Все, о чем вы мечтали

Глава 3

Проснулся к вечеру, когда стемнело. Плохо сплю без света, после маминой смерти включаю ночник. Заворот в мозгах, но не принципиально, не мешает. Электричество? Лампочка слабая, на сорок ватт, копейки. Что толку обсуждать - в темноте все равно не уснуть.

Что планировал обдумать...

Обернулся человеком потому что была боль, были страх, ненависть и желание вырваться. Там была смерть. Это понятно, непонятно - как сюда перенесся. И как во сне из человека в хомяка превратился, черт-те куда попав. Не объяснимо. Фактов мало, а догадки не нужны.

Как хорошо дома в мае по вечерам. Прозрачный прохладный воздух врывается в квартиру через приоткрытые окна и играет тенями вечернего заката. Красное солнце в шапке облаков просвечивет сквозь сочную зелень тополей. Серо-голубое переходящее в оранжево-красное на фоне зеленого. Тихо. Спокойно.

И есть хочется.

В шкафу на кухне должна быть пачка печенья, надо заварить чай... Подъем! А пока хлеба пожую. Может, еще чего съедобного унюхаю, не помню, сосиски в холодильнике остались? Вчера планировал в магазин зайти, затариться на неделю, но не сложилось. Черт, а я действительно чувствую запах хлеба, я его вижу, как видел хомяком! Нет, правда! Напрягся, захотел и получилось. А листья? Да! А книги? Да! А телевизор? Ой, кажется что-то с проводкой, струйка от задней панели, надо будет посмотреть - что там, не включая. Кажется шнур перетерся. Красочкой в комнате попахивает. О!, а это я сам... Пора на гигиенические процедуры. И зубы почистить.

Интересно, это теперь постоянно со мной или можно выключить? Есть многое, друг Горацио, на свете, что я бы нюхать не хотел.

И многие.

Сирень цветет... Прелесть! К сожалению - это уже за окном. А кухни соседей? О-о-о! А здесь - мои шмотки нестиранные. Ну и цвета от них, бурая мешанина.

Обалдеть! Сирень-то - сиреневая! Запах сиреневый, хомяком я цвета не различал. Подарок! Все, выключаю.

Выключилось.

Давай еще слух попробуем? Включаем? О! А-а-а!!! Выключаем!

Нет, только не в нашем доме. Какофония из телевизоров, воплей во дворе, стука шагов - кто-то спускается в третьем подъезде, бабки галдят, птицы! Ворона, зараза, каркает метрах в двухстах. Народ вокруг шуршит и топает ногами, переговариваются, дети орут, собаки, кошки,... м-мыши. Да их сотни, тысячи! Да не мышей, те относительно тихие, просто слышу их. Не надо мне такого! Потом, как-нибудь... Хорош!

Похоже, получил аккустический удар. Тошнит... Голова гудит, шарики за ролики. Может там какой-то регулятор есть, типа резистор, чтобы прикрутить звук, а не на полную громкость. И с обонянием аналогично. Пойду все-таки чай сделаю...

От представленного запаха сырой воды меня аж скрутило. Бэ-э-э...

Вот поэтому хомяки долго не живут!

Квартира у нас небольшая, не теперешний элитный новострой. Ее еще мой прадед от завода получил где-то в начале пятидесятых прошлого века. Был главным инженером на Адмирале. Умер - досталась деду. Потом мать родилась. Потом я. Дед с бабушкой тоже давно умерли, еще до моего рождения, в начале девяностых. Че-то мрачно звучит. Но это мой родной светлый семейный дом, в котором каждая пылинка связывает меня с ушедшими родными. Тридцать шесть метров жилой плюс кухня десять. Родительская спальня стоит закрытой, там все осталось как при маме, я всегда жил в столовой. И сейчас живем. Я на диване, а Никола, пока был, с антресолей в коридоре раскладушку брал, диван ему маловат. Да и убирать проще. У мамы я уборку делаю два раза в год - в начале декабря и в мае. Все-таки заметно, что в доме живет одинокий мужик. Но стараюсь не запускать. Не опускаться... Сейчас стирка, глажка за неделю накопилась. Влажная уборка. На кухне порядок, посуду с вечера перед сном вчера вымыл. Хоть в голове шумит и в копчик стреляет - перемогусь.

