиния, а что делать с двенадцатым февраля?

Вопрос, признаться, сбил меня с толку.

- Полагаю, ничего особенного. А что такое случилось?

- Больше половины гостей именно этот день указывают, - вздохнула она. - Уже и вписывать некуда, если завсегдатаев посчитать. Кому-то придётся отказать.

- Очень странно, - задумалась я. - Обычно бывает наоборот: в такие хмурые дни посетителей становится совсем мало... Может быть, дело в том, что двенадцатого февраля у меня день рождения? Право, больше ничего в голову не идёт.

Выражение лица у Юджи стало радостным, затем растерянным.

- Ой... Это ведь хорошо, да, леди Виржиния? То есть день рождения - это хорошо.

- Ничего особенного, - повторила я, пожимая плечами. - В том году пришлось устроить большой званый вечер, но вовсе не потому, что таково было моё желание. Просто мне исполнялось двадцать лет, маркиз складывал с себя обязанности опекуна... Имелись и другие причины, разумеется. Но нынче я, пожалуй, воздержусь от пышных празднований. - Взгляд сам собой обратился к отчёту о ремонте, где жирным коричневым карандашом были выделены лишние, с точки зрения мистера Спенсера, пункты. - Оставлю подобные удовольствия леди Абигейл. Она, без сомнения, устроит очередное незабываемое торжество в мае.

- А вы? - робко поинтересовалась Юджиния и порозовела.

Я вспомнила лёгкий аромат духов Мэдди - и улыбнулась.

- Возможно, украшу кофейню живыми цветами. Мне этого будет достаточно, а если высшему свету покажется, что графиня Эверсан-Валтер проявляет небрежение - что ж, тем хуже высшему свету. Порой хочется сделать что-то лишь для себя, Юджи. Так я и поступлю, а воплотить в жизнь чьи-то чужие представления о том, что правильно и нужно, можно и потом. Наверное. Очень нескоро.

Девушка наклонила голову, пряча смешок, а затем отважилась спросить:

- А какие цветы у вас любимые, леди Виржиния?

Наверное, в другое время я ответила бы иначе. Но сейчас голова всё ещё слегка кружилась от воспоминаний о Никее, от духов Мэдди и её солнечной улыбки...

- Эмильские фиалки.

После этого короткого разговора вкус к цифрам у меня пропал. Я наскоро составила ответ мистеру Спенсеру и перешла к письму от леди Абигейл, предвкушая нечто интересное.

И не ошиблась.

"Вчера меня навестила леди Эрлтон, - писала она. - И у неё весьма хорошие новости! Миссис Прюн - помните, мы говорили о ней? Очень достойная женщина! - навестила миссис Шелли и договорилась о визите. Нас ожидают завтра, в четыре часа, но миссис Прюн попросила о небольшом одолжении. Не могли бы вы сперва прибыть в мой особняк, дорогая леди Виржиния, примерно к половине третьего? Миссис Прюн хотела бы рассказать что-то важное о миссис Шелли и настаивает на личной встрече..."

Сказать, что просьба миссис Прюн удивила меня - значит, сильно преуменьшить. Однако я не видела причин отказываться, и потому занялась подготовкой к визиту. Уже сейчас, перед отъездом в кофейню, следовало бы отправить маркизу Рокпорту записку с уведомлением, затем подумать о наряде. С одной стороны, платье должно быть достаточно простым, чтобы не смутить миссис Шелли разницей в положении, с другой - не слишком ярким или светлым, потому что в доме только что произошло несчастье... Но и о себе забывать не стоит - не хочу появляться в чём-то старомодном или слишком тёмном.

...Юджи тщательно выводила отказ для неблагонадёжного мистера Бенджи, молодого и весьма докучливого повесы, повторяя шёпотом: "Эмильские фиалки, эмильские фиалки..."

"О, и вот ещё, - подумала я, чувствуя, что снова улыбаюсь - невольно. - Капнет ли мне Мэдди на платок немного своих духов?"

Люди в волнительных обстоятельствах разделяются на две армии, что не выносят друг друга, подобно аксонцам в стародавней войне цветов.

Одни не могут спать, тревожатся, хмурятся, даже если грядущее событие - радостное, счастливое; каждый лишний час - мучительная отсрочка, сон к ним не идёт, голова становится тяжёлой, а мысли - неповоротливыми и мрачными. Выспавшийся человек в добром расположении духа для таких особ что колдун для невежд: верится в его существование с трудом, а если и существует он, то исключительно благодаря силам, противным Небу.

Другие люди исполнены сил и бодры, и ночь для них пролетает в одно мгновение, а утро поёт, как трубы перед решительной атакой. И как же омрачает их день какой-нибудь унылый засоня, то жалуется на волнение и страх!

Я, по счастью, принадлежала ко вторым, и потому в день визита к семейству Шелли пробудилась в шесть утра - прекрасно отдохнувшая и с отменным аппетитом. Позавтракала первой, ещё до того, как проснулись дети и Клэр, внесла несколько дополнений в письмо к мистеру Спенсеру и отбыла в кофейню. Время до полудня посвятила делам - несрочным, а потому обычно казавшимся утомительными. Затем пообедала - о, даже доктор не нашёл бы причин для недовольства моим меню! - и возвратилась в особняк. Переоделась в более скромный костюм в серебристо-серых и зелёных оттенках, взяла трость и новую шляпку - и уже во всеоружии отправилась к леди Абигейл.

Она встретила меня в гостиной, одетая в светло-розовый костюм с пыльно-вишнёвыми вертикальными полосами. Подобные ткани подходили ей, как ни удивительно, однако кое-что показалось мне странным: с нарядом никак не гармонировал ни деревянный веер в никконском стиле, расписанный синими птицами, ни белый бисерный ридикюль. Это выглядело так, словно герцогиня собиралась в спешке - немыслимо, право.

- Вы как раз вовремя, дорогая, - обратилась она ко мне, поприветствовав, и прерывисто вздохнула. - Леди Клэймор вот-вот прибудет, я видела её автомобиль в окно, а леди Вайтберри отказалась приехать, она не совсем здорова. Пойдёмте, я представлю вам миссис Прюн.

Мне показалось, что Абигейл бледна, однако я поостереглась спрашивать, почему - мы в гостиной были не одни.

За столиком у окна сидели трое - леди Эрлтон, леди Стормхорн и некая незнакомая мне грузноватая дама в клетчатом костюме и тяжёлых очках с перламутровой оправой. Она неторопливо раскладывала пасьянс старинной колодой и как раз сейчас с задумчивым видом держала в руках карту с изображением человека в красных одеждах - ночью, на перекрёстке.

"Похоже на Сэрана", - подумалось мне, хотя вульгарный незнакомец в алом не имел ничего общего с изысканным творением Ноэля Нингена.

- Ну что же, вот мы и собрались... То есть, разумеется, я хотела сказать "почти все собрались", - саму себя поправила Абигейл и обменялась взглядами с немолодой женщиной в очках. Та отложила карту и улыбнулась мне. - О, вы ведь уже наслышаны о миссис Прюн, леди Виржиния, без сомнений! Очень, очень приятное знакомство, поверьте.

- Доброго дня, - поприветствовала меня леди Эрлтон. - Миссис Прюн - моя давняя подруга. Мой супруг был хорошо знаком с доктором Прюном, к сожалению, ныне покойным. О глубокоуважаемом брате миссис Прюн вы наверняка слышали, да - он настоятель монастыря святого Игнасиуса.

Пока она говорила, миссис Прюн меленько кивала, глядя на меня поверх очков; глаза у неё оказались тёмными, как у мыши, и блестящими.

- О леди Виржинии я тоже весьма наслышана, - вкрадчиво произнесла почтенная вдова. - Вы ведь заботитесь о приюте имени святого Кира Эйвонского? Похвально.

- Вы правы, хотя, разумеется, я делаю не так уж и много, - ответила я, несколько смущённая. Обычно моё имя связывали с леди Милдред или со "Старым гнездом"... Приятно, что ни говори, прослыть благотворительницей, однако думаю, что в моём случае слава была бы незаслуженной. - Надеюсь, наша просьба о встрече с миссис Шелли не показалась вам обременительной.

- Нет, нисколько, - снова улыбнулась миссис Прюн, механически собирая карты со стола - одну за другой. - Миссис Шелли нуждается в обществе, но её, увы, в последние годы сторонятся... и тому есть причины, - добавила она загадочно.

Тем временем в гостиную тихо проскользнул дворецкий, напудренный мужчина с торчащими усиками - Уотс, если я ничего не путаю - и доложил леди Абигейл, что прибыла ещё одна гостья. Буквально через минуту к нам присоединилась леди Клэймор, которой также представили глубокоуважаемую вдову доктора Прюна. И мы наконец-то перешли к сути дела.

- Миссис Шелли больна, - обыденным голосом произнесла миссис Прюн, но блеск её мышиных глаз потускнел. - И больна уже очень давно. Я помню её ещё ребёнком. Ей много отмерили Небеса: красота, скромность, музыкальные таланты... К восемнадцати годам она не только знала толк в танцах и вышивке, но и умела говорить на трёх языках. У неё был живой ум, больше того, она умела его скрывать, а в добродетельности могла сравниться разве что с монахиней из монастыря святой Генриетты.

- Вы описываете неземное создание, - позволила себе замечание Глэдис, пристально разглядывая миссис Прюн через лорнет. Но та лишь головой покачала:

- Трагическая судьба создаёт светлый ореол даже вокруг ничем не примечательных девиц, а единственная дочь виконта Клиффорда была особенной. Многие прочили ей тогда блестящее будущее. И я, грешна, говорила так же. Но после... помолвки... юная Миранда Клиффорд изменилась разительно.

- Помолвки, - пробормотала едва слышно леди Эрлтон. - Никакая это была не помолвка.

Но миссис Прюн не обратила внимания на её оговорку и продолжила дальше:

- Почти на два года она затворилась в своей комнате, ничего не говорила, не желала видеть никого. Даже мой брат не смог вытянуть из неё ни слова - ни как друг семьи, ни как священник. Затем она начала изредка выезжать на прогулку. Однажды лошадь понесла, и быть бы беде, если бы не мистер Шелли. Не знаю уж, что он сделал, но лошадь успокоилась. Под предлогом беспокойства за спасённую красавицу, что так поразила его воображение, мистер Шелли несколько раз навещал Клиффордов. Кончилось это новой помолвкой и скоропалительной свадьбой. Но, к сожалению, превращение из мисс Клиффорд в миссис Шелли не принесло исцеления от болезни, только симптомы сменились. Миссис Шелли заговорила, о, да, более того, стала весьма болтлива. Но мысли её путались, как и слова, лица знакомых сливались в одно... Миссис Шелли могла заговорить с человеком, которого нет в комнате, или перепутать сон с явью. Однажды она выбросила из окна свою кошку, потому что приняла её за птицу и якобы решила отпустить на волю. Кошка сбежала, разумеется, и больше питомцев миссис Шелли не доверяли, - миссис Прюн сделала паузу, давая нам время осмыслить сказанное. - Единственное исключение в её жизни - сын Роджер. Ему она никогда не причиняла никакого вреда и слушала каждое его слово. Роджер Шелли тоже... особенный, но по-своему. Он не путает реальность с вымыслом, хотя воображение у него было слишком живое даже для мальчика, и уж тем более - для взрослого мужчины.

Мы переглядывались молча; Глэдис мучила свой лорнет, точно согнуть его пыталась. Полагаю, каждая из нас подумала об одном и том же. В глубине души у многих живёт страх перед безумием. Он необъясним, но очень силён.

Идея поехать к Шелли уже не казалась такой уж хорошей; и становилось ясно, почему Эллис хотел уберечь меня от встречи с этим семейством.

- Соболезную горю вашей подруги, - сказала я наконец, стараясь не показывать замешательства.

Миссис Прюн понимающе кивнула:

- Многие отвернулись от миссис Шелли, особенно после смерти мистера Шелли. Он сдерживал чудачества супруги, Роджер же находит их милыми - вот и вся разница. Но, поверьте, миссис Шелли не заслуживает такого тяжкого наказания, как одиночество. Она по-прежнему добродетельна, а нрав у неё лёгкий. Хорошее общество идёт ей на пользу.

Абигейл посмотрела на меня, приподняв брови, точно спрашивая, по-прежнему ли я уверена, что хочу ехать. Леди Эрлтон глядела в окно - на серый-серый Бромли, по крыши в туманной пелене, по самые ступени в слякоти.

А в ридикюле у меня лежал платок, источающий слабый запах фиалок, шиповника и жасмина...

Поймав взгляд миссис Прюн, я улыбнулась и с достоинством произнесла:

- Не просто хорошее, но лучшее из возможного. Я счастлива буду познакомиться с миссис Шелли. А что же до "особенных" людей и странных фантазий... - я многозначительно умолкла. - Видят Небеса, я каждый день выслушиваю новые главы из бесконечной поэмы миссис Скаровски, политические диспуты между Луи ла Роном и сэром Томпсоном, а ещё вдохновенные пассажи об искусстве Эрвина Калле - полагаете, меня чем-то можно удивить?

Миссис Прюн рассмеялась, тоненько и скрипуче, и чувство неловкости рассеялось без следа.

Вскоре мы решили выезжать, и чуть более чем через полчаса очутились возле особняка Шелли. Располагался он ближе к окраине; полагаю, полтора века назад здесь был густой лес. Часть его сохранилась и до сих пор - дом и пристройки окружал неухоженный сад, где молоденькие яблоньки соседствовали с древними дубами и тисами. Даже сейчас, зимой, когда о листьях и воспоминаний не осталось, слегка облагороженная чаща выглядела мрачно; боюсь, летом здесь царила тьма, сравнивая с ночной.

Печальные пейзажи не мешали, впрочем, компании молодых людей хохотать у ворот. Когда автомобиль подъехал ближе, я поняла, что двое из них - простые "гуси", а вот третий отличался. Высокий и узкоплечий, он держался с непринуждённостью человека не только состоятельного, но и физически сильного - о, это всегда видно по осанке. Незнакомец носил модный тёмно-серый костюм и серое пальто нараспашку, из-под которого виднелся - немыслимая вольность! - ярко-зелёный шейный платок, словно подаренный влюбчивой гостьей из-под Холма. Обернувшись на шум моторов, молодой человек по-чжански сложил руки, извиняясь, и выбежал нам навстречу, ступая безупречно начищенными ботинками в самую слякоть. На брюках тут же расцвели грязные кляксы.

Он подскочил к старомодному экипажу леди Абигейл, который едва-едва начал замедляться, отворил дверцу и воскликнул:

- Миссис Прюн, добрый день! А мама заснула, представляете? Я объяснил, что вы днём приезжаете, но вы же знаете её... В общем, она в пять утра начала готовиться к визиту, к полудню уже страшно утомилась и прилегла. Но вы не переживайте, я её разбужу. Питер, Уолтер - у меня тут гости, так что я прощаюсь! - замахал он руками, обернувшись к "гусям". - Если завтра зайдёте - ступайте сразу на кухню, мисс Грунинг нальёт вам грогу.

Миссис Прюн, вероятно, что-то ответила ему, потому что он вдруг замолчал, а затем кивнул и обернулся, указывая рукой на мой автомобиль.

- Туда, миссис Прюн? Хорошо, а вы тогда езжайте следом. Вы не против, если мы проедем сначала к гаражам? Это, разумеется, не очень вежливо, но я хочу показать деревянную скульптуру, которую сделал отец.

Кажется, миссис Прюн восприняла слова молодого человека как шутку - и засмеялась, потому что он тоже засмеялся в ответ. Затем, обогнув экипаж Абигейл, незнакомец подскочил к моей "Железной Минни" и постучал в стекло:

- Леди Виржиния, могу я к вам присоединиться? Мы поедем первыми и покажем дорогу. Я бы с удовольствием пробежался бы и сам, но, боюсь, слишком долго получится.

Не дожидаясь разрешения, он открыл дверцу и сел рядом со мною, стягивая шляпу и стряхивая с волос капельки воды. Поймал мой взгляд и улыбнулся солнечно:

- Показывал Уолтеру, что под яблоней лучше не стоять. Ветер тронет ветку - и как водопад обрушится... Меня зовут Роджер, Роджер Шелли. А вы леди Виржиния, графиня Эверсан-Валтер, - добавил он с интонацией мальчишки, гордого тем, что он выучил сложный урок. - Мне миссис Прюн рассказала и велела быть повежливее. Но у вас такие глаза хорошие, что я просто не могу.

Хорошие глаза - значит, можно без вежливости обойтись? Вроде бы и сомнительный получился комплимент, но отчего-то стало так легко... Я с трудом удержалась от смешка и несколько чопорно кивнула в ответ:

- Рада знакомству, мистер Шелли. Я тоже о вас наслышана.

- Представляю, что обо мне можно услышать, - фыркнул Роджер точь-в-точь, как Лиам, и порывисто наклонился к Лайзо, опираясь на сиденье: - А вас как зовут? Вы гипси? А гадать умеете? У меня была подружка, Хитана, она гипси, только из Романии, она так здорово гадала. И ещё узлы вязала, только огорчалась, что на меня они не действуют. Вы поезжайте, поезжайте, по дороге поговорим... Да, вот туда, наверх. На развилке - направо, а там я скажу, куда к гаражам свернуть. Так как ваше имя?

Другой бы смутился от такого потока слов, но мой зеленоглазый колдун только усмехнулся и ответил невозмутимо:

- Лайзо Маноле. Гадать могу, но это дело больше женское.

- А в Романии вы были, Лайзо?

- Бывал.

- А в Марсовии?

- Случалось.

- А на самолёте вы летали? Я смотрю и прямо вижу вас в небе, с шарфом таким и смешными очками.

Лайзо не выдержал и коротко рассмеялся:

- Нет, до самолётов я пока не добрался. Но мысль интересная.

- Да, интересная, - протянул Роджер Шелли, слегка сощурившись. - Ну, ладно, потом поговорим, а то леди Виржиния на меня рассердится. Или не рассердится? - обернулся он ко мне.

Я впервые разглядела вблизи его - живого как ртуть, порывистого. И - ощутила слабое головокружение, как от большой высоты. Нет, само по себе лицо Роджера Шелли было непримечательным: узковатый подбородок, жёсткая линия губ, по-аксонски прямой нос и ясные серо-голубые глаза. Но на чертах словно бы лежала невидимая печать: вот человек, что никогда не знал горя и зла. Не потому, что жизнь никогда не сталкивала его с чем-то плохим; просто ничто дурное его не касалось, проходило насквозь, как вода через сито.

- Не рассержусь, - улыбнулась я, склоняя голову. Трудно было смотреть Роджеру в глаза. Думаю, со временем я привыкла бы... Но не прямо сейчас. - Расскажите пока о вашем особняке. Точнее, про этот сад. Он старинный?

- О, да, очень старый, - откликнулся Роджер уже спокойнее, откидываясь на сиденье. И указал на раскидистый дуб за окном двумя сложенными пальцами, точно пистолет наставил: - Вот там я однажды видел фею. Она играла на флейте. Я предложил ей пирожное, а она почему-то засмеялась и ушла прямо в дуб. Феи странные, как вы думаете?

Он был совершенно серьёзен. Настолько, что это даже не выглядело чем-то необычным.

- Не могу ничего сказать о древесных феях, но вот дочь ши, с которой нас столкнула судьба, показалась мне сумасшедшей, - произнесла я прежде, чем обдумала ответ.

И тут же похолодела: не сочтёт ли он мои слова намёком на болезненное состояние его матери? Не решит ли, что я над ним насмехаюсь?

Но Роджер ответил с искренней заинтересованностью:

- Вы знакомы с дочерью ши? Счастливица! И как, подружились?

- В конце концов - да, - сказала я, почти не покривив душой.

За поворотом, вскоре после развилки, показался особняк.

- Я бы ещё о многом хотел вас расспросить, - вздохнул Роджер Шелли. - Но феи - не лучшая тема для светской беседы. Вы в них разбираетесь, и Лайзо тоже, мне кажется. Но чаще всего меня или принимают за эксцентричного любителя мистики, или начинают нести такую околесицу, что стыдно становится. А мы уже подъезжаем, так что беседа вот-вот превратится в светскую... Лайзо, поверните направо, не доезжая, вон на ту дорожку - так мы попадём прямо к гаражу. Там раньше были конюшни, поэтому места предостаточно, поместятся все.

У бывших конюшен росли чудесные молодые яблони, а площадка перед въездом и расходящиеся от неё дорожки были относительно чистыми, и я выразила желание подышать свежим воздухом, пока Лайзо ставит машину. Теперь мне стало понятно, что имел в виду Эллис, когда говорил о Роджере Шелли. "Любит плести небылицы", "хорошая фантазия"! Да, детектив на сей раз изрядно преуменьшил. Правда, мне отнюдь не казалось, что Роджеру не следует верить. Он не производил впечатления человека, который не следит за своим языком, и последние слова только подтверждали это. Полагаю, если бы он подсел к Глэдис, которая не выносила мистику, то вряд ли упомянул бы о феях. И, спорю, не заговорил бы с её водителем...

Святые Небеса, неужели необычность Лайзо так бросается в глаза? И даже посторонним видно, что он не просто водитель?

Я глубоко вздохнула.

Нет, такого быть не может. Иначе бы леди Эрлтон с её весьма строгими представлениями о чести давно намекнула бы на своё неодобрение - точнее, провела бы душеспасительную беседу, взывая к памяти леди Милдред. Вероятно, Роджер просто слишком проницателен. Или мы с Лайзо переглянулись в его присутствии, сами того не заметили.

Но, признаю, Эллис был не так уж неправ, когда отговаривал меня от визита к Шелли.

Тем временем не только моя "Железная Минни" обрела временное пристанище под сводами бывших конюшен - к ней присоединился ещё один автомобиль, а затем и экипаж. Леди Абигейл и леди Клэймор уже спешили ко мне, с любопытством выглядывая по сторонам обещанную "деревянную статую". Роджер же задерживался... Ещё одна мысль закралась в голову - и весьма пугающая.

Если младший из семейства Шелли - вполне нормальный, по словам миссис Прюн - оказался столь эксцентричен, то какой же была миссис Шелли?

- Ещё никогда меня не высаживали у гаража! - громогласно заявила Абигейл. Лицо её порозовело от ходьбы, непозволительно быстрой для леди. - У чёрного хода - случалось, но тогда у Хемсвортов случилось досадное происшествие с парадным крыльцом, а встреча уже была назначена.

- Философы говорят, что удивление, преподнесённое судьбой, есть лучшая пища для разума, без коей он слабеет, да, - улыбнулась леди Эрлтон. - К тому же гараж, точнее, бывшая конюшня, куда старше самого особняка, если глаза меня не подводят. Эта архитектура, шестиугольная башенка и округлая лепнина... Три века, не меньше. Полагаю, даже для герцогини Дагвортской вполне допустимо проявить уважение к такому возрасту.

- Вы правы, дорогая, - расчувствовавшись, отозвалась Абигейл. - И в том, что касается пищи для ума, и насчёт уважения к возрасту. К тому же нам обещали показать какую-то занятную деревянную скульптуру! Это больше по вашей части, верно, леди Клэймор?

- Я не слишком люблю домашние поделки, - с небрежением пожала плечами Глэдис. - Как правило, они все на одно лицо. Скажите лучше, что тогда случилось у Хемсвортов? Припоминаю, что в Дубовом клубе лорд Хемстворт что-то рассказывал моему супругу.

- О, случай был презанятный...

Вполуха слушая занимательную историю о том, как в благодарность за пожертвованные кухаркой пироги некий странствующий мудрец расписал парадную дверь древними благими символами процветания и плодородия - сплошь неприличными, на взгляд современного аксонца, - я разглядывала окрестности. Потому и заметила первой, как в арочном проёме показался Роджер, на ходу объясняющий что-то кучеру и водителю.

А сбоку, из неприметной дверцы, в ту же секунду выскользнул Лайзо и задворками побежал к особняку. Это меня вовсе не удивило - я и не думала, что он станет все три часа сидеть в гаражах. Но вот то, что Роджер, полуобернувшись, проследил за ним взглядом и кивнул, порядком озадачило. Они, похоже, успели договориться... только о чём?

- Вот и я, - солнечно улыбнулся Роджер, беспечным призраком возникая между Абигейл и миссис Прюн. - Простите, что заставил вас ждать. А вот теперь нам, с вашего позволения, налево, вон туда, я покажу.

Дорожка была чистой, но страшно узкой - юбка чуть более старомодного платья не поместилась бы меж бортиков, сделанных из необработанного камня. Поэтому мы немного замешкались, решая, в каком порядке идти. Леди Абигейл станет первой, как самая знатная? Или миссис Прюн - как самая старшая? Но Роджер очень быстро и деликатно выстроил нас в цепочку своими "Прошу" и "Будьте так добры". И мы смиренно, как монахини из обители святой Генриетты, последовали за ним. По пути он действительно показал нам деревянную скульптуру - грубоватое изображение человека, обнимающего то ли бочку, то ли крайне пышную даму. У ног его покоилась очень искусно вырезанная собачка.

Леди Клэймор поднесла к лицу лорнет, сощурилась сквозь стёклышки и произнесла едва слышно: "О!".

Не знаю, означало ли это высокую оценку или низкую, но творение Шелли-старшего явно произвело впечатление - на всех нас. Миссис Прюн, вероятно, не впервые наблюдавшая за знакомством неподготовленных гостей с деревянной скульптурой, тоненько рассмеялась. И только Абигейл не удостоила труд мистера Шелли ни единым взглядом, задумчиво перекладывая бисерный ридикюль из одной руки в другую.

"Может, Абигейл нездоровится?" - подумала я. Конечно, герцогиня Дагвортская не страдала от мигреней, но ведь случается всякое... Когда мы вошли в особняк, она вновь стала собой - громогласной, самую капельку беспокойной и самоуверенной, а глупые мысли о болезнях выскочили у меня из головы.

Особняк Шелли оказался не меньше моего дома на Спэрроу-плейс, но устроен был куда проще. Одна широкая лестница, ведущая наверх, по левую руку - апартаменты хозяев, библиотека и крохотная комнатка для музицирования, по правую - спальни для гостей и, собственно, гостиные; под крышей - обиталище слуг, под полом - кладовые и кухня. Всё это Роджер успел рассказать, пока мы избавлялись от накидок и пальто. Из слуг я увидела только хмурую рыжую горничную по имени Эсме и дворецкого, старичка настолько древнего, что неясно было, исполняет он какие-либо обязанности или просто получает жалование за прежние заслуги.

В гостиной пришлось немного поскучать, но не дольше четверти часа. А затем появилась наконец миссис Шелли. Она выглядела немного сонной, куталась в большую пушистую шаль из бхаратской шерсти с традиционными узорами и тихо разговаривала с сыном на ходу, потому я услышала хозяйку немного раньше, чем увидела. Голос её звучал тревожно, почти трагически:

- ...милый, но где же она? Я так её люблю! - спросила она, замерев в дверном проёме.

Мне видно было только край домашнего платья и пёструю шаль, и я ступила немного в сторону, поддаваясь любопытству, чтобы разглядеть остальное.

- Её забрал мистер Норманн, мама. Ну же, улыбнись, у нас гости, - негромко увещевал свою матушку Роджер. - Эта ничем не хуже, вот честно. Ты в ней очень красивая.

- Хорошо, - сдалась миссис Шелли, ступая через порог гостиной. - Скажи потом Энни, чтобы она её нашла.

- Не Энни, а Джудит, мама. Джудит больше не придёт, помнишь, я говорил? О, а вот и гости! - произнёс Роджер чуть громче и веселее.

Я взглянула на миссис Шелли - и едва сдержала вздох.

Худощавая, но при этом круглолицая женщина с одной-единственной вертикальной морщинкой на лбу выглядела ровесницей скорее мне, чем леди Абигейл. Светло-голубые глаза, формой напоминающие о Роджере, нежно-розовые, как цветочный лепесток губы, бледность и безупречная осанка - о, передо мною явно была особа благородных кровей. И лишь одно немного портило впечатление: неровная седина. В красивых тёмно-каштановых волосах миссис Шелли отдельные пряди побелели, точно их смазали краской, отделив от других. Если зачесать их направо - волосы будут казаться тёмными, как у девицы, если налево - седыми, как у старухи... А если ветер налетит и растреплет её безупречную причёску, то цвета смешаются, и получится словно бы тёртый шоколад с сахаром.

Прежде мне уже доводилось видеть нечто подобное.

Вот только там скорее был чёрный перец с солью.

- Какая дивная красавица! - восхищённо воскликнула вдруг миссис Шелли, всплёскивая руками.

Я вздрогнула от неожиданности и раскрыла веер, точно пытаясь спрятаться. Однако на сей раз комплимент достался не мне, а леди Клэймор. Неудивительно, впрочем - сочетание синего платья и чудных золотистых локонов редко кого оставляло равнодушным. А с точки зрения миссис Шелли у леди Клэймор было ещё одно неоспоримое достоинство: красивый, блестящий лорнет.

Не то чтобы я не понимала природу этого интереса; пожалуй, лет десять назад такая изящная вещица и на меня тоже произвела бы неизгладимое впечатление. Но вот у женщины постарше бурный восторг смотрелся странновато.

- У какого мастера вы его заказали? Изумительный вкус! Вы сами придумали вот ту завитушку? Как полагаете, мне такое пойдёт? Лучше золото или серебро? Нет, с золотом я выгляжу старше...

Если представить, что речь идёт о платье или о шляпке, то вопросы покажутся совершенно обыкновенными. Тот самый вид дамской беседы, которого всячески избегают джентльмены. Впрочем, никогда не понимала, чем разговоры о скачках или о сортах табака лучше.

Но вот лорнет... Полагаю, леди Клэймор с удовольствием избавилась бы от него, если бы видела чуть лучше или чуть реже бывала на выставках, где приходилось внимательно разглядывать экспонаты. Потому она почувствовала себя неловко, и ощущение передалось и другим.

Мы все немного растерялись: как вести себя с премилой, добрейшей, однако несколько бесцеремонной особой, жизнерадостной, как двенадцатилетняя девочка, что ни дня не провела в строгом пансионе, где бы ей привили подобающие манеры? Но вскоре замешательство уступило место любопытству и симпатии. Миссис Шелли оказалась женщиной начитанной - и к тому же прекрасной рассказчицей. Вероятно, в ином обществе эти достоинства не слишком бы высоко оценили: в наше время похвалы чаще удостаивалась музыкальность, скромность и добродетельность. Старинные приятельницы леди Милдред, по счастью, имели несколько другие вкусы.

Миссис Шелли не умела играть в вист и не держала дома карт, однако владела сразу двумя разновидностями игры "Змеи и лестницы": старинной бхаратской и новенькой аксонской. Рассказ о различиях затянулся почти на полчаса. Под конец хозяйка дома велела даже принести веер, расписанный по её просьбе рисунками в восточном стиле:

- Энни сейчас придёт, - пояснила она, звеня колокольчиком. - Она немножко медлительная, самую капельку...

Вскоре появилась рыжая горничная.

- Да, мэм? - сделала девушка книксен.

Выражение лица у миссис Шелли стало растерянным.

- Но я же звала Энни, - обернулась она к сыну, механически заправляя локон за ухо.

Роджер с бесконечным терпением накрыл руку матери своей:

- Теперь о тебе заботится мисс Грунинг, матушка. Мисс Миллз умерла, помнишь, я говорил? И её звали Джудит, а не Энни.

- Как это - умерла? - часто-часто заморгала миссис Шелли. - Я ведь видела её нынче утром в своей спальне... - а потом вдруг обняла сына и расплакалась.

Я не знала, куда девать глаза. Остальные, полагаю, чувствовали себя не лучше. Леди Абигейл раскашлялась, леди Клэймор принялась нервно вертеть лорнет. Даже миссис Прюн, которая должна была бы уже привыкнуть к подобным сценам, достала из ридикюля свою диковинную колоду и начала разглядывать картинки.

Роджер деликатно вывел мать из комнаты, а затем поманил пальцем служанку. Донёсся приглушённый голос, отдающий приказания:

- Нальёшь ей большую чашку молока с ванилью. Ту, розовую, с пастушкой. Потом причешешь заново и приведёшь сюда, хорошо? И веер не забудь, тот, бхаратский, матушка так хотела.

В гостиную он вернулся буквально через четверть часа, нисколько не смущённый и не расстроенный.

- Прошу прощения за неприглядную сцену, - улыбнулся Роджер и, подойдя к столику, перевернул доску для игры и принялся раскладывать фишки и фигурки в правильном порядке. - Матушка никак не привыкнет, что мисс Миллз погибла. Трагический случай, - легкомысленно добавил он. - Она работала у нас горничной и заботилась о матушке почти десять лет.

- Сочувствую! - горячо отозвалась Абигейл. - Тяжело потерять человека, который столько пробыл рядом, даже если это горничная. Когда в мир иной отошёл наш старый дворецкий, мы все очень горевали. И, признаюсь, мне до сих пор иногда кажется, что я вижу его в холле Дэлингриджа!

Роджер покивал с искренним, сострадательным интересом, а затем одной фразой разрушил тоненький мостик взаимопонимания между семейством Шелли и благовоспитанными леди:

- Прекрасно понимаю вас, миледи. Правда, если бы маме казалось, всё было бы куда проще. К сожалению, она правда видит Джудит Миллз.

- Что?.. - растерянно откликнулась Абигейл. - Почему же?..

- Полагаю, потому что её убили. Это всегда производит отвратительное впечатление на покойников и портит им характер, - невозмутимо ответил Роджер - и неторопливо провёл пальцем вдоль багровой, словно бы освежёванной змеи на рамке вокруг игровой доски.

Леди Эрлтон принуждённо рассмеялась и легонько стукнула его веером по руке:

- Юноша, вы всегда отличались богатым воображением, но нужно ведь и меру знать. Ваши гостьи не привыкли к страшным историям. Кроме, разве что, леди Виржинии.

- Да? - всерьёз заинтересовался он и посмотрел на меня внимательно, чуть сощурившись.

Глэдис рассмеялась, взмахнув лорнетом:

- Леди Виржинии привил некоторые вредные привычки её новый... точнее, уже старый друг - мистер Норманн.

- Детектив Норманн, - поправила её Абигейл многозначительно и тоже засмеялась, пытаясь сгладить неловкость, возникшую после слов Роджера.

- Тогда уже детектив Эллис, - дотошно уточнила Глэдис. - Он ведь так себя предпочитает называть, верно?

Ответить я не успела.

- Эллис?! - радостно выгнул брови Роджер и порывисто взял мои руки в свои, ничуть не смущаясь. Будто не нарушал этикет самым немыслимым образом, а совершал нечто абсолютно естественное. - Вы - друг Эллиса? Настоящий друг? Он не говорил! Но я верю, вы даже похожи немного!

Глаза Роджера сияли неподдельным восхищением. А я, ошеломлённая силой его чувств, не могла и с места двинуться - не то что отнять руки.

В этот момент дверь гостиной снова приоткрылась, и вошла миссис Шелли, успокоенная и посвежевшая. А следом - рыжая служанка, Эсме Грунинг, с расписным веером на подносе. Она натолкнулась взглядом на наши сомкнутые руки, и лицо у неё жутко потемнело. Веер едва не соскользнул с накренившегося подноса...

Ненависть и зависть уродуют людей.

Глядя на такую некрасивую сейчас мисс Грунинг, я понимала это отчётливо.

