100 лет тому назад

Глава 8

С Личным Карманом, наконец, с грехом пополам разобрался. Правда, не я первым. Семен мысленно пожелал свое тяжеленое ружье куда-нибудь задевать, чтобы оно ему плечо так сильно не оттягивало. Ну, по крайней мере, он именно так мне сказал, когда пытался меня самого этому фокусу с исчезновением предметов научить. С винтовкой своей я все же первоначально побоялся так схода химичить. А ну, как убрать уберу, а обратно извлечь не сумею. Сроднился я уже с ней, привык, да и пристрелянная она у меня, даже если подберу ей взамен тут, у погибших красноармейцев, другую, как она себя еще на охоте или в бою поведет. В общем, чтобы не сильно в случае чего сожалеть, первые испытания проводил на своих голышах. Я же не одну гальку для стрельбы при помощи телекинеза с собой таскал, вот и пригодились они в этом вот случае. Хм, как там в известном мультике у ослика Иа: «И входит и выходит, замечательно выходит». Совсем уже было собрался в этот свой Личный Карман винтовку определить, да вспомнил про валяющийся неподалеку бесхозный пулемет. Он, конечно, может, и самой бесполезной вещью в крестьянском хозяйстве оказаться, но ведь может в наших условиях и жизнь иной раз спасти. Короче, пока там Сеня забавлялся с магией земли, пытаясь из почвы, что под ногами, для меня каменный шар сформировать, я к тому бесхозному пулемету, не торопясь, направился.

— Саня, ты куда? – Все же обратил внимание на мои перемещения приятель.

— Пройдусь по позициям. Поищу что-нибудь, что в хозяйстве сгодиться может. – Вполне честно ответил я.

— Я тогда тоже сейчас подойду.

Ну, мне много времени на розыск пулемета не потребовалось, в память позиция моя вчерашняя прямо таки впечаталась. Итак, пулемет – вот он. Только в карман как-то со скрипом убирается. Похоже, достигнут предел вместимости. А ведь мне еще и ленту патронную для него хоть одну хочется прибрать. Короче, принялся мудрить, что бы такое ненужное из этого самого пулемета выкинуть. А, да, те самые гальки для метания тоже не дело в Личном Кармане пока таскать, выгрузил их.

— Саня, вот для чего тебе в хозяйстве пулемет понадобиться может? – Не удержался от ехидного замечания товарищ, подошедший ко мне за время моих инженерных изысканий с этим орудием смерти. Вот еще и поэтому старался втайне от него эту бандуру прибрать, знал, что изгаляться будет.

— На каждый вопрос у нас есть ответ, ведь у нас есть "Максим" а у вас его нет! – С чувством продекламировал я, стихотворение, принадлежавшее чуть ли не перу Киплинга, добавив, — пулемет такая штука, про которую никогда не знаешь, когда она может пригодиться.

В конечном итоге я смог снять с пулемета защитный щиток, да слить из кожуха воду и на этом окончательно успокоился. А чего? После таких действий я в Личный Карман даже не одну ленту запихать смог, а сразу обе, что отыскались тут, снаряженные. Правда, практически физически ощущал, как перерастянулся этот мой Личный Карман. Как бы не порвался к чертям, как та грелка у Тузика.

— А я тогда вот эту винтовку себе подберу, — заразился от меня полезным вирусом мародерства мой товарищ.

— Лучше ты, Семен, ружье обратно достань, а на его место убери винтовку, чтобы люди у тебя ее не видели. Ружье то не запрещено в хозяйстве иметь, в отличие от винтовки. И дома прибери ее получше, чтобы посторонние не углядели случайно. Люди, они, знаешь, разные бывают, еще расскажут, кому не следует. – Посоветовал я товарищу. – И патронов тут собери сколько сможешь, а то потом ведь их и не достать, вполне возможно, будет.