Самочувствие неплохое, гораздо лучше чем утром, кабы не копчик. Царапины поджили. А что вы хотели, я же оборотень, хоть и в хомяка? Принцип тот же, заживает как на собаке. Но Александрик, сука, и оборотней пробивает на раз. Сильна родная милиция, базарная стража. Да и городская стража в этих делах не отстает. С дорожной, правда, не сталкивался, но и c теми народ наверно наплачется, школа-то одна. Интересно, а там где я был - тоже феодализм? Я тех мальчуганов запомнил. И, когда перекладывали в короб, двор видел. Убого. Соха деревянная с неоттертыми комьями сырой грязи валялась у сарая. А может и не сарая, может они в таких домах живут? Средневековье.

Да хоть бы и Средневековье - там продукты чистые, химией не траванешься, а при феодализме мы и здесь настропалились, проживу. Наверху царь, губер - княгиня, районные - бароны. А остальные - купцы, стража, судейские, лавочники, ремесленники, воры, бандиты. Смешно же - князь-демократ! Кропоткин, что ли? Так тот был анархистом. Не, князей-демократов не бывает.

И бароны - разбойники, суки еще те.

И куды крестьянину податься?

Туды?

Если бы не в хомяка...

Часам к трем надо завтра на рынок, поработать. До десяти, а потом в магазин, успеть жрачки взять, перед закрытием - скидка. И Алексейчику двести рублей отдать, иначе зачморит, житья не даст. Значит из школы свалю с последнего урока. Что у нас там в дневнике? Физра? Сам бог велел, только физры мне не хватало.

Конец учебного года. Надо чаще встречаться - как сказано в рекламе для любителей пива.

Вообще-то на учебу у нас в классе забили давно, года три назад. Может и во всей школе так, не интересовался. Учителя иногда пырхаются, пытаются ранжировать нас по знаниям, но - не выгонять же из школы весь класс. Или всю школу. Я лично стараюсь бывать почаще, чтобы отхватить в школьной столовке горячего. Мама говорила, что горячее обязательно, иначе язву наживешь. В столовке, само собой - не дома, но что на вкус пенять? По крайней мере никто до сих пор не умер и в больницу не попал, чего не скажешь о посетителях многочисленных харчевен вокруг рынка. И дешево в школе. Жаль, учителя теперь питаются отдельно, раньше было лучше и порции побольше. Но двух обедов, проглоченных с утра, мне пока хватает. И котлеток в добавку удается взять. Только жрать надо на двух первых переменах, два раза (за раз не успеть, мало времени), а то к большой все кончается. Не один я такой умный.

А учатся кто во что горазд, как пожелает. Я - дома, когда время есть. Учебников и всякой литературы в квартире полно. Надо признаться, приходится себя заставлять. Давно бы забросил, но - через нихочу - в память о маме. Устанешь, бывает, как собака. Тогда ночью, ведь спать меня укладывать некому.

Память у меня приличная. Наверно. С математикой проблем нет, там я где-то на уровне десятого. Биология неплохо. Физика, химия - не идут, через силу. Русский - на автомате от былой начитанности, правил не знаю. По-моему, у всех так. А кто вообще ничего знать не хочет - так и ладно. На нашем классном фоне не выделяется, не принято у нас обсуждать чужие школьные знания, даже "ботаников" в классе нет. Есть пара "забитых", но - второгодники, здоровые толстые ребята, свалившиеся к нам с интервалом в год. Планировали права качать, типа - на голову всех выше, сильнее, и бывший класс за спиной. Вот мы их дружно мужской частью коллектива на четыре кости и поставили. Быстро управились, недели по две потребовалось, пока их старшие дружбаны поняли, что это наши "местные" разборки и лезть в чужую семью со своим уставом не стоит. Вашим только хуже будет. Теперь ими Петя Строгов командует, наш лилипут. Всамделишный. Все привыкли и не обращают на его рост внимания. Хороший парень, даже кличку лепить ему не стали. Так и зовем - Петя Строгов, с именем и фамилией. Да и второгодники стали нормальными, как пообтерлись, с ними и поговорить можно. Только моргают часто, если случайно рукой взмахнешь. Тик у них.

В моей команде на рынке (до меня) больше половины читать не умели, буквы-цифры не знали, у цыган до сих пор так. Казява - вывеску на входе над рынком не cмог одолеть. АБЫРВАЛГ! Так и стоял со своей ангельской рожицей, сдерживая набухающие слезы в глубоких серых глазах. Ну и что! Что поделаешь? Живем...

Я помогу, если что.

А к Казяве чужой - только спиной повернись. Ангел, ага. Можем и не успеть, не удержать, когда переклинивает. Как же, заплачет он.

Мы все в команде не ангелы. И чтим законы зоны, как и вся наша страна. Так уж получилось, что мы в ней живем, другой нет.