Наверное, моё лицо изменилось тоже; не желаю знать, как именно. И Роджер это заметил:

- Вот все и в сборе! - отпрянул он и хлопнул в ладоши, а затем скользнул к доске. - Матушка, почтенные гостьи - прошу! Присаживайтесь ближе, я сейчас подготовлю игру, только нужна атмосфера... атмосфера... - Глаза у него лихорадочно заблестели, а между бровями залегла тревожная морщинка. - Придумал! Эсме... Мисс Грунинг, принесите благовония из моего кабинета, такие коричневые палочки. Они в шкатулке на полке. И будьте благоразумны, - добавил он изменившимся голосом, в котором нежность соединялась с такой холодной злостью, что у меня дыхание перехватило. - Леди Виржиния, что-то не так?

Роджер снова улыбался, светло и беспечно. Я даже не заметила, когда произошла новая перемена, и от этого руки стали неприятно слабыми, а веер - тяжёлым.

- Вам показалось, - ровно сказала я и взмахнула веером. Леди не так легко лишить самообладания, тем более леди из рода Валтер. - Наоборот, вспомнила кое-что приятное. Маркиз Рокпорт тоже питает страсть к восточным благовониям.

- Маркиз Рокпорт? - эхом отозвался Роджер, расставляя последние фигуры на доске. - Слышал о нём, но никогда не встречался прежде. Это ваш родственник?

- Друг моего отца, - повела я веером. - Мой бывший опекун... Мы помолвлены.

- Любопытно. Неудивительно, что его имя прозвучало из ваших уст по-особенному, - непонятно ответил он.

- Маркиз Рокпорт действительно особенный человек.

Абигейл не выдержала и рассмеялась, хоть и несколько принуждённо. Наверное, для неё, знающей о нашей с маркизом размолвке, диалог прозвучал забавный.

Святые Небеса, я сама едва не забыла, что сержусь на дядю Рэйвена, пока разговаривала с Роджером!

Тем временем миссис Шелли вспомнила о веере, разрисованном в бхаратском стиле, и принялась рассказывать его историю. Удивительно, однако выяснилось, что узор на деревянные пластинки перенёс с игровой доски лично мистер Шелли, когда заметил, как супруга интересуется росписью. Воистину талантливый человек был!

Когда мисс Грунинг принесла зажжённые ароматические палочки, леди восхищённо заговорили об изумительной бхаратской культуре. И я тоже мысленно перенеслась далеко отсюда... Нет, не в солнечную страну на океанском берегу, но в старинный особняк, где всегда царит полумрак, а в кабинете на втором этаже частенько решается судьба Аксонии. И - впервые за последние недели - сердце у меня кольнуло тоской.

Я скучала по дяде Рэйвену.

С игрой, к сожалению, вышла заминка. Правила предполагали участие шестерых игроков. Нас же было восемь. Миссис Прюн приготовилась благородно отказаться, хотя явно хорошо знала игру и ждала её, но потом взглянула на меня - и уступила сомнительную честь быть наблюдателем, чем заслужила мою искреннюю благодарность. Слишком о многом напоминали благовония... И слишком о многом я хотела расспросить Роджера, который также благородно отошёл в сторону, позволяя матери занять место у доски. Мы вдвоём присели в стороне, у окна. Сперва наблюдали за ходом игры. Роджер отпускал забавные и ничуть не обидные комментариями, над которыми даже грустная нынче Абигейл наконец начала посмеиваться. А когда леди слишком увлеклись и, кажется, совершенно позабыли о нас, мы завели беседу - об Эллисе, разумеется.

- Удивительный человек! - искренне восхитился Роджер. - Вы ведь слышали о том, что он делает для приюта?

- О, не только слышала, - улыбнулась я. - Глядя на Эллиса, я сама стала опекать приютских детишек.

- И как, святой Кир Эйвонский благодарен вам? - спросил он живо.

Я вспомнила, как едва не утонула в реке из-за покушения - и спаслась только благодаря чуду из тех, о которых впечатлительные старушки любят рассказывать друг другу после воскресной проповеди.

- Полагаю, что да.

Потом я попросила рассказать, как Роджер познакомился с Эллисом. История почти полностью повторяла ту, что прежде поведал сам детектив, и лишь незначительно отличалась в деталях. Однако на протяжении всего монолога меня что-то беспокоило. Не сразу стало ясно, что именно, но внезапная догадка заставила взять веер, чтобы чем-то занять руки и скрыть волнение.

Дар Финолы подсказывал, что Роджер не лгал, но часть истории явно выпала. И касалась она, судя по оговоркам, какой-то беседы между ним и Эллисом, а ещё - приюта, не раз и не два упомянутого вскользь. Вероятно, если бы я задала прямой вопрос, то получила бы столь же недвусмысленный ответ.

Но разумно ли было это делать рядом с посторонними?

Леди Абигейл и леди Клэймор, безусловно, оставались моими преданными подругами. Но именно что моими, а не детектива, а значит, не стоило открывать им слишком многое.

- ...Танцевал Эллис, впрочем, недурно. Одно мне непонятно до сих пор: кого изображала его маска? - договорила я фразу и внезапно поймала себя на том, что рассказываю об одном из наших общих с детективом приключений. Причём о таком, о котором следовало бы умолчать - "Дети Красной Земли" и политические игры, право, не лучшая тема для светской беседы.

А всё потому, что Роджер задал несколько легкомысленных вопросов. Сперва о том, как я помогаю приюту, затем - с какими просьбами обращается ко мне Эллис и часто ли он сам оказывает услуги в ответ. С истории о безумном парикмахере, вошедшей уже в анналы высшего света, мы перешли к Финоле Дилейни, чья нескромная биография когда-то промелькнула на страницах едва ли не каждой бромлинской газеты. И вот я уже сама не заметила, как перешла к рассказу о бале на Сошествие - но, к счастью, быстро опомнилась.

Роджер, казалось бы, не заметил заминки:

- Аякаси? Какое странное слово, - нахмурил он брови. - Наверное, что-то никконское.

- Полагаю, что так, - согласилась я легко. - Эллис, если мне не изменяет память, упоминал о чём-то подобном. И, к слову, не могу удержаться от вопроса, хотя и боюсь показаться бестактной, - заговорщически понизила я голос. - Он ведь снова занимается каким-то расследованием в вашем доме? Признаюсь откровенно, меня сюда привело не только желание познакомиться с миссис Шелли, о которой столько рассказывала миссис Прюн, но и любопытство. Мне уже приходилось слышать вашу фамилию на днях...

- Эллис упоминал обо мне? - просиял Роджер и вдруг хитро сощурился: - А вы куда более авантюрная особа, чем я поначалу думал. Прослышали о расследовании и явились сюда, чтобы узнать историю целиком?

"Авантюрная особа" - тяжёлое оскорбление для леди. Видят Небеса, я, вероятно, не всегда веду скромно и тихо, как предписывает этикет, но мне хотелось бы думать о своих поступках как о проявлении смелости, чем-то сродни путешествию леди Милдред. Не как о легкомысленной авантюре, нет!

Виду я, однако, не подала.

- Не могу отрицать, - улыбнулась я. Он непонятливо моргнул, вероятно, чувствуя, что отношение моё немного изменилось, но не понимая, почему. - И была бы очень благодарна, если бы вы немного приоткрыли завесу тайны. Эллис, думаю, иногда нарочно разжигает чужое любопытство, а затем исчезает.

Вероятно, Роджер был гораздо более проницателен, чем другие, но всё же оставался мужчиной. Я, очевидно, вызывала у него особенный интерес - во многом из-за нашей с детективом дружбы. И потому желание завоевать моё расположение взяло верх над подозрениями, если таковые вообще имелись.

- Джудит Миллз, горничная, - произнёс он, бросив искоса взгляд на доску для "Змей и лестниц". Миссис Прюн как раз первой завершила партию; маленькая коричневая фишка в гордом одиночестве красовалась на финишной черте. Абигейл, чей выкрашенный в чёрный цвет кругляшок снова откатился на несколько шагов назад, разочарованно всплеснула руками. - Она умерла несколько дней назад. Как вы понимаете, не от болезни. Я уже упоминал, что её убили? Конечно же, конечно же... Кто-то нанёс ей жестокий удар в комнате, запертой изнутри, а затем исчез. Запасной ключ был только у меня, в сейфе, вместе с револьвером. Револьвер, кстати, тоже нашли в той комнате, представьте, - добавил он беспечно. - А я отнюдь не весь вечер провёл за книгой с матушкой и с мисс Грунинг. Получается, что Эллис должен меня арестовать.

- Но вы ведь не убивали мисс Миллз? - спросила я чуть громче, чем следовало. Миссис Прюн заинтересованно обернулась.

- Не знаю, - весело ответил Роджер - и, насколько мне подсказывало чутьё, предельно честно. - Матушка страдает провалами в памяти. У меня вполне может быть тот же самый недуг.

Мне стало неловко. К счастью, миссис Прюн заметила это и ненавязчиво присоединилась к беседе. Обсуждать Эллиса, конечно, сделалось невозможно, зато и от напряжённой, тяжёлой атмосферы не осталось и следа. Леди закончили партию в "Змеи и лестницы"; мисс Шелли была мила и очаровательна, просто безупречная хозяйка дома - но постепенно и она начала уставать. А вскоре к Роджеру подошла мисс Грунинг и прошептала что-то. Я сумела расслышать лишь обрывки фраз: "с двумя гусями", "опять осмотреть ту комнату", "вас просят".

После этого лицо его приняло обеспокоенное выражение. Он извинился и вышел; вскоре вернулся, но потом опять покинул гостиную, разрываясь между нами, гостьями, и кем-то ещё. С верхних этажей доносился непонятный шум.

Леди Эрлтон обменялась многозначительными взглядами с леди Абигейл; да мне и самой стало ясно, что визит подходит к концу.

Улучив момент, Роджер отослал мать вместе с Эсме Грунинг и проводил нас. По его словам, экипаж и оба автомобиля уже ожидали у крыльца. Однако до холла я так и не дошла: на лестнице меня похитили самым что ни есть нахальным образом:

- А, леди Виржиния! Какая неожиданность - встретить вас здесь! - послышался знакомый голос. - А вы, Роджер, идите дальше. Я верну вам это сокровище через пару минут.

Хозяин дома, вместо того чтобы броситься на защиту благородной гостьи, расцвёл полной обожания улыбкой и ретировался, оставляя меня на растерзание Эллису - вероятно, голодному, а потому весьма и весьма сердитому.

- О, рада вас видеть! - прощебетала я, стараясь не обращать внимания на угрюмый взгляд детектива.

- Жаль, что это не взаимно. Что вы здесь делаете? Шпионите там, где я просил не вмешиваться? - нелюбезно поинтересовался Эллис.

Мне стало ясно, что чистая правда сейчас - не лучший выход. Но и ложь тоже; а значит, наступило время для дипломатии.

- Леди Эрлтон упомянула о том, что миссис Прюн... вы ведь знаете миссис Прюн? Она вдова того самого доктора Прюна, который основал Гэмпширскую больницу. А её брат, к счастью, ныне здравствующий - не кто иной, как настоятель монастыря святого Игнасиуса. Миссис Прюн - очень уважаемая особа, и знакомство с нею - честь... Так вот, миссис Прюн часто навещала дочь одной своей подруги и была обеспокоена тем, что эта женщина исключительных душевных качеств оказалась лишена подобающего общества. Когда леди Эрлтон упомянула фамилию Шелли, признаюсь, я думала о том, что это может быть именно то семейство, о котором вы говорили, - честно ответила я. Действительно, леди Эрлтон ведь не утверждала, что миссис Шелли - именно та, кого я ищу. Мы даже не могли сойтись в том, как зовут Шелли-младшего и чем он занимается. - Из-за маркиза я теперь выезжаю редко. И совершенно невозможно было удержаться от визита!

Вот так - ни слова лжи, но и ни намёка на истинные мотивы.

Эллис, похоже, поверил и немного смягчился. Мне стало стыдно, но совсем ненадолго: он ведь первый вовлёк меня в расследование, а затем отослал, точно провинившегося ребёнка, с глаз долой.

- Как говорила моя сестрица Мелани, Бромли - меньше иной деревни. Удивительно, что вы раньше не встретились с этим примечательным семейством, - примирительно произнёс он, и муки совести, утихшие было, усилились. - Простите, Виржиния. Я уже который день в мыле, как лошадь. И, боюсь, мне скоро везде начнут мерещиться заговоры.

- Так приходите на чашку кофе и облегчите душу, - предложила я. Глаза детектива оживлённо заблестели. - А семья действительно примечательная. Они мне понравились, миссис Шелли - премилая особа, только одно смущает... Вы обратили внимание на их горничную, мисс Грунинг?

- О, да, - развеселился Эллис. - Живое подтверждение глупых суеверий о свирепстве рыжих. Характерец тот ещё. Ревнива до крайности, влюблена в беднягу Роджера, а бедную миссис Шелли боится и ненавидит одновременно. Вы знаете, что в прошлом году миссис Шелли случайно ей обварила руки? Зачем-то пошла на кухню и там опрокинула кастрюлю на мисс Грунинг.

Я не смогла сдержать удивлённого восклицания.

- И как же это произошло?

- Вероятно, мисс Грунинг пыталась увести хозяйку подальше от опасных предметов, но только напугала её, - пожал он плечами. - Случайность, не более. Разумеется, Роджер оплатил лечение у хорошего врача. Но эта девчонка до сих пор кипятится и шипит на миссис Шелли. Ничего хорошего... Есть ещё одна вещь, которая меня беспокоит. Как вы думаете, Виржиния, если бы кто-то из ваших служанок нашёл испачканную вещь, то что бы произошло дальше?

- Полагаю, вещь тут же постирали бы или отчистили, - не задумываясь, ответила я. И вздрогнула от внезапного озарения: - Ах, вот о чём говорил мистер Шелли со своей матерью! "Её забрал мистер Норманн", "В этой ты тоже красивая"... Речь идёт о шали, верно? Сегодня на миссис Шелли была яркая шаль, которую она всё время поправляла, точно никак не могла привыкнуть. Грязная шаль... Только не говорите мне, что она была испачкана кровью, - понизила я голос невольно.

Эллис хмыкнул.

- Леди не полагается быть такой наблюдательной, Виржиния. Да, вы правы, к сожалению. И мне очень не нравится, что мисс Грунинг за три или четыре дня не удосужилась выстирать дурацкую тряпку, точно специально дожидалась "гусей". Не поверите, впервые в жизни мне хочется уничтожить улику, - мрачно пошутил он. - Ну, что ж, не буду вас задерживать. Мне ещё надо в пятый раз осмотреть ту клятую комнату и убедиться, что убийца не стоит там в углу с письменным признанием за пазухой. Ну, а вас ждут подруги. Не возражаете, если я загляну в "Старое гнездо" на днях?

- О, буду счастлива, - искренне ответила я.

Внизу обнаружилась ещё одна досадная неожиданность - пятна от ваксы на моём пальто. Без сомнения, дело рук Эсме Грунинг. Думаю, и другие тоже заметили безобразные разводы, включая Роджера, но раз я промолчала, то никому и в голову не пришло что-то сказать. Похожий случай, помнится, имел место на званом ужине у лорда Гаскойна. Лорд Гаскойн тогда почти сразу же понял, что по забывчивости перепутал свой благородный седой парик с накладными рыжими кудрями жены, но даже бровью не повёл. И ни один из гостей, разумеется, не позволил себе и мимолётной улыбки - о, истинное благородство, о, старинные обычаи!

Приятно было сознавать, что они ещё живы.

Впрочем, кое-кто уделил безобразным гуталиновым пятнам на пальто непозволительно много внимания. Абигейл, к моему изумлению, рассматривала их столь пристально, а выражение её лица сделалось таким болезненным, что я попросила Лайзо остановиться у особняка Дагвортов.

- Я даже забыла попрощаться, дорогая, - расстроенно произнесла Абигейл, терзая бисерный ридикюль. Дворецкий косился на нас с верхних ступеней, распахнув дверь; ему явно холодно было стоять на сыром ветру в одном костюме, но показывать даже намёк на неудовольствие он опасался. - И, право, рада, что вы остановились!

- О, не пугайте меня, прошу, скажите, что произошло, - взяла я её за руки. - Обещаю, я помогу вам всем, чем только смогу.

Глаза у Абигейл увлажнились. Наверно, в присутствии леди Эрлтон или леди Стормхорн она бы себе такого не позволила, но нас с нею связывало многое - в том числе воспоминания о том, что случилось в Дэлингридже. Мне уже доводилось видеть добрую подругу в минуту слабости. Абигейл же, в свою очередь, знала, что может рассчитывать на мою помощь.

- Ах, дорогая, - вздохнула герцогиня, бледная, точно полотно. - Как бы леди Клэймор меня осудила, если бы узнала! Я не смогла уберечь ту картину. Этой ночью её кто-то надрезал, само полотно, прямо поперёк ступни юноши, который там изображён. У меня такое чувство, словно я позволила ранить живого человека! Если б я только знала, то, без сомнения, раньше передала бы картину миссис Уэст! Мои чудесные мальчики вместе с дворецким несколько дней сторожили преступника, но - увы, увы... Это всё моя вина!

В груди похолодело.

"Сэран, Сэран", - только и смогла подумать я, но затем справилась с собою и сказала твёрдо:

- Мы немедленно отвезём картину миссис Уэст. Уверена, ещё можно всё исправить. И обещаю: не позднее чем послезавтра я приведу к вам того, кто поймает преступника, - добавила я, имея в виду, конечно, детективные способности Эллиса.

Леди Абигейл только и сумела, что кивнуть.

Мы тотчас же укутали картину тканью и разместили в "Железной Минни". Час был уже поздний, и потому в мастерскую к Джулии я не поехала, а направилась сразу к ней домой вопреки всем правилам. Но кто, если не Лоренс, с детства причастный миру искусства, и его жена, мастер-реставратор, могли понять моё беспокойство! Джулия хотела даже приступить к делу сию секунду, и лишь супруг с некоторым трудом уговорил её подождать до утра, когда станет достаточно света.

- Это особенная для меня картина, - произнесла Джулия, прощаясь. - Поверьте, я сделаю всё возможное.

С неспокойным сердцем я отправилась домой; видение взрезанного полотна, точно развёрстой раны, стояло у меня перед глазами. Впору было поехать в "Старое гнездо", чтобы застать последних гостей и отвлечься разговором, но не понадобилось.

- Я хотел рассказать о призраке, который бродит по дому Шелли, - заявил вдруг Лайзо громко, когда мы уже подъезжали к особняку. - Но, похоже, не время.

Печаль и беспокойство точно испарились. Видимо, правду говорят, что от тревоги избавляют не утешения, но другая тревога!

- Джудит Миллз, конечно, - от волнения я даже позабыла для приличия усомниться в самом существовании призраков. - Вы... ты добрался до комнаты, где она была убита?

Я даже не увидела - ощутила подспудно, как вспыхнули у Лайзо глаза от короткого "ты". Но это было единственным знаком чувства, который он себе позволил. Автомобиль плавно завернул на дорогу, ведущую прямо к особняку; сладостного времени наедине, столь незначительного для постороннего взгляда и столь важного для нас двоих, оставалось совсем мало.

Удивительно, но сейчас я как никогда радовалась тому, что мне достался по наследству от Алвен пугающий дар. Моё сновиденье, его колдовство - из них спрялась нить, что связывала нас прочнее, чем иных влюблённых - одного положения в обществе и знакомых с детства.

- Добрался. Но встретил её не там, - ответил Лайзо негромко. - А на кухне. Это была только тень. Она искала что-то. Я огляделся, но так и не понял, что именно. Кухня как кухня - ни тайников, ни секретов.

Отчего-то я сразу подумала о мисс Грунинг, но устыдилась. Вероятно, во мне говорила личная обида - недостойное леди чувство. Горничной нечего делать на кухне, когда уже есть повар с помощником. И уж тем более там не могли оказаться одновременно две горничные.

- Насколько я помню истории о призраках, эти несчастные существа всегда что-то ищут, - вздохнула я, отворачиваясь к окну. Особняк оказался куда ближе, чем мне казалось. - Или кого-то... Мистер Шелли упоминал, что его мать тоже видела погибшую горничную. Тогда я подумала, что он немного преувеличил, но теперь сомневаюсь.

Автомобиль подъехал к особняку. Промелькнула мысль, что стоило бы рассказать Эллису о видении, но я решила отложить новости до личной встречи, благо она должна была состояться совсем скоро. Тем же вечером Лайзо отвёз детективу записку с просьбой помочь Абигейл. Разумеется, повар тут же получил особое указание собрать благодарственную корзинку с двумя видами пирога, с вином и с цукатами.

Однако она не понадобилась.

Назавтра Эллис прислал краткий ответ:

"Не могу. Трагически занят.

Не держите обиды.

Ваш (смертельно усталый),

Э."

Право, то был удар в самое сердце.

- Может, рыбного супа? - вкрадчиво осведомился Клэр за ужином.

Опасные, сладкие нотки в голосе заставили вздрогнуть маленьких Кеннета и Чарльза, но я лишь равнодушно пожала плечами: если он хочет устроить перепалку, то его ждёт разочарование, ибо настроения у меня нет.

- Благодарю за заботу. Не стоит.

- Кусок пирога?

- Что-то не хочется.

- Горячего паштета? Печенья? Или порезать вам яблоко?

Я ощутила тень раздражения.

- Прошу прощения, дядя, но я не малое дитя, чтобы следить за моим аппетитом.

Клэр смиренно сцепил пальцы на груди, точно монахиня.

- О, милая племянница, трудно следить за тем, чего нет. Если бы вы пошли сложением и привычками в мою дражайшую сестрицу Ноэми, это бы меня ничуть не обеспокоило. Она по зёрнышку клевала, как птичка небесная. Но вы, к сожалению, в некотором роде копия леди Милдред. А у неё аппетит был вдвое больше моего, и я не помню случая, чтобы она за ужином довольствовалась листом мяты с пирожного.

Я приготовилась было возражать, но опустила взгляд и с некоторым удивлением обнаружила раскрошенное пирожное на своей тарелке.

- У меня нет аппетита.

- Я вижу, - терпеливо ответил Клэр. - И желаю узнать, почему.

Честно признаться, мне хотелось ему рассказать обо всём - о картине, о таинственном злодее, покушавшемся на странную, наполовину иллюзорную жизнь Сэрана, о беспокойстве Абигейл и отказе Эллиса... Наверное, невысказанная просьба о помощи витала в воздухе, потому что дядя вдруг бросил многозначительный взгляд на Паолу. И через пять минут, не больше, она деликатно и совершенно естественно увела детей, на ходу рассуждая о том, что лучше почитать у камина вечером. Лиам, разумеется, рекомендовал книгу о путешествиях по Бхарату - столь красноречиво и убедительно, что мог бы, пожалуй, служить живым примером того, как полезно образование для сирот.

А мы с Клэром остались наедине, и взгляд у него стал безжалостный.

- Итак, дорогая племянница? Успокойте меня и скажите, что это не муки любви.

От неожиданности я даже рассмеялась.

- По счастью, нет.

- Действительно, счастье, - ворчливо отозвался он. - Что тогда?

Запах шоколадного пирожного, ещё минуту назад казавшийся неприятным, вдруг стал невероятно притягательным. Я отделила небольшой кусочек и поднесла к губам...

"Поразительно, - пронеслась мысль. - И когда повар научился делать такие десерты?"

- Я не разбираюсь в искусстве, - начала я несколько издалека. - Но есть одна картина, которая имеет для меня особое значение. "Человек судьбы".

- Ноэль Нинген, - с пониманием кивнул Клэр, чем немало меня удивил.

- Верно. И не только из-за расследования и из-за участия, которое я приняла в судьбе Уэстов... Давняя история, впрочем, не стану углубляться. Важно, что теперь эта картина досталась герцогине Дагвортской и оказалась здесь, в Бромли. И нашёлся человек... Нет, не человек - сущий варвар, изверг, который сперва измазал её краской, а вчера и вовсе разрезал, - голос у меня дрогнул. - Герцогиня Дагвортская сделала всё, что было в её силах, но найти злоумышленника не сумела. Я так рассчитывала на помощь детектива Эллиса, однако он отказался. А ведь я уже дала обещание.

Выражение лица у Клэра стало непривычно задумчивым и серьёзным, без слащавости.

- Вы обещали привести мистера Норманна?

- Нет, - ответила я, воскресив в памяти диалог. - Того, кто разгадает загадку.

Он скромно опустил взгляд.

- Всегда мечтал познакомиться с герцогиней Дагвортской. А уж сделать её своей должницей... Больно будет упустить такую возможность.

Я подумала, что ослышалась.

- Что?

- Вы не ослышались, - пугающе ласково произнёс он. - Или полагаете, что мне не под силу справиться с такой пустяковой загадкой?

Святые Небеса! Не думаю, что в Бромли нашёлся бы хоть один человек в здравом уме, который посмел бы сказать это. Оставалось лишь согласиться...

...и попросить Юджи, чтобы она принесла немного горячего паштета. Вроде бы уже поздно, и вдруг разыгрался аппетит. Интересно, отчего?

Первое утро февраля выдалось необыкновенно хлопотным. Я поднялась ни свет ни заря и позавтракала прямо в собственном кабинете, читая вчерашние вечерние газеты. Накануне из-за дурного настроения мне и прикасаться к ним не хотелось, право... Что ж, возможно, и к лучшему: на первых страницах были сплошь алманские послы в Аксонии и аксонские - в Алмании, какие-то новые бронированные автомобили с пушками на крышах, визит высокой делегации в Марсовию и прочая чушь, изложенная высокопарно и путанно. Впору соскучиться по статьям "Обеспокоенной Общественности" и "Ироничного Джентльмена"; Фаулер писал пусть и ядовито, но зато интересно.

После завтрака я добрый час выбирала наряд для визита к Абигейл: хотелось и дяде угодить, и выглядеть при этом решительно и смело. И как, скажите на милость, сочетать это в одном образе? В конце концов чаша весов склонилась к жемчужно-голубому платью, украшенному светлым воротничком с острыми углами. Прекрасный повод надеть наконец-то аквамарины, почти позабытые на дне шкатулки с драгоценностями. В целом наряд вышел весьма нежный, но Юджи отчего-то ёжилась, глядя на меня, словно стояла на сквозняке, и шея у неё покрывалась мурашками.

Впрочем, скоро я и думать забыла о всяких странностях. В стопке неразобранной почты обнаружилась коротенькая записка от мистера Спенсера, который вчера не застал меня. Он сообщал, что не сумел заказать тех цветов для украшения кофейни, о которых мы условились: эмильских фиалок в оранжерее Ризерспунов не осталось, последние две корзины живых цветов кто-то выкупил накануне. Вместо фиалок управляющий предлагал лилии и розы; вздохнув, я сделала выбор в пользу последних - они, по крайней мере, не так сильно пахнут.

В довершение всех трудностей, никак не иссякал поток писем от людей, которые хотели побывать в "Старом гнезде", причём не на любой свободный день, а именно двенадцатого февраля. И, хотя я приняла твёрдое решение отказывать просителям, которые запоздали с письмом или раньше никогда не посещали кофейню, исполнить это решение было нелегко. Как, к примеру, вообще отвечать герцогу Хэмпшайру, троюродному дяде нынешнего монарха? Столь влиятельные особы не нуждаются в приглашениях. И наверняка ведь он придёт не один...

О, бедная моя маленькая кофейня!

Я так увлеклась корреспонденцией, что совершенно позабыла о визите к Абигейл и вспомнила о нём, только когда увидела на подносе с нераспечатанными письмами конверт с гербом Рокпортов.

- Давно это принесли, Юджиния?

- Вечером, миледи, - вскинула голову она. - Сразу, как вы записку отослали... Я же и принесла. Маркиз велел подождать и тут же ответ и написал.

- Ах, да. Крайне обременительная переписка, - вздохнула я, а про себя добавила: "И унизительная".

Обещание, данное дяде Рэйвену, тяготило меня. Но, с другой стороны, согласился ли бы Клэр помочь, если б не охлаждение отношений с маркизом?

Неожиданная мысль - и забавная.

В холл я спустилась несколько позже, чем мы условились. Клэр, облачённый в серебристо-серое пальто, несколько более приталенное, чем рекомендовали журналы мод, уже ожидал некоторое время, однако недовольным отнюдь не выглядел. Скорее, чувствовалось в нём нетерпеливое веселье игрока; впрочем, на манере держаться приподнятое настроение никак не сказалось.

- Я предполагал, что пунктуальность всё-таки входит в короткий список ваших добродетелей, - елейно заметил он. - Но вы не перестаёте меня удивлять.

- Жаль, что вы не оценили мой благородный порыв, дядя, - улыбнулась я.

- А что, есть какое-то особое благородство в опозданиях?

- Разумеется. Ведь теперь вы можете не отказывать себе в удовольствии всю дорогу упражняться в остроумии за мой счёт, пока я буду упражняться в смиренности.

Клэр заломил брови и дважды негромко хлопнул в ладоши, а затем осведомился:

- Вы ведь этого ждали, дорогая племянница? Если да, то теперь можем идти. Не то что бы я сочувствовал вашему водителю, который дожидается на сыром ветру, но ещё немного - и дрогнет даже моё закалённое сердце.

Лайзо, к слову, вовсе не мёрз, хотя надел только свой любимый лётчицкий свитер - пожалуй, прохладно для февраля, если сверху не накинуть пальто или плащ. Погода в кои-то веки решила побаловать Бромли солнцем, но с Эйвона дул сильный ветер, донося вонь оттаявшей прибрежной грязи и размокшей сажи из Смоки Халоу. Впрочем, в том районе, где жила Абигейл, было потише и пахло горячим сладким хлебом, точно в окружающих особняках, не сговариваясь, подали к ланчу свежайшую выпечку. У Дагвортов нас уже ожидали. Дворецкий с напудренным лицом и торчащими вверх усиками, не медля, проводил меня и Клэра в гостиную. Причём от дяди он сначала отшатнулся, но затем обращался с ним куда почтительнее, чем со мною: то ли чувствовал, кто тут не прощает и малейшей оплошности, то ли попросту больше уважал мужчин, чем грешили иногда насмотревшиеся на ширманок слуги в столице.

Воистину, некоторые чересчур экзальтированные борцы за права и свободы приносят куда больше неприятностей действительно самостоятельным женщинам, чем иные консерваторы! Встреча с одним фанатиком может испортить отношение ко множеству хороших, разумных людей.

Но Клэр меня удивил.

Несмотря на безупречное поведение, услужливую, но одновременно не лишённую достоинства манеру держаться, дворецкий ему чем-то не угодил, причём с первых же секунд. На лице у дяди застыло холодное, брезгливое выражение, которое исчезло только в присутствии герцогини Дагвортской.

- Леди Виржиния, дорогая, мы вас так ждали! - растроганно поприветствовала она меня сходу. Кроме неё, в гостиной находились близнецы, в присутствии Клэра мгновенно посерьёзневшие. - А где же детектив Норманн?

- О, разве кто-то говорил об Эллисе? - улыбнулась я немного натянуто. Короткий отказ от детектива всплыл в памяти, и сердце болезненно кольнуло. - Уверена, что затруднение с картиной легко разрешит мой дядя, сэр Клэр Черри.

- Друг Винсента, тот самый баронет Черри, - некстати встрял Даниэль, не позволяя мне представить дядю по всем правилам.

- С матушкиной точки зрения это не лучшая рекомендация, наверно, - добавил Кристиан весело.

- Нет, почему же! - внезапно возразила леди Абигейл. - При всех недостатках сэра Фаулера, у него был очень пытливый ум. И злодея сэр Фаулер легко нашёл бы! К тому же родной дядя леди Виржинии заслуживает высочайшего доверия. Прошу вас, - обратилась она к Клэру. - Всецело рассчитываю на вашу помощь! Это ужасная трагедия, правда, ужасная трагедия! Я даже думаю, что мне не стоило принимать картину в подарок. Тогда бы она уцелела!

- Об этом уже поздно сожалеть. Но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы восстановить справедливость. Ваше доверие - честь для меня, леди Абигейл, - скромно произнёс Клэр - в столь несвойственной для себя манере, что я едва сдержала смешок и только сейчас заметила, что одеты мы в похожей гамме, только у дяди оттенок голубого более тёмный и блеклый, ближе к серому - ни дать ни взять, моя верная тень.

Прелестное совпадение.

- Делайте что угодно, только найдите негодяя! - горячо откликнулась Абигейл.

- Что угодно? - Клэр улыбнулся столь сладко, что у меня, кажется, зубы свело. - Что ж, для начала я хотел бы услышать, как именно и чем была повреждена картина.

Рассказывать ему взялись близнецы, оттеснив мать - вполне разумно, учитывая, что герцогиня путала ваксовую пасту с лаком Эммета и не была уверена в том, кто вообще дежурил у картины в роковую ночь. Я не без интереса вновь выслушала уже известную часть истории.

Но кое-что меня удивило.

- Полотно разрезали ножом Кристиана. Тонким и очень острым, Винсент подарил четыре года назад...

- Я им конверты вскрываю, очень удобно, - вставил Кристиан, и Даниэль продолжил:

- Сначала я предположил, что какой-то мерзавец уволок кухонный нож, но потом присмотрелся к началу надреза. Сперва картину прокололи, а потом резанули снизу вверх. Лезвие пробило её насквозь, дошло до стены, а сам прокол был довольно узким. И я сразу начал проверять все подходящие ножи.

- И выяснилось, что мой пропал, - подытожил Кристиан.

- А где он лежал? - быстро спросил Клэр.

- У меня на полке, в спальне, - неожиданно смутился Кристиан. - Я часто читаю письма в постели, гм...

- Держать нож под подушкой - хорошая привычка, - пробормотал Клэр, так тихо, что его расслышала, наверное, только я. И добавил громче: - А кто там убирается?

Близнецы переглянулись.

- Горничные? - Даниэль явно был не уверен. - Кто же ещё?

Дядя задал ещё несколько вопросов и выяснил, что спальня днём обычно заперта. Ключ есть у самого Кристиана, у горничной, которая делает уборку, и у экономки. Абигейл поинтересовалась, не хочет ли Клэр поговорить со слугами, но он почему-то отказался, зато обошёл весь особняк, запоминая расположение комнат. Под конец мы все прошли в гостиную, где раньше висела картина, и он полюбопытствовал, сторожил ли кто-нибудь "Человека судьбы" в ту злосчастную ночь.

- Я, Кристиан и Уотс, - без колебаний ответил Даниэль. - Точнее, первым был Кристиан, затем Уотс и наконец я, примерно с пяти утра и до восьми.

- При включённом свете? - спросил вдруг Клэр.

- Нет, мы же караулили преступника. Я вообще сидел в углу, так, что меня от двери не видно.

- Лицом к двери или спиной?

- Лицом, разумеется.

- А картина? Где она висела?

- Напротив двери. Точнее, немного наискосок.

- Понятно. Последний вопрос, - задумчиво протянул Клэр, сощурившись. - Кто чистит вам обувь? Какой-нибудь мальчишка на посылках? Камердинер?

- Горничные, - решительно ответила Абигейл. - Одеждой моего покойного Стефана занимался только его камердинер, но у мальчиков своей прислуги здесь нет. Горничные чистят и их обувь, и мою. А работу горничным задаёт экономка.

- Свою обувь слуги чистят сами?

- Никогда не интересовалась, - немного растерялась герцогиня. - Если требуется, могу позвать миссис Баттон и узнать...

- Не стоит. Но собрать здесь прислугу придётся, - добавил он.

- Всю? - деловито уточнил Даниэль.

- Достаточно будет горничных, экономки и дворецкого. Уотс, кажется? - Лицо у Клэра стало совершенно невинным. - К слову, он не женат?

Резкая смена темы застала Абигейл врасплох - да и меня тоже, признаться честно.

- Насколько помню, нет.

- И горничные на него не жаловались ни разу?