Короче, Семен прибрал к себе в Личный Карман винтовку, патроны, сколько отыскал, и еще две пары сапог стащил с костяков командиров, на ногах простых красноармейцев что-то вроде кожаных лаптей, в основном, обнаруживалось. Между прочим, юфтевые сапоги у нас в деревне, такие, чтобы не растоптанные и не латанные-перелатанные тыщу раз – почти как какой-нибудь полный прикид от Армани или там Кардена в прошлой жизни. Далеко не всякому середняку по карману. Вот как тем же Ширяевым: на такую ребячью ораву пойди, накупись обуви. И к черту брезгливость, когда кроме лаптей зимой реально надеть нечего. И да, валенки тут тоже – обувь, которую даже не каждый второй крестьянин себе позволить сможет. Дорогие, заразы стали после того, как после революции пимокатные фабрики все разом остановились.

Я же сапоги брать не стал, зато вторую винтовку для отца прихватил. Вот все никак не выходит у меня из головы та полянка по дороге сюда. Хорошо, если зима студеная случится, и твари сами собой все повымерзнут, а если нет? Да и до наступления полноценной зимы еще месяц, как минимум. А ну, как они уже на днях в нашу деревню на обед пожалуют? Чем отбиваться тогда станем? Не вилами же, в самом деле. И нет, понятно, что против кляксы и винтовкой тоже ничего путного не сделаешь, но вот против ее пауканов — вполне.

Из леса вышли, когда совсем уже темнеть начинало. Точнее, до опушки то дошли куда раньше, но тут уж моя подозрительность на всю катушку взыграла. Не может быть, чтобы власти походы в лес, где у них целое войско сгинуло, без своего пристального внимания оставили, а деревенские тоже, те еще самки собаки, пойди, узнай заранее, кто из них городским чекистам при случае стуканет. Короче, перестраховались, хоть Семен и ныл беспрестанно, что ему от бати непременно попадет, если он слишком поздно домой вернется.

Кстати, об отце. Моем, разумеется, с Семкиным пусть сам Семка и разбирается. Я своему так до сих пор про события возле обнаруженного портала и не рассказал, как не рассказал и об тех страхолюдинах, которых ни пушки, ни магия не берут, да еще и со смертоносным десантом «на борту». Короче, теперь сразу о двух своих вылазках на опасную территорию поведаю. Надеюсь, мощи моего заклинания Лечения хватит, чтобы боль в отбитых родительским ремнем ягодицах приглушить. Ну, это я так собственную неуверенность пытаюсь победить, если кто не понял. Так-то отец меня и не бил никогда почти, за исключением двух случаев в самом детстве, да и тогда попало исключительно за дело.

— Явился, наконец, — ворчливо встретила мама мое появление, и даже Дашка посмотрела в мою сторону чуть сердито. Понятное дело, ушел в темный лес, и с концами, а они же волновались. Но волнения волнениями, а на стол еду проголодавшемуся охотнику мигом собрали, пусть даже я и пришел сегодня без добычи. Картофельное пюре с молоком и сливочным маслом, ломоть хлеба, кружка молока же. А мяса нет. Того вчерашнего глухаря уже до последней косточки подъесть успели, да и правильно, холодильников нынче нет, еще испортился бы за сутки то с лишним.

После вечернего перекуса я и сделал отцу знак о том, что мне с ним переговорить нужно. После всех этих моих выкрутасов с получением необычного класса и регулярных походов для отработки заклинаний вкупе со снабжением меня винтовочными патронами, у нас уже чуть ли не тайная азбука глухонемых с ним организовалась. Короче, вышли на двор и, рассматривая в четыре глаза высыпавшие на небе звезды, принялись обсуждать сложившуюся ситуацию. А ситуация, прямо скажем, временами казалась угрожающей.

— …Я там тебе еще винтовку из леса принес, если что, хоть будет с чем, в случае чего, отбиваться. – Уведомил отца после того, как огорошил его найденным порталом, разгромом пришедшими с той стороны чудовищами крупного отряда красноармейцев и, совершенно внезапно, закрытием мной на пару с Семеном этого же портала на следующий день.

— Выпороть бы тебя за то, что так бездумно жизнью рискуешь. – Задумчиво подвел итог моему повествованию родитель. – Да победителей наказывать, говорят, еще царица не велела.

— Бать, а может, ну их к черту, этих чудовищ? Возьмем, да и уедем прямо завтра куда-нибудь в Барнаул, а еще лучше в Москву, и заживем там спокойно.