Год назад наш Большой приволок его прямо с улицы и заставил принять. Шел на принцип. Отказали б - они бы вместе ушли. Саша Малый в нашей стае главный опекун младших, он вообще "большой собак", бзик у него такой. Почти восемнадцать, здоровый как лось, мечтает о своей семье и ко всем нам - как к братьям-сестрам. Куда мы без него... Просит Казява хлебушка - что нам, хлеба кусок жалко? Казяве тогда десять стукнуло, на вид - на восемь не тянул. Ну, понятно с Большим. Маленький, дрожащий, жалобный Казява.

Со всеми было такое, не просто так мы здесь собрались.

В начале ничего про себя говорить не хотел: беглый из детдома - и все. А месяца через два наши рыночные нюхачи разрыли, что люди видели его клянчившим поесть на вокзалах в центре, там Казяву местные чурки за ларьки заводили за корочку хлеба. Ну, и кормили этой корочкой, потом выбрасывали. Национальные традиции. С месяц он так ошивался.

Проблемы у нас.

И Казява рассказал нам все. Без слез, девки плакали. Большой этих гадов грохнуть хотел, всерьез планировал, заточек из напильников понаделал, чтобы на месте сбросить.

Это ладно, придержали мы его...

Но с Казявой-то что делать? Гнать надо.

Оставили, но - проблемы, терки постоянные со всеми - до сих пор.

А потом наши Зойка и Гулька, сестра Фарида, пропали. У нас в команде шесть девок, отношения с ребятами у них свободные, все люди понимающие, хоть мы и не взрослые, но никто, если по доброй воле, друг другу мешать не станет. Галлия и Кузя - те совсем мелкота, не о них речь. Зойке с Гулькой по тринадцать, а обеим нашим Наташкам больше пятнадцати. Вот младшие и решили, что тоже в силу вошли - миниюбки, разрезы, брючки обтягивающие. В соответствии с нашими финансами на рынке можно вещи подобрать, если больше года пролежали. Рублей по двести, а когда и вовсе даром отдают.

Попали наши дуры.

Утром их нашли изнасилованными в подвале, почти в двух километрах от рынка, уже в соседнем районе. Зойка чуть не умерла, в больнице выходили.

Напоили, заманили... Наверно, как обычно это происходит.

Вначале думали, что бомжи. И место такое выбрано - подвал. Оказалось, что золотая молодежь. Ну, это они так себя позиционируют по отношению к нам. Обычные голимые середняки из условно благополучных семей решили поразвлечься перед уходом в армию. С симпатичными девственницами-бомжихами, на рынке приглядели. Трое. Один держал, двое насиловали. Дело, кажется, не возбуждали. Зойку просто выписали, даже в детдом не стали определять.

Тут нам совсем край пришел: ведь получается - хватай из нас любого, делай с ним что хочешь, прокатит. Еще Казява до кучи наших бед.

Вот и пригодились заточки "большого собака". А Казява с нами пошел. Сам.

По дурному, но все получилось - дворовая драка с летальным исходом для двух участников. Реально - мы их просто зарезали. Казява был в моей тройке, блевали потом вместе. Третьего урода найти не получилось, уехал. И никаких следов, хотя ментам было просто лень, все им было понятно. Может быть, у них тоже дочери есть? Трясли только Большого, чудом не сел, весь был синий. Условно благополучные родители одного из покойных призывников обещали нас всех перестрелять. Мы им тоже пообещали.

На рынке проявили понимание, доступную информацию всосали, и к нашим работам добавился легкий рэкет с сопутствующей ему охраной товара.

А Казява, сдав заточку для последующего утопления, потихоньку от всех соорудил себе новую из найденной тонкой арматурины.

Как-то говорил с ним о его прошлом, о всех нас, и услышал:

- Вы все мне братья. За вас я готов на все...

- На что - на все? Убивать, что ли?

- Задницу готов подставить, если понадобится...

Вот такой у меня брат. И что с ним - таким - делать?

И уже дважды еле успевали отловить, когда он со своей арматуриной пытался напасть на чурок, наверно похожих на его мучителей. Потом говорил, что обознался, но - переклинило.

Иногда мне вдруг становится страшно - несколько дней, потом проходит. Я боюсь, что на район придет новый следак, дело опять раскрутят. Боюсь за всех нас и за себя, мне с марта четырнадцать. Умом понимаю, что маленький и глупый - в этом мире взрослых, быстрых и злых, никакие мои увертки и конспирация ровным счетом ничего не значат, все и все про меня знают, только им пока на меня наплевать. И в любой день...