- Нет, - ответил вместо матери Даниэль и задумался. - Но вообще-то его недолюбливал Винс.

- Не сомневаюсь в этом, - ответил Клэр сладким, как патока, голосом.

На некоторое время воцарилась страшная суета. Абигейл вызвала экономку, чтобы та собрала горничных, а близнецы разыскивали дворецкого, который только минуту назад был рядом, а теперь как сквозь землю провалился. Выгадав момент, я подошла к дяде и шепнула:

- И что это всё значит?

- Я, кажется, говорил, дорогая племянница, что вы не умеете подбирать прислугу? Забудьте, - скривился он.

- Так картину испортил кто-то из слуг?

- Не воспитанники же Винсента. - Клэр уставился на меня излюбленным своим ласковым взглядом, полным снисхождения к очаровательному, но недалёкому существу. - Догадаться, кто виновен, было нетрудно, нужно было лишь придумать, как доказать. Странно, что эти мальчики сами ничего не поняли. Может, потому что они слишком давно его знают? Какая прелестная детская доверчивость, Винсент явно что-то упустил в их воспитании.

- Кого знают? - так же тихо спросила я, оглянувшись украдкой. Шесть горничных! Слишком много на небольшой особняк, на мой вкус.

- Всё-таки не стоит переоценивать женский ум, - вздохнул дядя.

- Судя по обмолвкам, вы подозреваете дворецкого, - шепнула я, начиная сердиться. - Естественно, он ведь тоже сторожил картину, а значит, имел возможность повредить её. Но это ведь глупо! И зачем ему?

- Он боялся, - заметил Клэр небрежно, и тут в дверном проёме показалось напудренное лицо с торчащими усиками. - А вот и все в сборе. Кстати, дорогая племянница, одолжите мне свою трость.

- Думаете, вам придётся ею воспользоваться?

- Обычно я не люблю причинять людям боль, - совершенно неискренне произнёс он и улыбнулся. - Но сейчас очень на это рассчитываю.

Настаивать на более подробном ответе отчего-то не захотелось. Я молча отдала Клэру трость. А он принял её, поблагодарив меня кивком, и отошёл к стене, ровно туда, где раньше висела картина. Встал - и замер почти на полминуты, разглядывая выстроившихся напротив слуг. Дворецкий, Уотс, побледнел. На висках у него выступили капельки пота...

Вдоволь насладившись напряжённым молчанием, Клэр подошёл к дворецкому и скучным голосом заметил:

- Все рукава в пыли. Вероятно, горничные на чердаке убираются не так часто, как вам бы хотелось.

Уотс набрал в грудь побольше воздуха и ответил хрипловато:

- Прошу прощения, сэр, но я не совсем понимаю...

- И не надо, - ворчливо перебил его Клэр. - Платок, пожалуйста. У вас ведь есть чистый носовой платок?

Дворецкий замешкался, и Даниэль протянул свой платок - батистовый, с монограммой. Дядя с кислым выражением лица оглядел лёгкую тонкую ткань... а затем присел и одним движением протёр ею ботинок Уотса.

- Полагаю, банку с ваксовой пастой этот горе-злодей уже где-то спрятал. Вероятнее всего, на чердаке, где и нахватался пыли, - со скучающими интонациями произнёс Клэр. - Но вот заново начистить ботинки не догадался. Да, кстати, - обернулся он к настороженным горничным. - Вы ведь не ухаживаете за обувью мистера Уотса?

Ответила ему худая и высокая женщина, экономка, кажется:

- Нет, сэр. Обувью в последнее время занималась мисс Сьют. - Сутулая светловолосая девица сделала неуклюжий книксен. - Но к ботинкам мистера Уотса она не прикасалась.

Абигейл округлила глаза:

- Миссис Баттон! Я думала, ваши разногласия с мистером Уотсом остались позади!

- Я просто не велела мисс Сьют чистить его обувь и гладить его воротнички, - невозмутимо откликнулась экономка. - Если вы собрали нас, чтобы выбранить бедняжку за ботинки мистера Уотса, то вынуждена заметить, что она ни при чём. Как и наши давние разногласия с мистером Уотсом.

- И ваксовую пасту вы не используете? - вкрадчиво поинтересовался Клэр.

- Разумеется, нет! - искренне возмутилась экономка. - От неё портится обувь. Я распорядилась покупать ваксу фирмы "Беннет и Смит".

- Свои туфли служанки начищают ею же, полагаю?

- Разумеется.

- Благодарю за пояснения, миссис Баттон, Вот и ответ, - обернулся он к леди Абигейл и близнецам. - Полагаю, если вы отдадите платок реставратору, миссис Уэст, она с удовольствием подтвердит, что картина была испорчена той же пастой, какой мистер Уотс чистит свои ботинки.

Лицо дворецкого, и без того бледное, стало землисто-серым.

- Прошу прощения, сэр, но ваши намёки отвратительны! Да, признаюсь, я пользуюсь ваксовой пастой, но она пропала у меня из комнаты ещё несколько дней назад...

- ...и до сих пор легко смазывается с ваших ботинок, как свежая, - охотно поддакнул Клэр, взмахнув платком.

- Я сторожил эту картину вместе с лордом Дагвортом и его братом! - хрипло возразил дворецкий. Глаза у него жутковато округлились, и я невольно стиснула веер. - Милорд, подтвердите! - обратился он к Даниэлю. - Когда я уступил вам место, картина ещё была цела? Вы ведь провели с ней почти три часа, и...

- О, так лорд Даниэль Дагворт успел осмотреть картину? - притворно удивился Клэр. - В пять утра, в тёмной комнате? И потом три часа разглядывал её, сидя лицом к двери и поджидая злоумышленника? Поразительная зоркость!

Даниэль хрюкнул от смеха - совершенно неподобающе для брата герцога Дагвортского - и произнёс:

- Он прав, Уотс. Картину я действительно не разглядывал, но был уверен, что она цела... Может, потому что вы мне об этом и сказали?

Губы у дворецкого задрожали. Мне было уже почти жаль его.

Но только почти - я слишком хорошо помнила, что он сделал с Сэраном.

- Вы ошибаетесь, милорд, - сказал он, глядя уже только на Даниэля. - Зачем бы мне это делать?

Выражение лица у Клэра на долю мгновения стало мечтательным.

- "Зачем"... Любимый вопрос детектива Эллиса, если не ошибаюсь. То есть мистера Норманна, конечно, - уточнил он, бросив на меня взгляд искоса. - Сперва, пожалуй, отвечу на вопрос "как", а потом и до "зачем" дойдём. Итак, в ту злополучную ночь мистер Уотс вышел из своей комнаты на верхнем этаже и направился к северной гостиной. Самый короткий путь пролегает мимо спален. Мистер Уотс заметил, что дверь спальни лорда Дагворта открыта; возможно и свет не был потушен. Он заглянул, вероятно, с самыми благими намерениями, но вышел уже с ножом. Нож ведь пропал именно тогда?

- Вечером был на месте, - задумчиво подтвердил Кристиан. - Я как раз читал письмо от... От одного приятеля, гм. И свет наверняка оставил зажжённым, вы правы.

Клэр удовлетворённо кивнул.

- Ну, что ж, дальше вообще всё понятно. Мистер Уотс подменил вас у картины, повредил её ножом, а когда уступил место лорду Даниэлю Дагворту, то солгал, что всё в порядке. Впрочем, "как" - самая лёгкая часть. С "зачем" сложнее... Беда в том, что мистер Уотс действительно не желал портить картину. Он защищался. Но замазать змею оказалось мало. Она не исчезла, а просто почернела. И когда в одну из ночей она шевельнулась, мистер Уотс ударил. Вот почему прокол от ножа такой глубокий; вот почему разрез шёл снизу вверх. Я прав, мистер Уотс?

Дворецкий беззвучно шевелил губами. Глаза у него были выпучены так, что едва не выпадали из орбит.

- Откуда вы...

- Интересный вопрос, - сощурился Клэр - и внезапно отступил к стене, где висела картина. - Я знаю. Как вы думаете, почему? - спросил он и улыбнулся загадочно, копируя выражение лица Сэрана. - Думаю, вам стоит взять ваши грязные слова назад.

Больше дворецкий не выдержал - захрипел странно и повалился на пол. Горничные завизжали, миссис Баттон заметалась, пытаясь привести их в чувство, Абигейл тяжело осела в кресло... А дядя, как ни в чём не бывало, вернул мне трость.

- Не понадобилась, - с сожалением отметил он. - А я бы с удовольствием перебил ему руки. Слишком он любит их распускать.

Меня точно молнией ударило. Странное поведение мистера Уотса обрело смысл. Он ведь действительно чересчур навязчиво вёл себя с Клэром - но только до тех пор, пока не увидел, какого цвета его волосы. А когда увидел - вздрогнул.

Белые и лёгкие, почти как у Сэрана.

- Что за "грязные слова", дядя? - негромко спросила я, краем глаза наблюдая, как Кристиан подсовывает Уотсу под нос нюхательные соли Абигейл.

- Не знаю и не желаю знать, - пожал плечами Клэр. - Но ведь как-то Уотс оскорбил светловолосого юношу с картины, если тот начал пугать его змеями. Я игрок, дорогая моя племянница, а значит, человек суеверный, - ворчливо добавил он. - Ваш детектив наверняка придумал бы какую-нибудь разумную версию, но пока я здесь, извольте довольствоваться этим. Тем более что Уотс признался.

"Неудивительно", - подумала я, зябко поёжившись, но вслух лишь поблагодарила дядю и многословно восхитилась его сыщицкими способностями.

Вскоре выяснилось, что сам идти дворецкий не мог - ноги его не держали. Пришлось звать садовника. Добросердечная Абигейл, хотя и грозилась уволить Уотса без рекомендаций и сдать его "гусям", но сперва распорядилась пригласить к нему доктора.

- Почти пять! - заметила она, посмотрев на часы, и обернулась к нам с Клэром: - Самое время пить чай. Право, вы меня очень обяжете, если присоединитесь к нам. После таких волнений разыгрывается ужасный, просто неприличный аппетит! Право, я настаиваю. Леди Виржиния, я могу приказать, чтоб вам подали кофе. Он, разумеется, не настолько хорош, как в "Старом гнезде", но, право, весьма недурён!

- О, было бы очень любезно с вашей стороны, леди Абигейл, - откликнулась я, не желая обижать подругу.

На самом деле мне сейчас хотелось не кофе и пирожных, а жаркого, но как об этом скажешь?

- Винсент добавлял в кофе альбийский белый ликёр, - многозначительно произнёс Даниэль, ни к кому конкретно не обращаясь. Клэр только вздохнул:

- Что ж, стыдно признать, но эту привычку он перенял от меня.

Не знаю, как, но обычное чаепитие вскоре превратилось в чествование одного человека. Даниэль и Кристиан, явно скучающие по Фаулеру, не скупились на комплименты, надеясь, что дядя скажет что-нибудь ещё об их кумире и лучшем друге. Абигейл, которая немного отошла от удивления, сетовала на вероломство дворецкого и, разумеется, восхищалась умом Клэра.

- Вы представить не можете, насколько я вам благодарна! - прочувствованно сказала она наконец; полагаю, что к бушующему на её щеках румянцу были причастны не столько переживания, сколько пресловутый белый альбийский ликёр. Как и к благодушию моего саркастичного дядюшки, впрочем. - Мне действительно очень хотелось бы вас отблагодарить! Прошу, хотя бы намекните, как я могу это сделать!

Клэр прикусил губу, явно намереваясь ответить банальностью, отказываясь от вознаграждения... и резко выдохнул.

И в ту же самую секунду я явственно увидела за его плечом Сэрана, который, улыбаясь, положил ему руки на плечи.

- Кхм-кхм, - закашлялся дядя, слегка побледнев. Я моргнула - и Сэран исчез. Померещилось? - Благодарность, значит... Я, в свою очередь, был бы вам очень обязан, если бы вы передали эту восхитительную картину тому, кто действительно станет её ценить и беречь. Видите ли, я внезапно проникся её судьбой, - заключил он и кисло улыбнулся.

За столом воцарилось ошеломлённое молчание. У меня из рук выпала ложечка и звякнула о край блюдца.

Нет, разумеется, я поняла намёк Сэрана и знала, что должна сделать. Но, святые Небеса, как?!

- Думаю, лучше всего подарить её леди Виржинии, - неожиданно произнёс Кристиан. Все взгляды обратились к нему. - Нет, я серьёзно. Сначала хотел предложить, чтоб её передали в галерею Уэстов, но там как-то с репутацией не очень, из-за той "Островитянки". А вот для леди Виржинии картины Нингена особенные. Вы ведь так и говорили, матушка, - с небесным смирением добавил он.

- Я могу её выкупить, - сорвалось у меня с языка.

Абигейл покраснела и принялась бурно возражать - кажется, просто из принципа. Клэр, удивлённый сильнее всех, молча пил кофе с ликёром - мелкими-мелкими глотками. Издали доносился смех, чистый и потусторонний, как шелест ночного ветра; готова спорить, что его слышали все, но никто не решился сказать об этом.

В семь часов вечера я покинула розовый особняк уже полноправной хозяйкой "Человека судьбы", который достался мне за символические пятьдесят хайрейнов и коробку чая с лотосом.

Вечером Клэр вёл себя как обычно, разве что со слугами был чуть любезнее. Поначалу я посчитала, что расследование у леди Абигейл его изрядно развлекло. Свои детективные изыскания за ужином он изложил остроумно и живо, опустив лишь некоторые не предназначенные для юных ушей подробности - особые предпочтения дворецкого, например. Лиам от восторга позабыл все правила этикета и взорвался тысячью вопросов; братья Андервуд-Черри слушали историю с жадным вниманием детей, не избалованных сказками на ночь. Строгая Паола нет-нет да и бросала любопытные взгляды, а к финалу даже улыбнулась. Дядя же, казалось, наслаждался триумфом и буквально светился благодушием...

Но стоило нам остаться в библиотеке наедине, как он бессильно опустился в кресло, точно кости у него превратились в желе, прикрыл глаза и процедил, почти не размыкая губ:

- Дорогая племянница, вы чудовище. Чтобы я ещё хоть раз поверил этому невинному взгляду, умоляющему о помощи... О, нет, увольте. С меня хватит.

Благоразумно пропустив возмутительный клеветнический пассаж насчёт "взгляда, умоляющего о помощи", я заметила:

- Что ж, вы хотели произвести впечатление на герцогиню Дагворт - и вы это сделали. Да и картина теперь в безопасности, хотя разговор, не спорю, получился весьма неловкий. Чем же вы недовольны?

- Змея, - укоризненно произнёс он и вслепую расстегнул несколько пуговиц на жилете. - Никакого почтения к старшим... Я уже привык, что меня - не хвастаясь, уточню, что чаще всего безуспешно - пытаются использовать попеременно сильные и слабые мира сего. Мира сего! Вот на этом, пожалуй, и остановимся, потому что когда за ниточки дёргают оттуда, я чувствую себя абсолютно...

... "абсолютно беспомощным" - если дядя ничего подобного и не сказал, то наверняка подумал. Мне стало стыдно, хотя, право, вины моей тут не было, и я поспешила его утешить, как могла:

- Зачем же сразу думать о дурном? "Использовать"! Думаю, вы просто ему понравились.

Клэр распахнул глаза, кажется, даже позабыв, как дышать. Затрудняюсь определить, что за чувства обуревали его в тот момент, но на радость это было похоже меньше всего.

- Ступайте, - наконец взмахнул он рукой вяло. - Пока вы не сказали ещё что-нибудь в той же степени жизнеутверждающее.

Не желая испытывать его терпение, я пожелала доброй ночи и удалилась. У лестницы мне встретился Джул; он шёл к библиотеке, и на подносе у него была бутылка вина из старых запасов Валтеров, марсовийский сыр и бокалы - почему-то два.

В одном я готова была согласиться с Клэром: последние дни выдались чересчур беспокойными. Ссора с маркизом, визит к Шелли, дела сердечные Мадлен и Эллис - и, в довершение всему, просьба Сэрана, которая привела к весьма неожиданному финалу. Готова спорить, однако, что "Человека Судьбы" такая развязка более чем устраивала... Или даже - возможно, это просто разыгралось моё воображение - он с самого начала рассчитывал попасть в особняк на Спэрроу-плейс. Ведь Сэран упоминал однажды, кажется, что созданиям, сотканным из снов и желаний, не живым и не мёртвым, бродящим за гранью... словом, подобным ему необходима опора, чтобы длить своё существование. Пока Нинген не умер, он одной силой своего таланта питал Сэрана. Когда не стало художника, то лишь восхищение ценителей искусства позволяло "Человеку Судьбы" оставаться живым... Но, возможно, он желал большего?

И тут меня настигла неприятная мысль.

Если задуматься, Валх был в чём-то похож на него. Мёртвый колдун порабощал своих жертв, если верить Абени, и лишал воли, а Сэран забирал то, что ему предлагали - любовь, поклонение, восторг. Но, тем не менее, они оставались существами одной природы. Если б Валх остался без поддержки сновидцев, то, скорее всего, вскоре исчез бы. Если бы какой-нибудь вандал уничтожил бы картину...

Я почти ничего не знала о мёртвом колдуне - так, крохи, жалкие намёки, причём большей частью исходящие из уст Абени, а доверять ей глупо. Но, похоже, он стремился не столько заполучить очередного раба-сновидца, сколько обрести власть над собственной жизнью и завладеть могуществом, которое позволило бы ему стать вечной частью этого мира.

А что, если Сэран стремился к тому же? Не зависеть больше от столь уязвимого холста и быть ограниченным лишь собственной волей?

Пожалуй, мне следовало бы испугаться. Но слишком хорошо я понимала это желание - и, пожалуй, в глубине души принимала его. Всё живое хочет жить, всякое разумное существо мечтает о свободе; это само по себе уже приближало непостижимого Сэрана к нам, простым смертным, роднило его... да хотя бы с Мэдди, которая с необыкновенной страстью боролась за свою мечту.

Вопрос был лишь в цене.

Я подспудно знала, что желания Валха обойдутся мне слишком дорого. Но что насчёт Сэрана? Лишь двое могли дать мне подсказку - леди Милдред и Лайзо. Но бабушка слишком давно не приходила в мои сны. А Лайзо...

Моя рука уже сама потянулась к колокольчику.

- Нет, Виржиния. Не сейчас, - сказала я себе, поглядев на часы. Время шло к полуночи - слишком поздно для любых визитов и встреч. Не стоило испытывать долготерпение Клэра, ему и так сегодня досталось. - Да и тебе самой нужно сделать маленький перерыв в делах, - пробормотала я, бросив взгляд на своё расписание.

Седьмого февраля - Большой вояж, двенадцатого - день рождения. Нет, отдых совершенно необходим! В ближайшие дни - никаких визитов и волнений.

Решимость моя была непоколебима... ровно до тех пор, пока на следующее утро я не увидела в кофейне Роджера Шелли собственной персоной.

Он был одет в точности, как в нашу первую встречу - безупречно правильный, скучный тёмно-серый костюм и немыслимый ярко-зелёный шейный платок. От пальто и шляпы незваный гость успел уже избавиться и прислонил к столу трость, обвитую аккурат под ручкой серебряным плющом с малахитовыми листьями. Но самым удивительным было то, что Роджер подсел не куда-нибудь, а к леди Клампси. Мадлен успела принести ему чашку кофе, судя по запаху с ванилью и розовым ликёром. Роджер негромко рассказывал что-то, подавшись вперёд, а чопорная леди Клампси посмеивалась - и играла веером, как девица на выданье!

То есть, разумеется, как было принято полвека назад.

- Простите, что нагрянул к вам так неожиданно, леди Виржиния, - поднялся Роджер, обезоруживая меня чарующей мальчишечьей улыбкой. - Но я не мог отказать своей матери. Она совершенно вами околдована.

- О, вы мне льстите, - ответила я, пытаясь предугадать, к чему он клонит. Судя по заговорщической улыбке леди Клампси, Роджер успел рассказать о своих планах.

- Эти цветы матушка настойчиво просила вам передать. Она лично срезала их утром, - и Роджер жестом фокусника подхватил со стола небольшую плетёную корзинку, полную нежных белых роз с багровой, словно прогнившей сердцевиной. Стебли были обрезаны очень коротко - в вазу не поставить, разве что наполнить водой блюдо для рыбы.

Неожиданный подарок! Это уже немного пугает.

- Как красиво! Передавайте миссис Шелли мою глубочайшую благодарность, - ответила я тем не менее, стараясь не показывать настороженности. - Миссис Шелли ведь сама выращивает розы?

- О, да, - с энтузиазмом отозвался Роджер. - И они расцвели посреди зимы.

- Необычайно изысканное увлечение, - заметила я, лишь немного покривив душой. Конечно, у меня нет времени, чтобы возиться с розарием, но в целом это гораздо более интересное занятие, чем, скажем, аппликации из морских раковин или вышивка крестом, да простят меня великосветские любительницы рукоделия. - И воистину удивительные результаты.

С белого лепестка сорвалась капля и упала на паркет; возможно, из-за освещения, но мне показалось, что вода была слегка ржавой... или красноватой?

Нет, наверняка померещилось.

Я сделала знак проходящей мимо мисс Астрид, чтоб та унесла цветы с глаз долой, но сладковатый запах роз долго ещё таял в воздухе - то ли напоминание, то ли предупреждение.

Беседа тем временем зашла в тупик.

- Что ж, - произнесла я, когда мои познания о розах и комплиментах иссякли, - передавайте миссис Шелли мою глубочайшую благодарность.

И в тот же момент улыбка Роджера сделалась по-лисьи хитрой:

- Почему бы вам не сказать ей это самой, леди Виржиния? К нам сегодня на чай собиралась прийти миссис Прюн. Удобно, не правда ли? - и он обернулся к леди Клампси, словно искал одобрения.

- Верно, верно, - кивнула та довольно. И, заметив моё замешательство, пояснила, перейдя на шёпот: - Мистер Шелли объяснил мне, что вы очень хотели познакомиться с миссис Прюн, и миссис Шелли обещала это устроить. И не смущайтесь, милая леди Виржиния, забота о сиротах - дело благое, а решение воспользоваться связями миссис Прюн весьма разумно. Леди Милдред бы вами гордилась, ах, - и глаза у леди Клампси непритворно увлажнились.- Но не тревожьтесь, я понимаю ваше беспокойство и буду хранить всё в тайне. Действительно, если газетчики прознают, то поднимется страшная шумиха, а бедным сироткам это ни к чему.

Я же пребывала в полнейшем замешательстве. Сиротки? Связи миссис Прюн? Газетчики? Секреты? Что здесь происходит, помилуйте, святые Небеса?! Роджер Шелли очаровал леди Клампси какими-то жалостливыми небылицами, ясно как день. И что же теперь делать? Разоблачить ложь - и разрушить его репутацию, а заодно поставить леди Клампси в глупое положение? Признаться, что вся забота о сиротах сводится у меня к ежемесячному выписыванию чека на некоторую сумму? И, что самое неприятное, так никогда и не узнать, зачем Роджер Шелли явился в кофейню и нагородил всю эту немыслимую чушь?

Нет, ни за что!

- Так вы действительно знаете, - произнесла я, также понизив голос. - Прекрасно... Нет, я не смущена, просто всё произошло немного... слишком быстро.

- Молодости свойственна торопливость, - заметила леди Клампси и кокетливо стукнула Роджера веером по руке. - Но есть в этом, пожалуй, особое очарование. Помню, раньше в гости приезжали на полгода, не меньше, а о визите договаривались почти за год. Нынче же тот, кто рассылает приглашения за две недели, уже слывёт старомодным. Боюсь, однажды наступит пора, когда гости будут являться без предупреждения и сообщать о визите, уже стоя под дверью.

- И мир низринется в пропасть, - механически согласилась я, повторяя фразу из последней статьи ла Рона. - К слову, о разверзнувшейся пропасти. Не думала, что мне сегодня придётся оставить кофейню.

- Миссис Прюн в последнее время так редко бывает у нас, - не моргнув глазом, солгал Роджер. - Боюсь, другой шанс завести с ней знакомство нескоро ещё представится.

Нет, определённо, он загоняет меня, как собака - зайца на охоте! Прелюбопытное ощущение...

- Вы говорите, в пять? Так скоро! И мисс Рич я не могу попросить, чтобы она меня сопровождала... - здесь я действительно задумалась. Миссис Хат по-прежнему хворала, и Георг был занят больше обычного. Не оставлять же "Старое гнездо" на мисс Астрид! - Пошлю, пожалуй, за миссис Мариани.

"И напишу маркизу", - добавила я про себя. О, впервые мне хотелось, чтоб дядя Рэйвен запретил поездку! Но Лайзо привёз ответ очень быстро. Наверное, и к лучшему: леди Клампси могла поинтересоваться, отчего визит не состоялся, и тогда пришлось бы либо лгать, либо вдаваться в неприятные объяснения. Да и Роджер мог бы отказаться раскрыть тайну своего неожиданного предложения, если б поездка не состоялась.

Его, к слову, никакие недоговорённости и загадки не смущали. Сперва он остался за столиком леди Клампси, продолжая флиртовать с нею. Затем появился наконец с большим опозданием сэр Хофф, и Роджер благоразумно присоединился к компании завсегдатаев за большим столом. Миссис Скаровски приняла новичка доброжелательно, а вот чуткий к неискренним комплиментам Эрвин Калле насторожился и даже ушёл раньше обычного.

Я же старалась держаться непринуждённо, точно внезапная перемена планов нисколько меня не обеспокоила. И лишь когда Лайзо подогнал автомобиль к дверям, улучила момент и бросила:

- А вы, оказывается, интриган, мистер Шелли.

Паола, которая отставала от нас на три шага, сделала вид, что ничего не услышала. Впрочем, наверняка она включит это в свои отчёты для маркиза Рокпорта, и тогда, скорее всего, у него возникнут некоторые вопросы, на которые у Роджера может и не найтись ответ...

И поделом - обоим.

- Миссис Прюн действительно придёт к нам на чай, - не смутился Роджер, но сразу же покаялся: - Но мама вас не приглашала.

- Не сомневаюсь. Но я имела в виду нечто другое.

- А, сироты... Вы тоже в первый раз использовали благовидный предлог, чтобы попасть к нам в дом и сунуть нос в дела Эллиса, - ответил Роджер чересчур громко, и я невольно оглянулась на Паолу. Та ободряюще улыбнулась, словно говоря, что кое о чём маркизу вовсе не обязательно знать.

- Что вам нужно? - спросила я напрямую.

До автомобиля оставалось несколько шагов. Лайзо стоял у распахнутой дверцы и не сводил с меня глаз; лицо у него оставалось в тени, и не понять было, о чём он думает. Но готова спорить, что вся эта история с внезапным визитом пришлась ему не по душе.

- Мне нужен Эллис, - бесхитростно признался Роджер, глядя на меня в упор; хмурым днём, когда низкие тучи, проползая, оставляли серые клочья даже на покатых крышах бедных домов, глаза приняли дождливо-серый оттенок. - Точнее, он нужен нам. Ужасно жалко мисс Миллз, конечно, однако умерла она очень вовремя. Эллис вернулся к нам, и я готов на многое, чтобы его удержать. Вы ведь мне поможете? - и Роджер слегка наклонился, по-чжански сложив руки в знак просьбы.

"Готов на многое".

О, да, сейчас я даже слишком хорошо сознавала, почему "гуси" сразу заподозрили мистера Шелли в убийстве - непонятное всегда кажется нам опасным. Напротив, неясно, почему Эллис так был уверен, что Роджер невиновен...

...или не был?

- А миссис Шелли изволит отдыхать!

Огненно-рыжая мисс Грунинг стояла посреди холла; и лицо её, и поза - всё поразительно напоминало древнероманскую фреску "Триста храбрецов преграждают путь многотысячной армии". И немного - иллюстрации из средневекового медицинского справочника, глава о желудочных недомоганиях. Никогда ещё мне не показывали, что я нежеланная гостья, столь открыто! Право же, впору пожалеть о том, что рядом нет дяди Клэра. Готова спорить, что и одной меткой фразы хватило бы, чтоб строптивая горничная вспомнила о своём месте.

Роджера, впрочем, поведение служанки не смущало.

- Маме стало дурно? - поинтересовался он безмятежно, словно недомогания у миссис Шелли случались каждый день в строго отведённое время и стали уже явлением привычным, успокоительно-постоянной частью мира, как закаты и восходы.

- Утомилась, - ответила мисс Грунинг и, заметив взгляд Паолы - нет, не осуждающий просто несколько разочарованный - не вовремя присела в книксене. - Что мне теперь делать, сэ-эр?

- Приготовь чай, Эсме, и подай его к пяти в гостиную, - терпеливо, словно выговаривая непослушной младшей сестре, приказал Роджер. - Миссис Прюн уже приехала?

- Пока нет, сэ-эр.

Пожалуй, если говорить исключительно о словах, то формально моя Магда позволяла себе куда более дерзкие высказывания, но её почтительность и любовь сомнения не вызывали. Но интонации мисс Грунинг, но то, как она выговаривала даже обращение!.. Впервые я испытала постыдное желание нарушить правила хорошего тона и сделать замечание чужой прислуге. Вероятно, это Роджер на меня скверно повлиял, застигнув приглашением врасплох.

- Сообщи, когда она придёт. Леди Виржиния, - обернулся ко мне Роджер, улыбаясь, словно целиком позабыл о мисс Грунинг; та переминалась с ноги на ногу ещё полминуты, а затем всё же изволила отбыть по поручению. - К сожалению, миссис Шелли пока не здоровится. Позвольте развлечь мне вас немного и, скажем, показать наши розы.

- Уверена, вы это планировали с самого начала, - ответила я скучающим тоном и отвела взгляд. Не подобает леди открыто демонстрировать любопытство. - Что ж, благодарю. Я наслышана о чудесном розарии миссис Шелли и почту за честь взглянуть на него.

Роджер рассмеялся:

- Больше похоже на скрытую остроту, ведь вы слышали о нём только от меня... Какая разница, впрочем. Ваша компаньонка пойдёт с нами?

- Миссис Мариани? Разумеется, - и бровью не повела я. - К слову, миссис Мариани родом из Романии и принадлежит к весьма благородной семье, а потому проявляет исключительно изысканный вкус, когда дело касается роз.

"Гораздо более изысканный, чем я сама", - это осталось недосказанным. Уголки губ у Паолы дрогнули; полагаю, шутку она оценила.

Когда мы вошли в розарий - обогреваемую пристройку со стеклянной крышей с южной стороны дома, то я сделала знак, чтобы Паола немного поотстала. Роджер наблюдал за нею, скосив глаза. И, лишь когда убедился, что она достаточно далеко, остановился у большого глиняного горшка с розами цвета сливочного масла; на жирных, рыхлых лепестках дрожали капли воды, преломляя тусклый зимний свет.

- Вам нравится запах, леди Виржиния?

Неожиданный вопрос, право. Я вдохнула полной грудью и невольно улыбнулась; пожалуй, так могла пахнуть весна в загородном доме, где живёт большая счастливая семья - тянет с кухни выпечкой и свежим чёрным чаем, источает свой особенный аромат сырая земля, а поверх всего - много-много роз. Нежных аксонских, и томных восточных, и строптивых горных, и северных, чей запах едва ощутим...

- Вряд ли найдётся много людей, которым не нравится аромат роз, - качнула я головой и прикоснулась пальцами к лепесткам; даже сквозь перчатки цветок казался упругим, сильным. Такой не рассыплется от летнего ливня, не обтреплется от ветров. - Розовое масло, пожалуй, может показаться слишком густым, благовония - слишком резкими, но живые розы прекрасны.

- Я тоже так думаю, - кивнул Роджер, и взгляд у него потемнел. - А вот мать их не любит. Наверное, потому что отец построил этот розарий для неё - достойное увлечение для дочери виконта Клиффорда, утончённой леди. А она взяла и не оправдала надежд. Как видите, розами приходится заниматься мне.

- То есть вы солгали.

- Не совсем, - ответил он без улыбки. - Утром мать действительно заглянула сюда с садовыми ножницами, - и он протянул руку, указывая на что-то.

Я пригляделась - и невольно прижала пальцы к губам.

Из горшка, что стоял в углу, торчали оголённые стебли - ни цветов, ни даже листьев. Молодые побеги были изуверски искромсаны, остались только старые, искорёженные, покрытые хищными шипами.

- Соболезную, мистер Шелли.

- Не стоит, здесь ещё много красивых цветов, - откликнулся он. - Иногда на неё словно находит затмение. И тогда она, кажется, начинает получать удовольствие, разрушая нечто прекрасное. Однажды старая служанка, которая пришла сюда ещё из дома Клиффордов за своей "маленькой леди", оговорилась, что я-де не старший ребёнок. Но когда я спросил об этом отца, он велел мне выбросить глупости из головы и поменьше слушать бормотание прислуги. А сейчас та женщина уже умерла, и некому объяснить, что она имела в виду. Однако я хотел поговорить с вами не об этом, - и Роджер пытливо заглянул мне в лицо - так, что по спине пробежал холодок, несмотря на то, что в розарии было жарко. - Вы хотите знать, как мы впервые повстречались с Эллисом, леди Виржиния?

Мои пальцы соскользнули вниз - от пышного, упругого цветка к жёсткому стеблю. Шипы были острее ножей; при малейшем движении они слегка царапали ткань перчатки, почти беззвучно, но вибрирующее ощущение раскатывалось до самого локтя.

- Он... рассказывал мне немного.

Роджер сдвинул брови; лицо у него точно потемнело.

- И что же именно?

- Это была кража, - после недолгих колебаний ответила я. В конце концов, речь ведь не идёт о зловещих тайнах - всего лишь о расследовании заурядного происшествия. - Среди прочих драгоценностей, у вашей матери похитили медальон, и детектив Эллис его вернул.

- И всё? - Роджер, кажется, даже удивился.

- В знак благодарности вы подарили ему старый каррик, - добавила я осторожно, сомневаясь, стоит ли углубляться в дела личные.

Но и этого Роджеру показалось мало.

- И больше ничего?

- Вас подозревали в краже, - выложила я последнюю карту. - И он спас вашу жизнь и репутацию.

- Значит, в краже, - отчего-то развеселился он и, распустив узел шейного платка, глубоко вздохнул. - Пусть будет так. В общем, Эллис не слукавил. Я действительно обязан ему - и жизнью, и честью... Всем. Кроме разума, пожалуй, здесь мне не повезло, - жестоко пошутил он. - Вообще с самого начала кражу расследовал другой "гусь". Имени я его не помню, но облик - даже слишком хорошо. Высокий грузный мужчина, лицо мясистое, усы щёткой, пальцы-обрубки - словом, громила. И ещё от него постоянно пахло чем-то кислым. Я думал, что это квашеный лук - смешно, правда? - улыбнулся Роджер и перевёл взгляд на розы, что росли дальше в громоздких ящиках - тёмно-красные, почти чёрные. - У лукового господина был помощник, тоже "гусь", но помладше, тощий, болтливый и подвижный.

В груди у меня стало горячо-горячо.

- Эллис?

- Ну, тогда его звали "Эй, Норманн, шасть сюда!", - подмигнул Роджер заговорщически. - Но я был очарован. Ему тогда исполнилось девятнадцать или даже двадцать, но выглядел он моим ровесником, лет на пятнадцать, не старше. Несмотря даже на седину в волосах, две широкие белые пряди на макушке... И самое удивительное, что на словах Эллис вроде бы подчинялся старшим, а на деле выходило наоборот - все плясали под его дудку, включая лукового "гуся".

- И к тому же Эллиса наверняка постоянно угощали чем-нибудь? - не удержалась я.