— А жить мы там на какие шиши будем, умник. – Завелся отец с пол-оборота. Ну, понятно же, подбросил я ему треволнений, так еще и с непрошеными советами лезу. – А жилье, чтобы в городе поселиться, откуда возьмем? Нет, я тебе так скажу, сын, следующие пять лет надо нам здесь с тобой ударно трудиться, чтобы средств на переезд в достатке накопить. Ну, а чудовища,… отобьемся. Люди подчас бывают куда страшнее и кровожаднее.

Поговорили так с отцом, а потом я спать ушел. Устал за сегодняшний поход сильно. Да и какое-то странное успокоение в мозгах возникло после того, как родитель окончательное решение по планам для нашей семьи принял. Вроде взрослое сознание, но юное тело все эти адреналины и прочие гормоны, управляющие поведением, выделяет, так что временами себя совсем не как взрослый, умудренный жизнью мужик веду. Что ж, сказано, остаемся на время, значит остаемся. И средства следующим летом вместе с Семеном я, намывая золото на потайном ручье, быть может, добуду. Лишь бы та клякса к нам в деревню за эти годы не пришла.

А дальше жизнь моя потекла как вниз по накатанной. В лес пока не совался, для тренировок мне вполне хватало забегов по степи. Даже единичка в Тело со всеми этими тренировками капнула. Мяса же я и там пару раз добывать умудрялся. В степи же свои зверушки водятся. А еще наши занятия со Степой и Семеном, в связи с подступающими холодами, мы перенесли к нам домой. У Сеньки, просто, дома куча-мала из младших братьев и сестер, мешаются, учиться нормально не дают, а у нас целая комната за печью практически свободна. Единственное, в непосредственной близости от моей матери наши немного фривольные отношения сделались чуть более строгими, хотя и там, шепотом, мы умудрялись с нашей наставницей иногда заигрывать.

И таки да, учеба с полноценной наставницей вновь свои плоды принесла. На этот раз вместо какой-нибудь единицы в Разум мне Система вдруг навык Ученик открыла. Правда, навык из разряда обычных, не редких, он позволял только чуть быстрее знания обычных, не магических, предметов получать. Как Степка нам со знанием дела пояснила, у этого, открытого мной Ученика, несколько степеней существует, вот на второй уже можно будет у наставника и заклинания попытаться перенимать, а на третьей и вовсе откроется небольшая возможность эти заклинания, если не слишком сложные, заполучить, всего лишь со стороны подсмотрев за колдующим. Правда, сама она уклонилась от ответа на вопрос, какого уровня Ученик у нее самой. Сдается мне, у нее и какая-нибудь магия, втихаря, может быть выучена.

Зима в этом году к нам пришла совершенно неожиданно. Последние несколько дней с юго-востока дули слабые теплые ветра, даже ночью вода в лужах не замерзала, и вдруг под вечер одного из таких вот теплых дней ветер резко переменил свое направление, и уже через несколько часов с неба крупными хлопьями посыпал снег. Утром уже все в нашей деревне было белым-бело!

Очень красиво все вокруг внезапно стало. Единственное что немного удручало, Семен перестал мне изготавливать метательные снаряды для тренировки моего телекинеза. А просто поверхность же земли льдом оказалась покрыта, а лед – это замерзшая вода, над водой же у него власти не было. Так что добыча сырья для прокачки магии земли прекратилось до теплых времен. Впрочем, я еще заранее этих каменных шаров себе для охоты запас. Я же не коммунальные городские службы из прошлой жизни, понимал, что зима рано или поздно все равно наступит.

Приход зимы и еще одно важное изменение в жизни народа, обитающего в нашей деревне, ознаменовал. Подошли к концу основные сельскохозяйственные работы, у людей появилась масса свободного времени. Нет, понятное дело, что уход за скотиной, пока ее забой не начался, никто не отменял, да и некоторые женские работы, типа прядения шерсти и ткачества только набирали обороты, но в целом работы стало в разы меньше. Так что по деревне начались всевозможные встречи и гуляния.