Жил у нас в подъезде мужик в однокомнатной на втором этаже. Длинный такой, весь из ломаных линий, углов, чудаковатый. Ходил в куртке, схожей с матерчатой блузой художника, как их изображают на картинах времен Репина. Зимой носил похожий балахон из пальтовой ткани. Одинокий художник. В общем, он так у меня ассоциировался. Длинноносый. Помню, почему-то я внутренне над ним подсмеивался. Пацан...

Где-то через месяц, как я осел на рынке, он мне у мясников навстречу попался. Я конечно приссал, что теперь всем про меня раззвонит, но - нет. Познакомились. Гена, почувствовав, что не хочу, чтобы на районе знали о моей второй рыночной ипостаси, при редких встречах у дома только кивал или взглядом приветствовал. Бывало - с рынка до дома вместе шли, метрах в пятидесяти друг за другом, каждый сам по себе. А на рынке приятельствовали. Ну как - перебросимся парой словечек, время есть - пяток минут побазарим о жизни. Он меня почти сразу приметил, но не лез - у всех свои дела. Рассказывал, что вначале книги из дома на газетке продавал, прочую мелочь, а закончились - пытался ими спекулировать. Брал на Крупе и с небольшой наценкой старался спихнуть у нас. Не пошло. Плохо читает народ, не до того ему. Говорил, что раньше мы были самой читающей страной. С трудом в это верю, люди же почти все те же! Не, совсем не верю, небось - статистика. Это та, которая идет сразу за чудовищной лжой, по списку.

Но не зря торговал, тоже на рынке прижился. Теперь чай нашим "барыгам" разносит в пластиковых стаканчиках. Стаканчик, чайный пакетик, кипяток обходятся ему в десять рублей, продает за пятнадцать. И - нужное дело, особенно осенью и зимой. А летом остужает и носит холодный, ему уже верят, чайный стаканчик из его рук берут без брезгливости. Чистоплотный мужик. Планирует сдобу подключить, а пока - печеньки в запаянных пакетиках.

Бабки у подъезда внизу рассказали, что Гена бывший флотский офицер, лейтенант или старший лейтенант, недолго прослужил, контузило, списали лет десять как. Они его еще в блестящей флотской форме после выпуска помнят, красавец был! - ну, бабки же... Я эту форму только по телевизору видел, в нашем большом морском городе ни разу не встречал. Интересно бы посмотреть... Вернулся, живет один, на пенсию. Где там контузить-то могло, наш же флот не воевал, у берега разворовали. Получается - Гене тридцатник с хвостиком, думал, он лет на десять постарше...

А потом Гена исчез. Болеет? Недели через две, спускаясь по лестнице, увидел нашего участкового, выходящего из его квартиры. Спокойно так - дверь закрывал на ключ. Закрыл и за мной неторопливо спустился.

За Геной приходили трое ментов. Участковый и два незнакомых. Гена сам с ними вышел, загрузились в козла и уехали в отделение. Из квартиры выманили как возможного свидетеля по делу. По краже, что ли... чтобы без бузы, сам. Там сразу засунули в обезьянник, без объяснений. Через сутки стал рваться, решетки трясти, орать. Вызвали психушников, освидетельствовали и отправили буйного контуженного на излечение на Пряжку. Все, сейчас квартира оформляется на нашего участкового. Источник - бабки.

- Съездил бы кто к нему. Может, пустят? Мы тебе адрес дадим.

Съездил Никола. Все так. Не пустили.

Уже полтора года в гениной квартире живут другие люди. Молодой парень с женой и младенцем. Нормальная семья...

У-у у!!!

Зашипев от боли, я затряс рукой.

Задумался и, проверяя - нагрелся ли утюг, приложил пальцы к его днищу. И держал. Держал... Задумался, говорю же.

Что за день сегодня такой!

Тормоз. Тормоз!!! Пока не загорится - думать он будет! Мозги отшибло, видно же, что горячий. Трудно было плюнуть, проверить.

И подсолнечного масла в доме нет, а я всегда им ожоги заливаю.

Один раз, давно, сам себе борщ сварить пытался, с кастрюлей не рассчитал - горячая, тяжелая, уронил на пол, а борщ - фонтаном наверх и на меня! Весь живот, грудь, лицо, шея, руки, ноги... Недели две ходил в красных взбухших пятнах, как на масхалате - почти по всему телу, живот был как багровая ромашка с опадающими розовыми лепестками. Температура. Но обошлось без волдырей, почти полбутылки масла на себя, голого, вылил. Надежно.

Б...я, больно как!!! Еще и это завтра терпеть, волдырь уже вздуло. Ну - как работать?! Черт!!!

Участковый здесь почти не при чем. Утюг...

Нагрелся, можно гладить.