- Вы угадали. С кухни он не вылезал, - со смешком признался Роджер. - Поначалу вся эта суматоха казалась мне необыкновенно забавной. Я считался уже достаточно взрослым, чтобы помогать отцу и выполнять мелкие работы в мастерских, но вот к расследованию меня не подпускали. А я так хотел, чтобы и на меня обратили внимание, что рассказал луковому "гусю" про свой карточный проигрыш.

- Проигрыш? - не поверила я. - В пятнадцать лет?

- Друзьям отца, - вздохнул Роджер ностальгически. - Они учили меня играть в покер - наверное, развлекались. Джентльменами их назвать было нельзя, и, разумеется, щадить мои скромные сбережения они и не думали. Отец платил мне тридцать рейнов в неделю за помощь в мастерских и с бумагами - приучал к работе, полагаю, и готовил наследника. Я продул около пяти хайрейнов - ерунда, разумеется, и это был хороший урок. Но "гусь" зубами вцепился в невинный проигрыш. Шутка грозила обернуться изрядными неприятностями, но тут Эллис вмешался по-настоящему. Два дня "гусь"-громила шатался по нашему дому, благоухая кислятиной всё сильнее, а затем пропал. К отцу явился кто-то из Управления спокойствия, причём отнюдь не мелкая сошка. Дело передали Эллису. Он справился... дайте-ка подумать... за неделю.

- Как похоже на него.

- О, да...

Мы замолчали. У меня возникло неприятное чувство, что Роджер... нет, не лжёт, но скрывает нечто важное. Слишком много обмолвок: "В краже?", "Пусть будет так". И сомнительно, чтоб "гусь", пусть и глуповатый или жестокий, мог бы отправить юношу пятнадцати лет на виселицу за кражу материнского медальона. А ведь Эллис совершенно точно говорил, что спас Роджеру жизнь, и тот сам это сейчас подтвердил! Приговорить к повешенью могли разве что за убийство... Сомневаюсь даже, что тот "дружок", которого впустила кухарка, получил больше чем несколько лет каторги. Наверняка он давным-давно вернулся в Бромли и, если не ступил снова на путь злодейства и порока, живёт себе преспокойно где-нибудь в Смоки Халоу, стращая пьяными выходками ребятню.

Внезапно меня настигла пугающая мысль.

- Скажите, мистер Шелли, - осторожно начала я, механически проводя пальцами вдоль стебля розы. Перчатка намокла, и на плотном шёлке появились некрасивые пятна. - Вора отыскали и арестовали?

- Нет, - ответил Роджер слишком быстро, но, кажется, не солгал.

- Но ведь медальон вернули?

- Да.

Пожалуй, я слишком долго была знакома с Эллисом, слишком много выслушала историй о преступлениях, слишком часто помогала в расследованиях. Версия у меня появилась сразу же, и пренеприятнейшая.

- Мистер Шелли, не сочтите за грубость, но, возможно, тот "гусь" предположил... Безосновательно, разумеется, - уточнила я на всякий случай. - Не предположил ли он, что некто убил вора здесь, в вашем доме?

Роджер посмотрел на меня искоса; глаза его казались сейчас необыкновенно ясными, почти прозрачными.

- Предположил, - согласился он легко. - Но Эллис разбил его теории в пух и прах. Не нашлось ни единого доказательства, зато медальон затем обнаружился у скупщика краденого. В Управлении сочли, что этого достаточно - мертвец не мог бы ничего продать, - нервно улыбнулся Роджер.

- О, действительно, оспорить трудно, - заметила я, приметив про себя ещё одну несуразицу.

Эллис рассказывал, что именно в двадцать лет он стал опекать Лайзо. И не исключено, что молодой детектив знал уже семейство Маноле, когда случилась кража у Шелли. Но вот помогли бы гипси, у которых лживость и недоверчивость в крови, отыскать медальон? И тем более - передать в руки "гусей" своего знакомого из Смоки Халоу, ведь за скупку краденого тоже полагалось весьма суровое наказание...

Впрочем, Зельда вполне способна таким образом отомстить кому-нибудь, так что ни одну версию отбрасывать не стоит. А с другой стороны... Что, если я сейчас выдумываю лишнего? Познания в сыске у меня крайне скудные, особенно что касается теневой стороны Бромли. Но откуда тогда неприятный привкус лжи, который пропитал и розы, и воздух, и сам дом?

- Мы были очень благодарны, - продолжил тем временем Роджер. - И отец настаивал на том, чтобы оказывать Эллису покровительство. Приглашал его настойчиво, позволил мне подарить ему свои перчатки и каррик виконта Клиффорда, который тот позабыл у нас однажды... Я уже воображал, что стану другом Эллиса и буду вместе с ним ловить преступников. Но после одного случая он перестал к нам приходить и сделал исключение лишь через шесть лет, когда умер отец.

И вновь затянулась пауза. В стеклянную крышу розария застучал дождь - тяжёлые, крупные капли, похожие на растаявший снег. Паола замерла у куста дикой горной розы, пока ещё не расцветшей. Но среди колючих лоз виднелись уже блеклые, маленькие бутоны.

Когда они распустятся, здешний воздух будет пахнуть свободой.

- Случая? - повторила я негромко, когда молчание затянулось. И Роджер точно очнулся:

- Да. Точнее, разговора. Эллис пришёл к моему отцу и задал ему четыре вопроса. Я подслушивал у замочной скважины, и потому прекрасно их слышал. Жаль, что отец отвечал слишком тихо.... Догадываюсь, однако, что он говорил. Интересно, догадаетесь ли вы? - Роджер беззвучно рассмеялся, глядя на меня. В смятении я обхватила пальцами розовый бутон, словно могла за него удержаться, когда мир станет раскачиваться. - Первый вопрос был: "Знала ваша супруга человека, который украл медальон?". Второй: "Сколько точно лет не выходила Миранда Клиффорд из дома?". Третий: "Когда родился Роджер?"

Голова у меня кружилась всё сильнее. Кажется, я механически сжала руку, и резкая боль отрезвила; перчатка стала горячей и мокрой. Роджер встревоженно нахмурился.

- Продолжайте, - попросила я твёрдо, отпуская наконец розу и поворачиваясь к нему.

- Четвёртый вопрос был: "В медальоне детские волосы?", - произнёс Роджер с запинкой, и внезапно зрачки у него расширились. - Леди Виржиния, - пролепетал он слабым, как у девицы, голосом. - Что у вас с рукой?

Я в недоумении уставилась на собственную ладонь. Она слегка пульсировала; на перчатке расплывалось красное пятно. Роджер глядел на него, не отрываясь, и дышал поверхностно и часто.

- Укололась о шип. Не стоит беспокойства, мистер Шелли, с недавних пор подобные мелочи меня не пугают. Я даже перестала носить с собой нюхательные соли, - шутливо добавила я.

У Роджера закатились глаза, и он рухнул как подкошенный.

Паола возникла у меня за плечом, словно мудрый призрак:

- Досадная оплошность, леди Виржиния. Нюхательные соли нам бы сейчас не помешали.

Я опустилась рядом с Роджером и коснулась его щеки. Удивительно, однако он вправду лишился сознания - либо притворялся много искуснее любой светской жеманницы, а их мне довелось увидеть немало.

- Что ж, выхода у нас два. Либо позвать строптивую мисс Грунинг, либо привести мистера Шелли в чувство самостоятельно, - заметила Паола, заглянув Роджеру в лицо. - С вашего позволения, я бы рекомендовала второе. Мисс Грунинг и так готова подсыпать яду в чай любой особе, которая имела смелость приблизиться к её возлюбленному господину.

Меня, признаться, посещали подобные мысли, но услышать подтверждение из уст самой спокойной и уравновешенной женщины во всём Бромли - пожалуй, немного слишком.

- Вы полагаете, что горничная ослеплена ревностью? - Я не удержалась и передёрнула плечами. Очень хотелось вымыть руки, и вовсе не из-за глупой царапины. - Какая распущенная девица!

Паола ответила улыбкой мудрой химеры, повидавшей и не такое с крыши старинного собора:

- О женщине благородного происхождения вы сказали бы "страстная", леди Виржиния. Даже вам приходится иногда напоминать о том, что слуги - тоже люди. Своим протеже вы не отказываете ни в праве на ошибку, ни в праве на сильное чувство.

- Если вы говорите о Мадлен, то...

- Я говорю лишь о себе самой, - мягко прервала меня Паола и снова повернулась к Роджеру. - Я приведу его в чувство, не стоит утруждаться. А вам пока стоило бы избавиться от перчатки: этикет, конечно, предписывает леди прятать руки от нескромных взоров и прикосновений, но всё это, по моему мнению, не относится к грязным перчаткам и пораненным рукам.

- Пораненным? - удивилась я и рассеянно посмотрела на собственную ладонь. - Ах, да, шип... Досадно. Я успела уже позабыть. Боюсь, нам всё же придётся воспользоваться помощью мисс Грунинг.

- Разумеется, - кивнула Паола, заняв моё место рядом с Роджером. - Но советую вам снять перчатки до того, как очнётся мистер Шелли, иначе, боюсь, он лишится чувств ещё раз. Не думаю, что это пойдёт на пользу его хрупкому душевному здоровью.

Не знаю, отчего, но последние слова показались мне дурным предзнаменованием. Я поспешила стянуть испачканную перчатку, хотя расстегнуть мелкие пуговицы без крючка было весьма непросто. Шип вошёл очень глубоко; ранка выглядела небольшой, но чем дальше, тем болезненней она ощущалась. Место прокола неприятно пульсировало, словно кровь продолжала толчками выливаться - незримая, но столь же горячая, как в первую секунду.

Голову повело.

- Я вдруг вспомнила одну забавную историю. - Мой голос ничуть не изменился, но в то же время звучал как чужой. - Примерно столетней давности. Некий джентльмен по фамилии Арчер решил проучить своих суеверных друзей. Он подговорил конюха завернуться в простыню и в назначенный час войти в гостиную. - Перед лицом повис сизый дым; я слабо махнула рукой, пытаясь его отогнать, и ощутила лишь привкус вишнёвого табака. - После ужина, когда джентльмен с друзьями отдыхал у камина, бесшумно отворилась дверь, и на пороге появилась таинственная фигура, укутанная в белую ткань. Приятели бросились врассыпную. Джентльмен подошёл к привидению и похлопал его по плечу со словами: "Славная вышла шутка, Том, а теперь сними-ка эти тряпки". И тут дверь снова открылась, и показался конюх с накинутой на плечи простынёй. "Звали, сэр?" - спросил он.

Я умолкла. Голову вело уже невыносимо. Паола тревожно обернулась ко мне, позабыв о несчастном Роджере:

- Не совсем понимаю, к чему вы клоните, леди Виржиния.

- Тот джентльмен посмеялся над приятелями, но тут же сам лишился чувств, - через силу улыбнулась я. И заключила: - Поучительно, неправда ли? - а затем потеряла сознание.

...Ветер перебирает сухие розовые лепестки с азартным шелестом, точно карты тасует. Мёртвый сад замер в вечном ожидании; он пахнет гербарием из альбома провинциальной девицы - сухие листья и цветы, пожелтевшая бумага, растрескавшаяся обложка из кожи, капля вульгарных духов.

Я облачена в старинное платье невесты, но подол у него измазан застарелой кровью. Он шелестит, как бумажный; каждый шаг даётся с трудом. В глубине помертвелого розового сада видна ажурная беседка. Над ней поднимается дымок.

Мне нужно туда.

Движение отнимает столько сил, что невозможно глядеть по сторонам. Но всё же я замечаю кое-что: корсет с разорванной шнуровкой на пожелтевшей лужайке, висельную петлю на ветке старой ивы, пустую колыбель под кустом шиповника... Они жаждут рассказать свою историю, но ещё не время.

Беседка действительно не пустует: леди в изысканном трауре курит трубку, разглядывая письмо. Она шагает вбок, становится вполоборота, и я вздрагиваю: вместо лица у неё сгусток тьмы.

К этому привыкнуть нельзя.

- Леди Милдред! Я... я так скучала.

Она улыбается, не оглядываясь на меня.

- В том, чтобы скучать о ком-то, есть особое удовольствие, милая Гинни. Не все люди должны возвращаться; не все тайны должны быть раскрыты.

Под ногами у меня что-то шуршит. Я опускаю взгляд: у босых ступней в сухих розовых лепестках ползают пустые змеиные шкуры. Яда у них нет...

Но если есть шкура - значит, была где-то и змея?

- Не понимаю... Это предупреждение?

- Это всего лишь опыт. - Она без улыбки бросает письмо наземь, и оно тут же исчезает - под ворохом розовых лепестков и змеиных шкур. - Некоторым тайнам лучше позволить умереть.

Поднимается ветер - и вздымает тучи пыли. За грязным облаком почти не видно сада; но сквозь шелест и вой начинает постепенно пробиваться странный размеренный звук.

...Он мне хорошо знаком - так падает земля на крышку гроба.

Очнулась я в глубоком кресле. Вокруг царил полумрак, из которого книжные шкафы выглядывали робко, точно запуганные приютские дети... Впрочем, глупость несусветная: уж скорее, мальчики и девочки из приюта имени святого Кира Эйвонского могли кого угодно запугать.

Я слабо рассмеялась; звук этот слишком напоминал стон, и вселил страх в меня саму.

- В последнее время, леди Виржиния, остроумие вам не изменяет, - послышался усталый голос Паолы. - Но, с прискорбием признаюсь, не все ваши шутки мне нравятся.

- Скажу откровенно, мне тоже, - ответила я и попыталась привстать. Голова всё ещё кружилась, но совсем немного. - Давно я здесь?

- Около получаса, - откликнулась Паола, помогая мне встать. Её смуглое романское лицо выглядело бледным - неужели волновалась из-за моего глупого обморока? - Недолгий срок, но многое изменилось, - и она вдруг приложила палец к губам, делая знак помолчать, а затем указала на дверь.

Я прислушалась.

Где-то в глубине дома бранились двое. Мужские голоса, и причём хорошо знакомые. Один, разумеется, принадлежал Роджеру, а другой... неужели Эллису?!

- Ни слова не разобрать, - досадливо прошептала я и тут же устыдилась: подслушивать чужой разговор - занятие, недостойное леди. - Не то чтобы это меня беспокоило, разумеется...

- А меня беспокоит, - безмятежно ответила Паола, слегка сдвинув брови. - Когда два непредсказуемых джентльмена столь страстно бранятся, лучше знать причину, дабы случайно не попасть под горячую руку.

- Ах, ну разве что так, - невозмутимо согласилась я и шагнула к двери. Уже прикоснувшись к ручке, остановилась и обернулась: - Скажите, Паола, у меня достаточно бледный вид?

Взгляд у неё стал придирчивый, подозрительный, как у старика-ювелира, который заполучил особенно редкий драгоценный камень - увы, от ненадёжного поставщика.

- За леди Смерть вас примут вряд ли, а вот за призрак аскетичной монахини, что девяносто лет питалась одними кореньями и света солнечного не видела, вы сойдёте, без сомнений.

Удовлетворившись этим весьма суровым вердиктом, я кивнула:

- Что ж, тогда можно надеяться, что Эллис не станет усердствовать с нотациями, - и храбро толкнула дверь.

Звуки голосов стали громче.

Похоже, детектив и хозяин дома бранились не столь далеко, как можно было подумать - самое большое, этажом ниже, в открытой комнате. Тем лучше: не придётся стучать и, таким образом, предупреждать о себе. А внезапное появление нового действующего лица делает пьесу более интересной, запутывает детективную историю - и, что важнее, остужает горячие головы спорщиков.

Мы с Паолой спустились на два пролёта, прошли по коротенькой и очень холодной галерее - и очутились в так бедно обставленной гостиной, что она казалась заброшенной. Здесь имелось два выхода; у второго застыла, стиснув в кулаке помятую перьевую метёлку, мисс Грунинг. На столике у окна, наполовину завешенного выцветшей портьерой, красовалась обстриженная роза в белом фарфоровом горшке - если бы я захотела, то могла бы протянуть руку и прикоснуться к влажной, рыхлой земле или искривлённому колючему стеблю...

Впрочем, довольно шипов на сегодня.

Стоило нам переступить порог комнаты, как спор тут же прекратился. Напряжение, однако, никуда не делось. Роджер улыбнулся несколько неестественно и шагнул навстречу, разводя руки в стороны, точно распахивая объятия:

- Леди Виржиния, как же я рад, что вам стало лучше! Вы всех нас так напугали! Счастье ещё, что Эллис явился по служебным делам и уверил меня, что прежде вы часто лишались чувств, и беспокоиться не о чем.

Надо признаться, его слова меня немного смутили. Конечно, хрупкое здоровье аристократок - притча во языцех, но утвердилось это мнение во времена корсетов и тугих шнуровок, когда женщина знатного происхождения могла глубоко вдохнуть только поздним вечером, в собственной спальне, и то не всегда.

- О, тому есть причины. Родители погибли рано, и воспитанием моим занималась леди Милдред. И, увы, тогда она уже была серьёзно больна и вскоре покинула меня. За несколько лет я потеряла всех своих близких...

- ...а ещё вы взвалили на себя уйму дел, которые любая великосветская лентяйка с радостью передала бы управляющему, - пугающе ласково прервал меня Эллис, напомнив на мгновение дядю Клэра. - Но я-то думал, что те годы тяжёлой работы повредили вашему здоровью, а не уму. Ошибся, видимо.

Будь мы наедине, я бы даже не заметила ядовитого укола, потому что тревога в глазах детектива ясно говорила: он беспокоится обо мне. Но чтобы кто-то отчитывал меня, словно нерадивую служанку, в присутствии посторонних! Кровь Валтеров, ледяная, как гнев, ударила в голову и затуманила взор:

- Объяснитесь, пожалуйста - если вы способны говорить ясно, а не только язвить протянутую руку, как... как... как обезумевший скорпион!

- О, в ход пошла высокая поэзия, - скептически откликнулся Эллис. - Хотя вы правы, не мне упрекать вас - ведь я был тем, кто разбудил ваше любопытство пару лет назад, с меня и спрос. Правда, я никак не мог знать заранее, что в вас дремлет такой неукротимый дух. И что найдутся люди, способные этим воспользоваться в корыстных целях... Я о тебе говорю! - обернулся он к Роджеру, и взгляд его стал сердитым по-настоящему.

На смуглом лице Паолы застыло выражение сдержанного интереса - так, словно она разговаривала с почтенным, но не слишком приятным собеседником, к которому все её душевные качества призывали относиться с уважением. А вот мисс Грунинг совершенно не держала себя в руках: она дико озиралась, переводя взгляд с Эллиса на Роджера, с искорёженной розы - на меня, и лицо у неё сделалось такое, точно она с удовольствием разбила бы злосчастный горшок о мою голову.

А утихший было спор разгорелся с новой силой; надежды не оправдались - я оказалась, увы, тем ветром, который раздул уже поостывшие угли.

- Я пригласил гостью к матери, что такого?

- Ты прекрасно знаешь, что заманил её ради себя. Зачем? Святой Кир свидетель, я уже жалею, что вообще когда-то упомянул твоё имя!

- Леди Виржиния достаточно умна, чтобы самостоятельно разобраться в моих мотивах, и не стоит...

- О, да - умна, прекрасна и вообще просто кладезь добродетелей, но я не припомню, чтобы...

- И она бы не стала меня перебивать, потому что воспитание...

- Куда приютскому выкормышу с приютским же воспитанием лезть в жизнь порядочных горожан! А вот теперь я жалею, что занялся этим делом!

Достойные джентльмены кричали всё громче и размахивали руками всё сильнее - так, что даже роза зашаталась на хлипком столике. Глаза мисс Грунинг потемнели то ли от ужаса, то ли от гнева.

- Когда я упомянул леди Виржинию, то вовсе не собирался укорять тебя...

- Леди Виржиния в этом сумасшедшем доме - единственная достойная упоминания особа, кроме миссис Мариани, разумеется, и поэтому я настаиваю...

Слушать перебранку стало невыносимо, и я решила вмешаться - благо, трость была при мне. Трёх сильных ударов по полу хватило, чтобы паркет треснул - а Эллис с Роджером умолкли и наконец-то посмотрели на меня.

- Господа, - улыбнулась я, стараясь выглядеть кротко и невинно - насколько возможно для наследницы Валтеров. - Умерьте пыл, прошу. И перестаньте упоминать моё имя как аргумент: боюсь, для некоторых из присутствующих это может оказаться слишком серьёзным ударом. Из-за ваших похвал и недостойной ревности некая в высшей степени легкомысленная особа уже мысленно примеряет вон тот красивый белый горшок к моей голове, - и я указала на розу.

Едкая, на грани допустимого шутка произвела неожиданный эффект.

Во-первых, мисс Грунинг вскрикнула и выбежала, уронив метёлку.

Во-вторых, Роджер уставился на трещину в паркетной доске с восхищением, которое доставалось только героям древности - или, вернее, их деяниям.

В-третьих, Эллис вдруг будто бы засиял изнутри и схватил хозяина дома за плечи, выкрикивая сущую бессмыслицу:

- Оно там! То, что потерялось! Точно, там! Наверняка!

Роджер обернулся ко мне, улыбаясь восторженно и светло:

- Леди Виржиния, вы точно провидица!

А Эллис наконец отпустил его, подскочил к цветочному горшку - и с размаху швырнул его об пол. Рыхлая, сырая земля рассыпалась.

Гладкий золотой ободок сверкнул ярко, точно искра в золе.

- Действительно, то самое! - восхитился детектив, подбирая его и обтирая краем шарфа - того, что подарила Мэдди. Хорошо, что она этого не видела! - Поразительно. Нет, я догадывался, разумеется, что из дома его не выносили, но вряд ли бы отыскал без подсказки. Всё же маленькие вещи слишком удобно прятать! - заключил он и вложил кольцо в ладонь... нет, не Роджеру, а мне.

- Что это? - высокомерно и холодно осведомилась я.

И не потому, что действительно испытывала нечто подобное - просто не всегда удаётся скрыть удивление безобидным образом. Смею надеяться, что мои манеры ещё не худший вариант: большую часть неприглядных поступков люди совершают, дабы сокрыть свои слабости, действительные или мнимые. И лишь безупречно страшные создания Небес, вроде маркиза Рокпорта, не стесняются показывать себя такими, какие они есть... вопрос, впрочем - благо ли это, а если благо, то для кого? Не для невольных свидетелей - уж точно.

- Обручальное кольцо! - торжественно объявил Эллис. - Ну же, Роджер, излагай свою безумную теорию, не видишь - леди интересно? - и расхохотался.

К счастью, его несуразное поведение не могло смутить никого из присутствующих. Паола наблюдала за детективом с тем же выражением лица, с каким проверяла сочинения Лиама - с бесконечным доброжелательным терпением и лёгким удивлением, словно говоря: "О, воистину мир богат на трогательные чудеса". Я недоумённо разглядывала перепачканное землёй кольцо - изящный золотой ободок, украшенный гранатовым цветком наперстянки с капельками аквамариновой росы. Тонкая работа, и наверняка сделана на заказ, не удивлюсь, если по эскизу Роджера; подобные вещи всегда чувствуются, словно действительно можно вложить в металл и драгоценные камни тепло своего сердца и нерастраченную любовь.

А Роджер тем временем пустился в объяснения:

- Видите ли, леди Виржиния, некоторое время назад моя мать серьёзно заболела. Её мучил жар, и в бреду она постоянно говорила о каких-то младенцах. Я решил, что матушку беспокоит, что я до сих пор не женат, а значит, нет и наследников. Что ж, поправить это несложно, однако сперва нужно найти подходящую невесту. Или хотя бы обручальное кольцо заказать. Вообще-то, когда не знаешь, с какого конца за дело взяться, лучше начать с деталей, - неожиданно оживился он, и глаза у него заблестели. - Например, когда я хочу узнать человека получше, то беру свою тетрадь с набросками и рисую одежду, которая, как мне кажется, подходит ему безупречно. Не обязательно модную, к слову. Эллиса я всё время наряжаю во что-нибудь старинное, никконское. А вас бы мне непременно захотелось изобразить в мужском костюме... Простите, - смутился Роджер. - Бестактно с моей стороны, да и не о том речь. Итак, твёрдо решив жениться, я в первую очередь пошёл к ювелиру и заказал обручальное кольцо.

С этими словами он забрал у меня золотой ободок - и без труда надел на собственный безымянный палец. И только тогда я заметила, какие изящные у Роджера руки - точь-в-точь как у Эллиса. Из всех моих знакомых мужчин похвастаться такими мог только Эрвин Калле, но суставы у художника от работы стали широковаты, а вокруг безобразно обстриженных ногтей у него темнели пятна въевшейся краски.

- Оно по размеру и вам, - заметила я. Роджер застенчиво улыбнулся, точно получил лучший в своей жизни комплимент:

- Да, разумеется - ведь моей невесте должно подходить то же, что и мне! Иначе какой в этом смысл? И лишь теперь я понимаю, что всё началось с кольца, - вздохнул он вдруг, мрачнея. - Понимаете, у Джудит, то есть у покойной мисс Миллз, был один грех. В остальном она - как подарок Небес, то есть была как подарок, конечно... Трудолюбивая, честная, добрая, умелая, никаких родственников в Бромли. И, что самое главное, Джудит обожала мою мать - всю целиком, с привычками и чудачествами, несмотря на болезнь. Звала ласково даже... даже когда становилось трудно. - Роджер сглотнул и на мгновение отвёл взгляд, но почти сразу сумел взять себя в руки. - А мама это чувствовала - и слушалась её. Беда в том, что Джудит не могла удержаться от воровства. У нас часто пропадали мелкие вещи - сегодня платок с монограммой, через неделю - карандаш или недоделанная мамина вышивка, через месяц - вилка. Если исчезало что-то по-настоящему ценное, например, моя печать, я начинал громко жаловаться на пропажу кому-нибудь в присутствии Джудит, и вскоре вещь отыскивалась в неожиданном месте. Печать, скажем, обнаружилась на дне супницы, - разразился Роджер хриплым, похожим на кашель смехом. - Думаю, в любом другом доме Джудит пришлось бы нелегко, но мама вовсе ничего не замечала, а я не сердился. Вот другое дело, когда управляющий пытается укрыть часть дохода от мастерской и положить себе в карман, а такое случается чаще, чем мне хотелось бы. Вы не представляете, леди Виржиния, сколько соблазнов для вороватого человека в швейной мастерской!

- Довольно, мы уже поняли, - мягко прервал рассказ Эллис и обернулся ко мне: - Вам, учитывая ваши собственные непростые отношения с прислугой, думаю, не надо лишний раз объяснять, почему мисс Миллз так долго проработала в этом доме. И продолжала б дальше, если бы не трагическая случайность. Вы наверняка уже догадались, какая.

Пальцы у меня сами собою сжались на трости; раненую ладонь прострелило болью. Запах сырой земли из разбитого горшка стал вдруг необычайно резким, а февральские лиловатые сумерки за окном обожгли взгляд холодом. Давний сон - тот, с которого всё это началось - предстал перед внутренним взором, застилая действительность.

...На постели, укрытая одеялом, лежит женщина - тонкая, сухая и белая, как бумажный лист. Она умирает - умирает прямо сейчас...

"Ты за мной? Я не хотела его брать, ей-ей. Случайно вышло. Ох, кабы я могла вернуться и не взять его... Всё я виновата, всё я..."

" Не бойся, Джудит. Я ему расскажу".

Похоже, пришла пора исполнить обещание, данное во сне.

- Полагаю, мисс Миллз была очарована обручальным кольцом и взяла его ненадолго, - заговорила я с усилием, точно слова приходилось проталкивать через толщу воды. Собственно, так и было - образно говоря. Мне приходилось преодолевать саму себя. - И перед тем, как вернуть, показала его не тому человеку. И напоследок примерила его - и не смогла снять. А затем попыталась решить дело мыльной водой, но кто-то не вовремя застал её...

В горле у меня пересохло, и пришлось замолчать.

- Здесь никто не осудит вас за ум, Виржиния, - понимающе заметил Эллис в сторону. И, право, я была ему благодарна - и за заботу, и за глупые теории, потому что - видят Небеса! - теперь страшило меня отнюдь не осуждение, а то, что я должна была сказать.

А промолчать... Промолчать или отговориться глупостями стало невозможно, потому что сон об умирающей служанке всё ещё довлел надо мною, а она сама точно стояла за правым плечом и просила избавить от мучающей её тайны. И теперь, когда я поняла, что произошло, непроизнесённые слова жгли гортань.

- Её заметила мисс Грунинг, - сдалась я в конце концов. И, вспомнив рассказ Лайзо о призраке, продолжила: - Скорее всего, на кухне. Заметила и... и отрубила палец, не знаю, как. Святые Небеса, это чудовищно... Может быть, она предложила помочь с кольцом - и поддалась ярости, может, захотела наказать мисс Миллз. Думаю, лучше спросить у неё. Кольцо мисс Грунинг потом спрятала, а палец... Если всё происходило на кухне, то несложно было забросить злосчастный палец в печь. А пол притереть шалью миссис Шелли - оттуда и пятна крови. Не знаю только, почему мисс Грунинг находилась на кухне...

Находись я в так называемом подобающем обществе, и репутация моя после этих ужасных предположений была бы разрушена до основания. А сейчас пошатнулось разве что хорошее отношение Роджера ко мне - и неудивительно, я бы сама не простила таких отвратительных обвинений против моей прислуги. И только Эллис развеселился - впрочем, ему всегда приходился по вкусу хаос, когда рушились одновременно судьбы малознакомых людей и глупые правила поведения.

- Ну, кухню-то как раз проще всего объяснить. Мисс Грунинг - племянница повара, она даже вещи миссис Шелли частенько штопала под боком у любимого дядюшки. Прекрасно! - обаятельно улыбнулся детектив. - Ваша версия незначительно отличается от моей, а это, поверьте, высокая похвала, ни один "гусь" за последний год такой не удостаивался. Что же до расхождения в деталях, то мне кажется, что мисс Грунинг вполне могла не сжечь этот клятый палец, а кинуть его в суп.

Я представила - и накатила дурнота. Паола шагнула ко мне, чтобы поддержать под локоть, потому что трости явно уже не хватало. А Роджер, молчавший всё это время, наконец вспылил:

- Глупости! Эсме никогда бы ничего подобного не сделала! Палец в супе, абсурд! И она бы никогда не смогла никого убить!

Он говорил яростно и убеждённо - ни крупицы лжи, как нашёптывал мне прощальный дар Финолы. Эллис же безмятежно поддел мыском ботинка осколок горшка - белый, как старая, обглоданная временем кость.

- А я и не говорил, что мисс Грунинг кого-то убила, - произнёс детектив многозначительно - и умолк, выжидая.

- И что же ты имеешь в виду? - Щёки у Роджера раскраснелись.

- Что, что... Пока секрет. Вот побеседую с твоей драгоценной мисс Грунинг и скажу.

Терпение у меня кончилось. Я взглянула на сумерки за окном, сгустившиеся настолько, что исчез всякий намёк на цвет, и негромко попросила:

- Миссис Мариани, проводите меня к автомобилю. Доброго вечера, господа, - без улыбки обратилась я к Роджеру и Эллису. - Мистер Шелли, прощу прощения, но я устала и вынуждена вернуться домой. Буду рада навестить миссис Шелли через несколько дней... - "и наконец-то вас выслушать", - хотела сказать я, но не стала - ведь Эллис никуда не исчез, стоял рядом, настороженно наблюдая за мною. И вряд ли бы он одобрил планы Роджера - в чём бы они ни заключались. - ... и продолжить нашу занимательную беседу о розах.

Роджер повёл себя как истинный джентльмен - пока он сопровождал меня к автомобилю, бессмысленный светский разговор о погоде так убаюкал нас обоих, что я почти позабыла обо всём, что сегодня произошло. И лишь на пороге вспомнила, точно обожжённая образом из воскресшего старого сна.

- Мистер Шелли, погодите, - замедлила я шаг перед ступенями. Февральский ветер ударил в лицо - сырой, пахнущий ещё даже не грязной бромлинской весной - обещанием весны. - Насчёт мисс Миллз... Не подумайте только ничего плохого... Если бы мисс Миллз перед смертью могла бы что-то вам передать, то она бы сказала, что не хотела брать его, что это вышло случайно и... - закончить оказалось труднее всего, но исказить или опустить слова погибшей служанки я бы не сумела, если бы и хотела. - И что она виновата во всём.

Это прозвучало чудовищно бестактно, безнравственно - впору сгореть со стыда, развеяться по ветру, как в кошмарном сне. Но Роджер внезапно улыбнулся, нежно и понимающе:

- Спасибо, леди Виржиния. А если бы я мог ответить Джудит, то сказал бы вот что: "Я прощаю тебя, милая. В конце концов, мы все очень тебя любили".

Никогда я не питала пристрастия к святым символам, но сейчас обвела себя знаком круга - не из страха, а из-за странного ощущения, что так правильно:

- Думаю, она вас слышит, мистер Шелли. Ведь у мёртвых есть трудности только с тем, чтобы докричаться до живых; каждый же наш шёпот они слышат ясно.

Роджер остался стоять на верхней ступени, как громом поражённый. А мы с Паолой спустились к автомобилю, опираясь друг на друга и на зябкий ветер. Больше всего я боялась, что Лайзо скажет что-нибудь по дороге домой, но, к счастью, он молчал. И лишь уже в дверях улучил момент, когда мистер Чемберс отвлёкся, а Паола замешкалась - и обнял меня на мгновение, словно собственным теплом изгоняя из меня хмурую февральскую тьму.

Впрочем, возможно, что так оно и было.

На следующий день я сказалась больной и до самого вечера не выходила из своей комнаты. Пила тёплое молоко, как ослабевший ребёнок, и бездумно листала старую книгу из отцовской библиотеки, не понимая ни слова. Водила пальцами по гравюрам, отслеживая чёрные линии на жёлтой бумаге: рыцари и драконы, демоны и единороги, благородные дамы, розы, розы, розы...

Глубокий прокол, оставшийся от шипа, зажил к следующему утру.

Четвёртого февраля моё уединение неожиданно было нарушено. В кабинет постучался мистер Чемберс и сообщил, что меня ожидают супруги Уэст.

- Я взял на себя смелость проводить их в гостиную. Несмотря на то, что вы говорили, будто вам нездоровится и вы никого не желаете принимать, - с таким достоинством заявил дворецкий, словно он был вассалом, нарушившим слово, данное королю, во имя высшего блага. - Однако супруги Уэст, согласно вашим же указаниям, занесены в список друзей семьи, которым рады в любое время. И, кроме того, они доставили некую картину...

Ленивое оцепенение мгновенно слетело с меня. Я решительно захлопнула книгу - "Сказание о деве и разбойнике", вот как она называлась! - и приказала:

- Позовите немедля Юджинию. А мистеру и миссис Уэст скажите, что я буду через четверть часа.

Картина! Они привезли "Человека судьбы"! Воистину хороший знак. И довольно мне отдыхать, так и дела запустить недолго.

С помощью Юджи я сменила скучное домашнее платье, коричневое с розовой отделкой, на изумрудно-зелёное с серыми вставками - строгое и, пожалуй, немного отставшее от моды, но зато безупречно подходящее моему характеру. Сейчас, когда весь свет точно с ума сошёл, облачаясь в легкомысленные, бесформенные, свободные вещи с низкой талией и безвольной линией плеч, мне хотелось чего-то жёсткого, как доспехи.

Что там сказал Роджер - ему-де легко представить меня в мужском костюме? Что ж, мне уже доводилось облачаться в нечто подобное. И, положа руку на сердце, признаюсь, сейчас я была бы не против, чтоб мода сделала очередной безумный кульбит и подарила женщинам брюки...