Мужики, те просто собирались у кого-нибудь из них дома, пили самогонку и травяные настойки, разговаривали о жизни. Замужние, степенные женщины прядение и вязание тоже использовали как повод, чтобы собраться, перемыть косточки отсутствующим. Ну, а молодежь, вдовы и прочие холостые и незамужние и вовсе в загул ударились. Ну, а что? После нескольких лет военных катаклизмов в деревне, считай, каждая вторая женщина вдовой стала. А вдова – она же тоже человек, ей временами тоже ласки и любви хочется. Некоторые завели себе постоянных дружков из женатиков, многие солдатки, у которых мужья с фронта не вернулись, почти в открытую жили со своими свекрами. Даже термин такой «снохач» в народе появился. Ну, а те вдовушки, которые не хотели разрушать чужие семьи, начали захаживать на молодежные посиделки, подбирая себе кавалеров на один вечер именно там.

На это сборище молодежи меня Витька с Семеном Ширяевы позвали. До нынешнего года я еще слишком молод был, не ходил на такие мероприятия, тут же вот, сподобился. Собирались в отдельном доме на окраине деревни. Арендовали жилище вместе с надворными постройками на вечер у их хозяйки. Сама хозяйка в это время должна была в гости к соседям податься, там тоже посиделки намечались. Вот такой вот круговорот людей в деревне.

Вечер в тот день для нас начался часа через два после полудня. А просто, как самых молодых, нас с Семеном и еще двоих наших одногодков припрягли баню на том подворье топить. Работа, в общем-то, не тяжелая. Знай воду, да дрова таскай, да за огнем в печке следи. Четверым вообще делать нечего. Один из нас, Ванька Жуков, мой дальний родственник, еще удивился вслух, зачем на посиделках вдруг баня понадобиться может. У всех же свои есть. Его на смех подняли более знающие товарищи. Я, хоть и имел знания о сексе из прошлой жизни, все равно краснел и смущался. Молодежные гормоны на максималках, адреналин зашкаливает.

К тому времени, как в бане начал набираться жар, начали подходить и более старшие наши товарищи.

— Все, молодежь, хорош жару нагонять, парилка нынче будет без надобности, айда в избу на посвящение. – Позвал нас Василий Усков, крепкий восемнадцатилетний парень, слывший в нашей деревне главным молодежным заводилой.

В избе меж тем собралось уже человек под тридцать, если не больше, народа. Больше половины – женщины. Нам с порога сунули по рюмке какой-то бурого цвета настойки.

— Пей до дна, пей до дна! – Закричали. Пришлось пить. Ох и жгучая настойка оказалась! В прошлой жизни перцовку с пятью нарисованными на этикетке перчиками довелось пробовать. Тут перца не было, какая-то другая трава, но по жгучести примерно на одном уровне. Только что огнем, словно драконы, не дышали после выпитого. А потом началось застолье. Притащенные загодя столы один к другому через всю комнату в единое целое составили, выпивку и закуску из домов с собой притащили. По обе стороны от меня оказались молодые вдовушки. Ну, как молодые, обеим далеко за двадцать, но почему-то они показались мне в тот момент очень даже привлекательными.

Да только, народ же сюда не за едой пришел, дамы очень быстро для парней установили правило: выпил горькую, попробуй сладенького. В смысле, поцелуй свою соседку. Первый поцелуй – и уже с языком, а рука дамы меня за ягодицы крепко так ухватила. Впрочем, в избе полумрак был, одна единственная керосинка на всю избу, да и не один я целовался, следить за нами особо и некому было.

Через полчаса люди за столом уже не столько ели, сколько обнимались друг с другом. Я себя внезапно котлетой внутри гамбургера ощутил: дамы с обеих сторон ко мне прижимались. Не то бабонек на молоденького потянуло, но скорее всего, просто кому-то из моих соседок партнера не хватило, напомню, женского пола то на эти посиделки заметно больше, чем мужского собралось.

На том конце стола, где керосинка стояла, кто-то из старших всерьез предложил потушить лампу, чтобы не мешала. На него зашикали, но, мне показалось, как-то неуверенно. А у меня в штанах полный ахтунг начался. Член колом встал, не желая укладываться обратно, никогда такого не было. А тут еще Машка, одна из соседок, в ушко томно так прошептала:

— Саша, а пошли сейчас в баню, пока там никого нет. Я тебе спинку потру.

С самым решительным видом начал выбираться из-за стола, благо сидели мы с ней недалеко от выхода. Вторая дама, с которой я целовался в этот вечер, так и осталась сидеть за столом. Впрочем, как на мой взгляд, это и к лучшему было. Машка то вполне себе фигуристая смугляшка с примесью казахской крови, а та, вторая, – какая-то рыхлая и чрезмерно упитанная, не в моем вкусе. Так что, пусть себе сидит дальше, может и до нее у кого-нибудь интерес проснется.