Участковый здесь не главный фигурант, как иногда говорит Большой, нахватавшийся у ментов словечек за время близкого общения. Ух, аж передергивает от мысли!..

Паспортистка и участковый мухи, имеющие данные по своей земле на перспективных одиноких пенсов, вольно раскинувшихся на драгоценных квадратных метрах. Слабых, больных, обездоленных. Или - на откровенную пьянь, пусть драчливую, тупую, хамоватую, раздражающую соседей, но - незащищенную, лишь до времени скрывающуюся в своей квартирной скорлупе от цепкого тигриного взгляда торговцев недвижимостью, знающих - почем и как можно пристроить эту прелесть в руки, желающие очень хорошо заплатить.

Главное - иметь право купить-продать, лицензию на отстрел, а дальше - дело техники - умело извлечь из темы сумасшедшую кучу баксов. Десятки, сотни тысяч! Бац-бац - и нашего полку бомжей прибыло. Сибиряки, южане подъезжают - с толстым кошельком. Гастарбайтеры поднимаются, организуясь в национальные городские сообщества, им нужно свободное жизненное пространство. Княгиня - та вообще собиралась миллион китайцев в город завезти, случайно не срослось, не успела. Но орала по телевизору, я помню, очень хотела поиметь обещанный китайцами миллиард. Покупец нужен - всем нужен жирный, денежный покупец с нотариусом. Поэтому тигр в наших городских джунглях - черный риэлтор, а вьющаяся на районе шатия-братия - лишь шакалы, наводящие тигров на добычу, собирающая и продающая информацию об одиноких стариках. Такие хухрики, как мы с Геной - побочный продукт поисков, редкость, подранки, до кучи.

Про шакалов и тигра - из киплинговского Маугли навеяло.

Шакалы и волки, санитары нашего леса. В России, как-никак. Подъедают больных, старых и слабых, одиночек, брошенных стадом, не умеющих за ним угнаться. Оздоровляют популяцию...

Участковый здесь почти не при чем.

И черный риэлтер тоже. За такой куш любой белый запишется в черные, сожрет, и тут же обратно выпишется.

Не виноват же волк в том, что любит мясо? Как там в басне Крылова про волка и ягненка:

- Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать.

Это Волк сказал. А мы - бараны. Какие уж есть, народ.

Капитализьм у нас. Всем денег надо.

Дикий капитализм с элементами феодализма, если кого не предупредили.

Деньги правят, они мерило, они икона, они - венец творения, главная жизненная цель. Они же и власть там, где не cработали феодальные порядки.

Во, блин, какой я умный, как завернул! Могем!

Хрена. Не умный. Живу я здесь, в этом...

Надо телевизор больше смотреть. Про благородных ментов. Успокаивает. Дает надежду.

А вообще - молодой я еще, дурак, жизнь так сложилась. Без денег. Вот и кажется, что вокруг...

Режь, грабь, воруй, насилуй - все можно ради достижения денежной цели! Каждый сам за себя! Счастье всей жизни - состояние - на всех не делится! Миллион - это счастье для одного, Боливар не вынесет двоих. Только забота о собственной семье - для них вся подлость, вся низость, за них - по локти в крови, они - поймут и оценят. Каждый сам за себя, каждый готов предать, ударить в спину ради минутной выгоды. Родина, народ, честь, совесть - набор звуков для дурачков. Удобно произносить - верят.

И кому это было надо - так разрушать общество, возвеличить воров, воспитать поколение в рабском восхищении теми, кто смог их ограбить еще до рождения, присвоив себе куски страны, оставленные вновь рожденным нашими далекими предками? Нашими дедами...

Сколько стоит на рынке нефть?

Мне плевать. Это не мои деньги.

Мне лишь объяснят, когда в очередной раз будут грабить - уже по мелочи: в магазине, в больнице, на кладбище, что очередной виток цен, превращающий заработанные мной копейки в фантики, связан с ее ростом или падением. Дороже, дешевле нефть - я и мои терпилы-сограждане покроем из своего кармана убытки олигархов и зарастим дыры в госбюджете. Или обеспечим привычные ежегодные сверхприбыли для разгула золотых.

И это правильно, это неизбежно и никак иначе. Я должен в это поверить, меня же для этой веры воспитывают в школе.

Рабом.

Немецкий барон в ржавых доспехах, трясущий за шкирятник еврея-лавочника из своей нищей деревеньки, чтобы выбить деньгу на очередной поход или, хотя бы, на пожрать - найди пять отличий от теперешней налоговой.