Глупости, впрочем. Уж такого-то не случится никогда.

Разговор с Уэстами получился гораздо более короткий, чем я полагала. Начать с того, что Джулия изрядно перепугала меня одним своим видом: бледная, похудевшая, с лихорадочно горящими глазами.

- Я спасла его! - заявила она, едва мы обменялись приветствиями. - "Человека судьбы"! И это удивительно, леди Виржиния! Я никогда не ощущала такого вдохновения!

Джулия попыталась привстать; кажется, если б Лоренс не удержал её, она бы пустилась в пляс. Он выглядел сильно встревоженным. Мы обменялись взглядами, и я кивнула, давая понять, что и меня беспокоит состояние его супруги. Говорят, что истинное достоинство настоящей леди или прирождённого джентльмена состоит в том, чтобы не замечать чужих промахов, неприглядных ситуаций и прочего, что обе стороны ставит в неудобное положение. Однако я никогда не владела сим высоким искусством, зато в совершенстве научилась делать вид, что ничего не замечаю - когда это действительно необходимо.

Сейчас же требовалось иное.

- Прекрасно! - горячо ответила я Джулии и села рядом с нею. - И вы непременно мне всё расскажете, я настаиваю. И вы обязательно попробуете один новый удивительный чай, и возражения не принимаются, нет, дорогая миссис Уэст, ни в коем случае!

Я отдавала себе отчёт в том, что веду себя в точности как леди Абигейл, но в данном случае напористые манеры оказались именно тем, что нужно. Джулия несколько успокоилась и села ровно, более не порываясь вскочить каждое мгновение. Подоспевшая Юджи послушно выслушала мои указания: немедленно подать для нашей гостьи что-нибудь укрепляющее. "Посоветуйтесь с мистером Маноле", - напутствовала я Юджинию, не сомневаясь, что она поймёт правильно. И действительно: вскоре дверь едва заметно приоткрылась; за нею стоял Лайзо. Увидев всё, что нужно, он скрылся. А через некоторое время нам подали напитки, всем разные: мне - знакомую бодрящую травяную смесь Зельды, Лоренсу Уэсту - что-то, источающее сильный аромат мяты и мёда, а Джулии - какой-то тягучий настой, тёмный, почти чёрный. Она была так увлечена рассказом о красках, вдохновении и холсте, что выпила почти половину, и лишь потом заметила, что держит в руках чашку:

- Какой приятный запах вербены! - воскликнула Джулия. Лихорадочный блеск в глазах её потускнел, и теперь они казались утомлёнными. Но в то же время ушла и мертвецкая, синеватая бледность, и на щеках расцвёл румянец, а жесты стали более плавными. - У нас дома подают только лучший бхаратский чай, и то раз в день. Возможно, это упущение... Простите, мне внезапно так захотелось спать, - добавила она виновато и растерянно. - Так странно... О чём я говорила?

- О том, что картина спасена, и волноваться не о чем, - накрыла я её руку своей и тепло улыбнулась: - И моя благодарность не знает границ, но, дорогая миссис Уэст, наверное, вам стоит отдохнуть? Вы немного бледны.

- Я не спала все три дня, - ответила она таким тоном, словно сама себе не верила. - Не спала три дня и только работала, работала... У меня было столько идей, как можно спасти картину! А потом я просто взяла и... и... дорисовала то, что пострадало из-за ваксы и ножа. Моей рукой точно водило что-то...

Джулия моргнула раз, другой - ей явно было трудно держать глаза открытыми. Лоренс с радостью ухватился за первый же повод уехать домой. Мы торопливо распрощались; он обратился ко мне, уже посадив супругу в кэб:

- Слава Небесам, что это закончилось, леди Виржиния! Джулия, конечно, иногда не знает меры, если увлекается работой в мастерской, - он скосил глаза на кэб. - Но нынче впору говорить не об увлечённости, а об одержимости. Признаться, я испугался.

- Не беспокойтесь, - произнесла я негромко; Джулия в кэбе уже задремала, кажется. - Всё позади. Я действительно благодарна вам. Леди Абигейл оплатила реставрацию, но я пришлю вам чек. И не вздумайте отказываться, мистер Уэст. Это подарок.

- Но, леди Виржиния...

- Вы спорите с той, кто устроил вашу свадьбу? - шутливо пригрозила я веером. - Как недальновидно!

- У меня сейчас такое чувство, будто вы спасли Джулию, - неожиданно улыбнулся Лоренс. - Спасибо... А в глубине души и я рад, что с творением Нингена теперь всё в порядке.

На этой ноте мы и расстались.

Я же вернулась в гостиную. Сначала мне показалось, что там не было никого, кроме "Человека судьбы" - картины, завёрнутой в грубую ткань и небрежно прислонённой к стене.

- Виржиния.

Лайзо стоял у окна; я заметила его лишь тогда, когда он обратился ко мне. На столике ещё оставались три чашки - пустая Джулии, наполовину полная моя... и чашка Лоренса Уэста, из которой он сделал, самое большое, глоток.

- Спасибо, - тепло улыбнулась я. - Честно признаться, я испугалась за миссис Уэст. Мистер Уэст сказал, что она была похожая на одержимую.

Лайзо пожал плечами, и на лице его промелькнула тень неприязни:

- Он не особенно-то и ошибся. Если доброе дело делается скверным способом - это скверное дело, - парадоксально заключил он вдруг. - В самой картине зла нет, но рядом с простыми людьми ей не место. Хорошо, что её привезли сюда.

Неожиданный поворот! После такого вступления я полагала, что Лайзо станет убеждать меня отправить картину подальше, но вышло иначе.

- Почему ты так думаешь? - вырвалось у меня. Взгляд сам собою метнулся к двери: не подслушивает ли кто? В безопасности ли тайна нашего робкого обоюдного "ты"? Лайзо заметил моё беспокойство - и усмехнулся:

- Нет там никого. А что до картины, то кому с ней совладать, как не тебе? - понизил он внезапно голос и шагнул ко мне. - Во всём Бромли... Нет, во всей Аксонии я не встречал женщины сильнее.

Он оплёл пальцами мою ладонь и поцеловал - в то место, куда двумя днями раньше вонзился шип. Но больше этого поцелуя, лёгкого, как призрак, и горячего, как угли, голову мне вскружили слова. Они точно вторили тому, о чём я думала, когда узнала о неурочном визите Уэстов.

Наверное, из-за странной беспомощности, охватившей меня после недолгого пребывания в доме Шелли, я особенно нуждалась в том, чтобы ощутить себя сильной. А Лайзо... он будто знал это.

- А я никогда не встречала человека, который понимал бы меня настолько хорошо, - тихо призналась я и отступила. - И хотя ты говоришь, что никого рядом нет, меня не оставляет чувство, что кто-то смотрит. Такой пристальный, насмешливый взгляд...

Не сговариваясь, мы одновременно обернулись к картине - и рассмеялись.

- Да, в спальню её лучше не вешать, - произнёс Лайзо в шутку, но глаза у него потемнели.

Мне отчего-то было приятно это видеть.

- И не помышляла об этом, - ответила я и призналась: - Но, кажется, я знаю, где ей самое место.

- И где же? - усмехнулся он. - В библиотеке? Так там детишки играют. Вреда-то им никакого, но вряд ли ему, - Лайзо указал на картину, - шум по вкусу придётся.

- Зато в гостевых комнатах с синими портьерами "Человек судьбы" прекрасно будет смотреться, - уверенно заявила я, хотя больше всего мне хотелось рассмеяться вновь. - Мебель подойдёт по цвету и стилю к раме, да и стена справа от окна всегда казалась мне слишком пустой. А что до шума... Сэр Клэр Черри, насколько мне известно, сам любит тишину. А к этой картине, не сомневаюсь, он отнесётся со всем почтением.

Лайзо ничего не сказал, только молча поцеловал мне руку - во второй раз.

Но глаза его смеялись.

Сны обитателей особняка на Спэрроу-плейс той ночью были причудливы и безмятежны. Мне привиделось, что я в возмутительно коротком детском платье играю на белом песчаном берегу: подбрасываю мяч высоко-высоко, к бездонному небу, а ловит его светловолосая девочка, моя ровесница... и, кажется, подруга по пансиону, Святые Небеса, как её звали? Какое-то нежное, безвольное цветочное имя - Роуз, Лили, Виолетт? Я так и не вспомнила, а спросить побоялась, но пробудилась с чувством сладостного покоя.

Надо же, в пансионе у меня были подруги. А я совсем позабыла...

Лиам за завтраком выглядел задумчивым и отстранённым; светлые глаза подёрнулись мечтательной дымкой. Братья Андервуд-Черри, напротив, перешёптывались и хихикали больше обычного, а к десерту расшалились настолько, что принялись перекидываться сушёной вишней.

И некому было их одёрнуть.

Паола едва притронулась к завтраку и отвечала невпопад. И я уже хотела деликатно осведомиться о её самочувствии, когда она вдруг сказала ни с того ни с сего:

- Я так давно не виделась с матерью. Возможно... возможно, мне стоило бы всё-таки её навестить? Ныне я ведь не та, что была прежде. У меня теперь есть имя и репутация.

От этих слов меня бросило в жар. Не сдержав порыва, я оглянулась на Клэра, но тот явно уделял больше внимания своим мыслям, чем нетронутому кофе и перевёрнутой вверх ногами газете, а разговоров и вовсе не замечал.

Однако тайна Паолы была в опасности.

- О, да, рекомендации от маркиза Рокпорта дорогого стоят. Насколько долгой не была бы ваша разлука с родителями, они наверняка ощутят гордость, узнав, что столь важная особа ценит вас весьма высоко, - с нажимом произнесла я, надеясь привести Паолу в чувство. - Особенно ваш деятельный ум, сдержанность и благородство нрава.

- Всё верно, - кивнула она, с нежностью рассматривая цветочный узор на салфетке. - Непременно попрошу у маркиза рекомендательное письмо для моих родителей. И наведаюсь, пожалуй, в приют имени святого Кира Эйвонского. Матушка набожна, и одно слово от священника значит для неё больше, чем пышные похвалы от маркиза.

Мне понадобилось почти полминуты, чтобы взять себя в руки. Нет, Паола по-прежнему соблюдала осторожность, и для стороннего наблюдателя наши разговоры не должны были показаться крамольными, но истинное их содержание... Святые Небеса, она ведь не собирается вернуться в Романию?!

- Что ж, - сказала я наконец. - Желание восстановить близкие отношения с семьёй, с которой вы были на годы разлучены, заслуживает всяческого поощрения. Верно? - обернулась я к Клэру за поддержкой - о, последний оплот здравомыслия и сарказма!

Но тщетно.

- Когда-то я был влюблён, - мечтательно протянул "оплот", опустив длинные светлые ресницы. - Удивительное чувство. Надо же, а я совсем позабыл...

- Вы были влюблены? - слабым голосом произнесла я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Клэр рассеянно посмотрел на меня - и скривился:

- Что за овечье выражение лица, дорогая племянница? Романтичные девицы теряют рассудок, только услышав слово "любовь", но я надеялся, что вы не из их числа. Впрочем, я не знаю ни одной женщины из рода Черри, которая сохраняла бы здравомыслие в любви, начиная с моей матери и заканчивая младшей сестрой, - сварливо заключил он. - С чего бы вам быть исключением из правила?

- Потому что я внучка леди Милдред, - откликнулась я, не задумываясь. Дядя же наконец заметил, что держит газету вверх ногами, и отложил её, занявшись остывшим кофе.

- Что ж, это аргумент. Не извольте беспокоиться о моём душевном здоровье, - сказал он неожиданно, искоса взглянув на меня. - Просто некоторые сны делают людей сентиментальными, особенно немолодых, а мне уже сорок один год.

- Вы выглядите на десять лет моложе, по меньшей мере, - ответила я, не покривив душой. - Впрочем, я рада, что вы в добром расположении духа. Небольшой подарок в синей гостиной пришёлся вам по вкусу? - отважилась я поинтересоваться. Не станет же дядя давать волю своему языку в присутствии собственных внуков.

Но Клэру удалось меня удивить.

- Какой ещё подарок? - нахмурился он. - Признаться, я вчера задержался сильнее, чем рассчитывал, и через гостиную прошёл, не зажигая света.

Я прикусила язык. Так значит, Клэр ещё не видел!

- Ничего особенного, - улыбнулась я и поднялась из-за стола. - Прошу прощения, мне придётся уйти. Доброго дня, дядя, миссис Мариани. А вы, юные джентльмены, ведите себя подобающе, - обратилась я к мальчикам - к близнецам в большей степени, чем к Лиаму.

Полагаю, только чувство собственного достоинства не позволило дяде подняться следом, чтобы немедленно осмотреть гостиную в поисках опасного сюрприза. Я же воспользовалась этим и спешно уехала в кофейню, благо "Железная Минни" с водителем уже ожидала меня у порога.

- Хлопотное утро? - улыбнулся Лайзо, выезжая на площадь.

Я невольно рассмеялась:

- Скорее да, чем нет, но не могу сказать, что хлопоты неприятные. Я не сомневалась, что Сэран преподнесёт нам всем сюрприз, но не ожидала, что именно такой. А тебе... тебе тоже снилось что-то особенное сегодня ночью?

Взгляд его неуловимо потемнел; весенняя зелень - дубовый лист на просвет - обернулась топким мхом на болоте с блуждающими огнями.

- Я колдун, Виржиния, и сам выбираю свои сны, - наконец качнул головой Лайзо. - Никто не может заставить меня увидеть что-то против воли... Разве что ты.

Мысль о том, чтобы подчинить его сновидения, показалась неожиданно притягательной - и порочной. Сердце забилось чаще и тяжелее; стало немного жарко.

- Но я никогда не сделаю ничего подобного! - вырвалось у меня.

- Уже делаешь, - усмехнулся он. - И я не о сновидческом даре говорю.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду. А потом лицо вспыхнуло, и язык отнялся; за мною прежде ухаживали, но светские ловеласы никогда не говорили ничего столь откровенного... и волнующего. Пока мы не приехали к кофейне, я молчала - и невольно возвращалась к одной и той же мысли: какую Виржинию видит во сне Лайзо?

Но спросить об этом так и не решилась.

В "Старом гнезде" поджидал управляющий, мистер Спенсер, с молодым помощником. Хотела я того или нет, но двенадцатое февраля должно было стать особенным днём. Цветы, изменения в интерьере и в меню - часть приготовлений мы обсуждали втроём, другую - ещё и с Георгом. Самой большой трудностью оставалось то, что миссис Хат до сих пор не оправилась; дважды она пыталась вернуться к нам, но всякий раз дело кончалось тем, что ей приходилось оставаться в комнате отдыха за кухней или вовсе подниматься наверх, к Мэдди. Жар от печей и плит дурно влиял на здоровье немолодой уже женщины, и даже доктор Хэмптон ничего не мог с этим поделать.

- Пекарня Уиршипа пока покрывает наши потребности, но это не выход, - с сожалением поджал губы мистер Спенсер. Говорил он негромко: мы стояли в тёмном коридоре между залом и кухней, и лишнее могла услышать как мисс Астрид, так и посетители. - "Старое гнездо" всегда славилось не только особым кофе, но и оригинальными пирожными. Вы упоминали, что у вас есть на примете какой-то марсовиец, леди Виржиния? В Марсовии недурные повара, особенно те, что уезжают в поисках богатства за границу. До конца месяца вам придётся что-то решить. К весне меню кофейни обычно обновляется.

- Без миссис Хат "Старое гнездо" будет уже не то, - помрачнел Георг. В полумраке его лицо казалось даже более неприветливым, чем обычно; я механически распахнула и сложила веер, вспоминая, что кофе сегодня был более горьким, чем прежде. - Но как бы я ни желал её возвращения, здоровье миссис Хат дороже.

Мне тоже неприятна была мысль о таких переменах. Всё же юные Рози Фолк и Георг Белкрафт начинали ещё с леди Милдред, и теперь они имели не меньше прав на кофейню, чем я.

- О, никто не говорит, что миссис Хат уйдёт навсегда! - горячо заверила я его.- Ей только следует держаться подальше от печей. Почему бы миссис Хат не остаться... скажем, в качестве наставницы нового повара?

- Это если ваш марсовиец согласится, - заметил мистер Спенсер. - Повара - гордые бестии, особенно талантливые.

- Леди Абигейл упоминала о том, что он ещё молод...

- Тем хуже, - вздохнул управляющий и переглянулся с Георгом. - Нет никого строптивей юнца, считающего себя непревзойдённым мастером. А уж если ему повезло заполучить рекомендации от самой герцогини Дагвортской, то талантом он точно не обделён. И уже добился немалого успеха, - подчеркнул мистер Спенсер.

Он был, разумеется, прав. Но подробно обсудить это не получилось: подбежала Мэдди и сообщила, что в зале появились леди Вайтберри и леди Клэймор. На целое мгновение я удивилась: подруги не слишком часто баловали "Старое гнездо" своим присутствием, но затем вспомнила, что до Большого Вояжа оставалось всего два дня... Точнее, только полтора, поскольку сейчас уже почти наступил вечер.

Святые Небеса, а я совсем позабыла - после визита к Шелли и перипетий с картиной!

- Молодой садовник леди Абигейл сломал ногу! - взволнованно заявила леди Клэймор, едва мы обменялись приветствиями. - А ведь он прекрасно знает Бромли, а потому должен был относить записки маркизу Рокпорту. Леди Стормхорн, разумеется, возьмёт своего старого лакея, он и прежде часто отвозил срочные письма в особняк Рокпортов - не маркизу, а его матери, конечно. Но двоих слуг мало! Мы рассчитывали на троих. Что же делать?

- У меня, к сожалению, нет никого на примете, - произнесла Эмбер. Говорила она тише обычного, и озорной блеск её глаз сменился странным внутренним светом, чарующим и очень личным одновременно. Но, слава Небесам, больной моя подруга не выглядела, как и уставшей - скорее, сосредоточенной на себе и более мягкой. - Но я вспомнила, как вы говорили, что у вас есть секретарь, весьма разумная и бойкая юная особа.

- Юджиния? - откликнулась я. Прежде мне в голову не приходило, что третьим "гонцом", доставляющим вести дяде Рэйвену во время Большого Вояжа, может оказаться девица. Но, действительно, почему нет? - Вполне возможно. Иногда она пользуется кэбом, когда выполняет мои поручения. И, кроме того, Юджиния уже относила письма маркизу.

- О, какое удачное совпадение! - обрадовалась леди Клэймор. Но в этот момент ей принесли любимый имбирно-медовый кофе, и энтузиазм её на время поугас.

Я же воспользовалась паузой и перевела дух. Как ни странно, мысль о Большом Вояже и об остроумной мести дяде Рэйвену теперь меня несколько тяготила. Слишком многое изменилось за последние дни... Вряд ли унизительный и неудобный запрет маркиза просуществует дольше двух месяцев, так стоит ли так рисковать нашими и без того не особенно хорошими отношениями?

"Клэр и Эллис, - напомнила я себе. - Дядя Рэйвен угрожал людям, которые никак не виноваты в твоих проступках".

Мы проговорили ещё недолго, затем подруги попрощались со мною - им предстояли ещё то ли какие-то необременительные светские обязанности, то ли слегка утомительные развлечения, что, впрочем, одно и то же. И, когда я уже собиралась пройти через кухню и немного отдохнуть от шума в маленькой комнатке, в коридоре меня остановила Мэдди.

- Я могу возить письма, - произнесла она тихо, но ясно. - Я могу, я хорошо знаю город, кэбов не боюсь. Юджи хорошая, храбрая, но домашняя. Нехорошо ей целый день в кэбе кататься. Добро бы ещё с Лайзо, но одной... А я сильная.

- А как же кофейня? - насторожилась я, почуяв неладное.

Мадлен редко сама обращалась ко мне, предлагая помощь, если это не касалось "Старого гнезда", хотя всегда готова была выполнить любое поручение. А сейчас глаза её так лихорадочно блестели, что впору заподозрить беду.

И духи. От волос Мэдди пахло Никеей - тяжёлыми после дождя розами, нежными лесными фиалками, обволакивающим жасмином и ветром с моря.

- Пирожные и пироги всё равно из пекарни возят, а с тем, чтоб заказы относить, один день и мисс Астрид справится, - упрямо наклонила голову она. - Я помогу, леди Виржиния, я хорошо справлюсь...

Я не выдержала и взяла её за руки, заглядывая в блестящие глаза:

- Мэдди, дорогая, что случилось? Тебе не нужно пытаться меня задобрить, если что-то нужно - просто скажи. Я ведь сама не догадаюсь, милая... Что случилось? - повторила я мягко.

И случилось неожиданное.

Мадлен, такая сильная и весёлая, вдруг робко потупилась, и щёки у неё загорелись. Тем не менее, голос её, лишь недавно обретённый вновь, не дрожал, а какие чувства его наполняли... всем генералам бы такую уверенность, всем поэтам такую страсть!

- Леди Виржиния, сделайте так, чтоб мы с Эллисом остались одни и могли объясниться. Он ваш друг, он вас послушает. А от меня он бегает, хоть мешок ему на голову надевай и в подворотню волоки. Леди Виржиния, вы поможете?

Я задумалась.

Разумеется, устроить это несложно. Эллис частенько заглядывал в кофейню уже за полночь и ждал в комнате за кухней, пока в зале убирались. Что может быть проще, чем подослать к детективу Мэдди с кофейником и свежим пирогом, а затем "забыться" от усталости - и, уходя, провернуть ключ в двери? А потом, через час или около того, послать Лайзо, чтоб он исправил досадную ошибку... Вряд ли бы Эллис надолго рассердился, тем более что ему бы пошло на пользу объяснение с Мадлен.

И всё-таки меня не оставляли сомнения.

- Вам определённо стоит поговорить, - взвесила я веер в пальцах, колеблясь. - Но, Мэдди, милая, ты уверена, что стоит оставаться наедине с мужчиной? Даже если это Эллис.

На мгновение она замерла, а затем озорно встряхнула кудряшками и улыбнулась:

- Вы-то с ним вдвоём оставаться не боитесь. Хоть бы и тут, в кофейне.

- Есть разница между леди, беседующей со старым другом, и девицей, которая собирается открыть свои чувства, - возразила я с достоинством - и рассмеялась невольно: - Впрочем, что же я такое говорю! Эллис не поступит против твоей воли, а ты куда благоразумнее иных особ, обременённых длинной родословной. Хорошо. Я постараюсь сделать так, чтоб вы смогли объясниться.

Мы взялись за руки, как заговорщицы, скрепляя обещание. Более Мадлен об Эллисе не упоминала и ничем не выдавала волнения. Зато грядущий Большой Вояж вызвал у неё недюжинный энтузиазм; она говорила дольше и смелей обычного, расписывая, как станет отвозить записки маркизу и убеждать его немедленно ответить. То и дело на устах её появлялась улыбка... А я старалась не размышлять о том, что объяснение с детективом может закончиться не так, как нам бы хотелось.

Эллис - человек лёгкого нрава и многих добродетелей, однако порой он бывает совершенно бессердечным.

И жестоким - в особенности к себе.

Приготовления к Вояжу начались накануне.

Ещё вечером я кратким - и кротким - письмом уведомила дядю Рэйвена, что назавтра-де собираюсь провести день у леди Абигейл. Маркиз в свою очередь многословно поблагодарил меня за благоразумие и выразил надежду, что я не держу на него зла; и впору было бы прослезиться и в порыве благих чувств отменить грядущее тактическое наступление, если б не приписка в конце длинного послания.

"Несколько дней назад, к сожалению, Вы позволили себе вольность, дорогая невеста, - было выведено торопливым почерком маркиза в самом низу листа. - Я имею в виду Ваш внеурочный визит в шляпную мастерскую по дороге из кофейни, о коем Вы меня не уведомили. Разумеется, то, что Вы не покидали автомобиля, а заказанную шляпку забрал мистер Маноле, несколько меняет дело. Однако надеюсь, что впредь..."

До конца я не дочитала - скомкала письмо и в ярости швырнула в корзину для бумаг. Разумеется, промахнулась. Ладони саднили, как обожжённые.

Да как он смеет!

Выровняв сбитое дыхание, я позвонила в колокольчик и попросила явившуюся на зов Юджинию пригласить Лайзо:

- Пусть придёт немедленно. Нужно согласовать расписание на завтра.

Глаза у Юджи стали круглыми и испуганными, словно она услышала не рутинную просьбу, а приказ о казни. Вероятно, голос у меня был несколько холоднее обычного; я поспешила исправить положение, благосклонно улыбнувшись, но, очевидно, не преуспела. Бедная девочка сделала книксен - и мышкой выскочила в коридор, слегка пригибая голову.

- Что-то не так? - недоумённо пробормотала я и оглянулась в поисках хотя бы чего-нибудь похожего на зеркало. Футляр для печати? Наверное, не пойдёт. Крышка шкатулки - тоже... Я выдвинула ящик стола и, поворошив старые отчёты, нашарила прохладную рукоять. - О, пожалуй, сгодится.

Блестящий нож для бумаги отразил немного усталое, но вполне обыкновенное лицо. Разве что на скулах цвели пятна румянца.

- Такими глазами да на лезвие лучше не смотреть, - раздался у дверей насмешливый голос. - Жалко ножа, заржавеет.

- Это серебро, - возразила я механически и подняла взгляд. Лайзо стоял на пороге - сапоги, заправленные в них чёрные брюки, винно-красная рубашка и тёмный жилет. Не скромный водитель, а сущий пират... или колдун-гипси - кому что больше по вкусу. За его плечом, в коридоре, испуганно вытягивала шею Юджиния. - Проходите, мистер Маноле. Юджи, принеси записную книжку из спальни. Маленькую, в обложке из серой кожи.

Дойти до спальни, найти неприметную вещицу и вернуться - четверть часа, по меньшей мере. Вполне довольно для разговора.

- И серебро можно загубить, - пожал плечами Лайзо, притворяя дверь за девочкой. - Что случилось, Виржиния?

Колеблясь, я придвинула к себе веер и, не поднимая его, потянула мизинцем крайнюю пластинку. Она с натугой поддалась, открывая первый фрагмент узора - тёмно-красное птичье перо, вышитое по шёлку.

- Прочитай вот это, - решилась я наконец и указала на смятый лист, что лежал у пузатой ножки стола. - А закончишь - порви. Не желаю снова к нему прикасаться.

И бровью не поведя, Лайзо поднял злосчастное письмо и расправил его; замер ненадолго, пробегая глазами строчки, а затем снова смял - и бросил на медный поднос для корреспонденции.

- Значит, "вольность", - усмехнулся Лайзо, накрывая скомканную бумагу ладонью. - И чего ты от меня хочешь?

Губы у меня дрогнули. Действительно, чего?

- Не знаю, - ответила я погодя - и, кажется, по-настоящему начала успокаиваться. - Наверно, совета. Я знаю, что дядя Рэйвен... что маркиз Рокпорт желает мне добра. Но отчего я чувствую себя униженной? Покойный супруг леди Абигейл запрещал ей носить что-то кроме серого и коричневого; лорд Клэймор безмерно любит свою жену и доверяет ей, однако читает всю её переписку. А отец...

- Маркиз тебе не супруг и не отец, - мягко перебил меня Лайзо.

- Он человек, которого мой отец оставил мне защитником, - возразила я из чистого упрямства, хотя мысленно готова была согласиться. - Он желает добра, он старше, умнее. Однако... - я осеклась, не в силах подобрать слова.

- Однако он говорит с тобой так, как никогда не говорил бы с твоим отцом. - Глаза его были похожи на зелёные болотные огни. Я кивнула растерянно. Лайзо понимал, о, да; кому знать об унижении, как не ему, выходцу из Смоки Халоу, привыкшему к гримасам благополучных обитателей столицы - в лучшем случае снисходительным. - И всё же ты не просишь, чтобы заезжий рыцарь заступался за твою честь.

Я качнула головой:

- То, что необходимо, я скажу маркизу сама.

Пальцы, точно сами по себе, проследили длинную заполированную царапину на тёмном дереве. Забавно, если задуматься: этот стол помнил моего деда и отца, должен был достаться очередному мужчине - а перешёл ко мне.

- Виржиния, - негромко позвал Лайзо. Я послушно подняла взгляд - и вздрогнула. Его лицо было совсем близко, почти невыносимо; и когда он успел перегнуться через стол? - В день нашего знакомства ты встретила меня, стоя на лестнице - выше, гораздо выше меня во многих смыслах - но и тогда не смотрела сверху вниз. И я обещаю: когда бы мы ни разговаривали, мы будем глядеть друг другу глаза в глаза. Даже если мне и покажется, что ты ошибаешься... Впрочем, к чему обещания, - усмехнулся вдруг он. - Я никогда не смогу смотреть на тебя иначе, чем сейчас.

Он с болезненной нежностью, почти благоговейно провёл ладонью вдоль моей щеки - не прикасаясь, но обжигая теплом, и вышел из кабинета. На медном подносе колыхались от токов воздуха жирные хлопья пепла, и я не помнила, чтобы Лайзо зажигал спички.

Начался Большой Вояж в несусветную рань - около восьми утра. Сумрак за окном рождал тянущее, тревожное чувство; густые, как сливочная нуга, облака придавливали город к земле - ещё немного, и тонкие шпили согнутся под страшной тяжестью, а черепица на покатых крышах растрескается. По улицам тёк стылый серый туман, лишь слегка редеющий близ фонарей и окон. Человеческие голоса, цокот копыт, рёв моторов - все звуки сделались гулкими и далёкими, словно доносились они с другого берега Эйвона. Терпкий запах бхаратского чая и горячих "язычков" с корицей без следа канул в душном, волглом безветрии: только шагнёшь за дверь - и вот уже дышишь с усилием, как на болоте.

- Вроде бы потеплело? - пробормотала я, чувствуя слабое головокружение, и замерла на крыльце, не решаясь спуститься. Волосы напитались влагой и стали липнуть к лицу; пальто сделалось неподъёмным, точно оно было пошито из булыжников мостовой. - Или мне кажется?

- Для февраля, пожалуй, тепло! - жизнерадостно отозвалась Мэдди, ладонью разгоняя серую хмарь перед лицом - безрезультатно, разумеется. - Ещё чуть-чуть, и листья распустятся. Вот бы солнце выглянуло!

Я рассмеялась - и наконец шагнула вниз по ступеням:

- О, может быть, солнце и проглянет сквозь тучи - полюбоваться на твою улыбку. Ты сегодня в прекрасном расположении духа - я бы даже сказала, в весеннем.

- Почему бы не веселиться, когда всё хорошо? - искренне удивилась Мэдди, и сердце у меня кольнуло при мысли о том, что ей есть с чем сравнивать нынешнее своё положение. Удивительно, но самая светлая радость - у тех, кто знавал сокрушительное горе и безнадёжность. - Да и развлечение такое не каждый день бывает.

- О, надеюсь, маркиз оценит его по достоинству, - усмехнулась я, садясь в автомобиль, и обратилась к Лайзо: - Поторопитесь, мистер Маноле. Боюсь, мы немного опаздываем.

"Железная Минни" взревела - и нырнула в туман; желтовато-серые клубы в панике разбегались перед нею, чтобы сомкнуться позади.

Когда мы подъехали к особняку Дагвортов, мои любезные подруги были уже на месте. Просторная гостиная напоминала сад, полный экзотических и, вероятно, ядовитых цветов: леди Абигейл в юбке королевского пурпура и столь пронзительно яркой розовой блузе, что глазам становилось больно; Глэдис в платье ледяного голубого оттенка с вызывающей меховой накидкой на плечах; леди Стормхорн - сплошь в зеленовато-жёлтом, повторяющем тон её глаз; леди Эрлтон - в тёмно-красном костюме и с длинной гранатовой шпилькой, небрежно вонзённой в "анцианскую раковину" на затылке. Воздух сделался густым от множества смешавшихся ароматов - духи, щекочущая марсовийская пудра, чжанский чай, корица и имбирь. За буйством красок и запахов я едва не потеряла леди Вайтберри: в своём бледно-персиковом скромном платье она едва ли не сливалась со стенами, почти неподвижная и притихшая.

- А вот и вы, леди Виржиния, дорогая! - поднялась мне навстречу Абигейл, стискивая лаковый веер. - Я в нетерпении, честно признаться. Едва могу дождаться начала нашей маленькой шалости! Первое письмо ведь готово?

- Разумеется, нет, - улыбнулась я. - Как можно было лишить вас удовольствия составить его вместе?

Леди Эрлтон трескуче рассмеялась:

- Весьма предусмотрительно, да. Что ж, не будем же мешкать!

В просторной гостиной, по сравнению с прошлым визитом, прибавилось мебели: появился круглый стол из полированного дуба. Представляю, чего стоило слугам перетащить его! На почётном месте красовался набор для письма, старомодный, но вполне удобный, а стопки чистой бумаги хватило бы на полугодовые эпистолярные упражнения в меру общительной провинциальной вдовы. О, да, Абигейл подготовилась к нашей, как она выразилась, небольшой шалости. Мэдди коротала время вместе с миссис Баттон, экономкой; Лайзо вместе с проворным лакеем леди Стормхорн развлекал новых приятелей рассказами где-то в помещениях для прислуги.

А между тем, первое письмо готово было отправиться в путь.

- "Давно не бывала на свежем воздухе, даже позабыла, каков он на вкус"! - восторженно зачитывала леди Абигейл фрагменты из нашего общего эпистолярного шедевра.

-- "Изрядно истосковалась по долгим прогулкам", надо же, - смеялась леди Эрлтон. - "Не нашла в себе сил отказаться от предложения леди Стормхорн, которую бесконечно уважаю и люблю"...

- "Уважаю и люблю как давнюю подругу леди Милдред и особу, преисполненную многих добродетелей", - продекламировала леди Стормхорн, отобрав у своей приятельницы письмо. - Надо было ещё добавить, "умудрённую опытом в составлении длинных и пышных посланий".

- Довольно с маркиза и этого, - улыбнулась Глэдис и добавила: - Не стоит утомлять его раньше времени.

- И пугать, да, - обмахнулась веером леди Эрлтон.

На мгновение мне даже стало жаль дядю Рэйвена. Но только на мгновение - а потом я вспомнила его возмутительное "позволили себе вольность", и сердце моё вновь отвердело.

- "Жду скорейшего ответа", - продиктовала я себе, дописывая постскриптум, и запечатала конверт. - Вот, готово. Теперь осталось передать это моему водителю. Письма обычно отвозит именно он.

Когда Абигейл дёрнула за шнурок, я на мгновение испугалась, что на зов придёт сам Лайзо - даже в мешковатом лётчицком свитере непростительно красивый. Герцогиня Дагвортская обладала счастливым даром не замечать прислугу, Эмбер и Глэдис видели моего водителя и раньше - и успели привыкнуть к нему или, точнее, обмануться его манерой быть незаметным. Но леди Стормхорн и леди Эрлтон принадлежали к совершенно иной породе: наблюдательные, подобно леди Милдред, и способные делать неожиданные выводы. Одного неосторожного взгляда хватило бы, чтоб обречь меня на долгие душеспасительные нотации - и, что хуже, разрушить мою репутацию. А с леди Эрлтон и леди Стормхорн сталось бы принять сторону дяди Рэйвена, если бы они убедились в моей неблагонадёжности...

Но, к счастью, на зов явилась всего лишь горничная, сутулая светловолосая девица. Она забрала у меня письмо и исчезла бесшумно, как призрак.