— Уф! Натопили-то! – Объявила моя спутница и принялась снимать с себя одежду. Ну, и я, глядя на нее, принялся разоблачаться.

Машка раздеться успела первой, повиливая крепким задком продефилировала к поставленной у стены скамейке, села, откинувшись на стену и бесстыдно раскинув ноги, и во все глаза уставилась на меня.

— Ого! А ничего у тебя петушок от настойки то голосует! Подойди ко мне.

С готовностью подошел. Женщина обхватила мой агрегат рукой и лизнула его, словно это леденец какой был.

— Надо торопиться, — сказала она, как следует мне его обслюнявив, — сейчас и другие сюда набегут. Ну-ка, вставь мне его. – И она соскочила со скамейки, и, опершись руками о стену, бесстыдно выклянчила мне свой зад.

«Ну, вот, и в этой жизни я причастился!! – Скользнула мысль, в тот момент, как мой член полностью погрузился в нежную женскую плоть.

А дальше все как обычно: ритмичные движения тел, пот стекающий по лицу и спине, накатывающие волны сладости. К чести своей могу утверждать, что я не разрядился на первых же аккордах, как это бывает частенько у молодых, а вполне достойно отыграл мелодию целиком.

Мы уже окатывались теплой водичкой, смывая с себя любовный пот, когда в баню завалила следующая пара.

— Ого! Быстро вы тут! – Возгласил Василий Усков, тот самый парень, который чуть больше часа назад позвал нас на посвящение. Девица, пришедшая с ним, только жеманно хихикала, искоса поглядывая в моем направлении. «А ничего так, девица»! – Скользнула мысль, и я, заметив, что вновь начинаю возбуждаться, выплеснул на себя ковшик холодной воды.

Идти в избу после свершившегося в бане было лениво, и мы, аки два голубка простояли, обнявшись, во дворе.

Домой с гулянки я вернулся относительно рано, на небе даже звезды еще не успели толком высыпать. А просто какая-то внезапная тоска подступила. Впрочем, возможно, что тут просто чистая физиология постаралась. Еще старики римляне заметили: «после совокупления каждый зверь печален». Не знаю, как это на классической латыни звучит, но по-русски и в самом деле как-то печально выходит.

Наутро, сразу после завтрака, ко мне Семен Ширяев прискакал.

— Сашка, ты чего вчера так рано ушел? – Громко, с пылающим в глазах энтузиазмом, задал он вопрос, едва мы одни, без посторонних ушей, остались. – После твоего ухода еще столько интересного было. Девки срамные частушки пели, потом сестры Шабалины голышом перед парнями танцевали.

— Что, совсем голышом? – Не то, чтобы так уж интересно мне было, с Маланьей и Антониной Шабалиными я и знаком толком не был, так, встречными курсами проходили по деревне, просто как-то дико про то слышать было. Как они тут дальше жить будут, если всем парням разом показались.

— Ну, не совсем, в нижних юбках остались. – Смутился от уточнений мой товарищ.

— А-а, ну, так можно, – степенно и рассудительно заключил я.

— А еще старшие всех молодых парней, которых в этом году впервые на посиделки позвали, коровками объявили и молодых девок на скорость их доить заставили.

— Это как это? – Недопонял я.

— Ну, штаны ниже колен спустили и на четвереньки поставили. Я так по комнате, на коленках, ходил, а Анютка Тюпина с Малашкой на пару меня за елду теребили, чтобы типа молочко получить. Малашка то еще ничего, а Тюпина своими когтями так вцепилась.... Из-за ее когтей наша команда на последнем третьем месте оказалась. Зато исхохотались все.

— Кхе-кхе, — даже закашлялся я на такой бесхитростный рассказ. — Ну, я думаю, что на бабий взгляд, такой твой проигрыш — это совсем даже не плохо.

М-да уж! В самом деле, весело у них было. Даже пожалел немного, что с этого праздника жизни так рано удалился. Вот умели же предки веселиться! Хотя,… какие к черту предки! Я же теперь один из них!