Клан Хачишвили - хозяева рынка, ежемесячно платят назначенные им отступные, вне зависимости от результата. Говорят, что весь городской крупняк так же. А себе - сколько сдерут со всех нас.

Бароны им нас подарили. Или продали. Оптом.

Кулагин, у которого Хачи рынок перекупили, вообще не просыхая жил на диване в кабинете. Двадцать тонн баксов в день наликом - ему столько не выпить, а на большее воображения не хватало, других желаний не имел. Диплом инженерский купил, кандидатскую приобрел, в Кению на пару недель, на сафари, скатался - потратил двухдневную выручку. Все, дальше - горе. Тоска...

Малышев своим рассказывал, был у него на юбилее:

- Желаем Вам, Игорь Веньяминович, бла-бла-бла и еще больше денег!

- Куда же больше!!!

Игорь Вениаминыч Кулагин сам толком не знал, сколько у него бабла. Расчеты, бумашки, бухгалтерия - это фикция, чтоб було. Десятку за день отдавал, потом на пятнашку переназначили. Так и жил на пальцах - в обоих смыслах. Считал пачками, потом упаковками, потом чемоданами. Наверно и рынок продал за пару десятков чемоданов зеленых. Хачи наехали, а - бороться?.. За что?

Ну и морда у него была... Свинья свиньей, как он с такой раньше жил, в нормальной стране? Кем работал?

Это что же - вся история страны, все подвиги, победы, все муки - лишь для того, чтобы к власти, к богатству в ней пришли такие убожества, как Кулагин, как Хачи, как прочие хозяева нашей жизни? Князья, цари - создали страну, прежде чем их потомки поставили ее на грань развала. Народ во главе со Сталиным победил в страшной войне, вывел ее на второе место в мире, сделал великой державой, прежде чем внуки выродились. А эти, теперешние, что сделали они? И что говорить об их потомках? И все - по закону?!!

Вопрос - кто законы такие установил? Раньше же не было такого истребления, вымирания? Люди же еще живые есть, рассказывают - лечили, учили, страна работала. В космос летали. Цель у людей была, было будущее. Всей страной на наркотиках не сидели. Не было такой повальной проституции. Не выкидываяли на улицу в бомжи, не... Или было?

Но ведь многие еще живы, что же, все они - врут?

Значит, законники виноваты. Им-то это зачем?

Им, может, и незачем, а тем, кто таких поставил - надо.

А кто поставил-то, почему вся страна теперь сидит на нефтяной игле, а товар на рынке сплошь импортный? Ничерта не производим, даже оставшиеся мясные ряды торгуют в основном импортом, заморозкой! Тряпки, техника - сплошь! А наше мясо - дорогое, есть, но для непростых, отдельная песня.

Поставили те, кто смог и кому выгодно. Те, кто нефть у нас покупают и свои товары нам продают. Проплатили развал, выборы и поставили Оккупационную Администрацию в колонии - то, что немцы силой оружия пытались, да не удалось. Была, была война - холодная, и эту войну, в отличии от Великой Отечественной, мы проиграли. А потом родился я. Наше поколение.

И получается, что участковый - не мелкий чиновник-урод, по которому за его художества и горе, принесенное согражданам, тюрьма плачет, а - пособник врага, предатель, полицай, по которому плачет петля. И пусть утешает его ЦРУ, планы которого он так старательно и бездумно воплощал на вверенной ему территории. Как он говорил - на своей земле.

Судьба...

Почти два года назад, в сентябре, вскоре после отъезда Николы, эта участковая судьба постучалась ко мне. Картинный такой лейтенант с открытым русским лицом, по-есенински чистым, если в глаза не заглядывать. Не стоит, если не хочешь... У него взгляд охотника. Волосы потусклее, чем на портрете Есенина, сероватые, но все равно - блондин, такие девчонкам должны нравиться. Высокий, почти атлет, несколько сухощавый, я хотел бы, когда вырасту, стать похожим на него по фигуре, но вряд ли получится, у лейтенанта порода другая. Очень сильный (хотя сразу и не скажешь), толстая, мощная кость - руки в запястьях почти в два раза шире моих теперешних. Насколько я знаю - это один из признаков большой силы, тоже ведь грузчиком поработал. Бригадир на бакалее говорил, а он со стажем, лет тридцать на погрузке. В шестьдесят - как статуя дискобола, кожа двадцатилетнего, мускулы словно змеи катаются, только лицо старое, морщинистое, изможденное. С лицом - жопа, хоть прячь.

Я нашего домового мента в Андрейчика перекрестил, по типу рыночных. Андреев Андрей Викторович - с Алексейчиком в одном классе учился, только школа не наша, через одну. Нашу Архипчик заканчивал, жил тут где-то неподалеку, лет пятнадцать прошло, как из дверей выпал и дорогу забыл. Йес!