А я тут же принялась за следующее послание, не менее витиеватое, переполненное извинениями за собственное легкомыслие, подтолкнувшее-де меня слишком быстро принять предложение прогуляться в парке - и столь же стремительно передумать. На сей раз ответственность за перемену планов на себя взяла другая особа, не менее искушённая в эпистолярных премудростях:

- "Вняв мудрому совету леди Эрлтон, которой также посчастливилось навестить герцогиню этим утром, я решила не испытывать судьбу. Туман нынче такой густой, что впору заплутать... Гораздо разумнее будет, как считает предусмотрительная леди Эрлтон, через несколько часов поехать на ипподром и полюбоваться на скачки. Посему с нетерпением ожидаю вашего скорейшего ответа...", - с удовольствием зачитала леди Эрлтон плод собственного творческого порыва. - Не слишком ли я себе польстила?

- О, напротив, вы преуменьшили свои достоинства! - горячо заверила её Абигейл. - Что ж, ещё с десяток писем - и мы можем со спокойной совестью уделить внимание чудесному чжанскому чаю и пирожным.

- Наслаждаться ответами маркиза и пирожными? Что может быть лучше, - лукаво улыбнулась Глэдис, разглядывая запечатанный конверт через лорнет. - Хотелось бы мне знать, когда он поймёт, что над ним смеются.

"Через три письма... Или даже раньше", - подумала я сумрачно, вспомнив о людях, которых отрядил дядя Рэйвен наблюдать за мной, но вслух ничего не сказала и принялась за следующее письмо, в котором склонялась к предложению леди Клэймор предпочесть бездуховные развлечения на ипподроме возвышающему досугу в картинной галерее.

В следующем письме я передумала и решила наведаться в Ботанический сад, потому что якобы соскучилась по лету.

Затем - поддалась на уговоры леди Абигейл остаться в её особняке.

Почти две страницы пятого письма я каялась, сетуя на то, что никак не могу ни на что решиться, потому что прислушаться к совету одной многоуважаемой леди неминуемо означало бы обидеть другую, не менее уважаемую. В конце я спрашивала у маркиза совета, кому лучше ответить отказом...

...чтобы в шестом письме найти воистину достойное решение самостоятельно - и пригласить всех в "Старое гнездо". Там же я укоряла дядю Рэйвена за то, что он не торопится с ответом, а между тем он обещал-де не медлить, ибо необходимость каждый раз испрашивать разрешения на ту или иную поездку сама по себе обременительна.

- Напишите лучше "связывает меня по рукам и ногам, точно кандалы, и зачастую ставит в неловкое положение", да... И добавьте: "Как мне объясниться с леди Стормхорн?", - предложила леди Эрлтон, обменявшись взглядами со старинной своей приятельницей. - Вы ведь не против?

- Нисколько! - воскликнула леди Стормхорн. Глаза её, жёлто-зелёные, как у кошки, сияли; а ведь кошки и в старости не чуждаются каверз. - Судя по тому, сколь быстро и вежливо молодой маркиз ответил на моё последнее письмо, состоящее сплошь из порицаний и упрёков, он ещё помнит мою дружбу с его матушкой - и дорожит этой памятью.

Закончив последнюю строчку, я запечатала конверт - сургуча, к слову, осталось не так уж много - и передала его служанке. А всего через несколько минут наконец возвратился Лайзо с ответом маркиза на самое первое послание. Дядя Рэйвен пока ещё не подозревал о том, что ему предстояло, и потому писал благожелательно, лишь мельком удивляясь тому, сколько благородных особ собралось в особняке Дагвортов в столь ранний час.

Я улыбнулась.

И правда, день только начинался - и он обещал быть длинным.

Ещё полчаса спустя я стала самой себе напоминать миссис Скаровски. У меня открылось второе дыхание, и остроумные выражения потекли с кончика пера, как чернила - у неаккуратного ученика. Надеюсь, что хотя бы глаза не горели вдохновенным огнём... Впрочем, благовоспитанные, степенные леди и сами выглядели не лучше. На рукаве у Абигейл появилось пятнышко сургуча; сморщенные щёки леди Стормхорн алели, как у молоденькой чахоточной работницы с фабрики.

- "Дабы не обидеть никого из присутствующих, решили выбрать нечто необычайное - Музей восковых фигур мсье Тибля. Говорят, что одна из фигур в Чёрном зале, джентльмен в цилиндре и в очках, немного напоминает вас...", - послушно дописала я абзац под диктовку Глэдис. - О, как занимательно. А это действительно так?

- Разумеется! - оскорбилась она. - Я не далее как два месяца назад побывала у Тибля и лично видела ту фигуру. Сходство потрясающее!

Мне стало любопытно:

- Вот так совпадение. И кого же изображает та фигура? Ведь не может такого быть, чтоб моделью стал кто-то из Рокпортов, - нахмурилась я. - Маркиз бы ни за что не согласился. Может, его отец? Музей, насколько помню, появился давно.

- О, не особенно, всего полвека назад, - пожала плечами Глэдис и рассмеялась. - Но, конечно, Рокпорты ни при чём. Упомянутый Чёрный зал посвящён не людям, а легендарным персонажам. Например, там есть сэр Моланд Хупер из детективов Монро, леди-пират Кэтрин Андерс по прозванию Коварная Кошка и благородный разбойник Железный Фокс. Что же до мужчины в цилиндре и в очках, то это Багряный князь из Эрдея. В народе его считали кровопийцей, а слава о нём докатилась даже до Аксонии и вдохновила Флоренс Брим на целый роман...

Леди Клэймор продолжала говорить, но я больше не слушала. В груди у меня появилось давящее чувство, точно от туго затянутых ремней.

"Кровопийца из Эрдея"!

В прежних письмах проскальзывали уже рискованные пассажи, но это было не невинной шуткой, а завуалированным оскорблением. Даже если и правда имелось некоторое внешнее сходство, упоминать на одной строке пресловутого князя и маркиза - немыслимо, учитывая недобрую славу Особой службы. Я знала, я сама слышала, как дерзкие и глупые завистники шептались о перчатках Рокпорта, якобы на самом деле не чёрных, а тёмно-тёмно-красных. На дураков маркиз, впрочем, внимания не обращал. Но услышать подобный намёк от близкого человека...

Надеюсь, что столь низко я никогда не паду.

Полминуты - и десятое письмо превратилось в мелкие клочки. Благородные леди смотрели на меня с немым изумлением; в эту минуту они были удивительно похожи - полная герцогиня Дагвортская и худощавая леди Эрлтон, леди Клэймор с копной изумительных золотых волос - и седая леди Стормхорн.

Молчание первой нарушила Эмбер, о которой я успела позабыть.

- Мне немного дурно, - сказала она вдруг. - Я бы хотела выйти на свежий воздух, хотя бы ненадолго.

Чувствуя невероятное облегчение, я поднялась:

- Мне бы это также не помешало.

- О... Кхм... Что ж, мой сад в любое время года весьма неплох! - Абигейл понадобилось всего мгновение, чтобы разрешить неловкую ситуацию. - Мистер Уотс... то есть, конечно же, миссис Баттон проводит вас.

Никто, кроме нас с Эмбер, не изъявил более желания полюбоваться голыми деревьями, кутаясь в накидки. И к лучшему: откровенно признаться, большая компания пришлась бы сейчас некстати. Экономка, чуткая и деликатная женщина, также не стала навязывать нам своё общество и незаметно исчезла.

С высокого порога сад казался удивительно живым. Туман едва заметно колебался, точно земля мерно вдыхала и выдыхала; недвижные чёрные ветви влажно блестели. Эйвонский смрад почти не ощущался за густым запахом почвы, прошлогодней листвы и ещё - чего-то свежего, острого, как сок из надломленного прута. В дальнем конце, у ограды, виднелся силуэт садовника, отсюда больше похожий на призрак или тень.

"Совсем скоро весна, - пронеслась мысль, и сердце забилось гулко и тяжело в предвкушении перемен. - Что она принесёт нам всем?"

- Мне это кажется несмешным, - внезапно нарушила молчание Эмбер, растерянно пытаясь стянуть перчатку. - Так странно. Ещё недавно я бы первой придумывала способы отмщения - вы ведь знаете, подобное мне по вкусу. А теперь хочется тишины.

- И мне тоже, - кивнула я - и глубоко вдохнула. - Наша с маркизом глупая ссора - как царапина. Может, если б мы оставили её в покое, она бы давно уже зажила. Если б мы взяли паузу...

- Но проигрывать никто не желает? - со смехом продолжила за меня Эмбер, вновь становясь прежней собою - почти. - Что ж, понимаю.

- Ни проигрывать, ни выигрывать, - задумчиво поправила её я. - Потому что победа одного станет поражением другого. И сейчас, благодаря глупым письмам, я поняла это ясно. Мне ведь вовсе не нужно переупрямить маркиза. Я всего лишь хочу, чтобы... - "чтобы он перестал угрожать Эллису и Клэру", едва не сорвалось с языка, но я вовремя поправилась: - ...чтобы он отказался от некоторых своих методов.

- И услышал вас?

- И услышал меня.

Мы помолчали ещё немного. И в наступившей тишине было удивительно легко принять решение: девятое письмо вручит дяде Рэйвену не Лайзо и не Мэдди.

Я сделаю это сама - сегодня, уже совсем скоро.

Воевать с близким человеком - значит одновременно и ранить себя, дело тяжёлое и бессмысленное. Но и с лёгкостью отступаться от своих принципов - не годится. А потому нужно говорить лицом к лицу, без ядовитых шпилек и уколов исподтишка. Ведь единственная возможная победа для нас - это преодоление непонимания.

- Слишком холодно, - пожаловалась Эмбер, хотя лишь минуту назад она сама распахнула накидку.

- Тогда, пожалуй, стоит вернуться, - согласилась я и шагнула к порогу, но внезапно заметила в глубине сада знакомый силуэт. С такого расстояния было не различить ни лица, ни даже цвета одежды, но я не сомневалась: это Лайзо.

Неужели мы проговорили столько, что он успел вернуться?

После нелёгкого, но такого правильного решения меня переполняло чувство радости, точно в груди разгорелся крохотный жаркий огонёк. И отчего захотелось, чтобы Лайзо тоже ощутил его, увидел, как изменились мои чувства. Конечно, никто в целом свете не может пообещать, что мы с дядей Рэйвеном сумеем помириться, но и одного намерения хватило, чтобы исчезла невидимая стена между нами. До сих пор мне казалось, что это я ограничена, заключена в клетку; но что, если и маркиз тоже?

Силуэт неуловимо изменился - Лайзо обернулся или...

Зачарованная, я подняла руку, приветствуя его.

- Кто там? - Эмбер вздёрнула недоумённо брови.

Тень в глубине сада исчезла.

- Нам пора возвращаться, - улыбнулась я и переступила через порог, механически прижимая пальцы к губам.

Перчатка теперь отчего-то пахла вербеной.

По возвращении Эмбер обмолвилась, что замёрзла в саду, и Абигейл тут же велела подать горячего чаю с молоком. Пока не явилась служанка, я воспользовалась свободной минутой и написала последнее письмо, совсем короткое. Леди Эрлтон наблюдала за мною некоторое время, а затем улыбнулась так, словно всё поняла.

- Вы ведь не покажете нам, что пишете, да, - кивнула она. То было утверждение, не вопрос.

- Только не это письмо, - согласилась я - и запечатала конверт.

Леди Эрлтон переглянулась с леди Стормхорн, а потом завела долгий монолог о былых временах, когда-де ответ на срочное письмо приходилось ждать месяцами, а в гости зачастую приезжали на полгода. Затем одна служанка прикатила тележку с чайником, молочником и чашками, а другая принесла блюдо с ванильными круассанами и коричными "улитками". Запах выпечки и специй сделал воинственных леди добрее, и когда принесли очередной ответ от маркиза, то никто не стал просить, чтоб я непременно зачитала письмо вслух.

Впрочем, одна фраза заслуживала того, чтоб её огласили прилюдно.

- "Вы сегодня крайне непостоянны, дорогая невеста; вероятно, оттого что в последнее время вы в некотором роде были взаперти...". Как вы это находите?

- Что ж, по крайней мере, маркиз понимает кое-что, - усмехнулась леди Стормхорн, с сухим револьверным щелчком развернув веер. - Жаль, не всё.

Пока мы наслаждались чаем, а затем раскладывали пасьянс, горка ответов от дяди Рэйвена постепенно росла. Стопка моих пространных посланий - напротив, уменьшалась; когда у меня остался последний конверт с единственным тоненьким листочком, я поднялась.

- Леди Абигейл... боюсь, мне придётся покинуть вас сейчас. Прошу прощения, что так неожиданно, но...

- Святые Небеса! Виржиния, дорогая, но почему? - всплеснула она руками, от удивления обратившись ко мне так, словно мы были наедине. - Неужели вас что-то расстроило? Или задело?

- Нет-нет, напротив, - поспешила я успокоить её. - Мне просто хотелось бы... хотелось бы вручить последнее письмо лично.

- Зачем спешить, ваш водитель вернётся с минуты на минуту!

- Не препятствуйте ей, любезная леди Абигейл, - со старческими покровительственными нотками обратилась к хозяйке дома леди Стормхорн, а затем повернулась ко мне: - По правде признаться, я не думаю, что из вашей затеи выйдет что-то путное, леди Виржиния. Маркиз Рокпорт - не из тех людей, с кем можно договориться. Таким был, впрочем, и его отец, это семейное. В меня вселяет надежду лишь то, что леди Милдред была единственной, кому никогда не отваживалась возражать эта заносчивая порода... Ступайте.

Наш импровизированный "клуб леди" провожал меня до самого крыльца. Некоторые, как Абигейл, не теряли надежды отговорить заблудшую овечку от визита к волку - невыспавшемуся и, вероятно, пребывающему в недоумении из-за всей этой суматохи. Другие, как леди Эрлтон, использовали минуты прощания, чтоб дать последние наставления. Я же в свою очередь пыталась удостовериться, что Мэдди сразу по возвращении от маркиза отправят в кофейню, а не оставят дожидаться меня. Воспитание не позволяло перебить собеседницу, но стоило одной замолчать хоть на мгновение - и заговаривала другая, словно мы по очереди читали фантасмагорический монолог. К счастью, вскоре явилась экономка и невольно положила конец дискуссиям, сообщив, что вернулся мой водитель - и вовремя.

Лишь оказавшись в автомобиле, я перевела дух.

Отражение Лайзо в стекле усмехнулось.

- Вы что-то желаете сказать, мистер Маноле? - самым светским тоном поинтересовалась я.

- А что, нельзя? - заулыбался он, как нахальный трущобный мальчишка.

- Так поделитесь со мною, - кивнула я чопорно, хотя в груди у меня закипал смех.

- Я просто вдруг засомневался, когда женщины опаснее: когда они пылают жаждой мести - или когда просто помочь хотят?

- Когда они не знают меры, - серьёзно ответила я, пусть вопрос и был шуточным. И продолжила уже без театральных интонаций: - Лайзо, скажи, ты видел... его?

"Железная Минни" нырнула в туман на узкой боковой улочке; если раньше белёсую дымку немного рассеивал свет, то теперь, под крышами, она стала совершенно непроглядной.

- Нет, - качнул головой Лайзо. - Письма забирает его экономка. Больше дома никого, слуг маркиз отпустил, даже повара.

- Так волк ещё и голодный, - пробормотала я и улыбнулась.

- Что? - вздёрнул брови Лайзо, оглядываясь, но я не ответила и повернула голову к окну.

Взгляд увязал в мутном киселе тумана - и моя решимость тоже.

Впрочем, до особняка Рокпортов мы добрались достаточно быстро, чтоб не набраться по пути лишних сомнений, как ткань по такой погоде вбирает влагу. Лайзо привычно остановился почти у самых ступеней, открыл передо мною дверцу автомобиля и помог подняться по скользкому крыльцу. В особняк нас впустила сухощавая экономка... миссис О'Дрисколл, насколько помню. Никакое воспитание не помогло ей скрыть клокочущее внутри яростное недовольство; мне достался воистину обжигающий взгляд, а при виде лётчицкого свитера и чёрных волос у неё и вовсе дёрнулась бровь.

- Подождите в автомобиле, мистер Маноле, - попросила я негромко, не глядя на него. - Я не задержусь надолго. Миссис О'Дрисколл, будьте так добры, проводите меня в библиотеку. Полагаю, лорд Рокпорт именно там.

Мои доброжелательные интонации, похоже, ещё сильней рассердили экономку, однако она сумела справиться с собою и ответить сдержанно.

- Боюсь, это невозможно, миледи. Милорд сегодня никого не принимает.

- О, это не вам решать, - парировала я с улыбкой, проходя в холл. - Моё пальто немного промокло, как досадно... Нет, трость я оставлю, благодарю вас.

Миссис О'Дрисколл ничего не говорила, следуя за мной тенью, но её неодобрение довлело надо всем, как нечто весомое, материально ощутимое. Избавившись от пальто и зажав в одной руке трость, а в другой - письмо, я решительно направилась к библиотеке. Полутёмные анфилады и галереи тянулись бесконечно; наконец показалась знакомая дверь. Экономка как-то непостижимо ловко проскользнула передо мною - движением, которое можно было бы ожидать от Лайзо или на худой конец от Эллиса, но никогда - от чопорной, сухой женщины. Она занесла руку, коротко постучала и, дождавшись ответа, вошла.

На меня дохнуло густым, терпким ароматом восточных благовоний.

- Если это снова письмо, положите его на столик, Клара, - послышался усталый голос. - Пожалуй, я отвечу немного позже... Клара?

Вероятно, дядя Рэйвен действительно очень устал, если он только через целых четыре моих шага заподозрил неладное и полуобернулся в кресле.

Наши взгляды встретились.

- Боюсь, это не она, - улыбнулась я одними губами.

- Миссис О'Дрисколл, выйдите, - произнёс маркиз, коротко посмотрев на экономку. Она сразу же подчинилась, бесшумно прикрыв за собой дверь. - Признаться, дорогая невеста, я никак не ожидал увидеть вас.

- Я тоже не думала, что так скоро приеду. - Сжимая трость, я прошла ещё немного вперёд и села в кресло напротив него, затем протянула конверт. - Прочтёте?

Дядя Рэйвен лишь мгновение помедлил, прежде чем вскрыть его, и погрузился в чтение. Несколько минут я наблюдала, пожалуй, впервые за всё время - не таясь и не отводя из деликатности глаза, когда он замечал мой пристальный взгляд.

Похоже, что маркиз действительно вознамерился этот день провести дома. По крайней мере, он изменил своим привычкам, выбрав вместо строгого по-военному костюма - тёмно-синий кашемировый халат с атласной подкладкой. Сибаритски роскошные кисти пояса спускались едва ли не до колен. Халат был слегка распахнут у ворота, и под ним виднелась чёрная рубашка. Длинноватые брюки ложились на расшитые шёлком домашние туфли - настолько не подходящие к остальному, что я приняла бы их за неудачный подарок, если б только не знала, какую страсть дядя Рэйвен питает к вещам из Бхарата. Например, к благовониям, которыми пропиталось всё в библиотеке - от книг на полках до кашемирового домашнего халата.

Маркиз Рокпорт, глава Особой службы и верный слуга Короны, очень устал.

Это было заметно - по тому, как неловко он держал письмо; по чётче обозначившимся линиям на лбу, между бровями, и по заострившимся скулам. Светло-карие, в желтизну, глаза его блестели сильнее обычного, как у простуженного человека. Но подбородок был, как всегда, гладко выбрит, а ногти аккуратно подстрижены: маркиз не терпел небрежности - даже при болезненном утомлении, даже в самом мрачном расположении духа. И в свой единственный свободный день он предпочёл бездумной лености уединение в библиотеке с книгами.

Дядя Рэйвен был... деятельным? Полным сил?

Странно, что прежде мне это не приходило в голову.

Я всегда видела его строгим, скучным, излишне тревожащимся за меня и старомодным. И не задумывалась о том, что зачастую его поверхностные суждения о моих делах и устремлениях проистекали из того, что он слишком много сил уделял чему-то другому. Я видела в нём немолодого человека из поколения моего отца, а ведь маркиз... Святые Небеса, он был всего лишь на пять лет старше Эллиса!

А как долго он уже возглавлял Особую службу?

Чем ему приходилось заниматься, ограждая Корону от опасностей?

И сколько своего драгоценного времени и сил он потратил, чтобы обеспечить мою безопасность? Или убрать из газеты очередную слишком рискованную статью о молодой графине Эверсан? Я столь многого не замечала, а ведь дядя Рэйвен не без причин стал именно таким; судьба куёт характер - и привычки. Мне следовало бы понять это раньше...

- Правильно ли я понимаю, что вы изложили список своих возможных дел на неделю? - прервал мои размышления вопрос.

Дядя Рэйвен улыбался.

- Нет, - со вздохом призналась я. - Боюсь, мне придётся признаться кое в чём, не подобающем леди. Это мои дела на завтра.

- Гм... У вас каждый день настолько насыщен?

- К счастью или к сожалению - да.

- И так выглядит ваше расписание с тех пор, как умерла леди Милдред?

Я очень стойко вынесла его кошмарное "умерла", не вздрогнув и не отвернувшись, но в груди похолодело.

- Нет. Раньше было гораздо тяжелее. Мне многому пришлось учиться самой. Мистер Спенсер - прекрасный управляющий, и я ему благодарна. Однако он не мог знать все ответы, и не всякий вопрос я могла ему задать.

На сей раз маркиз замолчал надолго. Он внимательно смотрел на меня - как я на него недавно. И наконец, спустя целую вечность, произнёс:

- Вам рано пришлось повзрослеть.

- Как и вам, - откликнулась я эхом. - Вы должны понимать меня, как никто другой. Поэтому если вам что-то кажется важным - скажите мне об этом. Попытайтесь объяснить. Я действительно умею учиться, пусть это и не считается добродетелью для леди.

Дядя Рэйвен моргнул недоверчиво; выражение его лица неуловимо изменилось, смягчаясь, но глаза потемнели, точно от боли.

- Раньше я думал, что вы похожи на леди Милдред. Но сейчас понимаю - вы куда сильнее напоминаете Идена. Настолько, что это... пугает.

Он и раньше упоминал о моём отце вскользь, но так, что становилось ясно: я лишь бледное подобие, неравноценная замена. Однажды - на "Мартинике", бесконечно давно - мы даже поговорили об Идене, лорде Эверсане; точнее, маркиз позволил себе немного откровенности, рассказывая о нём, и почти тут же отстранился, отгораживаясь от любых вопросов.

Но теперь имя прозвучало по-иному, словно предлагая поговорить о том, что обычно замалчивалось... и я не промедлила.

- Отец тоже заставлял вас беспокоиться?

Дядя Рэйвен странно моргнул - и рассмеялся:

- Признаться честно, сейчас я имел в виду его удивительный талант идти на компромисс, не роняя собственного достоинства. Но вы правы, ни за кого в своей жизни я так не боялся - не зря, как выяснилось. Возможно, следовало не только бояться, но и почаще показывать этот страх, пусть и постыдно докучать своим беспокойством человеку старше, разумнее и лучше во всём, - закончил он тише и глуше.

- В смерти моих родителей нет вашей вины, - твёрдо ответила я, но маркиз только качнул головой:

- Прямой - пожалуй, нет. Но Иден оставил мне своё дело, чтобы посвятить себя семье. Недовольные должны были метить в меня, но выбрали почему-то его; я так и не сумел стать его щитом.

"Вы бы и не смогли", - хотела возразить я, но промолчала, потому что о многом просто не могла рассказать. Ни о сновидческом даре леди Милдред, наследии Алвен, ни о мёртвом колдуне Валхе и его невольной помощнице... или рабыне? Теперь с глаз точно спала пелена неведения: после разоблачения истинной личности Мадлен, после того, как Абени похитила мальчиков Андервуд-Черри, после покушений на мою собственную жизнь - безумный парикмахер, Финола Дилейни... да лишь Небесам известно, сколько их было на самом деле! И я почти наверняка знала, кто на самом деле убил моих родителей.

Валх.

И самое страшное, что смерти эти служили лишь одной цели: сломить леди Милдред, не погубить её, но лишить того внутреннего стержня, который позволяет идти по своему пути уверенно. А когда и она ускользнула от колдуна, его новой желанной целью стала я сама.

Вот только чего он хотел от меня?

- Вы что-то притихли, дорогая невеста.

- Не знаю, что ответить, - призналась я откровенно. А потом продолжила вдруг, поддавшись порыву: - Скажите, как вы узнали о седом джентльмене с чёрной служанкой?

И тут же пожалела об этом, потому что дядя Рэйвен отпрянул, словно уклоняясь от выпада шпагой.

- Как? Слишком поздно, - пробормотал маркиз. Затем он взглянул отчего-то на дверь в библиотеку, прокашлялся и продолжил негромко: - Я не могу доказать, что седой джентльмен причастен к пожару. Но после той трагической ночи я искал ответы; сам не знаю, почему - вероятно, не мог поверить, что особняк вспыхнул и сгорел как спичка из-за какой-то нелепой случайности. Понимаете, драгоценная моя невеста, есть люди, которые не умирают просто так, - произнёс он с особенной интонацией. - И потому я продолжал спрашивать и спрашивать. Приходящую прислугу, соседей, друзей, врагов, "ос" в отставке и своих подчинённых, светских сплетниц, безнравственных репортёров, нищих, просивших милостыню на площади в тот день... Всех, до кого мог дотянуться.

- То есть многих.

- Очень многих... Однако этого было недостаточно, - задумчиво опустил взгляд он. - Ответа я так и не нашёл, даже намёка на него. Словно клятый особняк действительно вспыхнул сам, а его обитатели к тому времени спали беспробудным опийным сном, как в каком-то притоне. Я спрашивал и леди Милдред, - добавил маркиз словно нехотя, и на лицо его набежала тень. - Хотел узнать, не случалось ли чего-то необычного, не угрожал ли кто-то ей или Идену. А леди Милдред посмотрела на меня и сказала: "Это не ваше дело. Это моё горе". Приходить к ней снова она запретила.

Дядя Рэйвен замолчал ненадолго. И в наступившей тишине отчётливо было слышно, как скрипнула половица за дверью. О, какая здесь любопытная экономка! Воспитание чужой прислуги - не моя забота, впрочем. Тем более что миссис О'Дрисколл - явно больше, чем просто нанятая работница. Интересно, кем она была прежде? Говорят, что на Особой службе состоят и женщины...

Неважно.

А вот слова леди Милдред - удар в самое сердце. Дядя Рэйвен обмолвился: "как в беспробудном опийном сне" или что-то вроде. Как же он прав! Вряд ли Валх способен своею силой убить любого человека. До сих пор он использовал только слабых, безумных, как парикмахер, или напуганных до полусмерти, как юная Мэдди, или тех, кто уже заключил с ним контракт наяву, как Фаулер. Дети и сновидцы также уязвимы перед его колдовством, потому что и те, и другие балансируют на грани.

Но мой отец был не таким. И, пожалуй, я не хочу знать, чем его - уверенного, спокойного, хладнокровного - Валх сумел заманить в гибельный сон. Потому что мама, слабая, болезненная, склонная поддаваться чувствам и мягкая... Нет, не желаю думать об этом.

- Думаю, у леди Милдред были причины так ответить, - наконец сказала я твёрдо, немного понизив голос.

- Не сомневаюсь, - вздохнул маркиз, переплетая пальцы в замок. - Но её слова только укрепили меня в намерении искать дальше. И со временем я стал замечать, что высокий седой человек с чёрной служанкой появлялся в свидетельских показаниях несколько чаще, чем предполагает случайность. Некоторые запоминали только девушку, кудрявую и темнокожую. Другие - седого мужчину, чаще всего одетого в зелёное. Его видели нищий попрошайка с площади и светский щёголь на приёме, куда не всякий может попасть; его замечали близ дома, и в цветочной лавке, где леди Эверсан-Валтер покупала цветы, и в клубе, который изредка посещал Иден. Но все сходились в одном: седой джентльмен со служанкой никогда не говорил ни с ним, ни с его супругой, даже не смотрел в их сторону. И ещё. Седой незнакомец появился отнюдь не в последний год, Виржиния. Долгих десять лет, череда покушений на Идена... О, я добрался и до старых свидетелей - всех, кто был жив, ведь теперь я знал, о ком спрашивать. И его следы отыскались и в прошлом. Я понял, что был слеп, и пообещал себе, что не позволю подобному произойти вновь.

Он искал Валха! Столько лет подряд... Я похолодела, осознав, какой опасности подвергал себя маркиз. Есть явления, которым ничего не может противопоставить даже глава Особой службы.

- Это могло быть и просто случайностью, - поспешила я сказать слишком быстро.

- Поначалу я сам так считал. Бромли - большой город, но пути здесь пересекаются часто, - с сомнением качнул головой дядя Рэйвен. - Седой мужчина, необычно одетый, да ещё в сопровождении чернокожей служанки - неудивительно, что он бросался в глаза. Он стал для меня наваждением. Я бы подумал, что схожу с ума, если б спустя почти четыре года, ко мне в руки не попал медальон, принадлежавший раньше леди Милдред. Внутри него была лаковая старинная миниатюра: две девочки - одна темнокожая, а другая слишком уж похожая на юную наследницу рода Валтер. И седой человек, придерживающий их обеих за плечи, тот самый или нет - я не мог знать, но что-то мне подсказывало: это он. А затем появился ваш друг, детектив Норманн, и рассказал мне о странном преследователе того безумного парикмахера-убийцы. И я заключил сделку с Норманном, потому что понял: вместе мы однажды сумеем дотянуться до седого господина с чёрной служанкой, чего бы это ни стоило...

- Нет! - перебила его вдруг я с яростью, какой сама от себя не ожидала. Наверное, потому что испугалась. Тогда, давно, когда Эллис действительно пошёл на договор с маркизом, мне ещё ничего не было известно о Валхе. - Нет, вы не сможете!

Я сказала - и залилась густым румянцем; щёки буквально горели. Наверное, со стороны это смотрелось презабавно, потому что дядя Рэйвен вместо того, чтобы рассердиться, улыбнулся:

- Вы так говорите, словно знаете о нём больше меня.

- Просто не хочу, чтобы вас тревожили призраки прошлого, - виновато ответила я. - Мой отец... он вряд ли желал, чтоб вы тратили свою жизнь на бесплодную погоню.

- Даже если тот же человек угрожает сейчас вам? - укоризненно заметил маркиз. - Ради вашей безопасности я должен...

Тут он запнулся и, святая Генриетта, смутился - впервые на моей памяти! Я рассмеялась, также чувствуя себя неловко, но в то же время - удивительно свободно.

- О, нескоро же мы сможем спокойно говорить о безопасности. Но важнее, что мы говорим, - добавила я мягко. - Заглядывайте в "Старое гнездо". Я всегда буду рада вас видеть.

Мы ещё побыли наедине, пусть и недолго. Дядя Рэйвен так и не сказал, что я отныне вольна распоряжаться своим временем, не спрашивая разрешения на каждый визит в шляпную лавку или на прогулку в парке, но того и не требовалось. Я же мысленно пообещала не злоупотреблять этим доверием и не подвергать себя опасности.

Хотя бы потому, что иначе Валх мог наконец заметить маркиза, вечно оберегающего меня, и сделать свой ход.

- Как прошёл разговор? - подчёркнуто ровным голосом спросил Лайзо, когда мы отъехали от особняка маркиза на порядочное расстояние.

- Разговор? Ах, да... Лучше, чем я предполагала. По крайней мере, мы помирились и уверили друг друга в непреходящих тёплых чувствах.

Я откликнулась не сразу; мои мысли устремлялись то к Валху, то к многочисленным делам, скопившимся за последнее время из-за нашего с дядей Рэйвеном противостояния, то к излишне преданной экономке... О, похоже, она до сих пор считала меня неподходящей невестой. Неудивительно, впрочем. Для любого, кто хорошо знал маркиза, становилось очевидным, что эта помолвка вряд ли когда-нибудь приведёт к свадьбе, а между тем Рокпортам требовался наследник, и чем скорее, тем лучше. Его величество Вильгельм Второй, конечно, установил моду на поздние браки, но вряд ли подобный подход к семейным делам могла одобрить столь чопорная особа, как миссис О'Дрисколл.

"Что бы она сказала, если б узнала, в кого я влюблена!" - пронеслось у меня в голове, и кровь прилила к лицу.

От внимания Лайзо это, разумеется, не ускользнуло.

- В тёплых чувствах? И насколько тёплых, интересно?

Он улыбнулся, давая понять, что говорит несерьёзно, однако в линии плеч появилось напряжение.

- О, исключительных, - серьёзно ответила я, поддразнивая его. Нисколько не слукавив, впрочем - дядя Рэйвен занимал в моём сердце особенное место, большее даже, пожалуй, чем отец.

Неожиданно Лайзо остановил автомобиль, не доезжая до моста через один из грязных притоков Эйвона. Туман здесь казался гуще, чем в иных уголках города, за исключением разве что Смоки Халоу. Чёрные ивы, как вдовы, простоволосые и согбенные, вереницей спускались к воде, опустив ветви к самой земле.

Несмотря на тёплую по нынешней погоде одежду, по спине у меня пробежал холодок.

- Мне пора вспомнить, что я гипси, необразованный и с горячей головой, и начать уже ревновать? - спросил Лайзо, не оборачиваясь.

Видят Небеса, я из тех прямолинейных впечатлительных девиц, которые каждое слово принимают за чистую монету. Я видела улыбку, отражённую в оконном стекле; ощущала ту особую общность, близость, что превращает обычные диалоги - в тайный заговор, обмен взглядами - в ребус, а якобы случайные встречи - в будоражащую игру, правила которой понятны лишь двоим. Иначе говоря, понимала, что и реплика Лайзо, и его особенный, потемневший взгляд - нечто вроде ритуала, условности, когда ни слова, ни жесты не совпадают с содержанием, наполняющим их...

...и всё же я ощутила дрожь. Губы неприлично пересохли, а ритм дыхания изменился. Голову повело - и я ответила совсем не так, как намеревалась.

- Гипси, о, разумеется, как можно было забыть. - Тембр у меня странно изменился - стал ниже и глубже, пожалуй. - Но у меня есть оправдание: от того, кто до сих пор поступал осторожно, был хладнокровен и сдержан, трудно ожидать чего-либо... горячего.

Я договорила, мысленно повторила фразу про себя и с трудом сдержалась, чтобы тут же не выскочить из автомобиля. Все силы, кажется, ушли на то, чтобы остаться сидеть на месте - с ровной спиной и не меняя выражения лица. А Лайзо обернулся, перегибаясь через водительское сиденье, и протянул руку, касаясь моих скул - кончиками пальцев, костяшками, раскрытой ладонью...

- Ты с ним разговаривала так долго, - очень тихо произнёс он. - Я почти что окоченел.

Далеко, у реки, взвизгнула собака, и кто-то разразился хриплой бранью, не понять, мужчина или женщина. Но здесь, у моста, было по-прежнему безлюдно.

- Это моя вина? - слегка наклонила я голову к плечу.

Движение отразилось в глазах Лайзо - скупое и плавное, отчего-то жутковатое, словно у призрака или куклы.

- Нет. Твоя ответственность, - сказал он, отводя руку.

А потом ещё наклонился вперёд - и прижался губами к моей щеке, рядом с уголком рта. Аромат вербены, обычно лёгкий и прозрачный, нахлынул кипящей волной; сердце у Лайзо колотилось так громко и сильно, что это биение можно было ощутить кожей. Мне вдруг захотелось прикоснуться к его лицу, впитать кончиками пальцев тепло, пусть даже через перчатку... Но смутное предчувствие говорило, что тогда случится нечто непоправимое.

И потому всё, что я себе позволила - немного повернуть голову и улыбнуться, когда закончился этот долгий, но почти невесомый поцелуй.

Поцелуй, надо же... даже думать странно. Неужели так бывает... всегда?