Видел я Андрейчика до смерти мамы? Возможно, не помню. Когда с халами квартиру смотреть приходил - считай, познакомились. Приехал Никола - закончились квартирные осмотры. Если бы не Гена - так и жил бы я без душевных встреч, менты в нашем микрорайоне народ редкий, кроме Андрейчика и не видно никого, а Андрейчик шустрит только по личным делам и целеустремленно. Впустую не болтается. Прочие из отделения не высовываются, все вопросы решают там, только по служебной неизбежности, если прихлопнут кого, машину угонят, квартиру ломанут. Или в гражданку переодеваются? Там два клана - кавказский и среднеазиатский - за власть над нами бодаются, не до нас им. Андрейчик - единственный русский, наверно оставленный на развод. У троих дети в моем классе учатся, имеем счастье наблюдать борьбу нанайских мальчиков. Новость года - Кавказ на повышение пошел, в РУВД перебираются. Один зацепился, второй намечается. Тянем - потянем. А азиаты остаются на отделении. Со временем отпразднуют победу над отступившим наверх противником. Имею честь учиться в одном классе с тремя будущими ментами. Сын за отцом, у них четко.

Часов в девять утра воскресенья, седьмого сентября 2008-го, я стоял на лестнице перед дверью в свою квартиру и вяло пытался попасть ключом в замочную скважину. Привычки к работе еще не было, руки после ночной слегка тряслись. Еще колени подгибались, хотелось просто упасть и заснуть.

- Ну что, мудак, не открыть? А ты позвони, пусть тебе Никола откроет. Давно к вам не заходил, захотелось опекуна твоего, правдолюба, проведать. А то - как в августе он вышел - я видел. Уж сентябрь на дворе, а дружка твоего все нет как нет. Давай, показывай, как живешь. По-соседски, вместе Николу поищем. Может, он ссыт на толчке? Ха-га! Или дурь варит? Что, приссал! Ну, давай...

От тычка в плечо я очнулся, до этого тупо смотрел на возникшего за моей спиной Андрейчика, пытаясь понять, почему не услышал его шагов? Что он от меня хочет? Андрейчику надоело ломать комедию перед мелким придурком и он стал выворачивать связку ключей из моей руки. Ну, как - выворачивать? Просто выдирать. По-прежнему, заторможенный, я правой ногой лягнул его в кость под колено. На рефлексах, потом - вырваться и бежать. Он меня выше сантиметров на сорок и тяжелее почти вдвое. Куда бежать, зачем? На подгибающихся? Ну - с работы, устал, башка не варит. Вот и получил по морде, а когда скатился по ступенькам ниже на пролет - еще раза три ботинком по ребрам.

- Сука!!! Посмей мне еще! С-сука!..

Дальше - неторопливый стук шагов, внизу пискнул замок, хлопнула дверь, глухие голоса на улице - кто-то стоял недалеко от подъезда, Андрейчик прицепился.

Я был настолько ошеломлен происшедшим.

По стеночке... Прополз, поспешно открыл дверь так и не отданными ключами - кольцо от связки удержалось на пальце. Захлопнул, подпер отцовской чертежной доской, заклинив ее между дверью и шкафом-прихожей. Тогда так запирался на ночь, страшно было одному. Распорка - надо всю дверь вышибать, доска толстая, метр на полтора.

Я все время боялся, что он придет. Двое суток не спал, поспешно затачивая под шило жало длинной отвертки, выбранной за рукоятку - по руке. Длинной, длиннее необходимых девяти сантиметров - съездил на метро в магазин на другом конце города, специально. Плана не существовало, я его и не строил, мне надо было что-то делать, чем-то загрузить сознание, руки, создать ощущение какой-то защиты. Периодически накатывающий ужас - что не успею, сменяющийся отуплением от бессонницы и усталости. Как рана, свербившая в груди. Тяжесть на сердце, звон в ушах. О еде не вспомнил.

А шило делал потому, что понял - моих сил не хватит нанести серьезную рану ножом взрослому человеку. О том, как и куда смогу ударить человека, я даже не думал. Где-то так это происходило.

Слегка управляемая паника.

Опекунство отменят, все зря! Детский дом! Для меня это звучало - как "на опыты". Или - "на органы".

Всяко бывает - кому-то везет, потом комнату дают. Прозябают...

Разрушение личности, моей жизни, памяти, моей судьбы, моего права на судьбу - вот что было самым ужасным в планируемом надо мной.

Накатывалось гибельное равнодушие, опускались руки. Будь что будет...

Собирался, продолжал.

Так сложно в двенадцать лет противостоять моральному давлению сложившегося общества. Что хорошо, что плохо, что преступно...

Кой черт понес меня в тот вечер к метро? Без еды было уже нельзя и я выставил себя купить что-то пожрать. В ближние магазины идти было страшно, боялся на него наткнуться. Я и по подъезду крался как по темному лесу, и потом, перебежками, вдоль стен. Подальше, в ларьках у метро допоздна торгуют малосъедобным, но мне сейчас не важно. Там люди.

Дурак, что ему люди.

Так, осторожничая, и дополз к метрошным ларькам, а затем пролез через узкую щель между ларьком, торгующим хычинами и киоском бывшей Союзпечати, напротив выхода из метро. Собирался быстро вылезти на свет, купить пару хычинов и назад! Тут же съесть. Потребуется - добавлю, еще раз выскочу.

Широкая спина, обтянутая кителем заслонила мне выход наружу.

- Ну и че, долго еще ждать?

- Да вали ты нах, если не втерпеж! Сказал же, шикарную телку зацепил. Вот такие. Сейчас будет, куда она денется. Добавил бы пару баллонов, не хватит бухла.

- Хватит, не зарывайся. Ладно, я в машине подожду.

Мужик, говоривший с Андрейчиком, наверно начал удаляться, потому что через несколько секунд тот громко произнес - со свистом выталкивая воздух сквозь сжатые зубы.

- Ж-жмот! С-сука!

И я ударил изо всех сил. В ненавистный китель, в середину, как получилось - я даже не тренировался. Все время, пока стоял, сжимал в кармане рукой в перчатке свое оружие мести и свободы. Прорываясь из кокона отчаяния, ужаса. Даже не попытавшись вытянуть заточку назад, сразу выбрался из заларечного закутка, прошел десяток метров и, завернув, влился в поток выходящих из метро. Похоже, только что пришел очередной поезд и человек двадцать-тридцать ехавших в вагоне, останавливавшемся поближе к эскалатору, небольшим потоком вылились из дверей метро. Прошел с ними метров десять, когда сзади раздался крик. Народ начал оглядываться, часть повернулись, чтобы посмотреть, пошли назад. И я пошел.

Что я чувствовал? Да ничего.

Хотел знать и пошел назад, вместе со всеми, пробрался понизу через окружившую место происшествия взрослую толпу. Андрейчик лежал лицом вниз на освещенном мокром асфальте, а над ним с моей отверткой стоял мужик и подбежавший на крик метрошный мент уже начал выворачивать ему кисть.

- Не лезь, пацан, рано тебе...

Мужчина, из-под руки которого я высунулся, мягко, но уверенно пихнул меня назад.

- Пропустите мальчишку. Домой, домой, к маме...

Наши рыночные менты любят обсуждать чужие промахи, новости о других отделах. Даже подробно, удовольствие получают. Дней десять других подозреваемых, кроме задержанного, не было - орудие убийства, отпечатки, свидетели, кровь на одежде. Я собирался идти с повинной. Потом решил дождаться суда и уже там. Не пришлось. Экспертиза показала, что мужик не мог нанести этот удар - не тот угол, сила. И никакого мотива, не пересекались, случайность. Убила женщина, которую потерпевший ждал, но ее найти не удалось, а следы на месте происшествия плохо задокументировали в связи с очевидностью дела на первый взгляд. Отпустили.

Правильно просчитала откуда ветер дует только наша паспортистка. Через неделю уволилась и исчезла. Свято место пусто не бывает. Теперь новая паспортистка и участковый потихоньку восстанавливают понимание - кто есть кто и где на районе. Но не резко, не резво. Осторожничают.

Не обошлось без обещаний отомстить за безвременно погибшего! Наши потрясали кулаками!

Найдем и удавим, нельзя убивать ментов!

Не знаю, но почему-то с этой стороны я не чувствую угрозы.

Первую ночь, вернувшись, я спокойно спал.

Что ж - оплетку снял, концы провода зачистил, спаял, изолентой замотал. Кажется, все нормально, можно телевизор включать. Старенький, мне ровесник, еще отец покупал.

Работает.

Пол влажной тряпкой вымыт, мебель от пыли протерта, одежда выстирана, ранее стиранная вся выглажена и убрана в шкаф. Костюм, рубашка, носки к школе приготовлены. На работу - тоже.

На экране телевизора горит - 11 мая 2010 года, вторник, 3-21. Можно ложиться спать, завтра в школу. Будильник на 8-30.

Сплю. Сплю...