- Я думал, что ты зажмуришься, - прошептал Лайзо. Зрачки у него стали такими широкими, что глаза казались почти чёрными, лишь с тонким зелёным ободком.

- Но тогда бы я не смогла ничего видеть, - возразила я рассеянно. Мысли немного путались, но это было приятно.

Лайзо посмотрел на меня долгим взглядом, испытующим и тёплым одновременно, а затем усмехнулся, возвращаясь на своё место.

- Да, там, где другие закрывают глаза и отдаются на волю судьбы, ты желаешь видеть, знать и понимать. И я говорю не только о любви, - добавил он и вдруг рассмеялся.

Вскоре "Железная Минни" тронулась с места и покатила к мосту мимо согбенных ив. И лишь тогда я позволила себе кончиками пальцев притронуться к тому месту, которого коснулись его губы. Оно немного саднило, как маленький ожог.

- Как хорошо, что нам не надо возвращаться к леди Абигейл, - заметила я вслух, подспудно понимая, что если молчание продлится ещё немного, оно станет неловким. - Право, утомительно было бы пересказывать нашу беседу с маркизом - слишком о многом нельзя упоминать, а мои дорогие подруги, увы, жадны до подробностей. Я жалею только об одном.

Автомобиль выехал на широкую дорогу; здесь хватало и других машин, и пешеходов. Похоже, Бромли привык к густому туману и решил продолжить обычную свою жизнь, суетливую и шумную.

- О чём же?

- Я не поговорила с леди Вайтберри. Она мне показалась сегодня странной, - призналась я. - Впрочем, не только сегодня. Такая тихая, молчаливая - совершенно на себя не похожа. Надеюсь, что она здорова.

Мне почудилось, что Лайзо опять готов рассмеяться и сдерживается лишь героическим усилием.

- О, да, вполне здорова, - произнёс он наконец, когда пауза неприлично затянулась. - А молчит, верно, потому что об имени для девочки думает.

Признаться, сначала я совершенно растерялась. А когда осознала сказанное - смутилась ещё сильнее, чем после поцелуя.

- Какой девочки? О, святая Генриетта Милостивая, ты же не хочешь сказать... Откуда ты узнал?

- Увидел, - коротко ответил он и пояснять ничего не стал.

Весь остаток дороги до кофейни я пребывала в смятённых чувствах. Эмбер в положении, подумать только! Какое счастье для неё... Или нет? Всё же история с кузеном Джервисом не просто глубоко ранила её чувства, но и, похоже, наложила отпечаток на здоровье. Пусть худшее позади, и рядом с нею теперь любящий супруг, есть вещи, которые просто невозможно выбросить из головы. Но сегодня, как никогда, мне хотелось верить в лучшее будущее - и для Эмбер, и для себя.

В "Старое гнездо" Мадлен вернулась намного раньше меня. Выглядела она изрядно расстроенной, настолько, что даже миссис Скаровски проявила возмутительную - и смутительную для себя самой - бестактность и спросила громким шёпотом:

- Здорова ли мисс Рич? Она так бледна... И кофе мне достался не тот, что я заказывала. Мускатный орех и перец - хорошее сочетание для зимы, право, но мне хотелось чего-то сладкого.

- Тогда, полагаю, вы не откажетесь от черничного пирожного в качестве извинения за это досадное недоразумение, - улыбнулась я в ответ. - Что же до мисс Рич, то она вполне здорова, благодарю за беспокойство.

- О, отрадно слышать! Черничное пирожное - звучит изумительно! У сэра Гордона Шенстона есть стихотворение, посвящённое чернике...

Поэзия позапрошлого века выгодно отличалась от современной. Во-первых, тогда, на счастье потомков, в моду вошли лаконичные формы - к примеру, сонет. А во-вторых, строки, выдержавшие испытание временем, можно было слушать и изображать восторг, не боясь прослыть человеком с плохим вкусом - так я и поступила. Причина болезненной рассеянности Мэдди была мне, увы, хорошо известна; она лежала, запертая на ключ, в ящике бюро, в тёмной комнате между кухней и крыльцом чёрного хода - коротенькая записка от Эллиса с предложением навестить дом Шелли десятого февраля, в первой половине дня. Детектив явился в кофейню в моё отсутствие, но не стал дожидаться, пока я вернусь, и вместо десерта попросил принести лист бумаги и прибор для письма.

Мадлен досталась одна вежливая улыбка, формальное приветствие - и ни словом больше.

"Ему сейчас тяжело, - хотела сказать я. - Он отгораживается от семейства Шелли стеной, а Роджер снова и снова разбирает её по камешку".

- Что со мною не так?.. - пробормотала Мэдди, замерев на мгновение в тёмной арке с полупустым подносом.

Я осеклась - не на полуслове ещё, а на полувздохе. А что теперь говорить? Как убеждать?

Но Мадлен почти сразу же встряхнула кудряшками, упрямо поджала губы и шагнула глубже в полумрак коридора.

- Ничего, ничего, - долетел до меня едва слышный шёпот. - Он ведь носит мой шарф. Даже сегодня. Даже сегодня...

Я отвернулась, скрывая улыбку от Георга. Пожалуй, это мне следовало бы поучиться стойкости и упорству у Мэдди, а не наоборот.

Записка Эллиса вместе с частью деловой корреспонденции перекочевала в особняк на Спэрроу-плейс - сперва в кабинет, затем в спальню. Перед сном рука сама потянулась к сложенному вчетверо листку, где наискосок, от уголка к уголку, протянулись несколько строчек:

"Знаю, театр вы не любите, но от этого представления точно не откажетесь. Итак, впервые на сцене, увлекательная драма о любви, о зависти - и о глупости, потрясающей воображение.

Святой Кир, пошли мне терпения (зачёркнуто).

Единственное выступление состоится десятого февраля в особняке Шелли, примерно в первой половине дня. Без вас обещаю не начинать, вечером рассчитываю на чашку кофе с бренди и пирог.

Или бренди без кофе (зачёркнуто).

Спешите видеть и ужасаться.

Навсегда ваш,

уставший уже невыносимо,

когда же всё это кончится (зачёркнуто),

Эллис"

Приглашение заинтриговало меня, но ещё сильнее - едкие интонации детектива, почти на грани приличия, явное свидетельство крайнего утомления. И я догадывалась, что стало тому причиной. Нервные болезни недаром считаются чрезвычайно тяжёлыми и опасными; целый день работы, напряжённой и грязной, скажем, у прачки или горничной-на-все-руки, не принесёт столько вреда здоровью, сколько один час безобразного скандала. Только на моей памяти Эллису уже прежде случалось и проводить ночи без сна, и распутывать два сложнейших дела одновременно, но никогда прежде он не был вовлечён настолько лично. Роджер Шелли душил его - своим вниманием, уверенностью, что детектив накрепко привязан к этому странному семейству, и потому должен стать его частью - как друг ли, как незримый хранитель... как кто?

И какая безжалостная судьба вообще свела Эллиса с безумной миссис Шелли и её сыном, таким обаятельным, но пребывающим в плену навязчивых идей?

- Хочу знать, - пробормотала я, погружаясь всё глубже в сон. - Хочу... видеть.

Пустые глаза Валха; кладбище, по которому блуждают люди с фонарями; искажённое страданием лицо Абени; лопнувшие нити в ловце снов; запах вербены... Образы пронеслись перед внутренним взором - причудливые, гротескные, подобные ярмарочному балагану.

- И всё же, и всё же... - Шёпот доносился точно из противоположно угла комнаты, почти беззвучный, больше похожий на выдох. - Хочу знать.

Неразумное желание.

Я понимаю это, когда открываю глаза высоко над городом - узнаваемым и в то же время чужим, сшитым из лоскутов улиц и лет, дней, ночей, покатых крыш, из обезлюдевших зимних парков и тесных трущоб Смоки Халоу, выдыхающих смрад в июльский зной, из воспоминаний, из бездомных котов и детей, из смерти и снов.

...Впрочем, сны мне вполне подходят.

Мимо проносится незнакомка - юная, стройная, лёгкая, с непокорными каштановыми локонами, летящими по ветру. Петелька из её рукава цепляется за моё кольцо - розовый шёлк на серебряной розе; девушка исчезает в тумане хмурого осеннего Бромли, и нить натягивается, тихонько вызванивая: "Миранда, Миранда, только не оставайся с ним наедине". Потом раздаётся женский крик и почти одновременно - надрывный младенческий плач; они вторят друг другу, сплетаясь в одну мелодию неизбывного горя. Но только я собираюсь нырнуть следом за незнакомкой, как вдруг слышу знакомый голос с совершенно противоположной стороны.

- Мне тоже хотелось бы в это верить! Но сроки не сходятся. Куда подевался год?

Я выпускаю нить и без сил падаю на землю.

Здесь царит душное лето. В тени, за старой церковью на поваленном дереве сидят двое. Эллис совсем юный, неприлично худой; в его чёрных волосах - две асимметричные серебристые пряди, одна низко, над самым ухом, другая почти у макушки, и оттого он кажется ещё более легкомысленным, чем обычно. Отец Александр похож на себя нынешнего, лишь чуть моложе, и даже молоток в его руках - тот же, видно, опять церковные скамьи требуют починки.

- В приюте не осталось записей о том, когда точно тебя принесли, - говорит отец Александр, прищурившись на безмятежное летнее небо. - Да и Шелли мог ошибиться на полгода.

Лицо Эллиса становится ожесточённым; я холодею от страха и отступаю.

- Мне не нужна другая семья.

Он продолжает говорить, глядя сквозь меня. Я пячусь, пока не упираюсь спиной в стену, холодную и влажную, как в склепе. Место другое, и время тоже; за окном - проливной дождь, вокруг - цвета коричневые и зеленоватые, натёртый паркет блестит, массивный письменный стол внушает трепет, а низкие потолки готовы вот-вот рухнуть на плечи. Странный дом; отчего-то мне кажется, что я видела его иным, светлым.

И здесь - тоже Эллис, по-прежнему юный, одетый в великоватую форму "гуся". Неизменное кепи он комкает в кулаке. Напротив сидит за столом дородный мужчина, тёмный лицом и мыслями.

- Я хочу задать вам четыре вопроса, мистер Шелли, - говорит Эллис отстранённо и опускает взгляд. - Думаю, это справедливая плата за то, что я скрыл преступление и уберёг вашу супругу от виселицы.

На висках у мужчины напрягаются жилы, под кожей играют желваки.

- Спрашивайте.

- Знала ли ваша супруга человека, который украл медальон?

Мужчина хватается за собственный воротник; из глаз и ушей хлещет боль - алая, густая, как кровь.

- Знала очень близко. Но они не виделись почти двадцать лет.

Эллис медленно выдыхает. Седина ползёт по его волосам, пятнает их, как иней - окна в ночь на Сошествие.

- Сколько точно лет не выходила Миранда Клиффорд из дома?

- Около двух, по словам её отца. Я не расспрашивал, как вы понимаете. Я полюбил её такой, какая она есть.

Перед третьим вопросом Эллис прикусывает губу, чтобы совладать с чувствами. Темнота в комнате сгущается.

- Когда родился Роджер?

- Ему пятнадцать.

- Конечно, - бормочет Эллис. - Конечно, глупый вопрос. Значит, пятнадцать лет назад, и ещё год в положении, и ещё год на помолвку, и два года взаперти, итого - не хватает года... Простите, мистер Шелли. Последний вопрос: в медальоне были детские волосы?

Мужчина резко перегибается через стол, и я зажмуриваюсь в испуге, но уши зажать не успеваю, а потому слышу и звук оплеухи, и яростное "Да, да, и убирайтесь отсюда!".

Стены раздвигаются, за ними - туман, переплетение розовых шёлковых нитей, снова женский крик и детский плач. По правую руку - кабинет, залитый кровью, и Роджер, мальчишка пятнадцати лет; он сжался в комок и поскуливает. По левую руку - Миранда Клиффорд, раскачивающая пустую колыбель, Миранда Клиффорд, баюкающая медальон.

Летняя жара накрывает меня, как стеклянный колпак.

Эллис привалился плечом к отцу Александру; небо над ними выцветшее, белёсое, и тень от ветхой церкви не даёт ни прохлады, ни покоя.

- Не хочу знать, - повторяет Эллис, глядя перед собой. Глаза у него светлеют, точно у слепца. - Не хочу знать. Не надо.

Отец Александр молча треплет его по голове.

Когда я очнулась, было утро; ловец снов лежал на подушке, и в нём не осталось ни одной целой нити. Кажется, даже колдовство гипси не могло уже удержать мой дар в узде.

И сейчас я глубоко сожалела об этом.

Леди Милдред говорила мне, что есть тайны, которым лучше оставаться сокрытыми. Как она была права! Существуют знания, не предназначенные для утоления праздного любопытства; так лекарство, благотворное для больного, здоровому принесёт лишь вред. Теперь я понимала, что мучило Эллиса в доме Шелли, но с радостью возвратила бы прежнее неведение. И не столько ради собственного спокойствия, а потому что сознавала: подсмотреть нечто настолько личное, сокровенное - всё равно что совершить невольное предательство.

- Миледи будет спускаться к завтраку? - спросила Юджиния, чуть повысив голос.

Вероятно, она не в первый раз обращалась ко мне, и поэтому чувствовала себя неловко - это сквозило и в интонациях, и в самих словах.

- Нет, - ответила я, поколебавшись. С одной стороны, стоило пройти в столовую хотя бы затем, чтобы не возбуждать подозрений у Клэра, с другой - он наверняка бы понял, что со мною не всё в порядке, лишь раз взглянув на моё лицо. - Принеси чашку горячего шоколада прямо сюда. Я собираюсь уехать в кофейню пораньше и не хочу задерживаться. На улице половину ночи мяукала какая-то кошка, совершенно невозможно было уснуть, - пожаловалась я вскользь, перекладывая письма из одной стопки в другую.

Юджи просияла, решив, что проникла в тайну моего дурного настроения.

- Сию секунду, леди Виржиния! И про кошку, если пожелаете, я спрошу у садовника, чтоб она вас больше не беспокоила!

Я ощутила мимолётный укол совести при мысли о том, что теперь прислуга будет искать несуществующее животное. Вскоре Юджи возвратилась с горячим шоколадом, и первый же глоток действительно придал мне бодрости - и изрядно поднял настроение. Сон о прошлом Эллиса стал выцветать, блекнуть... Но день, начавшийся неудачно, просто не мог продолжиться хорошо, и спокойно отбыть в "Старое гнездо" мне не позволили.

В кабинет вошёл Клэр - без стука, точно хотел застигнуть меня за каким-нибудь неподобающим леди занятием.

- Доброе утро, - поприветствовала я его, внутренне собираясь; само дядино присутствие всегда было для меня сродни переписке с должниками или спорам о смете с придирчивым мистером Спенсером. - Какая неожиданность! Неужели вы решили пренебречь завтраком? Право, я беспокоюсь о вашем здоровье, ведь в такую сырую и мрачную погоду особенно важно поддерживать свои силы плотным...

Клэр, который до сих пор, казалось, пребывал мысленно где-то далеко, изволил почтить вниманием мой стол и полупустую чашку.

- ...плотным горячим шоколадом, - с убийственной серьёзностью закончил он фразу. - Если бы вы научились следовать хотя бы собственным советам, дорогая племянница, я бы гораздо меньше тревожился за вашу судьбу. Впрочем, я сейчас пришёл не затем, чтобы заняться словесным фехтованием.

- Даже так? - удивилась я. Прозвучало это не слишком вежливо и смиренно, однако дядя и бровью не повёл.

Он выдержал мучительную паузу, а затем улыбнулся светло и чарующе.

- Вы прекрасно выглядите, леди Виржиния. Всё больше вы похожи на свою мать, леди Эверсан, которую я всегда считал самой достойной и красивой из своих сестёр, хотя, разумеется, любил каждую. И, кстати, давно хотел сказать, что ваша разумная манера вести дела заслуживает высочайшей похвалы. Если тридцать лет назад главными женскими добродетелями были кротость и скромность, то теперь я бы добавил к ним рассудительность. И я уже готов взять назад излишне поспешные суждения насчёт прислуги: все в этом доме, от садовника до горничной, достойны только восхищения - и поведение, и трудолюбие, и даже облик их безупречен.

К концу его прочувствованной речи у меня в груди закололо.

- Признайтесь, дядя, - слабым голосом произнесла я, обмахиваясь веером. - Вы решили отомстить мне за розовое платье?

Некоторое время мы смотрели друг на друга одинаково непонимающе, осторожно - а потом он рассмеялся, а я вздохнула с облегчением.

"Что ж, хотя бы внезапное помешательство можно исключить", - пронеслось у меня в голове.

- На самом деле я собирался предложить вам сделку, - признался наконец Клэр и вдруг подался вперёд, опираясь на письменный стол. - Дорогая племянница, вы хотели бы купить один маленький, но весьма чистый паб на углу Мирор-Лейн? Большого дохода гарантировать не могу, но прибыль стабильная, хотя и небольшая. Кроме того, у меня уже есть на примете управляющий.

Сопоставить уже известные факты не составило труда.

Угрозы дяди Рэйвена, таинственные ночные дела Клэра и его поразительная готовность помочь мне с расследованием у Абигейл, костюмы у мальчиков Андервуд-Черри - явно более дорогие, чем мог бы обеспечить доход от скромной перчаточной лавки.

- Это связано с тем, чем вы занимались в последний месяц? - спросила я быстро.

- Да.

- И со словами маркиза Рокпорта о ваших вредных привычках?

- Увы.

- Что ж, - вздохнула я и указала ему на кресло напротив. - Прошу, присаживайтесь и рассказывайте. Насколько понимаю, дело семейное... Поэтому я на вашей стороне. Но не могу позволить себе действовать вслепую.

Клэр опустился в кресло и замер, механически разглаживая манжету; пальцы скользили вдоль запястья - плавно, почти без нажима, словно успокаивая.

- Надеюсь, это не будет выглядеть как оправдание, - скривился он вдруг. - Итак, скажу откровенно: я владелец того паба, и мне не хотелось бы его терять. Но сохранить статус-кво, к сожалению, не получится, потому что паб ценен не пятью сортами эля, а обществом, которое собирается в зале. Это в большинстве своём достойные джентльмены, весьма состоятельные, но, скажем так... азартные.

Ещё два года назад я бы, как и подобает тонко чувствующей леди, не поняла бы ровным счётом ничего. Но дружба с Эллисом меня изменила.

- Вы имеете в виду, что там есть нечто вроде клуба, где люди играют на деньги?

- Да, но не только, - неохотно ответил Клэр. - Некоторых особенно одарённых джентльменов, посещающих клуб, можно уговорить на партию-другую с человеком, который не слишком удачлив, зато языкаст без меры. И, разумеется, все эти достойные джентльмены делятся между собою новостями, которые им интересны.

- О не слишком удачливых и разговорчивых?

Я отвела взгляд в сторону, боясь выдать охватившее меня волнение. По рассказу выходило, что "джентльмены", состоящие в этом сомнительном клубе, во-первых, не всегда играли честно, а во-вторых, охотились за богатыми наследниками, разоряя их - и ради мести, и для приработка, сочетая пользу и приятное времяпрепровождение.

Так вот что за "вредные привычки" имел в виду дядя Рэйвен!

- В том числе. Я понимаю ваши чувства, дорогая племянница, - кисло улыбнулся Клэр. - Но не собираюсь каяться и просить прощения. Я делал то, что было необходимо, когда создавал клуб - и теперь делаю то, что необходимо, распуская его. Всему своё время. Кеннет и Чарльз взрослеют, и это не то наследство, которое я хотел бы оставить им. Мне потребовалось несколько недель, чтобы уладить некоторые сложности, но теперь паб на углу Мирор-Лейн - просто паб, и ничего больше.

Он говорил, всё сильнее наваливаясь на стол; край теперь упирался ему в грудь, но Клэр, кажется, ничего не замечал. Я глубоко вдохнула, ощущая в воздухе привкус дорогого вина, табака и сладкого цветочного аромата, немного напоминающего пьяные ночные розы Сэрана. Такому запаху тесно в кабинете холодного особняка - голову ведёт, и хочется согласиться со всем, что сказано.

Дядя Клэр был чрезвычайно убедителен... Интересно, досталось ли это свойство ему от рождения или пришло со временем? Жизнь у него выдалась нелёгкая. Он занимался не вполне честными делами, но поступал так ради семьи. И сейчас, когда отпала нужда в крайних мерах, отказался от них без сомнений.

- И почему вы хотите, чтобы я выкупила паб?

Он посмотрел мне прямо в глаза - без обычного своего томного или капризного выражения.

- Признаюсь откровенно: вы - лучший щит от опасного интереса маркиза Рокпорта. Он никогда не станет вытаскивать из могилы мои "вредные привычки", если прах может попасть на край вашего подола. Окончательно разберусь с клубом и его, гм, последствиями, я в течение полугода. Разумнее было бы избавиться и от самого паба... Однако он мне дорог. И наследство мальчикам пригодится. Что-то мне подсказывает, что ещё через двадцать лет титул баронета, настоящий или сомнительный, будет цениться куда меньше капитала, - заключил он едко. - Что бы об этом ни думал мой покойный отец.

- Сейчас ему, полагаю, уже не до того. Покойные обычно не увлекаются пространными размышлениями, - позволила я себе рискованную шутку, чтобы разрядить обстановку.

И немного слукавила: вообще-то мне хорошо была известна одна мёртвая леди, склонная к туманным намёкам и пространным философским монологам.

- Он и при жизни думал непозволительно мало, - ворчливо заметил Клэр, сцепляя пальцы в замок. - Итак, племянница, что вы решили?

Колебалась я недолго.

- Сто хайрейнов и ни рейном больше. Не спешите возражать, - улыбнулась я, когда дядя гордо расправил плечи, явно намереваясь сказать какую-нибудь глупость, вроде того, что можно обойтись символической суммой - или даже без денег вовсе. - Заключать фиктивные сделки - не в моих правилах.

- И как же следует поступать в таком случае? - поинтересовался Клэр - по-деловому, надо отдать ему должное, без ехидства, хотя ситуация к тому располагала. - Да и если оценивать паб справедливо, то и ста хайрейнов будет мало.

Машинально я вытащила чистый лист из стопки и принялась набрасывать черновик договора, объясняя суть своей идеи.

- Всё зависит от деталей сделки. Во-первых, я назначу вас управляющим; мы с мистером Спенсером посоветуемся, как лучше это сделать. Долю от прибыли определите себе самостоятельно; меня устроит любая. Во-вторых, в договоре сделаем пометку, что паб перейдёт к братьям Андервуд-Черри, как только они достигнут совершеннолетия.

- В таком случае сумма выглядит резонной, - неохотно согласился Клэр. И добавил вдруг: - Но меня немного пугает, что до этого додумались вы, а не я.

- Зато я совершенно не разбираюсь в азартных играх, - пожала я плечами, польщённая.

Дядя вздрогнул и оглянулся, словно ожидал увидеть кого-то постороннего в кабинете.

- Не будем о картах, - пробормотал он. Я сделала вид, что ничего не услышала.

День заключения сделки мы назначили на одиннадцатое февраля - тогда как раз должен был приехать мистер Спенсер, чтобы обсудить некоторые текущие вопросы. Хорошенько же продумать условия я собиралась накануне, десятого числа.

Как легкомысленно с моей стороны!

Впрочем, тогда я и не подозревала, что случится в доме Шелли.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 31.12.2016

Мы отбыли из особняка на Спэрроу-плейс незадолго до полудня - я и Паола Мариани, разумеется, в сопровождении Лайзо. Вместо того чтоб отрывать гувернантку от дел, хотелось бы взять с собой Мэдди, но, во-первых, у неё нашлись дела и в "Старом гнезде", а во-вторых, ей сейчас явно не стоило встречаться с Эллисом. Разумеется, Лиам немного расстроился, что его любимая наставница уезжает до вечера, однако меня это беспокоило меньше всего.

- Мы нагрянем без приглашения, как обедневшие родственники к фермерам где-нибудь на севере Альбы, в дикой глуши, - произнесла я вполголоса, отвернувшись к окну.

Бромли, укутанный туманом, неспешно проплывал мимо; поворачивать домой было поздно, к сожалению. Затея детектива со "спектаклем" казалась мне всё более сомнительной.

- Правила следует соблюдать там, где их ценят, - спокойно возразила Паола - она прекрасно расслышала мою реплику, брошенную, скорее, с досады, для себя, нежели из желания завести беседу. - Иначе можно очутиться в положении одной леди, которая единственная пришла в тяжелом платье с корсетом на костюмированный бал в духе Древней Эльды, потому что лёгкий белый наряд с высокой талией представлялся ей неприличным.

- Возможно, - согласилась я неохотно. Разумеется, для Роджера Шелли не имело значения, была ли назначена встреча заранее - или вовсе не согласована; в конце концов, мы не на торжественный приём собирались. - Пожалуй, дело в том, что на самом деле мне совершенно не хочется ехать.

- Тогда вам стоило остаться дома, - уверенно заявила Паола, на мгновение напомнив мне волевым загорелым профилем небесную покровительницу правосудия из пресловутой Древней Эльды. - Любое дело, которое затевается в мрачном расположении духа, обречено на провал.

Я растерялась, не зная, что ответить. Конечно, она была права...

- Так-то оно так, но этот визит не вам нужен, - неожиданно вмешался Лайзо, который прежде не позволял себе лишнего в присутствии посторонних, изображая безупречного водителя. - А Эллису.

"Да, это ради Эллиса", - повторила я мысленно, положив конец собственным колебаниям.

У дома Шелли нас никто не встречал, но ворота были приветливо распахнуты. Лайзо подвёз нас к парадному крыльцу и оставил там. Небо тем временем немного расчистилось; в сплошном облачном полотне сперва наметились крохотные надрывы, затем прорехи разошлись - быстро, точно ветра там, в вышине, растаскивали их зубами в разные стороны. Не успели мы с Паолой подняться на вторую ступеньку, как двери дома приоткрылись, и наружу, ёжась, выскочил Роджер, одетый по-домашнему легко - тёмно-зелёный жилет из тонкой шерсти поверх рубашки явно грел недостаточно, чтоб долго оставаться на улице.

- Вы действительно приехали! - воскликнул он вместо приветствия, сбегая вниз. Оступился, коротко и неловко взмахнул руками, проскочил мимо нас, развернулся на полном ходу - и вскочил сразу на вторую ступеньку. - Эллис сказал правду, надо же!

- Мистер Норманн - практичный человек, а потому редко использует столь ненадёжный способ убеждения, как ложь, - улыбнулась я. - Добрый день, мистер Шелли. Я сегодня решила воспользоваться вашим любезным предложением - навещать миссис Шелли сколь угодно часто и без приглашения.

- И прекрасно! - с энтузиазмом воскликнул Роджер. - Прошу, проходите. Представляете, и миссис Прюн тоже заглянула! Правда, она что-то чувствует себя неважно, потому только сидит в гостиной и раскладывает свои карты, но матушка всё равно очень рада. В последнее время у нас столько гостей!

Кое-что в его интонациях мне не понравилось. Даже для эмоционального и открытого человека было слишком много экзальтации, и движения тоже выглядели неоправданно резкими. Казалось, ещё немного - и он взбежит прямо по стене от избытка сил. И, насколько я успела понять, наблюдая за Лиамом и мальчиками Андервуд-Черри, ничего хорошего это не сулило, потому что наступало такое состояние не от бодрости, а напротив, из-за крайнего нервного истощения.

Улучив момент, Паола легонько прикоснулась к моему рукаву и взглядом указала на Роджера. Я присмотрелась и вздрогнула: под глазами у него залегли тени, старящие лицо лет на десять. По контрасту с сияющей улыбкой впечатление создавалось жуткое; так мог бы выглядеть мертвец, по недоразумению разбуженный от вечного сна и приглашённый на коронацию, где недовольство выказывать попросту неприлично.

В холле Роджер сам помогал нам с пальто. На секунду я задумалась, куда же подевалась мисс Грунинг, но затем вспомнила о таинственной находке, обручальном кольце в горшке с цветком, и сообразила, что для служанки, скорее всего, дело добром не кончилось.

И почти не ошиблась.

В гостиной собрались почти все обитатели дома и гости. За низким столиком, больше напоминающем подставку для ног, сидели миссис Шелли и миссис Прюн, раскладывая пасьянс. В другом углу у окна стояла мисс Грунинг, которую приобнимал за плечи крепкий рыжий мужчина с мощными надбровными дугами, её дядя-повар, судя по одежде. Двое "гусей" нелепыми изваяниями торчали по бокам от кресла, явно не зная, куда себя девать. В центре комнаты прохаживался туда-сюда Эллис - усталый, взбудораженный и злой, в самом потрёпанном своём пиджаке, заштопанном на спине и на локтях.

- Наконец-то! - воскликнул детектив, увидев меня. - Что ж, теперь можем приступать. Тем более что началась эта история именно здесь, в гостиной, одним тихим зимним вечером. Миссис Шелли вышивала, а вы сидели подле и читали ей вслух книгу, покуда в комнату не постучалась мисс Грунинг и не спросила, невероятно смущаясь, не видели ли вы мисс Миллз. Верно? - обратился он к Роджеру.

Эллис явно говорил о том дне, когда убили служанку. "Гуси" несколько оживились - вероятно, их и позвали ради расследования, то ли как свидетелей, то ли для поддержки. Если убийцей окажется Эсме Грунинг, дядя наверняка не даст любимую племянницу в обиду...

- Он читал "Повесть о странствии к востоку", - неожиданно подала голос миссис Шелли; глаза у неё были на удивление ясные. - Если это важно, конечно.

- Да хоть житие святого Кира Эйвонского, благо путешествовал он не меньше того романца, который завязал торговлю с Чжанской Империей, - отмахнулся Эллис. - Что не мешало бы уточнить, так это положение мисс Миллз. Поначалу она также находилась в гостиной, затем вышла.

- Правильно, - кивнул Роджер и беспокойно оглянулся на мисс Грунинг. - Она подавала матушке нужные нитки. Но потом матушка пожаловалась на холод, и мисс Миллз вышла, то ли за чаем, то ли за чем-то ещё...

- За шалью, которую миссис Шелли забыла на кухне, - охотно подсказал Эллис. - Но к шали мы ещё вернёмся, и не раз, а пока... Пока пройдём, пожалуй, в другую комнату.

Я думала, что он скажет что-то вроде: "Представьте себя в таком-то месте" - и начнёт описывать обстановку. Но мы действительно покинули комнату, прошли по этажу и поднялись наверх, к пустующим спальням для гостей - все, кроме миссис Шелли и миссис Прюн. Хозяйка дома слишком увлеклась пасьянсом, а миссис Прюн не пожелала оставлять её без присмотра.

Комната, куда привёл нас Эллис, выглядела совершенно обыкновенной: преобладание голубого и синего в интерьере, кровать, камин, кресло и небольшой комод, запирающийся на ключ. Над массивной каминной полкой висела дурно исполненная картина, на которой волки рвали на части гончего пса.

Меня пробрало холодком.

- Чем же отличается эта гостевая спальня от двух других? - нараспев произнёс детектив, не успели мы все войти и разместиться. Мисс Грунинг с дядей снова забилась в угол; "гуси" встали у дверей, так, что прорваться наружу силой было теперь невозможно. - Ну, во-первых, здесь умерла мисс Миллз. А во-вторых - и это стало причиной для "во-первых" - мистер Шелли устроил здесь свою маленькую сокровищницу.

Эллис постучал каблуком по одной из половиц - и, поддев её прямо мыском ботинка, легко свернул на сторону.

- Дурацкий тайник, хуже не придумаешь, - решительно заявил он. - Особенно когда в доме есть служанка, питающая неизъяснимую слабость к воровству. Я о мисс Миллз говорю, разумеется, мисс Грунинг, не хмурьтесь, ваше время ещё не пришло. Так вот, про воровство... Мисс Миллз дважды выгоняли из других домов за премилую привычку: стащить какую-нибудь хозяйскую безделушку и перепрятать. Потом, разумеется, вернуть, причём оригинальным образом: серебряную брошь кинуть в суп и подать во время обеда, а вилку воткнуть в цветочный горшок. Тайник крайне глупый потому, что его не могла не обнаружить служанка, которой положено здесь убираться, - улыбнулся Эллис снисходительно. - Так и произошло. Но даже ей хватило рассудительности оставить на своём месте столь важные предметы, как револьвер мистера Шелли и обручальное кольцо для его будущей невесты. Полностью отказаться от искушения мисс Миллз, увы, не сумела. Иногда она улучала минутку, чтобы вернуться в эту комнату, вскрыть тайник и перебрать хозяйские сокровища. И в тот злополучный вечер она поступила так же: под предлогом того, что надо бы отыскать шаль миссис Шелли, мисс Миллз улизнула из гостиной и забралась сюда. Отодвинула половицу, достала кольцо... а дальше всё пошло наперекосяк.

Если бы я не наблюдала за мисс Грунинг, то не заметила бы, как на целое мгновение лицо её изуродовала животная, всепоглощающая ярость.

- Грхм, - неожиданно прочистил горло один из гусей, высокий усач. - А в протоколе это где у нас?

Только тогда я обратила внимание на то, что он держит пухлую стопку исписанных листов. А Эллис сразу поскучнел и произнёс уже почти нормальным голосом:

- Примерно на сорок девятой странице. Со слов "...обнаружен открытый тайник под половицей, а вокруг следующие предметы". Это описание комнаты - то, какой она была в тот день, когда здесь обнаружили тело, - пояснил он, посмотрев на меня. - Половица не повреждена - значит, мисс Миллз знала, как устроен тайник, и залезала туда отнюдь не впервые. Вещи вокруг были разложены аккуратно - связка писем, накладной воротник, монета с пробитым краем, револьвер. Когда человек ищет что-то конкретное, со всем остальным он обращается небрежно, как с хламом; любой вор оставляет после себя сущий разгром, забирая лишь ценные вещи, а хозяйский скарб разбрасывает, иногда даже и портит. А мисс Миллз любовалась сокровищами мистера Шелли, перебирала их, раскладывала вокруг... Да, кстати, кольцо ведь тоже было здесь? - быстро спросил он у Роджера.

- Да, - подтвердил тот - и улыбнулся, одними бледными губами; глаза его оставались серьёзными. - В бархатной коробке. Коробку нашли сразу, а вот обручальное кольцо...

- О нём позже, - с усмешкой перебил его Эллис. - Точнее, о том, где оно в итоге нашлось. Хоукс, а вы следите за протоколом, теперь нам нужна будет примерно девяносто восьмая страница, про кухню. Итак, среди сокровищ мисс Миллз обнаружила кольцо. И что же она сделала? Женщина, уже не юная, никогда не была замужем, весьма романтичная...

С Эсме Грунинг творилось уже что-то страшное. Она то бледнела, то краснела и не могла уже смотреть на Эллиса. Дядя обнимал её, позволяя спрятать лицо на своём плече, и мрачно сопел. В комнате словно бы стало душно; я стиснула пальцы, но веер, увы, остался в гостиной.

- Это лишь моё предположение, - заговорила Паола Мариани. - Но, скорее всего, мисс Миллз попыталась примерить кольцо.

- В точку! - воскликнул Эллис и сухо рассмеялся. Меня пробрала дрожь; теперь казалось, что он тоже ведёт себя ненормально, как пьяный... или как Роджер в худшие его минуты. - Она его примерила. Но узловатые пальцы служанки - не то же самое, что изящные, тонкие пальцы леди или джентльмена. Проще говоря, кольцо застряло. К счастью, народная молва знает два прекрасных средства, чтобы справиться с этой бедой - постное масло или мыло. И то, и другое имеется на кухне. Скажите, мистер Баррисон, ваша племянница помогала вам в тот день?

Рыжий повар засопел ещё громче, но ничего не ответил. А "гусь"-усач снова многозначительно кашлянул и зашелестел страницами протокола.

- Ну, вот тута было написано, что мисс Грунинг при нём находилась почти весь день. А здесь - что внизу убиралась. Противоречие, значит.

- Ложные показания, как всегда, - отмахнулся Эллис. - Некоторые люди, стараясь выгородить родственников, несут околесицу и не могут вовремя остановиться. Благо есть ещё и незаинтересованные свидетели. В частности, мясник, который снабжает Шелли, любезно сообщил, что именно в тот день мистер Баррисон заходил, чтобы забрать заранее оговоренный товар. Ну, а мисс Грунинг на правах родственницы, вероятно, осталась присматривать за стоящим на плите супом. По крайней мере, в тот момент, когда обнаружили погибшую служанку, повара в доме не было, а суп безобразно пригорел, и это тоже отражено в протоколе... Но вернёмся к мисс Миллз. Сначала она пыталась снять кольцо самостоятельно, однако не преуспела. И тогда она совершила непростительную ошибку - обратилась за помощью к своей, как она считала, подруге. К мисс Грунинг. Скажите, мисс Грунинг, - произнёс Эллис, сделав едва заметную паузу. Голос у него стал пугающе низким, тихим; я невольно подалась вперёд, ловя каждое слово. - Как давно вы влюблены в мистера Шелли?

Ярость, которую Эсме Грунинг до сих пор держала под спудом, вырвалась наконец наружу.

- Да что ты понимаешь! - закричала девушка, рыжей фурией кидаясь к Эллису. Один из "гусей" тут же шагнул ей навстречу, чтобы перехватить, но дядя-повар успел быстрее. Эсме царапала его руки, пытаясь ослабить хватку, и сучила ногами по полу. Сейчас она напоминала уже не человека, а змею или крысу, придавленную каблуком, и к горлу у меня подкатил ком. - Она! Она тыкала мне своей рукой в лицо, с этим кольцом, а я знаю, что это за кольцо! И все камни были в жире, жир тёк по её уродливой руке! Это кольцо должно было стать моё! Моё! На моём пальце оно бы не застряло!

Невольно я отступила на полшага назад, становясь плечом к плечу с Паолой Мариани. Сейчас мне как никогда не хватало трости. От криков, от духоты комната словно бы начала медленно вращаться, и пол слегка накренился под ногами...

Всё кончилось внезапно.

Роджер Шелли сделал три размашистых шага, заключил искажённое лицо Эсме Грунинг в рамку ладоней - и поцеловал ядовитый, кривящийся, злой рот.

- Тихо, - сказал Роджер, отстранившись, и вернулся на своё место.

Он вытер губы тыльной стороной ладони, не отрывая взгляда от вытертых половиц. Служанка обвисла в дядиных руках и больше не пыталась не то что вырываться - даже шевелиться.

- Сначала мисс Грунинг, разумеется, честно помогала подруге избавиться от ненужного украшения, - заговорил Эллис в наступившей тишине. От вкрадчивых интонаций мороз пробегал по коже, и я с трудом заставляла уже себя смотреть на друга: казалось, что он сходит с ума прямо у меня на глазах, из-за всех этих людей вокруг, из-за мрачного, давящего на рассудок дома, из-за самого воздуха. - Но когда она поняла, что это за кольцо, то в голове у неё помутилось. Она схватила первый попавшийся нож и ударила по руке мисс Миллз. Безымянный палец отлетел целиком, а на среднем и указательном плоть была содрана до кости. Мисс Миллз не ожидала удара; она сама протянула мисс Грунинг руку, надеясь на помощь, и перепугалась настолько, что перестала соображать. Она выбежала из кухни. Верно, мисс Грунинг?

Служанка слабо дёрнулась и ответила глухо, глядя себе под ноги:

- Да. Только я тоже испугалась - кровь кругом... Я побежала за Джудит, но она заперлась в комнате. Я стучала - она не открыла. А потом слышу звук такой, будто падает что-то большое...

- И вы испугались ещё сильнее, - кивнул Эллис безжалостно. - Поэтому вы вернулись на кухню, бросили отрубленный палец в печь, кровь на полу притёрли шалью, которую миссис Шелли забыла на стуле, очень удачно, между прочим, мы чуть не пошли по ложному следу. Ну, а кольцо вы отмыли и спрятали - сперва в карман передника, затем в цветочный горшок, благо он попался вам как раз по пути из кухни в гостиную, куда вы отправились, чтоб доложить любимому мистеру Шелли, что мисс Миллз якобы пропала... Так, а теперь, Хоукс, подойдите-ка сюда.

Выражение лица у усача сделалось подозрительным, но детектив широко улыбнулся и повёл рукой, указывая направление. Дольше игнорировать просьбу начальника "гусь" не отважился и прошёл в комнату.

- Сюда, сэр?

- Да, да, - закивал Эллис - и кинул на пол что-то маленькое и блестящее. Оно прокатилось совсем чуть-чуть, поближе к камину, и остановилось. - А теперь поднимите, пожалуйста.

Приглядевшись, я охнула и машинально прижала пальцы к губам: то было злополучное обручальное кольцо.

С недоумением покосившись на детектива, усач послушно наклонился, подобрал сверкающую безделушку, затем выпрямился... Точнее, попытался - и ударился головой о сильно выступающую каминную полку.

- Чтоб его... Простите, сэр! - "Гусь", судя по перекошенному лицу, едва сдержал крепкое словцо. - Что за дурацкая штуковина!

- Эта "штуковина" - убийца Джудит Миллз, - с готовностью объяснил Эллис. И оглянулся на второго "гуся": - Запишем потом как следственный эксперимент. Примерно так всё и произошло. Мисс Миллз заперлась в комнате - сперва потому что испугалась, вероятно, ей казалось, что обезумевшая подруга гонится следом с ножом. Затем мисс Миллз увидела вещи, вытащенные из тайника. Кто знает, о чём она подумала... Может, побоялась наказания, ведь прежде её уже прогоняли за воровство, и дом Шелли стал для неё последней надеждой. Но, так или иначе, служанка принялась подбирать с пола сокровища. Но, увы, когда дошла до револьвера - ударилась головой о полку над камином. Вероятно, крайне неудачно. Несчастная женщина сразу почувствовала дурноту - настолько сильную, что даже прилегла на гостевую кровать, где и впала в беспамятство. Несколько дней мистер Шелли пытался вылечить мисс Миллз, даже доктора пригласил, но тщетно. Она скончалась - не по чьему-то злому умыслу, а из-за череды дурацких случайностей. И, право, если бы кое-кто не приказал прибраться в комнате, уничтожив следы крови на каминной полке, я бы покончил с этим делом гораздо раньше, - ворчливо заключил Эллис.

Поначалу я даже не поняла, отчего стало так легче дышать, не сумела сразу осознать смысл слов детектива. Но и сказаны они были не для меня. И первым понял, откликнулся именно Роджер Шелли.

- То есть Эсме не виновата?

Эллис многозначительно усмехнулся - видимо, как и я, заметил короткое и личное "Эсме" вместо положенного "мисс Грунинг".

"А ведь у неё были причины влюбиться в Роджера, - пронеслось у меня в голове. - Если он так обращался с нею, так выделял среди других... Понимает ли он это? Пожалуй, да".

- Ну, говорить о полном отсутствии вины я бы не стал. Отрубленный палец есть отрубленный палец, - цинично развёл руками детектив. - Но если отвечать по сути - да, мисс Грунинг не грозит ни виселица, ни тюрьма. Самое большое - штраф, и то сомневаюсь, что в Управлении заинтересуются дракой двух отнюдь не образцовых служанок из-за колечка, которое к тому же нашлось. Так что не переживайте, никто её у вас не отберёт. Будете жить по-прежнему под одной крышей, словно ничего и не случилось.

Роджер, только минуту назад посветлевший лицом от счастья, вновь задумался. Эсме Грунинг следила за ним с опаской и с любовью; мучительная смесь чувств так ясно читалась в её глазах, что мне стало неловко наблюдать.

- Несправедливо, - произнёс он наконец и поднял взгляд на служанку. - Мисс Миллз всё-таки умерла, пусть и из-за случайности, но есть в её смерти доля вины мисс Грунинг. И нечестно будет всё оставить по-прежнему; мне кажется, когда дурные поступки остаются безнаказанными, они ведут к ещё большей беде. А потому, мисс Грунинг... - он запнулся, набирая воздуха, но продолжил фразу твёрдо и спокойно. - Вы уволены.

Я думала, что служанка потеряет сознание, однако она оказалась гораздо крепче благовоспитанных леди. Только глаза у неё почернели из-за расширенных зрачков, а лицо стало белым, как полотно.

- Вы уволены, - повторил Роджер Шелли, глядя на неё без тени слабости или неуверенности. - Завтра вы зайдёте ко мне в кабинет за расчётом и получите четыреста семьдесят хайрейнов. Я откладывал их для другой цели, но уже неважно... С этими деньгами вы исчезнете с глаз моих на четыре года. Куда угодно, но чтобы я не увидел вас за это время ни разу. Когда вам исполнится двадцать один год, если будете ещё что-то чувствовать ко мне - возвращайтесь, а до тех пор делайте, что угодно. Подумайте, как распорядиться временем и деньгами, чтобы наша встреча была... - Роджер захлебнулся вздохом, сглотнул, но заставил себя договорить фразу: - Чтобы наша встреча была другой. Ступайте, мисс Грунинг. Кольцо я эти четыре года поберегу.

Эллис пристально посмотрел на него, а затем сказал без улыбки:

- А вы жестокий человек, Роджер Шелли.

Повар, за последние минуты постаревший лет на десять, разжал руки. Мисс Грунинг вывернулась из его хватки и, вытирая слёзы и всхлипывая, выбежала из комнаты.

- Догнать? - мрачно спросил усач, Хоукс, почёсывая ушибленный затылок.

- Не стоит, - качнул головой Эллис. - Это не наше дело. Да и вообще, пора бы возвращаться в Управление, раз уж я наглядно объяснил, что никакого убийства не было. Так что ступайте первыми, джентльмены, а я немного задержусь, чтобы попрощаться с хозяевами дома.

Вскоре в комнате остался только один человек - Баррисон, повар. "Гуси", по пути обсуждая отчёт, направились сразу к выходу из дома - прямо по чёрной лестнице для прислуги. Роджер взялся сопроводить нас с Паолой Мариани обратно в гостиную, но на полдороги мы столкнулись с миссис Прюн, и он разговорился с нею; речь звучала тихо, неразборчиво и обеспокоенно.

- Леди Виржиния, отойдём в сторону, - шепнул вдруг Эллис. - Хочу шепнуть вам пару слов перед уходом, но не здесь.

Мы спустились на этаж ниже, правда, до гостиной так и не дошли - остановились около красивой ниши, выкрашенной в нежно-зелёный цвет, напротив запертой комнаты. Паола деликатно потерялась где-то на полпути, у лестницы, и теперь видела нас краем глаза - но не слышала.

Детектив прикусил губу - так, что остались на несколько секунд белёсые отметинки - и взъерошил себе волосы. Я не торопила его, чувствуя, что ему нужно собраться с мыслями. Наконец он выпрямил плечи и произнёс на выдохе:

- Я хотел бы извиниться, Виржиния.

Всё расследование не удивило меня так, как эта короткая фраза.

- Святые Небеса, за что? - воскликнула я. И, спохватившись, понизила голос: - За безобразную сцену с мисс Грунинг? Оставьте, мне случалось видеть вещи и похуже. Конечно, я не совсем понимаю, зачем я понадобилась вам именно сегодня...

Эллис испытующе взглянул на меня исподлобья:

- А что, если я скажу, что просто хотел видеть рядом друга? Не только сегодня, а вообще, с самого начала, когда я понял, что придётся снова иметь дело с этим проклятым домом.

- И с его обитателями? - совсем тихо спросила я.

Детектив кивнул, механически проводя рукой по стене; кончики пальцев окрасились в болотно-зелёный цвет, напоминающий одновременно о гниении - и о весне где-то в мрачном месте.

- Шелли - хорошие люди. Но когда я слишком долго нахожусь рядом с ними, мне начинает казаться, что я такой же, что я медленно схожу с ума. А вы, Виржиния, самый здравомыслящий человек, которого я знаю, - улыбнулся он. - Ваше присутствие - как глоток свободы от... от этой семьи, частью которой я не желаю быть.

Я вспомнила недавний сон и обхватила себя руками, подавляя зябкую дрожь, а затем спросила осторожно, глядя не на Эллиса, а на силуэт Паолы у лестницы:

- А у вас есть основания думать, что вы могли бы быть её частью?

Он колебался всего секунду - и, когда поймал мой взгляд, выглядел спокойнее, почти как прежде, до расследования смерти Джудит Миллз.

- К сожалению, да. Вы же знаете историю моего рождения, - не удержался Эллис от кривой усмешки. - Когда я впервые попал в дом Шелли, то был поражён сходством с миссис Шелли и с Роджером. Я говорю не только про черты лица, руки или приметную седину. Манера вести себя... Вы тоже заметили?

- Немного эксцентричная, - сдержанно согласилась я, стараясь обойти опасную тему.

Он поморщился и махнул рукой:

- Говорите уже прямо: миссис Шелли - совершенно сумасшедшая, Роджер - на грани, а я... Ну, благоразумным джентльменом меня не назовёшь. И история миссис Шелли, - вдруг перескочил он на другую тему и вздохнул резко и неглубоко. - У неё, то есть тогда ещё у леди Миранды Клиффорд был жених. Непорядочный человек, очень. И когда помолвку разорвали, он отомстил. Результатом этой мести стал ребёнок, мальчик, которого леди Миранда выносила, но вытерпела подле себя только полгода и отдала в приют. Точнее сказать, бросила на служанку, а уж та уверяла хозяев, что о младенце теперь есть кому позаботиться.

- И он?.. - я осеклась.

О чём я хотела спросить? Считает ли Эллис себя тем, нежеланным ребёнком? Или предпочитает думать, что сын Миранды Клиффорд умер?

- Не знаю, - резко ответил Эллис, передёрнув плечами. - И никто не знает. Я задавал вопросы мистеру Шелли... Всё сходится, кроме сроков. У нас с Роджером разница в пять лет. Год после разрыва помолвки, два года взаперти, новая помолвка и через год - появление Роджера. Не сходится. Не сходится, Виржиния, хотя сходится всё остальное.

Я не знала, что ответить, но просто так стоять истуканом было невыносимо - и тогда я положила ему руку на плечо, словно хотела обнять, как младшего брата, которого у меня никогда не было... И не могло быть.

- Соболезную.

- Спасибо, - выдохнул Эллис шелестяще. - Когда всё это начиналось, Виржиния, я хотел показать вам эту семью, которая могла быть моей - и которую я не хочу. Чтобы вы поняли, и, наверное, одобрили меня. Сказали: "Я вас понимаю, Эллис". Потому что какой же дурак на самом деле предпочтёт приют возможности обрести родную кровь... Но те, кого я люблю, кем я дорожу - там, в приюте. Это они - моя семья. А здесь я начинаю сходить с ума, в слишком буквальном смысле, Виржиния.

И тогда я наклонилась к нему почти вплотную и прошептала, немного сжав пальцы на плече:

- Я вас понимаю, Эллис. У вас есть семья - и кто сказал, что она ненастоящая? И друзья тоже есть.

- Спасибо, - повторил он и наконец улыбнулся. - И простите, правда, что ли. Я действительно не думал, что всё это закончится таким фарсом, когда рассказывал о Шелли впервые.

Наверное, мы бы долго ещё простояли так, но тут издали донёсся приглушённый крик:

- Детектив Норманн! Детектив Норманн! - И тише, словно в сторону: - Да куда он делся-то?

- Хоукс, болванище, - поморщился Эллис. - Что ему понадобилось, интересно. Виржиния, я пойду проверю, что там стряслось, а потом, пожалуй, поедем отсюда. Мне не с руки сразу возвращаться в Управление, но и здесь быть дольше я уже не могу. Так что буду вам безмерно благодарен, если вы пригласите меня сегодня в "Старое гнездо".

- Разумеется, - кивнула я, сообразив, что это хороший шанс помирить их с Мадлен. - Ступайте, а я пока придумаю благовидный предлог и попрощаюсь с миссис Шелли.

Он махнул рукой и, немного сгорбившись, побежал к лестнице. Там остановился, чтобы обменяться репликами с Паолой Мариани. Я замешкалась, заметив крохотную чёрную нитку на своём рукаве, а буквально через мгновение из ниоткуда появился Роджер - и, распахнув дверь в ближайшую комнату, втолкнул меня туда:

- Простите, пожалуйста! - громким шёпотом взмолился он с ходу, становясь спиной к выходу и перекрывая мне путь. - И не бойтесь, я ничего дурного не сделаю, только выслушайте меня, пока не поздно.

- Отойдите немедленно, - произнесла я холодно.

Комната оказалась тёмной, большой и почти пустой. То ли гостиная, которую никогда не использовали, то ли кабинет, откуда вынесли письменный стол и полки. Правда, я приметила на полке увесистый канделябр... Не трость, разумеется, но тоже сойдёт.

- Не отойду, - ответил Роджер упрямо, наклоняя голову. - Это ради Эллиса.

Затрудняюсь предположить, чем бы это закончилось, если б в комнату, легко отодвинув его, не вошла Паола Мариани. Свой изящный, расшитый бисером ридикюль она держала полуоткрытым, и между завязками виднелось нечто подозрительно похожее на рукоять револьвера.

- Леди Виржиния? - негромко обратилась ко мне Паола, вставая аккурат между мною и Роджером. - Вам нужна помощь?

Я отчего-то сразу очень хорошо вспомнила - и прочувствовала - что дядя Рэйвен нанял эту женщину следить за мною и охранять меня. А случайных людей у него в подчинении не бывало.

- Нет, всё хорошо, - улыбнулась я, не сводя взгляда с Роджера. - Только подойдите ближе ко мне. А вы говорите, мистер Шелли. И пусть присутствие миссис Мариани вас не смущает. Я выслушаю вас либо так, либо уже никогда.

Он сомневался несколько секунд, глядя то на меня, то на Паолу... Но затем всё же прикрыл дверь плотнее и заговорил:

- Что ж, тогда не буду тянуть время и перейду к главному. Леди Виржиния, убедите Эллиса признать, что он мой брат.

Признаться, я оторопела. Паола же и бровью не повела, но глубже запустила руку в ридикюль; что-то выразительно щёлкнуло.

- Почему вы решили, что Эллис - ваш родственник? - спросила я ровным голосом, совладав с собою. - Право, глупая фантазия. Прошу извинить, мистер Шелли, но у меня появились срочные дела. Увы, вынуждена уйти прямо сейчас.

Роджер шагнул назад, спиной подпирая дверь. Лицо у него стало совершенно несчастное.

- Ну зачем вы так говорите, леди Виржиния, - сказал он с таким искренним, мучительным непониманием, что мне стало стыдно. - Я же слышал, о чём вы говорили с Эллисом. И о чём он спрашивал моего отца тогда, в первый раз - тоже.

- Тогда ваша просьба бессмысленна вдвойне, - возразила я, стараясь говорить рассудительно и спокойно. Теперь уже, вероятно, благодаря присутствию Паолы Мариани, он не казался мне опасным. Но всё же беседа тяготила невероятно, и хотелось закончить её, оборвать - пусть даже и неподобающе резким словом. - Вы ведь не могли не услышать, что сроки не сходятся почти на год.

Но Роджера было не переупрямить.

- Шесть месяцев там, шесть месяцев здесь... Если дважды округлить в неправильную сторону, то как раз и выйдет год, - сказал он и прикусил губу, точь-в-точь как детектив чуть раньше. - Прошу вас, леди Виржиния. Эллис нужен мне, мне нужен брат, особенно сейчас. Он не просто так попал к нам в дом, его что-то привело... Судьба, провидение, называйте, как хотите. Он ведь спас меня, леди Виржиния. В ту ночь, двенадцать лет назад, в наш дом забрался не обычный вор, - зашептал Роджер, и глаза у него стали блестящими. Я не видела в них безумия - только убийственную тоску и страх. - Это был... первый жених моей матери. Он кричал на неё, требовал отдать медальон и спрашивал о ребёнке. О мальчике, отданном в приют для детей, рождённых от насилия. Я всё слышал, потому что спрятался в той же комнате, под столом. И знаете, какой момент я запомнил лучше всего? Когда моя мать взяла кочергу и ударила этого человека. Много-много раз, пока вся комната не стала красной.

Роджер умолк и оттянул пальцами воротник, ловя воздух открытым ртом.

Это пора было прекращать, и я решилась.

- Довольно, - сказала я, повысив голос. - Неужели вы не понимаете, мистер Шелли? Даже если Эллис - действительно ваш брат, он имеет все основания отказаться от такой семьи. Ваша мать сначала избавилась от ребёнка... Нет, я не осуждаю её, да помогут ей Небеса справиться с её горем и жить долго и счастливо. Но фактов не изменить: от ребёнка избавились. А теперь вы эгоистично требуете старшего брата, чтоб он пришёл и стал вам опорой, жертвуя собою. Эллис и так сделал для вас слишком много! Он трижды отводил беду от этого дома, пожирающего своих обитателей. Он даже пошёл на ложь, чтобы спасти миссис Шелли от обвинений в убийстве, я верно понимаю?

- Да, - откликнулся Роджер потерянно. Ресницы у него намокли и слиплись; он часто моргал, но выглядел отчего-то намного спокойнее, чем обычно.

- Так отпустите его, - попросила я. - Позвольте ему жить свободно, без прошлого, настоящего или нет. И себя тоже отпустите. Эллису не нужна другая семья - ни вы, ни миссис Шелли. Так освободите и себя, и его.

- Мы не нужны ему, - произнёс Роджер немного удивлённым голосом - но уже не печальным.

- Не нужны.

- И, значит, мы все свободны друг от друга.

- Думаю, да, - улыбнулась я.

И в тот самый момент, когда мне показалось, что уж теперь-то всё будет хорошо, за дверью упало что-то металлическое - и раздался перестук каблучков, удаляющийся всё быстрее.

Лицо у Роджера лишилось последних красок; он распахнул дверь и рухнул на колени, слепо шаря по полу. Затем поднял что-то, несколько секунд разглядывал, а потом снова отбросил - и сорвался с места. Паола, деликатно оттеснив меня, вышла из комнаты первой и быстро отыскала тот самый металлический предмет.

- Медальон, - задумчиво протянула она, взвешивая безделушку на ладони. - С секретом. Внутри - чёрный локон, очень мягкий... Вы знаете, что это, леди Виржиния?

О, да, я догадывалась.

В груди у меня похолодело.

- Вещь, которая принадлежит миссис Шелли. Куда подевался мистер Шелли?

- Побежал наверх, похоже, - предположила Паола, пожав плечами. - Я слышала шаги на лестнице. Думаете, стоит догнать его?

"Их", - поправила я мысленно и молча направилась к лестницам. Сердце у меня сжималось от дурных предчувствий.

Наверх мы взлетели, неприлично придерживая юбки. Третий этаж - пусто; сверху доносились какие-то звуки - неразборчивая речь, стук. Паола огляделась и указала ступени в конце узкой холодной галереи.

- Выше - комнаты прислуги, - объяснила она. - Но мисс Грунинг там сейчас нет, она внизу, подвернула лодыжку на ступенях и разрыдалась. "Гуси" её утешают, вероятно, до сих пор, и детектив Норманн тоже с ними. Миссис Прюн в гостиной, остаётся только миссис Шелли.

Не раздумывая больше, я ринулась к винтовой лестнице.

Уже на самом верху, на ступенях, обнаружилась розовая туфелька, больше похожая на девичью, чем на вдовью. Паола осторожно переставила её в сторону, к стене, и только затем пошла дальше. Четвёртый этаж был маленьким и тёмным - зал и четыре комнатки под самой крышей. У дальней двери стоял Роджер и колотил кулаками по косяку.

- Мама, открой, пожалуйста! Ты мне нужна, очень! Нет, мне не тяжело, пожалуйста, открой!

В комнате что-то грохнуло, и раздался звон стекла. Паола изменилась в лице.

- Миссис Шелли внутри? Она слышала наш разговор?

- Да, да! - лихорадочно воскликнул Роджер и толкнулся плечом в дверь. - И это комната мисс Миллз... Открой!

- Тогда выламываем, - не колеблясь, сказала Паола.

"Спуститься вниз? - пронеслась мысль у меня в голове. - Позвать на помощь?"

Я спустилась на две ступени, снова взбежала наверх... Паола одновременно с Роджером ударила в дверь плечом - резким и сильным мужским движением. Слабая щеколда вылетела из паза...

Они не успели совсем немного.

Комнату я узнала тотчас - ту самую, из первого сна о Джудит Миллз. Только теперь крышка сундука у стены была закрыта, а окно - разбито, и под ним стоял колченогий стул. На полу валялась вторая розовая туфелька, издали похожая на куклу. Роджер медленно, деревянно подошёл к окну и выглянул вниз. Затем так же неловко вернулся и остановился, не доходя до меня всего полшага.

- Вы не виноваты, леди Виржиния, - сказал он очень тихо. - Я не считаю, что вы виноваты... Она сказала: "Как хорошо, что я ему не нужна. Можно не терпеть больше".

Роджер Шелли остался в комнате Джудит Миллз, на колченогом стуле у окна, с нелепой розовой туфелькой на коленях. Мы с Паолой спустились в холл; она подала мне одежду и помогла застегнуть пуговицы.

Через час мы вернулись в особняк на Спэрроу-плейс. Никто не сказал ни слова. Что же до Эллиса, то в кофейню он не пришёл.

Но впасть в тоску мне не позволил человек, от которого можно было бы меньше всего ожидать этого. Сэр Клэр Черри позволил мне насладиться изысканным одиночеством и самобичеванием вечером десятого февраля, а утром одиннадцатого бесцеремонно постучался в спальню и непреклонным голосом велел спускаться к завтраку. Я думала, что не сумею ни кусочка проглотить, но оказалась совершенно бездушной особой: вскоре аппетит возобладал над высокими чувствами. Клэр проследил за тем, чтобы дети вовремя покончили с десертом, и сделал Паоле знак увести их.

- А теперь, дорогая племянница, к делу, - сказал дядя таким тоном, что возражений не нашлось бы даже у самой строптивой особы. - Вы обещали мне договор. Он готов?

- Сперва нужно дождаться мистера Спенсера, такие важные бумаги без свидетелей не подписывают, особенно учитывая непростую предысторию паба, - откликнулась я, не раздумывая. Клэр неприятно рассмеялся:

- Прекрасно. А я-то думал, что вы решили сменить амплуа и отдаться роли трагической героини, аллегории вины и скорби. Я знаю, что произошло, леди Виржиния, - добавил он, смягчившись. - Мистер Норманн вчера любезно рассказал мне. Итак, внемлите словам старого мудрого человека, в кои-то веки... Во-первых, вы не несёте ответственности за поступки других людей. Если кто-то подслушал не предназначенный для него разговор и сделал странные выводы - это лишь его выбор, к которому вы не имеете отношения. Понятно - или стоит повторить, как глупенькой девице из пансиона?

Злость оказала ещё более благотворное влияние, чем завтрак. Я ощутила прилив сил - впервые со вчерашнего дня.

- Нет, благодарю.

- Тогда продолжим, - кивнул Клэр. - Во-вторых... Вы готовы сейчас отказаться от того, что раньше сказали мистеру Шелли?

Я прислушалась к себе - и качнула головой.

- Нет.

Дядя Клэр немного помолчал, разглядывая меня, затем улыбнулся:

- Оживайте, дорогая племянница. У вас завтра важный день, постарайтесь прийти в чувство. И во сколько, говорите, приедет мистер Спенсер?

- Около трёх часов, - ответила я, придвигая чашку.

К сожалению, кофе остыл... Но кто помешал бы мне попросить Юджинию принести ещё?

- Вот и замечательно, - расцвёл Клэр, поднимаясь. - Тогда я пока оставлю вас, мне нужно кое-что подготовить для сделки со своей стороны... И, к слову, пока я не забыл... Впрочем, не стоит.

Тут уже я заинтересовалась не на шутку:

- Нет, прошу, договаривайте. Бессердечно с вашей стороны - поманить тайной и затем многозначительно умолкнуть.

Клэр, который уже стоял у двери, скривился.

- Тайна... Ничего особенного, на самом деле. Просто несколько ночей подряд мне снится один и тот же сон. Я играю в покер с... с одним человеком, которого никогда не встречал в действительности. Но карты постоянно меняются, и я не могу выиграть! Какое-то наваждение... Что думаете, дорогая племянница?

Я едва сдержала смешок. У Сэрана оказалось своеобразное представление о благодарности.

- Но это ведь сон, дядя, - произнесла я тоном чопорной девицы из пансиона. - И если карты меняются, то могут меняться и правила. Так почему бы вам не выиграть?

Клэр ничего не ответил, но взгляд у него просветлел.

Что ж, хотя бы здесь мои советы небесполезны.

Время лечит всё.

Утром двенадцатого февраля я, конечно, не чувствовала особенного веселья. Но смех Юджинии уже не казался мне кощунством, а милая поздравительная песенка братьев Андервуд-Черри даже заставила улыбнуться. Судя по тому, каким гордым выглядел Клэр, в стороне от выступления своих обожаемых внуков он не остался и, возможно, готовил его вместе с Паолой.

А затем, в суматохе и с изрядным опозданием, я прибыла в кофейню.

И - оторопела. Сколько же здесь собралось людей - и внутри, и вокруг!

И герцогиня Дагвортская - в умопомрачительной розовой накидке, и смешливая Глэдис с супругом, разглядывающая гостей в лорнет, и даже Эмбер, румяная и особенно красивая сегодня. Пришёл незваным сэр Аустер, поставщик цветов для "Старого гнезда", и принёс две корзины живых роз; явились Дагвортские близнецы, одетые совершенно одинаково, и Луи ла Рон, и чета Скаровски... Заглянули сёстры Лоринг, ныне одетые по городской моде и потому совершенно неузнаваемые, и леди Клампси с сэром Хоффом - они болтали так дружелюбно, словно бы и не было у них привычки браниться при встрече. Пришли леди и лорд Корнуэлл, и отец Александр, и сестра Мэри, окружённая стайкой приютских девочек и мальчиков, и Натаниэл Брэдфорд - Доктор Мёртвых, и Мэтью Рэндалл, которого я никак не ожидала увидеть, и даже Салливан Рой, который много-много лет продавал уже фрукты для кофейни, но до сих пор не всегда решался поздороваться со мною, и виконтесса Анна Хаббард, моя спутница в путешествии на "Мартинике", и супруги Уэст...

Поодаль, в толпе тех, кто не смог войти в "Старое гнездо", я заметила пёстрый платок гипси на плечах у Зельды Маноле. Померещился мне в какой-то момент и приметный зелёный цилиндр, точь-в-точь как у Кира Эйвонского - но, без сомнения, именно что померещился.

Дядю Рэйвена я едва отыскала внутри. Точнее, он сам подловил меня в зале кофейни, пока я металась от одного столика к другому, принимая поздравления, комплименты и подарки, восхищаясь цветами и стихами, болтая, болтая без умолку.

- Я рад, что этот год мы с вами провели вместе, моя прекрасная невеста, - улыбнулся он, глядя на меня поверх синих стёклышек очков. - Надеюсь не расставаться и впредь - по крайней мере, надолго.

- И не ссориться, - серьёзно ответила я.

- О, разумеется. Думаю, это был хороший урок - и для меня, и для вас, - согласился дядя Рэйвен. - Кстати, вы так осматриваетесь, словно кого-то ищете. Я угадал?

- Да, Мадлен куда-то пропала, - призналась я, невольно вновь оборачиваясь - не мелькнут ли в толпе рыжие кудряшки? - Наверное, отдыхает. Столько гостей! Хорошо, что мы наняли на сегодня ещё пять служанок кроме мисс Астрид!

Выражение лица у дяди Рэйвена стало... сложным.

- Если вы потеряли мисс Рич, то вам стоит поискать там, - произнёс он, указывая на отгороженный от зала столик, где обычно сидел Эллис, дожидаясь меня.

Протиснувшись сквозь толпу так быстро, как только было возможно, я заглянула за расписную ширму - и сделала шаг назад.

Лучший детектив Бромли всё-таки пришёл; однако теперь он был не один. Рядом сидела Мадлен, непривычно тихая и строгая, и держала его за руки. А Эллис рассказывал что-то очень тихо, но торопливо, взахлёб, уставившись в одну точку.

Пожалуй, сегодня им было не до меня; но это даже к лучшему.

К вечеру окрестности кофейни стали похожи на городскую площадь во время праздника. Мальчишки и девчонки из приюта святого Кира Эйвонского немыслимым образом превращали чопорных гостей в своих беспечных ровесников, вовлекая в игры то братьев Дагворт, то истосковавшегося по детскому смеху полковника Арча... Моё присутствие словно бы и не требовалось. В какой-то момент я заметила за одним из столиков Элейн Перро; она сидела бок о бок с миссис Прюн, и они раскладывали на скатерти две колоды, сравнивая картинки. Рядом стоял Клод Перро, положив супруге руку на плечо.

- Если вы устали, - раздался у меня над ухом вкрадчивый шёпот, - я готов отвезти вас домой.

Губы мои тронула улыбка.

- Мистер Маноле, - сказала я, не оборачиваясь. - Вам не кажется, что вы позволяете себе слишком много? Мы не одни.

- Я позволяю себе слишком мало, - возразил он с усмешкой. - Вы хотите остаться или вернуться?

Я обвела взглядом кофейню, полную шумного веселья, и оживлённые улицы, и пологие скаты крыш, и небо...

- Вернуться.

Мы проехали по городу, тёмному и притихшему - долго, куда дольше, чем обычно занимает дорога. Мне было хорошо. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась и сулила много радостей - и бед, конечно, но сейчас они не пугали. Несчастья проверяют людей на прочность и порою открывают двери, которые в добрые времена заперты на засов.

Особняк на Спэрроу-плейс выглядел одиноким и опустелым. Почти всю прислугу я отпустила, а Паола Мариани с мальчиками и Юджи отбыли в кофейню вместе с Клэром. Мимолётная тень грусти накрыла меня... а потом издали долетел удивительный тонкий аромат.

- Что это? - нахмурилась я, оглядываясь на Лайзо. Он стоял, опираясь спиною на дверной косяк, и искоса посматривал на меня. - Цветы? Откуда?

- А ты поднимись и проверь, - посоветовал он с улыбкой.

Я шла на аромат, как зачарованная королевская дочь из сказки - вверх по лестнице, затем направо и вперёд, вперёд, пока не оказалась перед дверями собственной спальни. Распахнула их - и дыхание перехватило.

Эмильские фиалки... Они были везде - на полу, на стенах, на подоконнике, на балдахине кровати, на столике и на полках. Живые, в корзинах, и лепестки россыпью, и венки, и крошечные букеты. Аромат кружил голову, пропитывал кожу и волосы, не оставляя места ничему, кроме бесконечного, колдовского счастья.

- С днём рождения, Виржиния, - прошептал Лайзо, обнимая меня со спины, и поцеловал в висок.

"Я люблю тебя" - он не сказал, но я слышала это в аромате фиалок, видела среди тонких, нежных лепестков.

- Спасибо...

Где-то внизу хлопнула дверь; послышались голоса мальчиков Андервуд-Черри, и Клэр ответил неразборчиво, но бесконечно терпеливо.

...Да, жизнь шла своим чередом. Волнующая, как кофе; сладкая, как вишня; терпкая, как вишнёвая косточка.